Шон

Мне снится кошмар, когда с другой стороны комнаты, за парашютом в черно-зеленую полоску, который Бертран повесил в начале семестра, гремит телефонный звонок, и я просыпаюсь. Открываю глаза в надежде, что он прекратит, соображаю, включен ли у Бертрана автоответчик. Но телефон продолжает звонить. Выбираюсь голышом из кровати, от ночного кошмара у меня стоит, прохожу через прорезь в парашюте и наклоняюсь снять трубку.

– Хэллоу?

Это международный звонок, на линии много помех.

– Алло? – раздается женский голос.

– Хэллоу? – снова произношу я.

– Алло? Бертран? – Снова помехи.

– Бертрана нет.

Я поднимаю глаза на тыкву в берете. Боже.

– Жан-Жак? – вопрошает голос- Alio? Са va?

– Боже ты мой,- бормочу я.

– Сa va? Сa va?

Я вешаю трубку, прохожу обратно через прорезь в парашюте и ложусь. Потом меня накрывает: припоминаю прошлую ночь. Я издаю стон и накрываю голову подушкой, но наволочка пахнет ею, приходится убрать подушку от лица. Какого черта Джуди рассказала Лорен? О чем, черт подери, думала эта стерва, рассказывая все Лорен?! Я пытался поговорить с этой сукой вчера вечером, но, когда пришел в ее комнату в Вули, мне никто не открыл. Я опять ною и швыряю подушку о стену, я несчастный и зажатый, я хочу ебаться. Беру в кулак свой стоящий член, примеряюсь и какое-то время надрачиваю, заглядываю под кровать и вытягиваю октябрьский выпуск «Плейбоя», тянусь еще глубже и нахожу «Пентхауз».

Открываю «Плейбой» на центральном развороте. Сначала зацениваю лицо девчонки, хотя и не уверен зачем, ведь ее тело, сиськи, манда и задница гораздо важней. Девчонка выглядит о’кей; плебейская красота; у нее большие загорелые и гладкие буфера; кожа выглядит солоноватой; провожу рукой по толстой глянцевой бумаге, небольшой треугольник волос между ног старательно причесан и запушен. Ноги мне не слишком нравятся, так что я подворачиваю кусок разворота. Девчонка считает себя умной. Ее любимый фильм «Das Boot»*, что довольно странно, последнее время многим таким девочкам стал ужасно нравиться фильм «Das Boot», но эта – явно умственно отсталая, хотя сиськи у нее действительно хороши. Сплевывая на руку, думаю, что, наверное, она вьгглядит даже слегка соблазнительно, и двигаю рукой быстрей, но харча всегда высыхает, и в беспорядке своей комнаты мне не найти вазелин, так что вместо этого хватаю брошенную подушку и зацениваю размеры девчонки. 88-51-86.

* «Подводная лодка» (нем.).

И затем я вижу: рядом с данными, рядом с ростом и весом (эта информация должна нас возбуждать? может, так оно и работает) и цветом глаз, день ее рождения. В голове происходит быстрое вычитание, и я понимаю, что этой девушке девятнадцать, а мне, Шону,- двадцать один. Девчонка моложе меня, и это делает свое дело – моментальный депресняк. Эта женщина, ее плоть всегда были старше меня, что отчасти и возбуждало, но сейчас этот факт, с которым я столкнулся впервые, потому что прежде никогда не обращал внимания, расстраивает меня больше, чем мысль о разговоре, который должен был произойти между Лорен и Джуди. Приходится закрыть «Плейбой», взять «Пент-хауз» и раскрыть его на разделе «Письма читателей», но уже поздно, никак не сосредоточиться на словах и по-прежнему интересно, действительно ли я искусал Джуди все ляжки с внутренней стороны, и если так, то зачем? Мне даже не вспомнить, почему и как это случилось. Это было неделю назад? В ночь после вечеринки Витторио. Я вообще спал с кем-нибудь после Лорен? Закрываю глаза и пытаюсь припомнить.

Швыряю «Пентхауз» через комнату, где он случайно попадает в магнитофон, каким-то образом его включая, и поют Journey, а затем по радио заиграли «Monster Mash»*, и мне снова приходится взвыть – член совсем поник. Я вытягиваю себя из кровати, напяливаю трусы, иду к шкафу, раскрываю его, смотря на себя в зеркало, которое там висит, трогаю засос, оставленный Джуди (или же это была Брук или Сьюзен, с которыми я встречался той ночью, уже после того, как зашел к Джуди?), хмурюсь в свое отражение. Достаю проволочную вешалку, потому что вокруг нее обернут галстук, коричневый галстук от Ральфа Лорана, присланный мне Патриком на день рождения, о котором я забыл. Тяну его, растягиваю и отшвыриваю. Беру другой галстук, который я приобрел в «Брукс бразерс», и он кажется крепче. Я тяну его, проверяя на крепость, затем связываю в узел, делая петлю. С большого золотого крюка, который какая-то девчонка воткнула в потолок, снимаю горшок с папоротником, который дала другая девчонка, опускаю засохшее растение на пол и обвязываю галстук вокруг края крюка. Подхожу к столу, резко выдвигаю из-под него стул, встаю на сиденье, просовываю голову в коричневую хлопковую петлю в розово-серую полоску и, вот уже буквально на грани, вспоминаю рождественскую мессу, это-то еще зачем? По радио по-прежнему звучит «Monster Mash», и, больше не колеблясь ни секунды, я закрываю глаза и выбиваю стул…

* Вечеринка чудовищ» (англ.).

Вишу с секунду (даже меньше секунды), прежде чем галстук рвется посредине и я падаю как идиот на пол и ору: «Говно!» Лежа на спине в семейных трусах, пялюсь на кусок порванного галстука, болтающийся на крюке.

«Monster Mash» заканчивается. Радостный диджей говорит:

– Счастливого Дня всех святых, Нью-Гэмпшир! Я поднимаюсь с пола и одеваюсь. Иду через кампус в столовую. Надо с этим заканчивать.