38
Наш разговор начался на холме недалеко от заброшенного лепрозория и в тот же день, но уже позднее продолжился в библиотеке. Мы собрались там втроем. Брат Ричард придумал подходящий предлог для настоятельницы: якобы от епископа Гардинера пришло распоряжение срочно произвести некоторые изыскания.
— Она подозрительно посмотрела на меня, но возражать Гардинеру не решилась, — сказал он.
«Пока не решилась», — подумала я.
Теперь, обложившись книгами и монастырскими документами, брат Ричард и брат Эдмунд спорили об одном из событий религиозной истории, как могут спорить только очень образованные братья-доминиканцы. Верно ли, что корона, подаренная королю Этельстану, когда-то венчала драгоценную голову Христа?
— Терновый венец находится в Святой капелле в Париже, а капелла неусыпно охраняется, — устало сказал брат Ричард. — Венец никогда не был в Англии. Он хранился в Святой земле, пока в тринадцатом веке его не заполучил король крестоносцев Болдуин Первый, который продал реликвию Людовику Девятому.
— Но ты никогда не задумывался, почему Болдуин поведал о том, что владеет терновым венцом Христа, только когда задолжал огромную сумму венецианцам? — спросил брат Эдмунд. — Людовик заплатил за него сто тридцать пять тысяч ливров, и Болдуин полностью освободился от долгов.
Я поморщилась при мысли о том, что такая священная реликвия покупается и продается земными королями.
— Не забудь, что эта сделка состоялась после Третьего крестового похода, — продолжал брат Эдмунд. Он так оживился, разговаривая на историческую тему, что его страдания отступили. — На протяжении веков в Святой земле обнаруживались самые различные святыни и мощи, которые вывозились крестоносцами в Европу. Так почему же про терновый венец стало известно только в самом конце?
— Ты хочешь сказать, что Людовик Девятый — почитаемый святой Людовик — и все французские короли после него были идиотами? — ответил брат Ричард. — Не забудь, что в Париж венец доставили два брата-доминиканца. Можешь говорить что угодно о европейских монархах, но члена Доминиканского ордена провести невозможно. И ты хочешь убедить нас, что в десятом веке венец был частью выкупа за какую-то сомнительную английскую принцессу?
— Прекратите, пожалуйста, — взмолилась я, взмахнув руками перед их взволнованными лицами. — Я совершенно запуталась.
Брат Эдмунд и брат Ричард робко улыбнулись.
— Простите нас, сестра Джоанна, мы можем так проспорить хоть всю ночь, — извинился брат Эдмунд. — Давайте начнем сначала.
Брат Ричард встал.
— Хорошо. А вначале была… Голгофа. — Он взял с полки Библию и нашел нужное место. Переводя с листа латинский текст, брат Ричард стал читать: — «Тогда Пилат взял Иисуса и приказал бить Его. И воины, сплетя венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу и сказали: „Радуйся, Царь Иудейский“, и били его руками. И тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: „Се Человек!“». Терновый венец всегда значил для меня нечто очень важное, — тихим голосом сказал брат Ричард. — Да, страдания и унижение, но еще и то, что только через боль можно почувствовать сопричастность к Богу.
Брат Эдмунд кивнул:
— Крест, на котором был распят Иисус; гвозди, которыми было прибито его тело; терновый венец; табличка, на которой было написано «Царь Иудейский»; копье, которым римлянин ударил его в сердце, — все это святыни Страстей Господних. Последователи Христа после Его распятия хранили их в Иерусалиме, сотни лет с ними ничего не происходило. Но потом Рим принял христианство, и святая Елена отправилась в Иерусалим.
— Святая Елена — мать первого христианского императора Константина? — спросила я.
— Да, превосходно, сестра! — воскликнул брат Эдмунд.
Он рассказал, как в 326 году Елена отправилась в Иерусалим, чтобы найти свидетельства Его жизни. Она обнаружила отдельные части подлинного креста и заложила для него церковь. В последующие века были обнаружены другие святыни, связанные со Страстями Господними, и христиане отправлялись в Святую землю, чтобы их увидеть.
Как сказал брат Ричард, о терновом венце впервые упоминалось в шестом веке. К тому времени, увы, начались всякие нечистоплотные действия: похищения святынь, разграбление гробниц. Считалось, что даже самая малая часть тела святого — ноготь, прядь волос — обладает целительной силой.
— Повсюду строились церкви для паломников, которые приходили, чтобы принести обет, исцелиться… и оставить свои денежки, — сказал брат Эдмунд, поморщившись. — А потом в восьмом веке в Святую землю пришел Карл Великий, первый сюзерен истинно христианской империи на Западе. Он был необычайно фанатичным — и очень богатым — собирателем святынь. Мне кажется вполне правдоподобным, что вместе с гвоздями с креста, копьем и другими святынями, связанными со Страстями Господними, Карл Великий приобрел и терновый венец. А потом венец попал к одному из его потомков — первому Капету.
Брат Ричард постукивал по столу пальцами:
— Есть и другое объяснение.
Они уставились друг на друга, а потом брат Эдмунд кивнул, словно прочел мысли своего собеседника.
— Ну да, разделение.
Я возмущенно воскликнула:
— Братья, прошу вас!
— Простите нас еще раз, сестра, — сказал брат Эдмунд. — Вполне вероятно, что священны оба венца — тот, что был подарен Этельстану Гуго Капетом, и тот, что хранится в Париже.
— Каким образом?
— Считается, что на ветвях Христова венца было семьдесят шипов. Имеются сведения, что они хранились не все вместе, но в какой-то момент венец был расплетен и шипы разделены.
— Но кто мог совершить такое преступление? — в ужасе спросила я.
Ответил мне брат Ричард:
— Рынок святынь всегда был темным и непрозрачным. Человек — существо слабое, подверженное грехам гордыни и корысти.
Я отпрянула от него, услышав такие циничные слова.
— Возможно, в прошлом, когда люди еще не знали Господних истин, и совершались какие-то ошибки, — возразила я. — Но наверняка не сегодня. Никто не будет подделывать святыни в английских церквях.
В библиотеке воцарилось тяжелое, печальное молчание. Ни один из братьев не хотел встречаться со мной взглядом.
— Н-нет! Это невозможно, — воскликнула я. — Только не говорите, что сегодня в монастырях произносятся лживые слова. Все равно я не поверю.
Брат Эдмунд сел и наклонился ко мне через стол:
— Сестра Джоанна, вы сильная молодая женщина. Вы не должны терять веру, невзирая на то, что я вам сейчас скажу. — Он глубоко вздохнул. — В Хейлском монастыре в Глостершире есть чаша с кровью — ей поклоняются с тринадцатого века. Утверждалось, что это кровь Христа.
— Да, конечно, я это знаю, много лет назад туда совершили паломничество мои кузины Маргарет Булмер и герцогиня Норфолк, — подтвердила я. — Но не хотите же вы сказать, что…
Слова застряли у меня в горле. Перед моим мысленным взором возникла Маргарет, стоявшая у камина и восторженно рассказывавшая мне о духовной красоте, которую она находила в своих паломничествах.
— Монахи использовали свиную кровь, — не оставляющим ни малейшей надежды голосом объявил брат Ричард. — Слухи ходили разные, но в прошлом году они под давлением сами признались в мошенничестве. Известны подобные случаи и в других монастырях.
Казалось бы, жизнь уже преподала мне немало уроков. Но это последнее разочарование потрясло меня до глубины души. Я поднялась на ноги — братья отвели глаза, чтобы не смотреть на меня.
— Если это и в самом деле правда, — сказала я, — а я знаю: вы не настолько жестоки, чтобы говорить мне такие вещи, если сами в них не уверены, — то какой смысл в нашей борьбе за сохранение монастырей? Зачем препятствовать Кромвелю, который хочет уничтожить наш образ жизни, если он весь построен на лжи?
Брат Эдмунд вскочил на ноги и сжал мои руки в своих:
— Не весь! Да, в английских монастырях можно обнаружить некоторое разложение. Почему, вы думаете, этим уполномоченным удается составлять доклады, которые оправдывают роспуск монастырей? Если долго искать, то всюду можно найти ошибки. Но остались еще набожность и истинная духовность.
— Мы идем по пути, который привел нас в Дартфорд, сестра Джоанна, — добавил брат Ричард. — Мы ищем мудрость, истину, справедливость… Бога. На этом этапе вы, как и брат Эдмунд, оказались здесь не по собственной воле, но я не сомневаюсь, что вы тем не менее верите в наш путь.
Я опустила голову. Передо мной возникло воспоминание: мы, сестры Дартфорда, собрались кружком, молимся и плачем вместе по ушедшей от нас сестре Елене — несчастной, навеки замкнувшей уста сестре Елене. Мы помогали и поддерживали друг друга во всех трудностях, и укрепляла нас суровая, но в то же время прекрасная, таинственная и божественная сила нашей веры.
— Да, — сказала я, подняв глаза. — Верю.
Брат Эдмунд с облегчением посмотрел на меня:
— Тогда займемся короной Этельстана. Мы сходимся в том, что этому саксонскому правителю подарили корону, которая когда-то, в какой-то форме, была терновым венцом Христа.
Брат Ричард убежденно кивнул.
— Итак, венец Иисуса, насколько мне известно, не обладает никакой магической силой, разве что вызывает желание поклоняться ему. Поэтому опасные свойства, проявляющиеся при соприкосновении с ним, — вспомним загадочные преждевременные смерти короля Ричарда Львиное Сердце, Черного принца и принца Артура, — видимо, возникли позднее, во времена Этельстана. Этот король каким-то образом заметил трансформацию венца и решил его спрятать. Особую важность, таким образом, приобрела необходимость хранить в тайне все, что касалось короны.
Во мне шевельнулось воспоминание.
— Лорд Честер сказал, что ему известны тайны Дартфорда, и в ту же ночь был убит.
Брат Ричард вздохнул:
— Да, убит. Но возможно ли, чтобы такой развратный человек владел знанием о короне?
— Некоторое время Джеффри Сковилл верил, что смерть его светлости объясняется именно этим, — сказала я.
Оба брата нахмурились при упоминании Сковилла, а я, воспользовавшись случаем, рассказала им историю нашей странной дружбы: как Джеффри пытался защитить меня на Смитфилде и был за это арестован. Упомянула, что он просил скрыть от судьи и коронера его пребывание в Тауэре.
— Хотя этот человек и помог вам, я не испытываю расположения к господину Сковиллу, — пропыхтел брат Ричард. — И в то же время… да, определенные моменты в поведении лорда Честера во время поминального пира, некоторые его слова вызывают у меня недоумение.
— Например, этот гобелен, — задумчиво произнес брат Эдмунд. — Очень уж странно лорд Честер на него прореагировал. Словно сестра Елена вплела в него какое-то послание, которое понял только он.
— Значит, — сказал брат Ричард, — по-твоему, сестра Елена знала о том, что корона находится в Дартфорде, и пыталась сообщить об этом миру посредством тех сюжетов, которые она выбирала для гобеленов?
Я шлепнула себя рукой по губам и воскликнула:
— Записка!
Брат Эдмунд всплеснул руками:
— Точно!
— Какая еще записка? — не понял брат Ричард.
— Я нашла у себя в постели лист бумаги, на котором было написано: «Найдите гобелен Говардов». Я думаю, это сделала сестра Елена незадолго до того, как болезнь свалила ее. Как по-вашему, может ли обнаружиться какая-то подсказка на гобелене, которым теперь владеют Говарды?
— А тот гобелен, что остался незавершенным? — спросил брат Ричард. — Он нам ничем не поможет?
Я отрицательно покачала головой:
— На нем нет ни одного полностью завершенного лица. Сестра Елена умерла, не успев дойти до этого этапа работы.
Брат Эдмунд согласился. Он сказал, что уже осмотрел этот гобелен и не нашел в его сюжете и фигурах какого-то скрытого смысла.
— Ах, если бы мы могли сейчас увидеть этот гобелен Говардов, — разочарованно проговорила я.
Брат Ричард нырнул в кипу книг и свитков.
— Я знаю, где-то есть список гобеленов Дартфордского монастыря, проданных за последние годы, — пробормотал он. Ему потребовалась минута, чтобы найти нужную книгу, затем его палец пополз по списку. — Ага, вот оно: «Большой гобелен, на сюжет древнегреческого мифа, продан герцогу Норфолку… Тысяча пятьсот тридцать третий год… свадебный подарок герцогу и герцогине Ричмонд для Вардурского замка, Уилтшир… Закреплено в качестве собственности за герцогиней Ричмонд».
— А там не сказано, какой именно древнегреческий миф послужил сюжетом для гобелена? — взволнованно спросил брат Эдмунд.
— К несчастью, нет.
Они повернулись ко мне.
— Это произошло задолго до вашего приезда в Дартфорд, сестра Джоанна, но, может быть, вы что-нибудь слышали об этом гобелене? — спросил брат Ричард.
— Нет, — с сожалением сказала я. — Но герцогиня Ричмонд, наверное, сможет описать его мне.
Брат Ричард скосил на меня взгляд:
— С какой стати она будет это делать для вас?
— Потому что она моя двоюродная племянница, — пояснила я. — До замужества герцогиня Ричмонд звалась Мэри Говард, она дочь Норфолка. Я состою в родстве с герцогиней, его супругой и матерью Мэри. — Я хорошо помнила рыжеволосую девочку, которая десять лет назад приезжала в Стаффордский замок вместе с матерью, Маргарет и Чарльзом Говардом. После этого я видела ее еще несколько раз. Мэри всегда хорошо относилась к своей родне. — Завтра же отправлю ей письмо, — пообещала я. — Ее супруг, герцог Ричмонд, умер в прошлом году, но если Вардурский замок был завещан ей, то она, возможно, до сих пор живет там. Я попрошу Мэри, чтобы она описала гобелен во всех подробностях.
Брат Ричард улыбнулся:
— Да уж, сестра Джоанна, ваши родственные связи не следует недооценивать.
Я пожала плечами. Упоминание об аристократических корнях всегда смущало меня.
Брат Эдмунд потер виски, вид у него был более взволнованный, чем обычно.
— Найти корону очень важно, но это только часть нашей миссии. Мы должны понять, в чем ее сила. А для этого следует побольше узнать о ее истории, уяснить, почему корона была так важна для короля Этельстана. У меня никак не идет из головы то, что епископ Гардинер сказал сестре Джоанне: «Эта корона больше, чем святыня, она одновременно благодать и проклятие». Жаль, что мне мало известно о правлении Этельстана.
— А нет ли какой-нибудь доступной библиотеки, в которой хранятся книги и документы этого периода? — поинтересовалась я.
Брат Эдмунд уставился на меня, и его глаза загорелись тем самым странным огнем, который я уже видела на холме над лепрозорием.
— Какой же я глупец! — сказал он сдавленным голосом. После чего бросился к книжному шкафу и схватил одну из книг с такой яростью, что я испугалась, как бы переплет не оторвался.
Это был список мужских и женских монастырей Англии. Брат Эдмунд быстро нашел нужную ему страницу и ткнул в нее дрожащим пальцем. Наверху было написано: «Монастырь Мальмсбери, основан в 675 году от Рождества Христова». Дальше я увидела список имен настоятелей и монахов — монастырь был довольно велик, — а также описание монастырских владений.
Брат Эдмунд показал на одну из строк.
— Смотрите, — выдохнул он.
Я стала читать вслух:
— «В монастыре находится также усыпальница короля саксов Этельстана, который в год девятьсот сороковой от Рождества Христова выразил желание быть похороненным в этом месте. Там же хранятся документы о его пятнадцатилетнем правлении».
— Усыпальница короля Этельстана! — воскликнула я. — Где находится Мальмсбери?
— В северной оконечности Уилтшира, — пояснил брат Эдмунд. — Не более чем в неделе пути отсюда.
— Но по силам ли тебе сейчас такое путешествие? — спросил брат Ричард.
— По силам. Мне только нужно еще два дня — поставить на ноги сестру Винифред: хочу быть уверен, что она полностью выздоровела. После этого я смогу отправиться в Мальмсбери.
— Я смогу легко объяснить твое отсутствие, — воодушевился брат Ричард. — Епископ Гардинер на чрезвычайный случай дал мне копию его печати. Я предвидел, что мне может понадобиться составить приказ, исходящий от него.
Брат Эдмунд уставился на него:
— Ты собираешься подделать документ?
— Как и все добрые доминиканцы, я прагматик, — сказал брат Ричард. — Будучи казначеем Дартфордского монастыря и помощником настоятельницы, я уполномочен разрешить тебе отъезд на короткое время.
— Отличный план, — одобрил брат Эдмунд. Они улыбнулись друг другу.
И тогда заговорила я:
— Братья, план и в самом деле отличный. Вот только необходимо включить в него один важный пункт.
Братья, похоже, уже забыли о моем присутствии в библиотеке. И теперь оба удивленно повернулись ко мне.
— И что же это за пункт? — спросил брат Эдмунд.
— Я еду вместе с вами!
