21

Я молниеносно ставлю все, к чему прикасалась в кабинете, на свои места, точно туда, где я это и обнаружила. Запираю дверь и ласково уговариваю близнецов надеть пальто и ботинки. Потом запихиваю их в громадную машину Джеймса и задним ходом выезжаю с дорожки прямо в едва освещаемый уличными огнями сумрак. Какой-то автомобиль неистово мигает мне, и, переходя на другую передачу, я вдруг осознаю, что забыла включить фары.

– Я хочу к папочке, – тянет Оскар, вероятно, потому, что в машине пахнет одеколоном его отца, а шапка и шарф Джеймса валяются на сиденье между близнецами.

– Ну, он ведь под водой, – бросаю я. Это звучит довольно жестоко, даже при том, что я совершенно не собиралась ранить чувства детей. – В своей подлодке, – уже мягче добавляю я. Мне нужно им нравиться – до тех пор, пока это требуется. Как только я получу то, за чем пришла, будет уже не важно, что они думают обо мне. Хотя, признаюсь, мне хотелось бы считать, что мое краткое присутствие в жизни мальчиков не оставит глубокие шрамы в их душах. Они ведь не виноваты в том, что их отец унаследовал так много денег, – хотя выяснить подробную информацию о его богатстве оказалось сложно, нет вины детей и в том, что их мать как-то невзначай оказалась на большом сроке беременности. Это идеальное – если не сказать довольно жестокое – стечение обстоятельств.

– Он на работе, дурак, – злобно насмехается Ноа.

Оскар толкает брата в бок, и тот с визгом бросается выяснять отношения.

Мой взгляд мечется между их начинающейся дракой и лежащим впереди шоссе, теперь уже ярко освещенным. Нужно ехать прямо на первых трех кольцевых развязках, так она сказала, а потом на светофоре повернуть налево. Обычно я хорошо ориентируюсь на дороге, вот и теперь без труда нахожу медицинский центр, у которого, по ее словам, она и ждет. Ее голос звучал не слишком бодро. Я искренне молюсь, чтобы у нее раньше времени не начались схватки. Это было бы катастрофой. Чрезвычайно важно правильно выбрать время, ведь я рассчитываю на то, что у меня будет лишь одна-единственная попытка.

Я не сразу замечаю ее. Словно серое пальто и мертвенно-бледное лицо затянуло ее в зиму, заставив слиться с окружающей картиной. Если бы я не узнала беременную фигуру, наверняка проглядела бы ее совсем. Я легко въезжаю на парковочное место и глушу мотор. Клаудия не отходит от стены.

– Подождите здесь, – говорю я мальчикам.

Ноа обнаружил в своем кармане пакетик с мармеладом, и после небольшой ссоры у него есть аргумент, чтобы не давать Оскару ни одного кусочка.

– Поделись, – бросаю я, не отрывая взгляда от матери мальчиков. Хлопаю дверцей и направляюсь к ней.

– Клаудия, – окликаю я. – С вами все хорошо? Ребенок в порядке?

Она медленно поднимает на меня глаза, полные слез, и говорит:

– Спасибо, что приехали.

– Только скажите мне: с ребенком все в порядке?

– С ней все прекрасно, – подтверждает она, и я с облегчением выпускаю воздух из легких, только сейчас осознавая, что на какое-то время перестала дышать. – На меня ни с того ни с сего навалилась усталость. Я плохо себя почувствовала.

– Давайте отвезем вас домой, – предлагаю я и, взяв ее под руку, веду к машине.

Борьба Оскара и Ноа за сладости в самом разгаре, и я замечаю гримасу боли на лице Клаудии, когда она с трудом водружается на пассажирское место.

– Тсс, парни, – говорю я как можно ласковее. – Не нужно так ссориться из-за какого-то жевательного мармелада. Как насчет того, чтобы попозже, когда мы доберемся домой, заглянуть со мной в магазинчик на углу, где вы оба сможете выбрать себе какие-нибудь лакомства? Может быть, купим каждому еще и по комиксам?

Я завожу машину, замечая, как лицо Клаудии тут же расслабляется.

– Только мамочке придется прилечь. Ваша маленькая сестренка ее утомила. – С трудом удерживаюсь от желания протянуть руку и погладить ее по животу, крепко вцепляясь вместо этого в руль. Трогаюсь с места, торопясь домой.

Велосипедист возникает из ниоткуда. Все происходит стремительно – вспышка яркой куртки, выражение ужаса на его лице, когда он видит, что я направляюсь прямо на него, паника, когда он сворачивает с моего пути. Я резко торможу, и мне удается пропустить его. С уст Клаудии срывается судорожный вздох.

А потом мы слышим оглушительно громкий звук удара и ощущаем внезапный толчок, словно в нас врезаются сзади.

Кажется, что Клаудия неспешно, будто в замедленной съемке, подается вперед, хотя на самом деле я знаю, что все произошло за какую-то долю секунды.

– Боже мой!

Мальчики кричат и плачут, но Клаудия не издает ни звука. Ее голова завалилась набок, отскочив после удара о приборную панель. Выясняется, что Клаудия не пристегнута.

– Господи, Клаудия, вы в порядке? Поговорите со мной! – Отстегиваю ремень безопасности и склоняюсь над ней.

И тут кто-то стучит в стекло с моей стороны.

– Долбаная бестолковая баба… – доносится до меня.

Руки Клаудии медленно обвиваются вокруг ее ребенка.

– Я в порядке, – слабо говорит она. У нее смертельно бледное лицо. – Со мной все хорошо. Правда, все нормально.

– О, мне так жаль, Клаудия… – Первым делом я тревожусь не из-за безопасности ее ребенка, а из-за того, что теперь-то мне точно грозит неминуемое увольнение. Ну кто позволил бы такому плохому автолюбителю возить своих детей? – Не могу поверить, что это случилось… велосипед… он вдруг выскочил ниоткуда, и я не смогла…

На заднем сиденье все еще плачут близнецы.

Кто-то открывает дверцу с моей стороны.

– Что это, черт возьми, ты вытворяешь на такой скорости, идиотка?! – кричит он и окидывает взглядом салон. – Вы все в порядке? – спрашивает, замечая беременную фигуру Клаудии и маленьких мальчиков.

– Нет, мы не в порядке, – огрызаюсь я. – И это вы, идиот, въехали в меня сзади! Оттуда выскочил велосипедист.

И тут я вижу кровь.

– О, Клаудия, вы ранены… – Инстинктивно касаюсь пальцем небольшого пореза у нее на лбу, сбоку. Кровь пачкает мою кожу подобно раздавленной ягоде.

Клаудия вздрагивает.

– Ничего страшного, – еле произносит она. – Мне стоило пристегнуться, но с этим ремнем так сейчас неудобно…

– Я должна отвезти вас в больницу, – решаю я, вдруг принимаясь паниковать, что, возможно, спровоцировала преждевременные роды. Но, если я доставлю ее в больницу, последствия будут ужасными. Вдруг они не отпустят ее домой, вызовут схватки, а заодно и уведомят полицию о моей неосторожной езде?

Клаудия поворачивается ко мне, попутно бросая быстрый взгляд на водителя – участника аварии, стоящего у своей машины, а потом снова пристально смотрит на меня. На ее лице написано абсолютное прощение.

– Не глупите. Я в полном порядке.

– Вы должны немедленно показаться врачу. Я отвезу вас в больницу – и точка, – отрезаю я, потому что именно на этом настоял бы любой нормальный человек. Поворачиваюсь к водителю. Он что-то быстро пишет в блокноте.

– Послушайте, мне очень жаль, – примирительно говорит мужчина. – Я не ожидал, что вы так внезапно остановитесь. На вашей машине почти нет вмятин.

Кивком он призывает меня выйти, чтобы посмотреть. Мы уже создали затор – другие машины с трудом протискиваются мимо перегороженной части автомобильной развязки.

– Вызвать полицию? – вопит кто-то из проезжающей мимо машины.

Сердце начинает неистово колотиться в груди.

– Не нужно! – кричит в ответ участник аварии. – Вот мои координаты, на всякий пожарный, – обращается он ко мне, вырывая страницу. – Видите? Только крошечная вмятина на бампере. Эти штуки сделаны как танки.

Он усмехается, пытаясь подсластить ситуацию теперь, когда ему известно, что в машине находятся пострадавшая беременная женщина и двое маленьких детей. Передний бампер его машины помят, обе фары разбиты вдребезги, но он явно не хочет поднимать шум.

– Спасибо, – произношу я и наблюдаю за тем, как он записывает номер машины Джеймса.

– Как вас зовут? – спрашивает водитель.

Я замечаю у него на пальце обручальное кольцо. У него загорелые и сильные руки – рабочие руки.

– Меня… зовут? – Сердце снова подпрыгивает в груди. – Зои Харпер, – нерешительно отвечаю я, уже представляя, как полиция ищет меня, перебирает сотни Зои Харпер – и ни одной из них я не являюсь. – Вы собираетесь сообщить об аварии полиции или своей страховой компании?

– Не думаю, что в этом есть необходимость, как вы считаете? – Он снова бросает взгляд в сторону нашей машины, довольный тем, что удалось легко отделаться.

– Конечно, я тоже так думаю, – отвечаю я, немного смягчаясь. – Слушайте, мне пора ехать.

Возвращаюсь к машине. Лицо Клаудии уже приобрело пепельный оттенок.

– Мне и правда стоит отвезти вас в больницу на обследование, – робко замечаю я. – Вам, возможно, нужно наложить на рану шов.

Кровь уже не идет, лишь на коже осталась запекшаяся корка в форме полумесяца. Испуганные мальчики на заднем сиденье совсем затихли. Слава богу, я их пристегнула!

– Просто отвезите меня домой, Зои, – шепчет Клаудия, и в глазах у нее застывает мольба. – Я так устала…

– У вас, возможно, сотрясение, – предостерегаю я.

– Я ни за что не поеду в больницу. Понятно? – решительно заявляет она. – Я не настроена несколько часов ждать в отделении экстренной помощи, а потом, когда врач сочтет нужным уведомить полицию, еще и давать показания. Я просто хочу поехать домой и отдохнуть. Пожалуйста…

Ее дрожащий голос и душераздирающая мольба заставляют меня завести машину.

– Хорошо-хорошо, – с облегчением соглашаюсь я. – Но я хочу, чтобы вы пообещали, что скажете мне, если плохо себя почувствуете.

Если у нее действительно начнутся схватки, мне придется действовать быстро.

– Обещаю, – отвечает Клаудия и, когда я включаю первую передачу, на мгновение кладет свою ладонь мне на руку.