Глава 26
В понедельник Кэйд, ощущая похмелье после семейных празднеств и мысленно ругаясь, поливала себя хилой струей в неудобном душе ванной съемной парижской квартирки, когда вдруг услышала звонок своего мобильного телефона. Одновременно к этому звону подключился колокольный сервис лэптопа, сообщая, что множество посланий начали поступать одно за другим. Телефон сдал на время позицию голосовой почте, но незамедлительно затрещал снова, когда Кэйд, завернувшись в полотенце, подбежала к нему, дрожа от холода.
– «Тотал фудс» сделала враждебный выпад, предложив покупку контрольного пакета акций «Девон канди», – сообщил отец, и Кэйд охватило возбуждение. Адреналин взыграл так, словно, выйдя из душа, она обнаружила в комнате разъяренного, готового к прыжку тигра.
– Вот мерзавцы! – бросила она. – Я вылетаю.
Прижав к уху телефон, Кэйд спешно бросила вещи в сумку, одновременно поручая служащему в Мэриленде забронировать ей место на первый же рейс частного самолета. Плюшевого медвежонка она спрятала в сумочку. Оставив большинство вещей в съемной квартире, Кэйд вышла на улицу и поймала такси.
– Attendez, – велела она водителю. – Я все оплачу, не волнуйтесь.
Адреналин перехлестывал через край, ее мысли сосредоточились на разъяренном тигре. Но ей нужно повидать Сильвана. Он был ей необходим как воздух. Но Кэйд не могла увезти его с собой. Не могла никакими силами оторвать его от стильного демонстрационного стола, соблазнить богатством и увезти в Америку. Даже если бы ей удалось забрать Сильвана из его кондитерской и его города, то она поступила бы как палач, топором отрубивший ему конечности.
«Ты можешь приобщиться к тому, чем не владеешь. В любой момент можешь, ничего не покупая, стать частью моей жизни…»
– Упакуйте мне… десять коробок, – обратилась Кэйд к продавцу.
Она знала свой деловой мир, знала, что будет происходить в следующие несколько недель. Они станут бодрствовать сутками, питаться урывками, упорно добиваться цели, изредка посылая кого-нибудь за закусками и кофе. В холодильнике у нее было двадцать коробок от других шоколатье. Но она не положила ни одну из них в дорожную сумку. Ей хотелось ежедневно иметь в своем распоряжении лишь эти замечательные маленькие шедевры, вместившие в себя частицы души Сильвана Маркиза. Возможно, даже одних конфет окажется мало, если вдали от него ей станет совсем плохо.
Они даже не смогут… чего же они сейчас достигли в своих отношениях? Взволнует ли его ее отъезд? Станут ли они перезваниваться и чмокать друг друга на прощание по телефону? Может, он даже… ладно, до чего же фактически они дошли? Да, Сильван представил ее своей семье, но, очевидно, он представлял родне многих женщин. Может, он просто пожмет плечами и забудет ее? Вокруг столько женщин, обожающих и шоколадные конфеты, и готовых самозабвенно, как она, броситься в его объятья. Как раз сейчас в магазине Сильвана стояли две стильные парижанки.
Кэйд взглянула на них, сжав губы. Они смерили ее холодным взглядом и усмехнулись. «В любой момент ты можешь, ничего не покупая, стать частью моей жизни».
Зайдя в лабораторию, Кэйд осмотрелась, но не заметила любимую темноволосую голову. Чувствуя, что становится уже сплошным комком нервов, она попыталась слегка сбросить заряд адреналина, но ее так трясло и подташнивало, словно она только что одним махом заглотила четыре крепчайших энергетических напитка.
– Sylvain n’est pas là, – сказал Паскаль, оторвавшись от устройства водяной бани. – У него совещание в городе с мэром и другими шоколатье, они обсуждают его идею устройства «Journée du Chocolat» в плане знакомства младших школьников с разными кулинарными профессиями.
– Когда?..
– Он появится во второй половине дня.
Если и могло быть что-то мучительнее раздумий о том, как Сильван отнесется к ее двухнедельному отсутствию, так это невозможность увидеться с ним перед отъездом и получить напоследок хоть какую-то определенность. Ведь он мог и поцеловать ее крепко на прощание, мог попросить не уезжать, а мог и просто сказать: «Чао»…
Кэйд вошла в его кабинет и, вытаскивая вместо бумажного блокнотика одну из визиток, пыталась придумать, как лучше все объяснить. Господи, как можно описать на бумаге бурю охвативших ее чувств?
Невозможно даже позвонить ему, ведь тогда она помешает совещанию. Воспитание не позволяло. И ей вовсе не хотелось, чтобы он считал ее наглой идиоткой все то время, пока сама она будет обсуждать проблемы с акционерами «Девон канди».
– Вы уезжаете? – спросил Паскаль, появляясь в дверях.
– Возникла одна проблема с… – Как же сказать по-французски про коварное поглощение компании путем скупки ее акций без согласия руководства? – По-гло-ще-ние ком-па-нии? Ску-пить ак-ции? – попыталась она произнести по слогам.
С французами ни в чем нельзя быть уверенной. Иногда при четком произношении они понимали английские деловые термины. Паскаль уставился на Кэйд так, точно у нее вдруг выросли рога и она заговорила на дьявольском наречии. Судя по выражению его лица, он ничего не понял. И не только о ее проблеме с «Девон канди».
Кэйд повернулась к нему боком и написала на своей карточке: «Я тебе позвоню». И подписалась своими инициалами: КК. Если и он не поймет ее послания, то она вернется лишь для того, чтобы высказать ему возмущение.
Ей хотелось оставить Сильвану что-нибудь реальное, нечто такое же убедительное, ценное и символичное, как пакетик с горьким шоколадом, что он недавно оставлял на ее дверной ручке. Но ничего подобного у нее не было.
Кэйд помедлила, сжимая в сумочке «Плитку Кори». Это не представляло для него ни малейшей ценности. Внезапно она вытащила шоколадку из сумочки и подложила под свою визитку. Как он это оценит? Вероятно, никак.
Она направилась к кассе, на ее плече покачивалась роскошная дорожная сумка.
– Мадемуазель Ко-рии. – На лице молодого элегантного продавца, при первой встрече унизившего ее, отразилась озабоченность. – Даже не знаю, будет ли доволен месье Маркиз, если я позволю вам оплатить покупки.
– Все в порядке. – Кэйд протянула ему кредитку. – Снимите со счета стоимость еще десяти коробок и отдавайте ежедневно по одной из них бездомному в новой куртке из Люксембургского сада, пока я не вернусь. Договорились?
Близилась зима, и шоколад поможет тому парню пережить холодный сезон. Наряду с шерстяными носками и эластичным термобельем, что она передала ему на днях. Кэйд размышляла, какими доводами можно убедить бродягу отправиться в приют.
– Мадемуазель, месье Маркиз уже сам попросил меня об этом. И я не могу принять у вас деньги.
Уже попросил? Лицо ее озарилось улыбкой. Вернувшись, она обязательно поговорит с ним. У Кэйд возникла одна идея по поводу организации «Дня шоколада» для бездомных, и раз у него выделено время для школьного дня, то он станет отличным партнером в ее задумке.
Когда она вернется. Отныне ей, похоже, придется постоянно подбадривать себя этими тремя словами.
Кэйд уложила подаренные коробки в полупустую сумку и села в такси.
Но Кэйд пришлось вернуться через два часа. Как она умудрилась в такое время забыть свой паспорт? Обычно он постоянно находился при ней. Неужели переложила его в другую сумочку и забыла о нем? Нет. Может, засунула его в кармашек чемодана? Нет. Куда же он подевался, черт побери?
Продолжая лихорадочные поиски, Кэйд заглядывала во все, даже самые невероятные места в своей квартирке и одновременно говорила по телефону со своей помощницей, сообщая, что опоздала на первый рейс и постарается успеть на второй через два часа. А еще будучи в такси и перерывая вещи в сумке, из разговора с отцом и взволнованным дедулей она узнала все подробности домогательств «Тотал фудс» и предпринятые ими действия.
Наконец у нее мелькнуло одно подозрение. Даже не подозрение, а любопытная мысль. Либо паспорт украли, и она не заметила, и придется через посольство срочно добывать новый документ, либо… Ей надо проверить один вариант.
Кэйд опять вернулась в лабораторию, не обращая внимания на ледяные взгляды персонала. Сильван стоял за мраморным столом. Наверное, Паскаль соврал насчет длительности его отсутствия, или совещание у мэра закончилось раньше, чем ожидалось. Обе возможности равно вероятны.
Положив руки на мраморную столешницу, Сильван просто стоял с опущенной головой и застывшим взглядом. Похоже, он пребывал в оцепенении, не в силах пошевелиться. Сильван даже не облачился в поварскую куртку, колпак и фартук, и Кэйд очень удивилась. Ее захлестнула волна облегчения, отчаянно захотелось броситься в его объятия. Он резко поднял голову, и их взгляды встретились. Его глаза пылали яростью. В сравнении с этой пылающей яростью его гневная реакция на предложение использования его имени для новой продукции компании Кори казалась легким раздражением по пустяковому поводу.
– Вы что-то забыли? – спросил он, четко выговаривая каждое слово, точно его ярость могла материализоваться в кристаллическую форму интеллектуального бриллианта. Возможности французского языка безграничны.
– Свой… паспорт, – ответила Кэйд.
Сейчас, когда она увидела Сильвана, ее подозрение внезапно перестало казаться нелепым. Он сунул руку в задний карман джинсов, вытащил паспорт и бросил его на стол. Документ шлепнулся на мрамор с громким стуком.
– Я знал, что вы так и поступите, – тихо произнес он, и его слова даже не нарушили напряженную атмосферу лаборатории. – Знал, что вы можете запрыгнуть в самолет, если у вас вдруг возникнет подобное желание. А так по крайней мере вам пришлось бы сказать мне об этом в лицо.
– Я собиралась позвонить… – начала Кэйд и замолчала, не позволив своему глупому оправданию спровоцировать вспышку ярости.
Его вторая ладонь поднялась со стола, и из нее выпала скомканная визитная карточка с этим самым обещанием.
– Спасибо, – отозвался Сильван, и это слово резануло ее будто клинок дамасской стали. А последовавшее за ним проклятие напоминало удар стенобитного орудия. – Va te faire foutre!
– Нет, ты ничего не понимаешь. – Приблизившись к нему, Кэйд протянула руку.
Сильван отпрянул от нее. Вот и ответ на вопрос: ему не безразлично. Правда, все остальное просто валится в пропасть.
– Это чрезвычайное положение, «Тотал фудс» только что предпринял попытку мошеннического поглощения компании «Девон канди». Ты понимаешь, что это означает?
– Нет, – процедил Сильван, глядя на нее.
Не удивительно, Кэйд не знала, как объяснить это по-французски.
– Мы не можем допустить, чтобы «Тотал фудс» поглотила «Девон канди». Нам необходимо что-то предпринять.
Кэйд обдумывала возможные варианты. У них в резерве есть три миллиарда наличными. «Тотал фудс» предложил цену в 17,6 миллиарда, и, вероятно, это не окончательное предложение. Финансирование можно организовать с помощью…
– Для тебя это более важно, чем… – Сильван рубанул ладонью воздух.
Кэйд молчала, пытаясь придумать достойное объяснение, размышляя, какие осложнения могут вызвать ее оправдания.
– Ты говоришь о том, что у меня есть выбор? Я могу остаться Кори Кэйд из известной компании либо могу стать твоей… Кем? – Кем она может стать для него? – Могу остаться здесь с тобой, но не сумею находиться одновременно в двух местах.
Лицо Сильвана застыло, и безукоризненность его сурового профиля разбивала ей сердце, словно сама она только что разбила ценнейшее произведение искусства.
– Я здесь. Ты улетаешь в Штаты. Океан велик.
Потирая пальцами лоб, Кэйд осознавала, что она слишком взвинчена сейчас, чтобы разреветься, зато полна глубочайшей ответственности.
– Сейчас я должна быть там. Не предпочтешь ли ты…
«Не предпочтешь ли ты в мое отсутствие выбрать среди своих клиенток одну из тех очаровательных парижанок? Хочешь ли ты дождаться меня?»
Какое она имела право спрашивать об этом человека, которого знала всего несколько дней? Какие между ними отношения? Кэйд даже толком не знала, какие чувства Сильван питает к Шанталь. Сохранял ли он Кэйд верность в то время, что они провели в страстных любовных свиданиях.
– Я вернусь, – твердо пообещала она, взглянув в Сильвану в лицо.
Возможно, она не имела права ничего просить, но умела отвечать за свои слова. И знала, что ее обещание нерушимо. Она имела частичную власть над судьбами гораздо большего числа людей, чем тридцать тысяч непосредственных служащих компании Кори, и уже в юности прекратила попытки точного подсчета. Да, она умела отвечать за свои слова.
Кэйд протянула к нему руки:
– Ты можешь… делать то, что хочешь. Но я обязательно вернусь.
Сильван выпрямился, отстранившись от мраморного стола, и обвел сотрудников обжигающим взглядом.
– Je vous dérange peut-être? – язвительно спросил он. – Вам что, нечем заняться?!
Кое-кто из них пошевелился или, скорее, нервно дернулся, однако всеобщее внимание по-прежнему было приковано к Сильвану и Кэйд. Он вышел из-за стола и, взяв Кэйд за руку, повел ее к такси. Ветер пробежал волной по его тонкой шелковой рубашке. Наверное, он почувствовал холод, но не показал этого. Сильван продолжал смотреть на Кэйд.
– Je suis tombé amoureux de toi, – произнес он с такой мукой, словно разбередил рану, сознавая, что она обязательно начнет кровоточить. – Ты… можешь делать что хочешь. Больше мне нечего сказать… Но я люблю тебя.
Кэйд вдруг будто ударило волной взорвавшейся где-то бомбы, она точно оглохла и ослепла.
– Между тобой и Шанталь что-то серьезное? – внезапно вырвалось у нее.
Сильван изумленно посмотрел на Кэйд.
– Нет. А ты полагала, что могло быть нечто серьезное, и только сейчас спросила об этом?
Плечи Кэйд поникли.
– Может, люди для тебя подобны игрушкам и, наигравшись, ты их просто выбрасываешь? – продолжил Сильван.
Она потрясенно открыла рот. Какая несправедливость! Ей просто… так отчаянно хотелось его близости, что она ни о чем не спрашивала. Не хотелось позволить ничему – никаким его или ее отношениям или возможным обидам – помешать им быть вдвоем.
– Я лишь… пыталась делать то, что желала, – прошептала Кэйд.
– Я понял, – произнес Сильван, развернулся и двинулся обратно в лабораторию.
Кэйд нырнула на сиденье такси, но вдруг обернулась и, взявшись за дверцу, высунулась из машины.
– А ты разве не так ведешь себя? – крикнула она ему вслед. – Попытайся понять, чего хотел ты сам?
Сильван замедлил шаг. Обернувшись, он проводил взглядом удалявшееся такси.
По дороге в аэропорт Кэйд Кори даже не вспомнила о проблемах с «Тотал фудс» и «Девон канди».
