20

Векшё, среда 9 июля

День начался многообещающе. Вторая по величине вечерняя газета отказывалась признавать поражение. Они рьяно рыскали в поисках возможности для реванша, и им удалось выжать из рассказа библиотекаря даже больше, чем мог требовать их главный редактор. Целый разворот с большой фотографией героя всей истории, Мариана Гросса, тридцати девяти лет, на которой поляк выглядел именно так, как и требовал заголовок: «ОН НАПУГАЛ СЕРИЙНОГО УБИЙЦУ И ОБРАТИЛ ЕГО В БЕГСТВО».

«Как, черт побери, фотографу это удалось, — подумал Бекстрём. — Маленький толстяк выглядит почти устрашающе. Они, наверное, снимали его снизу».

— Послушайте здесь, — сказал Бекстрём и собрался прочитать статью.

— Подожди, — перебил его Торен. — Ему ведь сорок шесть, а не тридцать девять.

— Какая теперь разница, — усмехнулся Бекстрём. — Послушайте это место. «Мариан проснулся среди ночи оттого, что кто-то пытался проникнуть в его квартиру. Тогда он выбежал в прихожую. И увидел через дверной глазок, как молодой мужчина примерно двадцати лет пытается взломать замок на его входной двери».

— Который из них, — проворчал Рогерссон угрюмо. — У него же их было три разных, когда мы заходили туда вчера.

— Не будем придираться к таким деталям, — заметил Бекстрём и продолжил читать: — «Тогда я спросил, чем он занимается, — рассказывает Мариан, — но прежде, чем я успел открыть и схватить его, он промчался вниз по лестнице и исчез».

— Он может дать хоть какое-то описание? — спросил Кнутссон.

— По-настоящему хорошее на самом деле, — сказал Бекстрём. — Пусть лицо преступника и закрывал козырек так называемой бейсболки, наш польский друг все равно увидел, что он был коротко подстрижен, чуть ли не с бритой головой, и выглядел как типичный швед. Напоминал футбольного хулигана или нациста. Большой и сильный. Примерно метр восемьдесят, лет двадцати. Одет в зелено-коричневую камуфляжную куртку, черные брюки из какого-то блестящего материала, заправленные в высокие ботинки.

— Интересно, — сказал Левин и отхлебнул кофе из своей чашки одновременно с тем, как под столом незаметно передвинул большой палец своей правой ноги с левой щиколотки Евы Сванстрём к ее загорелому бедру. — Его наряд, притом что на улице было плюс двадцать, я имею в виду.

— Есть еще странность, — сообщил Кнутссон с сомнением и покачал головой.

— Рассказывай, — приказал Бекстрём. Он отложил в сторону газету и наклонился вперед, чтобы не пропустить ни слова.

— Преступник, получается, сбежал вниз по лестнице, и как же он тогда позвонил Линде? — объяснил Торен и покачал головой.

— Он тогда уже, наверное, закончил с Линдой, — подсказал Бекстрём услужливо. — И собирался также заняться верхними этажами.

— Почему он не позвонил потом в полицию? — вмешался в разговор Кнутссон. — Гросс то есть.

— Ему задали такой вопрос, — поведал Бекстрём и усмехнулся. — Подобно большинству граждан в нашей стране Гросс не доверяет полиции.

— Спасибо, черт побери, за это, — зло бросил Торен. — При том, чем он сам занимается.

— Я не верю в его историю, — проворчал Кнутссон и покачал головой. — По-моему, он все придумал. Хотя не исключено, кто-то мог позвонить к нему в дверь, конечно. Как к соседке, я имею в виду.

— Мне кажется, с этим мы никуда не продвинемся, — вздохнул Рогерссон и поднялся. — Ты хочешь, чтобы я допросил и его снова? — Он посмотрел на Бекстрёма.

— Черт знает что. Куда мы катимся? — сказал Бекстрём и тоже поднялся.