В шоколаде
Ехали они довольно долго (по подсчетам Томаса, около полутора часов), и путешествие отнюдь не было комфортным. Где-то минут двадцать они все еще находились в черте Брюсселя. Потом, судя по более редкому жужжанию проезжающих машин, они попали на какую-то большую трассу на выезде из города. «Фольксваген» часто поворачивал то направо, то налево, скорее всего, чтобы запутать Томаса. И только последние пятнадцать минут машина двигалась довольно медленно — кажется, по узкой, в рытвинах, дороге. Наверное, на резких поворотах пассажиров бросало бы из стороны в сторону, если бы они не ехали в такой ужасной тесноте.
Потом автомобиль медленно взбирался вверх по крутой дороге. В какой-то момент водитель остановился, не выключая мотора, и резко свернул направо. Следующие полмили они ехали по проселочной дороге, подпрыгивая на ухабах. Потом — еще поворот налево, и машина остановилась. Водитель выключил мотор. Томас был прав, предполагая, что его привезли в какое-то глухое место, — вокруг стояла тишина, прерываемая одиноким уханьем совы.
— Ну-с, — сказал Уилкинс, — давайте, что ли, выбираться из этого чертовски неудобного логова.
Процесс извлечения себя из машины был столь же мучительным и раздражающим, как и процесс запихивания своих тел внутрь машины некоторое время назад. Для Томаса ситуация усугублялась еще и тем, что на нем была повязка. Когда, наконец, он вышел на волю, то пару минут понаслаждался некоторой свободой, подставив лицо под свежий ветерок. Его больше не укачивало, под ногами была твердая почва — и славно! Томас едва успел расслабиться, как в ребра ему уперлось дуло пистолета.
— Пойдемте со мной, — произнес похититель. — И, пожалуйста, без сюрпризов.
По хрустящему гравию они преодолели совсем небольшое расстояние — где-то около двадцати ярдов. Потом Уилкинс постучал железным молотком (по крайней мере, так представлялось Томасу) по массивной деревянной двери. Кто-то открыл ее, и они вошли внутрь. Никто при этом не произнес ни слова.
Уилкинс повел Томаса по гулкому коридору — очевидно, мощенному каменными плитами. Потом он чуть не споткнулся, потому что Уилкинс не предупредил его, что тут есть небольшая ступенька наверх. Шли они долго, и Томас понимал, что дом, в котором они оказались, довольно большой. Затем раздался скрип двери и его втолкнули внутрь.
— Ну вот. Дом, милый дом, — сказал Уилкинс, сняв с Томаса повязку. В глаза ударил яркий свет от горящей люстры под потолком. Подслеповато щурясь, Томас оглядел комнату — небольшую, простую, но очень комфортную, обставленную массивной мебелью темного цвета. Ставни на окнах были закрыты. По подсчетам Томаса, это был второй этаж. На крашеных стенах светло-горчичного цвета висели репродукции пейзажей во фламандском стиле — вполне вероятно, что это были оригиналы. У стены — добротная массивная кровать, стол и кресло. В любом случае — обстановка более располагающая, чем комната в мотеле.
— Послушайте, — сказал Томас, обернувшись в Уилкинсу. — Я проявил изрядное терпение, не задавая вам никаких вопросов. Но хоть теперь вы не будете так любезны объяснить мне смысл своего абсурдного поведения?
— О, глядите, вам уже и какао принесли, — сказал Уилкинс, кивнув в сторону чашки на прикроватной тумбочке. — Оно поможет вам заснуть, а все остальное — завтра.
— Вы это серьезно? Неужели вы полагаете, что я…
— Спокойной ночи, старина, приятных вам снов. Утром вам будет с кем пообщаться. Вот они все и прояснят для вас.
Не дожидаясь дальнейших препирательств, Уилкинс вышел из комнаты, заперев ее на ключ. Томас подергал ручку двери, но понял, что это бесполезно.
Очень скоро он обнаружил, что и ставни не открываются.
Расстроенный, он присел на кровать и взял в руки кружку с какао. Томас был голоден — за весь день он перекусил разве что пачкой картофельных чипсов Salt’n’Shake в «Британии». Томас осторожно понюхал какао и сделал пару глотков. Напиток не был обжигающе горяч, и Томас выпил его сразу и до конца. Очевидно, в какао подмешали сильное снотворное, потому что проспал он до следующего утра.
Даже звук отпираемой двери не разбудил его. Томас проснулся лишь тогда, когда кто-то раскрыл ставни и комната осветилась веселым утренним солнышком. Томас присел в кровати и увидел пожилую женщину, занимающуюся уборкой в его комнате. Она протерла стол, освободила мусорную корзину, подвинула стул поудобнее. Потом с некоторой брезгливостью взяла с тумбочки чашку из-под какао:
– ‘Ik heb werk te doen, — пробормотала она. — Ik moet deze kamer schoonmaken en klaar maken. Er komt nog iemand vanavond is me gezegd.
Томас поднялся с кровати. Вот уже второй день он спал одетый. Он чувствовал себя немытым и уставшим, и голова болела пуще прежнего.
— Где я нахожусь? — спросил он.
— Naar buiten! Nu! Ontbijt! — пробормотала женщина.
Томас подошел к окну.
Какой приятный вид! Комната имела выход на деревянную веранду, сразу же за ней простирался большой, аккуратно постриженный луг. Где-то через сотню ярдов трава уже росла вволю, вперемешку с пестрыми полевыми цветами. Там же, на определенном расстоянии друг от друга, были расставлены скульптуры в стиле модерн. И весь этот прекрасный пейзаж венчала в отдалении дубовая аллея, сквозь которую проглядывала умытая синева летнего неба. Дальше по левую сторону виднелись поля, засеянные пшеницей, а по правую — навес, под которым стояли три каурые лошадки и пони, мирно жующие сено из копенки.
— Kom mee! — настойчиво и нетерпеливо повторила женщина, уже стоя у раскрытой двери. — Naar buiten! Volg me!
Томас вышел вслед за женщиной, следуя по тому самому коридору, который вчера ему не было суждено разглядеть. Вдоль стен тянулись полки с книгами и висели картины в темных дубовых рамах. Здесь стоял сумрак. Но, пройдя немного дальше, они повернули направо и ступили в светлую и просторную гостиную, утопленную в нише. Женщина пересекла комнату и открыла французские окна, за которыми оказалась большая, залитая солнцем терраса. На террасе стоял круглый стол с белой скатертью, уже накрытый для завтрака: серебряные кухонные приборы, красивая посуда — все по высшему разряду. А за столом, в ожидании гостя, сидели те самые двое из ларца: казалось, они были вездесущи и Томас был обречен сталкиваться с ними повсюду — даже в этом огромном таинственном особняке.
— О, доброе утро, Фолей, — сказал Редфорд.
— Вот мы и снова вместе, — сказал Уэйн.
— Берите стул.
— Подсаживайтесь к нам.
— Вот кофе.
— Взбодритесь.
— Отменный кофе.
— Если только вы любите континентальную кухню.
Томас молча сел за стол. Не было смысла здороваться, учитывая тот способ, каким его сюда привезли. Он молча позволил мистеру Редфорду налить себе чашку кофе и жадно сделал большой глоток. Завтракали тоже молча. Мистер Уэйн сосредоточенно намазывал свой тост сначала маслом, а потом — клубничным джемом. Мистер Редфорд взял сваренное вкрутую яйцо и тюкнул по нему серебряной ложкой.
— Прекрасное утро, — сказал, наконец, Уэйн.
— Божественное, — согласился Редфорд.
— Старина, вы не передадите мне сахарницу?
— С удовольствием. Вам не подлить молока в кофе?
— Совсем чуть-чуть. Премного благодарен.
Томас молча поедал свой тост и яйцо. Черта с два он будет разговаривать с этими господами, которые прекрасно знали, почему и зачем он тут оказался!
Еще какое-то время все трое молча поедали свой завтрак, любуясь окрестностями.
— Ну что ж, Фолей, — сказал, наконец, Уэйн. — Мы очень рады, что вы все-таки доехали до нас.
— Мне не оставили выбора.
— Что вы имеете в виду, дружище? — удивился Редфорд.
— Ведь вас привез мистер Уилкинс, не так ли?
— Ну да! Он привез меня, насильно затолкав в машину и приставив мне в бок пистолет.
— Пистолет! Какой кошмар!
— Бедный старина Уилкинс!
— До чего дошел человек.
— Перешел всяческую грань.
— Бедняга витает в облаках!
— Книжек начитался. Ну, этих самых…
— Я понял, понял. Как имя автора?
— Флеминг. Вы читали Флеминга, Фолей?
— Не приходилось.
— Напрочь сдвигает мозги.
— Таким парням, как Уилкинс. Он же из нашего ведомства.
— Чистый вымысел, конечно. Герой путешествует по всему миру…
— И мочит людей безо всякого спросу.
— Каждую ночь спит с новой женщиной!
Кажется, это качество героя неприятно поразило говорящих.
— Слушайте, Редфорд, когда с вами это было в последний раз?
— Вы про мочилово?
— Да нет, я про женщин.
— Это — смотря с кем сравнивать.
— Ну, по сравнению с той, с которой вы спали в предпоследний раз.
— Ну, я даже не припомню такого.
— Совсем-совсем?
— Увы, старина.
— Вот, видите? Говорю же вам, Фолей: чистый вымысел.
— Нам очень жаль, что вам доставили столько неудобств.
— Неудобств? Отнюдь. Обожаю автомобильные прогулки с завязанными глазами.
— С завязанными глазами? — ужаснулся Уэйн.
— Вы хотите сказать, — вмешался Редфорд, — что Уилкинс заставил водителя ехать с завязанными глазами?
— Черт, конечно, нет!
— Ну, слава богу!
— А то это было бы слишком…
— Должно же быть хоть какое-то чувство самосохранения.
Томас не выдержал и все-таки спросил:
— Слушайте — где я нахожусь?
— Ну, этого мы вам не можем сказать, старина.
— Иначе зачем, вы думаете, вы ехали с завязанными глазами?
— Но где я? Что это за место?
Двое из ларца переглянулись и, согласно кивнув, встали из-за стола.
— Ну что ж, пойдемте, мы устроим вам небольшую экскурсию.
Они вернулись в дом через французские окна и, свернув направо, прошли по коридору к узкой деревянной лестнице, ведущей наверх. Мансарда тянулась вдоль всего дома, от нее отходило множество небольших комнат по обе стороны длинного прохода. Двери некоторых комнат были приоткрыты, и все они были напичканы электронной аппаратурой — магнитофонами, микрофонами, массивными радиоприемниками и даже компьютерами. Наконец, они вошли в самую большую комнату, также оборудованную всяческой техникой. Две женщины и один мужчина сидели в наушниках возле радиоприемников и стенографировали чьи-то разговоры. Не отрываясь от своей работы, операторы лишь мельком взглянули на вошедших.
— Ну вот, — провозгласил мистер Уэйн. — Добро пожаловать в наш мозговой центр.
— Операция в самом разгаре, — прибавил мистер Редфорд.
— Ну как, впечатляюще?
За спиной у них вдруг возник мужчина в темном костюме:
— Все в порядке, господа?
— О, да!
— Пытаемся обрисовать нашему другу примерную картину.
— Прекрасно. Надеюсь, этого достаточно.
Незнакомец был вежлив, но по-начальственному настойчив. Он явно выпроваживал тройку гостей. Редфорд с Уэйном пошли на выход, а вместе с ними и Томас. Когда он спускался по лестнице следом за своими мучителями, то в первый раз увидел их согбенные плечи.
— А кто это был? — спросил Томас, когда они вернулись втроем на террасу.
— Этот господин, — ответствовал мистер Редфорд не очень довольным тоном, — тот самый человек, чьи приказы мы выполняем.
— Вы ничего в нем такого не заметили? — поинтересовался Уэйн.
— Мне показалось, что он — американец.
— Вот именно, — ответили хором двое из ларца.
И снова предложили Томасу прогуляться. Спустившись по ступенькам террасы, они пересекли стриженую лужайку и отправились дальше. Ступая по высокой траве, Томас оглянулся на дом. Вписанный в этот сельский пейзаж — с диким плющом, обвивающим столбы веранды, и с резной парочкой целующихся голубков на коньке крыши — дом походил на идиллическую картинку из детской книжки. Наверное, будь такая возможность, именно этими словами Томас и описал бы этот особняк своей жене. Он рассказал бы про кладку из кирпича теплого красноватого оттенка, про соломенную крышу и четыре слуховых окна мансарды, в тихой полудреме глядящие на окружающую природу… Невозможно было примирить сказочный облик особняка с тем, что происходило внутри.
Они дошли уже до дубовой аллеи. Редфорд с Уэйном присели на деревянную скамейку, оставив для Томаса место посередине. Редфорд вытащил из пачки три сигареты. Уэйн извлек из кармана коробок со спичками.
— Какое прекрасное место, — заметил мистер Уэйн.
— Жаль только, что его используют по такому грустному назначению, — сказал мистер Редфорд. — Даже обидно.
— А что поделать? — заметил его коллега. — Таково наше жестокое время…
— И не говорите, — горестно вздохнул мистер Редфорд. Совсем немного попечалившись, он повернулся к Томасу и спросил:
— Ну-с, и какова же ваша трактовка?
— Трактовка чего?
— Ну, всей это ситуации, случившейся за последние два дня. Как, по-вашему, что произошло?
— Да, нам интересно знать вашу точку зрения.
Томас с удивлением посмотрел сначала на одного, потому на другого господина. Кажется, их интерес был неподдельным.
— Ну… — сказал Томас. — Я вижу это следующим образом…
Он глубоко затянулся сигаретой и начал излагать:
— Тони, то есть мистер Баттресс, работал в британском павильоне, был научным консультантом по аппарату ZETA и некоторым другим экспонатам. Потом он сдружился с мистером Черским, редактором «Спутника». Я так полагаю, что вы слышали некоторые их разговоры и наверняка встревожились. Тони немножко радикал, в безобидном смысле этого слова. Поддерживает кампанию за ядерное разоружение, голосует за лейбористов и прочее. И случилось так, что над ним возобладали социалистические взгляды, и мистер Черский быстренько перетащил его на свою сторону. А Тони прихватил распечатки чертежей по ZETA и его реконструкции и отдал все это советским ребятам, и вполне может быть, что прямо сейчас он сидит в их посольстве и рассказывает все наши секреты.
Томас взглянул на своих собеседников, ища у них поддержки:
— Ну что, я прав?
Редфорд повернулся к Уэйну:
— Что скажете, коллега?
— Ну, похвальная попытка попасть в цель. Два балла из десяти.
— И еще один — за богатое воображение.
— Ладно, три балла. Мы не жадные.
— Как? — удивился Томас. — Вы хотите сказать, что я не прав?
— Абсолютно.
— Промахнулись по полной.
Томас сердито засопел:
— Тогда — какого черта?! Зачем меня сюда притащили?
— Ну… — сказал Уэйн, стряхивая в траву пепел от сигареты, — во-первых, ваш друг Тони, то есть мистер Баттресс со своим аппаратом. Давайте начнем с него. Он наверняка рассказывал вам, или вы могли прочитать это в прессе, что несколько недель назад руководитель проекта ZETA сэр Джон Кокрофт объявил громогласную новость. Я, конечно, не ученый, не шибко разбираюсь в тонкостях. Может мистер Редфорд нам поможет?
— И мне слабо, — сказал Редфорд, грустно покачав головой. — Я вообще в этом не секу.
— Ну, во всяком случае, в январе этого года сэр Джон объявил, что его команда ученых добилась эффекта нейтронных вспышек, причем в таком количестве, что можно было уже говорить о получении термоядерной реакции. Я правильно формулирую?
— Без понятия. У меня нет научной степени.
— Ну, тогда я продолжу своими словами. Эта штука называется ядерный синтез. И с этой сенсацией сэр Джон вышел к прессе. Первый раз с незапамятных времен британская наука могла позволить себе гордо распустить свой павлиний хвост. Трижды ура, как говорится, сэру Джону, и козья морда — русским, потому что мы молодцы! Ну, и тогда ваши ребятки с Бейкер-стрит предлагают изготовить копию аппарата для демонстрации на Брюссельской ярмарке. Все это было проделано с полным соблюдением секретности, но только копия не раскрывала принципиальных моментов — как все это работает. Вы следите за моей мыслью?
Томас молча кивнул.
— Чудненько. И вот мы все в Брюсселе, отлично проводим время, все сливаются в экстазе, мы прославляем наши достижения перед лицом всего мира… А между тем сэр Джон со своими умниками продолжают корпеть над своим аппаратом, проводя все новые и новые испытания. И вот, как раз на днях — представляете? — еще одно открытие! Прорыв. Правда, не такой революционный по сравнению с прежним. Вдруг их аппарат ZETA выдает нечто неожиданное, не думали не гадали!..
— Так что же это было? — спросил Томас.
— Увы. Аппарат — не работает.
Мистер Уэйн сделал паузу и закурил вторую сигарету. Томас переваривал информацию. Мистер Редфорд просто молчал.
— Похоже, что сэр Джон поспешил объявить о своем открытии, — продолжил, наконец, Уэйн. — Так называемые нейтронные вспышки оказались результатом обычных технических неполадок. И сэра Джона остается только забросать тухлыми яйцами. А между тем копия аппарата — наш позор — стоит на самом видном месте среди наших других экспонатов в Брюсселе, а ваш приятель мистер Баттресс рассказывает всем направо и налево об этом чудесном изобретении, обещающем решить все проблемы человечества, связанные с получением энергии, на несколько веков вперед. Ну, понятно, что Лондон не мог долго мириться с таким положением вещей. И вот, вчера утром позвонили из Уайт-холла и велели быстренько паковать чемоданы, а Тони Баттресс вынужден был подчиниться приказу.
— Так он что, вернулся обратно в Лондон? И больше сюда не приедет?
— Боюсь, что нет, — сказал мистер Уэйн. — Ну, не грустите. Зато теперь вся комната в вашем распоряжении.
— У каждой тучи есть серебряная прокладка и все такое, — поддакнул мистер Редфорд.
Томас смущенно умолк. Он совершенно запутался.
— Но… в таком случае… Если Тони тут ни при чем, тогда при чем тут я?
— Все дело в мистере Черском, — сказал Редфорд. — В нем и в мисс Паркер.
— Вы про Эмили? — удивленно переспросил Томас.
— Именно.
— О девушке из Висконсина.
Мистер Редфорд наклонился поближе к Томасу и спросил:
— Что конкретно вы знаете об этой особе?
— Ваши впечатления? — проидвинулся с другой стороны его товарищ.
— Как она вам?
— Что скажете?
Томас надул щеки, прикидывая:
— Ну, даже не знаю. Очень милая и привлекательная девушка. Я как-то не задумывался на эту тему.
— А следовало бы.
— Вам непременно стоит побольше думать об Эмили, и поменьше — об Аннеке Хоскенс.
Томас сидел совершенно обескураженный.
— Эмили Паркер, — с нажимом произнес мистер Уэйн, — влюблена в Андрея Черского.
— Да откуда вы знаете?
— Я вас умоляю. Вы же видели, какое у нас оборудование. Мы знаем обо всем происходящем на выставке.
— Но она девушка Тони, по крайней мере, была ею последние пару месяцев, — возразил Томас.
— Это вы так думаете. И он так думает. Но мы-то знаем. Все это время она тайно встречалась с Черским, гораздо чаще, чем с мистером Баттрессом.
— Допустим, — сказал Томас, не успевая за мыслью своих собеседников. — И что такого, если молодая американская девушка влюбилась в русского журналиста? Здесь в Брюсселе многие заводят романы. Что в этом необычного?
— Андрей Черский — никакой не журналист, — пояснил мистер Редфорд, — а высокопоставленный чин из КГБ.
— А Эмили Паркер, — продолжил мистер Уэйн, не дав Томасу опомниться, — не простая американская девушка, а дочь профессора Фредерика Паркера, который является светилом в области ядерных исследований.
— Если быть точнее: он разрабатывает ядерное оружие.
Томас не выдержал и встал со скамейки. Какое-то время он нервно вышагивал по аллее, попыхивая сигаретой. Наконец, он бросил бычок и вдавил его в землю. Вернувшись к собеседникам, он сказал в новом приступе упрямства:
— Допустим, все это правда, — сказал он. — Только какое это имеет отношение к нам?
— К нам? — переспросил Уэйн.
— Да, к нам, англичанам. Пусть они и разбираются, американцы и русские. А нам лучше держаться от этого подальше.
Переглянувшись, Уэйн с Редфордом расхохотались.
— Мой друг, все не так просто.
— Так дела не делаются.
— Нынче это и нас касается.
— Приходится принимать чью-то сторону.
— Представьте себе следующее, — сказал Редфорд, поднявшись со скамейки и указав на старинный дом, из которого они вышли. — Вы же видели, что там внутри. И кто, по-вашему, расплачивается за все это? Вы знаете, чье это оборудование? Мы, между прочим, не платим за это ни шиллинга. В обмен за это от нас ожидают ответной услуги.
— Дружественного жеста.
— Рука руку моет.
— Долг платежом красен.
— Допустим, — неохотно согласился Томас. — Но при чем тут я? Я-то при чем?
На этот раз и Уэйн поднялся на ноги и начал выхаживать перед Томасом:
— Поймите вы: мисс Паркер — очень эмоциональный человек, вы не могли этого не заметить. Она романтична и, я даже сказал бы, экзальтированна.
— Недаром же она актриса, — добавил Редфорд.
— Думаю, она приехала в Брюссель за приключениями, чтобы завязать роман с каким-нибудь европейцем. Поначалу это был ваш друг Тони. Затем она потеряла к нему интерес и переключилась на Черского. Так что получается… Получается, что ее легко можно отвлечь.
— Отвлечь?
— Ну да. Нужно, чтобы она переключилась с одного предмета своего воздыхания на другой.
— На какого-нибудь симпатичного парня. И желательно, чтобы им оказались вы.
— Я? Тоже мне — нашли симпатичного парня!
— Ну, не скромничайте.
— Знайте себе цену.
— Ведь вы похожи на Гари Купера.
— И немножко — на Дерка Богарта.
— Ну же, вы понимаете, о чем мы?
— Дошел наш толстый намек?
Томас вскочил на ноги. Наконец-то, до него дошло. В нем боролись сейчас два чувства: тщеславие и страх, и пока счет шел «вничью».
— То есть… вы хотите сказать… — пробормотал он, — что я должен отбить мисс Паркер у Черского?
— Именно.
— Причем срочно.
— Срочно? Слушайте, вы не слишком драматизируете ситуацию? Я понимаю, что не оказался бы здесь без особой на то необходимости, но…
Мистер Уэйн взял Томаса под локоток и проворковал:
— Дорогой вы наш, мы не бросаемся словами просто так. Меры нужно принимать срочно.
— По нашей информации, — сказал мистер Редфорд, — стоит этому русскому поманить ее, и она последует за ним в Москву!
— Вы это серьезно?
— Да-да, серьезно, — передразнил его мистер Уэйн, и Томас вдруг понял, что тот уже с трудом сдерживает себя. — И если она это сделает, знаете, в каком шоколаде мы все окажемся?
