Книга: Ради милости короля
Назад: Глава 13
Дальше: Глава 15

Глава 14

Ярмут, август 1181 года
Расхаживая вдоль берега, Роджер подобрал кусок плавника и зашвырнул, насколько хватило сил. Две жесткошерстные борзые бросились следом; их мышцы бугрились и перекатывались под серо-стальными шкурами. Ветер хлопал плащом Роджера, развевал его волосы, пока он с наслаждением впитывал запах и вкус моря. Дальше по берегу рыбаки чинили сети и лесы; дым поднимался от солеварных костров. В море виднелось несколько лодок, направлявшихся к гавани, чтобы выгрузить улов серебристой сельди.
– Полагаю, это не просто светский визит? – обратился он к Госселину де Тосни, который шагал рядом.
Госселин приехал, когда Роджер уже выходил. Поскольку Роджеру нестерпимо хотелось ощутить свежий ветер в волосах и твердый песок под ногами, он взял гостя с собой, вместо того чтобы расположиться под крышей. Генрих вернулся в Англию, и Роджер должен прибыть ко двору – другая возможность осмотреть побережье и насладиться морем представится не скоро. Вчера он даже выходил с рыбаками на лодке и с удовольствием ставил парус, брал рифы и вытягивал сети.
Госселин прокашлялся:
– Вы сочли бы странным, скажи я, что это просто светский визит.
– Возможно, – усмехнулся Роджер. Собаки рычали и тянули в разные стороны кусок плавника, понарошку борясь за него. – Но в мире много странного.
Госселин наклонился и подобрал узловатую зеленую водоросль.
– Я приехал узнать, каковы ваши намерения в отношении брака, – произнес он.
Роджер изумленно перевел взгляд с собак на спутника:
– Ха! И правда, странные речи, милорд. Какое значение для вас могут иметь мои намерения и почему вы решили, что они вас касаются?
Госселин покраснел:
– Они могут иметь очень большое значение и, несомненно, могут меня касаться. – Он отбросил водоросль.
Ветер швырнул ему в лицо мокрый песок, заставив отплевываться.
Роджер понял, куда клонит собеседник, и был поражен – его словно на полном скаку ударили в грудь турнирным копьем. Он постарался сохранить спокойствие.
– В настоящий момент я не собираюсь жениться, а если бы и собирался, на то необходимо дозволение короля. Я ничего не могу сделать без его согласия, как вам, должно быть, известно, ведь вы тоже главный владелец лена.
Госселин кивнул, и его карие глаза заблестели.
– Разумеется, но что, если бы он предложил вам мою сестру и свое благословение? – Он развернулся и пошел обратно к Роджеру. – Что бы вы ответили?
Эти слова эхом раскатились по телу Роджера, и у него перехватило дыхание.
– И насколько далеко заходит это предположение?
Госселин смахнул рукавом песчинки с лица:
– Я говорил с королем, и он готов отдать ее замуж.
– И вы назвали мою кандидатуру?
– Вы первым пришли мне на ум, и король готов дать согласие. Возможно, я ошибаюсь, но мне казалось, что вы питаете склонность к моей сестре.
Роджер направился к морю, оставляя отпечатки ног на песчаных гребнях, сотворенных движением волн. Он вновь и вновь перекатывал в голове одну мысль, словно камешек, принесенный приливом. Если это предложение выдвинуто по воле короля, оно должно быть выгодно Генриху. Возможно, он устал от Иды и хочет от нее избавиться… или благополучно выдать замуж, сохранив за собой право обладать ею по первой прихоти, сделав ее мужа покорным сторожем и сводником. Генрих не мог принять подобное решение бескорыстно, поскольку это не в его характере. И все же это отличное предложение, какими бы ни были задние мысли короля. Ида молода, красива, в ее приданое входят хорошие земли, и она доказала свое плодородие, родив сына. Хотя Роджер был далек от уверенности, что хочет принять предложение, отказаться от него прямо сейчас было бы ошибкой. К тому же его прагматичные мысли были пронизаны расплавленным золотом. Он может обладать Идой с дозволения короля!
– В подобном вопросе руководствоваться влечением недостаточно, – ответил он Госселину. – Я служу королю во всем. Его предложение мне не противно, но необходимо обсудить брачный договор, и я должен узнать все подробности, прежде чем дам ответ. – Роджер пристально посмотрел на Госселина, давая понять, что не даст обвести себя вокруг пальца.
– Я так и предполагал, – широко улыбнулся Госселин, – и искренне польщен, что вы согласны обдумать мое предложение. Я опасался, что вы откажете наотрез, а вы единственный, кому я отдал бы сестру с легким сердцем, хотя многие охотно примут на себя роль ее мужа.
От неприкрытой лести Роджер поднял брови, но его тревога только усилилась при мысли, что многие охотно послужат ширмой королевской связи.
– Вы сообщили Иде о своих планах касательно ее будущего или ожидаете удобного случая? – спросил он резче, чем намеревался.
Госселин посерьезнел.
– Она все знает, – ответил он, – и довольна.
Роджер усилием воли расслабил плечи. Предложение не так просто, как кажется на первый взгляд. Кто покупает мясо, тот покупает и кости.
– Я хочу переговорить с вашей сестрой наедине, прежде чем приму решение, а не полагаться на сватов и посредников. – (Госселин замялся.) – Или вы сомневаетесь в моем благородстве? – сурово посмотрел на него Роджер.
– Нет, милорд, я доверяю вам, но Ида… – Он склонил голову. – Посмотрим, что можно сделать.
«Но Ида… что?» – размышлял Роджер. Не заслуживает доверия? На самом деле отнюдь не довольна и не захочет с ним встречаться? Впрочем, море рано или поздно вынесет на берег то, что его интересует, и покажет, драгоценность это или истлевший труп.
Свистнув собакам, он повернулся к поселку.
– У меня нет для нее за́мка, – произнес Роджер, борясь с ветром.
Мокрый песок, более мягкий в отдалении от моря, проседал и рассыпался под сапогами.
Госселин повернулся вместе с Роджером, и темные кудри упали ему на лицо.
– Но появится, милорд, со временем.
Лицо Роджера было мрачным. Если он решит жениться на Иде, то не потерпит сравнения с Генрихом и не уступит первенства.
– О да, – ответил он. – Однажды у меня будет крепость, которая затмит все, что способен воздвигнуть Анжуец. – Он пожал плечами. – Но сначала необходимо заложить фундамент. Нельзя строить на песке и надеяться на долговечность стен. Крепость должна быть крепостью, защитой от незваных гостей.
* * *
Юлиана в смятении качала головой, глядя на руки Роджера.
– Что ты ими делал? – спросила она. – Пахал? – Она перевернула его руки, чтобы взглянуть на ладони. – Только посмотри на эти мозоли! – Она приказала служанке принести мазь.
– Я и вправду недавно пахал, – усмехнулся Роджер. – Во Фрамлингеме купили пару быков и новый плуг, и мы устроили церемонию первой вспашки.
Юлиана подняла брови.
– Крестьянин, – поддразнила она.
– Кому, как не лорду, интересоваться собственной землей? – покачал он головой. – Впрочем, эти мозоли – результат верховой езды и упражнений с мечом, самых рыцарских занятий.
В его голосе тоже звучала веселая нотка, ведь он знал, насколько придирчива и проницательна его мать. Роджер не собирался говорить ей, что худшие мозоли приобрел, управляясь со снастями на ярмутской лодке для ловли сельди.
Взяв у женщины горшочек, Юлиана щедро намазала ладонь сына и принялась втирать снадобье в кожу. От горшочка шел душистый травяной аромат.
– Когда-то твои руки были маленькими и мягкими, словно лепестки цветов, – засмеялась она. – Очень давно… Я всегда сожалела, что не видела, как ты рос, но это не моя вина. Меня принудили уехать.
– Я знаю, – ответил он. – Это все в прошлом.
На мгновение между ними повисла тишина, но эта тишина была как мост. Юлиана продолжала втирать мазь.
– Хорошо, – сказала она. – И что же ты делал в последнее время, не считая пахоты и упражнений с оружием?
– Выслушивал просьбы, – ответил он. – Беседовал с горожанами и капитанами в Ипсуиче и рыбаками в Ярмуте. Осматривал солеварни… обдумывал брачное предложение.
Ее взгляд стал острым.
– Ну-ка, ну-ка?
Роджер передал ей разговор с Госселином де Тосни.
– Мне нужен ваш совет, поскольку это семейное… или даже женское дело.
Юлиана задумалась.
– Ида де Тосни… – пробормотала она. – У нее неплохие земли и связи. Ее семейство связано кровными узами с королевским домом Шотландии… пусть даже ее родственница – эта ведьма Гундреда.
– Они друг друга не любят, – отмахнулся Роджер.
– Сомневаюсь, что Гундреда способна пробудить любовь хоть в ком-то, – язвительно заметила мать и внимательно посмотрела на сына. – Если тебе нравится Ида де Тосни… и ты совершенно в этом уверен… я благословляю этот брак. – Она предупреждающе воздела указательный палец. – Но если ты не уверен, оставь ее в покое и найди другую. Брать с собой в будущее следует лишь то, что искренне радует. Не хватай первое, что попалось на глаза. Удостоверься, что между вами есть нечто большее. Я говорю по собственному опыту. Станет ли она тебе верной опорой? Сходен ли ваш образ мыслей?
– Она мне нравится, – признался Роджер и ощутил теплое покалывание в солнечном сплетении, – но подходим ли мы друг другу, еще предстоит выяснить. Пары разговоров и встреч при дворе недостаточно, чтобы знать наверняка.
– Так узнай, поскольку земли и престиж – это прекрасно, но ты возводишь здание для следующих поколений, и необходимо заложить прочный фундамент. Молодых женщин с достойным приданым и происхождением хватает.
Слова матери так отвечали собственным мыслям Роджера, что он едва не улыбнулся. Приятно услышать подтверждение своему мнению.
– Если я решу принять это предложение, то не стану действовать вслепую, – произнес он. – Выясню, какие мотивы кроются за согласием короля.
– Разумеется, – кивнула Юлиана. – Ничего не принимай на веру.
– Именно, – согласился Роджер. – Я выучил уроки, преподанные мне судьбой.
Мать покосилась на него:
– И все же я проверю свои сундуки, чтобы не пришлось танцевать на свадьбе в рубище.
* * *
Роджер въехал в Вудсток ясным утром в конце сентября, когда листья осыпались с деревьев оранжевыми и золотистыми лоскутами с прожилками багрянца и зелени. Двор на несколько дней перебрался в Мальборо, но Ида и другие домочадцы Генриха предпочли остаться во дворце.
Роджер соскочил с коня, и слуга отправил его конюха с лошадьми в конюшни, а остальных слуг – в соответствующие их рангу помещения. Самого Роджера отвели во дворец, в одну из гостевых комнат для важных королевских гостей, где он еще не бывал. Обычно в Вудстоке ему приходилось довольствоваться общей спальней или собственной холщовой палаткой. В этом же помещении имелась кровать с перьевым матрасом, прекрасные льняные простыни и мягкое шерстяное одеяло. Кроме того, для Роджера была приготовлена исходящая паром ванна, которую он разглядывал с изумлением. Вода для умывания – это привычно, но замысловатая роскошь ванны? На приставном столике стоял кувшин с вином и лежала еда: пирожки с инжиром, вафли, посыпанные сахарной пудрой, и шарики из миндальной пасты с изюмом внутри. Роджер поморщился. С ним обращались как с лицом королевской крови, и это тревожило, поскольку предполагало и другие сравнения.
Его внимание привлекло красно-желтое пятно на кровати, и он обнаружил, что это турнирный доспех для боевого коня в его цветах, с красным крестом Биго на кайме. Он с изумлением и восхищением разглядывал изящную вышивку.
– Это подарок. – Госселин перешагнул порог. – Моя сестра искусна в обращении с иглой, она решила вышить для вас что-нибудь личное. – Он вошел в комнату. – Все ли вам нравится?
– Это… больше, чем я ожидал, – признался Роджер.
Госселин выглядел польщенным.
– Все устроила Ида. Она знает в этом толк. Знает, как сделать, чтобы гостям было хорошо и удобно.
Роджеру было не столько удобно, сколько неловко. Он предпочел бы простой кувшин и полотенце, но только потому, что оказался в непривычной обстановке. Однако он понимал, для чего это все, – чтобы продемонстрировать, какое сокровище он приобретет, согласившись взять Иду в жены.
Слуги засуетились вокруг него, ловко освобождая от одежды и усаживая в ванну. Он смущенно покорился. Вода была горячей, пахла розами и какими-то незнакомыми травами. Служанка вымыла ему волосы белым испанским мылом и сбрила щетину. Перед встречей Роджер умылся и привел себя в порядок, но, когда слуги закончили свою работу, казалось, он весь заблестел.
Госселин все время болтался поблизости, пил вино, пробовал разложенную еду – в отличие от Роджера, которому становилось все больше не по себе. Во Фрамлингеме он привык к самостоятельности, и, хотя предпочитал качественные вещи и требовал от слуг усердия, вся эта суета, внимание и роскошь действовали ему на нервы. Ида рассчитывает, что ее повседневная жизнь в браке с ним будет такой?
– Вы готовы? – спросил Госселин, когда Роджер застегнул пояс. – Я отведу вас к Иде. Ей не терпится с вами поговорить.
Мысли Роджера бесплодно кружились в голове. Что сказать ей в столь странной и напыщенной обстановке? Он покосился на конский доспех и решил поблагодарить Иду, хотя и не знал, в какой мере следует выразить свою признательность за подобный подарок. Слишком бурно – и она решит, что он готов к немедленной помолвке; слишком холодно – и это может быть расценено как оскорбление.
Госселин отвел его на один из верхних этажей, в большую жилую комнату с яркими драпировками и расписной штукатуркой. Скамьи были придвинуты к огню, на них сидели женщины разного возраста и положения и усердно шили, пряли и сплетничали. Малыши играли рядом в пятнашки под присмотром нянек. Роджер в смятении глядел на общество, поскольку представлял себе встречу с Идой совершенно иначе. Да, эта комната отделена от сутолоки мужского зала, но назвать ее уединенной нельзя. Он заметил, что некоторые женщины помоложе разглядывают и оценивают его – перешептываются и хихикают, прикрывая рот ладонью.
Ида передала ребенка группе дам и отделилась от них. Она чудесно выглядела в платье из голубой шерсти, выделанной под парчу; гибкую талию подчеркивал пояс с драгоценными камнями. На щеках играл румянец, отчего карие глаза казались еще ярче.
– Милорд… – Ида присела в реверансе перед Роджером.
Он чуть поклонился в ответ, боясь, что спина вот-вот треснет от напряжения. Смешки усилились. Вне себя от унижения, Роджер бросил на Госселина яростный взгляд. Как можно говорить с Идой де Тосни о брачном договоре в окружении глупых клуш? Это и неудобно, и неприлично. Они с Идой находились в центре внимания, и ему казалось, что любопытные взгляды сдирают с него кожу.
Роджер заставил себя выпрямиться.
– Демуазель, это не место и не время для обсуждения нашего будущего.
Румянец Иды стал ярче, она бросила на женщин суровый взгляд.
– Прошу прощения за это. – Она умоляюще коснулась его рукава. – Пожалуйста, останьтесь.
– Это невозможно, – отрезал он. – Мои дела не развлечение для болтливых языков. С вашего разрешения, госпожа. – Он снова поклонился, развернулся и вышел из комнаты, чувствуя себя бесконечно униженным.
Оказавшись во дворе, на холодном свежем воздухе, Роджер прислонился к стене, глубоко дыша и радуясь тому, что покинул комнату, полную хихикающих женщин. Он едва не приказал седлать свою лошадь, чтобы вернуться домой. Мать права, недостатка в невестах нет. Лучше еще раз сразиться при Форнхеме, чем вернуться к этим сплетницам.
Госселин вышел из двери и торопливо направился к нему.
– Никогда больше так со мной не поступайте! – рявкнул Роджер, прежде чем юноша успел открыть рот. – Когда я говорил, что хочу побеседовать с вашей сестрой наедине, я имел в виду «наедине». Господь всемогущий, да в той комнате было больше глаз, чем в бочке с сельдью на ярмутском причале!
Госселин засунул ладони за пояс и выпятил грудь.
– Я думал, вы хотите соблюсти приличия и встретиться в присутствии свидетелей и компаньонок, – произнес он в свою защиту.
– Вы обо мне такого дурного мнения, что опасаетесь, как бы я не изнасиловал вашу сестру, оставшись с ней без свидетелей? – оскалился Роджер. – Я вам не король! – Он постарался взять себя в руки, поскольку внутренний голос напомнил, что он и не таков, как его отец.
– Милорд, я не сомневаюсь в вашем благородстве, – ответил Госселин, покраснев от возмущения, поскольку полагал, что устроил все наилучшим образом. – Но сестра не хотела бы, чтобы вы сочли ее поведение недостойным. Она опасается встречаться наедине из-за того, что было прежде, и не намерена бросать тень на свою репутацию.
Роджер сглотнул и сделал над собой усилие:
– Я не сочту ее поведение недостойным, если она согласится поговорить с глазу на глаз. И не намерен обсуждать свои дела в комнате, полной женщин и детей с вытаращенными глазами. – Он указал на солнечные часы на стене. – Я буду ждать ее в саду через час и даю слово рыцаря, что буду обращаться с ней достойно и уважительно под страхом Божьей кары. Если же она решит не приходить, нам обоим известно, что это означает.
– Я сделаю что смогу, – сухо ответил Госселин.
Не доверяя более собственному языку, Роджер чопорно кивнул и ушел. Уединившись в своей комнате и отпустив слуг, он прислонился к двери и застонал. «Почему это так сложно?» – недоумевал он. Решая задачи военного или юридического характера, он сохранял ясность рассудка и был неколебим как скала, но, оказавшись среди хихикающих женщин, пал жертвой страха. Обсуждать свой брак перед такой аудиторией было выше его сил.
Немного успокоившись, Роджер смог взглянуть на ситуацию глазами Иды и признать, что ее опасения делают ей честь. Он подошел к конскому доспеху, лежащему на кровати, развернул его и вгляделся в изысканную вышивку. В нее было вложено немало раздумий и стараний, – должно быть, работа заняла много времени… возможно, несколько месяцев. Он нашел бы в ней все ответы, если бы умел следить за нитью. С величайшей осторожностью он вновь сложил ткань. Чтобы привести мысли в порядок, Роджер вымыл лицо и руки водой из кувшина, поправил котту, глубоко вздохнул и вышел из безопасной комнаты в неведомый сад.
Хотя уже наступил октябрь, погода стояла мягкая, и трава вокруг деревьев из последних сил тянулась ввысь. Была пора сбора яблок, но Роджер с облегчением заметил, что сейчас никто не работает. Он подошел к скамье под деревом, еще клонившимся под весом плодов. Выбрав симпатичное яблоко с румяным бочком, он сел на дубовые планки и настроился ждать.
* * *
Из окна спальни Ида видела, как Роджер пересекает двор и направляется в сад. Она корила себя за то, что неверно оценила ситуацию. Ведь знала, что Роджер сторонится противоположного пола, но не предполагала, что настолько.
– Я не хочу, чтобы он думал, будто мне нельзя доверять, – с тревогой сказала она Госселину.
– Сестра, – раздраженно зашипел Госселин, – если вы не спуститесь к нему, все ваши планы окончатся ничем… как и мой тяжкий труд. Он словно пугливая лошадь, и недоуздок пока не надет. Вам придется отыскать слова и подход.
Ида сжала губы. Злиться на Госселина бесполезно, надо всего лишь совладать со страхом. Она вытерла влажные ладони о платье, собралась с духом и покинула комнату. По дороге в сад ее подташнивало от волнения. Минуло немало времени с тех пор, как они с Роджером вели светскую беседу, и робкая дружба, которая возникла между ними, – довольно зыбкая почва, особенно после недавнего недоразумения.
Она прошла по дорожке и пересекла газон, касаясь подолом травы. Сырая прохлада проникала сквозь тонкие подошвы туфель. Роджер сидел на скамье под деревом и ел яблоко, вытянув ноги и скрестив их в лодыжках. Издали казалось, что он чувствует себя непринужденно, и Ида испугалась, потому что от следующих мгновений зависело очень многое. Она пытается изменить положение, которое стало ей ненавистно, и нужно, как грубо выразился Госселин, надеть на коня недоуздок… а это не простой конь. Это лучший скакун в конюшне.
При ее приближении Роджер поднял голову, на мгновение встретился с ней взглядом и, отвернувшись, указал на скамью:
– Садитесь, демуазель, прошу вас.
Ида присела на край скамьи, сложив руки на коленях, с дрожью впитывая напряженную атмосферу. Роджер был очень скован. Она знала, что он умеет сражаться и управлять, исполняя долг с хладнокровием и самообладанием. Но в женском обществе он робел, и Ида находила это милым, особенно если сравнивать его с мужчинами, которые берут без размышлений то, что пришлось им по нраву. Необходимо поймать его в силки, и, несомненно, другой возможности не представится. Она должна сосредоточиться и добиться успеха. Ида глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.
– Простите меня за то, что случилось. Я попросила бы Госселина устроить нашу встречу иначе, если бы знала, к чему все приведет.
– Оставим эту тему, – ответил Роджер. – Чем меньше мы будем об этом говорить, тем скорее забудем.
Молчание.
– Хорошо, что сегодня тепло, – не сдавалась Ида. – Ночи в последнее время холодные, но, по крайней мере, яблоки созрели и уже почти убраны. – Она добавила в голос веселья. – Я это знаю, потому что всю неделю следила за приготовлением сидра.
Ида хотела показать ему, что не только красива, но и способна вести домашние дела.
– Что ж, это яблоко для сидра уже не годится.
– Приятно слышать, – засмеялась она.
Роджер прокашлялся и посмотрел на фрукт.
– Итак, что вы думаете о нашем браке?
Ида опустила взгляд.
– Он угоден мне, если угоден вам, милорд, – скромно ответила она.
Роджер на мгновение задержал дыхание и глубоко вздохнул:
– Это не ответ. Давайте говорить начистоту, без придворных уверток.
– Как я могу дать достойный ответ, не зная ваших намерений?
Снова молчание.
– Лично я склонен принять предложение, – произнес Роджер, словно вытягивая каждое слово из чана с клеем.
Сердце Иды забилось сильнее.
– В таком случае я скажу, что стать вашей женой – большая честь. Я считаю вас замечательным человеком. Более того, я вижу в вас величие, и это не пустая лесть.
Он развернулся на скамье и изумленно уставился на нее. Его шея, щеки и лоб внезапно зарделись, а глаза засветились, как морские отмели. Иде захотелось коснуться его, ощутить его кожу, удостовериться в реальности происходящего, но она не смела. Слишком рано.
Роджер совладал с собой и ответил бесстрастным голосом, не вяжущимся с пунцовым лицом:
– Не уверен, что считаю так же, но спорить не стану. – Уголки его губ приподнялись в улыбке. – Полагаю, мы чудесно поладим.
Осмелившись на легкий флирт, она склонила голову набок:
– А что вы, милорд, думаете обо мне?
Он озадаченно покачал головой:
– Я думаю, что вы красивы, прилежны и добры. Вы украсите мою жизнь и станете мне утешением.
Ида разрывалась между весельем и состраданием, поскольку его ответ был чуть натянутым, но очень правильным и в нем прозвучала печаль, от которой у нее сдавило горло. Утешением в чем? В том, что он лишен графства? Чего он на самом деле хочет от жизни? От его слов у нее похолодело внутри.
– Вы насмехаетесь, милорд. Можно подумать, ваша жизнь подходит к концу, но разве вы стары и седы?
Ида взглянула на его волосы, восхищаясь оттенками бронзового, золотого и приглушенного коричневого. Недавно вымытые, волосы сияли под осенним солнцем и слегка топорщились. Лицо Роджера покраснело до кончиков ушей. Ида задумалась, как избавить его от этой болезненной застенчивости. Хотя он сказал, что хочет жениться на ней, свидетелей не было, и он может передумать. Недоуздок еще не надет.
– Вы не откажетесь прогуляться?
Он кивнул и, бросив яблочный огрызок в траву, поднялся. Ида тоже встала и порадовалась, что женщины ничего не увидят из спальни, даже если высунутся в окна.
Они шли бок о бок, но Роджер не касался ее, даже не поддерживал за локоть, а сцепил руки за спиной. В его волосах застрял листок, и Ида осторожно смахнула его, радуясь предлогу прикоснуться к Роджеру.
– Начинается листопад, милорд, – сказала она, когда листок долетел до земли.
Хотелось подобрать его на память, но это могло показаться Роджеру странным или глупым, и она оставила бледно-золотистый блик на траве.
– Несомненно.
На мгновение их взгляды встретились, и она заметила в его глазах блеск. Осмелев, положила ладонь ему на талию и покачала головой в притворном испуге.
– Что такое? – Его голос был настороженным и озадаченным, но на губах играла улыбка.
«А, проняло!» – решила она, глядя на него сквозь ресницы.
– Я подумала, что вас ранили в бок, сир, ведь вы совсем деревянный. Возможно, вы нуждаетесь в заботе… как некоторые из этих деревьев нуждаются в заботе садовников.
Роджер недоуменно поднял брови и внезапно разразился смехом – словно солнце наконец пробилось сквозь тучи, – и за неловкостью мелькнул прекрасный мужчина.
– Вы сравнили меня с деревом, – уточнил он, – и к тому же больным?
– Нет, милорд, ведь вы сочли бы меня дерзкой.
– Возможно, вы правы и я нуждаюсь в заботе, но вряд ли садовников. – Он покосился на дерево с обрубленными ветками, под которым они шли. – И возможно, вы дерзки.
Она снова коснулась его, просто ради удовольствия, и отпрянула, приглашая к игре.
– А как бы вы поступили с дерзкой женой?
Роджер нахмурился, помедлил, и Ида испугалась, что была слишком развязной или неправильно расценила перемену его настроения, но внезапно он по-кошачьи стремительно прыгнул и приобнял ее.
– Защекотал бы, – ответил он.
Ида со смехом вырвалась:
– Но сначала вам пришлось бы ее поймать!
Подобрав юбки, она пустилась бегом. Ида знала, что игра в догонялки Роджеру по вкусу, поскольку он мог легко поймать ее благодаря своей ловкости и мешающим ей юбкам, но предпочел продлить удовольствие, пока оба не начали задыхаться.
Наконец он приблизился, схватил ее за руку и притянул к себе, но все равно держал вполсилы, и Ида могла освободиться, если бы хотела… но она не хотела. Она задыхалась и таяла. Он собирается поцеловать ее? Позволить ему или это бесстыдно? Роджер наклонил голову, как будто собирался воспользоваться преимуществом, но сменил тактику, подхватил Иду на руки, отнес обратно на скамью под деревом и усадил так, что ее ноги не доставали до земли.
– Вот, – тяжело дыша, произнес он. – Так с вами будут обращаться в моем доме. Вы ни в чем не будете нуждаться, клянусь.
Ида подняла глаза, и на этот раз Роджер не стал отводить взгляд. Он снова протянул к ней руку, и она застенчиво вложила в нее свою. От жесткой силы его пальцев, рывком поднявших ее на ноги, по телу прокатилась волна тепла, сменившаяся сладостью, от которой Ида таяла.
Из сада они перешли в парк, уже терявший летние краски, но сохранивший немного листвы, зелени и редких цветов. Рыбы лениво плавали в прудах, и садовник набросил поверх сети, чтобы отпугнуть цапель. По парку бродили павлины. Радужные самцы тащили за собой роскошные хвосты, этакие метлы, усыпанные драгоценными камнями, однако развернутыми хвостами никто уже не щеголял.
– Я хотел поблагодарить вас за конский доспех, – произнес Роджер. – Вероятно, он потребовал долгих часов работы.
– Я люблю вышивать, милорд, и хотелось подарить вам нечто достойное вашего положения и мастерства… и показать вам свое мастерство.
– И вам это удалось. Я тронут и искренне восхищен вашим трудолюбием и талантами.
Он не добавил, что подарок склонил чашу весов в ее пользу. Задумавшись о часах, которые Ида провела за шитьем, задумавшись о ее гордости, усердии и решимости, Роджер понял, что ее намерения серьезны. Это не прихоть кокетки. Он пристально посмотрел на нее:
– Должно быть, вы начали его довольно давно, сознавая, что труды ваши могут быть напрасны.
– С подобными мыслями и вы ступили на путь к возвращению отцовского графства…
– Это другое, – возразил он, но улыбнулся.
– Только в том смысле, что одна песчинка – еще не холм.
– Возможно, вы правы. – Его улыбка стала шире. – И в один прекрасный день я покажу вам холмы, которые тянутся, насколько хватает глаз.
Они обошли вокруг пруда, и Роджер присел, чтобы обмакнуть пальцы в воду. С тех пор как похолодало, рыбы едва шевелились.
– Итак, – произнес он, – если мы пришли к согласию, необходимо составить официальный договор и уладить все юридические вопросы… и выбрать день.
– Пусть будет сделано все, что полагается, – ответила Ида и, не сдержавшись, добавила: – И поскорее. – Роджер посмотрел на нее, и она вновь покраснела. – Для меня начнется новая жизнь… и чем раньше, тем лучше.
Роджер стряхнул воду с пальцев, отчего по пруду, накладываясь друг на друга, побежали круги.
– Как насчет начала декабря? Хватит времени, чтобы устроить достойную свадьбу, но рождественские торжества при дворе еще не начнутся.
Ида серьезно кивнула, хотя ее подмывало смеяться, танцевать и кружиться… а то и ущипнуть себя, чтобы поверить, что все происходит на самом деле. Роджер встал и протянул ей руку. Она оперлась об нее и задрожала.
– Вы замерзли?
– Нет, – покачала головой Ида. – Я счастлива.
Ей пришлось сглотнуть и заморгать. Он счел бы ее глупой, если бы она расплакалась.
– Однажды, если Господь будет милостив и я наберу достаточно песчинок, чтобы насыпать холмы, вы станете графиней Норфолк и хозяйкой огромного имения, – произнес он, завершив обход парка.
Иде хотелось ответить, что это ей ни к чему, но она была чуткой и понимала его потребность высказаться.
– А вы будете графом, – улыбнулась она. – Наши сыновья пойдут по вашим стопам, а наши дочери будут знать, что им очень повезло с отцом.
Ида услышала, как у Роджера перехватило дыхание, и увидела, как краска снова заливает его лицо. Под его взглядом она сама задышала чаще.
– Мне пора. – Он бросил взгляд на главное здание. – Мы загулялись, и меня будут искать. – В его глазах мерцало веселье. – Я считаю вас здравомыслящей женщиной. Мы нарушили достаточно приличий для одного дня, и вашим товаркам не терпится услышать, как обстоят дела и нужно ли облачаться в траур или шить свадебное платье… Или оно уже лежит в вашем сундуке?
– Милорд, я бы не осмелилась, – скромно ответила она.
Роджер поцеловал тыльную сторону ее кисти. Его губы были мягкими, и Ида задрожала от их первого прикосновения к ее коже. Каково будет чувствовать их на губах… к которым некогда прижимались губы Генриха? У Роджера нет бороды в отличие от Генриха, и его губы более полные и гладкие, поскольку он моложе. Взяв его руку, она повторила его жест, оставив ему схожее воспоминание, затем высвободилась и поспешила к двери. На пороге Ида обернулась и ослепительно улыбнулась через плечо. Этот прием она выучила при дворе… ловкий трюк, но она проделала его совершенно искренне. Она поклялась себе, что будет лучшей женой на свете. Это долг перед мужчиной, который заберет ее из чистилища и подарит ей новую жизнь.
Назад: Глава 13
Дальше: Глава 15