Отдельный кабинет

Томас читал эти строки двумя днями позднее, сидя на кровати в своей комнате «Мотеля ЭКСПО» — ему нужно было как-то убить время перед тем, как отправиться на ужин с Аннеке. Книгу «Из России с любовью» в твердой обложке он приобрел в англоязычном магазинчике на Sint-Katelijnestraat — улице Святой Катрин в центре Брюсселя.

Этот абзац определенно встревожил его. Неужели жизнь в Советском Союзе до такой степени жестока? Трудно даже представить себе, что остроумный и галантный Черский является частью этой системы. Томас был склонен относить книги Флеминга, ставшие очень популярными в Англии, к области фантазии. Но с другой стороны, автор определенно писал с большим знанием дела. Может, он впрямь когда-то работал на военную разведку? Помнится, Томас читал даже статью об этом писателе, где разбиралась его биография. Будто бы долгое время Флеминг действительно был тайным агентом. Так что не исключено, что этот человек знает, что говорит.

Но хорошенького понемножку, и Томас отложил книгу. Самому ему волноваться не о чем, лично с ним ничего страшного не происходит! Просто он будет помогать мистеру Уэйну и мистеру Редфорду в их многотрудном деле. И тут уже нельзя пойти на попятный. Кстати, почему он все-таки принял их предложение? Трудно сказать. Ну, во-первых, тщеславие. На него делают ставку как на человека, способного поймать женщину в капкан любви. Если начальство считает, что он настолько неотразим — кто бы спорил? Но был и второй мотив. В Томасе взыграло давно забытое чувство патриотизма. За последние два дня он то и дело примеривал на себя сияющий ореол национального героя. Его позвало Отечество, а стало быть, и Ее Величество Королева! Ну, был еще один немаловажный и весьма приятный бонус (хотя Томас не смел себе в этом признаться): ему суждено провести некоторое время (энное количество часов, а может, дней, а может, даже ночей) в приятной компании мисс Паркер!..

Не закрывая книги, Томас положил ее на кровать, корешком вверх, и задумался, глядя в световой люк, над которым сейчас проплывали белые облака. Дело, конечно, весьма деликатного свойства. И ему следует продумать: как бы поаккуратней все объяснить Аннеке…

Мистер Редфорд с мистером Уэйном проявили удивительную тактичность в этом вопросе. Со всем, так сказать, пониманием. Они сами предложили, чтобы Томас ничего не скрывал. Аннеке — милая девушка, сказали они, добрая и простодушная. Конечно же, они проверили ее досье, историю ее семьи — ничего такого, что могло бы вызвать вопросы. Учитывая, что между Томасом и мисс Хоскенс завязались теплые дружеские отношения (хотя Уэйн с Редфордом назвали это по-другому), нужно быть благородным — просто рассказать все, как есть, про Черского и мисс Паркер, и что он, Томас, получил важное задание, поэтому Аннеке должна его понять: теперь ему придется уделять много времени другой девушке. Уэйн с Редфордом подчеркнули, что разговор предстоит трудный, но они призвали Томаса ничего не скрывать и отвечать на все вопросы Аннеке честно. Другими словами, Томас должен поступить как истинный джентльмен. У. и Р. посоветовали пригласить Аннеке на ужин — они даже заказали для них столик в ресторане «Прага» при чехословацком павильоне. «Прага» считалась самым лучшим заведением на выставке. Кстати, Аннеке давно мечтала туда попасть.

С мисс Хоскенс все было понятно. Но как же Сильвия? Тут Уэйн с Редфордом замахали руками. Они даже удивились, когда всплыла тема жены. Нет, ни в коем случае и ни под каким предлогом нельзя рассказывать мисс Паркер, что у него есть жена и ребенок! Это будет самой большой ошибкой. Если Эмили что-то и слышала от Тони Баттресса, нужно заболтать ее и полностью откреститься от этой версии. Ну, скажите, что вы больше не живете вместе, что ваш брак давно дал трещину и что вы вообще не общаетесь и разбитый сосуд не склеить…

Томас внимательно выслушал У. и Р. и согласился последовать их совету. Только, добавил он, дело совсем не в этом. Как семейный человек, он не готов пойти на физическую измену, пусть даже ради исполнения такого важного задания.

Услышав это, Р. И У. удивленно переглянулись. Похоже, что этот вопрос вообще находился вне их компетенции.

— Ну, это вам решать.

— Мы не можем вам ничего посоветовать.

— Чужая душа — потемки.

— В тихом омуте черти водятся…

— Единственно, что…

— В семейной жизни есть свои прелести, мы понимаем…

— И вы дорожите своей семьей…

— Но разве вас это остановило?..

— Что-то вас не очень мучила совесть…

— Когда вы вступили в отношения…

— Вернее сказать, начали общаться…

— С мисс Хоскенс…

— Поймите нас правильно…

— Вы уж не обижайтесь…

— Но нам показалось, что…

— Что вы себе уже достаточно много позволили…

— И получается, что вы весьма вольно интерпретируете…

— Понятие супружеского долга.

— И, кроме того…

— Да, кстати…

— Ваша милая женушка в Тутинге…

— Насколько нам известно…

— Только не подумайте, что мы зубоскалим…

— Или хотим посеять зерна сомнения — ни в коем разе…

— Но все же вероятно и, скорее всего…

— Судя по поступающей к нам информации…

— Ваша жена и ваш сосед…

— Очень сблизились…

— В самом широком смысле этого слова…

— И все это — в ваше отсутствие.

Всем своим видом показывая, что им неловко говорить на подобные темы, мистер Редфорд и мистер Уэйн умолкли, предоставляя Томасу несколько минут на размышления. Но тот еще больше запутался.

Да и теперь, сидя на кровати в своем номере, Томас так и не нашел выхода из этого двусмысленного положения.

Он снова взял с кровати книгу. Интересно, а как бы поступил на его месте Джеймс Бонд? Судя по тем романам, что Томас успел прочитать, его самого ну никак нельзя было сравнить с героем Флеминга. Прежде всего, Джеймс Бонд никогда бы не женился и не осел в Тутинге, не завел бы ребенка и не ходил бы на службу с девяти до пяти. Не погряз бы в долгах и домашних заботах, пеленках, в постоянных мыслях о хлебе насущном и укропной воде…

Томас вздохнул и встал с кровати. Через несколько дней он, в первый раз за все время, полетит на выходные в Лондон. Он уже привык к брюссельской жизни и прекрасно понимал, что визит домой дастся ему нелегко. Именно поэтому он пребывал в неком нервическом возбуждении, ожидая сегодняшнего ужина с Аннеке.

Да, и до отъезда ему предстоит два раза встретиться с Эмили Паркер…

В данный момент на выставке проходили Дни Чехословакии: во всех кинотеатрах показывали чешское кино, а в концертных залах играли чешскую музыку. Неудивительно, что все ломились в «Прагу», где Томасу и предстояло свидание с Аннеке.

Когда в девять часов вечера они заявились туда, народу был полный зал. Но, собственно, это была «Плзень», одна из двух зон «Праги». Здесь цены были подешевле, и все тридцать-сорок столиков оказались заняты. К тому же тут стоял такой шум, что разговаривать было невозможно. Томас предположил, что ему забронировали столик в другой зоне — в ресторане «Де Люкс». Если так, то Редфорд с Уэйном действительно расстарались.

Но, как выяснилось, те не просто постарались, а прямо костьми легли! Потому что Аннеке с Томасом со всем почтением попросили проследовать в отдельный кабинет, где был накрыт столик на двоих, и это было нечто! В центре стола красовалась огромная ваза с каскадом из цветов. Обилие изящной посуды и приборов говорило о том, что ужин обещает быть весьма продолжительным.

— Сэр… Мадам… — официант предусмотрительно отодвинул стулья, предлагая гостям присесть. Затем, вручив каждому меню в белой пухлой обложке с золотым тиснением, он учтиво удалился. Обстановка оказалась куда более интимной, чем можно было ожидать. Аннеке изумленно взглянула на Томаса, и с ее губ соскользнул непроизвольный вопрос:

— А… И вы сможете за все это заплатить?

Отличный повод сказать прямо сейчас, что все расходы берет на себя небольшое ведомство при правительстве Англии, и с этого момента можно плавно перейти к намеченному разговору. Томас уже был готов выложить все, как есть, но вместо этого вдруг изобразил на лице великосветскую (или — глупую и самодовольную, как вам будет угодно) улыбку и с пафосом произнес:

— Конечно.

Это был беспрецедентный ужин. Даже выбор блюд оказался им не по силам, несмотря на имеющийся английский перевод. Пришлось обращаться за помощью к метрдотелю. Блюда сыпались как из рога изобилия. Порции были большими, но столь диковинными и вкусными, что тарелки быстро пустели. Им подали тартар «Колковна» из говяжьей вырезки, приправленный чесночным соусом; чистый, как слеза, говяжий бульон hove˘zí polévku; картофельные оладьи bramboráky; бараний окорок, выдержанный в красном вине; картофель с розмарином; бефстроганофф; шоколадное суфле; яблочный штрудель, а в завершение — блины с творогом и голубикой. Еще перед ужином была раскупорена бутылка игристого вина «Богемия Сект», за ним последовало моравийское «Пино Нуар» с тягучим сливовым вкусом. В конце трапезы Аннеке с Томасом потягивали бренди из огромных суженых кверху бокалов. Как пояснил официант, эти бокалы были выпущены к столетию мозерского стекла и имели шесть разновидностей — ибо, по замыслу создателя этой серии, лица всех людей на земле можно разделить именно на шесть типов. Томасу досталось «Длинное Лицо», а Аннеке — «Стройная Леди». Они пили бренди, и по телу разливалось благостное тепло, и розовели щеки, словно они сидели у огня…

Разговор за столом тек медленно и непринужденно, Томас, по большей части, слушал. Например, дома, когда они усаживались с Сильвией поесть, все разговоры быстро иссякали, переходя в долгое, напряженное молчание. А на работе существовала негласная традиция обедать в обществе коллег-мужчин, а не молоденьких секретарш. Но Аннеке была другая — искренняя, непосредственная. Она рассказывала о своей семье, о старшем брате «с прибабахами», о гиперзаботливом отце и о том, как уже в самом начале, когда она поступила в школу, у нее открылись способности к изучению языков. Будучи еще ребенком, она часами листала огромный атлас в кожаном переплете, мечтая о других странах и о том, как будет путешествовать. Но в южном направлении она продвинулась не дальше Парижа, а в северном — не дальше Амстердама. Томас кивал и лишь вставлял отдельные комментарии. Например, высказал следующее интересное наблюдение: несмотря на то, что английские школы славятся высоким уровнем образования, почему-то англичане, путешествующие по миру, редко владеют иностранными языками. Томас предлагал более широкий взгляд на вещи, но Аннеке это не было интересно. Она больше опиралась на личные впечатления, и ей хотелось ими поделиться. Поэтому Томас молча слушал ее, даже не представляя, как подступиться к щекотливой теме, связанной с Эмили, которая и была его заданием.

Развивая тему путешествий, Аннеке спросила у него:

— А вы не были в павильоне Бельгийского Конго?

— Нет, но я как раз собирался туда на днях.

— Вы опоздали, — сказала Аннеке. — Потому что они уже уехали.

— Кто?

— Аборигены. Вы что, не слышали про эту историю?

— А что случилось?

— Я прочитала в прессе, что аборигены обиделись. Они целыми днями сидели в своих хижинах, занимались национальными ремеслами… А посетители кричали им всякие обидные слова, а некоторые даже (Аннеке хихикнула) пытались кормить их бананами. И аборигены сказали, что они не какие-то там обезьяны в зоопарке. Поэтому они уехали, и хижины теперь стоят пустые.

Аннеке задумчиво нахмурилась:

— Когда я в первый раз туда попала, мне и самой все это не очень понравилось. Это нехорошо, правда, заставлять людей сидеть там, выставляя свою жизнь напоказ, а европейцы приходили туда, как в цирк.

— Да, я слышал об этом, — сказал Томас, — это действительно неприятно. С другой стороны, ведь и у Эмили примерно такая же работа.

— Ну, не совсем так, — сказала Аннеке, задумчиво покусывая губы. — Во всяком случае, впечатление совершенно другое.

— Кстати, если уж речь зашла об Эмили, — произнес Томас, пытаясь повернуть разговор в нужное русло, — мне нужно кое-что вам сказать.

— Да?

— Ну… Я пригласил ее на концерт в четверг. Завтра начинаются Дни Швейцарии, и в Церемониальном зале будет играть их национальный оркестр. Я достал два билета.

— Да? — сказал Аннеке, удивленно откинувшись на стуле. — И вы пригласили мисс Паркер?

— Именно.

Томасу ничего не оставалось, как довести дело до конца. Набрав в легкие побольше воздуха, он пустился в объяснения и, как и советовали мистер Редфорд с мистером Уэйном, разложил все по полочкам. Он сказал, что какое-то время не сможет принадлежать сам себе, что в течение последующих нескольких недель должен будет посвящать много времени Эмили. Эмили на самом деле вовсе не жесткий человек, а напротив — очень доверчивая и совсем неискушенная в вопросах политики. И что американские спецслужбы прознали про ее роман с Черским и пришли в ужас — до какой степени она попала под его обаяние, даже готова поехать за ним хоть в саму Россию! Поэтому американские спецслужбы вошли в контакт со своими английскими коллегами и попросили посодействовать в прекращении этого романа. И эта задача была возложена на него, Томаса. Томас объяснил, что ему ничего не остается, кроме как помочь этим людям.

Какой же реакции ожидал Томас от Аннеке? Воображение рисовало ему, что она будет смотреть на него с любовью и восхищением, впитывая каждое его слово — примерно как Татьяна Романова, юная советская шпионка из книжки «Из России с любовью» — эта Татьяна полностью подчинила свою волю Джеймсу Бонду. Вот и Томас тоже предполагал, что Аннеке будет восхищена его героизмом и самоотдачей. Но в реальной жизни все произошло не так. Услышав его рассказ, Аннеке сникла.

— Поверьте, я меньше всего хотел, чтобы все повернулось именно таким образом, — попытался успокоить ее Томас. Он подумал, что, наверное, следовало бы подойти к этому вопросу поискусней — побольше юмора, поменьше назидательности…

— Все это так нелепо, — продолжил он. — Но что поделать — вот такую игру они затеяли, а я… А я вынужден был согласиться.

— Ничего нелепого я в этом не вижу, — возразила Аннеке. — Напротив — мне кажется, что это очень даже опасно.

— Ну, не знаю. Я не могу воспринимать это настолько уж серьезно. Ну, вы же сами их видели — этих мистера Редфорда и мистера Уэйна.

— Да.

— Разве они не показались вам несколько комичными? В этих своих тренчах и шляпах трилби? Как из дешевого детектива. А уж как они разговаривают…

— А как они разговаривают?

— Ну, всякий раз, когда наша встреча заканчивается или когда они пытаются одернуть меня, знаете, что они говорят? «Этого разговора никогда не было». Я в жизни не слышал, чтобы люди так разговаривали. Это звучит как-то уж слишком театрально, вам не кажется?

Аннеке робко кивнула. Потом она долго молчала и, наконец, сказала, что сегодня опять ночует в гостинице и ей нужно успеть до полуночи, иначе ее не впустят. Она поблагодарила Томаса за прекрасный и незабываемый вечер, добавив, что надеется время от времени видеться с ним на выставке, пока она не закроется.

Аннеке отошла в дамскую комнату, а Томас справился у метрдотеля, все ли улажено с оплатой счета. Потом Аннеке вернулась, и он проводил ее до Porte des Attractions. Стоял теплый летний вечер, и в парке аттракционов, да и в «Веселой Бельгии» было еще полно народу. У ворот они распрощались, и Аннеке сухо поцеловала его в щечку.

Томас стоял и смотрел ей вслед. Когда девушка исчезла из виду, Томас озадаченно почесал в затылке. Черт, как неловко все вышло… И ведь Тони был прав: она действительно привязалась к нему гораздо сильнее, чем можно было себе представить! Одно утешение: он, Томас, не стал ее обманывать. По крайней мере, сказал ей правду.