– Ух ты, а ну-ка покажи, – воскликнул Артём, друг, шустрый парень с впавшими щеками, бегающим взглядом и острыми скулами.
– Смотри, – Виктор протянул руку.
На запястье, на коже, с которой ещё не сошло покраснение, была набита татуировка в виде языков пламени. Такая же и на второй руке.
– Кру-уто, хорошо сделано. Ребят, гляньте.
Артём вытянул руку Виктора перед остальными друзьями: Дэном и Костей.
– Красиво, – уверенно заявил Денис, смуглый мощный парень, уж совсем не походивший на подростка, под левым глазом у него красовался рваный шрам. – Ты теперь у нас эпичный боец, весь в наколках понтовых.
– Ничё ты не понимаешь, – по-доброму огрызнулся Витя, – это для боя. Вот выйду на татами, закручу движение какое-нибудь, как в вин-чун. Противник отвлечётся, тут я его и ага.
– Слышал я такую тему, только там вроде кунг-фу было, – вставил Артём. – На копьё красную ленту наматывали.
– Да всё на Внешней Земле от одного источника единоборств пошло, – авторитетно заявил Дэн, – но ты, Витёк, молодец – и практично, и красиво. Только мне казалось, что тебе такие хитрости, чтобы победить в Спортзале, не требуются? – с прищуром спросил друг.
– А это чтобы он победить мог до того, как ему башню снесёт, – сказал Артём и заржал.
Все остальные тоже, Виктор к ним присоединился, хотя мысленно согласился с Дэном. Татуировки он набил не для того, чтобы отвлекать внимание соперников во время кумитэ. Скорее это был внутренний порыв.
Вчетвером они стояли в тени козырька оперативного штаба и вместе с тридцатью такими же юнцами, уже прошедшими основную подготовку в Спортзале или даже побывавшими в паре, ждали приказа к погрузке. Каждый был облачён в мешковатую армейскую форму, на плече висел автомат с пустым магазином.
– Где делал и сколько отдал? – по-деловому поинтересовался Костя, невысокий, среднего телосложения, с невыразительными чертами лицами, но очень уверенным ярким взглядом.
– Пустяки, у Замана, это хозяин тату-салона. Двадцать медяков.
– Отряд, стройся! – раздался зычный голос сержанта.
Молодежь быстро выстроилась в линию, подровнялась. Сержант прошёл вдоль строя, придирчиво осматривая каждого, потом гаркнул:
– Оружие перед собой.
Будущие разведчики сняли с плеч автоматы и оставили на вытянутых руках.
– Затворы! – снова крикнул сержант.
Три десятка рук слаженно дёрнули за рычаг затворной рамы, оставляя патронник открытым. Естественно, ни одного патрона не упало на плац.
– Затворы на место, оружие на плечо, – слаженно выполнили приказ. – Поздравляю вас с началом особого периода в вашем обучении. Сейчас прибудет транспорт, на котором вы проследуете в Летний Лагерь. В случае нападения разрешаю зарядить боевые магазины и открыть огонь. А сейчас, строй, налево шагом арш!
Возле ворот уже тарахтел транспорт, на котором учбатовцам предстояло ехать для обучения в лес. Для многих это уже была далеко не первая поездка. Транспорт оказался автобусом «Икарус», но не похожим на те, которые возят мирных граждан на Большой Земле. Вместо пневматических дверей спереди и сзади на автобусе стояли толстые металлические створки на петлях. Окна были заложены железными листами с прорезями бойниц. На крыше из люков торчали пулемётчики, тоже почти скрытые бронёй вместе со своим оружием. Колёса были значительно больше стандартных и выходили за рамки крыльев автобуса.
Учебный отряд быстро погрузился, молодые бойцы расселись, и автобус двинулся. Сопровождали их в пути БТР и ещё один бронированный «Урал» с двумя отделениями солдат. Виктор понимал, что слова сержанта о том, что им разрешается применить оружие в случае нападения, не больше чем сладкая пропаганда для молодых умов – никто, даже самая тупая нечисть, не решится напасть на колонну из трёх машин. Но, ё-моё! – как же хотелось, чтобы это случилось. Чтобы мушкой автомата выискивать цель между стволов деревьев. Чтобы автомат дёргался и бил в плечо, выпуская очередь, и гильзы, звеня, падали на пол. И чтобы горько-кислый запах пороха – запах боя – наполнял салон. Но нападения и в самом деле не случилось, автобус за три часа по ямам и колдобинам довёз учеников до Летнего Лагеря. Располагался тот в густой роще в пятидесяти километрах на юго-запад от Зелёного Города.
Территория Летнего Лагеря начиналась внезапно. Кончился лес, отсечённый рядами колючей проволоки. За ними началась бурая полоска перекопанной земли, усеянная минами и растяжками, как вспаханное поле зерном. За ней опять тянулись несколько рядов колючей проволоки. Над ними возвышался могучий частокол лагеря с выдвинутыми чуть вперёд дзотами для фланкирующего огня, а за частоколом поднимались вышки с пулемётными гнёздами.
Ворота со скрипом открылись, на предмет утраты контроля сознания никого проверять не стали – колонна в пути не останавливалась, никто по лесу не шастал, а значит, и смысла в проверке не было.
На не очень-то и большой территории Летнего Лагеря весьма компактно разместились полоса препятствий, стрелковый полигон, плац, парашютная вышка (хотя в Колониях отродясь никто с парашютом не прыгал), жилые и хозяйственные помещения. Говорили даже о планах вырыть бассейн. При этом на территории лагеря густо росли высокие ели и дубы.
Но полосы препятствий и прочий инвентарь не так важен – в конце концов, в Зелёном Городе можно наклепать сотню приспособлений для выжимания пота из учбатовцев. Главное, что после нескольких дней тренировок будущим разведчикам дадут возможность выйти в лес. С инструктором, конечно, и поддержкой из опытных разведчиков, но это будет уже настоящий рейд по незнакомой территории со своими задачами и опасностями. Виктор уже бывал в таком рейде в прошлом году. Тогда с его группой ничего не случилось, если не считать подстреленного тура, сдуру сунувшегося на них. Но бывали случаи, когда группы сталкивались с нелюдями и нечистью. В общем, скучать не придётся.
Юноши быстро разошлись по баракам, оставили личные вещи у коек. Естественно, Виктор и его друзья заняли места рядом друг с другом. Пообедали и сразу на плац: разминка, пробежка, полоса препятствий. Затем физические упражнения: приседания, отжимания, подтягивание, бег и прочее, но не абы как, а в соответствии с чуткими указаниями инструкторов, чья извращённая фантазия способна превратить даже самое тривиальное упражнение в настоящую пытку для мышц и сухожилий. И так до вечера. А уже в наступающих сумерках – на полигон. Стрелять из автоматов по мишени просто так скучно, а вот когда при ведении огня возникают всякие досадные помехи – это уже гораздо интереснее. Например, если свето-шумовая граната вдруг взорвётся в тридцати метрах от цели. Или же стрелковое поле вдруг затянет густой дым. И это не говоря уже о всяких преградах, поднимающихся перед мишенью. Причём от учбатовцев требовалось за долю секунды определить, что именно за помеха: если макет куста, то пуля, пробившая его насквозь и попавшая в мишень, засчитывалась, а за макет бетонной стены или камня ученик, выстреливший в него, получал штрафной бал. И мишени сами тоже двигались, и поразить их надо за строго определённое время. Зато почти никакого ограничения в патронах: стреляй не хочу. Только попадай, иначе получишь не очень приятное задание от инструктора. А чего ты за не фиг делать транжиришь достояние родной Колонии?
Совсем стемнеет – отбой. А на следующее утро всё по новой: разминка, упражнение, бег, стрельба. Настоящий рай для пятнадцатилетних пацанов.
Друзья завтракали в столовой перловкой с тушёнкой.
– Ну как, постреляли? – первым спросил Костя.
– У меня были три в десятку, сквозь дым, – гордо заявил Артём.
– А у меня два в молоко ушло. Когда свето-шумовая взорвалась, я спуск дёрнул… ну и писец, – слегка расстроенно сказал Дэн.
– Скорее бы в рейд отправили, а то стрелялки эти уже надоели.
– А ты не знаешь, нас сначала большой группой пустят или одиночными? – поинтересовался Костя.
– Вот без понятия.
– Сначала нужно на верёвках подраться, – заметил Артём.
– Верёвки – это я люблю, – усмехнулся Дэн.
Драться на самом деле предстояло не на верёвках, а на тросах или канатах. На высоте тридцати метров между двумя деревьями протягивали три троса: два параллельно, один на полметра ниже. Кандидаты в разведчики по лестнице забирались на них, пристёгивали страховку (метра три длиной, чтобы в случае падения ощутить весь «вкус» полёта) и с противоположенных концов начинали сходиться, а на середине уже начинался бой. Понятно, этот бой был не для победы, и в реальной обстановке навыки, полученные в нём, вряд ли применишь. Но такие упражнения устраивались для того, чтобы учбатовцы учились преодолевать себя. И среди них считалось необычайно крутым, если тебя ни разу не «вынесли на воздух».
За один день планировалось устроить бои «каждого с каждым», поэтому тросовых дорожек было две. Если одному учбатовцу удалось скинуть соперника, то он оставался ждать следующего, и так пока его самого не «вынесут на воздух». Если же оба ученика не проявляли инициативы, то инструкторы приказывали им спуститься, но такого почти не бывало, поскольку считалось едва ли не проявлением трусости.
Виктор выходил на бой четвёртым. Он быстро поднялся по приставной лестнице на сосну до того места, где от ствола шли самые длинные ветки. Дерево от слабых порывов ветра слегка колыхалось, это передавалось жёстко закреплённой лестнице. Колебание опоры под ногами на высоте тридцати с лишним метров обычно воспринимается совершенно по-иному, чем, скажем, в трёх метрах над землёй. Но для Виктора разницы не было: главное, делать правильные движения, чувствовать опору и собственное равновесие.
А какая высота под тобой – не имеет значения. В этом-то и была суть испытания: заставить или научить учеников действовать, исходя из реально значимых факторов, а не из собственных страхов и предрассудков.
Виктор защёлкнул карабин страховки на канате, затем наступил ногой на нижний трос, схватился руками за оба верхних, оп… и он уже в воздухе на тропе из железных нитей. Внизу объявили фамилии соревнующихся. Виктор не прислушивался: во-первых, фамилия соперника не имеет значения, во-вторых, что кричали там на земле, слышно было плохо, голоса заглушали шёпот ветра и скрип деревьев. Хорошо! Тем не менее своего противника в лицо он не знал, наверное, тот был из учбата, прибывшего сюда на пару суток раньше. Выглядел конкурент солидно. Крупный, с покатыми печами, длиннорукий. По канату ступал жёстко, уверенно, как по мостовой, слегка помогая себе руками. Прямо борец. В отличие от Виктора, который тоже шёл быстро и уверенно, но подстраивался всем телом под колебания каната.
Сблизились. Борец тут же прыгнул на канате, дёрнул за боковые тросы. Виктор отступил, сохраняя равновесие. Соперник бросился за ним. Ахромеев отбросил его ударом ноги в корпус, сам задёргал канаты, как бешеный. Секунд десять оба противника пытались удержать равновесие. Потом борец резко сократил дистанцию и попытался хватануть своей длиннющей рукой. Виктор отклонился назад, сбил захват предплечьем да ещё успел ударить соперника в плечо. Тот согнулся ещё сильнее. Тогда Виктор опёрся руками на канаты, оттолкнулся двумя ногами и в падении заехал ими в могучую спину борца. Того отнесло назад и вниз. Он сорвался с канатов, но повис на страховке. С соседнего дерева ему кинули верёвку, и он, подтягиваясь на ней, подъехал к лестнице и начал спуск.
А на другом конце канатов Ахромеев уже ждал нового противника. Его Витя знал: Андрей Молохин, из его учбата. Высоченный, заметно выше Виктора, поджарый, с играющей улыбочкой на лице. Надо ли говорить, что конечности у него были существенно длиннее, чем у сына бывшего коменданта Зелёного Города. Молохин танцующей походкой подбежал к Виктору, с ходу выдал маваши в бедро. Ахромеев еле уклонился и тут же схлопотал пяткой по носу, несильно, но это вынудило его отойти ещё чуть назад. Андрей запрыгал на канате, не держась руками за боковые тросы, всё с той же улыбочкой. Виктор поймал амплитуду его движений, резко толкнулся ногами, пустив волну по тросу. Рисунок движений Молохина смазался. Виктор прыгнул вперёд, схватил его за руки. Андрей развернулся, бросил Ахромеева на верхний канат. Виктор, не отпуская рук соперника, толкнулся спиной и восстановил равновесие, если можно так говорить о человеке, который борется с другим человеком, балансируя на трёхсантиметровом тросе. Секунд десять Виктор и Андрей боролись на дёргавшемся из стороны в сторону канате, потом замерли, ища опору друг в друге. Первым опять вышел из положения Виктор – нырком ушёл вниз, стоя одной ногой на канате, вторую выбросил в голень Андрея. Сам потерял равновесие, но схватился за боковые тросы, с трудом удержался. Андрею пришлось ещё хуже – он соскользнул с нижнего каната, полетел в пустоту, но тоже успел схватиться за трос. Подтянулся, чтобы вновь забраться на воздушную дорогу, но Виктор не позволил ему это сделать – подскочил, сбил ногой обратно вниз.
– Сука ты, Витёк, – привычно ощерился Молохин, держась за боковой трос, пнул нижний канат и, как обезьяна по лиане, стал уходить от Ахромеева.
Виктор, кое-как балансируя, кинулся за ним. Идти, хоть и по канату, всё-таки быстрее, чем перебирать по тому же канату руками. Ахромеев догнал Андрея, сбил одну его руку ударом ноги, но тот успел ухватиться за штанину.
– Слушай, Андрюх, чё ты такой упорный? Давай падай уже, – тяжело дыша, сказал Виктор. Бегать по неверной опоре вроде льда или упругой доски – это та ещё нагрузка, а уж по тросам…
– Неа, может, я хочу, чтобы ты перед всем учбатом без штанов остался. Поехали, – сказал Молохин и начал раскачиваться вместе с Виктором.
– Ну сам напросился, – прошептал Ахромеев и на следующем качке, когда он с Андреем максимально сблизились, пнул зафиксированной ногой Молохина в плечо. Пальцы парня всё-таки разжались, и он улетел вниз. Правда, с трофеем – штаны не стянул, но клок ткани выдрал.
– Ух-ху, – кричал Молохин, раскачиваясь на страховке, как орангутанг, пока не поймал верёвку от инструктора. Чтобы тот же инструктор не видел, показал Витьку фак с зажатым в руке куском ткани и, гордый, потянулся к сосне.
Следующим оказался белобрысый парень. Крепкий, плотный, но очень ловкий. Он бежал по канату легко и чётко. Округлые мышцы груди и ног, туго обтянутые маскхалатом, ничуть не делали его неповоротливым. Виктор же не двигался, экономил силы, стараясь не делать лишних движений на поддержание устойчивости. Белобрысый вдруг остановился в трёх шагах от него.
– Ты, – ткнул он пальцем в Виктора, – сын коменданта. А я – сын конунга, и я тебя сделаю.
Белобрысый неожиданно атаковал стремительным хуком слева. Виктор еле успел прижать подбородок и подставить плечо под удар. Но его всё равно бросило вбок да ещё развернуло лицом к земле. Виктор схватился руками за канат. Разум всё ещё думал, что же делать, а тело распорядилось само.
Прыжок вниз, руки держатся за канат, два перехвата, и раз… Ахромеев оказался за спиной белобрысого. Тот молниеносно развернулся, как на асфальте, и сразу ударил прямой с левой. Но теперь Витёк был уже готов. Жёстко заблокировал правой рукой и с неё же ответил – кулаком, костяшками, прямо в грудь. Не в сердце, а именно в грудину. Это очень больно, только на боль белобрысому было плевать. Он чуть отстранился и сразу выдал боксёрскую двойку, балансируя только ногами на канате. Но бой на воздушной тропе – это не бокс, а канат – не боксёрский ринг. Витёк поднырнул под серию, дёрнул белобрысого за рукав и развернул его к себе боком, тут же снизу, по большой дуге, зарядил ему в затылок. Бил не костяшками, а основанием ладони, но и этого с лихвой хватило. Белобрысый мешком свалился с тропы. Безвольно повис на страховке. Витёк даже испугался: уж не серьезную ли травму ему нанёс – сотрясение, а то и вовсе перелом шейного позвонка. Но обошлось, соперник секунд через пять затряс головой, показал Ахромееву большой палец и поймал верёвку от инструктора.
А Виктора ждал следующий противник.
«А если я всех сделаю?» – мелькнула шальная мысль.
Фамилию нового соперника Ахромеев расслышал – Осипов. Он оказался весьма невысоким и вдобавок лёгким: канат под ним даже не колыхался.
– Ну этого я на раз сделаю.
Паренёк тем временем лихо запрыгнул на боковые тросы, прыгнул с одного на другой, как заправский акробат, и обрушился на Виктора в могучем ударе пяткой сверху вниз. Ахромеев еле успел сбить акробата в сторону, но тот, гад такой, сумел ухватиться за страховку, закреплённую на поясе, пролезть за спину и обхватить Виктора ногами.
Ахромеева потянуло назад, а акробат висел на нём, держась за боковой трос. Достать назойливого ловкача никак не получалось. Тогда Виктор прыгнул что есть сил назад, в полёте шаря руками за спиной, рассчитывая зацепиться за маскхалат соперника. Поймать акробата получилось, даже вцепиться в его дельтовидную мышцу удалось. А вот дальше ловкач разжал руки – то ли специально, то ли просто пальцы сорвались. У Виктора же схватиться за канат не получилось, соперник не позволил, в последний момент сбил тянувшуюся к тросу кисть. И двое учбатовцев полетели вниз, через три метра повиснув на страховках.
– Ну ты и гад, как там тебя, Осипов… Ни себе ни людям, – проговорил Виктор, покачиваясь в тридцати метрах над землёй.
– Полупобеда – тоже победа, – отдуваясь, ответил акробат. – Я тебя всё-таки свалил. В следующий раз совсем сделаю.
– Это мы ещё поглядим.
Пока сын Александра вертелся в воздухе, его отец проводил время более прозаично – занимался бухгалтерией своей охранной фирмы. Речь, конечно, не шла о «крышевании» или охране банков от налётов. «Картечь» Ахромеева занималась проводкой торговых караванов, которые теперь мотались по всей территории Колонии.
К настоящему времени в Зелёном Городе появилось достаточно опытных и умелых бойцов, способных с огнестрелом противостоять нечисти, нелюдям и разбойникам. Так что можно свободно открывать частные охранные компании. Правда, Александр не признавался даже самому себе в том, что занялся именно охранным бизнесом, чтобы иметь возможность самому обкатать сына в условиях, приближённых к боевым. И прошлой осенью у него появилась такая возможность. Виктор проявил себя отлично. Но только сейчас Хром подумал: может, даже слишком хорошо?
Бухгалтерия после адовой бумажной волокиты в Администрации казалась легче лёгкого. Тем более что основную работу тоже выполняли специально подготовленные кадры. Александр пробежался по ведомости, подписал, где требовалось, и отдал документы бухгалтерше Зине. Молоденькая девушка работала в фирме недавно и, выходя из кабинета, усиленно вертела попкой. Нельзя сказать, что на это Хром не обратил внимания. За его долгую жизнь в Колонии у него было много отношений с женщинами после Тани. Но в последнее время организм всё меньше напоминал о своих естественных потребностях. Может быть, потом?
Само боевое звено у Хрома было отличным. Всего двенадцать человек, правда, но Александр лично отбирал каждого. Не зря отряд его фирмы котировался по уровню профессионализма почти наравне с группами Разведки. Заказов много, приходится отбирать один из трёх, а увеличивать штат Хром не хотел: слишком много хлопот, да и излишнее внимание ни к чему. Денег же на жизнь более чем хватало. Нынешний бизнес был возможностью в относительном покое провести оставшуюся жизнь после отставки и прикрытием для выполнения своего долга – защиты жизней колонистов, – от которого Хром и не думал отказываться. Защита требовалась от очень опасной угрозы, поэтому Александр сейчас и руководил мелкой охранной фирмой, хоть и имел непререкаемый авторитет в Зелёном Городе. Ведь гораздо легче охранять кого бы то ни было, если никто не знает, что являешься охранником.
– Командир, – в дверь постучал и сразу открыл зам Хрома, Николай Рубанов, или просто Рубанок, – к тебе твой друг по Разведке.
– Кто именно? – обрадованно спросил Ахромеев.
– Сэнсэй.
Хром помрачнел. Если Сэнсэй, значит, что-то случилось.
– Я, это, – сказал Рубанок, – встречу с купцом Висёловым перенёс на два часа. Или её вовсе отменить?
– Там посмотрим. Спасибо, Коля.
Рубанок, несмотря на внешность бесчувственного ублюдка и отморозка, которого часто в жизни били по лицу, на самом деле был очень сообразительным мужиком и, можно сказать, даже чутким к другим людям. Без него Александру пришлось бы гораздо сложнее.
Сэнсэй вошёл. Он выглядел озабоченным, чем удивил Хрома. Тот привык видеть друга либо задумчивым, либо умиротворённым и всезнающим. Или в бою не проявляющим никаких эмоций.
– Давай рассказывай.
– В том-то и дело, что рассказывать нечего.
– То есть?
– Я не знаю, что делать. Будущее меняется каждую секунду. И я не могу предугадать его, предугадать поступки людей, которые изменят его, и как мне повлиять на них, чтобы они создали будущее такое, какое нам нужно.
– А раньше ты мог? – обескураженно спросил Александр друга.
– Нет, но можно было понять, почувствовать, что делать. Каждое наше действие оставляет след в мироздании и имеет последствия, которые влияют на действия других людей, те, в свою очередь, тоже оставляют следы. Это как круги на воде. Когда всё перемешивается и путается, ты не знаешь, какое твоё действие принесёт благо, а какое вред. И вот сейчас я смотрю и вижу – будто гладь пруда во время дождя.
Нет, во время урагана. И вот в этом мне надо просчитать логику.
– Ладно, не из таких передряг выбирались, – Александр даже несколько успокоился. – Конкретного ведь ничего нет?
– То есть? – удивился Сэнсэй. – Администрация тебя ненавидит, чиновники хотят взять власть в свои руки. Маги – это отдельная история. Рогачёв тоже ведёт свою игру и хочет власти. И фактор Внешней Земли нельзя не учитывать. И это только то, что лежит на поверхности.
– А что ещё?
– Твой сын, к примеру.
– Виктор, а что с ним?!
– Да успокойся ты. С ним всё в порядке, но его поступок и поступок его сестры… Думаешь, они ни к чему не приведут?
– Фух. Напугал ты меня, если честно. А что с темой… о которой мы оба знаем?
– Я так и не нашёл следов Вируса.
– Хорошо, будем надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. Как и всегда в общем-то. С экой тварью всё-таки встретились здесь!
– Знаешь, Саша, я думаю, что нам ещё могут встретиться твари настолько опаснее Вируса, насколько Вирус опаснее обычной нечисти.
– Оптимистично, что сказать.
– Прости, что принёс столько дурных новостей и ничего не смог толком сказать. Я сам терпеть не могу эту неопределённость, но вот видишь как.
– Ладно, Слава, – Хром положил руку на плечо друга, – для этого друзья и нужны – грузить их не по делу.
– Хорошо, утешил, – усмехнулся Сэнсэй. – Как там Виктор? Письма из Летнего Лагеря ещё не пришли?
– Откуда? Они только три дня там, хорошо если в конце недели почту привезут.
– Ну Виктор тебя не подведёт.
– А я и не сомневаюсь.