22
За вечерней трапезой я слышала обрывки разговоров между сестрами. Видела на их лицах негодование, связанное с поминальным пиром, до которого оставалось всего три дня.
Сестра Кристина, сидевшая рядом со мной за столом для послушниц, едва прикоснулась к супу и хлебу. Я сочувствовала ей, полагая, что просьба отца поставила ее в неловкое положение. Я знала, что многие послушницы и даже монахини противились желанию близких навещать их. И напрасно родители обижались: мы по-прежнему любили и чтили их, но отныне наши жизни должны были идти разными путями.
Задумавшись о лорде Честере, я вспомнила и своего отца. Хлеб у меня во рту превратился в прах. Врозь мы жили или вместе, он оставался единственным близким мне человеком. И страх за жизнь отца — а он ведь остался в Тауэре, в руках безжалостных палачей — преследовал меня в ночных кошмарах. Но мне никак не удавалось приблизить его освобождение. На следующий день я должна была отправить письмо епископу Гардинеру, а мне почти нечего было ему сообщить. Я не смогла спасти отца.
Сестра Агата, вероятно, думала, что говорит очень тихо и никто посторонний ее не слышит, но даже через несколько столов ее скрипучий голос донесся до нас.
— Да в нашем монастыре сроду не было пиров, — возмущенно говорила начальница послушниц. — А ведь Дартфорд посещали члены королевской семьи. Когда мать нынешнего короля много лет назад навестила сестру Бриджет, ей, наверное, подавали еду и напитки. Но никому и в голову не пришло устроить здесь пир!
Я увидела, как сестра Анна, старейшая из наших монахинь, сидевшая напротив сестры Агаты за длинным деревянным столом, одобрительно кивнула. Она ответила ей что-то, но гораздо тише, и до меня донеслось только «принц Артур».
Я выпрямилась на жесткой деревянной скамье. Сестра Анна — вот кто мне поможет! Я быстро прикинула в уме: вполне вероятно, что в 1501 году, когда принц Артур с матерью и молодой супругой Екатериной Арагонской посетил наш монастырь, она уже жила в Дартфорде.
В тот миг, когда сестра Анна поднялась со своего места, я вскочила на ноги и бросилась к ней. Несколько других пожилых сестер, завидев мое приближение, поспешили удалиться: предполагалось, что послушницы должны оставаться исключительно в своем кругу. Но я не видела другой возможности поговорить с ней сегодня.
— Сестра Анна, — окликнула я ее и вежливо поклонилась.
Годы согнули эту женщину, лицо ее было испещрено морщинами, но она приветливо улыбнулась мне:
— А, сестра Джоанна, как поживаете?
— Спасибо, сестра. Позвольте проводить вас на вечерню? Буду вам очень признательна.
Она задумалась на мгновение, оглянулась, увидела обращенные на нас обеих взгляды других монахинь. Я обратила внимание, что хабит на сестре Анне не из грубой ткани, какую носили все остальные, а из льняной. Престарелым монахиням разрешалось носить одежду помягче.
Наконец она опять улыбнулась мне:
— Конечно, сестра Джоанна. Пойдемте со мной.
Когда мы дошли до коридора, где другие сестры не могли нас слышать, я сказала:
— Сестра Анна, меня очень интересует история нашего монастыря. Я слышала, как сестра Агата упомянула о визите в Дартфорд принца Артура. Вы тогда уже жили в Дартфорде?
— Да, я уже была здесь. — Ее лицо приняло печальное выражение. — Я единственная, кто помнит то время. Принц Артур приезжал вместе со своей матерью королевой Елизаветой в конце тысяча пятьсот первого года. Ему тогда было всего пятнадцать.
— И вы своими глазами видели принца?
— Нет, что вы, королева всегда встречалась с сестрой Бриджет в локуториуме. И когда в тот раз привезла сына и невестку, они тоже оттуда не выходили. Ни разу не появились в клуатре.
Настроение у меня упало. Мы прошли по коридору мимо туалета. Я слышала позади шаркающие шаги других сестер.
Сестра Анна продолжила:
— Помню, была у нас тогда одна сестра, которая страсть как хотела увидеть принца собственными глазами. Как же ее звали? — Она задумалась. — Ах да, сестра Изабел. Боюсь, она не годилась для монастырской жизни. Очень уж она была… бойкая. Представьте, уговорила привратника допустить ее в передние комнаты монастыря. Она мне потом рассказала, что видела принца Артура только со спины — он шел к входной двери. Сестра Изабел заметила, что у него были светлые волосы, а у его жены, Екатерины, — рыжие. — Сестра Анна тихонько рассмеялась. Я тоже попыталась выдавить улыбку. — Вечно у сестры Изабел были на уме всякие глупости, — продолжала вспоминать моя спутница. — Она еще что-то болтала о приезде принца Артура. И о его загадочном исчезновении.
— Что? — Мой голос прозвенел на весь коридор. Я взяла себя в руки и уже тихо сказала: — Мне было бы очень интересно послушать про это, сестра Анна.
— Не люблю пересказывать всякие глупости, — отрезала она. — Тем более столько лет прошло.
Я с большим трудом сдержалась, решив, что не стану уговаривать собеседницу. Моя настойчивость могла показаться ей подозрительной. Мы прошли по саду клуатра, айвовые деревья шелестели на вечернем ветру.
К моему облегчению, сестра Анна снова предалась воспоминаниям:
— Сестра Изабел, не в силах справиться с любопытством, пробралась в одну из передних комнат, окна которой выходили на лужайку и ворота: очень уж ей хотелось посмотреть, как уезжает королевская семья. Она увидела, как появилась королева Елизавета со своими фрейлинами. Их провели к лошадям и свите. Но принц и принцесса не присоединились к ним. Королева помахала рукой стоявшим на крыльце, а потом уехала. И потому сестра Изабел решила, что принц Артур надумал остаться у нас еще на некоторое время. Несколько минут спустя сестра Изабел вышла из коридора, чтобы узнать, куда девался принц. Но выяснить это ей так и не удалось. Ни принца, ни принцессу она больше не видела. Она говорила, что проверила все комнаты в парадной части монастыря. Привратник также подтвердил, что не видел королевской четы. В клуатре они не появлялись — в этом он был уверен. Между прочим, в течение этого времени не видел он и настоятельницу Элизабет.
Мы с сестрой Анной дошли до арочного входа в церковь. Другие сестры с любопытством посматривали на нас. Я быстро спросила:
— Так, значит, принца больше никто не видел?
— Нет, но сестра Изабел утверждала, будто бы она слышала, как принц уезжал. Якобы приблизительно через час снаружи раздался громкий голос: приказали подавать королевских лошадей. Но к тому времени, когда сестра Изабел добежала до окна, принц и принцесса уже уехали.
Большинство монахинь зашли в церковь, и сестра Анна явно хотела к ним присоединиться. Сестра Рейчел, проходя мимо, недовольно посмотрела на меня. Следом за ней шли сестра Елена и сестра Агата. Но мне нужно было узнать все прямо сейчас.
— И где же был принц Артур в тот день? — спросила я, протягивая руку, чтобы помочь сестре Анне.
Та отпрянула, удивленная моей настойчивостью.
— Пожалуйста, расскажите мне конец этой истории, — прошептала я.
Пожав напоследок плечами, она сказала:
— Сестра Изабел много раз рассказывала нам об этом, а в конце всегда говорила одно и то же. Дескать, у нас в монастыре есть тайная комната. Это надо же такое придумать! Ну, теперь вы и сами понимаете, сестра Джоанна, что она была очень глупой!
«Вот оно что! Тайная комната в Дартфорде!»
— Принц Артур скончался много лет тому назад, — задумчиво проговорила сестра Анна. — Он умер совсем молодым. Причем вскоре после посещения Дартфорда. Говорят, причиной всему — какая-то странная болезнь. — Она стряхнула с себя воспоминания, и мы разошлись, заняв в церкви каждая свое место. Ведь сестра Анна была самой старой из монахинь, а я — всего лишь послушницей.
В ту ночь я пропустила в молитвах два антифона, потому что думала совсем о другом. Если в Дартфорде и впрямь есть тайная комната, то где? Я хорошо знала ряд помещений в передней части монастыря: они содержались в порядке, хотя мебели там почти не было. Между стенами? Казалось маловероятным, чтобы настоятельница протискивалась в узкую потайную камеру, ведя за собой королевскую чету. И что произошло в этой тайной комнате? Было ли это как-то связано с короной Этельстана? Предсмертные слова Екатерины Арагонской звучали у меня в ушах: «Легенда оказалась правдой. Корона Этельстана. Бедный Артур».
Я в очередной раз убедилась, что если хочу найти место, где хранится корона, то должна больше узнать о самом короле Этельстане. После вечерни я, пробормотав что-то невразумительное сестре Винифред и сестре Кристине, спешно покинула церковь.
Я двигалась в направлении, противоположном тому, куда шли все сестры, — к коридору, ведущему от сада клуатра к библиотеке. Сюда еще проникал снаружи сумеречный свет. Факел, прикрепленный к каменной стене, мерцал рядом с лазаретом, но внутри я не заметила никакого движения. Видимо, брат Эдмунд уже ушел в покои братьев.
Я повернула ручку двери, ведущей в библиотеку. К моему удивлению, она открылась. Внутри было темно, поэтому я сняла со стены свечу и поспешила к книжному шкафу. И опять я увидела историю Плантагенетов, сочинения на юридическую тему. Но в том месте, где я в прошлый раз обнаружила книгу «От Каратака до Этельстана», зиял пробел. Видимо, брат Ричард, не знакомый с нашей системой, случайно поставил ее не туда. Я обыскала все полки, проверила все книги.
Но так ничего и не нашла. Книга исчезла, как и письмо настоятельницы Элизабет, адресованное ее преемнице.
Такое чувство, как будто кто-то знал, что я ищу, и заблаговременно убирал предмет моих поисков.
В этот момент я услышала за дверью какой-то шепот. Я задула свечу и замерла. Шепот прекратился. Я шагнула к двери и услышала еще кое-что: топот ног, бегущих по коридору. Потом снова наступила тишина.
Мое дыхание участилось, меня затрясло от страха. Всего несколько часов назад я узнала про тайную комнату, а теперь убедилась, что у нас в Дартфорде и впрямь творится что-то подозрительное. Но долго прятаться в библиотеке я не могла. Сестра Элеонора, перед тем как отправиться на покой, всегда проверяла, на месте ли послушницы. Если меня не найдут в постели, то поднимут тревогу.
Я очень осторожно повернула ручку, приоткрыла дверь. Ничего: в темном коридоре никого не было. Я вышла из библиотеки и поспешила к клуатру.
Сзади, со стороны лазарета, я снова услышала какие-то звуки. Сначала громкий шепот. А потом — детский смех.
Дети Вестерли!
Я бросилась в лазарет и увидела их — все трое сгрудились у очага, хотя там остались одни угли. Гарольд первым заметил меня и, испустив испуганный крик, вскочил на ноги. Марта обхватила его маленькими ручками, но, поняв, что это всего лишь я, весело рассмеялась.
— Привет, сестра Джоанна, — сказала Этель. Она единственная из всех оставалась спокойной.
— Дети, что вы здесь делаете? — спросила я. — Я знаю, вы хотите быть рядом с мамой, но разве можно прятаться в клуатре по вечерам? Это строго-настрого запрещено. — Я оглядела лазарет. — Вы что, ночуете здесь?
— Повариха позволила нам спать в кладовке, — пропищала Марта. — А с рассветом мы прячемся в…
— Ш-ш-ш! — остановила ее Этель.
Перед Гарольдом лежал какой-то узелок. Он попытался отодвинуть его в сторонку, чтобы мне не было видно.
— Что это у вас? — поинтересовалась я.
Дети молчали.
Я подняла узелок и развязала его. К моему удивлению, там обнаружилось свежее печенье.
— Где вы это взяли? — спросила я.
— Это нам кухарка дала, — ответил Гарольд.
— Но мы не станем есть это печенье, — пояснила Этель. — Мы будем его раздавать завтра в деревне на Хеллоуин.
Я поморщилась при упоминании языческого праздника.
Этель с вызовом сказала:
— Тот, кто на Хеллоуин получает печенье, должен молиться за чью-нибудь душу. В этот день, единственный раз в году, стена между живыми и мертвыми становится очень тонкой. Мы хотим, чтобы все жители деревни молились за нашу маму, чтобы она не умерла.
— Ничего этого не нужно, — вздохнула я, расстроенная тем, что девочка-христианка так хорошо разбирается в обрядах друидов. — Мы все в монастыре, как и прежде, будем молиться за вашу маму. Господь не оставит ее.
Губы маленькой Марты задрожали.
— Но вы не отберете у нас печенье, сестра? Не станете нам мешать спасать маму?
Я застонала: вот попробуй объясни им.
— Ваш отец все еще в Лондоне? — спросила я.
— Он в Саутуарке, — сказал Гарольд.
Я услышала в углу слабое хриплое дыхание. Оно перешло в бульканье. Бедной Леттис становилось все хуже. Гарольд посмотрел на сестер, в его глазах стояли слезы.
Я приняла решение.
— Сейчас темно, до деревни вам все равно не добраться. Идите в кладовку, дети.
— Вы нас не выдадите, сестра Джоанна? — умоляющим голосом проговорил Гарольд.
— Сегодня — нет, но впредь это повторяться не должно. Я помолюсь и решу, что нужно делать.
Я повела детей из лазарета к расположенной возле кухни кладовой. Марта на ходу сунула свою ручку в мою. Ее крошечные теплые пальчики с удивительной силой обхватили мои.
Я устроила всех троих в дальнем уголке, сообразив, что обычно они здесь и спят. Ребятишки вытащили из-за корзин грязные одеяла.
— Съешьте это печенье сами, — велела я. — Господь не хочет, чтобы вы раздавали его во время Хеллоуина.
Марта обняла меня за шею и поцеловала. Я почувствовала ее влажные губки у себя на щеке.
— Я люблю вас, сестра Джоанна, — сказала она звонко.
— Я тоже люблю вас всех, — ответила я надтреснутым голосом.
Этель испуганно смотрела на меня.
Я сняла руки Марты со своих плеч и отодвинулась. Неловко махнув ребятишкам на прощание, я оставила их в кладовке и направилась в спальню для послушниц.