После окончания Иркутского университета Андрей получил диплом охотоведа и был направлен в Хабаровский край. Там он стал заведовать базой Зооцентра, расположенной в глубине тайги по течению Хора. Ему предстояло наладить отлов изюбрей, рысей, харзы и прочего зверья для зоопарков. Охотников в этом краю много. Дело быстро пошло на лад.

Через месяц на просторном подворье зообазы, огороженной крепким забором, бродили молодые изюбри, косули, кабарга, а из крепких клеток вдоль стен смотрели на них, сверкая глазами, рыси, росомахи, харзы.

Почти каждую неделю приходила моторка, на которую грузили клетки с хищниками. Изюбрей и других копытных решено было отправить к железной дороге осенью.

Как ни был Андрей занят охотничьими делами, а все ж заметил, что частенько на подворье приходит вместо зверолова Прокопьева его дочь, статная Анна. Поначалу Андрей даже сердился: какие могут быть разговоры у охотника с девчонкой? Но потом то ли привык, то ли уж в то время приглянулась она ему, да невдомек было. Когда заводила гармоника лесорубов удалые песни, слышался Андрею колокольчиковый смех Аннушки. А она и впрямь смеялась, как серебряные подголоски на саратовской гармонике. И виделись Андрею ее крупные серые глаза, тонкое лицо. И день ото дня казалось оно ему все знакомей и знакомей, будто знал ее уже давно-давно.

Под осень пришло Андрею из Хабаровска письмо, в котором краевое начальство упрекало охотоведа в нерадивом отношении к плану по отлову змей. Сотни заявок зоопарков и зверинцев лежали, ожидая удовлетворения запросов на дальневосточного полоза, а ни одного не было поймано.

Андрей написал, что никто из охотников не хочет ловить змей, сколько он их ни уговаривал. Ответ из крайцентра пришел незамедлительно. Охотоведу грозили выговором.

Андрей и без того понимал, что промашка в работе получилась крупная. Хочешь не хочешь, а надо ловить и гадов, коль в них нуждаются. И как-то рассказал он о своей беде Анне. Забежала она к нему, как всегда, будто случайно, да и заболталась с ним до сумерек, заодно клетки помогла вычистить, покормить зверей.

Услышав про полозов, Анна пожала плечами:

— И кому такая погань нужна? Хоть и не ядовит тот удав, да больно противен.

А через неделю пришла на базу поутру и сказала:

— Андрей, нашла я вам полозов. Знаете на Матае барак старый? На лесосеке. Видела я там их. Уж давайте подсоблю.

Андрей взял лодку, мешок, и они поехали.

Шли километров десять вверх против течения.

Длинная лодка, выдолбленная из великана тополя, хорошо слушалась шестов, особенно Аннушкиного. Она, стоя посредине удэгейской пироги, широким мужским махом заносила шест и, навалившись на него, легко гнала лодку. Андрей едва поспевал за ней. Хоть и приходилось ему уже раз ходить на бате против течения, да сноровки еще мало было.

Шли молча, и в плывшей навстречу тайге стояла грустная осенняя тишина.

Левый берег был темен, от него до середины протоки падали густые тени, а на другом застыли в безветрии багряные клены, бледно-желтые липы вперемежку с хмурыми, поросшими мхом кедрами да елями и без устали трясли медными монистами осины. Но их шелест не долетал до лодки. Только быстрое течение курлыкало под обрывами, звенело на галечных отмелях.

К заброшенному бараку подошли после полудня. Подогнав лодку к берегу, Анна, не дожидаясь, пока Андрей вытащит бат, взяла мешок и пошла к полуобвалившемуся строению. Управившись с лодкой, Андрей поспешил за ней.