ВЫЙТИ ЗАМУЖ ЗА КАПИТАНА

Капитан Дивов чистил пистолет. Делал он это тщательно и с удовольствием. Потом он спрятал пистолет в сейф, а ключ отдал лейтенанту, который на время отпуска капитана оставался за начальника заставы. Потом капитан прошел к домику, в котором он жил, достал чемодан, аккуратно уложил в него стопку рубашек, костюм, джинсы. В сумку пошли термос, небольшой чайник, плиточный чай, нож, набор рыболовных крючков, складной спиннинг. Взглянув на часы, он вышел из домика.

В горах лето было в разгаре. Капитан привычно осмотрел заставу: вышку, канцелярию, казарму, кухню, конюшню, гараж — и взглянул в сторону гор. Оттуда вдоль реки летел вертолет. Он был далеко, и звук его двигателя еще не достиг заставы. Капитан взглянул на вышку, отметил, что часовой увидел вертолет вовремя и, сняв телефонную трубку, предупредил о возникшей воздушной цели.

Вертолет, пригибая траву, сел рядом с заставой, не выключая двигателя. Капитан подошел к вертолету и оглянулся в последний раз. На крыльце канцелярии, приложив ладони к козырькам фуражек, стояли лейтенант и прапорщик. Капитан отдал им честь и полез в вертолет.

В областном центре капитан зашел к своему приятелю, который служил в штабе и был уже майором. Капитан и майор обнялись, похлопали друг друга по плечам.

— Какие новости? — спросил майор.

— Все новости у вас, — ответил Дивов.

— Думаю, к твоему возвращению приказ о производстве уже будет, и пойдешь в отряд, а то на заставе ты подзадержался.

В кабинет заглянула молодая женщина, поздоровалась и положила перед майором стопку папок и журнал.

— Распишитесь, — попросила она. — Если можно, вернитесь к шестнадцати часам, девочки сегодня хотят уйти пораньше.

— Если девочки хотят, будет сделано. — Майор расписался. — Вы знакомы?

— Виделись на совещании, — ответила женщина. — Вы с Красных Камней.

Дивов кивнул.

— Кстати, Рая, — оживился майор. — Саша Дивов еще не женат. Может, его познакомить с девочками из твоего отдела? Что-то у него по этой части не получается.

— Кстати, Витя, — тут же вспомнил Дивов, — как дела с твоим геморроем? Уже вырезал или все еще собираешься?

Майор от этого вопроса растерянно улыбнулся, зачем-то оглянулся и замолчал. Пауза затягивалась. Женщина, едва сдерживая смех, поспешно пошла к выходу.

— Ты что, совсем забурел в своих Камнях? — возмутился майор. — При женщинах о таких интимных вещах!

— А я думал, теперь обо всем можно говорить, — ответил Дивов.

— Как это обо всем? — не понял майор.

— Ну, если можно говорить о моих взаимоотношениях с женщинами, почему бы не поговорить о твоем геморрое?

— Ладно, — согласился майор. — Квиты. У меня к тебе просьба. Забрось пакет подруге моей жены. Она рядом с вокзалом живет.

— Я ведь не поездом, я лечу, — сказал Дивов.

— Но к матери-то все равно поездом поедешь, в вашу деревню самолеты еще не летают. — И майор радостно хохотнул.

Дивов подержал пакет на весу:

— Четырнадцать килограммов.

— Десять, не больше, — заверил его майор.

— Мне придется доплачивать за лишних четырнадцать килограммов, — сказал Дивов.

— Ты хочешь сказать, что я должен тебе дать деньги на этот вес? — спросил майор. — Но какая же это тогда будет услуга? Тогда бы я просто мог отправить книги почтой.

— Это было бы лучше всего, — сказал Дивов, — Почта именно для этот и придумана, чтобы не одалживаться у приятелей. Но так уж и быть, на этот раз я послужу тебе носильщиком.

— Все, — сказал майор. — Больше я тебя никогда и ни о чем просить не буду.

— Но когда ты будешь просить других, помни о нашем разговоре. — И Дивов встал.

— Да, — вздохнул майор. — Я думал, твое занудство с возрастом пройдет.

— С возрастом ничего не проходит, с возрастом все только усиливается, — ответил Дивов уже у двери.

Потом Дивов сидел в другом кабинете. На этот раз у подполковника.

— Ну что, Саша, — напутствовал подполковник Дивова. — На этот раз, я надеюсь, ты из отпуска вернешься с женой. Конечно, ты немного упустил свое время, надо было жениться в училище, а теперь ведь в радиусе тридцати километров от твоей заставы ни одной женщины. Так ведь?

Дивов встал,

— Сиди, сиди, — сказал подполковник. — Или ты хочешь спросить?

— Так точно, — ответил Дивов. — Хочу, Уже есть приказ срочно жениться всем, кто пока не женат?

— Такого приказа нет и быть не может, — сказал подполковник. — Но я тебе честно признаюсь: командиру всегда спокойнее, когда его подчиненный женат. Женат — значит при деле. Уменьшаются факторы отвлечения. Так вот, если ты надумаешь жениться, я могу дать несколько советов. Ты ведь из деревни, — продолжал подполковник, — и жену бери из деревни!

Дивов встал снова. Подполковник прошелся по кабинету.

— Не пойми меня превратно. Я не разделяю людей на городских и деревенских. Мол, каждый сверчок знай свой шесток. Конечно, городские более образованны, раскованы, я бы сказал, более динамичны, но именно этот динамизм и мешает им привыкнуть к размеренной жизни на границе. К тому же городская женщина привыкает к удобствам, к комфорту. У тебя в Красных Камнях ни прачечной, ни дискотеки, ни бара. Я проделал статистическую операцию, Высчитал, откуда берут жен офицеры нашего отряда. Так пот, семьдесят процентов из деревни или по происхождению из деревни. По образованию тридцать семь процентов — учительницы, одиннадцать процентов — библиотекарши, двадцать три процента — врачи и медицинские сестры, пятнадцать — агрономы, зоотехники, ветеринары, Следовательно, тебе есть смысл обратить внимание именно на учительниц, и не просто на учительниц, а на учительниц русского языка и литературы, я еще не понял этой закономерности, но именно учительницы языка и литературы чаще всего предпочитают выходить замуж за офицеров… А чего ты стоишь?

— Руководящие указания старших по званию и должности надо выслушивать стоя, — сказал Дивов.

— Ну какие это указания, — отмахнулся подполковник. — Это просто добрые советы. — Что-то в выражении лица Дивова насторожило подполковника. — Или ты в советах не нуждаешься? — спросил он.

— Эти советы вы мне даете уже третий отпуск подряд, — ответил Дивов.

— А что же делать, если ты не женишься? — сказал подполковник, — Женись, тогда сам будешь давать советы,

— Не буду, — сказал Дивов. — Если их у меня не будут спрашивать.

Подполковник молча осмотрел Дивова.

— Вопросы ко мне еще есть? — спросил он,

— Вопросов ист, — ответил Дивов.

— Вы свободны, — сказал подполковник и щелкнул каблуками,

Дивов тоже щелкнул каблуками, по-строевому четко повернулся и вышел из кабинета.

Потом в аэропорту Дивов оформлял багаж,

— Доплатите за четырнадцать килограммов, — сказала ему девушка за стойкой.

Дивов заплатил, и пакет уплыл на ленте транспортера.

Потом Дивов ждал, пока оформят багаж стоящие в очереди пассажиры, рассматривал женщин. Особенно выделялись работницы аэровокзала. И узкими синими юбками, и светлыми кофточками, и некоей отрешенностью, когда они проходили по залу, зная, что их провожают взгляды десятков мужчин.

… Самолет начал выруливать на взлетную полосу, над дверью кабины зажглась надпись: «Пристегните ремни», прошла стюардесса по проходу, проверяя, все ли пристегнулись. Была она стройной, высокой и красивой. Дивов отметил у нее на правой руке обручальное кольцо. Такое же обручальное кольцо он отмстил и у своей соседки справа. Дивов закрыл глаза и то ли заснул, то ли предался размышлениям о прошедшем и предстоящем.

… Из аэропорта на железнодорожный вокзал Дивов ехал на такси, За рулем была женщина. Было жарко, и таксистка была в летнем платье, которое не скрывало ее коленок. Не выдержав, Дивов посмотрел раз и другой, но, заметив всепонимающую усмешку таксистки, отвернулся и больше не глядел в ее сторону до конца поездки.

… На вокзале Дивов звонил по телефону-автомату.

— Будьте добры Наталью Николаевну. Ей передали пакет, могу ли я его завезти?

Дивов выслушал все, что ему сообщили, записал другой номер телефона, набрал его, ему не ответили, он тяжело вздохнул и с чемоданом, сумкой и пакетом двинулся к автоматическим камерам храпения. У камер он прочитал плакат, предупреждающий, что вещи можно хранить не более трех суток, и в сомнениях присел на чемодан.

Мимо него шли люди. И в этом потоке он больше обращал внимание на женщин, чем на мужчин. Да и не обратить внимание было невозможно. Женщины шли в узковатых сафари, из которых их тела будто хотели вырваться, в обтягивающих джинсах, в предельно узких вельветовых брюках. Особенно Дивова поразила одна: в брюках из блестящей, очень тонкой материи, которые даже не подчеркивали, а предельно выявляли все линии ее бедер.

К камерам хранения подходили люди, вкладывали и вынимали из них чемоданы, хозяйственные сумки. Одна женщина даже поставила несколько бутылок молока, другая положила цветы. Дивов поразмышлял еще и решительно засунул пакет в металлическое гнездо камеры, проверил, сработала ли автоматика, и пошел к билетным кассам.

У себя дома в деревне Дивов с матерью пилил дрова. Мать устала и пилу тянула с трудом.

— Перерыв, — скомандовал Дивов, и они присели на поленницу.

Мимо прошла девушка. Стройная, в джинсовой юбке.

— Кто? — спросил Дивов.

— Библиотекарша. Да это же Катька Стругалева. Ее три года не было, культпросветучилище кончала. Очень хорошая девушка. Работящая. И по хозяйству, и сготовить. И характер золотой. Услужливая, вежливая, шьет, вяжет.

— Это уже перебор, — сказал Дивов.

— Ну а ты свой семейный вопрос думаешь решать в ближайшее время? — осторожно поинтересовалась мать.

— Надо бы, — сказал Дивов. — Даже начальство рекомендует.

— И правильно рекомендует, — подтвердила мать, — Ты ведь и командир, и воспитатель солдат, ты для них пример. А если командир не женат, значит, ходит по бабам, а какой же это пример для подчиненных?

— Никакого, — согласился Дивов,

— У тебя хоть есть девушка, которая тебе нравится? — спросила мать,

— А мне все нравятся, — признался Дивов.

— Как это все? — поразилась мать. — Такого быть не может.

— Я тоже так думаю, не может же быть такого, должна одна нравиться больше других, а такой нет.

И вдруг мать заплакала.

— Не переживай, — стал утешать се Дивов. — Образуется. Все же женятся, женюсь и я.

— Когда? — сквозь слезы спросила мать.

— А когда надо? — спросил Дивов. Могу завтра.

И тут мать заплакала навзрыд.

Дивов натянул джинсы, рубашку сафари, достал из полевой сумки лист бумаги и начал писать: «Учительницы — 37 %, библиотекари — 11 %, врачи — 10 %, медицинские сестры — 16 %, агрономы — 13 %».

Перечитав записи, Дивов подчеркнул «учительницы», «библиотекари» и «агрономы».

В комнату заглянула мать.

— Ты куда? — спросила она.

— На танцы, — ответил Дивов.

— Это правильно, — похвалила мать. — Я бы хотела обратить твое внимание на одну девушку, она с нашей фермы, стаж для поступления в институт зарабатывает.

— Давай словесный портрет, — сказал Дивов.

— Как это? — не поняла мать.

— Ну, опиши ее подробней, чтоб я ее мог узнать.

— Симпатичная, — сказала мать.

— Они все симпатичные, пока молодые, — возразил Дивов. — Подробнее. Давай основные параметры.

— Как это? — опять не поняла мать.

— Размер. Вот ты, например, носишь платье пятьдесят второго размера.

Мать задумалась.

— Сорок шестой, — наконец высчитала она.

— Рост?

Мать показала, что девушка на голову выше нее.

— Значит, метр семьдесят два, — определил Дивов. — Размер груди?

— Ну как ты так можешь о девушке! — возмутилась мать.

— А как же иначе? — возразил Дивов. — Раз есть девушка, значит, у нее есть грудь, если есть грудь, она определенного размера, а иначе как я узнаю девушку?

Мать снова задумалась.

— Раз у меня лифчик шестого размера, значит, у нее четвертого, — высчитала мать.

Дивов удовлетворенно кивнул.

— А теперь давай особые приметы. Чем она отличается от других?

— Черненькая, — сказала мать.

— Сегодня черненькая, завтра рыженькая, — возразил Дивов. — Может перекраситься, может парик надеть.

— У нас — не в городе, — возразила мать. — У нас все натуральное. Цвет свой, волос тоже свой носят. А примета у нее есть — шрамик над левой бровкой.

— А откуда шрамик? — поинтересовался Дивов. — Она что, драчливая?

— Она спокойная и деликатная. А шрамик с детства. Ей когда два годика было, она с крыльца свалилась.

— Что же ты мне, мать, чокнутых подкидываешь, — укоризненно сказал Дивов.

— Как чокнутых? — не поняла мать.

— Ну, если свалилась, значит, ударилась, а ударилась не чем-нибудь, а головкой, видишь, даже шрамик остался. А когда головой ударяются, последствия даже через много лет могут сказаться.

— Я ведь серьезно с тобой, — печально сказала мать, у нее задрожали губы.

— Я тоже серьезно, — заверил Дивов. — Сегодня же начну серьезным образом. А вернусь — отчитаюсь перед тобой.

Когда Дивов подошел к клубу, музыка уже оглушительно гремела из нескольких мощных динамиков. Ансамбль «АББА» темпераментно пел про их зарубежную жизнь. В кинозале танцевала молодежь. В основном это были школьники старших классов, но были и парни, отслужившие армию, и девушки, закончившие техникумы и институты. Их было не так уж много, и они держались отдельной группой.

— Добрый вечер, — сказал Дивов парню, стоящему с двумя молодыми женщинами,

— Привет, — ответил парень. — Знакомься. Моя жена, Нина. Дотанцовываем последние денечки. — И, наклонившись к Дивову, доверительно сообщил: — Мы на третьем месяце беременности. Ну а это сеструха, Вера. Вы же с ней из одного класса. Не узнал?

— Как ее можно не узнать? Нисколько не изменилась, — польстил Дивов маленькой, полной и, мягко говоря, не очень красивой Вере.

— Мы пойдем попляшем, — сообщил Виктор Дивову и втянул жену в круг танцующих.

Наверное, Дивов должен был пригласить Веру, она стояла рядом, и ее никто не приглашал. Однако Дивов смотрел на рослую блондинку в джинсах, которая танцевала с учеником явно не старше девятого класса, к тому же малорослым, его голова подпрыгивала на уровне ее груди. Ученик танцевал самозабвенно, счастливый от музыки и движения, он почти не обращал внимания на партнершу.

— Откуда она у вас такая? — поинтересовался Дивов у Веры.

— Алена, учительница, математичка, — пояснила Вера.

— То, что учительница, хорошо, то, что математичка, — хуже, — заметил Дивов. — Извини, я хочу ее пригласить. — И Дивов направился к учительнице.

Он еще пересекал им, а она уже вышла ему навстречу, будто никого, кроме нее, он пригласить и не мог.

Гремела музыка. Дивов танцевал с учительницей. Танцевали они прекрасно.

— А а про вас все знаю, — сказала Алена. — Вы капитан-пограничник, и в этот раз вы обязательно должны жениться. Говорят, вы такой приказ от своего командования получили. Это правда?

— Приказ — это преувеличение, — сказал Дивов. — Скорее, пожелание. Сейчас я в активном поиске. Отрабатываю вариант учительницы.

— Как это? — не поняла Алена.

— По статистике, тридцать семь процентов жен офицеров нашего отряда учительницы. Правда, больше всего из них учительниц русского языка и литературы. А вот объяснить эту закономерность я никак не могу.

— Все понятно, сказала Алена, — Словесницы все немного романтические дурочки. Форма, блеск эполет, путешествия с Дальнего Востока на ближний запад, с Крайнего Севера на крайний юг. А вы блестящий партнер, — похвалила Дивова Алена. — Вас я училище и танцам обучают тоже?

— Обучают, — подтвердил Дивов. — Но у меня на заставе служит хореограф из Большого театра. Я ему вменил в обязанность обучить всю заставу танцам на самом высоком хореографическом уровне.

— Уровень действительно высокий, — отметила Алена. — У меня предложение. Давай, во-первых, перейдем на «ты», а во-вторых, весь вечер танцевать только вдвоем.

— Давай, — согласился Дивов. — Только я хоть один раз должен пригласить Веру — все-таки она моя одноклассница.

— Ты аптекарше ничего не должен, — ответила Алена. — Сейчас к ней жених подгребет.

— А у нее есть жених? — удивился Дивов.

— Есть. И еще какой. Москвич! Он здесь по распределению отрабатывает. Врач!

И действительно, рядом с Верой возник красивый молодой человек, высокий, спортивного типа, одетый в джинсы и модную рубашку, и они тут же вошли в круг.

— Вот так, — сказала Алена. — Мальчика купили с потрохами, как говорят в вашей деревне.

— Не понял, — сказал Дивов.

— Объясняю, — сказала Алена. — Как только он на ней женится, отец им покупает «Волгу». Ну, естественно, даст деньги на кооперативную квартиру.

— Откуда у них такие деньги?

— У них на книжке сорок две тысячи.

— А это откуда известно? — спросил Дивов.

— А в деревне все обо всех известно, ты об этом лучше меня знаешь. Раньше купцы выдавали своих дочек за дворян. Покупали дворянство, а сейчас колхозники покупают городскую прописку.

— Я, кажется, отстал от жизни у себя на заставе.

— Отстал-отстал, — сказала Алена.

После танцев Дивов провожал Алену, Они приближались к дому, в котором жила Алена. В палисаднике на завалинке сидели две старушки. Миновать их не было никакой возможности.

— Не повезло тебе, капитан, — сказала Алена. — Я тебя не могу пригласить, завтра об этом будет знать вся деревня, Так что ты иди погуляй, а когда они уберутся… — Алена задумалась. — Нет, и это не пройдет. Двери так скрипят, что моя Агафья Ивановна обязательно вытянет. В эту крепость вам, капитан, сегодня не проникнуть.

— Безвыходных положений не бывает, — сказал Дивов.

Он лёг на землю и быстро по-пластунски прополз вдоль палисадника и вынырнул уже у хлева.

Алена видела, как он вывел из хлева корову и погнал ее в сторону огорода. По-видимому, он ткнул ее чем-то острым, корова недовольно взревела, и старухи бросились за ней.

Когда Алена вошла в комнату, Дивов уже сидел у окна, закрывшись занавеской, и настраивал приемник.

— А музыка, чтобы не были слышны разговоры? — спросила Алена.

— Естественно, — сказал Дивов.

На рассвете они вместе лежали в постели.

— Где же ты был раньше? — с сожалением сказала Алена.

— В прошлом году, когда я приезжал, тебя не было, — сказал Дивов.

— Ты приезжал в июле, а я подгребла только к началу занятий. А я ведь завтра уезжаю, — сказала Алена.

— Я могу поехать с тобой, — сказал Дивов. — Я свободен.

— Туда, куда я уезжаю, тебе ехать нельзя. Я замуж выхожу. Завтра за мной жених приезжает, а послезавтра мы регистрируемся.

Дивов молчал.

— Ты не думай, я не какая-нибудь там, просто ты мне очень понравился. Понимаешь, я больше года не могла выдержать в деревне. Я выросла в городе, а еще два года отрабатывать… Ну не могла. Когда появился мой будущий супруг… Нет, любви особенной нет. Правда, парень симпатичный, научный сотрудник, из НИИ твердого тела. Их на картошку к нам присылали. Отдельная квартира кооперативная. Не он, конечно, родители построили. Он еще в младших научных… И я к нему в институт пойду работать. Математик — везде математик. Честно говоря, я всегда мечтала о прикладной математике.

— Насколько я понимаю, ты всегда мечтала о педагогике, если поступила в педагогический, — сказал Дивов.

— А теперь перемечтала, — ответила Алена. — Всю жизнь учить одному и тому же не для меня. Мне нужно движение, вперед и выше, может быть, я стану еще и знаменитостью, а разумное и вечное посеют здесь и без меня.

Дивов молча встал и начал одеваться.

— А вы, капитан, меня что, запрезирали?

— Нет, — сказал Дивов. — Просто мне пора убираться. Если меня кто-нибудь увидит, скандалы тебе ни к чему.

— Ты запиши адрес и мой телефон. У тебя же почти месяц отпуска. Можешь ко мне приехать.

— Я не буду записывать, и я не приеду, — сказал Дивов.

— Ну извини, — сказала Алена.

— Но если ты его не любишь, все равно когда-нибудь это лопнет.

— Когда-нибудь все лопается, — сказала Алена.

Дом Дивовых стоял в центре деревни, на площади, рядом с магазином и автобусной остановкой. Дивов видел, как на остановку пришла Алена и молодой парень с чемоданами. Подошел автобус. Парень вошел в салон. Алена медлила, она смотрела в сторону дома Дивовых.

Может быть, она видела стоящего у окна Дивова. Ей, по-видимому, что-то сказали, и она, уже не оглядываясь, вошла в автобус.

Дивов пришел на ферму к матери к вечерней дойке. Он помог разнести женщинам по стойлам доильные аппараты, и от его присутствия женщины оживились, посмеивались, спрашивали, почему он не в форме, спрашивали, когда он собирается жениться, высокие ли горы у него на заставе, будет ли война. Он им объяснил, что горы высокие и что про войну он ничего не знает. Но что они могут быть спокойны и что их защитят.

Потом все возвращались в деревню. Мать со своими пожилыми товарками шла впереди, а Дивов с девушкой Ниной, у которой был шрамик над бровью, шли сзади. Время от времени женщины на них оглядывались.

— А в какой институт вы собираетесь поступать? — спрашивал Дивов Нину.

— В архитектурный, — ответила она. — Я буду уже в третий раз поступать.

— А почему в архитектурный? — поинтересовался Дивов.

— А мне это очень интересно, — ответила Нина. — Я еще в шестом классе прочитала книгу Корбюзье и твердо решила, что буду архитектором. Это так прекрасно — проектировать новые города.

— А деревни? — спросил Дивов.

— И деревни тоже, — согласилась Нина.

— А зачем же вы тогда работаете на ферме? — спросил Дивов.

— Как зачем? — удивилась Нина. — Зарабатываю стаж.

— Но ведь стаж лучше зарабатывать на стройке, — сказал Дивов. — Это все-таки ближе к архитектуре.

— У нас в деревне мало строек, — сказала Нина. — Да и на стройке мало заработаешь.

— А вас что больше интересует, — спрашивал Дивов, — архитектура или заработки?

— А вы не иронизируйте, — спокойно ответила Нина. — У меня еще две сестры, а отца нет, и я сейчас зарабатываю деньги на учебу, потому, что мать мне не может помогать.

— Что же, благоразумно, — согласился Дивов. — Значит, вы все рассчитали на много лет вперед?

— А сегодня без расчета нельзя, — сказала Нина, — сегодня все рассчитывают.

— Ну а если влюбитесь, — поинтересовался Дивов, — скажем, в тракториста, выйдете за него замуж, и тогда вы будете вынуждены остаться в деревне.

— Пока этого нет, — ответила Нина, — поэтому и говорить об этом нечего. А влюблюсь, так он пойдет со мной.

— А если он скажет, чтобы вы пошли за ним?

— А я его не послушаю, — ответила Нина. — Потому что у меня есть цель, и я ее буду добиваться.

— Понятно, — сказал Дивов.

Оставшуюся часть дороги они шли молча.

Дивов с матерью работали на огороде, выдергивали кормовую свеклу.

Мимо шла девушка. Высокая, в джинсах, коротко стриженная.

— Кто? — спросил Дивов.

— Учительница. Русский язык и литература. Светланой зовут.

— Это интересно, — сказал Дивов.

— Ничего интересного, — сказала мать. — Ленива, себе дома не готовит, в столовую ходит. Два года у нас работает, кастрюли в дом не купила, не стирает, в район в прачечную ездит. За два года уже третий парень ее оставляет. У нее от тахты ножки отломились, так она вместо того, чтобы отдать починить, книжки подложила, так третий год на книжках и спит. Эта девка не для жизни. Ну а как тебе Нина с фермы?

— Целеустремленная девушка.

— Она тебе понравилась?

— Понравилась, — ответил Дивов. — Но с женщинами происходит что-то странное, мать. Все перед собой ставят великие цели, все хотят чего-то добиться, скоро, наверное, совсем не станет женщин, которые просто будут женами и будут рожать детей и воспитывать их. Это какой-то непорядок.

— Ну почему непорядок? — возразила мать. — У нас же равноправие.

— Не совсем, — сказал Дивов. — Границу все-таки охраняю я, а не ты. Ладно, время есть, разберемся.

Утром Дивов сообщил матери:

— Я должен съездить в город. У меня поручение.

— Надолго? — поинтересовалась мать.

— Дня на три-четыре. Остановлюсь в гостинице. Схожу в театр.

Я ведь год не был в театре.

— Ты можешь остановиться у родственников, — сказала мать.

— Нет, — сказал Дивов. — Я не люблю, когда меня стесняют, и сам никого не люблю стеснять.

Дивов сошел с пригородного поезда и позвонил по телефону-автомату. Выслушав, что ему сказали, он направился к автоматическим камерам хранения, набрал шифр и вынул из ячейки пакет, который привез с заставы. Направился к стоянке такси.

Дивов подъехал на такси к старому четырехэтажному дому, поднялся по лестнице и нажал на кнопку звонка. Дверь ему открыл массивный пожилой мужчина.

— Я к Наталье Николаевне, — сказал Дивов.

— Ее нет, — ответил мужчина.

— Я здесь, — крикнула из коридора молодая женщина. — Как вам не стыдно, Вольдемар Петрович!

— Это вам должно быть стыдно, — ответил сосед. — Все нормальные люди в это время работают. — Сосед продолжал стоять в проеме двери.

— Эту проблему мы выясним чуть позже, — сказал Дивов и, выставив пакет, слегка подтолкнул соседа.

— Что вы делаете? — рассвирепел сосед.

— Извините, — сказал Дивов. — Пытаюсь войти.

Дивов прошел в комнату женщины. Она закрыла дверь на щеколду.

— У вас с ним натянутые отношения? — спросил Дивов.

— У меня с ним война, — ответила Наталья. — Садитесь.

— Капитан Дивов, Александр Петрович, — представился Дивов.

— А вы вправду капитан? — поинтересовалась Наталья. — У вас документ какой-нибудь есть?

— Разумеется, — сказал Дивов и достал офицерское удостоверение.

— Вы мне должны помочь.

— Меня просили передать этот пакет.

— Да, я все знаю. Люся писала мне. Это книги. Но это неважно. Важно другое. Этот меня совсем затерроризировал, — и Наташа показала на дверь.

— Тогда спокойно и по порядку, — сказал Дивов. — Кто он?

— Он пенсионер. Я въехала сюда год назад. Мать у меня вышла замуж, оставила квартиру нам с братом, мы ее разменяли. И этот меня выживает отсюда.

— Почему? — спросил Дивов.

— Ну, не нравлюсь я ему. Приходят ко мне друзья, иногда задерживаются. Он пишет на меня жалобы, а в последние два месяца он мне объявил террор. Когда я выхожу на кухню, он подходит и щиплет меня.

— Как? — не понял Дивов.

— А вот так, — Наташа подошла и больно ущипнула Дивова. — У меня даже синяки остаются.

— Ну и что же вы? — спросил Дивов.

— А что я могу сделать? Он большой и сильный. Я пожаловалась в милицию, а мне не верят. Он до пенсии большим начальником был и еще он общественник. Я всю правду рассказываю, а мне не верят. Говорят: этого и быть не может, чтобы такой человек щипался. — Наташа задрала платье и показала на ляжке синяк. — Видите, это от него. Ему верят, а вине нет. Потому что я не работаю. То есть, я работаю, но нештатно, а он пишет, что я тунеядка. А я справку представила.

Наташа порылась в груде бумаг и протянула Дивову справку, из которой явствовало, что Коростылева Наталья Николаевна — внештатный фотокорреспондент — за последний год заработала шестьсот двадцать три рубля.

— Не густо, — сказал Дивов.

— В этом году мне аппендицит вырезали, трудно было таскать аппаратуру. А в прошлом году у меня на круг по сто двадцать вышло. Все равно я уеду из этой конуры, построю себе кооперативную квартиру. Помогите мне.

— В каком смысле? — осторожно спросил Дивов. — В смысле кооперативной квартиры?

— Квартиру я построю сама, помогите мне отомстить.

— Не очень понимаю, — сказал Дивов.

— А вам ничего понимать не надо. Вы только защитите меня, чтобы он не ущипнул меня и не ударил. Знаете, с фингалом под глазом я немного наработаю.

— Можете не сомневаться в моей защите, — пообещал Дивов.

— Тогда пошли, — сказала Наташа и, отодвинув щеколду, быстрым шагом двинулась на кухню.

Дивов вынужден был пойти за ней. Сосед стоял у плиты. Наташа подошла к нему и больно ущипнула. Сосед ойкнул, повернулся к ней. Наташа ущипнула его еще раз. Она успела ущипнуть его еще раз, пока он замахнулся, и тут Дивов вынужден был перехватить его руку. Сосед второй рукой пытался нанести удар Дивову. Дивов вынужден был применить прием по захвату обеих рук противника. Теперь Наташа могла щипать безнаказанно. Дивову пришлось трудно. Он держал соседа и одновременно пытался его защитить от щипков Наташи.

— Прекратить, — скомандовал строго Дивов и отпустил соседа.

Наташа тут же бросилась в свою комнату.

— Простите, — сказал Дивов. — Я не предполагал, что все так обернется.

— Сейчас мы увидим, как это обернется для вас, — зловеще сказал сосед и направился к телефонному аппарату. Он набрал номер телефона. — Это райотдел? — спросил он. — Попросите лейтенанта Викулова. Срочно. Нападение в квартире. Возможно, с попыткой ограбления.

Дивов и Наташа сидели в комнате. Дивов сказал Наташе:

— Вы меня поставили в затруднительное положение.

— А ему никто не поверит, — сказала Наташа. — Чтобы вы, офицер-пограничник, капитан, участвовали в этой драке? Да никогда.

— Если меня спросят, я скажу правду, — сказал Дивов.

— Так, — сказала Наташа, — тогда мне дадут не менее пятнадцати суток и, естественно, сообщат на работу. Боюсь, что на этом моя карьера фотокорреспондента закончится.

Дивов молчал, обдумывая. Раздался звонок в квартиру. В коридор одновременно вышли Дивов, Наташа и сосед. Вошел лейтенант одних лет с Дивовым. И тут Дивов взял инициативу на себя.

— Вы в свою комнату, — приказал Дивов Наташе. — Вы в свою, — приказал он соседу. — А мы с вами пойдем на кухню, — приказал он лейтенанту.

— Я требую… — начал сосед.

— Выполняйте приказание, — сказал Дивов и, не оглядываясь, прошел на кухню.

— Выполняйте, — не очень уверенно подтвердил лейтенант и прошел за Дивовым.

Через некоторое время лейтенант вызвал соседа и Наташу в коридор.

— Очень жаль, Вольдемар Петрович, — сказал лейтенант, — что я в вас ошибался.

— Послушайте, — возмутился сосед. — Кому вы верите?

— Мы, естественно, проверим, — сказал лейтенант, — но у меня нет оснований не доверять капитану Дивову.

— Какому капитану? — опешил сосед.

— Капитан пограничных войск Комитета государственной безопасности Дивов Александр Петрович, — представился Дивов. — Прошу прощения, что не представился раньше, но я не имел такой возможности.

— Вы, разумеется, можете писать заявления на свою соседку и дальше, — сказал милицейский лейтенант соседу, — но если Наталья Николаевна напишет заявление на вас и медицинская экспертиза подтвердит, мы привлечем вас к уголовной ответственности. Честь имею, — лейтенант взял под козырек.

Дивов щелкнул каблуками. Они пожали друг другу руки.

— Счастливо отдыхать, товарищ капитан, — пожелал лейтенант и вышел.

Некоторое время все трое стояли в коридоре молча.

— Будем считать инцидент исчерпанным, — сказал Дивов.

Сосед молча прошел в свою комнату.

— Что вы ему рассказали? — спросила Наташа, закрыв дверь своей комнаты на щеколду.

— Правду, — сказал Дивов.

— И то, что вы знаете меня всего пятнадцать минут?

— Да, и это, — подтвердил Дивов. — Но, кроме того, я сказал, что вы мне нравитесь и я буду защищать вашу честь.

— Боже мой, — сказала Наташа, — первый раз в жизни защищают мою честь. До этого я всегда защищалась сама. Знаете, я никогда не думала, что это так прекрасно, когда тебя защищают. Чет же я расселась? Вы же с дороги. Я сейчас вас покормлю. — Наташа бросилась к холодильнику. — Есть молоко и два яйца, сыр. — Она вынула сыр, и рассмотрев его, добавила: — Нет, сыра, пожалуй, нет. Очень уж он зелененький. У меня даже где-то выпить есть. — Она достала из шкафа бутылку, но там практически не было никакой жидкости.

— Рядом магазин, — сказал Дивов. — Я сейчас спущусь и куплю.

Наташа достала кошелек, высыпала на стол мелочь, смятые рубли.

— Обижаете, девушка, — сказал Дивов. — Как вы могли убедиться, вы имеете дело с офицером и мужчиной.

Наташа и Дивов завтракали. На столе стояли две бутылки вина, лежали помидоры, огурцы, редиска, лук. Дивов разлил вино.

— Откуда это все? — удивилась Наташа. — В нашем магазине такого никогда не бывает.

— А рынок недалеко. Давайте выпьем, — предложил Дивов, — чтобы на этом все ваши неприятности закончились.

— Я бы не возражала, — сказала Наташа. — Послушайте, я не знаю, кто вы, откуда, расскажите о себе. Вы в отпуске? Вы с женой?

— Я не женат, — сказал Дивов.

— Такого быть не может, — сказала Наташа.

— Почему? — насторожился Дивов.

— Вам сколько лет? — спросила Наташа.

— Двадцать восемь, — сказал Дивов.

— Вот-вот, — сказала Наташа. — Я и говорю, не может быть. У меня нет ни одного знакомого, который был бы не женат. Нет, время от времени они разводятся, но в холостом состоянии они почему-то не задерживаются.

Их, как эстафетную палочку, тут же подхватывают. Вы из нашего города?

— Нет, я из деревни, — сказал Дивов.

— А сколько вы здесь пробудете?

— Дня три-четыре, — сказал Дивов. — Сейчас поеду в комендатуру, ребята помогут с гостиницей, хочу походить в театр.

— Театр я вам обеспечу. Знаете, у меня к вам просьба, не надо в гостиницу, поживите у меня. Пусть он думает, — она кивнула на дверь, — что у нас с вами любовь. И когда вы уедете, он будет думать, что я под охраной пограничных войск Комитета государственной безопасности. Он тогда ничего мне не сделает больше. Тогда я буду хозяйкой. Я буду диктовать условия.

— Зачем вам диктовать условия? — спросил Дивов.

— Отмщенья, государь, отмщенья… Я вас умоляю, останьтесь у меня, будете спать на тахте. Ой, что я несу, что вы обо мне можете подумать, простите меня.

— Если надо, я могу остаться, — сказал Дивов.

— Но вы не подумайте, что я вместе с квартирой предлагаю и себя.

— Я так не думаю, — сказал Дивов.

— Странный какой-то разговор у нас. Не знаю, почему я к вам отношусь с таким доверием, ну, прямо, как к отцу.

— Понятно, — сказал Дивов.

— Да нет же, я ни на что не намекаю. Я и моложе вас всего-то на семь лет. Какую-то чушь несу. Вот вы сидите, и мне так покойно, не знаю даже, почему.

И тут в коридоре раздался телефонный звонок. Они слышали, как открылась дверь соседа, как он сказал: «Алло», и очень деликатно постучал км в дверь:

— Наталья Николаевна, вас к телефону.

— Ура пограничным войскам, — шепотом сказала Наташа. — Думайте, что хотите, но успех надо закрепить. Вы просто обязаны остаться. Я сейчас. — И Наташа вышла в коридор.

Дивов слышал, как она говорила по телефону: «Не могу, умоляю, перенесите… вы же знаете… я, как золотая рыбка… я вам отслужу… ну хорошо».

— Что случилось? — спросил Дивов, когда она вошла.

— Надо срочно снимать рекламу галстуков. Я не мота отвертеться. Я не знаю, что делать.

— А гае снимать? — поинтересовался Дивов.

— В универмаге, — сказала Наташа.

— А вы туда меня можете взять?

— Господи, — сказала Наташа, — да я могу вас взять куда угодно! — И она стала собирать аппаратуру.

Дивов поднял кофр с аппаратами и второй со светильниками.

— И вы их так таскаете каждый день? — поинтересовался он.

— Издержки равноправия, но я выносливая. А потом у меня и выхода нет. Никто за меня таскать не будет.

— Ну, в эти дни потаскаю я, — пообещал Дивов и взял кофр.

К универмагу Дивов и Наташа подъехали на такси. Наташа оставила Дивова в приемной директора, а сама зашла в кабинет. Через неплотно прикрытую дверь доносился разгневанный женский голос:

— Кого вы привели? Что за рожи? Они что, с похмелья? Немытые, нестриженые.

Ей возразил другой голос:

— Анна Ивановна, их всегда используют как манекенщиков.

— А вы почему опоздали?

— Я не опоздала, — возразила Наташа. — Я готова.

— Пошли.

Из кабинета вышли две женщины и Наташа.

— Вы ко мне? — обратилась к Дивову пожилая женщина, директор универмага.

— Я с фотокорреспондентом, — сказал Дивов.

Женщина внимательно осмотрела Дивова и заявила.

— Вот этот годится. У него есть лицо. Идемте, — скомандовала она Дивову и двинулась к выходу.

Дивов пожал плечами, но пошел за ней следом. Они вошли в небольшое фотоателье, где сидели два молодых длинноволосых парня. Они нехотя поднялись с кресел. Здесь же находились две тощие, уже в гриме, манекенщицы. Директриса посмотрела на парней н девушек и сморщилась, как от зубной боли. Взяла губку, мгновенно сняла часть грима с лица одной из манекенщиц, в несколько взмахов расчесала ей волосы, стянула сзади узлом. Девушка оказалась юной и довольно симпатичной. Потом директриса подошла к Дивову, мгновенно развязала на нем галстук, сдернула его, выбрала из груды галстуков узкий и модный, подняла воротник дивовской рубашки, завязала галстук, поправила узел и сказала Наташе:

— Снимай его с ней. И его отдельно.

Наташа установила фотоаппарат на треногу, включила подсветку и попросила Дивова:

— Встань сюда, к экрану.

— Я не буду сниматься, — сказал Дивов.

— Почему? — спросила директриса.

— Я не манекенщик.

— А мне не нужен манекенщик, — заявила директриса. — Мне нужен мужчина. Прекрасная фактура, — обратилась она к Наташе, — модная короткая стрижка. Снимай его, — и вышла из фотоателье.

— Придется сниматься, — сказала Наташа.

— Не буду, — сказал Дивов.

Манекенщики посмеивались, наблюдая за ними.

— Выйдем в коридор, — попросила Наташа. — Я тебя умоляю, — сказала Наташа, когда они вышли, — выручи меня.

— Пойми, я не могу сниматься, — сказал Дивов. — Я офицер и не могу рекламировать галстуки.

— Но на фотографии не будет написано, что ты офицер.

— Ничего не может быть тайного, что бы не стало явным.

— Значит, ты боишься даже рискнуть?

— Я не боюсь, — ответил Дивов. — Я не хочу и не могу. Я должен спросить разрешения у своего непосредственного командира. К тому же у меня есть и своя точка зрения. Я считаю, что совсем не обязательно офицеру, который охраняет границу, тиражировать свое изображение в сотнях и тысячах экземпляров.

— Я не предполагала, что ты такой долдон, — с сожалением сказала Наташа.

— Теперь тебе и предполагать не надо, теперь ты просто знаешь это, — ответил Дивов. Он развязал галстук, отдал его Наташе. — Я подожду тебя на улице. — И направился к выходу.

Дивов сидел на скамейке в скверике. Наташа вышла из универмага. Дивов взял из ее рук кофры с фотоаппаратурой.

— Посидим, я передохну, — сказала Наташа.

Они сели. Наташа достала сигареты, закурила и протянула пачку Дивову.

— Не курю.

Мимо них проходили люди, поглядывая на курящую женщину и некурящего мужчину.

— Черт возьми, — чертыхнулась Наталья, — все глазеют на меня. Она, видишь ли, курит, а он — нет, — и она загасила сигарету. — С тобой одни неудобства.

— Есть и удобства, — возразил Дивов, нагружаясь кофрами. Теперь куда?

— Теперь в редакцию.

Они подошли к редакции областной газеты. Из подъезда редакции навстречу им шел плотный, вернее, полнеющий молодой мужчина, тоже с кофром через плечо. Он направлялся к «Волге», за рулем которой сидел шофер.

— Здравствуйте, Валерий Степанович, — обрадовалась Наталья.

— Привет, Наталья, — ответил мужчина и спросил: — Фотографии отобрала?

— Да, — Наталья улыбалась изо всех сил.

— Приноси, я посмотрю.

— Обязательно, — пообещала Наталья. — Завтра.

— Привет, — бросил мужчина и сел в машину.

Наталья замахала вслед удаляющейся машине.

— Кто это? — спросил Дивов.

— Агатов. Корреспондент республиканского телеграфного агентства. Снимает на фото и на кино. Публикуется всюду, даже за рубежом.

— Ты ему хочешь понравиться? — спросил Дивов.

— С чего это ты взял? — удивилась Наталья.

— Ты улыбалась, вставала на цыпочки, даже приседала от восторга.

— Все женщины хотят нравиться. У нас это автомат. Улыбаешься всем. Если хочешь знать, у нас это заложено генетически. Вообще-то Агатов мужик с весом.

— Да, — подтвердил Дивов. — Килограммов двадцать лишних.

— Не в этом смысле, — сказала Наталья. — Он может помочь пробиться. И не женат, между прочим, разведен, вернее. За такого выйти замуж, как по лотерее «Волгу» выиграть.

— Так в чем же дело? — спросил Дивов. — Если хочешь выиграть, надо играть.

— Да я и сама не знаю, чего хочу, — отмахнулась Наталья, и они вошли в здание редакции.

Они шли по коридору. Наталья знала всех, и все знали ее.

— Возьми фотографии своих детей, — Наталья протянула одному из мужчин пачку с фотографиями.

— Твой песик неплохо получился, — отдала она фотографии другому

— Есть работенка, загляни, — милостиво разрешил тот, рассматривая фотографию пуделя.

— Не забудь о межколхозном совещании, — предупредил другой.

Навстречу им катился полный пожилой мужчина. Проходя мимо, он сказал:

— Привет, Натуля, — и слегка хлопнул ее по заду.

Наталья остановилась, но он уже катился дальше. Его успел перехватить Дивов и тоже хлопнул по заду. Мужчина от неожиданности и боли даже вскрикнул.

— Ты что, сумасшедший или гомик? — выкрикнул он, но, оглянувшись на остановившуюся Наталью, спросил: — Этот идиот твой, что ли?

— Мой, — гордо ответила Наталья.

— Могла бы и предупредить, — сказал мужчина, — Извини, — обратился он к Дивову — Я больше не буду. Но и ты меня больше не бей, ладно?

— Ладно, — пообещал Дивов.

— Спасибо, — сказала Наталья Дивову, когда они прошли в фотолабораторию. — Наконец-то его проучили.

— А сама ты его не могла проучить? — спросил Дивов.

— Да ведь он уже старый и завотделом, он мне иногда работу подкидывает. Ладно. Ты молодец. За один день ты уже дважды защитил мою честь. Тебе это зачтется. Я, пожалуй, напишу благодарственное письмо твоему командованию, чтобы тебя поощрили внеочередным отпуском.

— Офицерам внеочередные отпуска не даются, — сказал Дивов.

— Ну перестань ты все ставить на свои места. Даются, не даются. Я же к слову.

— Я тоже, — ответил Дивов.

Наталья включила красный свет и занялась проявкой фотографий.

Вечером они шли по городу. Дивов нес кофры с аппаратурой.

— Извини, — сказала Наталья. — Сейчас мы затянем на юбилей одной старой врачихи. Я сделаю снимки, и мы свободны.

— Послушай, — спросил Дивов. — А почему ты всех обслуживаешь?

— Потому что все обслуживают меня, — ответила Наталья.

— Я этого что-то не заметил.

— Я внештатница… Это немного и нерегулярно. А хочешь иметь — умей вертеться.

— А почему ты занялась фотографией? — спросил Дивов.

Ты этому специально училась?

— Ничему я не училась. Я среднюю школу кончила и вышла замуж за дурачка. Он себя считал гениальным фотохудожником, Я уже говорила тебе, что мы жили вдвоем с братом. Так вот, брат тоже считал себя гениальным, только артистом, хотя, как говорят, был хорошим конструктором. Работу бросил и стал играть в самодеятельном театре. Ты представляешь: два гения на моей шее, Я и на фабрике работала, и на приемном пункте стеклотары, и уборщицей на две ставки. Но не выдержала. Подала на развод, разменяла квартиру.

— И занялась фотографией, — подсказал Дивов.

— Да, — согласилась Наталья. — При разделе имущества я отсудила у своего половину аппаратуры.

— Зачем? — поинтересовался Дивов.

— А назло. Все это покупалось ведь на деньги, которые я зарабатывала, И назло ему я начала фотографировать. Его фотографии только три раза напечатали, а я публикуюсь все время. И мне эта работа нравится. Сняла, опубликовала. Я люблю, когда все конкретно и есть результаты.

— Но сварить щи или выстирать белье — это тоже конкретно и тоже есть результат, — сказал Дивов.

— Я бы с удовольствием, — призналась Наталья. — Только пока не для кого. Мы пришли.

Они поднялись на лифте, позвонили в квартиру. Дверь открыла женщина лет шестидесяти и подозрительно осмотрела Дивова.

— Это мой парень, — представила Дивова Наталья. — Помогает, когда может, таскать свет и аппаратуру.

— Проходите в спальню, — сказала женщина. — Налаживайте свою технику.

Большую часть комнаты занимала огромная кровать, покрытая чем-то ярко красным и блестящим. Над кроватью торчали бра в

красных абажурчиках, такой же красный, только гигантский абажур свисал с потолка. Наталья начала доставать аппаратуру и светильники.

В спальню вошла девушка чуть старше Натальи, в джинсах и тюлевой кофте.

— Марина, — представилась девушка.

— Александр Петрович, — сказал Дивов.

— Молодой еще, — сказала Марина. — Обойдешься без Петровича. Технарь, что ли? — спросила она.

— Не понял? — сказал Дивов.

— Ну из инженеров, что ли? Те, как становятся маленькими начальниками, сразу представляются по имени-отчеству.

— Он офицер, — сказала Наташа.

— Ой, — сказала Марина, — как же это я не догадалась! На тебе же это написано.

— Где? — поинтересовался Дивов.

— По всей длине, — сказала Марина. — Нынешний мужик к тридцати годам уже рыхлый, а военные и спортсмены держат форму. Я так сразу и подумала. Меня только отчество смутило. Правда, спортсмены до пятидесяти лет все Вовики и Эдики. Кстати, здесь Агатов, — предупредила Марина Наталью.

— Он тоже будет снимать? — насторожилась Наталья.

— Да ты что! — рассмеялась Марина. — Он приглашен как интересный собеседник, как местная знаменитость.

— А вы тоже знаменитость? — спросил Дивов.

— Я пункт семь, — ответила Марина и, заметив недоумение Дивова, пояснила: — Я пункт семь в сценарии вечера. Вы разве не читали сценарий в прихожей?

— Нет.

— Юбилей идет по сценарию. В начале поздравления гостей в стихах и прозе. Вручение подарков юбилярше. Потом ужин. Потом фотографирование. Это четвертый пункт. Все присутствующие получат фотографии на память. Потом лотерея сувениров. Потом танцы. Потом приедут артисты. Споют. А седьмым номером показ нового зарубежного фильма по видеомагнитофону. Я этот фильм буду переводить. Я, как и Наташа, обслуга.

И тут в спальню вошел Агатов.

— Вот вы где, — обрадовался он. — Берем штативы и светильники. Я тебе помогу поставить свет, — он обнял Наталью за плечи. — И вообще я сегодня готов посмотреть твои фотографии.

Дивов шагнул, но Марина перехватила его.

— Не надо, — предупредила она Дивова. — Вы приехали и уедете, а ей здесь жить.

В спальню заглянула хозяйка,

— Марина, сказала она, — молодой человек, возможно, голоден. Я приготовила на кухне.

Марина и Дивов пошли на кухню. На подносе для Дивова стояли тарелка с винегретом, куском курицы и рюмка водки.

— Садись, перекуси, — предложила Марина.

— Что-то не хочется, — сказал Дивов. — Наверное, раньше вот гак баре выносили слугам рюмку водки.

— А теперь поехали смотреть твои фотографии, — услышали они из передней голос Агатова.

— Не могу, — отбивалась Наталья. — Я иду в театр.

— Зачем? — удивился Агатов. — Я смотрел этот спектакль и перескажу тебе содержание.

— Я не одна. Я обещала Александру Петровичу, — говорила Наталья.

— Александр Петрович — это твой пограничник, что ли? — спросил Агатов, — Вот его желание объяснимо и понятно. Если бы я год не был в театре, мне бы тоже хотелось в театр. Сейчас мы ему организуем театр на весь отпуск. Пусть ходит. Пусть повышает свой культурный уровень.

Агатов вошел на кухню и направился к телефонному аппарату. Он попытался снять трубку, но Дивов прижал ее к рычагу аппарата. Агатов поднял голову, рассматривая Дивова.

— Взгляд жесткий, рука твердая, — прокомментировал он. — Явно выраженное недовольство. Попробуем высчитать, чем недовольна охрана границы, — он на несколько секунд задумался. — Пожалуй, я допустил единственный промах, — сказал Агатов. — Обнял ее за плечи. Успокойтесь. Это чисто профессиональное. Мы коллеги. К тому же я обнимаю всех: старых, молодых, мужчин, женщин, детей, друзей, сослуживцев, начальников, подчиненных, хорошо знакомых и мало знакомых.

— Меня обнимать не надо, — сказал Дивов. — И девушку, с которой я пришел, тоже.

— Считать это предупреждением? — спросил Агатов.

— Последним предупреждением, — подтвердил Дивов.

— Ну, если так, тогда привет, — и Агатов вышел.

Наступила тишина.

— Извини, — сказал Дивов Наталье. — Если я тебе помешал.

— Он на меня не обращал внимания, пока не появился ты, — рассмеялась Наталья. Она набрала номер телефона: — Миша, нужно два пропуска. На заграничный паспорт? Но ты должен быть при галстуке и в пиджаке. И на белом фоне. Хорошо. Я захвачу аппаратуру. — Наталья положила трубку и сообщила Марине: — Мы идем в театр.

— И я хочу в театр, — сказала Марина.

— Идемте, — предложил Дивов. — Лотерея, танцы, актеры — это же не меньше трех часов. Как раз успеете.

— Пошли, — решилась Марина.

Толпы у входа в театр не было. Наталья направилась к служебному входу.

— Подождите меня, — попросил Дивов и подошел к кассам. Вскоре он вернулся с тремя билетами.

— Зачем ты купил билеты? — удивилась Наталья. — Нам же выпишут пропуска.

— Эти пропуска ты должна будешь отработать. А ты сегодня достаточно поработала. Отдыхай. Ты устала.

Наталья посмотрела на Дивова и вдруг заморгала ресницами, готовая зареветь.

— Что с тобой? — испугался Дивов.

— Ничего. Просто мне давно никто не говорил таких слов.

— Мне тоже, — сказала Марина.

Во время антракта Наталья и Марина сидели за столиком в театральном буфете. Дивов принес девушкам кофе и пирожные, а себе пиво.

В буфет вошел модно одетый молодой человек. Увидев Наталью, он бросился к их столику.

— Наталья, я в недоумении. Ты почему не пришла за пропусками?

— Извини, — сказала Наталья. — Мы купили билеты. Александр Петрович не любит сидеть на приставных, — она показала в сторону Дивова.

Дивов кивком подтвердил.

— Ну, это ваши дела, — сказал молодой человек. — Но ты меня щелкнешь?

— Извини, — сказала Наталья. — Я сегодня отдыхаю.

— Ну ты даешь! — возмутился молодой человек. — Как же мне быть?

— Как всем, — сказала Наталья. — Сходи в фотографию, заплати полтинник и щелкнись.

Молодой человек пожал плечами и отошел. Девушки рассмеялись.

— А шампанского можно? — спросила Наталья. — Гулять — так гулять.

— Сейчас принесу, — сказал Дивов и поднялся.

Марина озабоченно взглянула на часы.

— Я все-таки побегу, — сказала она, — а вдруг они уже хотят смотреть кино. — И Марина встала. — К сожалению, мой отдых закончился.

Прозвучал звонок. Дивов и Наталья вошли в зал. Дивов откинул сиденье кресла, помог сесть Наталье. Заиграл оркестр, раздвинулся занавес, открыв сцену с верандой в лесу…

Наташа и Дивов возвращались из театра. Они поднялись по лестнице. Наташа открыла дверь, и они вошли в прихожую. И тут же приоткрылась дверь комнаты и вытянул сосед.

— Добрый вечер, — почтительно произнес он.

— Добрый вечер, — ответил ему Дивов.

Наташа молча кивнула, и они прошли в ее комнату. Закрыв дверь, она закружилась по комнате.

— Победа, победа, победа! Никаких гостиниц. Вы ночуете у меня, и пусть он знает, что я нахожусь под охраной пограничных войск Комитета государственной безопасности.

— Пограничные войска охраняют всех, граждан. — сказал Дивов.

— А меня в особенности, — заявила Наталья.

Она быстро собрала на стол.

— Товарищ капитан, прошу к столу.

И тут в передней зазвонил телефон.

— В такое время могут звонить только мне. — Наталья вышла в переднюю.

Дивов прислушался.

— Но почему обязательно завтра? — говорила Наталья. — А перенести нельзя? Я тебя очень прошу. На такое время с кем я могу договориться? Прости меня, но завтра рабочий день. Люди не только ходят, но и ездят на работу. Ладно, ладно…

Наталья возвратилась, явно огорченная.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался Дивов.

— Мать просит перевезти какие-то вещи на дачу и чтобы я попросила кого-нибудь из своих приятелей, у кого есть машина. Так все и разбежались, чтобы перевозить вещи моей мамаше.

— Но можно отвезти на такси, — сказал Дивов.

— За такси надо платить, а мама платить не любит. Она у нас коллекционерка.

— В каком смысле? — поинтересовался Дивов.

— В прямом. Отец у меня был ученый, доктор наук. Умер довольно рано. И второй раз она вышла тоже за доктора наук, профессора.

Пожилой, больной, одинокий. От отца осталась дача и квартира. Я тебе уже говорила — квартиру она оставила нам с братом, когда вышла замуж второй раз. Я ее разменяла, и теперь, как видишь, здесь держу оборону. Второй муж год назад тоже умер. Оставил ей квартиру и машину. Теперь она в поисках третьего мужа. Цель прежняя: доктор наук, профессор. На меньшее она не согласна. Типичная зацикленная коллекционерка.

— А машину вы продали? — спросил Дивов.

— Машина стоит в гараже. Во-первых, никто из нас машину водить не может, во-вторых, она не заводится. На ней года три уже никто не ездил. А теперь спать. Стелю на диване.

Наталья постелила Дивову на диване.

— Ложись, я выйду.

Наталья и Дивов подошли к девятиэтажному дому, как нынче говорят, улучшенной планировки.

Дверь им открыла женщина лет пятидесяти — еще моложавая, с хорошо сохранившейся фигурой.

— Знакомься, — сказала Наталья. — Александр Петрович — мой поклонник.

— Вера Семеновна, — представилась мать Натальи. — Он с нами?

— С нами.

— Саша, тогда достаньте с антресолей еще два чемодана, — сказала Вера Семеновна.

— Мать, — сказала Наталья, — а это нехорошо — использовать поклонников в качестве носильщиков. Один раз поднесет, другой, а на третий может исчезнуть и уже никогда не появиться. Ты же стратег и всегда учила меня — не отпугивать.

— Хорошо, — сказала Вера Семеновна. — Тогда только один чемодан.

— Я вам помогу с удовольствием, — рассмеялся Дивов. — Но Наташа говорила, что у вас есть машина, давайте я посмотрю. Может быть, заведется.

— Она, конечно, не заведется, — сказала Вера Семеновна, — В ней, наверное, и бензина-то нет. А вы в машинах понимаете?

— Понимаю.

— Тогда обязательно посмотрите, чтобы знать хотя бы, что с ней. А то мне скажут — надо заменить мотор, и я буду вынуждена заменить. Вот вам ключи, гараж у нас во дворе. Наш бокс номер семь.

Вера Семеновна и Наташа заканчивали паковать чемоданы, когда Дивов вернулся.

— Все в порядке, — сказал Дивов. — Машина у подъезда,

— Как? — удивилась Вера Семеновна. — Она может ехать?

— Машина в идеальном состоянии. Сел аккумулятор. Меня дернул ваш сосед, а по дороге мы аккумулятор подзарядим основательно.

— А бензин? — спросила Вера Семеновна.

— Пока одолжил. Вечером отдадим. Я взял запасные канистры.

— Тогда снимем еще три чемодана, — обрадовалась Вера Семеновна.

По шоссе шла предельно загруженная «Волга». Вера Семеновна сидела рядом с Дивовым. Наталья, зажатая вещами, с трудом пристроилась на заднем сиденье.

На небольшой комфортабельной, но запущенной даче Дивов чинил водопровод. Он соединил трубы, продул насосом кран. Вера Семеновна и Наталья готовили обед.

— А он парнишка ничего, — говорила Вера Семеновна.

— Ничего, ничего, — подтвердила Наталья.

— Таких зовут «нет проблем». Я о таком мечтала всю жизнь.

— Насколько я знаю, — возразила ей Наталья, — ты всегда мечтала о противоположном.

— Ты знала, за кого я выходила замуж, а о ком я мечтала, никто не знал. Конечно, в ученых много есть чего: нетребовательность, интеллигентность, есть о чем поговорить, хорошо зарабатывают, вращаются в хорошем обществе. Но все остальное — сплошные проблемы. Гвоздь вбить — проблема, кран течет — проблема, автомобиль — сразу сто проблем, дача — еще двести проблем. Вот сейчас надо крыть крышу, подгнило крыльцо.

— Я тебя умоляю, — попросила Наталья. — Не заставляй его сегодня крыть крышу.

— Ладно, — согласилась Вера Семеновна. — Крышу он сделает позже. Знаешь что? Выходи за него замуж.

— Он мне пока предложения не делал.

— Сделает, куда денется. Он что, из инженеров?

— Он из КГБ, — ответила Наталья.

Вера Семеновна задумалась.

— Эта сфера мне знакома мало. Но я слышала, что у них очень обращают внимание на анкетные данные. Так у нас с этим все в порядке. Мой отец, а твой дед — политкаторжанин. Оба моих мужа были известными учеными и приличными людьми, Я никогда не нарушала закона — например не спекулировала,

— Спекуляция — это по линии ОБХСС, — сказала Наталья.

— В общем, ты подумай, — сказала Вера Семеновна. — В семье должен быть хоть один мужик, который что-то может делать и руками. А то ведь переплачиваем бешеные деньги.

— Значит, ты считаешь, что надо выходить замуж, чтобы не переплачивать? — спросила Наталья.

— Когда принимается решение о замужестве, этот фактор учитывается тоже.

— Когда я буду принимать решение, — пообещала Наталья, — я обязательно учту и этот фактор.

Вечером они возвращались в город. Дивов помог поднять в квартиру чемоданы. Зазвонил телефон. Подошла Вера Семеновна.

— Это тебя, — позвала она Наталью.

Наталья выслушала.

— А ты не могла сказать, что меня нет в городе? — спросила она мать, поговорив. — Ладно. Да я понимаю, что это больше надо мне, чем им. Спасибо.

Уже ночью Наталья и Дивов вернулись на квартиру Натальи, и она начала стелить Дивову на диване.

— Саша, — сказала Наталья, — я могу уйти к матери.

— Ты меня боишься? — спросил Дивов.

— Я тебя не боюсь, я тебе верю, я с тобой готова в огонь и в воду, и вообще все хорошо. Но я не знаю, что мне делать, завтра я должна ехать в командировку. Это надо срочно. Это фоторепортаж для телевидения. Я с ними сотрудничаю. Они обещают меня взять на работу. Я не могу от этого отказаться. Я ведь снимаю не только на фото, я, в общем-то, неплохой кинооператор. А телевидение — это неограниченные возможности для меня. Но я только на сутки. Ты можешь пожить здесь.

— Я могу поехать с тобой, — сказал Дивов. — У меня свободное время. Если это можно, конечно.

— Да, я буду счастлива, — сказала Наташа. — А теперь отвернись, я буду раздеваться.

Наташа и Дивов сошли с автобуса в маленьком районном городке.

— Гостиница недалеко, — сказала Наташа. — За углом.

Дивов подхватил два кофра с аппаратурой, и они пошли к гостинице.

… В холле гостиницы Наташа заполнила карточки приезжих.

… Они сидели в номере у Наташи.

— Все-таки объясни чуть подробнее цель командировки, — попросил Дивов.

— Объясню, — сказала Наташа. — Мне надо снять фотоочерк, двадцать-тридцать фотографий в сатирический тележурнал. Он идет раз в месяц по нашему телевидению. Это будет главным ударным материалом. Там есть такая рубрика — командировка по письму.

Письмо есть. — Наташа показала письмо. — Коротко суть его такова: нынче богатый урожай яблок, да ты это и сам знаешь. Яблоки падают, их не вывозят, поэтому их скармливают свиньям. Вот это надо снять сатирически.

— Почему не вывозят? — спросил Дивов.

— Я не знаю, — сказала Наташа. — Но это непорядок. Вот по этим непорядкам мы и ударим.

— Понятно, — сказал Дивов. — Тогда наметим план операции. Объекты съемок?

— Консервный завод, стоят очереди из машин. Какой-нибудь склад, где все завалено яблоками и они гниют. Сады — яблоки лежат на земле. Их едят свиньи. Базар — все заполнено яблоками — и их никто не берет. Есть только одно «но». Я обязана прийти к местным властям, представиться и объяснить им цель командировки.

— Естественно, — сказал Дивов. — Так принято везде.

— И тут вступает это самое «но». Никто не хочет, чтобы сор выносили из избы. Тут же дается команда, и под всякими предлогами меня не пускают туда, куда мне нужно.

— Их можно понять, — сказал Дивов.

— И все это лучше сделать за один день, иначе все склады окажутся закрытыми, а кладовщики будут болеть. Никаких очередей из машин, а все свиньи будут реветь от голода в свинарниках.

— Каков же план? — спросил Дивов.

— Никакого, — печально произнесла Наташа. — Мне первый раз доверили такой материал, хорошо еще, что ребята предупредили, какие сложности меня ожидают.

Дивов задумался.

— Предлагается следующий план… — наконец сказал он.

Наташа и Дивов ходили по базару. Яблок было действительно изобилие. Наташа сделала несколько снимков. Торговки реагировали на это спокойно.

— А теперь отдохни, — сказал Дивов. — Я потолкаюсь, послушаю, и через полчаса будем иметь всю объективную информацию.

Дивов и Наташа подъехали к райсельхозуправлению на такси, и Дивов включил секундомер на своих штурманских часах.

_Колхоз «Победа», — сказал он шоферу. — Деревня Курцево.

Шофер кивнул, и они поехали.

— А если… — начала Наташа.

Дивов кивнул в сторону шофера. И Наташа замолчала. Дивов отметил время… У гостиницы они вышли из такси.

— Что же получается? — спросила Наташа.

— Учитывая колхоз и склад, переезды и время на съемки, можно управиться за сорок две минуты. Плюс консервный завод — один час три минуты. Есть все основания на успех. Только военные могут за это время принять конкретные меры для блокирования. Гражданскому руководству на это надо не меньше суток. Так что едем, и ты представишься руководству. Я тебе советую все объяснить шоферу, тогда у нас будет сторонник. Люди всегда поддерживают, если говорить с ними откровенно, и само дело во благо, а не во вред.

— Хорошо, — согласилась Наташа. — Честно говоря, я не думала, что все так сложно. Я боюсь, что у меня ничего не получится.

— Ты бойся одного, — сказал Дивов, — чтобы фотографии не испортить. Второй возможности снять у тебя уже не будет.

Дивов в такси ожидал Наташу. Наташа выбежала из управления и села в машину. Таксист мгновенно рванул с места.

— Как прошла аудиенция? — спросил Дивов.

— Выслушали, — сказала Наташа. — Но заявили, что ничего такого у них нет, и порекомендовали снимать в другом районе.

— Как же нет? — сказал таксист. — Позор! У меня сердце разрывается, когда я вижу, как все это гниет. Труд же людей вложен. Надо их снять обязательно, и пусть им выговора дадут; с работы поувольняют. Говорят, не ожидали такого урожая. Не знают, что ли, что через год всегда урожай на яблоки? Я лично не понимаю. Вот в газетах пишут «неблагоприятные погодные условия». А они когда были благоприятными? Погода есть погода. — Разговаривая, шофер, тем не менее, гнал машину со скоростью больше восьмидесяти километров в час.

… Они въехали в деревню. Наташа приготовила фотоаппарат еще в машине.

— Вначале к свинарнику, — сказала она.

Они подъехали к свинарнику. Прямо на земле были груда яблок. Женщины носили яблоки ведрами на кормокухню. Свиньи с удовольствием поедали бумажный ранет. Наташа сделала несколько снимков.

— А теперь в сады, — попросила Наталья. — Надо снять обилие яблок, весь гигантский урожай.

Они подъехали к саду, занимавшему несколько десятков гектаров земли. Дивов обратил внимание на стоящую невдалеке «Вол-17». Он посмотрел на номер машины,

— Это машина твоего приятеля Агатова, — сказал он.

— Этого не может быть, — заявила Наталья.

И тут они увидели нарядно одетую женщину, которая застыла у яблони, протянув руку к ветке. Ее снимал Агатов.

— Здравствуйте, Валерий Степанович, — растерянно сказала Наталья.

— Привет, — ответил Агатов. — А ты здесь чего делаешь?

— Я от телевидения, — сказала Наталья. — Для сатирического выпуска снимаю, как гибнет урожай. А вы?

— А я наоборот, — сказал Агатов. — Я снимаю героев труда, которые вырастили великолепный урожай, положительный пример на первую полосу в газету, так сказать, пропаганда передового опыта.

— Какой же это передовой опыт, если гибнет такой урожай? — с недоумением спросила Наталья.

— Но урожай ведь великолепный, значит, есть передовики, а то, что урожай гибнет, это не их вина, — возразил Агатов.

Рядом с ними остановился «газик», и из него вылез дородный мужчина.

— Кто вы такая? — спросил он Наталью. — И почему снимали в свинарниках? Попрошу предъявить документы и командировку в наш район.

Наталья протянула ему удостоверение.

— Пройдемте в контору, — сказал мужчина. — Я свяжусь с районом. Здесь какое-то недоразумение. Нам звонили, что будут снимать наших передовиков для газеты, а про вас нам не сообщали. До выяснения я запрещаю вам снимать.

— А мы все уже сняли, — сказал Дивов и забрал у мужчины командировочное удостоверение Натальи. — Пошли, — сказал он ей. — Мы выходим из графика. Привет, — сказал он Агатову.

— Постойте, — крикнул им мужчина.

— Гони, — сказал Дивов таксисту.

И таксист, рванув с места, набрал скорость. «Газик» некоторое время следовал за ними. На шоссе таксист еще увеличил скорость.

Стрелка спидометра подпрыгивала у отметки «100», и «газик» отстал.

— Что же мне делать теперь? — спросила Наталья Дивова.

— Выполнять порученное дело, — ответил спокойно Дивов.

Они подъехали к складам. Здесь никого не оказалось, и Наташа быстро сделала снимки. У входа со складов их остановил сторож.

— Откройте портфели, — сказал он.

Наташа и Дивов открыли кофры. Сторож увидел фотоаппараты и удивленно спросил:

— А зачем их так много? Они что, ломаются?

— Ломаются, — сказал Дивов.

— Надо брать те, которые на экспорт, — посоветовал им сторож. — Те, говорят, как следует делают.

— Спасибо за совет, — сказал Дивов.

У консервного завода машины стояли по-прежнему. Наташа сделала несколько кадров. Шоферы с удовольствием позировали. Но в проходной забеспокоились. Женщина-вахтер попыталась выяснить, зачем снимают, но они уже сели в такси и уехали.

Дивов взглянул на часы.

— Час пять минут, — сказал он. — На две минуты ошибся.

— Когда будет по телевидению-то? — спросил шофер.

— В воскресенье, — сказала Наташа не очень уверенно.

— Я проведу агитацию, — пообещал шофер. — У нас все эту передачу будут смотреть. Счастливо!

— Спасибо вам, — Дивов расплатился.

— У нас уйма времени. Поезд ведь только ночью, — сказал он Наталье.

— Дело сделано, — сказала она. — Будем отдыхать.

И они пошли гулять. Они поднялись на городской вал, с которого был виден весь городок — с пожарной каланчой, с церковью, с городской площадью с торговыми рядами, оставшимися еще от прошлой, дореволюционной жизни. Когда они спускались, Дивов оглянулся. И на мосту через реку он тоже остановился у перил и как бы невзначай снова посмотрел назад.

— Что ты оглядываешься? — поинтересовалась Наталья.

— Да так, — неопределенно ответил Дивов. — Пришло время обеда. Мы его заслужили. Я тебя приглашаю в ресторан.

Они сидели в полупустом ресторане, и Дивов время от времени поглядывал на двух парней, которые сидели через два столика от них.

— Если бы ты после школы поступил в институт, — спросила Наталья, — ты тогда не стал бы военным?

— Наверное, все-таки стал бы, — сказал Дивов. — Я люблю четкость, определенность и риск.

— Все это в тебе есть, — согласилась Наташа. — А что ты все смотришь в сторону этих парней?

— Один из этих парней, — сказал Дивов, — шел за нами по городу, ждал нас у вала, а теперь вот он здесь,

— Я думаю, что ты маниакально подозрителен, — рассмеялась Наташа.

— Я профессионал, — сказал Дивов. — Они явно от нас чего-то хотят.

— Ну, ты насмотрелся западных фильмов.

— Хочешь убедиться, что я прав? — спросил Дивов.

— Хочу, — сказала Наташа.

Дивов расплатился, и они вышли из ресторана.

— Сейчас мы повернем за угол, — сказал Дивов, — и сразу через проходной двор. Но это нужно сделать очень быстро.

Они так и сделали. Бегом пересекли проходной двор.

— А теперь назад, — сказал Дивов.

Они повернули назад и тут же столкнулись с парнями.

— Вот что, ребята, — сказал Дивов. — Заканчиваем эту игру в казаки-разбойники, и давайте выкладывайте, что вам от нас нужно.

— Нам нужно поговорить с девушкой, — сказал парень в клетчатом пиджаке.

— Говорите, — разрешил Дивов.

— А можно нам поговорить с ней наедине? Тет-а-тет?

— Нельзя, — сказал Дивов. — Тет-а-тет исключается.

— Тогда мы не будем говорить.

— Не хотите — не надо, — сказал Дивов. — Но если я вас еще раз увижу у себя на хвосте, то накостыляю по шее. Я это умею делать очень даже хорошо.

— Может, все-таки поговорим? — предложил другой парень.

— Тогда объясняй сам, — нехотя согласился в клетчатом пиджаке.

— Вы сегодня фотографировали в колхозе «Победа».

— Было дело, — подтвердил Дивов.

— Мы знаем, что это для телевидения, и мы вас очень просим не показывать эти снимки.

— Почему? — спросил Дивов.

— Такое нынче не только в «Победе». Пять лет назад один садовод выступил с почином «Превратим нашу область в цветущий сад». И вот цветы отцвели и появились яблоки. Но никто не ждал такою урожая. Консервных заводов не построили, договоров не заключили, транспортом не обеспечили,

— Вы из колхоза? — спросил Дивов,

— Да, — подтвердил парень. — Я секретарь комсомольской организации.

— Тем более, — сказал Дивов. — Кто-кто, а вы-то должны понимать, Это безобразие — так относиться к урожаю, К этому, наоборот, нужно привлекать общественное внимание, чтобы подобное не повторилось, Вы лично должны были написать на телевидение, чтобы прислали корреспондента.

— Я бы написал, но… Мы с вами абсолютно откровенны. Мы уже полдня за вами ходим. Хотели даже напасть и отобрать пленки, но потом решили: ведь вы такие же молодые, как и мы, и, может быть, поймете. У нас в колхозе молодой председатель, самый молодой в области.

— Этого толстого вы тоже считаете молодым? — удивилась Наталья.

— Нет, — сказал парень. — Гнался за вами завхоз, а председатель выбивает транспорт у шефов. Он все делает, чтобы сохранить урожай, И вообще, он много сделал за год. Но у него есть и противники. На высказанное, особенно сатирическое, надо ведь реагировать. Его просто снимут. И вам ответят, что меры приняты. Решайте сами. От вас сейчас зависит судьба человека, молодого человека, хорошего человека. За плохого мы не стали бы просить.

— Ладно, — сказала Наталья. — Подождите. Мы должны посоветоваться.

Они отошли за угол дома.

— Что будем делать? — спросила Наталья у Дивова.

— Ничего, — ответил Дивов. — Ты получила задание и должна его выполнить. А выполнив, ты можешь высказать свое особое мнение.

— А меня о нем никто не спросит, — сказала Наталья.

— Ты его выскажешь сама. Но аргументы ребят весьма сомнительны. То, что у них председатель самый молодой, не оправдание. У одних самый молодой, у других — ветеран войны, у третьих — герой труда. А требования ко всем одни — профессионально выполнять порученное дело. А он его не выполнил, если гибнет урожай.

— Гибнет у всех, — сказала Наталья.

— Это не оправдание, — повторил Дивов. — На фронте, если даже отступили справа, слева, спереди и сзади, ты, получив задание выстоять, должен выполнить приказ или умереть.

— Сейчас не война, — возразила Наталья. — Хотя выстоять в наше мирное время тоже нелегко, по себе знаю. И если можно помочь, надо помогать, или хотя бы не вредить. Пошли, — решительно сказала она.

Наталья подошла к ребятам и протянула им отснятые пленки.

— Берите, — сказала она им. — Проявите и оставьте себе на память.

— Спасибо, — растерянно сказал парень и положил пленки в карман пиджака.

Наталья махнула рукой и стремительно зашагала прочь. Дивов ее догнал.

— Подожди меня, — попросил он и бросился назад.

Наталья остановилась. Послышался шум, кто-то вскрикнул.

Наталья сделала несколько шагов и увидела, что Дивов, профессионально заведя руку парня за спину, доставал из его кармана пленки.

— Что ты делаешь? — ужаснулась она, — Какое ты имеешь право отбирать?

— Извини, — сказал Дивов. — Я попросил вернуть пленки, а он их не отдал.

Наталья подошла к ним, выхватила у Дивова катушки и рывком выдернула пленку, засвечивая ее: сначала одну, потом вторую, третью…

— Все! Спасибо за помощь, — сказала она Дивову. — Операция «фрукты» закончена. Меня можешь не провожать. И вообще, я тебя видеть не могу. — И она побежала, сгибаясь под тяжестью кофра с аппаратурой.

Дивов с матерью работали на огороде. Дивов выдергивал свеклу и с яростью отбрасывал се в сторону. В какой-то момент он разогнулся и застыл не двигаясь, уставившись на одинокую нахохлившуюся ворону. Вороне, по-видимому, не понравилось проявленное к ней внимание, и она начала каркать.

Дивов, ни слова не сказав матери, зашагал к дому.

— Ты куда? — спросила мать.

— Мне надо в город, — ответил он.

— Куда же на ночь глядя? — забеспокоилась мать.

— Мне надо, — повторил Дивов и вошел в дом.

Дивов сошел с поезда и направился к стоянке такси. Взглянул на часы: двадцать два тридцать.

Дивов подъехал к дому Натальи, расплатился, отпустил такси и поднялся на третий этаж. Нажал на кнопку звонка дважды. Подождал и снова позвонил. Дверь открыл сосед.

— Здравствуйте! — сказал Дивов.

— Добрый вечер. А Натальи Николаевны нет. Но вы заходите, — пригласил сосед, — она свою комнату не закрывает. Обождите у нес.

— Это не очень удобно, — сказал Дивов. — Я ее не предупредил о приезде. Она придет?

— Обычно она ночует дома, — сказал сосед. — У матери очень редко. Но вполне возможно, что она еще на телестудии. Она творила, что ее на телевидение пригласили работать. Телестудия рядом, вы за пять минут дойдете.

Милиционер на проходной телестудии говорил Дивову:

— Никого из сотрудников нет, товарищ капитан. У нас вещания всего полтора часа в сутки. Последний раз местные известия выходят в двадцать сорок. К двадцати одному на студии уже никого, только дежурный техник да мы,

— Спасибо, — сказал Дивов и вышел из проходной.

… Дивов достал записную книжку, вошел в будку телефона-автомата, набрал номер. Разговор был короткий. Потом Дивов позвонил еще раз и, выйдя из будки, остановил такси.

Дивов подъехал к дому Марины. Марина была в домашнем халате. Она клюнула в щеку Дивова, что, наверное, означало поцелуй.

— Вы не знаете, где может быть Наталья? — с ходу спросил Дивов.

— Не знаю, но — пять-шесть звонков, и мы ее обнаружим.

Дивов взглянул на часы. Было двенадцать ночи.

— Звонить, наверное, уже неудобно.

— Удобно, удобно, — заверила Марина. — Мы звери особой породы. Когда нормальные люди заканчивают работу, мы ее начинаем, Я лично работаю по ночам.

— А что делаете днем? — спросил Дивов.

— Сплю, — ответила Марина. Она села на тахту, поставила телефон на колени и начала звонить. — Привет. Марина. Наталья не у тебя? Нормально. Привет. Значит, так, — сказала она Дивову. — В двенадцать часов она была на пресс-конференции, управляющий «Сельхозтехники» республики прибыл. После этого поехала снимать репетицию в местном театре. — Марина снова набрала телефонный номер. — Татьяна, привет. Ищу Наталью. Спасибо… Лаборантка сказала, что после театра она была в лаборатории, а после этого с ребятами поехала в Дом журналистов. Извините, но сейчас я должна позвонить мужчине. — Марина набрала номер, ей не ответили. — Агатова нет дома. — Марина задумалась и снова набрала номер. — Ляля, привет. Позови Васючка. От кого знаю? Об этом все знают. Привет. Ищу Наталью. А кто знает адрес? Понятно. Извини. — Марина положила трубку. — Кажется, цепочка прервалась. Из Дома журналистов они направились на дачу некоего Дубасова. Он три года проработал в Африке и привез оттуда видеомагнитофон. Поехали смотреть его пленки, Дубасова никто из нашей компании не знает, а адреса его дачи тем более. Они выехали минут сорок назад. Если один фильм — два часа, час, как минимум, на обратную дорогу, попьют чайку или еще чего-нибудь, значит, дома ее надо ожидать около четырех утра. В любом случае, до четырех утра надо ждать. Располагайтесь. Я буду работать, мешать вы мне не будете. Вот вам всякие журналы с картинками. Сейчас я поставлю чай. Вам черный или зеленый?

— Есть даже зеленый? — удивился Дивов.

— Мы на всякий случай обслуживаем по высшему разряду.

— А почему на всякий случай? — не понял Дивов.

— А мы не замужем. Мы хотим нравиться. Всегда, везде, всем и всюду. Но насколько я понимаю, шансы мои мизерны. Вы влюбились в Наталью? — спросила Марина. — Это так или не так?

— Да, — сказал Дивов. — Она мне очень нравится. Мы поссорились. Но я надеюсь, что я смогу ее убедить.

— Если ее уже не убедил другой, — многозначительно сказала Марина.

Дивов молчал, молчала и Марина. Потом Дивов сказал:

— Вы, вероятно, ждете, когда я спрошу: кто он? Я этого не спрошу. Если меня это заинтересует, я узнаю сам.

— А вы молодец! — сказала Марина. — Если бы стали расспрашивать, вы проиграли бы.

— А я ведь не играю, я просто живу, — ответил спокойно Дивов.

Дивов сидел у раскрытого окна и перелистывал журналы. Марина, надев наушники, печатала с диктофона. Потом машинка умолкла. Дивов оглянулся. Марина о чем-то сосредоточенно думала. Сняв наушники, она вдруг сказала:

— А вы послужили катализатором в судьбе Натальи.

— Пока не очень понятно…

— Пока не появились вы, на нее особенно и не обращали внимания. А теперь даже Агатов заинтересовался.

Дивов молчал.

— Простите, — сказала Марина. — Но если можно, ответьте на один только вопрос: что вы в ней такого нашли? Ну, молодая, энергичная, так таких же миллионы. Пожалуй, и все. Характер взбалмошный, без руля и без ветрил, фотокорреспондент слабенький, средненький.

— Если бы вы полюбили мужчину и вам сообщили, что он весьма средний бухгалтер, вы бы за него не вышли замуж? — спросил Дивов.

— Конечно, — не задумываясь, ответила Марина. — Во-первых, я бы никогда не вышла замуж за бухгалтера.

— Почему? — спросил Дивов.

— А о чем бы мы с ним говорили? — спросила Марина.

— А о чем вы говорите со своим… — Дивов замялся, подбирая слово.

— Любовником, — подсказала Марина.

— Другом, — поправил Дивов.

— О прочитанных книгах, о фильмах, он работает в одной внешнеторговой организации, связан с нашим городом и приезжает сюда довольно часто и рассказывает мне обо всех интригах в их фирме, к мне очень интересно, тугому что у нас единые взгляды на людей, на взаимоотношения.

— Бухгалтер тоже читает книги и смотрит фильмы. Их тоже можно обсуждать вместе.

А интриги в бухгалтерии, может быть, даже более интересные и изощренные. Это ведь экономика. А сегодня в экономике очень интересные процессы происходят.

Марина рассмеялась.

— Я вполне серьезно, — сказал Дивов. — Ответьте и вы на мой вопрос, может, я что-то недопонимаю. Что, сегодня девушки выходят замуж уже не по любви, а по производственно-территориальным признакам?

— И это учитывается тоже, — ответила Марина. — Я бы хотела выйти замуж за своего друга. Его собираются послать на работу и Англию. Я специалист по английскому языку, но язык изучала а местном пединституте. Для языковой практики хорошо бы и мне выехать вместе с ним на эти три года.

— А после трех лет? — спросил Дивов.

— А вы не иронизируйте, — сказала Марина. — Как выясняется, браки по расчету не менее прочные, чем по любви. Может быть, даже более прочные, потому что при расчете хотя бы знаешь, чего хочешь. Вот если бы Наталья вышла замуж за Агатова, она была бы в полном порядке, они бы вместе занимались одним делом, помогали бы друг другу, Наталья быстрее пробилась бы и освоила свою профессию.

— Насколько я понимаю, семьи создавались и создаются не для совместного освоения профессии, для этого есть трудовые коллективы и наставники. А как быть нам, военным? В армии женщин практически очень мало.

— Я уверена, если бы вы женились на девушке из военной семьи, которая с детства привыкла переезжать, привыкла к небольшим городам и маленьким гарнизонам и знала бы законы и условности офицерской среды, а свои законы и условности существуют в любой среде, вы бы себя чувствовали более комфортно в семейной жизни.

Дивов взглянул на часы. Было без пятнадцати четыре. Он поднялся.

— Спасибо за приют. Если ваши расчеты окажутся точными, я встречусь с Натальей минут через пятнадцать.

— Счастливо, капитан. И не пугайтесь неожиданностей.

— На границе сплошные неожиданности, так что я подготовлен к ним.

В окнах комнаты Натальи было темно. Дивов устроился на скамейке напротив, чтобы держать в поле зрения подъезд и окно.

Дивов взглянул на светящийся циферблат командирских пасов. Было четверть пятою утра.

Послышался гул автомобиля. «Жигули» притормозили у подъезда. Из машины вышла Наталья. За ней Агатов. Они, по-видимому, о чем-то спорили, но Дивов ничего не слышал — было далеко. Потом Агатов взял Наталью за руку. Наталья вырвала руку. Дивов, прячась за деревьями, в несколько прыжков почти достиг подъезда.

— Фотографии я покажу завтра, — настаивала Наталья.

— Ладно, — согласился Агатов. — Тогда сегодня просто выпьем чаю.

И они вошли в подъезд. Агатов, по-видимому, рассказывал что-то очень веселое, Наталья рассмеялась.

Дивов видел, как в окнах вспыхнул свет, Агатов снял куртку, достал из сумки бутылку вина, раскупорил.

И Дивов решился. Он поднялся по лестнице и нажал на кнопку звонка, Дверь не открывали. Дивов не отнимал пальца от кнопки звонка несколько секунд. Дверь распахнулась.

— Ты! — обрадовалась Наталья. Но тут же помрачнела. — У меня гость.

— Я знаю, — сказал Дивов и прошел в ее комнату.

— Так, — прокомментировал Агатов. — Он настиг и здесь. Если он так упорен в преследовании своих сограждан, то уж врага он точно не упустит.

— Выпьете, капитан? — спросил он Дивова.

— Нет, — ответил Дивов,

— Понятно, — сказал Агатов. — Намерения у вас, по-видимому, серьезные. — Он налил себе вина и выпил. — У меня тоже. Тогда поговорим. Честно признаюсь вам, еще несколько дней назад я об этом и не помышлял. Но теперь я пришел к твердому решению жениться на этой девушке.

— Она уже согласилась выйти замуж за вас? — спросил Дивов.

— Это третий вопрос.

— Почему третий? — спросил Дивов.

— Потому что второй вопрос: согласится ли она выйти за вас замуж? Думаю, что нет, а если это и случится, развод неизбежен. Вы знаете что-нибудь о факторах риска при создании семьи?

— Я сегодня узнал многое, но этого еще не знаю, — сказал Дивов.

— Так вот, специалистами по семье и браку научно обоснованы факторы риска. Лично от нас здесь зависит минимально, вы вписаны в общую закономерность. А при этой закономерности у вас полный набор факторов риска, то есть все данные «против» и почти нет «за». Первое. Вы из деревни, она из города. Разные ценностные ориентации, разный подход ко многим проблемам. Статистика показала, что при таких соединениях семья рассыпается чаще, и наоборот, семья более крепко связана, если он и она из города или он и она из деревни. Второе. Вы разных сословных уровней. Она из профессорской семьи, вы, насколько я знаю, из крестьянской. Опять много точек несоприкосновения. Третье. По роду своей деятельности вы должны проводить свою жизнь на заставах, в поселках или небольших городках, если вы, конечно, не станете генералом. У вас есть шансы стать генералом?

— Очень небольшие, — ответил Дивов.

— Наталья же привыкла к городу и, насколько я ее знаю, совершенно не приспособлена к другой жизни. Четвертое. По характеру вы человек упорный, прямолинейный, четкий, чего напрочь нету у Натальи и чего она, насколько я знаю, терпеть не может. Пятое. У нее есть цель, она одержимая. Она уже сейчас неплохой фотограф и кинооператор. Пройдя мою школу, она станет специалистом европейского или даже мирового класса. Вы этого ей не дадите. А без этого она жить не сможет. Могу вам привести еще факторов десять, и все будут против вас.

— Спасибо, — сказал Дивов, — достаточно и этих.

— А что скажешь ты? — спросил Агатов Наталью,

— Очень умно и очень тошно.

— Теория суха, но зеленеет древо жизни, — утешил се Агатов, Что же будем делать, капитан? — спросил он у Дивова.

— Время позднее, — сказал Дивов. — Ей надо оглохнуть, поэтому мы с вами сейчас уйдем.

— Вы идите, — сказал Агатов, — а мы еще потолкуем с Натальей. Кстати, вы пришли без приглашения, даже без звонка, это, я бы сказал, неинтеллигентно.

— Я прошу прощения, — сказал Дивов, — но сегодня мы уйдем с вами вместе.

— Значит, выйдем вместе, а нагом ты меня отведешь за угол. Вы на границе все самбисты и каратисты. Я не пойду.

— Слово офицера, — сказал Дивов. — Никаких драк. Наоборот, если нападут на нас, вы можете рассчитывать на мою поддержку.

— Наконец скажи ты свое слово, — потребовал Агатов у Натальи.

Наталья молчала.

— Тогда пошли. — Агатов поднялся из-за стола, и они с Дивовым направились к выходу.

Дивов остановился у двери.

— Да, я совсем забыл, зачем я пришел. Я был в том колхозе и разговаривал с молодым председателем. Вы ведь ему хотели помочь. Так он очень жалеет, что фоторепортаж не появился на телевидении. Дело в том, что он еще весной начал бить тревогу, но к его мнению не прислушались, утешали, что у него так же, как у всех. Он просил передать, что будет рад, если вы вернетесь и заново сделаете снимки. Всех вам благ и успехов, Наталья Николаевна.

Агатов и Дивов спустились по лестнице, Когда Агатов открывал дверцу машины, его шатнуло.

— Давайте ключи, сказал Дивов. — Я вас отвезу.

— Все нормально, — начал его успокаивать Агатов, Ночь, движение минимальное. Никакой опасности.

Дивов взял у него ключи, сел на водительское место,

— Показывайте, куда вас везти.

… Дивов притормозил.

— Спасибо за доставку, — начал Агатов. — Можем подняться ко мне, выпьем, поговорим за жизнь,

Дивов вынул ключи, бросил па водительское сиденье и молча пошел в сторону вокзала.

Капитал Дивов со старшим лейтенантом обходили заставу. Они зашли в дизельную.

— Дизель меняют, — сказал Дивов. — Я заявку оформил, но проследи. Пока Чертков, можно быть спокойным, но он через два месяца демобилизуется, а равноценной замены ему нет.

Старший лейтенант делал пометки в блокноте. В дизельную за-глянул дежурный по заставе сержант.

— Товарищ капитан, — обратился сержант к Дивову. — Звонили из отряда. К нам вылетел вертолет с майором Велсовым из политотдела и корреспондентом журнала «Пограничник».

Дивов кивнул, и они со старшим лейтенантом продолжили обход. Зашли в пекарню, потом на огород — небольшой участок земли у скалы, на котором зрели громадные дыни. Дивов взглянул на часы.

— Сейчас прилетит.

И действительно, в ущелье показался вертолет. Он приближался к заставе.

Вертолет на несколько секунд завис над заставой и опустился на площадку. Из него вышел майор. Майор протянул кому-то руку, и на землю спрыгнула Наталья. Летчик подал ей небольшой чемодан и кофр с аппаратурой.

Дивов и старший лейтенант отдали честь старшему по званию. Майор представил Наталью.

— Наталья Николаевна Коростылева. Внештатный корреспондент журнала «Пограничник». Капитан Дивов — начальник заставы. Старший лейтенант Кислых — начальник заставы с завтрашнего дня. Капитана Дивова переводят на другую границу с повышением.

— Ничего, — сказала Наталья. — Я бы его и там достала.

Майор рассмеялся и объяснил:

— У товарища Коростылевой есть и персональное задание от республиканского телевидения — снять на пленку своих земляков. А вы, Дивов, ее земляк.

— Что вы говорите? — удивился Дивов. — В такое совпадение просто трудно поверить.

— Он очень скоро в это поверит, — пообещала Наталья.

Теперь уже майор и старший лейтенант явно удивились.

— На какой срок прибыл фотокорреспондент? — спросил Дивов. — И есть ли у нее еще задание, кроме как увековечить своего земляка?

— Сегодня у тебя стрельбы. Она это снимет. А завтра, когда ты будешь уезжать, довезешь ее до отряда.

— А где живет начальник заставы? — спросила Наталья.

— Там. В персональном коттедже. — Майор показал на коттедж Дивова.

— Хороший домик, — сказала Наталья. — Я, пожалуй, размещусь в нем.

— Простите, — сказал майор, — на заставе решения принимает начальник.

— Он примет, — пообещала Наталья и сунула в руки Дивову кофр с аппаратурой. — Проводите меня, — почти приказала она и направилась к коттеджу Дивова.

Дивов несколько секунд колебался, но вынужден был двинуться вслед за Натальей. Пошли за ними майор и старший лейтенант, но Наталья обернулась и сказала им:

— А вы идите в столовую и подождите нас там. У меня к начальнику заставы пятиминутный личный разговор.

Наталья и Дивов вошли в коттедж.

— Что случилось? — с ходу начала Наталья. — Почему ты не отвечаешь на мои письма?

— Для этого есть причины, — сказал Дивов.

— Какие? — спросила Наталья.

— Это довольно сложный вопрос.

— Я сюда прилетела именно за тем, чтобы разрешить этот довольно сложный вопрос.

— На это нам пяти минут не хватит.

— А я и не тороплюсь. У меня есть время до утра.

— Нас ждут, — сказал Дивов и поднялся.

— Сидеть, — приказала Наталья. — И отвечать на мои вопросы. Ты что, женился?

— Нет.

— У тебя другая женщина?

— Нет.

— Ну тогда это не такой уж сложный вопрос, — вздохнула с облегчением Наталья.

— Возможно, — согласился Дивов. — Но я своих решений не меняю.

— Я тоже, — сказала Наталья.

И тут дежурный сержант деликатно постучал в дверь веранды.

— Товарищ капитан, вас ждут. На стрельбище выезжаем через пятнадцать минут. Товарища корреспондента покормить не успеем.

На стрельбище пограничники выпрыгивали из грузовиков, бежали к окопам, а вдали уже показались мишени. Они двигались довольно быстро. Застучали автоматы. Короткими очередями ударили пулемета. Наталья вначале прикрыла ладонями уши, но первая партия пограничников отстрелялась, и окопы занимали уже другие. Наталья быстро достала из кофра аппаратуру и начала снимать. Она сделала снимки Дивова, пограничника у пулемета.

Потом стреляли из пистолетов офицеры. Дивов все восемь пуль уложил кучно: в центр мишени и рядом с центром.

— А мне можно стрельнуть? — спросила Наталья.

Дивов перезарядил пистолет и начал было объяснять, как стрелять, но Наталья сказала:

— Не надо, я уже стреляла из пневматического пистолета в тире.

Прапорщик, посмеиваясь, наблюдал, как Наталья подняла пистолет. Прозвучал выстрел.

— Шестерка, — передали от мишени.

Наталья снова подняла пистолет, и прогремели семь выстрелов.

— Подойдем к мишени, — предложил Дивов.

Прапорщик с удивлением рассматривал мишень. Пять пуль лети точно в центр.

— Девушка нас обманывает, — наконец заявил он, — Она занимается стрелковым спортом,

— Я занимаюсь фото, — сказала Наталья, — А для этого нужна твердая рука.

— Тогда это случайность, — заявил прапорщик. — Это называется повезло.

— Давайте я стрельну еще раз, — обиделась Наталья, — Во второй раз у меня получится даже лучше.

— Ну что же, — сказал Дивов. — Стрельни.

И Наталья с пистолетом пошла на исходную позицию.

Пограничники забирались в кузов грузовика.

— Может быть, пройдемся? — предложила Наталья Дивову — Здесь же недалеко. И окончательно решим эту сложную проблему.

— Пойдем, — согласился Дивов и взял у прапорщика автомат.

— А он тебе зачем? — спросила Наталья.

— Здесь граница.

… Наталья и Дивов шли вдоль ущелья.

— И все-таки почему ты не ответил ни на одно мое письмо? — спросила Наталья.

Дивов остановился и сказал:

— Я все обдумал и пришел к выводу, что в научных исследованиях о семье и браке много правды. Мы не подходим друг другу.

— Мне плевать на исследования, — взорвалась Наталья. — Миллионы людей женятся и выходят замуж без всяких исследований и живут всю жизнь счастливо.

— Я не хочу тебе мешать. Ты знаешь, чего хочешь, — продолжал Дивов. — У тебя ясная цель.

— Нет у меня никакой цели. — Наталья заплакала. — Я хочу одного: выйти за тебя замуж.

— Но почему? — спросил Дивов.

— Потому что люблю.

Дивов молчал.

— Ну что ты, как идиот, молчишь! — разрыдалась Наталья. — Тебе в любви признаются!

Дивов растерянно оглянулся. Кругом были только горы. Он привлек к себе Наталью, она прижалась к нему и затихла.

Дивов уложил свои вещи в два чемодана, защелкнут замки. Наталья, прикрыв одеялом руки, заряжала кассеты.

— Значит, сделаем так, сказал Дивов. — Завтра я уезжаю на Север. Будем переписываться, потом я приеду.

— Ну уж нет, — сказала Наталья. — Я прямо отсюда полечу с тобой на Север.

— Но тебе же надо вернуться. Отчитаться по командировке.

— Отчитаюсь по почте.

— У тебя же с собой почти никаких вещей.

— Купим.

— Ну, тогда я пошел, — сказал Дивов.

— Куда? — спросила Наталья.

— Я переночую у прапорщика.

— Еще чего! — сказала Наталья с возмущением, — Я сюда летела за пять тысяч километров, чтобы спать одной? Никогда!

— А что обо мне подумают солдаты? — сказал Дивов. — Они же не знают, что я на тебе женюсь.

— А ты их построй и объясни, — предложила Наталья.

— Ну что же, — сказал Дивов, — на вечерней поверке, когда я буду прощаться с заставой, я им об этом объявлю.

— Ты это серьезно? — спросила Наталья.

— Конечно. Застава это как семья. А в семье не утаивают.

— Я тебя все-таки не всегда понимаю.

— Ничего, — утешил ее Дивов. — Жизнь большая — поймешь.

Дивов и Наталья лежали вместе. Наступал рассвет.

— А ты не будешь жалеть? — спрашивал Дивов. — У тебя же прекрасная профессия. А там, где мы служим, нет студий телевидения.

— Перестань. Телевидение не самое главное в жизни.

— А что главное? — спросил Дивов.

— Сейчас для меня самое главное родить ребенка. Я очень хочу родить тебе сына. И чтобы он был таким же долдоном, как ты.

— Но многие женщины хотят сделать карьеру, стать начальницами, руководительницами.

— Не все мужики могут обеспечить семью, вот нам и приходится поддерживав семейный бюджет.

— А как Марина? — поинтересовался Дивов.

— А никак, — ответила Наталья. — Ее друг, как ты выражаешься, уехал на три года в Англию.

— Без Марины?

— А почему он должен был ехать с Мариной? Он поехал с женой. Марина думала, что если она такая умная и все рассчитает, то он уйдет от жены. А у него жена тоже не дура. А потом в их организации разводы не поощряются.

— У нас тоже, — сказал Дивов.

— А я на это и рассчитываю. Вообще хорошо бы во всех организациях ввести такой порядок. Может, даже закон такой принять. Развелся, сразу понижение в должности или в звании. Если ты не можешь организовать семью, как ты можешь организовать людей?

— А как с теми, которые не руководят, а просто работают? — улыбнулся Дивов.

— Понижать зарплату.

— Да ты, оказывается, экстремистка.

— Я нормальная, — сказала Наталья. — Большинство женщин нормальные! Все хотят, чтобы была семья, чтобы в доме был хозяин и чтобы, когда трудно, можно было спрятаться за широкую мужскую спину, но таких спин почему-то не очень много. Мне вот повезло, — и Наталья прижалась к Дивову

Дивов лежал молча.

— Вообще-то занятие тебе найдется, — наконец сказал он. — У нас в отрядах есть клубы, можно вести фотокружок.

— Перестань о фотокружках. Давай хоть немного поспим.

— Извини, — сказал Дивов, взглянув на часы. — Через полчаса нам выезжать. Так что давай вставать.

Дивов погрузил вещи в машину Он обнял старшего лейтенанта, прапорщика, отдал честь. Поднялся шлагбаум, и «газик» выехал за пределы заставы.

Дорога в горах была узкой. «Газик», натужно завывая мотором, полз вверх. И вдруг бледно вспыхнула красная ракета. Потом зеленая. Желтая.

— Прощальный фейерверк? — спросила Наталья.

Но лица шофера и Дивова были серьезны. Шофер остановил машину. И снова вспыхнули красная, зеленая и желтая ракеты. Шофер взглянул на Дивова.

— Разворачивайся, — приказал Дивов.

— Что случилось? — спросила Наталья.

— Тревога, — сказал Дивов.

— Но ты уже не начальник заставы, — сказала Наталья.

Дивов ей не ответил. «Газик» стремительно понесся вниз. Бронетранспортер с пограничниками они встретили через несколько секунд.

Дивов выскочил из машины.

— Товарищ капитан, — доложил старший лейтенант. — Со второго поста доложили, что вдоль границы идут танки и бронетранспортеры.

— Передайте в отряд, что я принял командование, — сказал Дивов радисту.

И Наталья услышала, как радист забубнил: «Резеда, резеда, командование принял капитан Дивов. Принял капитан Дивов…»

— Ты поедешь на заставу, — сказал Дивов Наталье.

— Нет, — сказала Наталья. — Я должна это снять,

— Тебе туда нельзя, — сказал Дивов.

— Я корреспондент, — заявила Наталья. — Я должна быть в гуще событий.

— В этой гуще могут стрелять, — сказал прапорщик.

— Хорошо, — сказал Дивов. — Снимешь и сразу на заставу.

— Ладно, — сказала Наталья, — там посмотрим, — и бросилась к «газику».

Пограничники занимали позиции на берегу горной реки. На другом берегу к реке подходили танки и бронетранспортеры. Наталья достала аппарат, сменила широкоугольник на телевик и сделала несколько снимков.

— Шестнадцать, — сказал Дивов радисту. — Шесть танков, десять боевых машин пехоты. Передавай.

Прапорщик вместе с солдатами устанавливали пулеметы,

— А что они хотят? — почему-то шепотом спросила Наталья у прапорщика.

— Скоро узнаем, — спокойно ответил прапорщик. — Может, у них маневры, а может, готовят провокацию.

— А если они перейдут границу? — спросили Наталья прапорщика,

— Мы их уничтожим.

— Скажите мне честно, — сказала она. — Их же так много. Сколько времени вы сможете продержаться, если они нападут?

— Около часа.

— А что будет потом?

— Потом некоторые заставы будут названы нашими именами.

Наталья взглянула на прапорщика — не шутит ли он? Прапорщик был серьезен. Пограничники окапывались, подносили диски с патронами, раскладывали рядом гранаты. Наталья перебралась ближе к Дивову.

— Делай снимки и немедленно уходи отсюда, — резко приказал он ей.

— Хорошо, хорошо, — согласилась Наталья. — Саша, неужели это война? — ужаснулась она, видя, как на том берегу вращаются башня танков, — Неужели все вдруг так и кончится? Вся наша жизнь, которая еще и не началась-то как следует…

Дивов ничего не ответил. Наталья осмотрелась. Юные, почти мальчишеские лица пограничников были сосредоточены. В них не было ни страха, ни отчаяния, было ожидание и упорство.

И Наталья начала снимать эти сосредоточенные, сразу повзрослевшие лица…

Назад: СОБСТВЕННОЕ МНЕНИЕ

Дальше: ХРАБРЫЙ ПОРТНОЙ