20. ВЗЯТКА
Время смываться
Что же до реального Мартина Миллса и того, насколько он соответствовал придуманному мистеру Мартину, то по этому поводу Фарук чувствовал лишь небольшую вину. Сценарист подозревал, что из сумасшедшего тяжеловеса он создал дурачка, выступающего в легком весе, однако это было лишь самое невинное подозрение. В сценарии, когда миссионер первый раз приезжает к детям в цирк, он скользит и падает в слоновье дерьмо. До Фарука пока еще не доходило, что настоящий миссионер, возможно, попал бы в еще более ужасную дрянь по сравнению с испражнениями слона.
Слова «Слоновье дерьмо» не годились для названия хотя он и выписал их на поля страницы, когда впервые эта фраза пришла ему в голову. Сейчас он ее перечеркнул: в Индии такой фильм запретят. Кроме того, кому захочется идти в кино под названием «Слоновье дерьмо»? Люди не возьмут с собой детей, а ведь фильм рассчитан на детей. Дарувалла с надеждой подумал, что хоть кто-нибудь заинтересуется им. Ему в голову полезли всякие мрачные мысли. Вот что делает неуверенность в себе. Она, как старый враг сценариста, тут же поразила его. А ведь Фарук вначале хотел приветствовать ее, как друга.
Сценарист стал думать над другими малоподходящими названиями. Не выбрать ли «Рулетка лимузинов»? Бесспорно, карлики во всем мире будут обижены этим фильмом, как бы он его ни назвал. Остальных людей сценарист уже успел обидеть за годы становления своей тайной карьеры.
Отставив в сторону оскорбленных карликов, доктор стал в уме решать менее сложные задания — какой киножурнал первым неправильно поймет и осмеет его усилия? Скорее всего, «Стардаст» и «Сине блитц». Из всех изданий, пишущих на тему кино, эти он считал наиболее скандальными и лживыми.
Одна мысль об этих дикарях от прессы и слизи журналистики заставила Фарука забеспокоиться о пресс-конференции, на которой он намеревался объявить о завершении серий с Инспектором Дхаром. Фаруку пришло на ум, что если он объявит пресс-конференцию, то на нее никто не придет. Придется обращаться к Дхару и просить, чтобы конференцию созвал он и обещал там присутствовать, иначе все будет похоже на мистификацию. Хуже всего то, что самому Дхару предстоит зачитать заявление, поскольку он — кинозвезда. Этих поганых журналистов меньше заинтересуют мотивы доктора Даруваллы, затеявшего обман, чем причины того, почему с этим мирился Дхар. Почему Дхар так долго поддерживал версию о том, что является создателем собственного кинообраза? Как обычно, даже на такой сенсационной пресс-конференции Дхар станет произносить те реплики, которые для него пишет киносценарист.
Это публичное объяснение-роль станет очередной работой Даруваллы. Истинную правду никто и никогда не скажет: лишь из любви к Джону Д доктор Дарувалла и создал Инспектора Дхара. Такая правда погибнет, потому что пресса ею не сумеет распорядиться. Фаруку вовсе не хотелось бы прочесть все насмешки писак над этим простым человеческим чувством, особенно в журналах «Стардаст» и «Сине блитц».
Последняя пресс-конференция Дхара прошла наподобие фарса. Местом конференции киноактер выбрал плавательный бассейн отеля «Тадж», поскольку, по его словам, ему очень нравилось, как иностранцы от смущения хватают ртом воздух для дыхания. Журналисты сразу пришли в ярость, поскольку они ожидали более интимной обстановки.
— Вы хотите подчеркнуть, что являетесь иностранцем и что вы совсем не индиец? — такой вопрос ему задали первым.
В ответ на вопрос Дхар нырнул в бассейн. Он не хотел, чтобы его начали фотографировать. Это не был несчастный случай. Он отвечал лишь на приемлемые для себя вопросы, а остальные игнорировал, так что интервью постоянно прерывалось нырянием Дхара в бассейн. Пока он находился под водой, журналисты говорили про него обидные веши.
Фарук предполагал, что Джон Д был бы счастлив освободиться от роли Инспектора Дхара. У актера имелось достаточно средств, и он явно предпочитал жизнь в Швейцарии. Однако Дарувалла также подозревал, что в глубине души Дхару нравились те чувства, которые он возбуждал в этих негодяях из средств массовой информации. Самым лучшим актерским достижением для Джона была ненависть журналистов, пишущих о кино. Зная об этом, Фарук представил себе, чему Дхар отдаст предпочтение: никаких пресс-конференций и никаких заявлений.
— Пусть они теряются в догадках, — скажет Дхар. Он часто это повторяет.
Тут же сценарист вспомнил еще одну его реплику, которая повторялась в каждой серии киноленты об Инспекторе Дхаре ближе к заключительным кадрам. Перед полицейским инспектором стояло очередное искушение: или «сексуально успокоить» еще одну женщину, или убить из пистолета еще одного негодяя. Однако Инспектор Дхар знал, когда остановиться. Он чувствовал, что игра подходит к концу, и говорил эти слова иногда расчетливому содержателю бара, иногда своему сослуживцу-полицейскому, а то и хорошенькой женщине, которая беспокойно ждала возможности ему отдаться:
— Время сматываться, — говорил актер. И исчезал.
Фарук, который хотел объявить о завершении работ над серией об Инспекторе Дхаре и уехать, наконец, из Бомбея, этот Фарук представлял, какой совет он может получить от Джона Д.
— Время сматываться, — скажет ему Инспектор Дхар.
Постельные клопы ждут
В давние времена, до того, как в офисе и смотровых кабинетах госпиталя для детей-калек установили кондиционеры, над столом, за которым сидел доктор Дарувалла, вращался потолочный вентилятор, а окно во дворик для прогулок было всегда открыто. Сейчас, с закрытым окном и постоянным гудением кондиционера, Фарук был отрезан от всяких звуков во дворике для прогулок. Когда доктор проходил через этот дворик или когда его приглашали посмотреть на одного из прооперированных им пациентов, выполняющего физиотерапевтические упражнения, плач детей его не слишком печалил. Он знал, что боль неразрывно связана с их выздоровлением. После операции и только после операции сустав необходимо разрабатывать. Но дети не только плакали от боли, они еще и хныкали, показывая, что страдают. Вот это жалобное мяуканье его доставало.
Дарувалла повернулся лицом к закрытому окну, выходящему на дворик для прогулок. Глядя на лица детей, он видел, кто из них испытывает сильную боль, а кто плачет от страха, в ожидании этой боли. Беззвучно шевелились губы врачей-терапевтов, заставлявших маленьких пациентов двигаться. Перенесшего операцию на бедре побуждали встать, а малыша с прооперированным коленом — сделать шаг вперед, кто-то впервые вращал недавно зажившим локтем. Видимый ландшафт дворика для прогулок не укладывался для Даруваллы во временные рамки. Доктор размышлял о том, что единственное мерило его гуманности — это способность услышать ту беззвучную боль даже с включенным кондиционером и наглухо задраенным окном. Хныканье он слышал. Снова ему пришла мысль, что пора смываться.
Фарук открыл окно и высунулся наружу. Полуденный зной и поднимающаяся вверх пыль казались угнетающими, хотя для Бомбея погода оставалась сравнительно прохладной и сухой. Плач детей смешивался с ревом клаксонов автомашин и скрипом вращающихся цепей мопедов. Доктор Дарувалла вдохнул в себя воздух и искоса поглядел на пыльную мглу. Затем посмотрел на дворик для прогулок с бессознательным одобрением. Это был взгляд-прощание. После чего он связался с Ранджитом и спросил, кто ему звонил.
Звонила Дипа. Фарук не удивился, что Дипа уже провела переговоры с цирком «Большой Голубой Нил». Как он и ожидал, цирк не собирался тренировать талантливую «сестренку». Ее брали на три месяца — с занятиями и полным содержанием, цирк также брал под свою ответственность ее брата-калеку. Если Мадху проявит способности, «Большой Голубой Нил» станет держать у себя обоих детей, однако, если она не сможет ничему научиться, тогда администрация от них откажется.
В сценарии Фарука «Большой Королевский цирк», пока шли тренировки, платил Пинки три рупии в день. Придуманный доктором Ганеша работал бесплатно за еду и пристанище. В цирке «Большой Голубой Нил» занятия с Мадху рассматривались как привилегии, поэтому ей вообще ничего не платили. А для реального мальчишки с изуродованной ногой достаточной привилегией было уже то, что его кормили и давали ночлег. Не бесплатно. Настоящего мальчика ждет там черная работа. Мадху и Ганешу должны доставить в цирк за счет родителей, а если дети — сироты, то платить придется «спонсорам». В настоящее время цирк выступал в небольшом городке Джунагад штата Гуджарат, где насчитывалось примерно сто тысяч жителей.
Джунагад! Фарук прикинул — добираться туда целый день и еще один день займет возвращение. Им придется долететь до Раджкота, а потом два или три часа терпеть поездку на машине. Водитель цирка встретит их самолет. Несомненно, водитель окажется беспечным парнишкой.
Однако, если добираться туда поездом, будет намного хуже. Фарук знал, что Джулия не любила, когда он ночевал вне дома. В Джунагаде им достанется государственная гостиница для приезжих. Вероятнее всего, там есть вши, а что есть клопы, он гарантирует на сто процентов. Сорок восемь часов придется вести разговор с Мартином Миллсом, времени на сценарий не останется. Как ни странно, но реальный доктор Дарувалла также является составной частью параллельно раскручивающейся истории.
Кипящие гормоны
Когда Фарук позвонил в колледж Святого Игнатия, чтобы предупредить нового миссионера о предстоящей поездке, доктор подумал, не окажется ли его писанина пророческой. Он уже представил в сценарии мистера Мартина в качестве «наиболее популярного учителя колледжа». Теперь отец Сесил поведал сценаристу, что, по свидетельству детей, первое утреннее появление Мартина Миллса в классах произвело «очень хорошее впечатление». Молодой Мартин (как его все еще называл отец Сесил) даже убедил отца-ректора разрешить преподавание Грэхема Грина для мальчиков старших классов. Для Миллса Грэхем Грин являлся хотя и противоречивым, тем не менее католическим героем.
— В конце концов, писатель популяризировал основы католической религии, — сказал отец Сесил.
— Основы католической религии? — с подозрением спросил Фарук, который считал себя старым поклонником Грэхема Грина.
— Например, смертный грех самоубийства, — ответил отец Сесил.
Вероятно, отец Джулиан разрешил Мартину Миллсу преподавать в старших классах книгу «Суть дела». Доктор Дарувалла на короткое время почувствовал какую-то приподнятость духа. За длинную поездку в Джунагад и обратно, возможно, ему удастся перевести разговоры миссионера на Грэхема Грина. Доктор размышлял над тем, кого же тогда считал другими героями этот фанатик?
Фарук уже давно не упоминал в спорах Грэхема Грина. Джулия и ее друзья предпочитали обсуждать более современных авторов. Они полагали старомодной страсть Фарука перечитывать те книги, которые он считал классикой. Признаться, доктора Даруваллу страшила образованность Мартина Миллса, однако имелась вероятность того, что доктор и будущий священник найдут точки соприкосновения, обсуждая романы Грэхема Грина.
Фарук не мог себе представить, что вопрос самоубийства для Мартина Миллса представлял гораздо больший интерес, чем литературные способности писателя Грэхема Грина. Для католика самоубийство являлось нарушением божественного управления человеческой жизнью. Мартин пытался объяснить себе случай с Арифом Комой тем, что этот мусульманин не обладал в полном объеме всеми своими правами. Вступление в любовные отношения с Верой явно предполагало потерю божественных прав или получение совершенно других прав от Господа.
Отрицание права священника отправлять самоубийцу в последний путь ужасало Миллса. Между тем церковь смягчала свое отношение к тем самоубийцам, кто потерял способность соображать и не ведал, что творит, лишая себя жизни. Миссионер надеялся, что Господь примет самоубийство турка как действие, совершенное в бессознательном состоянии. В конце концов, мамаша Мартина изнасиловала мальчишку до такой степени, что свела его с ума. Как мог Ариф после этого принять какое-нибудь здравое решение?
А вдруг Дарувалла окажется неподготовленным к интерпретации Мартином Миллсом того автора, которым Фарук восхищался? Этого доктор не знал, как не мог он ничего сказать относительно неожиданного вторжения, потрясшего этим утром колледж Святого Игнатия. Отец Сесил бормотал о происшествии нечто несвязное, мол, миссия подверглась нашествию преступника, нарушившего все законы. Полиции пришлось несколько притушить пыл неистовой личности, ярость которой отец Сесил приписал «кипящим гормонам».
Фаруку так понравилось это словосочетание, что он его тут же записал.
— Это оказался трансвестит-проститутка, представляешь себе? — прошептал в трубку отец Сесил.
— А почему вы шепчете? — спросил его Фарук.
— Отец-ректор все еще сильно переживает по поводу случившегося. Ты представляешь? Хиджра пришел сюда во время школьных занятий!
— Возможно, он или она захотел получить образование получше, — предположил доктор, которого развлекла сама мысль о такого рода визите в миссию.
— Оно заявило, что получило приглашение, — пробормотал отец Сесил.
— Оно! — воскликнул Фарук.
— Ну, все равно, он или она, кто бы это ни был, но оно оказалось огромным и сильным. Буйствующая проститутка, сумасшедший, переодевшийся в женское платье! Они принимают гормональные препараты, не так ли? — шептал в трубку отец Сесил.
— Только не хиджры. Эти не пользуются эстрогенами. Им просто одним ударом отсекают яйца и пенис. Порез затем дезинфицируют горячим маслом. Он напоминает влагалище, — охотно пояснил доктор Дарувалла.
— О Боже! Не говори мне об этом! — воскликнул иезуит.
— Иногда, но не во всех случаях, они делают себе хирургические операции по вживлению в груди определенных элементов, — просвещал доктор старого священника.
— Этому имплантировали железо. А молодой Мартин был занят преподаванием. Отец-ректор, я и бедный брат Габриэль, мы оказались вынужденными разбираться с этой тварью до тех пор, пока не приехала полиция, — с чувством сказал отец Сесил.
— Звучит захватывающе, — заметил Фарук.
— К счастью, никто из детей не видел этого.
— А разве трансвеститам-проституткам запрещено обращение в христианскую веру? — спросил Дарувалла, которому нравилось дразнить любого священника.
— Кипящие гормоны. Оно приняло слишком большую дозу, — повторил иезуит.
— Я же говорил вам, обычно они не принимают эстрогены, — повторил Фарук.
— Этот принимал какие-то лекарства, — настаивал старик.
— Можно я сейчас поговорю с Мартином'' Или он все еще занят преподаванием? — спросил доктор Дарувалла .
— У него ленч с карликами, а, может быть, сегодня он с полукарликами, — ответил старый иезуит.
Кстати, у него самого приближается время ленча в клубе Дакуорт. Фарук передал информацию для Map-тина Миллса, однако отец Сесил сильно мучился, записывая сообщение, и доктор понял, что придется ему позвонить снова.
— Хорошо, тогда просто скажите, что я перезвоню. И передайте ему: мы обязательно поедем в цирк, — не удержался Дарувалла.
— О, как это будет интересно! — протянул отец Сесил.
Гавайская рубашка
Детектив Пател хотел было собраться с мыслями перед встречей в клубе Дакуорт, однако ему помешал этот случай в колледже Святого Игнатия. Всего лишь мелкое преступление привлекло внимание заместителя комиссара полиции тем, что эпизод имел отношение к Дхару. Вторгшийся в колледж трансвестит-проститутка получил ранение от карлика-шофера Дхара — во время скандальных событий на Фолкленд-роуд. Этому хиджре Вайнод перебил кисть ударом своей излюбленной ручки от ракетки. Евнух-трансвестит прошел в колледж Святого Игнатия, избивая старых священников своим гипсом. Он говорил, что Инспектор Дхар сообщил всем трансвеститам-проституткам о том, что их с радостью примут в миссии. Кроме того, Дхар обещал хиджрам, что они всегда там его смогут найти.
— Наверное это был не Дхар, а какой-то мошенник, прикидывающийся Дхаром, — сказал хиджра детективу Пателу на языке хинди.
Патела могло бы позабавить, что трансвестит жалуется на какого-то «прикидывающегося мошенника», однако детективу было не до смеха. Заместитель комиссара полиции посмотрел на хиджру с нетерпением и осуждением. У высокой и широкоплечей проститутки с костлявым лицом оказались видны груди, поскольку две верхние пуговицы гавайской рубашки были расстегнуты, а сама рубашка казалась слишком для нее большой. Широкая, расходящаяся в стороны рубашка и обтягивающая розовая мини-юбка смотрелись как абсурдная комбинация одежды, поскольку проститутки-хиджры обычно носят сари. К тому же, как правило, они стараются походить на женщин, предпринимая для этого значительные усилия. Но этот экземпляр вел себя по-другому.
Заместитель комиссара полиции мог заметить красивые, почти идеальные груди хиджры, однако на подбородке у хиджры просматривалась бороденка, а на верхней губе темнели усики. Вероятно, хиджра полагал, что цвет гавайской рубашки, изображения попугаев и цветов свидетельствуют в пользу женской одежды. Рубашка была явно с чужого плеча.
Заместитель комиссара полиции Пател продолжал допрос на языке хинди.
— Где ты взял эту рубашку? — спросил детектив.
— Ее носил Дхар, — ответил хиджра.
— Что-то не верится в это, — произнес заместитель комиссара полиции.
— Я вам сказал, что он — мошенник, — произнес допрашиваемый.
— Какой дурак станет прикидываться Дхаром и осмелится показаться на Фолкленд-роуд? — спросил Пател.
— Казалось, он не понимает того, что напоминает Дхара, — ответил хиджра.
— А, понятно. Он — мошенник, но не понимает, что прикидывается Дхаром, — произнес детектив Пател.
Хиджра потер кривой нос своим гипсом. Пателу уже надоел допрос. Он оставил хиджру сидеть перед собой только потому, что его абсурдный вид помогал детективу сосредоточить мысли на Рахуле. Разумеется, Рахулу сейчас уже пятьдесят три или пятьдесят четыре года и он не похож на того, кто предпринял нелепую попытку выглядеть наподобие женщины.
В голову заместителя комиссара полиции пришла мысль о том, что именно таким способом Рахулу удалось совершить так много убийств в одном и том же районе Бомбея. Он мог заходить в бордель как мужчина, а выходить как хиджра-проститутка. Он также мог покидать бордель, выглядя как привлекательная женщина средних лет.
Пател наслаждался результативной работой этим утром до тех пор, пока не пришлось заниматься с этим хиджрой. Расследование заместителя комиссара полиции по делу о Рахуле продвигалось довольно успешно. Помог список новых членов клуба Дакуорт.
— Ты когда-нибудь слышал о зенане по имени Рахул? — спросил Пател хиджру.
— Это старый вопрос, — ответил трансвестит.
— Только сейчас она настоящая женщина. Ей сделали комплексную операцию, — добавил детектив.
Пател знал, что некоторые хиджры мечтают о такой операции по изменению пола. Однако не все. Большинство выглядят именно такими, какими хотят быть. Им совершенно не требуется похожая на настоящую половая щель.
— Если бы я узнал о существовании такого человека, то, наверно, убил бы его. Для того, чтобы добыть себе нужные части тела, — произнес хиджра, добродушно улыбаясь.
Разумеется, он просто шутил. Детектив Пател знал больше о Рахуле, чем этот хиджра. За последние двадцать четыре часа он узнал о Рахуле больше, чем за все двадцать лет.
— Можешь идти. Но оставь мне рубашку. Ты сам признался, что украл ее, — сказал заместитель комиссара полиции.
— Но мне больше нечего носить! — возмутился хиджра.
— Мы найдем тебе что-нибудь, что ты сможешь надеть. Только это может быть не в тон с твоей мини-юбкой, — произнес полицейский.
Когда детектив Пател уехал из управления полиции в клуб Дакуорт, он взял с собой бумажный пакет с гавайской рубашкой мошенника, прикидывавшегося Дхаром. Заместитель комиссара полиции понимал, что за один ленч он не сможет получить ответы на все вопросы, однако случай с гавайской рубашкой казался сравнительно простым.
Правильное предположение актера
— Нет, я бы никогда не надел такую рубашку, — сказал Инспектор Дхар.
Актер быстро и с безразличием взглянул внутрь пакета, не удосужившись даже вынуть рубашку или потрогать материал.
— На ней нашита калифорнийская этикетка, — проинформировал Пател актера.
— Я никогда не был в Калифорнии, — ответил Дхар.
Заместитель комиссара полиции положил бумажный пакет под стул. Он казался разочарованным тем, что гавайская рубашка не сыграла роль ледокола, взламывающего лед их молчания. Разговор опять прервался. Бедная Нэнси не говорила вообще. Хуже всего было то, что она надела сари, обнажающее пупок. Золотистые волоски, вьющиеся вверх тоненькой струйкой к пупку, настолько же сильно озаботили мистера Сетну, как и некрасивый пакет, который полицейский положил под свой стул. Старый официант подумал, что именно в таких пакетах подкладывают бомбы. А как он осуждал иностранок, одевающихся в сари! К тому же белая кожа на животе этой женщины не сочеталась с загаром на лице. Должно быть, подумал мистер Сетна, женщина лежала на солнце, положив на глаза чайные блюдца. Его вообще волновали любые доказательства того, что женщины лежали на спине.
Что же до Даруваллы, вечно испытывающего нездоровое любопытство к разглядыванию женщин, то его взгляд постоянно обращался к опушенному мехом пупку Нэнси. После того, как она пододвинула стул поближе к столику в Дамском саду, доктор забеспокоился, что больше не сможет наблюдать это чудо. Вместо этого Фарук обнаружил, что искоса рассматривает похожие на енота глаза Нэнси. Женщина вынула из сумочки солнцезащитные очки и надела их. Она стала похожей на человека, готовящегося к выступлению.
Инспектор Дхар знал, как нужно вести себя в таком случае. Он просто уставился в темные стекла с удовлетворенным выражением на лице, которое давало понять Нэнси, что очки вовсе не препятствие для его взгляда и что он все видит. Такое поведение вскоре заставит женщину снять очки.
«Как интересно оба они играют свои роли», — подумал Дарувалла. Мистер Сетна испытывал отвращение ко всем за столом, поскольку они вели себя в обществе, как юнцы. Никто из сидящих не взглянул в меню, ни один даже не приподнял вверх бровь, давая знак официанту принести аперитив. Они даже друг с другом не говорили! Мистер Сетна кипел от негодования, поскольку видел сейчас живое объяснение тому, почему детектив Пател так хорошо говорил по-английски. Жена полицейского оказалась неряшливой американкой! Не стоит даже говорить, что Сетна относил это к «смешанным бракам», которые он очень не одобрял. Пожилого старшего официанта не меньше взбесило другое: Инспектор Дхар нагло появился в клубе Дакуррт после того, как во рту погибшего мистера Лала нашли предупредительную записку. Актер безрассудно подвергал угрозе жизнь других членов клуба!
Пожилого официанта не заботило то, что он не знает всю историю и что вся информация досталась ему путем неутомимого, хорошо тренированного шпионажа за клиентами. Для человека, всегда готового осудить ближнего, даже намека на информацию было достаточно, чтобы сформировать окончательное мнение.
Разумеется, у мистера Сетны имелась и другая причина испытывать ярость, видя Инспектора Дхара. Это была реакция этнического перса и человека, соблюдающего традиции Зороастра, на рекламные плакаты, оповещающие о новом абсурдном фильме этого нечестивца. Старшего официанта давно не охватывал такой праведный гнев, пожалуй, со времени работы в клубе Рипон, когда он вылил горячий чай на голову человека в парике. Он увидел работу расклейщиков афиш по дороге домой из клуба Дакуорт и осудил фильм «Инспектор Дхар и Башни Безмолвия», ставший причиной несвойственного ему мрачного сна.
Официанту виделась похожая на призрак белая статуя королевы Виктории, напоминающая ту, которую убрали с вокзала Виктория Терминус, однако в его сне статуя летала. Королева Виктория зависла примерно в полуметре над полом его любимого храма огнепоклонников, после чего все правоверные члены клана Парен бросились к двери. Если бы не этот отвратительный рекламный плакат, мистер Сетна никогда бы не увидел подобного богохульного сна. Он сразу же проснулся и надел на голову молитвенную шапочку, однако она упала с него, когда он увидел другой сон.
Он ехал в катафалке членов клана Парен к Башням Безмолвия. Уже будучи трупом, он, однако, мог чувствовать запах горящего сандалового дерева, зажженного в честь его смерти. Внезапно его стала душить вонь от разлагающихся останков на клювах и когтях стервятников, отчего он снова проснулся. Молитвенная шапочка валялась на полу, Сетна принял ее за пригнувшуюся, чего-то ожидающую ворону, которую он попытался отогнать, бросив в нее башмаком.
Доктор Дарувалла лишь однажды взглянул на мистера Сетну. Судя по ненавидящему взору старшего официанта, назревал еще один инцидент с обливанием клиента раскаленным чаем. Однако мистер Сетна неправильно истолковал взгляд доктора как вызов официанта.
— Может быть, перед ленчем подать аперитив? — Старший официант почувствовал неловкость четырех клиентов.
Нэнси ничего не ответила мистеру Сетне, смотревшему прямо на нее, потому что в штате Айова слово «аперитив» употреблялось очень редко, не слышала она его и от Дитера, к тому же это слово не присутствовало в их совместной жизни с Вайджеем Пателом. Нэнси могла бы встретить его в каком-нибудь американском романе, однако она не знала, как его правильно произносить и предполагала, что само слово не влияет на содержание романа.
— Не соизволит ли леди что-нибудь выпить перед ленчем? — спросил мистер Сетна, все еще глядя на Нэнси.
Никто за столом не расслышал ее ответа, однако пожилой официант понял, что она хочет напиток «Тамз Ал кола». Заместитель комиссара полиции заказал апельсиновый напиток «Гоулд спот», доктор Дарувалла — пиво «Лондон Дайет», а Дхар захотел пиво «Кинг-фишер».
— Как это замечательно. Два любителя напитков и два любителя пива! — пошутил доктор Дарувалла.
Неудачная шутка упала на стол, подобно свинцовому шару, что заставило доктора пуститься в длинный экскурс истории меню для ленчей.
В клубе Дакуорт еженедельно проводился день китайской кухни, не пользующийся популярностью среди посетителей. В старые времена, когда в штате кухонных работников шеф-повар был китайцем, этот день дарил ему райское наслаждение. Фарук чувствовал себя эпикурейцем. Однако китайский повар ушел из клуба, открыв собственный ресторан, а теперешние повара не могли составить ему конкуренцию. Тем не менее раз в неделю они пытались сделать это.
— Вероятно, будет менее опасно заказать что-нибудь вегетарианское, — порекомендовал Фарук.
— К тому времени, когда вы увидели трупы, думаю, они выглядели ужасно, — внезапно заговорила Нэнси.
— Да, боюсь, до них уже добрались крабы, — ответил Дарувалла.
— Но, видимо, рисунок смотрелся хорошо, иначе бы вы его не запомнили, — сказала Нэнси.
— Да, скорей всего, это была несмываемая тушь, — согласился Фарук.
— Рисовали ручкой для разметки постельного белья под названием «доби», — сказала ему Нэнси, хотя смотрела при этом на Дхара.
Кто мог знать, куда она смотрит в темных очках?
— Я закопала их, вы это знаете, — продолжала Нэнси. — Мне не было видно, как они погибли, но я слышала крики и удары лопатой, — добавила она.
Дхар продолжал смотреть на нее в упор, его губы чуть кривились в усмешке. Нэнси сняла темные очки и положила их в сумочку, потом на три-четыре секунды закусила нижнюю губу. Затем американка полезла в сумочку и вытащила оттуда нижнюю часть серебряной шариковой ручки, которую она носила с собой все эти двадцать лет.
— Он украл вторую часть этой вещи. Он или она, — сказала Нэнси и протянула половинку ручки Дхару, который прочитал прерванную надпись.
— «Сделано в… » Где? — спросил ее Дхар.
— «Индии». Рахул, должно быть, унес вторую часть, — объяснила Нэнси.
— А кому нужен колпачок ручки? — обратился Фарук к детективу Пателе.
— Только не писателю, — ответил Дхар, отдавая половинку ручки Дарувалле.
— Настоящее серебро, — заметил доктор.
— Его необходимо протирать, — сказала Нэнси.
Заместитель комиссара полиции посмотрел в сторону: он знал, что жена протирала эту вещицу лишь на прошлой неделе. Доктор Дарувалла видел, что серебро не потускнело и не почернело. Все сияло, включая и надпись. Когда он возвратил половинку ручки Нэнси, та не спрятала ее снова в сумочке. Вместо этого американка положила ручку рядом с ножом и вилкой — вещичка светилась ярче столовых приборов.
— Я чищу эти буквы старой зубной щеткой, — пояснила она.
Даже Дхар отвел от нее глаза, что придало женщине уверенность в себе.
— В реальной жизни вы когда-нибудь брали взятку? — спросила она актера. Американка снова увидела ту усмешку, которую ожидала, поскольку актер предвидел этот вопрос.
— Нет, никогда.
Теперь Нэнси отвела от него взгляд и посмотрела прямо на доктора Даруваллу.
— Как вам удается держать в секрете, что вы пишете для него сценарии всех фильмов? — спросила она доктора.
— Я уже сделал себе карьеру. Подразумевалось, что следует сделать карьеру для него, — ответил Фарук.
— Вы наверняка добились этого, — подтвердила Нэнси.
Детектив Пател потянулся к ее левой руке, лежащей на столе рядом с вилкой, однако Нэнси убрала руку на колени. Потом она обратилась к Дхару.
— И как вам это нравится? Ваша карьер а… — спросила она актера.
Он узнаваемо пожал плечами, сопровождая этот жест узнаваемой же усмешкой. Что-то жесткое и веселое промелькнуло в его глазах.
— У меня есть основная работа… другая жизнь, — ответил Дхар.
— Вам повезло, — сказала ему Нэнси.
— Дорогая, — произнес заместитель комиссара полиции.
Пател потянулся к ее колену и взял за руку. Казалось, женщина вжалась в плетеное кресло из ротанговой пальмы. Даже мистер Сетна услышал, как выдохнула она воздух. Пожилой старший официант мог услышать почти все остальное тоже. То, чего он не слышал, официант отлично понимал по движению губ. Мистер Сетна мастерски читал по губам и для человека его возраста очень оперативно следил за разговором. Однако это общение четырех клиентов за столом представляло для него небольшую проблему. В Дамском саду было гораздо легче подслушивать разговоры по сравнению с основным обеденным залом, поскольку этому мешал лишь шелест цветов, и там не крутились потолочные вентиляторы.
С точки зрения мистера Сетны, ленч оказался более интересным, чем он предполагал. Трупы! Украденная часть ручки! И самое сенсационное: откровение доктора Даруваллы. Оказывается, это он автор всего мусора, который вознес Инспектора Дхара до небес! В какой-то мере у пожилого официанта было такое чувство, что он это все знал. Мистер Сетна всегда подозревал, что Фарук не такой человек, каким был его отец.
Старый Сетна мягко подошел к столу с напиткам» и заскользил обратно. Жестокие чувства, которые пожилой официант испытывал по отношению к Дхару, перешли на доктора Даруваллу. Член клана Парси, который пишет для индийского кинематографа! И он насмехается над другими персами! Как он смеет? Мистер Сетна едва сдерживал себя. В своем воображении он слышал тот звук, с каким серебряный поднос опустится на макушку доктора Даруваллы. Он прозвучит, подобно гонгу. Старшему официанту потребовалась вся его сила воли, чтобы избежать искушения и не прикрыть смешной пупок наглой женщины салфеткой, которая бесполезно лежала на ее коленях. Пуговица на животе у нее должна быть застегнута. Такие пуговицы вообще следует запретить! Однако мистер Сетна быстро остудил свое негодование, поскольку ему не хотелось пропустить то, что говорил настоящий полицейский.
— Мне бы хотелось, чтобы вы втроем описали то, как Рахул может сейчас выглядеть, имея в виду, что в настоящее время он женщина. Начните вы, — обратился заместитель комиссара полиции к Дхару.
— Тщеславие и сильное ощущение физического превосходства помогут ей выглядеть моложе своих лет, — заговорил Дхар.
— Но ей уже должно исполниться пятьдесят три или пятьдесят четыре года, — вмешался доктор Дарувалла.
— Вы будете следующим. Пожалуйста, не мешайте ему, — попросил детектив Пател.
— Она не будет выглядеть на пятьдесят три или пятьдесят четыре года за исключением, может быть, ранних утренних часов после сна. Она очень сильна и распространяет вокруг какую-то хищническую ауру. Она — охотник, я имею в виду сексуальный смысл этого понятия, — продолжал Дхар.
— Думаю, она вела себя очень резво по отношению к нему, когда он еще был юношей, — не сдержался Дарувалла.
— А кто вел себя по-другому? — горько спросила Нэнси, на которую посмотрел только муж.
— Пожалуйста, дайте ему закончить, — спокойно сказал Пател.
— Она женщина такого типа, которой нравится заставлять мужчину бегать за ней, даже если она намеревается отвергнуть этого мужчину. И я предполагаю. что, как и у тетки, у нее ужасные манеры. Она всегда готова высмеять кого-то или какую-нибудь идею, все, что угодно, — сказал Дхар, не отводя взгляда от Нэнси.
— Да, да, но не забудь, она также любит сверлить людей взглядом, — нервно произнес доктор Дарувалла.
— Извините, что вы сказал и? — спросил детектив Пател.
— Их семейная черта — привычка пристально разглядывать человека. Рахул унаследовал это. Он так себя ведет не только по причине своей откровенной грубости — по наследству к нему перешла способность живо интересоваться окружающим. Такой была его тетка — настоящая «пиковая дама»! Так воспитали и Рахула — без всякого намека на скромность. Предполагаю, сейчас он выглядит очень женственно, однако это не относится к его взгляду. Глаза у него остались мужскими. Он все время сверлит тебя взглядом и заставляет отвести глаза, — произнес Фарук.
— Вы все сказали? — спросил Дхара заместитель комиссара полиции.
— Думаю, что да, — ответил актер.
— Мне не удалось ее хорошенько рассмотреть. Было мало света или свет оказался неярким — всего лишь керосиновая лампа. Я смогла увидеть ее лишь мельком. Кроме того, мне нездоровилось, у меня была лихорадка, — внезапно проговорила Нэнси. Американка покрутила нижнюю часть шариковой ручки, поворачивая ее под прямым углом к ножу и ложке, а затем снова возвращая в прежнее положение. — От нее хорошо пахло. Она казалась очень нежной, но в то же время сильной, — добавила Нэнси.
— Говори о ней сегодняшней, а не о том, какой она была в прошлом. Кого бы она напоминала сейчас? — спросил Пател.
— Думаю, все дело в том, что она не может контролировать какие-то свои желания. Она просто должна делать какие-то вещи. Эта женщина не способна остановиться. Ее желания гораздо сильнее ее воли, — произнесла Нэнси.
— Что это за желания? — спросил детектив.
— Ты знаешь. Мы говорили об этом.
— Скажи и м, — произнес муж Нэнси.
— Она очень жестокая. Думаю, что она везде и со всеми жестокая, — сказала всем Нэнси.
— Это необычно для человека, которому пятьдесят три или пятьдесят четыре года, — заметил доктор Дарувалла.
— Поверьте мне, это как раз то ощущение, которое возникает, когда ее видишь. Она ужасно жестокая, — сообщила Нэнси.
— Все сказанное не напоминает ли вам кого-нибудь, кого вы знаете? — спросил детектив Инспектора Дхара.
Дхар смотрел на Нэнси и даже не передернул плечами.
— А вам, доктор, вам ничего не приходит в голову? — спросил заместитель комиссара полиции Фарука.
— Вы говорите о ком-то, кого мы реально здесь встречаем в образе женщины? — уточнил доктор Дарувалла у полицейского.
— Именно так, — ответил детектив Пател.
Дхар все еще смотрел на Нэнси, когда стал говорить.
— Миссис Догар, — произнес актер.
Фарук обеими руками схватился за то место груди, где знакомая боль в ребрах внезапно стала настолько острой, что он едва не задохнулся.
— О, очень хорошо. Это впечатляет, — произнес детектив Пател.
Полицейский потянулся через стол и похлопал рукой по тыльной стороне кисти Дхара.
— Из вас получился бы неплохой полицейский, даже если бы вы не брали взяток, — сказал детектив актеру.
— Миссис Догар! Я знал, что она мне кого-то напоминает! — прошептал доктор Дарувалла.
— Но здесь что-то не так. Я имею в виду то, что вы ее не арестовали, не так ли? — спросил Дхар заместителя комиссара полиции.
— Вот именно. Что-то здесь не так, — ответил Пател.
— Я говорила тебе, он узнает, кто она такая, — обратилась Нэнси к мужу.
— Да, моя сладкая. Но для Рахула не преступление быть миссис Догар, — ответил детектив.
— Как вы это выяснили? О, конечно, по списку новых членов клуба! — произнес доктор Дарувалла.
— Это мне очень помогло вначале. Состояние Промилы Рай оказалось унаследовано не племянником, а племянницей, — сказал детектив Пател.
— Я никогда не знал, что была какая-то племянница, — произнес Фарук.
— Не было никакой племянницы, — ответил Пател. — Рахул, ее племянник поехал в Лондон и вернулся оттуда племянницей. Он даже взял себе ее имя — Промила. В Англии совершенно законно можно переменить свой пол, как совершенно законно изменить свое имя. Даже в Индии это не запрещено, — ответил Пател.
— Рахул Рай вышел замуж за мистера Догара? — спросил Фарук.
— И это совершенно законно, — ответил детектив. — Разве вы этого не понимаете, доктор? Тот факт, что вместе с Дхаром вы сможете засвидетельствовать, что Рахул жил в отеле «Бардез» в Гоа, еще не подтверждает, что он когда-либо находился на месте преступления. Будет казаться невероятным, если Нэнси опознает в миссис Догар того, кто двадцать лет назад был Рахулом. Она же уже сказала, что едва разглядела Рахула, — сказал Пател.
— Кроме того, в то время у него имелся пенис, — добавила Нэнси.
— А разве при всех многочисленных убийствах не оставались отпечатки пальцев? — поинтересовался Фарук.
— В случаях с проститутками имеются сотни отпечатков пальцев, — ответил заместитель комиссара полиции.
— А что вы можете сказать о клюшке, которой убили мистера Лала? — спроси Дхар.
— Отличный вопрос! Эту клюшку чисто протерли, — ответил заместитель комиссара полиции.
— А рисунки! Рахул всегда мнил из себя художника. У миссис Догар обязательно должны быть какие-нибудь рисунки, — произнес Дарувалла.
— Это нам не подойдет, но сегодня утром я послал человека в дом супругов Догар, чтобы подкупить слуг, — детектив сделал паузу и посмотрел прямо на Дхара. — Никаких рисунков не оказалось. Нет даже печатной машинки.
— В клубе десять печатных машинок. Послания на банкнотах достоинством в две рупии были напечатаны на одной и той же машинке? — спросил актер.
— О, какой отличный вопрос! На настоящий момент для трех посланий использовались две печатные машинки. Обе находятся в клубе, — сказал детектив Пател.
— Миссис Догар! — произнес опять доктор Дару-валла.
— Потише, пожалуйста. — Заместитель комиссара полиции внезапно указал на мистера Сетну. Пожилой официант попытался закрыть лицо серебряным подносом, однако детектив Пател его опередил. — Как зовут этого странного шпиона'7 — спросил детектив доктора Даруваллу.
— Это — мистер Сетна, — ответил Фарук.
— Пожалуйста, подойдите сюда, мистер Сетна, — сказал заместитель комиссара полиции, не повышая голоса и не глядя в сторону старшего официанта Когда мистер Сетна стал прикидываться, будто не услышал, детектив повторил: — Вы слышали меня?
Мистер Сетна выполнил, что от него требовали.
— Поскольку вы слышали наши разговоры, а в среду оказались свидетелем моего разговора с женой, пожалуйста, окажите мне помощь, — произнес детектив Пател.
— Да, сэр, — ответил мистер Сетна.
— Каждый раз, когда миссис Догар будет появляться в клубе, вы набираете мой номер. Какой бы она ни заказывала столик для ленча или для ужина, вы мне об этом сообщаете. Все мельчайшие детали, которые вы о ней узнаете, я тоже хочу знать. Вы меня понимаете?
— Очень хорошо понимаю, сэр, — ответил мистер Сетна. — Она говорила, что ее муж мочится на цветы и что однажды ночью он попытается нырнуть в пустой бассейн. Она говорила, что он страдает маразмом и что он — пьяница, — стал бубнить мистер Сетна.
— Вы можете позвонить позже. У меня к вам только три вопроса. После этого мне бы хотелось, чтобы вы ушли как можно дальше от нашего стола, чтобы не слышать никаких других разговоров, — потребовал Пател.
— Слушаюсь, сэр, — вытянулся старший официант.
— В утро, когда был убит мистер Лал… Я не имею в виду ленч, поскольку уже знаю, что она была здесь на ленче. В то утро перед ленчем… вы видели здесь миссис Догар? Это первый вопрос, — сказал заместитель комиссара полиции.
— Да, она была здесь, чтобы немножко позавтракать, — проинформировал детектива мистер Сетна. — Она любит гулять по полю для гольфа перед тем, как начинают играть спортсмены. После этого она ест немножко фруктов — перед физическими упражнениями, — пояснил старший официант.
— Второй вопрос. Между завтраком и ленчем она сменила то, что на ней было первоначально надето'' — спросил Пател.
— Да, сэр. Завтракала она в довольно измятом платье, а на ленче она сидела в сари.
— Третий вопрос, — произнес заместитель комиссара полиции, вручая старшему официанту свою визитную карточку с телефоном управления полиции и домашним телефоном. — Ее туфли были мокрыми? Я имею в виду, во время завтрака.
— Я не заметил, — признался мистер Сетна.
— Постарайтесь усовершенствовать вашу наблюдательность. А теперь идите подальше от стола. Выполняйте, — дал команду Пател.
— Да, сэр, — отрапортовал мистер Сетна.
Официант сделал то, что у него лучше всего получалось, и, скользя, где-то растворился. Любопытный пожилой официант ни разу больше не приблизился к Дамскому саду, пока четверо доедали ленч. Однако даже с такого расстояния мистер Сетна смог рассмотреть, что женщина с покрытым пушком пупком ела очень мало. Ее грубый муж съел всю свою порцию и половину порции жены. Мистер Сетна с негодованием подумал, что в приличном клубе клиентам запрещается есть из чужих тарелок. Он пошел в мужской туалет и встал напротив зеркала, отражаясь во весь рост. Оказалось, он дрожит. Старик одной рукой взял серебряный поднос и приложил его к костяшкам кисти другой руки. Однако раздавшийся при этом звук, напоминавший приглушенный колокольный звон, не принес ему удовлетворения. Пожилой старший официант решил, что он ненавидит полицейских.
Фарук вспоминает ворону
В Дамском саду полуденное солнце поднялось выше крыши беседки и больше не падало на головы сидящих за столом. Теперь солнечные лучи отдельными пятнами ложились на цветочные клумбы. Скатерть была вся в точках от лучиков неяркого света, и доктор Дарувалла наблюдал за малюсеньким бриллиантом солнца. отражавшимся от нижней части шариковой ручки. Сверкающий белый лучик светил доктору в глпз, когда он поглощал жаркое, а мягкие разноцветные овощи напоминали ему о сезоне муссонов.
В это время года Дамский сад засыпан оборванными лепестками бугенвиллей. Лозы растений все еще цепляются за беседку, а в их промежутках виднеется небо и капающий дождь. Всю плетеную мебель из ротанговых пальм поставят друг на друга в зале для танцев, поскольку в сезон муссонов балы не проводятся. Игроки в гольф будут пить в баре, с тоской взирая через залитые струями дождя окна на мокрые подъездные пути. Ветер будет гнать мертвые листы и цветы через гольфовое поле.
Фарука всегда приводила в состояние депрессии еда, которую готовили в клубе в «китайские дни». Однако подмигивающий луч света, отражавшийся от нижней части шариковой ручки, чем-то одновременно привлекал и завораживал его внимание. В его памяти что-то крутилось. Но что? Этот отраженный свет, нечто сверкающее… Такое маленькое и одинокое, однако совершенно явственное в этом мире, подобное далекому огоньку самолета, ночью летящего над Аравийским морем…
Фарук пристально посмотрел в обеденный зал, на открытую веранду, через которую прилетела ворона. Доктор взглянул на вентилятор, куда она приземлилась, и продолжал смотреть на вентилятор, будто ждал его остановки или того, когда механизм заденет за что-нибудь — за эту блестящую штучку, которую ворону держала в клюве. «Что бы это ни было, но вещица для нее оказалась слишком большой, ворона не могла ее проглотить, — подумал Дарувалла. — Невероятно! Этого не может быть! »
— Я знаю, что это было, — ни к кому не обращаясь, громко произнес доктор.
Все промолчали, глядя на то, как Фарук встает и выходит из-за стола Дамского сада, входит в обеденный зал и останавливается прямо под вентилятором. Потом он берет свободный стул от ближайшего стола. Однако доктор оказался слишком маленьким и не дотянулся до лопастей вентилятора.
— Выключите вентилятор! — заорал он мистеру Сетне.
Пожилой официант не удивился эксцентричному поведению доктора, как он не удивлялся выходкам его отца. Пожилой мистер Сетна выключил вентилятор. Почти все в обеденном зале перестали есть.
Дхар и детектив Пател встали из-за стола в Дамском саду и подошли к Фаруку, однако доктор замахал на них руками.
— Ни один из вас не подойдет. Только у нее роста хватит, — произнес доктор, указывая на Нэнси.
Похоже, доктор следовал тому совету, который заместитель комиссара полиции дал мистеру Сетне, требуя от него оттачивать наблюдательность.
Движение вентилятора замедлилось. К тому моменту, как трое мужчин помогли Нэнси встать на стул, лопасти уже не двигались.
— Дотянись до верха вентилятора, — инструктировал ее доктор. — Чувствуешь желобок?
Полная фигура американки, возвышаясь над мужчинами, выглядела очень необычно, когда она выполняла приказ доктора.
— Я что-то чувствую, — произнесла Нэнси.
— Пройди пальцами вокруг желобка, — попросил доктор.
— А что мне нужно искать?
— Ты почувствуешь это. Думаю, это колпачок твоей ручки, — сказал ей Дарувалла.
Мужчины вынуждены были держать американку, так как она чуть не упала, поскольку ее пальцы почти сразу же нащупали ручку, после того как доктор предупредил ее о том, где она находится.
— Постарайся не дотрагиваться до нее. Просто легонько возьми за край, — сказал жене заместитель комиссара полиции.
Нэнси бросила ручку на мраморный пол, а детектив подхватил вещицу салфеткой, взяв только за зажим.
— «Индия», — громко сказал Пател, читая ту часть надписи, которая двадцать лет была отделена от надписи на другой половине ручки.
Дхар опустил Нэнси со стула. Сейчас она показалась ему более тяжелой, чем двадцать лет назад. Американка сказала, что некоторое время ей необходимо побыть наедине с мужем. Они стояли в Дамском саду и шептались, пока Фарук и Джон Д наблюдали, как опять включили вентилятор. Потом доктор и актер присоединились к детективу и его жене, вернувшимся за столик.
— Совершенно очевидно, теперь у вас будут отпечатки пальцев Рахула, — сказал заместителю комиссара полиции доктор Дарувалла.
— Возможно, — ответил детектив. — Когда миссис Догар снова придет сюда, мы попросим старшего официанта сохранить для нас ее вилку и ложку, чтобы сравнить отпечатки пальцев. Однако они еще не доказывают совершение преступления, — сказал Пател.
Доктор Дарувалла рассказал им все про ворону. Очевидно, птица прихватила ручку из цветов бугенвиллей у девятой лунки. Ведь вороны — пожиратели падали.
— Но что Рахул делал с колпачком ручки, я имею в виду его действия во время убийства мистера Лала? — спросил детектив Пател.
— Вы так говорите, будто вам нужны свидетельства еще одного убийства. Неужели миссис Догар вам во всем признается? — недоуменно буркнул Дарувалла.
— Без этого мы не заставим миссис Догар думать, будто знаем больше, чем нам известно, — пояснил заместитель комиссара полиции.
— Это очень просто, — внезапно возник Дхар. — Вы сообщаете убийце то, в чем он станет признаваться, если намерен начать признание. Уловка в том, что вы должны заставить убийцу поверить, что действительно знаете, кто убивал.
— Совершенно верно, — подтвердил Пател.
— Эти слова были в фильме «Инспектор Дхар и повешенный садовник»? — спросила Нэнси актера, подразумевая, что реплика принадлежит доктору.
— Очень хорошо, — улыбнулся Дарувалла. Детектив Пател удержался, чтобы не ударить Дхара по тыльной стороне кисти. Вместо этого он только дотронулся десертной ложкой до костяшек пальцев.
— Давайте теперь говорить серьезно. Я хочу предложить вам взятку. Это именно то, чего вы всегда хотели, — произнес заместитель комиссара полиции.
— Я ничего не хочу, — поспешил ответить Дхар.
— Думаю, что хотите. По-моему, вам хочется сыграть настоящего полицейского и по-настоящему арестовать человека, — сказал Пател.
Дхар ничего не ответил и даже не усмехнулся.
— Вы считаете, что все еще привлекаете миссис Догар? — спросил его детектив.
— О, так оно и есть. Видели бы вы, как она разглядывает его с головы до ног! — с чувством воскликнул доктор Дарувалла.
— Я спрашиваю его, — уточнил детектив Пател.
— Да, думаю, она меня хочет, — отозвался Дхар.
— Разумеется, хочет, — сердито подтвердила Нэнси.
— А если я вам расскажу, как к ней втереться в доверие, вы уверены, что сможете выполнить это? Я имею в виду, сумеете точно выполнить все, что я скажу? — спросил детектив Дхара.
— О да! Дайте ему любые реплики, и он сможет их воспроизвести! — воскликнул доктор Дарувалла.
— Я спрашиваю вас, — сказал полицейский актеру.
На этот раз десертная ложечка ударила по костяшкам пальцев Дхара достаточно сильно, заставив его убрать руку со стола.
— Вы хотите поймать ее в ловушку? Я правильно понял? — спросил Дхар полицейского.
— Совершенно верно.
— А мне нужно просто следовать вашим инструкциям? — спросил его актер.
— Да, и следовать неукоснительно, — ответил заместитель комиссара полиции.
— Ты можешь сделать это! — обратился доктор Дарувалла к актеру.
— Проблема вовсе не в этом, — подала голос Нэнси.
— Проблема в том, хотите ли вы сделать это? — спросил детектив Дхара. — Думаю, вы по-настоящему хотите этого.
— Хорошо. Договорились. Да, я хочу, — сдался Дхар.
В первый раз за ленч Пател улыбнулся.
— Я чувствую себя намного лучше после того, как дал вам взятку. Вам понятно? Это что-то, что вам хочется, в обмен на что-нибудь другое. Не очень серьезная сделка, не так ли? — спросил заместитель комиссара полиции.
— Посмотрим, — кивнул Дхар.
Когда актер взглянул на Нэнси, американка смотрела ему в глаза.
— Вы не усмехаетесь, — удивилась она.
— Моя милая! — Детектив Пател взял жену за руку.
— Мне нужно выйти в дамскую комнату. Покажите, где она находится, — обратилась Нэнси к Дхару.
Перед тем, как его жена и актер встали из-за стола, заместитель комиссара полиции остановил их.
— Не уходите, ответьте мне на один вопрос. Что за чушь рассказывают о том, будто вы вместе с карликом дрались с проститутками на Фолкленд-роуд. Что за чепуха?
— Это был не он, — вмешался доктор Дарувалла.
— Итак, идут слухи о существовании двойника Дхара? — спросил детектив.
— Это не двойник, а близнец, — вздохнул доктор.
— У вас есть брат-близнец? — удивилась Нэнси.
— Очень на меня похожий, — кивнул Дхар.
— В это трудно поверить, — сказала американка.
— Друг на друга они похожи не во всем, но являются однояйцевыми близнецами, — объяснил Фарук.
— Сейчас для вас не самое лучшее время иметь близнеца в Бомбее, — огорчился детектив.
— Не беспокойтесь. Во всем этом близнец совершенно не участвует. Он — миссионер! — объявил Дарувалла.
— Боже спаси и сохрани, — пробормотала Нэнси.
— Тем не менее, я увожу близнеца из Бомбея на пару деньков. Самое позднее, мы уедем завтра, — сказал всем доктор.
Он начал объяснять им что-то о детях и цирке, однако никто его уже не слушал.
— Дамская комната, где дамская комната? — напомнила Нэнси, обращаясь к Дхару.
Актер хотел взять ее за руку, однако она прошла, не дотронувшись до него. Дхар сопровождал американку в фойе. Почти все в обеденном зале наблюдали, как эта женщина выходила. Она была той женщиной, которая встала на стул.
— Было бы замечательно, если бы вы исчезли из города на несколько дней, — обратился заместитель комиссара полиции к Фаруку.
Доктор подумал, что пришло время смываться. Потом до него дошло, что совместный уход Нэнси и Дхара из Дамского сада был частью плана.
— Вы хотели, чтобы она сказала ему что-то такое, что можно сказать только наедине? — спросил доктор детектива.
— Как вы догадливы! Это хороший вопрос, — улыбнулся Пател. — Вы продолжаете учиться, доктор, — добавил заместитель комиссара полиции. — Держу пари, теперь вы сможете написать гораздо лучший сценарий.
Банкнота достоинством в три доллара?
В фойе Нэнси заговорила.
— Я вспоминала тебя почти так же часто, как и Рахула. Иногда ты заставлял меня переживать даже больше.
— Я никогда не хотел тебя огорчать, — отозвался Дхар.
— А что ты хотел? Какие у тебя были намерения? — спросила она. Когда он не ответил на вопрос, американка спросила: — И как тебе удалось меня поднять? Ты всегда носишь меня на руках. Тебе не показалось, что я потяжелела? — спросила женщина.
— Мы оба сейчас намного тяжелее, чем раньше, — осторожно ответил Дхар.
— Я вешу одну тонну, и ты знаешь об этом. Но я не мусор и никогда им не была, — выпалила Нэнси.
— А я никогда и не думал, что ты мусор, — произнес Дхар.
— Ты не должен смотреть на людей так, как смотришь на меня, — произнесла американка.
Актер остался верен себе: он привычно усмехнулся.
— Вот это я как раз и имею в виду. Я ненавижу тебя за те ощущения, которые ты заставляешь меня испытывать. Потом, когда ты уходишь, я все вспоминаю. Я думала о тебе в течение двадцати лет, — сказала она ему.
Американка была сантиметров на семь выше актера. Когда она внезапно протянула руку и дотронулась до его верхней губы, он перестал улыбаться.
— Вот так лучше. Теперь скажи что-нибудь, — приказала она.
Однако Дхар думал о пластмассовом члене и о том, пользуется ли она им сейчас. Ничего другое не приходило ему в голову.
— Знаешь, тебе следует более ответственно подходить к тому впечатлению, которое ты производишь на людей. Ты когда-нибудь думал об этом? — спросила женщина.
— Я все время думаю об этом. Предполагается, что я оказываю какой-то эффект. Я же актер, — наконец вымолвил Дхар.
— Ну, конечно, ты — актер, — подтвердила Нэнси.
Американка заметила, что он заставил себя не пожимать плечами. Оказывается, когда он усмехался, ей это нравилось больше, чем она полагала.
— Ты хочешь меня? Ты когда-нибудь думал об этом? — спросила его женщина. Американка увидела, что он задумался над ответом, и не стала его ждать. — Ты не можешь понять, что мне надо, не так ли? Ты должен быть более догадливым с Рахулом, чем сейчас. Ты не можешь сказать, что мне хочется, поскольку на самом деле не знаешь, хочу ли я тебя, не так ли? Тебе следует читать мысли Рахула более искусно, чем ты сейчас читаешь мои мысли, — повторила Нэнси.
— Я могу прочесть твои мысли, но я просто хотел быть вежливым, — сказал ей Дхар.
— Я тебе не верю, ты меня не убедил. Плохая игра, — произнесла американка, однако она поверила актеру.
В дамской комнате, когда она мыла руки в раковине, Нэнси увидела абсурдный водопроводный кран. Вода лилась из трубки, имевшей форму слоновьего хобота. Нэнси отрегулировала уровень горячей и холодной воды вначале при помощи одного бивня, а затем — другого. Двадцать лет назад в отеле «Бардез» даже четыре ванны не заставили ее почувствовать себя чистой. Теперь к ней снова вернулось это чувство. У нее отлегло от сердца, когда она не увидела здесь подмигивающего глаза. Эту деталь подсказали Рахулу пупки женщин, которых он убил.
Она также заметила откидную полочку на двери внутри кабинки. Ручка, при помощи которой опускалась полочка, имела форму кольца, продетого в слоновий хобот. Нэнси стала размышлять, почему Рахул мог выбрать одного слона и отказаться от другого. Почему?
Вернувшись в Дамский сад, она сообщила о своем открытии источника вдохновения Рахула. Оба, и заместитель комиссара полиции и доктор, бросились в дамскую комнату, желая увидеть этого слона своими глазами. Возможность увидеть кран в викторианском стиле они реализовали с большой задержкой, после того, как последняя женщина освободила дамскую комнату.
Даже со значительного расстояния, находясь в дальнем конце обеденного зала, мистер Сетна смог заметить, что Инспектору Дхару и женщине с неприличным пупком нечего сказать друг другу, несмотря на то, что их оставили наедине в Дамском саду на продолжительное время.
Позже в машине детектив Пател заговорил с Нэнси.
— Мне нужно возвращаться в управление, однако вначале я завезу тебя домой, — сказал жене Пател.
— Тебе следует быть более осторожным в своих просьбах, — упрекнула его Нэнси.
— Извини меня, милая, но я хотел узнать твое мнение. Могу ли я ему верить? — спросил Пател.
Заместитель комиссара полиции увидел, что его жена вот-вот расплачется.
— Можешь ли ты верить мне! — заплакала-таки Нэнси.
— Я знаю, что могу тебе доверять, дорогая. Но что ты скажешь о не м? Ты думаешь, он сможет это сделать? — не отступал Пател.
— Он сделает все, что ты ему скажешь, если поймет то, что ты хочешь, — ответила Нэнси.
— И ты думаешь, Рахул попадется ему на крючок? — спросил ее муж.
— О да, — произнесла она горько.
— Дхар — очень хладнокровный покупатель! — восторженно произнес детектив.
— Дхар такой же необычный, как банкнота достоинством в три доллара, — сказала ему американка.
Поскольку Пател не родился в штате Айова, он затруднялся представить, в чем «необычность» банкноты достоинством в три доллара. Коме того, в Бомбее бумажные деньги называют не банкнотами, а кредитными билетами.
— Ты имеешь в виду, что он «голубой» — гомосексуалист? — уточнил ее муж.
— В этом нет сомнения. Поверь мне.
Они почти доехали до дома, прежде чем жена заговорила снова.
— Он очень хладнокровный покупатель, — повторила она слова мужа.
— Я очень сожалею, любимая. — Заместитель комиссара полиции видел, что жене не удается унять слезы.
— Я люблю тебя, Вайджей, — захлебываясь выговорила жена.
— Я тоже люблю тебя, дорогая, — проникновенно сказал ей детектив.
Просто старый закон притяжения и отталкивания
В Дамском саду солнце теперь просвечивало сквозь орнамент беседки. Такой же оттенок розового отражался от цветов бугенвиллей на скатерти, когда мистер Сетна сметал с нее крошки. Пожилому официанту казалось, что Дхар и доктор Дарувалла никогда не выйдут из-за стола. Уже давным-давно прекратили они говорить о Рахуле, или, говоря точнее, о миссис Догар. На какой-то момент оба сильнее заинтересовались Нэнси.
— Но если точнее, что с ней не в порядке? — спросил Фарук Джона Д.
— Кажется, события двадцати последних лет оказали на нее сильнейшее влияние, — уклонился Дхар.
— О, слоновье дерьмо! — воскликнул Дарувалла. — Не можешь ли ты хотя бы раз в жизни сказать, что по-настоящему думаешь? — спросил он.
— Хорошо. Кажется, она с мужем — настоящая семейная пара. Они очень любят друг друга и все такое прочее, — ответил Дхар.
— Да, кажется, это самое главное в их отношениях, — согласился доктор.
Фарук обнаружил, что это наблюдение не заинтересовало его. В конце концов он ведь все еще очень любил Джулию и был женат гораздо дольше, чем детектив Пател.
— А что случилось между вами? Между тобой и этой женщиной? — спросил доктор Дхара.
— Это просто старый закон притяжения и отталкивания. — Джон Д не собирался менять свою уклончивую тактику.
— Следующим предложением ты сообщишь мне, что земной шар круглый, — упрекнул его Фарук.
Дхар лишь передернул плечами. Внезапно доктор подумал, что его страшит не Рахул (или миссис Догар). Он боится именно Дхара. Доктор вдруг понял, что на самом деле не знает Дхара по-настоящему. Не знает его, несмотря на то, что знаком с ним многие годы. Как всегда, чувствуя приближение чего-то неприятного, Фарук перекинулся на цирк. Однако когда он упомянул о предстоящем путешествии в Джунагад, то увидел, что Джона Д это не интересует.
— Наверное, ты считаешь, что все обречено на гибель и это просто очередной проект «Спасите детей». Похоже на то, как бросают монетки в воду. загадывая желание, или швыряют камешки в море, не более реально, — сказал Дарувалла.
— Выглядит так, будто ты сам думаешь, что дело обречено на неудачу, — сказал ему Дхар.
Услышав это, доктор понял, что пришло настоящее время сматываться. Потом Фарук обнаружил гавайскую рубашку в бумажном пакете, который детектив Пател оставил под стулом. Оба они уже стояли, готовые уходить, когда доктор вытащил из пакета рубашку кричащего цвета.
— Ты только погляди на это. Заместитель комиссара полиции забыл что-то. Это на него совсем не похоже, — заметил Джон Д.
— Я сомневаюсь, что он это забыл. Думаю, он хотел, чтобы ты взял ее.
Машинально доктор поднял вверх ужасное изображение попугаев на пальмах. В глаза бросались красные, желтые и оранжевые цветы на фоне невероятно зеленых джунглей. Фарук приложил рубашку к плечам Дхара.
— Как раз твой размер. Ты уверен, что не хочешь ее надеть? — спросил доктор.
— У меня есть все рубашки, которые требуются. Отдай ее моему ё…ному брату-близнецу, — отвернулся актер.