Книга: Умм, или Исида среди Неспасенных
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14

Глава 13

Итак, я провела ночь в одном из полицейских участков Бристоля, где меня бросили в камеру предварительного заключения. Полицейских, кажется, насторожило отсутствие у меня какого бы то ни было удостоверения личности, но явно развеселило мое имя; они забавлялись моими возмущенными декларациями невиновности, но вскоре устали от такого упрямства и велели – в очень, на мой взгляд, грубой форме – закрыть рот.
На следующее утро мне объявили, что за мной кто-то приехал и меня отпускают.
От удивления у меня отнялся язык; шагая под конвоем между рядами камер, я терялась в догадках: кто же ожидает меня у стойки дежурного? А главное – как меня разыскали?
Должно быть, это Мораг, подумала я. Сердце подпрыгнуло от радости, но в глубине души я подозревала, что ошибаюсь.
Последние сомнения развеялись у входа в канцелярию.
– Черт побери! – раздавался из-за двери пронзительный женский крик. – Полиция, курам на смех – стволы-то у вас есть?
У меня глаза полезли на лоб.
– Бабушка? – поразилась я.
Моя бабка по материнской линии, уроженка Техаса миссис Иоланда Кристофьори, крашеная блондинка не более пяти футов ростом, прокопченная солнцем, в сопровождении двух смущенных джентльменов с портфелями и в строгих костюмах, приостановила устроенный дежурному сержанту разнос и сверкнула эффектной улыбкой.
– Айсис, лапушка! – воскликнула она, бросаясь ко мне. – Боже, какой кошмар, что за вид? – Не умолкая, она заключила меня в объятия и с легкостью оторвала от пола, а я силилась кое-как обнять ее в ответ.
– Бабушка… – То ли от изумления, то ли от ударившего в нос запаха духов Иоланды у меня закружилась голова.
Я была настолько ошарашена, что даже забыла совершить Знамение.
– Чертовски рада тебя видеть! Как ты? Все о'кей? Скажи, эти грубияны не причинили тебе вреда? Вот мои адвокаты. – Она указала на мужчин в костюмах. – Не хочешь подать жалобу или заявить протест?
Только теперь она опустила меня на пол.
– Не знаю… пожалуй, нет… У меня… э-э-э, – забормотала я в полной растерянности.
На лице бабушки Иоланды явно убавилось морщин, но косметики меньше не стало. Ее волосы напоминали золотую пряжу и отличались особой прочностью. На ней были богато украшенные ковбойские сапоги из крокодиловой кожи, расшитые джинсы, шелковая рубашка с рисунком, похожим на цветной штрих-код, и короткий замшевый жилет с перламутровыми пуговицами. Адвокаты уставились на нас с фальшивыми улыбками, а дежурный сержант, получивший выволочку, совсем сник.
– Короче, – сказал он. – Вы родственницы? – Не дожидаясь ответа, он одной рукой указал на дверь, а другой извлек из-под стола мой вещевой мешок и грохнул его на стойку. – Убирайтесь!
Иоланда крепко взяла меня за руку:
– Пойдем, солнышко! Закажем стаканчик-другой «Маргариты» и между делом обсудим составление иска против этих негодяев! Тебя не морили голодом? Ты завтракала? Поедем ко мне в отель; здесь ничего не добьешься!
Она проследовала к двери, кинув через плечо:
– Джордж, захватите сумку малышки.
***
Бабушка Иоланда впервые появилась в Верхне-Пасхальном Закланье летом тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года, вместе со своим первым мужем Джеромом. Ей было восемнадцать, ему – шестьдесят два; у него обнаружили рак. Недолго думая, муж Иоланды продал свою нефтяную компанию или что-то в этом духе (помню слова «газовый каротаж») и решил потратить часть вырученных миллионов на путешествия по всему свету, сбор сведений об онкологических клиниках и удовлетворение своего нового интереса к сектам и верованиям (по-моему, формально наша религия должна считаться совершенно самостоятельной, но в ту пору кое-кто еще расценивал нас как христианскую секту, и, чтобы развеять это заблуждение, понадобилось немало времени). Когда через пару недель Иоланда с мужем уехали, она была беременна. В пятьдесят девятом, уже с другим мужем, Фрэнсисом, и своим первым ребенком – дочуркой Элис, она снова наведалась в Общину, на второй Праздник любви (от первого не произошло новых Високосников, но, несмотря на это, все участники единогласно признали его удачным), и продолжала навещать нас раз в несколько лет, обычно в мае, если на этот год выпадал Праздник, причем почти каждый раз привозила с собой нового супруга.
Третьего мужа Иоланды, с которым она развелась через пару лет, звали Майкл. При мне она упомянула, что вначале Майкл занимал теплое местечко в банке, среди больших шишек, но однажды полетел в Лас-Вегас и там остался без штанов, после чего получил пинка и вскоре опустился на самое дно. Я поняла это по-своему и целых четыре года, вплоть до ее следующего приезда, рисовала в своем воображении удивительную картину жизни человека в стеклянной банке.
Четвертый муж, Стив, намного моложе Иоланды, слыл, если я правильно поняла, непревзойденным знатоком охранных систем; вроде бы ему крупно пофартило в Европе, где он быстро сколотил многомиллионное состояние, хотя уезжал из дому с одним рюкзачком. Три года назад Стив погиб в Андах, осваивая лавинный серфинг – новый вид спорта, столь же устрашающий, как и само его название.
Стало быть, Иоланда унаследовала как минимум два состояния и теперь, судя по всему, ведет бурный, кочевой образ жизни. По-моему, только ее дочь да визиты в Верхне-Пасхальное Закланье вносили некую стабильность в это безалаберное существование.
Благодаря этим самым визитам мои отец и мать познакомились еще детьми, хотя и встречались раз в четыре года. Мой отец, Кристофер, носил, конечно, титул Богоизбранника; будучи к тому же первым Високосником, рожденным после основания нашей веры, он был сильно избалован. Мне рассказывали, что Элис, моя мать, в детстве жутко его дразнила и смеялась над непонятным ей благоговением, которое, как и полагается, окружало его в Общине. Элис была на три года младше, но нетрудно догадаться, что жизнь в Штатах, заполненная бесконечными разъездами, делала ее взрослее – по крайней мере, его сверстницей. Когда ей исполнилось четырнадцать лет, они уже не мыслили жизни друг без друга: она засыпала его письмами, пока еще ходила в школу у себя в Далласе – в свободное от путешествий время. Сальвадор сам обвенчал их в семьдесят третьем, и они явно не теряли времени даром, поскольку Аллан родился в конце того же года, а я появилась на свет (похоже, к радости всего Ордена) двадцать девятого февраля тысяча девятьсот семьдесят шестого.
***
– По телевидению? – настороженно переспросила я.
– Расположилась я, значит, у себя в номере и сразу включила ящик, хотя каналов у вас – кот наплакал. Нажимаю на кнопку – и что я вижу? Тебя силком запихивают в «воронок», а ты бранишься на чем свет стоит!
– Силы небесные! – пробормотала я, отрываясь от долгожданного завтрака. – Выходит, при желании Создатель использует деяния Непросвещенных, чтобы направить руку Провидения? Впрочем, не нам об этом судить. – Пожав плечами, я вернулась к копченому лососю, омлету и блинчикам с сиропом.
Мы сидели с бабушкой Иоландой в ее номере «люкс» на последнем этаже сибаритски-роскошного отеля, устроенного в бывшем родовом замке на холме, откуда город виднелся как на ладони. Я только что приняла душ, закуталась в белоснежный махровый халат, вышла из ванной комнаты, отделанной мрамором и красным деревом, и уселась на пол в гостиной, прислонившись к нарядному, обтянутому цветочным шелком дивану. Иоланда слегка обсушила мне волосы и обмотала голову полотенцем наподобие тюрбана. Передо мной на кофейном столике красовался огромный серебряный поднос с яствами. Я прихлебывала кофе и за обе щеки уминала лосося, любуясь городским пейзажем Бата, открывавшимся из высоких окон сквозь раздвинутые драпировки зеленых бархатных штор. С ощущением чистоты, свежести и безнравственной пахучести я предавалась недопустимым излишествам, постепенно набивая живот. Думаю, наблюдательный читатель уже сделал для себя вывод, что моя бабушка по материнской линии никогда не придерживалась наиболее аскетических канонов нашей веры и едва ли когда-нибудь изменит своим взглядам, даже если увидит власяницу – как она произносит – «от Гут-чи».
Среди всей этой роскоши я, надо признаться, вначале чувствовала себя не в своей тарелке, но потом сочла, что это как-никак компенсирует ночь, проведенную под открытым небом, и следующую ночь, проведенную в камере, не говоря уже о полицейском произволе.
Иоланда прилетела в Глазго совсем недавно – в прошлую пятницу: взяла напрокат машину и, перед тем как ехать дальше, в Глениглз, помчалась в Верхне-Пасхальное Закланье. Там ей сказали, что я сейчас в Лондоне, в гостях у брата Зебедия; она недолго думая рванула в Эдинбург, оттуда прилетела в Хитроу, прямо в аэропорту опять взяла напрокат машину, но, не зная, как найти наше пристанище, схватила такси и приехала по имевшемуся у нее адресу в Килберн, где узнала от Зеба, что я отправилась в Даджен-Магну. Вчера она села на поезд Лондон-Бат и в очередной раз взяла машину («Называется "скорпион" или как-то так – в общем, паук и есть паук. Почему у вас не найти нормальную машину? Мне сказали – большая, а оказалось, консервная банка…») – и понеслась в Даджен-Магну.
Теперь я проклинала себя, что не оставила Зебу точное название места; тот внутренний заслон, который не позволил мне упомянуть оздоровительный центр при загородном клубе Клиссолда, явно развился вследствие порчи, загрязнившей меня среди Неспасенных. Как бы то ни было, Иоланда, не найдя в Даджен-Магне следов моего пребывания, вернулась в отель, чтобы обдумать дальнейшие ходы, – и тут увидела в выпуске местных новостей эпизод моего беспричинного задержания, после чего убила целую ночь и раннее утро, чтобы выяснить, где именно я нахожусь, и нанять адвокатов для устрашения полицейских.
Отпустив адвокатов, которых она обругала последними словами за отказ принять к оплате карту «Америкэн экспресс», Иоланда на бешеной скорости помчала меня из Бристоля в Бат, а по пути рассказала про свое житье-бытье. Центральное место в ее рассказах занимали две темы: мойщик бассейнов из Лос-Анджелеса по имени Джеральд, прекрасно сложенный молодой человек, а также борьба не на жизнь, а на смерть с каким-то агентством, которое составляет списки желающих совершить сплав на плотах по реке Колорадо, с преодолением Большого каньона. Узнав, что в Соединенных Штатах существует очередь, рассчитанная на пять лет, бабушка сочла это если не гнусным криминалом, то по меньшей мере предательством великой Американской Мечты, за которое виновных повесить мало («Нет, ты мне скажи, там что, коммунисты засели?»). Только после того, как на меня были вылиты все подробности, Иоланда наконец сосредоточилась на рассказе о событиях последних дней, нещадно критикуя местные органы управления и многочисленные организационные недочеты, с которыми ей пришлось столкнуться во время розысков («Тут даже правый… то есть левый поворот невозможно сделать по красному!.. Я сегодня утром повернула, так проклятые адвокаты меня чуть не убили! Что у вас делается, ребята?»).
Слушая бабушкины тирады, я проверяла вещевой мешок, чтобы удостовериться, все ли на месте. («Сунули нос даже в мои снадобья!» – простонала я. «Отлично! Засудим этих подлецов!» – воскликнула Иоланда, до упора выворачивая руль на очередном авантюрном обгоне.)
– Выходит, ты торопишься, бабуля? – спросила я, подбирая при помощи блина остатки сиропа, разлившегося по тарелке.
– Деточка, – хрипло сказала Иоланда, положив отягощенную драгоценными камнями и металлами руку на мое бело-махровое плечо, – никогда не называй меня «бабулей».
– Ох, прости, бабушка. – Вздернув подбородок, я усмехнулась снизу вверх.
Это у нас почти ритуал – повторяется при каждой встрече. Я вернулась к блинам и сиропу.
– В общем, да, тороплюсь, – ответила Иоланда, скрестив на кофейном столике ноги в сапогах из крокодиловой кожи. – В среду лечу в Прагу, посмотреть красный бриллиант. Редчайший экземпляр; говорят, выставляется на продажу.
– Красный бриллиант… – Я сделала паузу, рассчитывая на объяснение.
– Именно. Обычные бриллианты банальны, как коровьи лепешки, просто «Де Бирс» искусственно взвинчивает цены. Только идиоты покупают обычные бриллианты, а вот красные встречаются реже честных политиков. Во всем мире их насчитывается только шесть штук, и я хочу, черт подери, хотя бы увидеть такой камешек и подержать в руках, пусть даже мне не удастся его купить!
– Надо же! – сказала я. – Прага!
– Да-да! Прага – столица Чехландии… дьявольщина, теперь все переименовали, не упомнишь. А не махнуть ли нам вместе?
– Не могу. Мне надо найти кузину Мораг.
– Кстати, во что она вляпалась? Твой дедуля на нее положил глаз или как? И вообще, что у вас происходит? Меня в этот раз встретили довольно холодно. Ты в чем-то провинилась? Кому-то насолила?
– Что? Ты серьезно? – Я нахмурилась.
– Без дураков, солнышко, – сказала она. – Драгоценный Вождь до меня не снизошел, но я говорила с твоим братцем Алланом и еще с Эрин – мне показалось, будто Сальвадор на тебя злится, что ли…
– Злится на меня?– Я чуть не задохнулась. Вытерев пальцы белой крахмальной салфеткой, я перебралась на диван, поближе к бабушке, от возмущения забыв про Сидячую доску. Наверно, ковер подо мной был настолько мягким, что я совсем не почувствовала перемены.
– За что им на меня сердиться?
– Хоть убей, не понимаю! – фыркнула Иоланда. – Я спрашивала, но они как в рот воды набрали!
– Должно быть, это какая-то ошибка. – У меня вдруг засосало под ложечкой. – Я ничего плохого не сделала. До вчерашнего дня мои дела шли своим чередом, мне было приятно, что…
– Ну, может, я не так поняла, – сказала Иоланда и, поджав под себя ноги, обернулась, чтобы насухо вытереть мне волосы. – Твоя бабка от старости умом тронулась.
Я посмотрела в окно.
– Что же случилось? – У меня дрогнул голос.
– Да ничего не случилось. Не переживай! Хватит, в самом деле. Скажи-ка лучше, что там за история с Мораг?
Я напомнила, какую важную роль играет моя кузина в миссионерской деятельности нашей Общины, и рассказала о письме, в котором она сообщала, что отрекается от нашей веры и не приедет на Праздник.
– То есть тебе самой ее не найти, – подытожила Иоланда. – Наймем детектива.
– Это не лучшее решение, бабушка, – вздохнула я. – Отыскать ее поручено мне лично.
– Какая разница? Главное – найти.
– Думаю, разница есть.
Иоланда со вздохом покачала головой:
– Ох, ну и народ.
– Есть еще одна проблема, – сказала я.
– Выкладывай.
Я рассказала ей про видеокассету, упомянув, при каких обстоятельствах выяснила, что Мораг снимается в порнографических фильмах под именем Фузильяды де Бош.
– Мать честная! – вскричала Иоланда. – Шутишь?
Она хлопнула себя руками по бедрам, затянутым в дизайнерские джинсы. Думаю, если бы на ней была ковбойская шляпа или, скажем, цилиндр, она бы от восторга подбросила свой головной убор в воздух.
– Лихая девчонка! Вот это я понимаю! – Откинув голову, Иоланда расхохоталась.
– А вдруг Сальвадор прознал о Мораг-Фузильяде от Зеба или от кого-нибудь еще? – спросила я, размышляя, не в этом ли кроется причина его недовольства.
– Нет, – отрезала бабушка. – Мне показалось, она вообще не при делах.
– Н-да… В чем же причина? – нахмурилась я, прижав пальцы к губам.
– Не бери в голову, солнышко! – сказала Иоланда. – Ты собираешься и дальше искать Мораг?
– А как же?
– Тогда вперед. Но ты согласна принять от меня хоть какую-то помощь?
– Пожалуй, да, – сказала я.
– Отлично. Вместе мы горы свернем. Не исключено, что Мораг еще сама объявится.
Слегка наклонившись вперед, она потянулась к телефону на кофейном столике.
– Давай-ка закажем по «Маргарите».
– Давай, – безучастно откликнулась я, теряясь в догадках: что же могло случиться в Верхне-Пасхальном Закланье? – Бог даст, все образуется.
– Да, алло! Примите заказ: кувшин «Маргариты» и два стакана. И не забудьте соль, хорошо? На блюдце или как хотите. Да-да. И еще свежий, повторяю, свежий лимон и острый нож. Нет, больше ничего. Спасибо. – Она положила трубку.
– Скажи честно: ты действительно не имеешь представления, что могло случиться в Общине? – спросила я бабушку.
– Ни малейшего, солнышко! Мне только показалось, все на тебя окрысились. – Она взяла меня за руку. – А может, я ошиблась.
– Боже, Боже. – Я закусила губу.
Иоланда обняла меня.
– Ладно, не дрейфь! Выше нос! Чего бы тебе хотелось? Только скажи – я позвоню в этот оздоровительный центр и позову… Фузильяду, – предложила она с усмешкой.
– Сама не знаю. – Мои пальцы теребили пояс халата. – Кажется, она всеми силами меня избегает. А может… Ох, кто ее разберет? – Я вскинула ладони вверх, а потом засунула под мышки.
– Ну, давай хотя бы развеемся. Что скажешь?
– Как – прямо сейчас?
– Ну, не сию минуту: сначала выпьем по «Маргарите», потом слегка тебя приоденем. Думаю, твое барахло отчистят не раньше завтрашнего дня.
Я переменила комплект одежды – оказалось, в Лондоне все очень быстро пачкается – и сдала вещи в чистку. Мне казалось, что еще пару дней можно походить и так, но бабушка запротестовала, а в этих вопросах с ней лучше не спорить. Стало быть, мне требовалась новая одежда. Но Иоланда не пошла в магазин, а вызвала магазин к себе: она позвонила в самый шикарный бутик и перечислила все, что я ношу, – нижнее белье, носки, белые рубашки, черные брюки и черные куртки (моя шляпа, даже потрепанная, нареканий не вызвала). Поскольку я не знала точно, какой у меня размер, бабушка распорядилась, чтобы вещи были доставлены в широком ассортименте.
Мне было дурно после трех стаканов «Маргариты», но через пару часов меня наконец одели. Результат не удовлетворил ни одну из нас: по мне, одежда была слишком Дорогой и вызывающей, а бабушка сочла, что я выгляжу как монашка, хотя бы в смысле цвета.
– Теперь обувь, – скомандовала она и, продираясь сквозь груды распакованной одежды, коробок, пакетов и оберточной бумаги, окинула меня оценивающим взглядом.
Продавец, прибывший по ее вызову из бутика, с обреченным видом опустился на колени.
– Как тебе эти ботинки, Сэм? По-моему, тихий ужас, – обратилась к нему Иоланда.
– Пожалуй, так сказать, немного…
– Сельские, – подсказала Иоланда.
– Да-да. Сельские. Да-да.
– Вот и хорошо, – вмешалась я.
– Отнюдь, солнышко, – покачала головой Иоланда. – Давайте-ка поищем что-нибудь реальное. Вот в таком духе! – Она подняла ногу и продемонстрировала крокодиловую кожу.
– Ковбойские сапоги ? – вырвалось у меня (даже Сэм, как мне показалось, пришел в замешательство).
– Естественно! – сказала Иоланда. – Настоящие, на каблуках. Я вообще не представляю, как можно носить то, в чем ты ходишь. Наверно, все время такое чувство, будто поднимаешься в гору.
– Прошу прощения, – чопорно сказала я, – но старые ботинки вполне меня устраивают. Мы друг к другу привыкли. Я с ними не расстанусь.
– Вот уперлась! Примерь хотя бы красный бархатный пиджак!
– Ни за что.
– А черную юбку?
– Ни в коем случае.
– Платьице от Готье.
– Безобразное!
– Зато черное!
– Черное и безобразное.
– Черное и прекрасное.
, – Гадость.
– Прелесть. А уж сам Жан-Поль – просто очаровашка! я его знаю, милого медвежонка. Он бы тебе понравился. Носит кильт.
– Мне-то что?
– Смотри: кожаные брюки.
– Ох… – выдохлась я.
– Ну-ка, примерь!.. Как на тебя скроены, солнышко, честное слово!
– Зачем…
***
– Эти брюки скрипят!– сказала я, ерзая на Сидячей доске.
Очередной автомобиль, взятый напрокат Иоландой, мчал нас к югу, в сторону Даджен-Магны.
– Они чудо как хороши, ты в них классно выглядишь. Черт побери, от них даже пахнет классно, солнышко!
Мы лихо завернули за угол. Машина накренилась, и у меня возникло жуткое ощущение, что она сейчас закружится вокруг своей оси. Иоланда с ухмылкой ругнулась и сотворила с рулем что-то невообразимое.
– Что это было? – спросила я, взглянув на нее.
– Крутой подъем, узкий поворот, – бросила она в ответ. – Когда вы, ребята, научитесь строить дороги?
– По крайней мере, – заметила я, – на повороте эти брюки не дают мне соскользнуть с доски.
– Ага, – усмехнулась бабушка, – фиксируют мягкое место на жестком! Хо-хо-хо!
Когда мы вписывались в следующий поворот, я уцепилась пальцами за края сиденья. Потом посмотрела вниз.
– Для чего эти кнопки?
Иоланда бросила взгляд в эту сторону.
– Регулировка сиденья. Автоматическая.
Меня поразило, что даже в обычных автомобилях предусмотрено оснащение для инвалидов. Невольно вцепившись в бока сиденья на следующем повороте, я, как и следовало ожидать, обнаружила, что попеременно то поднимаюсь, то откидываюсь назад. Я хихикнула от удовольствия, но тут же вскрикнула, потому что мы чудом избежали столкновения со встречной машиной.
– Ох, бабушка, здесь же одностороннее движение!
– Сама знаю!.. С какой стати эти водилы сигналят мне фарами?
– Уж всяко не потому, что они с тобой знакомы.
– Вот зануды!
***
Наш большой темно-синий лимузин скользнул на подъездную аллею загородного клуба. По дороге нам встретилось несколько полицейских машин; на обочине проверяли какую-то старую, обшарпанную колымагу, но нас ни разу не тормознули.
Оказалось, что оздоровительный центр и загородный клуб Клиссолда – это особняк с примыкающей к нему сзади постройкой, напоминающей гигантскую оранжерею. Я, конечно, ожидала увидеть нечто более похожее на стадион. Перед зданием нас встретил старый, но ухоженный и аккуратно подстриженный садик, под стать которому была и дежурная администраторша в приемной.
– К сожалению, мисс Умм выехала сегодня утром.
– Какая жалость!
– Зараза!
– Она не сказала, куда направляется? – спросила я.
– Даже если бы и сказала, я не имею права сообщать это посторонним, но…
– Да ладно вам, это же ее кузина; а мне она доводится… – Иоланда запнулась и, посерьезнев, обратилась ко мне: – Дьявольщина, кем же мне доводится Мораг?
Я пожала плечами:
– Может внучатой племянницей? Или двоюродной внучкой?
Иоланда повернулась к администраторше.
– Один черт! – сказала она, решительно отметая любые сомнения.
– Так или иначе, она ни слова не сказала. Сожалею, что не смогла быть вам полезной, – улыбнулась дежурная.
Судя по ее виду, сожаление было совсем мизерным.
– Она гак и планировала – выехать сегодня? – спросила я, стараясь вести себя с разумной любезностью и всячески показывая, что нуждаюсь в помощи.
– Сейчас посмотрим. – Администраторша водрузила на переносицу висевшие на шнурке очки, набрала что-то на компьютере и взглянула на экран. – Нет, вначале собиралась остаться до конца недели.
– Черт!
– Н-да, – сказала я.
– А, вспомнила, – заговорила дама, освобождая нос от очков. – Она, если не ошибаюсь, действительно упомянула, что накануне посмотрела местные новости и в связи с этим изменила свои планы.
Мы с Иоландой переглянулись.
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14