Обстановка на подступах к уборной Густава за время моего отсутствия почти не переменилась. Носильщики немного отошли от двери и теперь, тихонько переговариваясь, кучковались по другую сторону коридора. Софи, однако, стояла в той же позе, накинув на сложенные руки пакет и не сводя глаз с приоткрытой двери. Заметив меня, один из носильщиков подошел и произнес вполголоса:

– Он по-прежнему неплохо держится, сэр. Но Йозеф отправился за врачом. Мы решили, что медлить нельзя.

Я кивнул, потом скосил глаза на Софи и спросил спокойно:

– Она там не была?

– Пока нет. Но, уверен, с минуты на минуту зайдет. Несколько секунд мы оба ее разглядывали.

– А Борис? – спросил я.

– Заходил несколько раз, сэр.

– Несколько раз?

– Да. Он и сейчас там.

Я снова кивнул и подошел к Софи. Она не знала, что я вернулся, и, когда я осторожно тронул ее за плечо, вздрогнула. Потом усмехнулась и сказала:

– Он там. Папа. – Да.

Она слегка склонилась набок, чтобы лучше видеть через приоткрытую дверь.

– Ты собираешься отдать ему пальто? – спросил я. Софи опустила глаза на пакет и проговорила:

– Ну да. Да, да. Я как раз думала… – Она умолкла и снова вытянула шею. Потом крикнула: – Борис? Борис! Выйди на минутку.

Через несколько мгновений Борис вышел и тщательно закрыл за собой дверь. Вид у него был очень собранный.

– Ну? – спросила Софи.

Борис бросил взгляд на меня. Потом повернулся к матери и сказал:

– Дедушка говорит, что ему жаль. Он велел мне сказать: ему жаль.

– И это все? Больше он ничего не говорил?

На лице мальчика мелькнуло выражение неуверенности. Затем он произнес успокаивающим тоном:

– Я вернусь к нему. Он скажет что-нибудь еще.

– Но пока что он не говорил ничего? Кроме того, что ему жаль?

– Не беспокойся. Я вернусь к нему.

– Погоди минутку. – Софи стала разворачивать пальто. – Отнеси это дедушке. Дай ему. Посмотри, подходит ли оно ему. Скажи, мелкие недостатки я в любую минуту смогу поправить.

Она уронила на пол разорванную упаковку и протянула мальчику темно-коричневое пальто. Тот степенно взял его и удалился в комнату. Вероятно, из-за своей слишком громоздкой ноши мальчик оставил дверь полуоткрытой, и вскоре в коридор проникли приглушенные голоса. Софи не сошла с места, но я заметил, что она напряглась, пытаясь разобрать слова. Носильщики по-прежнему держались на почтительном расстоянии, но тоже беспокойно поглядывали на дверь.

Прошло несколько минут, и Борис появился вновь:

– Дедушка говорит: спасибо, – сказал он Софи. – Он сейчас очень доволен. Он говорит, что очень доволен.

– Больше он ничего не сказал?

– Он сказал, что доволен. До сих пор ему не было удобно, а теперь есть пальто, и он говорит, оно пришлось очень кстати. – Борис оглянулся, потом снова обернулся к матери. – Он говорит, что очень доволен пальто.

– Больше он ничего не сказал? Ничего о том… о том, пришлось ли оно впору? И нравится ли ему цвет?

Не отрывая глаз от Софи, я не видел в точности, что в следующий миг сделал Борис. Мне казалось, что ничего особенного, – просто тот немного помедлил, раздумывая, что ответить. Но Софи внезапно закричала:

– Почему ты это делаешь? Мальчик воззрился на нее в изумлении.

– Почему ты это делаешь? Ты знаешь, о чем я. Вот это! Это! – Она сгребла Бориса за плечо и начала бешено трясти. – В точности как дед! – произнесла она, оборачиваясь ко мне. – Он его копирует! – Она повернулась к носильщикам, которые встревоженно наблюдали за этой сценой. – Его дед! Вот чей это жест. Вы видели, как он дернул плечом? Так самоуверенно и самодовольно. Видите? В точности как его дед! – Она свирепо смотрела на Бориса и продолжала его трясти. – Считаешь себя гигантом, да? Считаешь?

Борис высвободился и отшатнулся.

– Видел? – спросила меня Софи. – Как он это делает. В точности как его дед.

Борис отступил еще на несколько шагов. Затем, наклонившись, подобрал с пола черный докторский чемоданчик, который принес с собой, и выставил его перед грудью в качестве заслона. Я думал, что он заплачет, но ему удалось в последний момент сдержаться.

– Не волнуйся… – начал он и остановился. Он поднял чемоданчик повыше. – Не волнуйся. Я… Я… – Отчаявшись, он замолк и огляделся. Чуть сзади располагалась соседняя комната – и мальчик быстро рванулся туда и захлопнул за собой дверь.

– Ты что, сошла с ума? – спросил я Софи. – Ему и без того худо.

Мгновение Софи молчала. Потом со вздохом направилась к двери, за которой исчез Борис. Постучав, она вошла.

Я слышал голос Бориса, но слов разобрать не мог, хотя Софи оставила дверь открытой.

– Извини, – проговорила Софи в ответ. – Я не хотела.

Борис снова произнес что-то неразборчивое.

– Нет-нет, все в порядке, – мягко продолжала Софи. – Ты вел себя замечательно. – После паузы она добавила: – А теперь я должна пойти и поговорить с твоим дедушкой. Я должна.

Опять послышался голос Бориса.

– Да, все в порядке, – произнесла Софи. – Я попрошу его войти и подождать с тобою вместе.

Мальчик начал какую-то длинную тираду.

– Нет, он не станет, – прервала его Софи через некоторое время. – Он тебя не обидит. Обещаю. Не будет. Я попрошу его войти. А мне нужно прямо сейчас пойти и поговорить с дедушкой. Прежде чем приедет врач.

Софи вышла и закрыла за собой дверь. Приблизившись ко мне, она произнесла совершенно спокойно:

– Пожалуйста, побудь с ним. Он расстроен. А мне нужно к папе. – Прежде чем я успел пошевелиться, она тронула меня за руку и добавила: – Поговори с ним поласковей. Как прежде. Он в этом нуждается.

– Прости, я не понимаю, о чем ты. Если он рас строен, то это потому, что ты…

– Пожалуйста. Возможно, я и виновата, но не будем сейчас об этом. Пожалуйста, пойди туда и посиди с ним.

– Конечно, я с ним посижу, – холодно отозвался я. – Почему бы и нет? Ступай лучше к отцу. Он, наверное, все слышал.

Переступив порог комнаты, где нашел себе убежище Борис, я был удивлен тем, что она не похожа на остальные уборные, которые я видел из коридора. Собственно, она больше напоминала классную комнату с аккуратными рядами парт и стульев и большой классной доской в торце. Просторное помещение было скудно освещено, повсюду лежали черные тени. Борис сидел за задней партой; когда я вошел, он бросил на меня беглый взгляд. Я промолчал и принялся изучать комнату.

Доска была густо исписана каракулями, и я мимоходом подумал, не Борис ли это сделал. Я продолжал обходить пустой класс, оглядывая карты и таблицы, пришпиленные на стену. Мальчик тяжело вздохнул. Я посмотрел на него и обнаружил, что он поместил черный портфельчик себе на колени и пытается что-то оттуда извлечь. Наконец он достал большую книгу и положил ее перед собой на парту.

Я отвернулся и продолжил обход комнаты. Когда я вновь взглянул на мальчика, он с восторженным видом перелистывал книгу, и я понял, что это все то же руководство домашнего мастера.

Немного раздраженный, я отвернулся и стал рассматривать плакат, предупреждающий об опасностях при пользовании растворителями. Сзади послышался голос Бориса:

– Мне в самом деле нравится эта книга. В ней показано все.

Он хотел прикинуться, что говорит сам с собой, но поскольку я был в дальнем конце комнаты, ему пришлось ненатурально повысить голос. Я решил не отвечать и продолжал расхаживать между партами.

Через некоторое время Борис опять тяжело вздохнул:

– Мать иной раз так распереживается…

И на этот раз я не почувствовал, что его слова обращены именно ко мне, поэтому не отозвался. Кроме того, когда я наконец к нему обернулся, он притворился, что поглощен книгой. Я переместился в другой конец комнаты и обнаружил на стене большой лист, озаглавленный «Потеряно». Там имелось множество записей разными почерками; отдельные колонки были отведены для даты, названия предмета и имени владельца. Я почему-то заинтересовался этим списком и несколько минут его изучал. Первые записи, вероятно, были сделаны всерьез и касались потерянной ручки, шахматной фигуры, бумажника. Но приблизительно с середины листа шли шуточные записи. Кто-то разыскивал «три миллиона долларов США». Другое сообщение принадлежало «Чингисхану», который потерял «азиатский континент».

– Мне действительно нравится эта книга, – повторил Борис. – В ней показано все.

Внезапно мое терпение лопнуло, я быстро подошел к мальчику и стукнул рукой по столу:

– Послушай, с чего ты прилип к этой книге? Что тебе наговорила твоя мать? Небось, что это замечательный подарок. Так вот, ничего подобного. Она сказала: отличный подарок? Сказала, я долго его выбирал? Да ты посмотри! Посмотри! – Я попытался вытянуть книгу из его рук, но он прикрыл ее и не отпускал. – Это бесполезный старый учебник, который кто-то собирался выбросить на помойку. Думаешь, по такому руководству можно чему-нибудь выучиться?

Я все еще пытался отобрать книгу, но Борис, навалившись всем телом, ее оборонял. Его молчание раздражало меня. Я снова дернул книгу в намерении отнять ее раз и навсегда.

– Послушай, от этого подарка толку ноль. Без палочки. В книгу ничего не вложено: ни мысли, ни любви. Сплошное старье, какую страницу ни открой. А ты вообразил, что это подарок из подарков! Отдай ее мне, отдай!

Вероятно испугавшись, что учебник порвется, Борис внезапно отпустил руки, и учебник оказался у меня – я держал книгу за переплет. Борис по-прежнему не произносил ни звука, и я почувствовал себя круглым дураком. Я взглянул на книгу, которая болталась у меня в руке, и зашвырнул ее в дальний конец комнаты. Она ударилась о парту и свалилась куда-то в тень. Я сразу успокоился и глубоко втянул в себя воздух. Обернувшись к Борису, я увидел, что он сидит в напряженной позе и смотрит в угол, где приземлился учебник. Потом он вскочил и бросился за ним. На полпути его остановил голос Софи, требовательно звавший из коридора:

– Борис, поди сюда на минуту. Всего на минуточку.

Борис заколебался, бросил еще один взгляд в дальний угол комнаты и вышел.

– Борис, – услышал я голос Софи, – пойди спроси дедушку, как он чувствует себя сейчас. И узнай, как ему подошло пальто – не нужны ли переделки. Может, нужна лишняя пуговица? Чтобы подол не хлопал по ногам, когда дедушка будет подолгу стоять на мосту. Пойди и спроси его, но не задерживайся и не веди длинных разговоров. Просто спроси и сразу на выход. Когда я вернулся в коридор, мальчик уже успел исчезнуть за дверью, и я застал знакомую сцену: Софи стояла в напряженной позе и смотрела на дверь; носильщики с озабоченными лицами толпились слегка поодаль. Добавилось только несчастное выражение в глазах Софи, не замеченное мною ранее, и я внеза но ощутил прилив нежности. Я подошел к Софи и нял ее за плечи.

– Трудное время для нас всех, – мягко заметил я. Очень трудное.

Я попытался притянуть ее поближе, но она стр нула мою руку и продолжала разглядывать дверь. Удивленный ее сопротивлением, я сказал раздраженно:

– Послушай, в такое время нам всем нужно поддерживать друг друга.

Софи не отвечала. На пороге комнаты появился Борис.

– Дедушка говорит, что как раз о таком пальто и мечтал и что особенно рад получить его в подарок от мамы.

Софи сердито фыркнула:

– Не нужно ли его подогнать? Почему дедушка не сказал? С минуты на минуту явится врач.

– Он сказал… сказал, пальто ему нравится. Очень нравится.

– Спроси его о нижних пуговицах. Если он собирается часами стоять под ветром на мосту, нужна будет надежная застежка.

Секунду Борис размышлял над ее словами, потом кивнул и направился обратно в уборную.

– Послушай, – сказал я Софи, – ты, кажется, не представляешь, как мне сейчас трудно. Ты понимаешь, что до выступления почти не остается времени? Мне придется отвечать на сложные вопросы о будущем города. Будет работать электронное табло. Понимаешь, что это значит? Тебе хорошо думать о пуговицах и всем таком. А представляешь, как трудно сейчас мне? Софи обратила ко мне рассеянный взор и, казалось, готовилась ответить, но в этот миг появился Борис. На этот раз он очень серьезно глядел в лицо матери, однако ничего не произносил.

– Ну, что он сказал? – спросила Софи.

– Он говорит, пальто ему очень нравится. Говорит, оно напоминает то пальтишко, которое носила в детстве его мать. По цвету похоже. Говорит, на том пальто была картинка с медведем. На пальто, которое носила его мать.

– Подгонять мне пальто или нет? Почему он не ответит прямо? Доктор вот-вот явится!

– Ты, похоже, не понимаешь, – прервал ее я. – Многие люди от меня зависят. Будет электронное табло и все такое. Я должен после каждого ответа выходить к рампе. Это громадная ответственность. Тебе, кажется, невдомек…

Я замолк, услышав голос Густава. Борис тут же повернулся и пошел обратно в уборную. Мы с Софи стояли и ждали, как нам показалось, очень долго. Наконец появился Борис, миновал, не глядя, нас обоих и направился к грузчикам.

– Господа, пожалуйста. – Он сделал приглашающий жест. – Дедушка приглашает вас войти. Он хочет, чтобы вы все сейчас были с ним рядом.

Борис пошел вперед, носильщики, слегка поколебавшись, взволнованно последовали за ним. Проходя мимо нас, некоторые неловко пробормотали два-три сочувственных слова, обращаясь к Софи.

Когда удалился последний носильщик, я заглянул в комнату, но не увидел Густава, скрытого за спинами носильщиков, которые толпились у самой двери. Одновременно заговорили три или четыре голоса. Я намеревался подойти ближе, но Софи внезапно опередила меня и пересекла порог. В комнате началась суета, голоса смолкли.

Я шагнул к дверному проему. Грузчики расступились, чтобы пропустить Софи, и я теперь ясно видел Густава, лежавшего на матрасе. Коричневое пальто было наброшено ему на грудь, поверх уже знакомого мне серого одеяла. Подушки у Густава не было, и, судя по всему, не хватало сил поднять голову, но он смотрел на дочь и на его лице играла нежная улыбка.

Софи остановилась в двух-трех шагах от него. Я видел только ее затылок, но догадывался, что она глядит вниз на отца.

Несколько мгновений прошло в молчании, потом Софи произнесла:

– Помнишь день, когда ты пришел в школу? С моими принадлежностями для плавания? Я оставила их дома и все утро расстраивалась и не знала, что делать, и вот ты являешься с моей голубой спортивной сумкой, той, что на ремне, прямо в классную комнату. Помнишь, папа?

– В этом пальто мне будет тепло, – отозвался Густав. – Как раз то, что мне нужно.

– У тебя было всего полчаса, и всю дорогу от отеля ты бежал. Ты появился в классной комнате с моей голубой сумкой.

– Я всегда очень гордился тобой.

– В то утро я ужасно растерялась. Не знала, что делать.

– Пальто замечательное. Посмотри на воротник. Здесь всюду натуральная кожа.

– Простите, – послышалось у меня под ухом, я обернулся и увидел молодого человека в очках и с докторским чемоданчиком, пробиравшегося в комнату. За ним по пятам следовал еще один носильщик, которого я запомнил с Венгерского кафе. Эти двое вошли, молодой врач поспешно опустился на колени рядом с Густавом и приступил к осмотру.

Софи молча глядела на доктора. Затем, словно осознав, что внимание отца теперь занято другим, отступила на несколько шагов. Борис подошел к ней, и мгновение они стояли рядом, едва не соприкасаясь, но Софи, казалось, не замечала мальчика и не сводила глаз с согнутой спины врача.

В этот миг мне вспомнилось, что нужно еще о многом позаботиться до выступления, и, поскольку прибыл доктор, я решил воспользоваться случаем и незаметно ускользнуть. Я проворно выбрался в коридор и собирался уже пуститься на поиски Хоффмана, но услышал сзади шорох и почувствовал на предплечье чью-то грубую хватку.

– Куда это ты? – злобно шепнула Софи.

– Прости, ты не понимаешь. У меня сейчас масса дел. Будет электронное табло и все такое. На мне большая ответственность. – Произнося это, я все время пытался высвободить свою руку.

– Но Борис. Ты ему нужен здесь. Ты нужен нам обоим.

– Послушай, до тебя, похоже, никак не дойдет! Мои родители – ты что, не понимаешь? Мои родители вот-вот приедут! У меня еще тысяча забот! Ты ничего, просто ничего не соображаешь! – Я наконец вырвался. – Послушай, я скоро вернусь, – примирительно бросил я через плечо и поспешил прочь. – Вернусь, как только смогу.