Глава 18
Две косматые черные собаки переводили преданные глаза с Мстислава на Святополка и обратно. Те бросали им на пол кости и даже целые куски мяса и без особого интереса, почти равнодушно глядели, как псы грызутся между собой.
Мстислав зябко повел плечами и поджал под стул ноги:
– Эй, есть кто поблизости! Затворите окна! Сквозит.
Какой-то человек с услужливой улыбкой прибежал на зов и кинулся закрывать окна. Мстислав отхлебнул вина из кубка:
– А что, скажи, Рябой еще не вернулся? Человек из прислуги сладко заулыбался:- Нет, господин! Говорят, он дальше всех пошел – к синим озерам. Не вернулся еще. Может, в засаде сидит?..
Закрыв окна, слуга удалился.
Мстислав большим ножом отсек от окорока кусок, разорвал его руками надвое, принялся есть. Святополк сидел напротив него через стол. И тоже ел с большой охотой.
Молодой князь, подняв кубок, кивнул Святополку, отпил глоток.
– Хорошего они взяли вепря, – Мстислав показал на окорок. – Жаль, что нас там не было!
Святополк в это время рвал зубами мясо. Чтобы ответить, он вынужден был оставить это занятие. И он ответил:
– Да, мой государь! Говорят, этот вепрь был весь утыкан копьями. Однако, умирая, он умудрился еще выпустить какому-то зеваке кишки.
Мстиславу нравилось, когда Святополк называл его «мой государь», хотя «государство» его можно было верхом объехать чуть ли не за день.
Молодой князь сказал:
– Пора уже кончать с этим Глебом!…
– Да, мой государь! – Святополк отлично знал, что Мстиславу нравится это обращение, и часто, может быть, несколько чаще, чем следовало, им пользовался; он был опытный льстец и знал, что сказать послаще – себе не навредить.
Мстислав с тоской глянул за окно:
– Опостылело сидеть в этих мрачных палатах. Хочется на волю, на охоту…
– Вы же знаете, государь, что пока Глеб жив, вам лучше не показываться наружу…
– Да. Но сколько можно!… Я задыхаюсь здесь. Мне не хватает воздуха, простора…
– В могиле, государь, места еще меньше. Мстислав вздрогнул, вздохнул, вытер масляную руку о загривок одного из псов. Потом спросил:
– Что сказала эта женщина?
– Анна? – Святополк хищно улыбнулся.
– Да.
– Я же рассказывал вам… Князь опустил глаза:
– Я, кажется, был слишком пьян.
– О нет! Совсем немного, – поспешил заверить Святополк. – Быть может, это я говорил слишком тихо. Или расшумелись кобели?
– Да, возможно… И что? Святополк сдвинул брови:
– Я говорил уже: она ничего не сказала.
– А что она должна была сказать? – допытывался молодой князь.
– Ну, к примеру, когда ждать Глеба и где он может прятаться, какими дорогами ходит…
Мстислав усмехнулся:
– Я так полагаю, что он ходит теми же дорогами, что и некоторые богатые люди. Те же купцы…
– Да, вы очень прозорливы, государь, – наклонил голову Святополк.
– Значит, она не помогла нам.
– Нет. И вела себя предерзко…
– Что ты с ней сделал? – князь метнул в Святополка полный любопытства взгляд.
Глаза Святополка неуверенно забегали:
– Я же говорю, она была дерзка. Разозлила меня…- И что ты с ней сделал? – настаивал на ответе Мстислав.
– Я вынужден был убить ее, – признался Святополк. – Она ведь узнала меня. И я ее собственными руками…
– Вот этими? – князь приподнял голову и насмешливо поглядел на короткопалые руки Святополка.
– У меня же только две руки, – улыбнулся тот.
– Надеюсь, перед тем ты с ней позабавился?
– Разумеется, государь! И не только я. Мстислав задумался, потом с сомнением сказал:
– Быть может, не следовало ее убивать? Разве это было так нужно для нашего дела?..
Святополк, посерьезнев, откинулся на спинку стула:
– Но она – женщина Глеба!
– Все равно. Наверное, не стоило убивать красивую женщину. Она могла бы родить красивых детей.
– Глебовичей?.. – вставил Святополк. Мстислав вскинул брови:
– Впрочем, ты прав. Об этом я не подумал… К тому же она действительно его женщина. Он убивал моих людей, а потом находил успокоение у нее на груди. Ты все правильно сделал, Святополк. И я рад, что ты мне служишь!…
Святополк, довольный похвалой, поднял кубок:
– Иногда, чтобы выжить, нужно быть безжалостным. А если хочешь удержаться на троне, стань вообще зверем. И не жалей ни отца, ни брата…
– Об этом мы после поговорим, – заметил Мстислав. – Когда рассчитаемся с Глебом. Ибо я не хочу, чтоб однажды, в тот день, когда я буду биться против братьев за трон, мне ударил секирой в спину Глеб…
– Дальновидно…
– И пусть Глеб будет нам испытанием: справимся с Глебом – значит, и со всем остальным справимся, значит, открыта нам… мне… прямая дорога к власти…
– Разумно, государь…
Так, выпивая и переговариваясь, Мстислав и Святополк убивали время. Секли ножами мясо вепря, убитого вчера, подкармливали любимых охотничьих собак.
Наконец во дворе послышался шум.
Святополк, не вставая, глянул за окно:
– Кажется, вернулась дружина.
– Кто? – оживился молодой князь. Святополк не успел ответить. Дверь в трапезную отворилась, и вбежал слуга:
– Рябой возвратился, господин.
– Пусть поспешит, мы ждем, – велел Мстислав, он заметно волновался; ему отчего-то казалось, что именно сегодня должен быть пойман Глеб.
Бряцая доспехами, придерживая у бедра рукой меч, в трапезную вошел высокий дружинник, у коего лицо было сплошь в оспинах. Он молча замер перед Мстиславом.
Взволнованность князя быстро сменилась разочарованием.
– Не поймали?.. – догадался он. Дружинник поднял голову:
– Он был уже в наших руках. Я даже ранил его, я слышал запах его крови. Но каким-то необъяснимым образом ему удалось уйти. Я думаю: не иначе, как вмешалось колдовство. Мы расставили ловушки, мы его совершенно обложили… Без колдовства ему бы не удалось вырваться.- Что за повадка, – бросил презрительно князь, – все свои глупости и просчеты прикрывать колдовством?
Рябой едва нашел сил подавить обиду. Он заговорил с жаром:
– Мы блуждали по лесу. Мы, будто охотничьи псы, шли по кровавому следу и совершали круг за кругом. Мы отчаялись. Мы всякий раз возвращались на прежнее место. И всякий раз опять видели свежий кровавый след. И так день за днем – шесть дней!… – Рябой вопросительно посмотрел в глаза Мстиславу. – Вы видели такое существо, господин, зверя или человека, которое шесть дней будет истекать кровью и не подохнет?.. Шесть дней свежей крови!… Я это не могу понять иначе, как колдовство…
– Вот как! – мрачно задумался Мстислав.
– Это колдовство, господин! – убежденно повторил Рябой. – Глеба мы так и не нашли. А воины вконец измотаны. На них жалко смотреть.
– Ладно. Иди, – отпустил Рябого князь.
Они опять остались вдвоем в трапезной – Мсти-1 слав и Святополк. Князь спросил:
– С какого края теперь будем браться за дело? Святополк поднялся, прошелся мимо окоп:
– Не все еще нами испытаны средства. Мы можем попробовать назначить награду за поимку Глеба. И там, где оказались бессильны мужество и воинское умение, вполне может справиться корыстолюбие.
– Но у меня нет лишних денег, – воскликнул Мстислав. – И тебе это отлично известно.
Святополк улыбнулся:
– А разве я сказал, что деньги надо платить? Их можно только пообещать…
– Как это? – не понял молодой князь.
– Всегда можно придраться к чему-нибудь и не заплатить обещанное. Тем более совесть должна быть спокойна, что дело мы будем иметь с подлым человеком – с весьма низким существом. Ибо человек, уважающий себя, никогда не продаст другого человека. А подлеца мы найдем, чем припугнуть. Его можно даже убить без особого сожаления.
Мстислав облегченно улыбнулся:
– Поистине гибок твой разум, Святополк. Однако мне кажется, что средства, предлагаемые тобой, не всегда хороши. Как бы нам с тобой не вызвать на себя гнев всех этих людей, которыми я имею удовольствие править.
– При чем здесь вы, государь! – тут же возразил Святополк. – Вы предоставьте мне это дело. Позвольте попользоваться всей полнотой власти… И если что не так – то все валите на меня. Дескать я, Мстислав, знать ничего не знаю. Все Святополк воду мутит… А Святополк уж найдет способ выкрутиться…
– Что ж! – оценил князь. – Ты неплохо придумал…
Святополк слегка поклонился:
– Не сработает корыстолюбие, мы попробуем предательство друзей. Есть и еще средство про запас – можно бросить в темницу его братьев… Мир, в котором мы живем, государь, стар. В нем уж столько всего было, что нам ничего не нужно придумывать, а следует лишь идти проторенной тропой.
– Тебе виднее, – признал Мстислав. – Ты жил при киевском дворе. Должно быть, всякого насмотрелся.- Да, мой господин! И еще… – Святополк сделал вид, что в нерешительности замялся.
– Что?
– Насчет обещанной награды… Князь удивленно вскинул брови. Святополк продолжал:
– Мы могли бы послать человека в Чернигов. Денег попросить у Владимира – как бы на поимку Глеба…
– Так. Дальше… – спешил услышать молодой князь.
– А на что мы потратим эти деньги, Владимиру-то не скажем.
– Но поднимет шум тот корыстолюбец, что продаст Глеба…
– Повесим… где-нибудь в лесу. Скажем, братья разбойника мстят.
– Хорошо! – просветлело лицо у Мстислава. – Поищи верного человека. И пошлем его в Чернигов за деньгами.
В ясный полдень стоял Глеб над развалинами жилища Анны, а на сердце, на душе у него была черная полночь. Мрак беды, мрак печали царил в его глазах.
– Анна… – произносил Глеб и вытирал слезу, повисшую на реснице.
Из-под полуобгорелых бревен весело стрекотали кузнечики.
– Где я был в тот час?..
Старые, давно погасшие угли скрипели у него под ногами…
Под ветвями плакучей ивы Глеб увидел могилу. Без креста. Ибо погребал Анну языческий бог, который враждебно настроен к кресту.
Вспомнил Глеб, что у Анны не было языческого имени, вспомнил, что она иногда крестилась и ходила в церковь слушать того черноглазого грека.
Она была христианка.
Из зеленых березовых прутиков Глеб сделал крест – связал прутики пучком травы; воткнул в рыхлую еще землю.
Бросил то золотое кольцо на могилу. Сел рядом…
Так, без движений Глеб сидел до темноты. Легкий ветерок слегка раскачивал ветви ивы. Этот ветерок представлялся Глебу живым, как и скорбящая ива. И Анна была где-то здесь живая. В шелесте листвы Глебу несколько раз чудился ее голос. Анна тихо произносила его имя.
И тогда сердце его сжималось, по щекам текли слезы.
Ветерок ласкал лицо…
«Глеб…»
Он вздрагивал, вздыхал. Вспоминал, какой красивый и нежный был у Анны голос.
«Глеб…»
Где-то в ночи плакала птица…
Глеб невидящим взором смотрел на могилу. Он вспоминал, как красива была Анна. И юна. Она была много моложе его. Она была – женщина. Была его мудрее.
«Глеб…»
Он стал на колени и смотрел в темноту – туда, откуда, казалось ему, он слышит этот тихий зов.
Бледный образ, сотканный из света звезд, стоял у развалин жилища. Анна тянула к нему руки. Она шла к Глебу, но не приближалась; она кричала ему, но он больше не слышал ее голоса… Глеб смотрел на нее, беззвучно плакал и уже не вытирал слез – они серебристо блестели в ночи.
– Анна!… – звал он.
Но не было ему ответа. И образ ее, что он видел, становился все бледней и бледней, пока совсем не растворился во тьме.
Глеб поднялся, подошел к тому месту, где только что видел Анну; и наткнулся на куст шиповника – тот был в цвету. Глеб подумал, что это знак ему, – в цветущем шиповнике он увидел Анну.
Он хотел сорвать цветок, но в темноте был неловок и оцарапался. Посмотрел себе на ладонь, где темной каплей выступила кровь.
– Ты жена моя, – прошептал Глеб. – Я вижу, ты жаждешь мести… О, я отомщу!…
Далеко-далеко ухал филин.
Когда на востоке забрезжил свет и порозовели верхушки деревьев, Глеб подхватил секиру с земли и направился к дороге. Полный решимости, ненависти, желания отомстить, он шел чащей напролом – как дикий, обезумевший от боли зверь. Глеб проламывался через кустарники, густые подлески, темные ельники. Лес трещал, разбегалось в испуге зверье…
Выйдя на дорогу, Глеб огляделся, утер кровь с расцарапанной щеки…
Он чувствовал в себе силы необыкновенные. Он мог бы сейчас ворочать камни, валить деревья… Ему казалось, что он может противостоять целой дружине. И Глеб решил не дожидаться, когда Мстислав и Святополк придут к нему, решил не бегать от их людей, а открыто явиться в княжеские палаты и сокрушить врагов.
Глеб непременно так и поступил бы, ибо, переполненный ненавистью, не способен был измышлять хитрости, но на дороге ему встретились в этот ранний час… Волк и Щелкун.
Они как будто поджидали Глеба под той самой липой, возле которой Глеб в последний раз виделся с братьями.
– Вот так встреча! – улыбнулся Волк, сверкнув ослепительно-белыми крупными зубами.
А Щелкун сказал:
– Я и думать про Глеба забыл, – его глаза были голубее неба, а растрепанные волосы – желтым-желты.
Глеб остановился, оперся на древко секиры:
– Сорока давно уж трещала, что вы меня ждете. Он сказал это как бы с недовольством, но от друзей не мог скрыть, что встреча с ними ему приятна.
Волк сощурил глаза:
– Сорока и нам натрещала, что у тебя, брат, не все ладно.
Глеб ответил хмуро:
– Не нравятся мне охотники соваться в чужие дела!… – потом он добавил помягче: – Я думал, что ты давно уж в Киеве…
Волк покачал головой, поправил на плечах шкуру:
– Киев давно стоит на кручах. И ничего с ним не сделается, пока Волк гуляет в лесу. Вижу, есть дела, требующие моего вмешательства. Вот и поджидаю…
Глеб досадливо поморщился, но ничего не сказал.
Щелкун спросил:
– Куда идешь, Глеб? Но и теперь не ответил Глеб. Печальными глазами смотрел на лес.
В это время послышался конский топот. Все трое посмотрели в сторону Гривны, откуда топот доносился. На дороге показался одинокий всадник. Он быстро приближался: скакал уверенно, очевидно, приняв стоящих на обочине людей за обычных крестьян. Но когда всадник приблизился и разглядел этих людей, то с перепугу круто бросил коня в сторону и едва не вывалился из седла. Он, как ветер, промчался по другой обочине и скоро скрылся из глаз.
Это был тот верный человек, коего Мстислав и Святополк послали в Чернигов за деньгами…
Щелкун, как ни в чем не бывало, опять спросил:
– Ты где пропадал? Глеб сказал правду:
– Был я на капище. Поклонялся Волоту… Волк обошел кругом Глеба, осмотрел его со всех сторон:
– Слышал я, будто ранили тебя, будто ты истек кровью. Но не вижу раны. Наговаривают праздные люди.
– Рана моя в сердце, брат, – глухо ответил Глеб. – Эта рана долго будет кровоточить.
– Знаю, – кивнул Волк. – У меня рана такая же. Все никак не закроется.
– Поэтому и говорю тебе, что знаешь. Значит – поймешь.
Щелкун тронул Глеба за плечо:
– Не ходи туда сейчас. Голову сложишь, а злодея не накажешь.
Глеб упрямо покачал головой:
– Тебе неведомо, как я ныне силен. Меня не взять так просто!.
Щелкун сказал:
– Не всегда силу можно одолеть силой. Подумай, Глеб, если проткнут тебя в воротах копьем, придет ли к злодею кто другой востребовать долги?.. Так и будет он радоваться жизни и творить зло. А тебя бросят во рву, и на косточках твоих будут сидеть птицы, и через ребра твои будут расти пыльные репьи.
Глеб заметил:
– Тебе не откажешь в умении говорить… И сколько я помню, ты всегда вел себя осмотрительно, – он посмотрел на Щелкуна с признательностью. – Что же ты хочешь посоветовать мне?
– Не надо ходить к ним в открытую, не надо вести с ними честные речи. Князья и бояре только зовутся благородными. На самом же деле они подлее самого подлого бродячего пса. И если б тебе удалось посмотреть у Мстислава нёбо, ты бы убедился – оно столь же черно, как нёбо его цепного кобеля. И повадки их схожи: оба норовят напасть со спины.
– Это верно замечено! – согласился Глеб. А Щелкун продолжал:
– Обуздай сейчас свою ненависть. Те козлоголовые, что сидят сегодня в палатах под прикрытием стен, никуда от тебя не уйдут!… Но чем лучше ты обдумаешь каждый свой последующий шаг, тем горше будут плакать твои враги.
– А мы тебе поможем, – прорычал Волк. Его зеленые глаза сверкнули лютым огнем. Глеб поглядел на друзей тепло:
– Я благодарен вам за ваши слова. Но не могу позвать вас с собой, ибо не рассчитываю выйти из драки живым. Так же сложит голову всякий, кто примет сегодня мою сторону. И я спрашиваю, зачем вам прежде времени обрекать себя на погибель? Волк ответил:
– Не думай, что только у тебя водятся счеты с князьями и боярами…
Этот разговор мог бы продолжаться бесконечно. Но Волк и Щелкун все же убедили Глеба не ходить сейчас в Гривну.
Они сказали:
– Есть у нас одна придумка, брат.
И все вместе ушли с дороги и скрылись в лесу.
