~~~

Ваша светлость,

вряд ли сии материалы вызовут Ваше доверье, однако питаю надежду, что мне будет позволено изложить собственное мненье: сие не заурядное вранье иль небылица жуликоватой бабы, спасающей свою шкуру, ибо истинная плутня сочинила б меньший вздор, дабы не подвергать вышеупомянутую зловредную шкуру столь великой опасности. Ежели коротко, то вслед за древним мудрецом приходится сказать Credo quia absurdum и во многом (ежели не во всем) поверить Ребекке Ли, ибо поверить ей невозможно. Безусловно, она подверглась сильному влиянью его сиятельства и их слуги, для чего имелась благодатная почва обид, полученных в ее прежней распутной жизни. Я убежден, что в обычном смысле она не лжет, то бишь искренне верит в природу и значенье произошедших событий; non obstante я столь же крепко убежден, что показанья ее не соответствуют истине.

Прежде надобно кое-что пояснить касательно ее припадка, не выглядевшего умышленно заготовленным в духе суеверной сектантки. Гораздо подозрительнее ее поведенье после того, как она пришла в себя. Сие нелегко объяснить, но в ней будто открылось нечто новое, дотоле скрываемое, этакая разгульная наглость, подмеченная мною в ее бывшей хозяйке Клейборн. Из протокола видно, что она улыбалась, но текст не передает того нескрываемого презренья к моему вопросу, не постыдно ль то, что ей привиделось. Однако в дерзости ее не читалось стремленья обмануть. Я бы сказал, припадок укрепил ее в своенравной гордыне и полном безразличье к тому, насколько непочтительно ее повеленье на допросе.

Разумеется, Ваша светлость подметят, что зачастую в утвержденьях ее отсутствует всякая разумная логика, и попеняют: дескать, что ж ты не поднажал, дабы в пух и прах разнести сию несусветную глупость. Прошу верить на слово: этаких нахрапом не возьмешь, но лишь глубже загонишь в отступническую нору, откуда уж ничем не выковырнешь. Я знаю сию малограмотную особь, что скорее пойдет на костер, нежели прислушается к здравому смыслу и отречется; при всей наружной слабости этакие бабы не чувствительны к смерти, но еще упрямее и несгибаемей иных мужчин. Они будто околдованы неким заговором и уже не могут стряхнуть его чары, навеки оставаясь его оболваненными рабами. Ничто не сможет их разубедить. Наверняка Ваша светлость заметят, что Ли тем паче своенравна, ибо колесом судьбы была чрезмерно вознесена над уготованной ей долей, пусть через порок и бесстыдство. Никто не привил ей божественную мудрость об женском предназначенье быть помощницей мужу и хранительницей домашнего очага.

Поверьте, Ваша светлость: с нового пути ее так просто не собьешь. Кроме упомянутого мною фрагмента, в ответах ее было меньше задиристости и перекора, чем сие выглядит на письме, но больше сожаленья об собственной дерзости, продиктованной ее верой. Подобное можно счесть грошиком в копилку той, кто растранжирил чуть не весь капитал. В целом же она являет собой пример неуступчивости, с какою слуга Вашей светлости редко сталкивался. Взять хотя бы немыслимые утвержденья об тайной натуре его сиятельства (кому уж знать ее, как не Вашей светлости) и упованья на ублюдка, зреющего в ее чреве.

Ежели сие не оголтелое кощунство, то с ним граничит, хоть ею трактуется как светоч надежды (правда, не в безоглядной уверенности, свойственной истинным умалишенным). Как Вы понимаете, тут она уязвима для наказанья, ибо в словах ее вполне явны злобные оскорбленья благопристойной веры. Не сомневаюсь, что вскоре само время выявит всю преступную глупость ее и вынесет наказанье, какое в заносчивости своей она вряд ли снесет. Надеюсь, Ваша светлость, поразмыслив, согласятся, что столь нечестивые сужденья лучше не предавать огласке. Хорошо известно, что подобные ложные пророчества всегда привлекают последователей из праздной легковерной черни. Как говорится, не буди спящую собаку. Полагаю, нет нужды говорить об возможных последствиях, ежели этакая подлейшая тварь очнется и выскочит на людную улицу. Такие, как Ли, гораздо безопаснее в роли обычных еретиков, отбросов общества, клоаки; не стоит наделять их каким-то особым благочестьем.

С мистером Фотерингеем, уже изрядно наблюдавшим оную секту, мы едины во мненье об ее пагубном влиянье на город, ибо при внешнем соблюденье гражданских законов еретики не имеют к ним никакого почтенья и меж собой называют не иначе как тиранией, коя со временем будет сброшена. Ко всем доводам и увещеваньям они глухи — такое впечатленье, говорит мистер Ф., будто обращаешься к французским изгнанникам, не знающим нашего языка. Известно высказыванье Уордли: «Что толку спорить об вере с невежественными и похотливыми христианами, коих ждет проклятье».

Через внедренных шпионов мистер Ф. за сектой внимательно следит и при первом же удобном случае, каковой, полагает он, не заставит себя ждать, ее обуздает. Однако еретики скрытны, осторожны и беззаветны в защите своей веры, что Ваша светлость могут заключить из материалов сего расследования. Как видим, Ли упорствует в заблужденье и твердо отстаивает свои новые верованья. От милостыни Вашей светлости она отказалась безо всяких колебаний, словно, Господи помилуй, от дьявольского подаянья. Бесспорно, под маской смиренья скрыта волевая натура. Как всегда, Ваша светлость были правы, сказав, что она незаурядная особа. К сему нечего добавить.

Неделей раньше Ваша светлость оказали мне честь, повелев, чтоб мое естественное благоговенье перед высоким саном не препятствовало высказыванью собственных суждений. Нынче же я весьма неохотно подчиняюсь Вашей юле, ибо, проливая слезы, вынужден донести горькую правду. Буду краток: я лишь надеюсь, но не верю, что его сиятельство все еще живы. Основаньем к тому не один лишь уже известный Вашей светлости факт: с той поры как его сиятельство исчезли, их денежный счет остается без изменений.

Я также беру в усмотренье гибель слуги Терлоу. Вашей светлости известно, что всю жизнь он был невероятно предан своему господину. Не вижу причин его добровольного ухода, кроме одной: узнав об смерти любимого хозяина, он, точно верный пес, не захотел жить. Тоскуя, он не умер подле тела своего властелина, как часто бывает. Но, полагаю, именно сия кончина подтолкнула его к отчаянному шагу. Как я уже сказывал, в моем присутствии место самоубийства тщательно осмотрели. Боюсь, мы допустили ошибку, и все было гораздо проще: увидав смерть его сиятельства, охваченный ужасом Терлоу выскочил из пещеры, как об том показал Джонс, но позже, после ухода Джонса с девицей иль даже на следующее утро, вернулся, чтоб убедиться в том, чему отказывался верить его убогий разум. Кошмар подтвердился — он нашел хозяина бездыханным, после чего закопал его там же в пещере либо перенес в неведомое нам место и лишь тогда, исполнив скорбный долг, впал в отчаянье и повесился. Увы, гипотеза моя вынуждает двигаться дальше и растолковать смерть его сиятельства.

Следует учесть, что отсутствие сведений со временем превращается в доказательство: с того самого мрачного майского дня об его сиятельстве ни слуху ни духу, как нет подтвержденья тому, что они сели на корабль и нынче обосновались за границей. Можно предположить, что тайком они отправились не из Бидефорда иль Барнстапла, но иного порта, где мы не справлялись, и ныне точно так же сохраняют инкогнито. Тогда почему ж не взять слугу? Ежели нет фактов, следует опираться на допущенья. Увы, допущенье, что его сиятельство пребывают за рубежом, безосновательно. Как Вашей светлости известно, я снесся с нашими заморскими представителями и посланниками, однако никто из них не дал обнадеживающего ответа.

Ежели будет позволено, теперь я, подчиняясь воле Вашей светлости, исполню горестную обязанность в предположенье того, что привело его сиятельство к печальному злосчастному концу. Я б хотел поверить в злодейское убийство, совершенное кем-то из спутников иль неведомым лиходеем, но к тому нет никаких доказательств, об чем Вашей светлости хорошо известно. В обоих случаях Терлоу встал бы на защиту хозяина. Horresco referens, но иного не остается: Его сиятельство добровольно ушли из жизни, а Терлоу, как всегда, последовал по их стопам.

Нет нужды говорить об прошлом его сиятельства, лучше всякого известном Вашей светлости, ибо не раз оно вызывало отеческое порицанье и доставляло огорченье родительской душе, однако ж я полагаю, что именно в нем скрыто главное объясненье апрельских событий. Я подразумеваю не только научные изысканья последних лет, сопровождавшиеся упорным непослушаньем отцовской воле, но тот глубокий дух противоречья, что вел и даже понуждал его сиятельство к подобным занятьям.

В истории немало примеров того, что из благоразумного мира похвальной и полезной пытливости этакие исследованья уводят в мрачные лабиринты Химеры, к материям кощунственным и однозначно запретным для смертных. Полагаю, именно так и случилось с его сиятельством. Злонамеренно пытаясь проникнуть в некую мрачную тайну бытия, они, как нередко случается, от невозможности осуществить свой грандиозный замысел потеряли голову. Не хочу сказать, что версия событий, полученная Джонсом, заслуживает безоговорочного доверья, но, пожалуй, она ближе к истине, нежели та, что услышал я. Не утверждаю, что Ли сознательно лгала, но, видимо, каким-то способом ее заставили поверить в нечто, совершенно обратное происходившему. Ваша светлость спросит, что ж сие за способ, но ответа я не имею и лишь выражу уверенность в том, что его сиятельство, подметив природную податливость девицы, решили сделать ее инструментом для достижения собственных целей.

Нет сомнений и в главном направленье сего грандиозного замысла. Не стану утомлять Вашу светлость многочисленными примерами из прошлого его сиятельство, свидетельствующими об некоем извращенном принципе отвергать все, во что благоразумье и сыновний долг повелевают верить, да и не только верить, но что всякому осчастливленному высоким происхожденьем надлежит всемерно поддерживать и укреплять. Случалось, из уст его сиятельства слышали мненья, оскорбительные для божественной мудрости и ее земного отраженья, то бишь прозорливости в делах гражданских и политических, насущной для наилучшего управленья сим миром. Вероятно, почтенье к знатному родителю удерживало его сиятельство от подобных высказываний в их присутствии. В иных же оказиях, чему я был свидетелем, дамы провозглашали его сиятельство насмешником, а джентльмены считали всего лишь фасонистым циником, кто больше озабочен впечатленьем, производимым на светское общество, нежели своей бессмертной душой. Даже самые догадливые порицатели взглядов молодого джентльмена приписывали их его положенью младшего сына и вполне объяснимой затаенной обиде.

Недавно в Лондоне я виделся с сэром Ричардом Молтоном и полагаю уместным повторить его слова по поводу отмены «Закона о колдовстве»: пусть ведьмы числятся сгинувшими, их место займут дерзкие философствующие вольнодумцы, коих у нас достанет. В Лондоне, Ваша светлость, немало тех, кто не таясь верит лишь в наслажденье беспутством, кому нет дела до Веры, Короля и Конституции и кто ради тепленького местечка иль особого благоволенья готов обратиться в магометанство. Однако не о них, рабах нынешней пагубной моды, говорил сэр Ричард. Nos haec novimus esse nihil, ибо есть иные, гораздо хуже тех, кто открыто себя декларирует. Скрывая свои истинные убежденья, они воздействуют на жизнь государства, а самые изощренные, как его сиятельство, притворяются вышеозначенными рабами моды. Хитрые лисы, под маской внешней наглости они прячут свои истинные устремленья, свое подлинное черное ренегатство.

С год назад я имел случай спросить его сиятельство об сути их изысканий, и в ответ они как бы угрюмо пошутили: мол, из гада создаю человека, а дурака превращаю в философа. Изволите посягать на божественную прерогативу, заметил я, на что его сиятельство возразили: отнюдь, ибо жизнь доказала, как легко обратить человеков в гадов, а философов в дураков, и стало быть, речь может идти лишь о посягательстве на дьявольскую прерогативу. Ныне, Ваша светлость, мне кажется, что в их реплике таилось некое признанье, да вот жаль, на том разговор наш оборвался. Воистину, его сиятельство абсолютно все — происхожденье, общество, правительство, юстицию — подвергали сомненью, точно в ином более совершенном мире их нынешнее положенье сочли бы греховным и порочным. Однако ж им недоставало отваги (или хватало смекалки) открыто об том не говорить.

Полагаю, слабость иль страх в конечном счете и довели до апрельских событий. Доказывая необходимость того, на что сами не дерзнули (говоря попросту, перевернуть мир с ног на голову), его сиятельство напяливают маску бунтарской веры на особу простодушную, легковерную, да в придачу шлюху. Пускаться в этакое плаванье на столь утлом суденышке выглядит безумием, ежели только сию особу не зафрахтовали единственно для опыта: нельзя ль блудницу превратить в исступленного верователя, кто послужит тайным целям, неприемлемым для всякого мыслящего человека? Нам предлагают судить об личности не по званью иль происхожденью, но по ее сути и факту самого бытия. Идея в русле Французских Пророков: все равны. Такие, как Ли, умеют опасное убежденье простелить религиозной подкладкой, хотя на деле они — взбесившаяся чернь, мечтающая все порушить, в том числе священный устав наследования. Их воля — от нации не осталось бы камня на камне. Вряд ли вера Пророков хоть сколько интересовала его сиятельство, но вот иные замыслы находили в них отклик.

Сие печальное предвестье, Ваша светлость, подводит нас к выводу: в устремленье разрушить мир, что их породил и дал все, даже средства, позволявшие преследовать этакую цель, его сиятельство разрушили себя. Fiat experimentum in corpore vili, и в том опыте они себе навредили, подорвались на собственной петарде. Судя по тому, что мы узнали, еще задолго до окончанья путешествия его сиятельство терзались тайными сомненьями во всей затее и дурными предчувствиями. Могли ль они не сознавать, что соисканье ученой степени променяли на заурядное жульничество, какое устроили в Стоунхендже? Мы не ведаем, посредством чего был запален небесный свет и явлены две фигуры, кощунственно изображавшие Вседержителя и Сына Его. Не сомневаюсь, что в кромлехе его сиятельство задержались для того, чтоб расплатиться с наемными лицедеями и прибрать следы фокусничества. Нечто подобное происходило и в пещере, хоть об том мы судим лишь через показанья Ли, кои являют собой скорее безумный вымысел, нежели достоверный факт; полагаю, свидетельница подверглась злонамеренному воздействию посредством одурманивающего зелья либо черной магии.

Думаю, тогда-то милосердная совесть подвела черту под затеей его сиятельства, ибо наконец-то они признали собственное безумье и богопротивный союз с мерзопакостными идеями, к чему их подтолкнула не только беспричинная злоба к великодушному батюшке, но и ненависть к священным принципам, почитаемым всяким респектабельным обществом и верой. Однажды младшая сестра его сиятельства уподобила братца маятнику, ибо настроенье его ежеминутно менялось. Видимо, в той мрачной девонширской пещере от всего содеянного он качнулся к раскаянью и в припадке даже ему несвойственной ярости свел счеты со своей злосчастной жизнью. Так ли все было, утверждать не берусь, но предполагаю, что, осознав всю гнусность собственных грехов, его сиятельство вынесли себе единственный приговор, каким могли искупить свои ужасные злодеянья.

Надеюсь, Ваша светлость не осерчают на прямоту моих суждений, поскольку я лишь исполняю Вашу волю. Помнится, однажды Вы сами соизволили заметить Вашему покорному слуге, что, ежели б не бесспорное внешнее сходство, Вы бы сочли сего отпрыска подкидышем. Боюсь, Вы не ошиблись: помимо кровных уз, во всем остальном его сиятельство воистину были подкидышем, но не преданным сыном.

Ваша светлость спросили, как лучше обо всем известить Вашу досточтимую супругу, и я бы почтительно советовал прибегнуть к утешительной возможности не сообщать дурных вестей, право на что дается нашим неведеньем об судьбе его сиятельства, ибо мною неохотно представлены лишь собственные допущенья. Вполне можно не поверить свидетельствам Ли, где образ его сиятельства в корне противоречит тому, каким его знали родные, и ради материнской души слегка высветлить мрачные краски. Скажем, исчезновенье его сиятельства объяснить тем, что они осознали себя недостойным сыном Вашей светлости и пожелали избавить Вас от своего присутствия. Мол, ныне они обитают в чужих краях, где никто их не знает; дескать, теперь они понимают, какую боль причинили Вашей светлости, и больше не хотят Вас тревожить. Его сиятельство размышляют над содеянной ими несправедливостью, и есть надежда, что со временем они вернутся просить отцовского прощенья.

Надеюсь, Ваша светлость извинят некоторую сумбурность сего письма, вызванную спешкой его отправить, и почувствуют всю нашу горечь от того, что (несмотря на чрезвычайное усердье) порученье не завершилось счастливее. Человек полагает, а Бог располагает, и надлежит покорно воспринимать мудрость и милость Его, ибо зачастую смертным не дано понять, что Он все делает им во благо. В лоне сей великой тайны я осмелюсь предложить Вашей светлости искать земного утешенья в своей благородной супруге, старшем сыне (кто, в отличье от несчастного брата, в высшей степени ценит отцовские добродетели) и очаровательных дочерях. Увы, один цветок блекнет и вянет, но тем больше умиротворенья в тех, что остались.

Вслед за депешей я прибуду в распоряженье Вашей светлости. За сим примите глубочайшее соболезнование в несчастливом исходе расследования и самые искренние заверенья во всегдашнем неустанном усердье Вашего покорного слуги