2. Бестиарий

Колонисты въезжали в Зелёный Город триумфально. Не совсем ровным строем, зато уверенно и вальяжно, как дембеля по вокзалу, разведчики и наёмники вышагивали с КПП оперативного отряда. Их коробку разделял надвое тарахтевший трактор, тянувший прицеп с клеткой. Внутри лежали нелюди, уже получившие первую дозу, поэтому не проявлявшие активности.

Горожане приветствовали своих солдат как героев: свистели, кричали, хлопали в ладоши. Особо бойких жителей, которые пытались просунуть руки в клетку и потрогать нелюдей, шугали милицейские из оцепления. Виктор шагал во второй колонне и гордился. «Вот это жизнь, вот это правильно всё», – думал он.

Жаль, путь был недолгий и народу в середине рабочей недели на улицах было мало.

– Есть кто дома? – радостно спросил Александр, открывая дверь.

– Папочка, вернулись! – Лика вбежала в прихожую, длинные чёрные волосы поднялись и опали волной.

Она сначала бросилась на шею отцу, потом чмокнула в щёку брата, зашедшего следом.

– Я так рада, а я как раз поесть приготовила. Ну как, всё удачно прошло?

– Ещё как, – сказал довольный Хром, – брат твой всех нелюдей переловил. Старший группы его хвалил очень. Ещё немного и настоящим разведчиком будет.

– Правда? Витька, поздравляю.

– Да ладно уж, – довольно хмыкнул Виктор, расшнуровывая берцы.

– Ну что ж. Сейчас я мыться, потом и поедим, а то воняет от нас. Маслом да порохом.

– Да я привыкла уж, – отмахнулась Лика, – если хочешь, я твой пистолет почистить могу.

– Прошли те времена, детка, когда твой отец из пистолета стрелял. Теперь я простой караванщик.

– Ты всё равно самый лучший, – Лика ещё раз чмокнула отца в шею.

– Ну спасибо на добром слове, – ответил Александр и пошёл в ванную.

– Витя, ну рассказывай: как у вас там всё было? – в нетерпении потребовала сестра у брата.

– Нормально всё было. Задание прошло штатно, без всяких внеплановых ситуаций. Ну почти, – солидно ответил Виктор, вешая куртку.

– Ой, какие мы важные. С тех пор как ты грохнул того разбойника, ты такой важный стал, прям основатель Разведки.

– Да будет тебе, Лика, – уже нормальным тоном ответил Виктор и прошёл на кухню. – А что ты приготовила?

– Не лезь, – Лика хлопнула брата по руке, потянувшейся к кастрюле. – Когда все за стол сядут, тогда поедим. А теперь колись, что у тебя там было?

Глаза у Лики горели.

– Ответишь, что на ужин, – расскажу.

– Рассольник, по новому рецепту.

– М-да… а я думал с риском на этой неделе уже завязал.

– Хм… Баська, между прочим, его за обе щеки уплетал, – Лика показала на рыжего кота, с надеждой поглядывавшего на стол. – А ты, если такой вредина, оставайся голодным. Мы с папой поедим.

– Ладно, всё, сдаюсь. Я же знаю, ты отлично готовишь. Ну слушай историю, – сказал Виктор, пододвигая стул, Лика устроилась рядом. – Я снежного человека завалил.

– Как?!

– Сетью. Он остался прикрывать племя. Наши разведчики в него стреляли, но без толку. Он прыгнул прямо на них, те стали отходить. А я обошёл нелюдя, бросил сеть в ноги и повалил его.

– А, так ты не один был?

– Естественно.

– И не убил, а только в плен взял?

– Конечно, а ты думала, что вот так вот всем головы пооткручиваю?

– Ладно, не обижайся. Я знаю, что ты крутой. А что ещё было?

– Да говорю же, ничего особенного. Загнали их к оврагу, расстреляли по ногам и газом слезоточивым забросали. Даже неинтересно как-то.

– А эти, ментальные атаки, ты чувствовал? – жадно спросила Лика.

– Было что-то такое, когда с тем первым снежным человеком схватились, но не особенно.

– Что обсуждаем? – спросил отец, зайдя на кухню.

– Да вот хвалюсь своими подвигами, – ответил Виктор, – и жду, когда есть будем. Лика свой фирменный рассольник приготовила.

– Это мы сейчас попробуем, только ты марш в ванную сперва.

– Ммм… Доча, ты мастерица, – сказал Александр, когда все сели за стол. – Повезёт кому-то – такая жена достанется. Что, Витёк, пора сестрёнку замуж выдавать?

– Да пора бы уж, семнадцатый год, – ответил Виктор, не отрываясь от супа.

– Вот ещё, – фыркнула Лика, – всяким хмырям есть готовить. Пусть заслужат сначала.

– А ты выбери того, кто заслуживает, – ответил отец.

– Ну и выберу… Тебе подлить ещё, пап?

– Давай.

– Кстати, о хмырях, – через несколько минут сказала Лика. – Мы с Витей сходим в бестиарий, ещё на прошлой неделе договаривались. Нас обещали провести поближе к зверям, показать тех, которых ещё не выставляли.

– Вы там смотрите, руки в клетки не суйте, – предупредил Александр.

– Обижаешь, пап, хотя… – подал слово Виктор, – будет ещё безопаснее, если ты пистолет мне отдашь. Ну на время.

– Ох, наглец, бери ТТ.

– Ага, ну мы пойдём тогда, время уже.

– Идите-идите.

– Пап, ты тут сложи тарелки в раковину, пожалуйста, я потом всё помою, отдыхай, – напоследок сказала Лика.

Бестиарий, или зоопарк по-простому, сам по себе не впечатлял. Особенно с чёрного входа. Обычный коровник, и дерьмецом так же тянет. Обитая тканью дверь открылась наружу, высунулась удивлённая мордочка в кепке.

– Чиня, ты, что ли? – спросил Виктор. – Давай открывай уже.

– Ага, заходите, только по-быстрому, пока никто не видит.

Внутри сперва тоже ничего особенного не было: обычный коридор, заставленный хламом. Мелкий губастый паренёк с маленькими глазками провёл молодых людей сначала в широкий холл, а оттуда в просторный загон, разделённый на секции вмурованными в стены и потолок решётками. Обитатели клеток явно не отличались спокойным нравом и не всегда желали покорно сидеть взаперти.

– Это наш Боря, уже к спячке готовится, – сказал Чиня.

Боря был тихо спавшим посреди клети мишкой. Его можно было принять за зелёно-коричневый валун полутора метров в высоту, если б не мерно опускавшийся и поднимавшийся бок. И звук дыхания – будто огромная газовая горелка то загорается, то затухает.

– А это Лимбо, ему рога недавно подпилили, а то уже в загоне не помещался.

Лимбо оказался гигантским сохатым с огромными, размахом метра в полтора, рогами. Он флегматично пожёвывал сено и рассматривал людей.

– А можно его покормить? – спросила Лика.

– Угу, – Чиня порылся где-то в углу кормушки, достал бумажный свёрток. – Вот, хлеб с солью. Дай ему.

Лика просунула руку сквозь прутья. Лимбо так же невозмутимо слизал с её ладони лакомство. Лика ещё успела погладить его по влажным мясистым ноздрям.

– Ой, какой нос мокрый, – сказала она, вытирая руки бумагой. – Пошли к бестиям.

– Да погоди ты, тут тоже много интересного, – возразил Виктор.

– Как будто в лесу таких животных не видел.

– В том-то и дело, что не видел. Иначе они были бы здесь или того… в разделанном виде.

– Ну давай.

Эта часть бестиария и впрямь напоминала зоопарк. Тут были и туры с зубрами, и даже два бизона. Все огромные, больше двух с половиной метров от копыт до горба. Подальше от них, чтобы не тревожили запахом, хищники. Волки: уверенные, но беспокойные. Те что помоложе (Виктору по пояс) высовывали носы из клеток, наверное, еду выпрашивали.

– Вы им ничего не давайте, – сказал Чиня, – кормили совсем недавно. Проглоты ещё те.

Если псовые были представлены только одним видом, то разновидностей хищных кошек было несколько. Из крупных были львы, леопарды и ещё барсы. Хотя на взгляд Виктора барс от леопарда ничем не отличался, только хвост у первого был чуть длиннее и пушистее.

– У нас леопарды почти не водятся, вот к югу их полно, а у нас в основном львы.

Виктор присел посмотреть на льва, тот лежал в царственной позе и недовольно косился на посетителей, но до выражения недовольства грозным рыком или бросанием на клетку не снизошёл. Умный. Если ты не можешь ничего сделать – прими свою участь с достоинством.

Шерсть льва была тёмно-зелёной, почти чёрной. Вокруг шеи не грива, а пучок жёстких волос. В углу, свернувшись клубком, спала его львица. Прямо как домашняя кошка, если бы не была длинной метра в три, не считая хвоста. Удивительно гибкая она, для своих размеров. Виктор отошёл от клетки, решил попусту не злить пойманного льва.

А вот мелких кошек было великое множество: кроме рысей здесь были лесные коты: кот-рыболов, кот-медоед, болотный кот. Они отличались друг от дружки формой челюстей, формой глаз, телосложением. Виктор с Ликой даже не думали, что кошки могут быть такими разными и… оставаться кошками. Некоторые звери игрались друг с другом, кто-то надменно сидел на ветке, кто-то точил когти об эту самую ветку, но все они пристально наблюдали за человеком. Умные.

– Ну теперь-то можно идти к бестиям? – устало спросила Лика.

– Теперь можно, – ответил брат. – Чиня, отворяй.

– Угу, давайте за мной, только недолго и ничего не трогать.

– Успокойся, всё помним: два целковых и две банки сгущёнки, с тебя полчаса экскурсии.

Чиня подошёл к могучей металлической двери, зазвякал ключами, поднатужившись, открыл.

Внутри было заметно прохладнее, чем в остальном загоне. Окон не было, но воздух был подозрительно свеж, как после грозы.

– Тихо тут, – шёпотом сказал Чиня и ткнул в толстое стекло террариума. – Вон, видите, это рыкуны.

Виктор с трудом разглядел в подстилке из травы и опилок пять комков размерами побольше кролей.

– Спят они. Завтра их потрошить повезут. Трапперам повезло – целых пять штук добыли. Сезон спаривания у них был, что ли, вообще-то они животные-одиночки. А из их желёз на Внешней Земле лекарства делают, от всех хворей помогают. А если здоровый человек их примет, то сразу пять лет себе сбросит.

– Папе вот бы такую сыворотку выпить, – сказал Виктор.

– Так кто же её тут сделает? – возразил Чиня.

– Пусть на Внешней Земле приготовят и обратно переправят.

– Отец уже принимает таблетки, про которые ты говоришь, – не слишком весело сказала Лика.

– Разве? А почему мне не сказали? И я что-то не вижу результата.

– Значит, его нет.

– Погоди, а зачем отцу…

– Вить, давай не будем сейчас об этом? – Лика постучала ноготком по стеклу террариума. – А разбудить их нельзя?

– Тсс… ты что делаешь. Нельзя их будить.

– На кого они хоть походят?

– Ну на помесь зайца и рыси. Если к ним подойти, рычать начинают так, что у тебя сознание может помутиться. Так и убегают от врагов.

– Ничего себе.

К удовольствию Лики, один из рыкунов повернулся во сне. Он действительно очень напоминал зайца, только вместо передних резцов из пасти торчали солидные боковые клыки.

– Давайте дальше.

– Ой, а это я знаю кто, – запрыгала на месте Лика. – Это гмырх.

– Точно, – подтвердил смотритель бестиария.

Гмырх походил на помесь таксы с телёнком: длинное узкое тело, покрытое редкой короткой щетиной, не скрывавшей розовой кожи, задние лапы суставами назад, передние – с огромными толстыми предплечьями – заканчивались растроенными копытами. Голова без ушей, но с огромным влажным носом, покрытым множеством волосков.

– Его тоже распотрошат? – поинтересовалась Ахромеева.

– Угу, видишь, у него во лбу вмятина небольшая. Это железа, которой он добычу находит, под землёй и на земле. Страшно дорогая штука. Тут вообще всё приготовлено для отправки на Внешнюю Землю и сумасшедших денег стоит. Идёмте, не будем терять время. Пауки-скорпионы, думаю, вам неинтересны, таких каждый день в Северных Развалинах отстреливают.

Существа, которыми Чиня так пренебрег, больше напоминали краба или того же скорпиона. Единственное, что у них было от паука, так это небольшое брюшко, из которого рос длинный хвост с жалом. Через этот хвост пауки-скорпионы откладывали яйца, и даже не в тела своих жертв, как можно было подумать, а всего лишь куда-нибудь в расщелину между камнями, между корней – словом, в труднодоступное место. Справа в темноте что-то загромыхало. Лика охнула. Виктор схватил её за руку, завёл себе за спину и вытащил ТТ.

– Убери ствол. Это гребешки чего-то не спят, сейчас я их успокою, – сказал смотритель.

– Раз не спят, так усыпи, это твоя работа, а пистолет я уберу, когда посчитаю нужным.

– Эх, вы. Ну ладно, я сейчас за снотворным. Вы здесь ничего не трогайте, – наказал Чиня и умотал в темноту коридора.

А ящерица в террариуме размером с собаку (с Внешней Земли) злобно поднимала и опускала перепончатый розовый гребень на спине.

– Пойдём дальше? – предложил Виктор.

– Угу.

Дальше были растения. Они единственные, не считая ящерицы, не спали в бестиарии. Несколько цветов с широкими бутонами и утолщениями у корня – хищные лилии, как их окрестили. Гусеница – покрытый шипами колючий вьюн с необыкновенно красивым сине-фиолетовым цветком – медленно ползла по шесту. Десятки растений – движущихся, хищных, стреляющих шипами, светящихся в темноте, плюющихся дивным нектаром или смертельным ядом – покачивались на своих местах. На некоторых сидели существа, похожие на кузнечиков или жаб. Специально их, что ли, оставили?

Дальше в аквариуме спало ещё одно животное. Если взять гигантскую крысу, приделать ей хвост бобра и натянуть перепонки между передними и задними лапами, то будет похоже.

– Нетопырь, – проявил эрудицию Виктор. – Папа говорил, у нас на крыше дома жил такой в первые два года после Прорыва. Потом его продали через Проходы.

– Да, слышала я эту историю. А нелюдей здесь нет?

– Вроде нет. Хотя всех детёнышей, взятых в облаве, вроде сюда привозят – от них толку на шахтах нет.

– Ну что, посмотрели всё? – вернулся Чиня, шумно сопя.

– Да, спасибо.

– За всё уплочено, – ухмыльнулся смотритель. – Вы идите тогда, а то проверка тут шастает.

– Идём. Слышь, Чиня, а неандертальцев, которых вчера в облаве взяли, куда дели? – спросил Виктор.

– Щенков тех? Да на заднем дворе оставили пока. Только привезли, кстати. Если никого нет, на них ещё сможете посмотреть. Тебе только зачем?

– Да вот Лика интересуется.

– А, ну пошли тогда.

Лика и Виктор остались на заднем дворе, там же, откуда заходили в бестиарий. Чиня наказал им ждать, когда он вернётся за оплатой. Неподалёку стояла распряженная телега, накрытая брезентом. Оттуда донёсся какой-то писк.

– Ну-ка, – сказал Виктор, задирая брезент. – О, а ты переживала, Лика, – вот они, твои детёныши нелюдей.

– Они не мои, – сказал Лика, наблюдая за братом.

Виктор перевернул трофейную корзину, из неё вывалились два детёныша, завёрнутые в полотенца, чтобы не царапались, наверное. Получив свободу, они сразу стали освобождаться от «пут». Детёныши были голенькие, но покрытые очень редким, но длинным пухом, и оказались похожи на человеческих детей примерно двух-трёх лет. Только всё равно они были не такие: коротконогие, короткорукие, при крупном кругленьком туловище, большеголовые, с просто-таки огромными глазищами.

– Какие отвратительные, – сказала Лика. – Прямо мерзкие… Дай ствол.

– На, – Виктор без задней мысли протянул «тэтэшку», не догадываясь о том, что сестра хочет сделать.

Она прицелилась и дважды нажала на спуск. ТТ дважды хлопнул, и детёныши неандертальцев перестали трепыхаться, только кровь потекла из входных отверстий на головах. Пули калибра 7,62 имеют очень хорошее пробивное действие, не зря ТТ так любят киллеры на Внешней Земле.

Прежде чем Виктор успел отреагировать, на звук выбежал Чиня, он увидел как Лика отдаёт пистолет брату, и завизжал мерзким голосом:

– Ты что сделала, дура?! Что натворила, да как я это объясню, ты…

Рядом с ним вдруг оказался Виктор, схватил пальцами за кадык.

– Базар фильтруй, – отчеканил он, – иначе глотку вырву.

Тут из чёрного входа вышла более серьёзная компания, против которой Виктор вряд ли смог пойти.

Он сразу отпустил Чиню. Первым шёл мужчина в летах, в распахнутом кожаном пальто, с кобурой под мышкой, – лицо морщинистое, но мужественное, волосы седые и взгляд, способный заморозить реку. За ним следовали три автоматчика.

– Кто стрелял? – спросил седовласый.

– Я! – в один голос сказали Лика и Виктор.

Седовласый окинул взглядом обоих и уверенно направился к Лике:

– Ты, говоришь, стреляла?

– Я же… – запротестовал было Виктор, но его с боков обошли автоматчики, и он решил пока воздержаться от активных действий.

– Да, я, – спокойно ответила Лика.

– Почему?

– Эти двое… они на меня броситься хотели. Но вот я и… того.

Седовласый глянул на трупики, хмыкнул:

– Утверждаешь, что броситься на тебя хотели? А как вы сюда вообще попали?

– Дырка в заборе была, вот и пролезли. Интересно же… бестиарий.

– Меня зовут Илларион Илларионыч, знаешь, кто я?

– Вы начальник Контрразведки.

– Больше ничего не хочешь мне сказать?

– Нет.

– Ладно. Отец дома?

– Должен быть.

Александра дома не оказалось, но Лику и Виктора всё равно отвезли домой и оставили одних.

Хром зашёл в Спортзал к Каскадёру, когда ему позвонили и попросили срочно приехать к бестиарию.

– Что случилось? – заполошно спросил он у Илларионыча.

– Твоя дочка детёнышей неандертальцев убила.

– Как это?

– Они с Витей как-то пролезли на задней двор бестиария, там в подводе детёныши были. Она их того – застрелила. Двумя выстрелами, точно в лоб. Говорит: сами бросились.

– И что ты от меня хочешь? – с угрозой спросил Хром.

– Ничего, просто сообщаю информацию.

– Пошли посмотрим.

Александр посмотрел. На месте происшествия работала группа криминалистов из Контрразведки. Александр увидел два трупика с небольшими пулевыми ранами на лбу. Кровь из них давно перестала вытекать и загустела. Неподвижные детёныши неандертальцев ещё больше напоминали маленьких детей. Пусть больных, с какими-то патологиями, но от этого становилось ещё страшнее.

«Она их убила», – с дрожью в сердце подумал Хром.

– Что вы собираетесь делать? – спросил он у Илларионыча.

– Протокол мы составили со слов Лики. Состав преступления отсутствует.

– А Лику и Виктора куда дели?

– К тебе домой отвезли.

– Понял, тогда я пойду.

Старший Ахромеев как был, в верхней одежде и заляпанных грязью ботинках, вошёл в квартиру, громко топая, проследовал в зал, где сидели его дети.

– Папа, я… – Лика привстала с дивана.

Громкий шлепок. Александр ударил дочь наотмашь по лицу. Лика громко вскрикнула и упала. Миг – и между ней и отцом оказался Виктор:

– Ты что делаешь?!

Александр схватил Виктора за плечо, но тот довернул корпус, напрягся, и сдвинуть его не получилось.

– Если хочешь кого-то наказать, бей меня! Она из моего пистолета стреляла. Из того, который ты мне дал! – выкрикнул Виктор.

Может быть, у Александра и получилось бы справиться с сыном, если бы не жуткая пульсирующая боль, вновь растёкшаяся железными спицами внутри черепа.

– Прочь, – сказал он сыну. – И ты тоже марш к себе, – Лике плачущей на полу. – Видеть вас не хочу.

Лика убежала к себе в комнату, держась за щеку и пряча заплаканное испуганное личико. Виктор её провожать не стал, остановился, развернулся:

– Отец, за что ты её ударил? За что?

– За что? Ты в своём уме? По-твоему, то, что сделала твоя сестра, это нормально?

– Ты сам убивал детёнышей нелюдей, что тут такого? За что ты её ударил?

– Я…

Александр сбился со слова. Он не знал, что ответить: все оправдания казались глупыми и смешными. А и правда, что тут такого? Что?! Как это объяснить Виктору? И боль… давящая, не дающая дышать. Старший Ахромеев схватился за правую сторону лица.

– Пап, с тобой всё в порядке? – На этот раз голос Виктора звучал даже испуганно.

– Ушёл к себе, я сказал! – рявкнул Александр, и сын послушался.

* * *

Три дня Хром толком не разговаривал с детьми. Лика ходила как кукла, на вопросы отвечала: «да», «нет», «хорошо». Виктора всё это злило, но он старался виду не подавать. А Хром, что он мог сделать? Вот так собственные дети вдруг становятся чужими. Или не такими, как ты их себе представлял.

И вот любимая, милая, дорогая дочка стоит перед ним с повинной:

– Пап, прости, что так получилось. Я… я виновата. Я… больше не буду, – не поднимая головы.

Что он может ей сказать?

Александр поднялся, боль в голове прошла:

– Иди сюда, доча.

Лика кинулась ему на грудь.

– Папа, папа… прости меня, пожалуйста, – заплакала она. – Так получилось, я… не хотела тебя огорчать.

«Вот оно как: не хотела огорчать», – подумал Хром, но вслух, конечно, сказал:

– Это ты меня прости. Я тебя ударил. Больно было?

– Неа.

– Ну ладно, просто никогда больше так не делай. Хорошо?

– Угу.

– Ну а ты что стоишь? – уже Виктору. – Иди сюда.

Заключив детей в объятия, Александр невольно улыбнулся.

«А ведь я когда-то их боялся, – признался он себе, – ведь боялся. Стыдно вспомнить».

– Эх, ребятишки. Проблемы у вас, переживания. Шишки себе набиваете на своих ошибках. Ничего страшного. Не переживай, Лика, всё в порядке, не плачь.

– Ага, – Лика подняла мокрое от слёз лицо. – Хочешь, я тебе ужин приготовлю?

– Конечно.

Лика убежала на кухню, Виктор остался, внимательно глядя на отца. Тот ответил вопросительным взглядом.

– Ведь что-то всё равно не так, да, пап? – произнёс Виктор ломающимся юношеским голосом, в котором уже чувствовалась настоящая твёрдость.

Александр потрепал сына по черноволосой голове, хоть макушка его была уже выше отцовской, заглянул в глаза – тёмно-карие, точь-в-точь как у матери:

– Запомни: воин никогда не должен мучить беззащитных.

– Но ведь Лика девушка.

– А я не ей сказал, а тебе. Всё, марш помогать сестре.

Виктор молча ушёл, а Александр опять попробовал придумать, как же объяснить своим детям ситуацию. Ничего путного в голову не приходило.

Через час Лика торжественно водрузила на стол котелок варёной картошки, щедро посыпанной зелёным луком и кусочками сливочного масла.

– Сейчас мясо принесу, – весело посулила Лика и убежала.

Ели молча, но без прежнего холодка друг к другу.

– Пап, можно я вина налью? Если хочешь, только тебе.

– Всем, но немного, – разрешил старший Ахромеев.

После ужина Лика в одиночку убрала со стола и во всеуслышание объявила, что идёт выполнять задание из музыкальной школы. Дескать, учитель её очень хвалил и, если она будет стараться, из неё выйдет отличная певица.

Хром некоторое время посидел один, потом спрятал бутылку с вином в сервант и пошёл в комнату к дочери. Там кроме Лики сидел Виктор – брат и сестра, похоже, о чём-то разговаривали.

– Витя, выйди, пожалуйста, мне с Ликой надо поговорить.

Сын ушёл, Александр присел на край кровати, погладил дочь по щеке.

– Прости ещё раз, пожалуйста, – сказал он.

Лика одновременно улыбнулась и заплакала, бросилась в объятия к отцу.

– Нет, что ты, я сама виновата, – зашептала она, глотая слёзы. – Но ведь всё хорошо теперь, да?

– Это я виноват, – тихо сказал Хром.

– Ты что, папа?

– Всё нормально, не переживай, доча.

Александр ласково погладил Лику по затылку, дочь только сильнее уткнулась ему в грудь.

– Те… детёныши, – наконец вымолвила она, – наверное, они больших денег стоили. Ведь так?

– Ну что ты, глупенькая, разве я мог тебя ударить из-за каких-то там денег.

– А тогда за что?

Лика вскинула голову. Такой же вопрос, что и у брата. И глаза такие же, тёмно-карие, бездонные, сейчас мокрые от слёз.

– Ну вот представь, родная, у нас живёт дома Баська. Если бы его убили, тебе бы это было неприятно. Что бы ты с тем… человеком сделала?

– Ещё как неприятно. Глаза бы я ему выцарапала.

– Ну вот. А если бы ты его убила?

– Как это – убила?

– Но вот захотелось тебе – ты его и застрелила.

– Так нельзя, пап, он же у нас в доме живёт, свой тут, он наш кот…

– Вот именно. Наш кот, но он всё-таки животное. А те… детёныши, они не совсем животные, можно даже сказать совсем не животные.

– А мы же их…

– Я знаю, что мы с ними делаем, но также я знаю, для чего. И всё-таки ты согласна, что убивать нехорошо?

– Ну как… да, согласна.

– Бывают случаи, когда убивать приходится, но убийство всё равно плохо. Понимаешь? А уж убивать просто так – совсем нельзя. Понятно?

– Угу… Но, пап, они, детёныши эти, такие мерзкие были, – Лика дёрнула плечами и сморщила носик.

– Понимаю, но убивать их всё равно не стоило.

– А что с ними потом сделали бы?

– Понятия не имею, но хотел бы, чтобы это сделала не ты. И чтобы больше такого не повторялось. Мы договорились?

– Угу.

– Ну вот, теперь учи свою музыку.

Александр поцеловал Лику в лоб и вышел. За дверью стоял Виктор.

– Слышал всё? – строго спросил его отец.

– Ну да.

– Понял что-нибудь?

– Понял, конечно.

– И что думаешь? – Хром слегка прищурился, глядя в глаза сыну.

– Убивать просто так и мучить слабых нельзя. Это очень плохо, а для воина вообще неприемлемо, – несколько казённо проговорил Виктор. – Только это же всё-таки были нелюди. То есть я хочу сказать, поступок Лику совсем не красит, но чтобы прям уж так… по лицу. По-моему, это перебор.

Хром сам скривился, ему до сих пор больно вспоминать, как он ударил дочь, но, приняв суровой вид, сказал:

– Если в детстве не выучил, сейчас придётся так. Всё, иди занимайся.

На следующий день Александр пошёл отдохнуть со старым другом Сэнсэем. И посоветоваться заодно. Тот как раз вернулся из долгой поездки в Фактории. Встретились, обнялись. Пошли в любимый бар в подвале «Спирали». «Спираль» – это клуб отдыха и, ко всему прочему, рынок, где предоставлялись услуги на любой вкус, разве что кроме борделя, хотя… В «Спирали» вечно шумно, но там, куда направлялись Хром и Сэнсэй, их ждали тишина и уют.

Ярослав почти не изменился за эти годы. Только чуть-чуть седины появилось на висках, и зелёные глаза стали ещё мудрее, да ещё появились морщины вокруг этих глаз.

Официант без капли подобострастия провёл разведчиков в укромный уголок за столик с тусклым жёлтым фонарём.

– Как обычно, – сделал заказ Хром.

Официант кивнул и удалился. Вернулся спустя минуту с двумя простыми салатами на подносе и расписным чайником. Оба разведчика практически завязали с алкоголем, а уж сигареты отродясь в рот не брали.

Сэнсэй разлил по чашкам чай, и так за тёплым напитком Хром рассказал ему свою историю.

– Вот что делать, Слава? – Если один разведчик назвал другого по имени, значит, разговор будет очень личный. – Ну я – мудак, Слава, мудак, и с этим не спорю. Была бы жива Вика, она такого не допустила бы.

– Не кори себя, Саша.

– А кого корить? Я отец. Я же сам их так воспитывал. Сам! А теперь самому страшно. Они ведь умные, всё знают, всё понимают, только взгляд на жизнь у них такой. Мировоззрение, мля…

– У всей Колонии такое мировоззрение.

– От этого не легче. Я, считай, тоже за всю Колонию отвечаю. Мы с тобой вдвоём отвечаем. И сам знаешь и против чего.

Оба старых товарища замолчали, каждый думая о своём.

– Ну ладно, – сказал Хром, – а как у тебя дела с Аней?

– Всё так же. Третьего ждём, через пару месяцев срок будет.

– Ну вы молодцы, конечно, прямо трое погодков.

– Десять лет их ждали, – с оттенком грусти ответил Сэнсэй.

– Прости, Слава.

– Ничего страшного.

– Ты только не повтори моих ошибок, – сказал Александр и допил чай.

– Ты делал всё, что мог, Саша, лучшего отца для Лики и Виктора было не найти.

– Это ты так думаешь, – сказал Хром, вспомнив первые годы после Вики: если бы не та… свиристелка, может быть, сейчас Лика и Виктор с ним даже словом не обмолвились. – А вот сейчас мне что делать?

– То же, что и делаешь. Наставляй, воспитывай по мере сил. Советом помогай. Пока ещё есть…

– Время, – закончил за него Хром и хохотнул.

– Я не об этом. Виктор скоро в Разведку уйдёт. Лика замуж выйдет, тогда воспитывать их совсем не получится. Кстати, у Лики кто-нибудь есть на примете?

– Да не знаю я точно. Вроде ничего серьёзного. Хотя странно, уже семнадцать – и впрямь замуж пора. Но спасибо, утешил, что называется. А сам как съездил?

– Да как тебе сказать, Саша, – Сэнсэй задумчиво покрутил чашку в руке, будто хотел на донышке увидеть что-то. – Хреново съездил. Затевается что-то. А что – не пойму.

– А конкретнее?

– В том-то и дело: это на уровне интуиции. Ладно, не буду тебя грузить пока.

– Дело твоё, в Спортзал пойдёшь тренировать?

– Конечно.

– Может, подскажешь что Виктору. Он после меня только тебя и Каскадёра ещё слушает. Даже Рог ему не указ.

– Ну, Рог в последнее время тоже для тренировок в Спортзале не годится.

– Слава, а будешь ему о своих… предчувствиях рассказывать?

– Рогу? Нет, – отрезал Сэнсэй.

Хром удивлённо приподнял бровь, но расспрашивать друга не стал. Слава всегда отличался тонким чутьём, и беспокоить его почём зря только делу вредить.

Вечером Хром отправился в Спортзал. Хоть он и ушёл со всех официальных постов, но по-прежнему оставался мастером и пользовался огромным уважением у всех. И, разумеется, ему было что передать молодому поколению. Вечером его ждала младшая группа. По правде сказать, больше всего ему нравилось заниматься именно с пацанятами и девчонками десяти-одиннадцати лет. На занятиях с ними он чувствовал, что не просто учит умению убивать или отжиматься двести раз на кулаках, а помогает им формировать что-то своё, внутреннее, что не выразить словами, но что во сто крат важнее умения пробить пальцем доску.

Занимались они в Зале Мастеров на последнем этаже Спортзала. Это было самое большое помещение в здании. Из больших, чуть ли не во всю стену, окон открывался вид на весь Город. Солнечный свет отражался от натёртого до блеска паркета. Минимум тренажеров – только шведская стенка и пяток макивар были смонтированы у одной из стен. В центре лежали маты.

Назван зал был в честь друзей Хрома, бывших спецназовцев, которые вместе с ним создавали Разведку. Его легендарная группа. Стены увешаны стендами с их фотографиями, описанием совершённых ими подвигов, красочными и пафосными описаниями смертей погибших. Хром в очередной раз с горечью подумал, что не может сказать правду о гибели своих друзей.

«Простите меня, братья», – попросил он мысленно, глядя как после пробежки ребятишки отрабатывают связки ударов в паре друг с другом. Младшие группы, дети, прошедшие первичное обучение и отобранные для подготовки в Разведку, занимались первые несколько месяцев только в Зале Мастеров. Такое вот приобщение к традициям, связь поколений.

– Сто-оп, – скомандовал Хром.

Подозвал одного из ребятишек, вихрастого голубоглазого паренька, почти подростка. Купленное три месяца назад кимоно стало ему уже коротким в рукавах.

– Мокрушин, иди сюда.

Пацанёнок, гордый необычайно, тем не менее не подбежал вприпрыжку, а подошёл и чинно поклонился. Хром ответил почти незаметным, но тоже поклоном.

– Так, все подошли сюда, посмотрели, – объявил он группе. Тридцать детей тут же собрались возле него и Мокрушина. – Для чего мы отрабатываем все эти блоки?

– Чтобы защититься, – выкрикнул кто-то.

– Правильно, только умные люди говорят: зачем ставить блок и ждать пока тебя ударят, не лучше ли самому нанести удар первым?

Ученики озадаченно замолчали. Хром улыбнулся.

– Потому что блок – это тоже удар, – сказал он. – Мы не задираем руку к голове, к примеру, и не ждём, пока нас ударят кулаком, палкой, ломом или ещё чем-нибудь. Мы именно бьём. Правильно поставленный блок даёт нам несколько преимуществ. Первое – мы сбиваем атаку противника. Второе – мы ставим его в выгодное для себя положение. Давай, Дэн, делаем медленно.

Мальчик медленно выполнил прямой удар кулаком. Хром плавно отвёл его боковым блоком, чуть отодвинулся, чтобы стало лучше видно.

– Видите? Денис стоит ко мне правым боком, и он совершенно открыт. Я могу ударить его в печень, в подмышку, в горло, висок, затылок. Да куда угодно. Могу за голову схватить, пальцем глаз выдавить. Понимаете? Третье преимущество в том, что мы делаем противнику больно. Давай, Дэн, попробуй меня ударить.

Мальчик замахнулся по всем правилам, ударил. Хоть Хром и поставил блок в четверть силы, пацанёнок зашипел от боли, но справился, вернулся в боевую стойку и больше звуков не издавал. Только в глазах застыли слёзы.

– Молодец, – похвалил Александр, – потри, чтобы синяков не было. А теперь я бью, отражай.

Конечно, этот удар Денис никак не мог не то что отразить, а даже чуть-чуть подправить траекторию, но Хром специально пустил руку по касательной, чтобы паренёк почувствовал сопротивление и в самом деле подумал, что отвёл удар.

– Отлично, Мокрушин, иди к остальным. Ну, все поняли принцип?

Ребята дружно закивали.

Уже после тренировки, по своему обыкновению, Александр собрал вокруг себя учеников. Поговорить. Ответить на некоторые вопросы.

– Александр Михайлович, – спросил Юра Тулкин, нескладный угловатый пацанёнок с костлявыми плечами, которым ещё предстояло обрасти мясом. – А зачем мы рукопашный бой изучаем, если есть пистолеты, автоматы, ножи на крайний случай?

– Не нравится – не изучай, – хохотнул Хром. Юра тут же округлил глаза, наверное, подумал, что его сейчас выгонят. – В нашем Мире частенько случаются рукопашные схватки. Гораздо чаще, чем на Внешней Земле, хоть мы всё равно этого пытаемся максимально избежать. А настоящий профессионал и боец должен уметь всё, и в том числе сражаться без оружия. Как вы думаете, что является остриём вашего оружия?

Ученики замерли в недоумении. Неужели мастер не знает таких простых вещей? Наверняка тут какая-то закавыка. Никто говорить первым, а значит выставлять себя глупым, не захотел. Хром и не требовал ответа.

– Многие думают, что остриё меча – это его лезвие, как и остриё стрелы на кончике наконечника, а острие пули на её головке. Всё не так. Остриё оружия – это вы сами. Вы! И ваша воля. Оружие любое: меч, палка, арбалет, пистолет – всего лишь посредник вашей воли и проводник чужого страха. На занятиях мы закаляем не ваши кулаки или мышцы – мы закаляем вас самих. А научить по-настоящему формировать себя, то, что внутри, через посредников нельзя. Поэтому мы и учим вас рукопашному бою. Человека с человеком. Чтобы вы превратили себя в остриё оружия, способного поразить любого противника. Ещё вопросы?

Восхищённые ребятишки отрицательно замотали головами.

– Ну тогда в душевую, а я пойду.

Хром спустился на этаж вниз. Сегодня его сын выступал на промежуточных соревнованиях. Небольшие турниры внутри или между учебными батальонами были неотъемлемой частью обучения и всегда становились небольшим праздником. Все были в белых кимоно: любопытные и довольные ученики младшей группы, сидевшие на лавках вдоль стен, торжественные, старавшиеся выглядеть важными участники (пусть у четырнадцати-пятнадцатилетних пацанов это выходило смешно), даже судьи. Присутствующие были в нетерпении.

Рукопашный бой, которому обучали разведчиков, нельзя было отнести к какому-либо виду боевых искусств, известных на Большой Земле, вроде карате, айкидо, кунг-фу и тому подобных. Рукопашный бой Разведки – это рукопашный бой Разведки. У него были свои особенности, в зависимости от условий, в которых приходилось работать разведчикам. А белые кимоно являлись скорее данью традиции, чем-то объединяющим. Как правило, боевые разведчики тренировались кто в чём: в майках, шортах и другой удобной одежде. Примечательно, что у Разведки и наёмников своей парадной формы не было, но учебные группы на такие вот соревнования всегда надевали «парадные» кимоно.

Виктор выступал в третьей паре. Соревнования проводились внутри учебного батальона – учбата, как называли такие объединения разведчики. Когда обучение завершится и будут сданы экзамены, учбат направят на пополнение батальонов Разведки. Правда, ребят из учбатов всегда старались направлять в один боевой батальон, но там их всё равно распределяли по отдельным группам.

После пяти-шести рейдов «в зелень» уже получивших боевой опыт разведчиков (тех, кто отличился и изъявит желание) направят на офицерские курсы продолжительностью полгода. Затем выпуск, ещё три-четыре рейда практики в составе группы обычным бойцом – и свежеиспечённому офицеру доверяют командование группой.

Виктору предстояло выпускаться через год. Ему будет только шестнадцать. Впрочем, уже сейчас он не выглядел тощим запуганным дрыщом, которых после восемнадцатилетия загоняют в армию военкомы на Внешней Земле: уверенная осанка, широкие плечи, твёрдые мускулы переливаются под одеждой. Мягкий шаг и пластика, которую удаётся выработать не каждому профи на Большой Земле за всю жизнь.

Александр поймал сосредоточенный взгляд сына, махнул ему рукой. Виктор кивнул в ответ. Вот и его бой. Противник ему попался непростой, чуть ниже ростом, но пошире в плечах. Очень плотный. Рыжий, весь в веснушках, он немного косолапил при ходьбе. Они с Виктором сошлись, поклонились как положено и начали. Ничего не произошло. Точнее, никто не решился первым начать атаку. Бойцы закружили на татами, а потом и вовсе остановились. Застыли друг напротив друга, проводя только еле заметные движения: поворот руки, небольшой наклон корпуса, изменение положения стопы. Причём каждое, даже самое мизерное, движение одного вызывало ответное движение со стороны оппонента. У обоих от напряжения выступил пот на лбу.

Витя чуть опустил руку и тут же получил удар ногой в голову, который, впрочем, принял на блок. Выбросил ответный удар рукой. Противник заблокировал, отклонился, присел на ногу и выполнил круговую подсечку. Виктор высоко подпрыгнул, но выше, чем требовалось. Его противник успел кувыркнуться назад, принять стойку. Виктор, приземлившись, тут же выдал быструю атакующую серию. Соперник всё успешно заблокировал и перехватил инициативу. Они обменялись ещё парой неопасных атак и разошлись.

Вдруг Виктор встал на цыпочки, вытянулся вверх, зарычал сквозь зубы, а потом прыгнул. Без приседа, прямо с носков. В воздухе выгнулся грудью к потолку, расправил плечи. Зарычал на весь зал. И приземлился сразу в боевой стойке. Моментально обрушился молниеносной атакой на соперника. Тот честно пару секунд пытался отбиваться, в результате получил мощный удар в живот и тут же, не меньшей силы, в затылок. Уже в падении неудачливый рукопашник получил сильнейший удар ногой по туловищу, и его просто вынесло с татами. Не очень умно поступил и судья: бросился сзади на Виктора. Тот ушёл нырком из захвата, по ходу сунув рефери локтём в печень. Никто этого не заметил, кроме самого судьи, а также Хрома и Сэнсэя, бросившихся останавливать поединок. Но Виктор уже сам остановился, зашёлся приступом кашля и упал в подставленные объятия отца.

Пришёл в себя Витя, уже лёжа на диване, с мокрым полотенцем на лбу.

– Где я? – прошептал он, хватаясь за голову. – В твоей каптёрке, что ли, Сэнсэй?

– Проснулся. Угадал, юный берсерк. Мы сюда тебя отволокли, чтобы ты ещё народу не накрошил.

– Блин, ну я дал жару… Нехорошо получилось.

– Форсированный режим, сынок, – сказал Хром, – изменённое состояние организма. Это нормально. Только тебе нужно его контролировать.

– Знаю, такое со мной уже случалось.

– Не понял? – переспросил Александр, увидел, как виновато улыбнулся Сэнсэй.

– Это со мной уже не в первый раз, – сказал Виктор, с досадой закусив губы. – Пару раз до этого я уже ловил этот… «форсированный режим».

– А почему мне не сказали?

– Виктор тебя волновать не хотел, – ответил Сэнсэй, – сказал, когда овладеет способностью полностью, тебе покажет. Сюрприз будет. А ты что же, – обратился Ярослав уже к Виктору, – чего ты не выдержал, взбеленился на этого паренька?

– Ну, блин, его достать не смог, разозлился сильно, а тут в груди как огнём полыхнёт… Ну я на него и накинулся. Переборщил немного, признаю. А потом чувствую: судья на меня напрыгивает, я ушёл вниз и добавил локтём, на автомате.

– Герой, мля, – несколько раздражённо бросил Хром, недовольный тем, что Виктор Сэнсэю рассказал, а ему нет. Ну да ладно, на обиженных воду возят.

– А то как же, – добавил Сэнсэй, – тебя, кстати, с соревнований дисквалифицировали. А паренька того, Куракина Васю, я поднатаскаю, он в следующий раз тебя уделает, чтобы нечестные приёмы не использовал и по лежащему сопернику не бил… на татами.

– Как угодно, – буркнул Витя.

– А теперь вставай. Можешь встать?

– Угу.

Виктор поднялся.

– Ну-ка, руки в сторону, – Сэнсэй провёл ладонями, не касаясь, над телом Виктора от подмышек до ступней.

– Нормально? – спросил Хром.

– Вполне. Вот мазь. Пусть герой после тёплого душа тело намажет. Завтра мышцы могут поболеть от молочной кислоты. Пусть поупражняется немного, чтобы их разгрузить, но без сильного напряга. А теперь иди, герой. Мне ещё награды вручать. Но тебе и вправду нужно научиться форсированный режим контролировать.

– Витька, ты как? Я слышала, с тобой на тренировке что-то случилось? – взволнованно спросила Лика, когда отец и сын пришли домой.

– Случилось. Он на кумитэ бойца вырубил и сам потом отрубился. Его за это дисквалифицировали.

– Как, почему?

– Потому что у него планка упала, «красный коридор», слышала такую штуку? Лёгкое боевое безумие. Почти безвредно, если в него редко впадаешь.

– Ничего себе, – не взволнованно, а скорее как-то восхищённо сказала Лика. – А дисквалифицировали его за что тогда?

– А вот за то же, чтобы держал под контролем свои инстинкты.

– Так нечестно, по-моему.

– Что честно, а что нет, решаю я. Так, сегодня Витьке прописан душ, мазь и покой. А ты, доча, пока разогрей что перекусить.

– Будет исполнено, – радостно ответила Лика.

Готовить она любила, ещё больше любила смотреть, как едят её готовку, ну и когда хвалят, конечно.

Когда Александр уже ел разогретый суп (Витя ещё мылся в душе), он спросил у дочери:

– Лика, а ты хотела бы магией заниматься?

– Ну не знаю, у меня способностей почти нет. Я пою лучше. А что?

– Ну я вижу, что тебя заинтересовало всё это, что с Витей случилось.

– А разве это магия?

– Нет, но, может, тебя привлекает это: загадочность, таинственность… большие возможности.

– Это всех привлекает. А зачем ты спрашиваешь?

– Может, ты интересовалась какими-нибудь обрядами там, заговорами?

– Ах, этим… Нет, пап, ты что.

Хром внимательно посмотрел в глаза дочери и облегчённо вздохнул:

– Нет, ничего, так просто спрашиваю. Забудь.

– А чем это так вкусно пахнет? – На кухню зашёл, вытирая голову полотенцем, Виктор, в одних шортах. Ноги прямые, жилистые, пресс в кубиках, торс как у заправского бегуна – без грамма жира. Круглые бицепсы. Словом, Брюс Ли в юности, только разрез глаз правильный.

– Иди, оденься, чего полуголым за стол садишься, – сказал ему Александр.

– От этого еда прокиснет, что ли? – спросил Виктор, но направился из кухни. – Приготовили хоть что?

– Харчо, – ответила Лика.

Лика зашла в комнату Виктора уже вечером. Брат лежал в кровати, читал при свете ночника книгу. Фэнтези. Обшарпанная обложка говорила о том, что её нашли в Северных Развалинах, а потом толкнули на рынок, где Виктор её и купил. Лика неодобрительно относилась к таким приобретениям, считала, что нечего всякий мусор в дом таскать. Правда, когда отец ей приносил из Развалин дорогие подарки, например украшения, протестовать не пыталась.

Лика села на край кровати:

– Ну как ты?

– Жить буду, – Виктор отложил книгу и тоже сел. – Отец не сильно злится на меня?

– Нет, но лучше б ты сразу ему рассказал про свою берсерковую наклонность.

– Я его дёргать не хотел лишний раз, чтобы потом раз – и удивить. А тут ещё эта история… с тобой.

– Ну да, конечно, я виновата во всём.

– Перестань, я не это хотел сказать. Как отец, вообще, к нам? Не переживает сильно?

– Похоже, нет. Забыл всё, на тебя теперь переключился. Шучу я. Не злится больше.

– Зря ты тех детёнышей всё-таки убила.

Лика ответила озлобленным взглядом.

– Ну не обижайся. Мне на них тоже по фиг. Но ты пойми, они всё-таки нам не принадлежали, и нельзя их было так, без спросу, убивать. Да и как-то неправильно это… Чем они тебе помешали?

– Я и сама понимаю, но, как вспомню, какие они мерзкие… Брр… Вот и захотелось, чтобы их не было.

– Ладно, проехали, главное, отец больше не злится на нас обоих.

Виктор хохотнул.

– Эт точно, – поддержала Лика. – Слушай, я вот что пришла. Значит, у тебя был этот, ну, приступ боевого безумия? Сильный?

– Это не безумие, а особое состояние организма, почти каждый человек может в него войти, если захочет. Только я им не владею пока, чтобы по собственному желанию в него входить.

– И что, ты ничего особенного не почувствовал? – с интересом спросила Лика.

– Ничего особенного?! – воскликнул Виктор.

– Тихо ты, отца разбудишь. Так, значит, почувствовал?

– Ну ты сказала! Ещё как почувствовал!

– А расскажи.

– Любопытная какая. Я думал, ты о здоровье брата беспокоишься.

– Ой, ну не хочешь рассказывать, не надо.

– Да погоди ты, – Виктор удержал сестру за руку. – Блин, а я и не знаю, как это всё описать. Короче, дрался я с этим Куракиным и достать его никак не мог, ловкий больно. Я устал уже и разозлился. Прям сильно. И вдруг чувствую в груди, почти у сердца, такое ощущение… Ну вот, когда у тебя всё получается легко и прям сила такая изнутри из груди идёт, – такое у тебя бывает?

– Ну да.

– Вот примерно такое и у меня произошло, только быстрее, за долю секунды. В груди будто огонь разгорелся, самый настоящий, и по всему телу растёкся. Вот мурашки по тебе пробегают, а тут, представь, что живой огонь по тебе промчался. Он всё тело наполнил, и я стал лёгким, а самому кажется, что сил хватит даже горы свернуть, да что там – пробить насквозь. В общем, кайф такой, как… когда ты… ну, в общем, сильный кайф.

Виктор из скромности не стал заканчивать фразу, а Лика с жадностью слушала.

– Короче, чувствую я, что ступнями опустился на татами, и вижу перед собой этого Куракина. И так разозлился сильно. А огонь этот, что по телу растёкся, в конечностях аж в жгуты сплёлся. Набросился я на соперника, а он отбивается. Быстро, кстати, но я был быстрее, пробил ему в живот и тут же в голову, – Виктор, сидя на кровати, показал комбинацию ударов, – а пока он падал, успел ногой ему добавить. Чувствую, что к спине кто-то прикасается. Я вниз и сразу локтём в бок. Хорошо так пробил, в полный контакт, а это судья оказался, – сокрушённо закончил он.

Лика засмеялась.

– Я выпрямился, голова кружится, в лёгких першит, и раз – темнота. Очнулся уже у Сэнсэя. Такие вот дела.

– Несправедливо тебя всё-таки дисквалифицировали.

– Ну, может быть. Зато все теперь знают, какой я крутой боец, и будут в следующий раз со мной осторожнее.

– Ты, вообще, молодец, – искренне похвалила сестра, – настоящий разведчик. Огонь ещё у тебя внутри. Я горжусь, что у меня такой брат.

– Я не разведчик пока что, но спасибо, – скромно ответил Виктор, но видно было, что похвала ему очень приятна.

– И ещё, спасибо, что прикрыл перед тем контрразведчиком. Блин, он реально такой страшный оказался, смотрел так, у меня аж язык отнялся.

Виктор улыбнулся, взглянул сестре прямо в глаза. Увидел как в них, тёмно-карих, отражается свет от ночника и он сам.

– А разве мог поступить по-другому?

Лика ответила таким же прямым взглядом:

– Нет, конечно, но всё равно спасибо.

Они оба молчали, глядя в глаза друг другу. Пока что-то не стало по-другому. Виктор почувствовал, как внутри у него что-то изменилось. Это нельзя было выразить словами, словно какие-то глубинные устои подсознания дали трещину и поменялись. Виктор поймал себя на мысли, что смотрит на Лику как-то по-другому. Должно быть, что-то такое почувствовала и сестра.

– Ну тебе надо спать, не буду отвлекать, – торопливо сказала она. – Хорошо, что отец тебе не запретил ехать в Летний Лагерь. Когда, кстати?

– Через три дня. Повеселимся. Жаль, ты с нами не поедешь, – уже веселее сказал Виктор.

– Я уже взрослая для таких развлечений. Всё, спокойной ночи.