6. Предубеждения

Мы эволюционировали, чтобы жить и процветать именно в том мире, который нас окружает. Кроме того, каждый из нас на протяжении всей своей жизни чему-то учится. Природа, воспитание и сложные комбинации этих двух факторов приводят к тому, что в разуме каждого человека формируются определенные установки, облегчающие ему жизнь.

Некоторые люди относятся к этим установкам в целом критично и называют их предубеждениями или когнитивными искажениями. Те, кто относится к ним более благодушно, предпочитают термин «эвристика». Этот термин грубо можно перевести как правило, которому обычно нужно следовать. Каждый может согласиться с тем, что эти установки лучше всего работают в среде, которая максимально соответствует нашей эволюционной истории. А вот когда установки, эволюционировавшие в одной среде, применяются в другой, например при выборе страхового плана, могут возникать проблемы.

Хороши или плохи эти самые предубеждения/эвристики, художники и маркетологи активно пользуются ими, чтобы завладеть нашим вниманием. В данной главе я опишу некоторые из когнитивных искажений и их эффекты.

Как узнать, насколько вероятно наступление того или иного события? Или насколько оно распространено? Когда у нас еще не было статистики и систематического учета, мы ориентировались лишь на то, что видели вокруг. Мы и сейчас так поступаем. Видя, что какое-то явление повторяется снова и снова, мы начинаем считать его распространенным и вероятным. Распространенность этого явления мы оцениваем по тому, насколько часто оно приходит на ум. На языке когнитивной психологии это называется доступностью. В этом и заключается суть так называемой эвристики доступности. Наши представления о степени вероятности и распространенности события базируются на том, насколько легко они вспоминаются, приходят на ум. Если бы получаемая нами информация ограничивалась тем, что мы переживаем непосредственно, что сами видим, слышим и т. д., вопросов бы не возникало. Проблемы появляются тогда, когда информация поступает из третьих рук – когда мы рассуждаем о том, о чем читаем, о чем нам рассказывают другие люди, что видим в кино.

Вспоминаться может не только то, что видели мы сами, но и пересказы того, что видели другие люди, – или их пересказы чужих пересказов. Как уже говорилось в предыдущих главах, с точки зрения эволюционного развития у нас есть все причины доверять людям. Сегодняшние средства коммуникаций вышли на глобальный уровень, позволяя нам слышать обо всем, что происходит в мире. И мы не только читаем о происходящем в газетах и книгах, но и видим это собственными глазами на экране телевизора или компьютера. Хотя эволюция снабдила нас некоторыми фильтрами для обнаружения лжи, видеосъемка появилась относительно недавно, чтобы у нас успел выработаться врожденный фильтр на этот случай. Поэтому мы – или, если угодно, значительная часть нашего разума – верим тому, что видим, и даже думаем, что это происходит на наших глазах, – даже если смотрим видеозапись в интернете. Эффект сочетания эвристики доступности с развитием средств коммуникации весьма глубок: из новостных сообщений мы получаем искаженное представление о том, что происходит в мире.

Например, женщины в возрасте старше сорока лет значительно переоценивают вероятность развития рака груди, причем степень переоценки коррелирует с лавиной сообщений, касающихся рака груди, в средствах массовой информации. Эта ситуация – наглядный пример эвристики доступности. Исследование, проведенное социологами Лизой Корт Батлер и Келли Ситнер Хартшорн, обнаружило, что люди, следящие за криминальной хроникой по телевизору, более склонны думать, что уровень преступности растет. Информацию о преступности, загрязнении окружающей среды и других мировых проблемах мы получаем преимущественно из выпусков новостей. Проблема в том, что организации, предоставляющие нам информацию, ожесточенно конкурируют между собой. Это побуждает их делать свои выпуски все более завлекательными. В нашем обществе к этому относятся как к чему-то само собой разумеющемуся, но негативные последствия данного явления недооцениваются. Если мы склонны считать более притягательными истории, вселяющие надежду или вызывающие страх, отличающиеся новизной и описывающие драматические ситуации, тогда СМИ такими новостями нас и снабжают, предпочитая их более объективной, но менее притягательной информации.

Проблема усугубляется тем, что новостные выпуски конкурируют не только с другими новостными выпусками, но и с развлекательными передачами и с другими формами проведения досуга. Например, вместо того чтобы читать новости, вы можете почитать книгу. Вместо того чтобы смотреть новости, вы можете посмотреть кино или поиграть в компьютерную игру. Если же вы делаете новости и хотите отвлечь потенциальных зрителей или читателей от их занятий и побудить смотреть или читать ваши новости, тогда информацию нужно представить как можно в более увлекательной форме, иначе вы рискуете потерять рейтинг или тираж, и ваша организация понесет убытки.

Одна из главных проблем новостей заключена в самом их названии – «новости». Это значит, что они должны доносить информацию о том, что произошло совсем недавно. Для этого есть хорошее психологическое обоснование: постепенно мы привыкаем ко всему и теряем интерес к паттернам, в которых, как нам кажется, мы уже разобрались. В 1980-е годы новостные СМИ немало потрудились, чтобы донести до населения, как опасно садиться за руль в пьяном виде. Но к 1990-м годам людям это уже приелось. Пытаясь найти новый угол зрения на проблему смертности на дорогах, новостные медиа переключились на тему агрессивного поведения участников дорожного движения, которая, не будучи явлением таким уж распространенным, тем не менее обладала всеми необходимыми качествами, чтобы привлечь внимание аудитории: тут и новизна тематики, и игра на наших страхах. О пьяных водителях перестали говорить совсем. Это уже не новость. Не то чтобы проблема пьяного вождения была решена – совсем нет. Просто новостным медиа потребовалась свежая тема, чтобы пощекотать нервы аудитории. Проблемы, которые являются рутинными и постоянными, переходят на задний план, и наше внимание притягивается к чему-то новому и необычному. Понимание типичного положения вещей – это ключ к постижению мира. Но новости рассказывают нам о том, что нетипично, и мы начинаем относиться к нетипичному как к чему-то распространенному и вероятному.

Наша память имеет особенность, из-за которой нас очень легко напугать: легче вспоминаются вещи, которые несут в себе сильный эмоциональный заряд. Поэтому нам на ум быстрее приходят такие новости, которые связаны с насилием и внушают страх, а это приводит к тому, что именно такие явления начинают казаться распространенными и вероятными.

Истории с сексом и насилием всегда хорошо продаются, будь то новости, художественный вымысел или что-то среднее. Эвристика доступности заставляет нас считать эти явления распространенными, а значит, важными, что пробуждает у нас желание узнать побольше, а это, в свою очередь, подстегивает СМИ, образуя порочный круг. Круговорот этих идей (каскад доступности) приводит к тому, что они во все большей мере кажутся нам нормой и мы принимаем на веру те объяснения, о которых узнаем из новостей. Когда же происходит привыкание и люди перестают реагировать на эти новости, СМИ выбирают для нас новый жупел, и все начинается сначала.

В главе 4 мы говорили о теории метафор, и складывается впечатление, что разные цвета имеют для нас особый смысл. Хотя существует мнение, что ассоциации с цветами заложены в нас уже эволюцией, некоторые исследователи утверждают, что наша эмоциональная реакция на цвета основывается на ассоциациях этих цветов с различными вещами из окружающего мира, которые нам нравятся или не нравятся. Но поскольку нас всех окружает один и тот же мир (ночь у всех темна и т. д.), цветовые ассоциации у представителей разных народов и культур схожие.

Умение чувствовать разницу между светлым и темным – наиболее фундаментальный аспект цветовой чувствительности. Пионеры в этой области исследований, антропологи Брент Берлин и лингвист Пол Кэй, обнаружили, что у всех народов есть различия в том, какие цвета спектра имеют собственные названия. В одних культурах есть только два слова для обозначения цветов, в других культурах таких слов больше. Но слова для обозначения светлого и темного имеются в каждой культурной среде. У тех народов, которые имеют только два слова для обозначения цветов, одно слово используется для обозначения всех светлых цветов, а другое – для всех темных. Почему же понятия «светлое» и «темное» имеют такое универсальное значение? Дело в том, что в большинстве реальных ситуаций первостепенное значение имеют не цвета как таковые, а контраст оттенков.

Темнота пугает, потому что в темноте наш главный орган, зрение, оказывается бесполезен в борьбе с хищниками и соперниками. Темнота повсеместно ассоциируется со страхом и злом. Вот откуда идет выражение «черные мысли» и вот почему разбойники в художественной литературе и кино обычно изображаются в черном. Эта идея подкрепляется экспериментами психолога Брайана Майера. Более светлые таблетки ассоциируются у людей со спокойствием. Таблетки средней светлоты – с любовью и возбуждением, а темные – с несчастьями и болезнями. И это, как показывают результаты исследования, проведенного Анатом Лехтером, верно по отношению к представителям разных стран и народов. Как правило, люди предпочитают более светлые оттенки, о каком бы цвете ни шла речь. Есть, разумеется, и исключения. В пекинской опере черное лицо олицетворяет добро, а белое – хитрость и мошенничество. Но эти исключения редки.

Более того, позитивные ассоциации вызывает не только белый цвет, но и светлые оттенки любого цвета. А еще одна причина ассоциировать черный цвет со злом заключается в том, что преступления совершают чаще всего в темноте. Исследования психолога Чень-Бо Жуна показали, что даже ношение солнцезащитных очков повышает вероятность антиобщественного поведения. Причина? В темных очках нам кажется, что нас не заметят.

Черный цвет, по-видимому, напоминает нам о грехе и о древнем страхе перед инфекцией и загрязнением. В эксперименте, проведенном психологами Гэри Шерманом и Джеральдом Клором, участникам показывали слова, написанные черными и белыми буквами, которые они должны были произносить вслух. Некоторые слова выражали негативные с точки зрения морали понятия, такие как жадность, а некоторые – позитивные, такие как честность. Люди быстрее произносили негативные слова, написанные черными буквами, и позитивные слова, написанные белыми буквами. И все это происходило слишком быстро, чтобы можно было заподозрить в этом какой-то умысел. Упомянутый эффект был сильнее выражен у людей, которые особенно любят чистоту, и у людей, питающих слабость к предметам личной гигиены, таким как мыло и зубная паста.

Данная теория прекрасно укладывается в рамки общего закона контаминации, о котором я упоминал в главе 5, согласно которому предметы и люди, вступающие в контакт друг с другом, частично передают друг другу свои свойства. При этом принято считать, что плохое передается гораздо быстрее, чем хорошее, что имеет весьма неприятные культурные последствия. Если почитать американские законы Джима Кроу или официальные тексты системы апартеида в Южной Африке, там можно найти немало ссылок на озабоченность тем, что контакты с другими расами грозят белой расе опасностью контаминации.

Как это ни прискорбно, наша тенденция ассоциировать тьму с аморальностью и грязью немало поспособствовала широкому распространению нетерпимости белых по отношению к другим расам. Возможно, осознание существования этой тенденции станет шагом на пути к искоренению расизма.

Я не встречал свидетельств, которые позволили бы связать зимнюю депрессию (сезонное аффективное расстройство) с теми ассоциациями, которые вызывают у нас черный цвет и темнота. Более того, есть данные, указывающие на ошибочность распространенного представления о том, что погода может влиять на уровень счастья. При этом интересно отметить, что зима, по-видимому вследствие присущего ей относительного дефицита солнечного света, как будто действительно вызывает депрессию у некоторых людей (сезонное аффективное расстройство даже лечат светом). Даже если это не так, устойчивая ассоциативная связь между темнотой и депрессией побуждает нас в это верить. Казалось бы, несуществующие явления не нуждаются в объяснениях, но широко распространенную веру в несуществующие явления объяснить все-таки нужно. Говоря об ассоциировании темноты с депрессией, стоит еще обратить внимание на то обстоятельство, что погруженный в депрессию человек воспринимает окружающий мир как более серый. Психиатр Леджер Тебарц ван Эльст обнаружил, что людям, страдающим от депрессии, сложнее различать градации оттенков между черным и белым. Краски мира видятся им менее яркими и насыщенными. Вполне возможно, что не серость пейзажа вгоняет их в депрессию, а, наоборот, из-за депрессии мир кажется серым.

Берлин и Кей утверждают, что самым распространенным, после черного и белого, по числу упоминаний в разных языках является красный цвет. Имеется в виду, что если в языке только три слова, обозначающих цвета, то это будут белый, черный и красный (последний термин обычно включает коричневые и оранжевые оттенки). Интересно отметить, что младенцы в ходе развития сначала учатся различать темные оттенки, затем красный цвет, а потом уже остальные цвета. Даже младенцы предпочитают фокальные цвета, такие как красный, периферийным цветам, таким как пурпурный. Люди, теряющие цветовое зрение вследствие заболеваний мозга, способность различать красный цвет утрачивают в последнюю очередь, а восстанавливают – в первую. Из всех цветов красный цвет вызывает наиболее сильные эмоциональные реакции. Из всего этого можно сделать вывод, что черный, белый и красный цвета являются самыми экспрессивными в искусстве.

Если черный цвет обозначает страх и зло, а белый – добро, то что символизирует красный? Во-первых, он, по-видимому, несет в себе коннотацию насилия, опасности, власти и агрессии. Это естественно, ведь кровь красная. Красный цвет ассоциируется с господством и агрессией у многих животных (включая людей), причем этот эффект, по-видимому, врожденный. У самцов мандрилов красный цвет носа, зада и гениталий служит статусным символом, сообщающим о его готовности дать бой каждому. Физиологически эта краснота связана с высоким уровнем тестостерона и уровнем агрессии. Когда два самца сталкиваются нос к носу, то имеющий более бледную окраску (не такую красную) обычно ретируется. В эксперименте с участием людей добровольцам показывали круги разных цветов и просили указать, какой из них «скорее всего выиграет в физическом состязании» и какой «выглядит наиболее доминантным». Красный круг выиграл в обоих случаях. Футбольные голкиперы в большей мере опасаются игроков в красных футболках, считая их более опасными соперниками, но это, возможно, связано с тем, что команды, регулярно играющие в красной форме, действительно чаще выигрывают. Схожий эффект цвет формы имеет и в единоборствах. Это может объясняться тем, что красный цвет побуждает вас сражаться лучше, или тем, что соперники, когда вы в красной форме, сражаются хуже. Более того, выясняется, что и судьи спортсменам в красной форме норовят засчитать больше очков.

Во-вторых, красный цвет несет в себе значение сексуальности и страсти. Мужчины находят женщин, одетых в красное, более привлекательными, стараются сидеть поближе к ним, задают им более интимные вопросы. Женщины тоже находят одетых в красное мужчин более привлекательными, но не то чтобы более милыми и приятными – этому мешает их кажущееся высокомерие. Красный цвет ассоциируется с возбуждением и жаром (более длинные волны воспринимаются как теплые, а более короткие – как холодные), что вполне укладывается в категорию секса и насилия.

Красный цвет может оказывать влияние на наши умственные способности. В одном эксперименте, проведенном психологом Маркусом Майером, добровольцев попросили выполнить пятиминутный тест на IQ. Каждому участнику был присвоен фальшивый номер, указанный красными или черными чернилами в углу листа. Добровольцы, чей номер был написан красными чернилами, устойчиво показывали худшие результаты. В другом эксперименте студентам выдали папки разных цветов и попросили выбрать предпочитаемый уровень сложности для теста на IQ. Студенты, выбравшие красные папки, как правило, получали тесты полегче. В ходе еще одного эксперимента красная вспышка помешала участникам в решении анаграмм, тогда как вспышки других цветов не оказали никакого воздействия. Решая интеллектуальные задачи в помещении, освещаемом красным светом, вы допускаете больше ошибок, чем в помещении, освещаемом синим светом. Однако влияние красного цвета не всегда негативное. Он способствует выполнению задач, требующих внимания к деталям, тогда как синий – выполнению творческих заданий. Возможно, дело в том, что связь красного цвета с насилием усиливает сосредоточенность, что подходит для выполнения кропотливой, методичной работы, но губительно для творчества.

В искусстве красный цвет обозначает гнев, страсть и насилие, а в Библии сказано: «Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю» (Исаия, 1:18).

Если в языке есть четыре слова для обозначения цветов, то это будут черный, белый, красный и либо зеленый, либо желтый. Если слов пять, то зеленый и желтый присутствуют оба, а если шесть, добавляется еще и голубой.

Исследования не обнаружили таких же надежных транскультурных эмоциональных ассоциаций для зеленого, желтого и голубого цветов, какие есть для черного, белого и красного. Возможно, дело в том, что в каждой культурной среде свои ассоциации. Однако, если учесть, что большинство исследований проводились в США и при этом надежных результатов получено не было, напрашивается вывод, что в американской культуре устойчивых, не зависящих от контекста ассоциаций с этими цветами попросту нет. С другой стороны, есть данные, что зеленый цвет как будто бы способствует раскрепощению творческих способностей, а присутствие растительности (которая преимущество зеленого цвета) способствует творчеству и снижает уровень преступности.

У нас принято ассоциировать розовый цвет с девочками, а голубой – с мальчиками. Так было не всегда. Голубой цвет ассоциируется у нас с покоем и умиротворением. Раньше он считался женским цветом. Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на наряды диснеевских принцесс (Золушки, Алисы, Белоснежки). Со временем ассоциации изменились, и розовый цвет стали связывать с девочками, а голубой – с мальчиками. Есть, однако, свидетельства, что девочки (китайские и американские, то есть независимо от культурной принадлежности) предпочитают цвета из красной части спектра, а мальчики – из синей. Эти тесты проводились с очень маленькими детьми, которые, как полагают исследователи, еще не могли подвергнуться влиянию культуры.

Хотя есть данные, что некоторые оттенки розового цвета успокаивают заключенных, окончательно установленным фактом признать это пока нельзя.

Стена, покрашенная свежим слоем голубой краски, может выглядеть очень красиво, но мало что в этом мире притягивает взор так, как красивые люди. Обычно мы сосредоточиваем внимание на тех деталях, которые отличают нас от других (к примеру, ей нравится борода, ему – рыжие волосы), поэтому легко забыть, что основы привлекательности имеют транскультурную природу и, вероятно, эволюционную подоплеку.

Воспроизводство и выживание – два мощнейших двигателя эволюции, какую бы нишу ни занимал организм в экосистеме. Значит, каждое живое существо обладает встроенными, генетически закодированными качествами, которые содействуют воспроизводству и выживанию. Эти могучие силы влияют на то, что мы считаем притягательным.

У людей воспроизводство осуществляется преимущественно половым путем. По этой причине нас всегда ужасно интересует секс. Исследования, проведенные психологом Дженсом Ферстером, показали, что мысли о сексе или напоминания о нем негативно сказываются на творческих способностях, но позитивно – на решении аналитических задач (вспомним, что тот же эффект оказывает красный цвет, ассоциируемый с сексом). Мысли о любви вызывают прямо противоположный эффект. Объясняют это тем, что любовь предполагает более глобальное мышление, а при мыслях о сексе фокус внимания сужен.

Существует множество факторов, влияющих на сексуальную привлекательность, но чаще всего в этой связи упоминается физическая красота. Хотя у всех народов свои представления о физической привлекательности, существуют интересные транскультурные тренды, предсказываемые эволюционно-психологическими идеями. Во многих случаях наши предпочтения в плане физической привлекательности имеют эволюционное происхождение и влияют на то, что нам нравится в других людях – будь то в реальной жизни, в кино или на картинах. Красота притягивает. Даже новорожденные, еще не приобщившиеся к культуре, отдают предпочтение лицам, которые мы находим привлекательными, о чем свидетельствуют результаты исследования, проведенного психологом Джудит Ланглуа. Мы можем оценить привлекательность человеческого лица, если задержим на нем взгляд всего на 13 миллисекунд. За такое короткое мгновение образ не успевает даже запечатлеться в сознании. Но когда людям показывают лица в таком темпе, а потом просят определить, насколько они привлекательны, их ответы оказываются на удивление точными. Это тем более поразительно, что участники эксперимента даже не помнят, что они что-то видели! Эволюционная теория утверждает, что привлекательными мы находим тех людей, черты которых обеспечивают им максимальный репродуктивный успех (репродуктивный успех заключается в том, чтобы иметь детей, у которых есть дети, и т. д.). Это успешная передача генов будущим поколениям.

Популярная концепция привлекательности заключается в том, что мужчин привлекает физическая красота женщин, а женщин влечет социальный статус мужчин. Широко распространена идея, что мужчины и женщины ищут в партнере неодинаковые качества, и связано это с различием биологических ролей, которые представители разного пола играют в рождении и воспитании детей: женщине нужен мужчина, способный обеспечить семью, а мужчине нужна женщина, способная родить здоровых детей. Но отнюдь не только мужчины говорят, что ценят женщин за красоту; женщины тоже. Женщины утверждают, что ценят других женщин за красоту и что мужчины ценят других мужчин за их статус. На это указывают результаты психологических исследований, согласно которым мужчины и женщины обращают больше внимания на мужчин, достигших успеха в обществе, и на женщин, обладающих физической привлекательностью.

Это кажется остаточно очевидным, если сравнить порнографию, ориентированную преимущество на мужчин, с чикфликами, любовно-романтическими фильмами, ориентированными преимущественно на женщин. В порнографии практически нет сюжета, истории отношений, романтики, зато полно картин секса. Женщинам, как правило, интереснее фильмы и книги, где в центре внимания любовь, а не секс.

Но, может быть, такая ситуация свойственна только нашей культурной среде? Нет. Не только в нашей культуре мужчины говорят, что их интересует физическая красота женщин, а женщины говорят, что для них важен социальный статус мужчины; согласно масштабным исследованиям, проведенным психологом Тоддом Шеклфордом, это свойственно по меньшей мере четырем десяткам культур.

Но древний мозг всегда знает, чего он хочет, даже если новый мозг при этом находится в растерянности. Хотя эволюционная теория, объясняющая различия между мужчинами и женщинами в критериях выбора партнера, имеет смысл, из представленных результатов исследований можно делать вывод о предпочтениях мужчин и женщин лишь по их словам. Когда психологи Пол Иствик и Эли Финкель решили экспериментальным путем выяснить, что же на самом деле влечет мужчин и женщин, эти различия вдруг куда-то испарились. Эксперимент в режиме «быстрых свиданий» не обнаружил никаких различий в том, в какой мере мужчины и женщины учитывают физическую привлекательность, черты характера и потенциал материального благополучия людей, с которыми им хотелось бы встречаться. В том же исследовании не было выявлено сколько-нибудь значительной корреляции между тем, к чему людей влечет по их словам, и тем, к чему их влекло на самом деле. Люди убедительно, как им кажется, прогнозируют, какие качества покажутся им привлекательными, но их прогнозы попадают в «молоко». Как обычно, новый мозг строит догадки – зачастую ошибочные – о предпочтениях древнего мозга.

Интерпретировать эти данные можно было следующим образом: мужчины и женщины в равной мере придают значение внешности потенциального спутника жизни, их предпочтения имеют биологическую природу, но под влиянием культуры они по-разному говорят о своих предпочтениях. Но у такой трактовки есть две проблемы. Во-первых, различия, о которых идет речь, имеют транскультурный характер. Почему мы наблюдаем различия в том, что мужчины и женщины говорят о своих предпочтениях, в тринадцати разных культурных средах? Большинство культур патриархальны, но с какой стати патриархальной культуре поддерживать идею о том, что привлекательность женщины – в ее красоте, а привлекательность мужчины – в его богатстве? Такая идея несправедлива по отношению к мужчинам, тем более что в любой культурной среде существует гораздо больше внешне красивых, но бедных мужчин, чем богатых и могущественных, и для этого большинства было бы намного выгоднее, если бы принято было считать, что женщины любят красавцев. Во-вторых, указанная трактовка предполагает, что культурная среда в большей степени влияет на наше сознательное, рассудочное мышление, чем на интуитивные представления. Но столь глубоко укоренившиеся в культуре представления обязательно должны были бы повлиять на наши интуитивные представления о том, что нас привлекает. Таким образом, насколько я могу судить, расхождения между тем, что нас привлекает, и тем, что мы говорим о том, что нас привлекает, по-прежнему остаются без объяснений.

Что же все-таки привлекает людей? В этом разделе я сосредоточусь на физической привлекательности, потому что именно ей посвящена основная масса исследований, и попытаюсь кратко обобщить выявленные факты. (Говоря о мужчинах и женщинах, я буду подразумевать гетеросексуальных мужчин и женщин. К сожалению, о гомосексуалистах научных данных мало, а о лесбиянках и бисексуалах – и того меньше. Надеюсь, в будущем ситуация изменится.)

Какой бы интересной ни была беседа с друзьями в кафетерии, но, если туда входит красивая женщина, я не могу не оборвать разговор на полуслове, устремив на нее взгляд. Да, я знаю, так нельзя, но это сильнее меня. Моему новому мозгу разговор очень важен и интересен. Он знает, что я недавно – и счастливо – женился. Но мой древний мозг эти соображения не волнуют: смотри, какая красотка! Что же происходит? Вспомните о различиях между древним и новым мозгом. Чем бы мужчина (гетеросексуал) ни занимался, но, если рядом оказывается красивая женщина, его древний мозг думает только о том, как бы произвести на нее впечатление, и отвлекается от всего остального.

Сексуальное желание – мощный мотиватор, и от похотливых мыслей мозг начинает закипать. Исследования психолога Йогана Карреманса показали, что от общения с женщинами мужчины (в среднем) глупеют – о чем свидетельствуют результаты прохождения интеллектуальных тестов, – особенно если женщина мужчине действительно нравится. При этом не имеет значения, состоит ли он в отношениях с этой женщиной. Чем больше мужчина старается произвести благоприятное впечатление, тем глупее он становится, потому что попытки заинтересовать женщину поглощают много интеллектуальных ресурсов.

Так что же делает человека привлекательным? Есть предварительные данные, указывающие на то, что стандартная внешность более привлекательна, чем нестандартная. Обосновывается это тем, что близость к стандарту в большей мере гарантирует генетическую пригодность. Возможно, люди стандартной внешности воспринимаются как более здоровые, хотя в реальности корреляция между стандартной внешностью и здоровьем довольно слабая.

Выяснилось также, что люди предпочитают симметричные лица, хотя достаточно быстро судят о красоте в тех случаях, если видят только половину лица. Соотношение объема талии и бедер у женщины является, по-видимому, предсказателем ее плодовитости и, возможно, здоровья, но вот у мужчин, согласно результатам исследования, проведенного Джейсоном Уиденом и Джоном Сабини, никакой связи между состоянием здоровья и привлекательностью не наблюдается. Возможно, именно тем, что привлекательность мужчины фактически ничего не сообщает о нем самом, объясняется то обстоятельство, что оценки красоты мужчин, сделанные разными женщинами, варьируются гораздо сильнее, чем оценки красоты женщин, сделанные мужчинами. Насколько я могу судить, мы просто не знаем, почему женщин привлекает внешность некоторых мужчин.

Высокий уровень тестостерона придает лицу мужчины более мужественный вид, что коррелирует с воспринимаемым и реальным социальным доминированием; кроме того, он ассоциируется с разводами, супружеской неверностью и насилием. Женщины находят мужественные лица более сексуальными. Почему же среди мужчин не наблюдается тестостероновой гонки вооружений? Почему мы не наблюдаем непрерывного роста уровня тестостерона в истории эволюции? Оказывается, тестостерон препятствует нормальной работе иммунной системы, а значит, избыток этого гормона обходится человеку очень дорого. Следовательно, если у мужчины высокий уровень тестостерона, а значит, ослабленная иммунная система, он должен иметь какие-то другие ресурсы для выживания. Иными словами, проявляющийся в мужественной внешности высокий уровень тестостерона является индикатором хороших генов.

Женщин интересуют не только хорошие гены. Для них также важно, чтобы мужчина был хорошим отцом. К счастью, одно не всегда сочетается с другим. Эксперименты психолога Дэниела Крюгера показали, что женщины, оценивая представителей сильного пола по фотографиям, признавали обладателей более мужественной внешности потенциально агрессивными мужьями и плохими родителями, а обладателей более женственной внешности – прилежными семьянинами и хорошими отцами. В результате женщины выбирают смешанную стратегию, предпочитая для кратковременных отношений и отношений на стороне обладателей более мужественной внешности и доминантного характера, а для долгосрочных отношений – обладателей более женственной внешности, сигнализирующей о том, что они потенциально хорошие родители. От трех до четырех процентов детей рождаются от связей женщин на стороне. Это означает, что около 3 процентов отцов воспитывают не своих детей. Учитывая результаты других исследований, касающихся предпочтений женщин в выборе долгосрочных и краткосрочных партнеров, можно предположить, что некоторые женщины хотят забеременеть от мачо, но чтобы детей при этом воспитывал мужчина более женственной природы. Но вот интересное опровержение: согласно этой теории, при выборе доноров спермы женщины, решившиеся на искусственное оплодотворение, должны были бы отдавать предпочтение мужчинам с более мужественной внешностью, ведь донорам их детей не воспитывать. Однако этого почему-то не происходит.

Высокий рост также интерпретируется – и женщинами, и мужчинами – как важный сигнал социального доминирования. Вероятно, то же самое можно сказать и про других животных. В сообществах с иерархией власти (например, среди кур и собак) особи с низким статусом ведут себя соответственно, то есть стараются выглядеть маленькими и незаметными. Эксперимент, поставленный психологами Брайаном Майером и Сарой Дион, привел к удивительному открытию: поскольку верхнее поле зрения ассоциируется с социальным лидерством, женщины находят более привлекательными фотографии мужчин, расположенные в верхней части компьютерного экрана. То же самое исследование показало, что они находят более привлекательными женщин, чьи портреты находятся в нижней части экрана. Из этого следует, что представителей сильного пола привлекают женщины с невысоким социальным статусом, то есть обладающие меньшей властью.

Кроме того, они, как показывают исследования, предпочитают, чтобы их подруги ездили в командировки и турпоездки в компании обладателей менее мужественной внешности. Представители обоих полов предпочитают, чтобы их дочери встречались с молодыми людьми, имеющими менее мужественную внешность, поскольку желают своим дочерям поддерживать как можно более длительные отношения. Никто не изучал вопрос, каких мужчин родители выбрали бы своим дочерям на одну ночь. Могу себе представить, какой ответ со стороны родителей услышал бы исследователь, решившийся провести такой опрос.

Это не значит, что никаких индивидуальных различий в предпочтениях нет, даже в рамках одной культурной среды. Сформулированная биологом Уильямом Гамильтоном теория эгоистичного гена подкрепляется тем фактом, что людей, как правило, тянет к тем, с кем их объединяют физические характеристики, даже если они не имеют никакого отношения к выживанию или размножению. Есть некоторая корреляция (на уровне 20 процентов) схожих физических черт у супругов, таких как ширина носа, длина мочки уха, окружность запястья, расстояние между глазами и объем легких. Удивительно высока корреляция длины среднего пальца у супругов – 61 процент. Физическое сходство в целом даже называют надежным предсказателем успешности брака.

Все это указывает на то, что, выбирая партнера, мы подсознательно пытаемся найти человека с генами, как можно более похожими на наши. Однако здесь есть свои пределы, поскольку в случае слишком сильного сходства, как это имеет место у близких родственников, высока вероятность рождения детей с врожденными дефектами. Эффект Вестермарка – это отсутствие полового влечения между людьми, которые воспитывались вместе с рождения до шестилетнего возраста. Таким образом природа помогает братьям и сестрам избежать инцеста. Этим же эффектом объясняется тот любопытный факт, что люди, с ранних лет воспитывающиеся вместе в детских домах или коммунах, как правило, не женятся между собой. Если дети постоянно живут вместе, в их подсознании укореняется представление, что они родственники, и сексуального влечения между ними не возникает.

Исследование психолога Девендры Сингха показало, что мужчин в женщинах больше всего привлекает вполне определенное отношение объема талии к объему бедер (0,7), то есть узкая талия и широкие бедра. Средняя величина этого отношения у женщин – 0,83. Почему же предпочтительная цифра именно 0,7? Такое соотношение предсказывает плодовитость женщины, высокий уровень интеллектуального развития и социального интеллекта. Как правило, у таких женщин рождаются более умные дети.

В общем и целом, предпочтение узкой талии представляется транскультурной константой, и абдоминальное ожирение, характеризующееся увеличением талии, ассоциируется с уменьшением уровня эстрогена, снижением плодовитости и иммунитета. Мы обнаруживаем свидетельства этого в индийской и китайской литературе, а также в описании женщин-красавиц в английской литературе XVI века. При том что предпочтения в области соотношения талии и бедер имеют транскультурный характер, предпочтения в отношении абсолютной массы женщины в каждой культурной среде свои. Бедные мужчины отдают предпочтение женщинам крупным, а мужчины, живущие в достатке, – более стройным. Кроме того, психологи Лейф Нельсон и Эван Моррисон выяснили, что голодные мужчины отдают предпочтение более крупным женщинам!

По внешнему виду женщин не определишь, когда у них овуляция, что для мужчин, разумеется, было бы большим преимуществом. Кстати, иногда они такие дни чувствуют. По идее, в период овуляции мужчины должны находить женщин еще более привлекательными и прикладывать еще больше стараний, чтобы их соблазнить. Исследование психолога Джеффри Миллера показало, что стриптизерши в дни пиковой фертильности зарабатывают в среднем 70 долларов чаевых в час, тогда как в дни менструации – только 35 долларов, а в остальные дни – 50 долларов. Почему так происходит? Возможно, имеют место тонкие отличия в запахе, выражении лица, соотношении талии и бедер или движениях. В фертильные дни голос женщины становится более высоким, грудные железы более симметричными, соотношение талии и бедер акцентируется.

Противозачаточные таблетки предупреждают беременность, обманом заставляя организм поверить, что она уже наступила, и мужчины это как будто бы чувствуют. Стриптизерши, выполняющие танец на коленях, получают в среднем 37 долларов в час, если принимают противозачаточные таблетки, и 53 доллара в противном случае.

Естественный запах тела тоже является фактором привлекательности, и, возможно, на наш запах влияет природа нашей иммунной системы. Поскольку мы подсознательно ищем в партнере иммунную систему, которая дополняла бы нашу, дети, рожденные в таком браке, имеют крепкий иммунитет. Некоторые ученые говорят, что комбинирование разных генетических кодов формирует более эффективную иммунную систему, чем смешение схожих кодов. Когда супруги имеют похожие иммунные системы, выше вероятность того, что они будут изменять друг другу. Кроме того, в этом случае случаются чаще выкидыши. Есть предположение, что таким образом природа избавляет нас от потомства, которому все равно не суждено выжить. В ходе знаменитого исследования, проведенного Клаусом Ведекиндом, женщины нюхали футболки, которые перед тем в течение нескольких дней носили мужчины, и оценивали, насколько им нравится запах (мужчины были им совершенно незнакомы). Оказалось, что женщинам больше нравятся запахи мужчин, имеющих иммунную систему другого типа. Когда мужчины нюхали футболки женщин, им больше нравился запах тех из них, у кого в этот период происходила овуляция. Будем надеяться, что это интереснейшее исследование послужит толчком для новых научных открытий.

Когда женщины принимают противозачаточные таблетки, их предпочтения в отношении запахов меняются, и им начинают нравиться мужчины со сходной иммунной системой. Это плохая новость для женщин, которые влюбляются в то время, когда принимают таблетки. Желая забеременеть, они прекращают прием таблеток, и их уже меньше влечет к мужьям. Предположительно это объясняется тем, что беременная женщина хочет, чтобы ее окружали люди, имеющие схожую иммунную систему.

Наши представления о красоте имеют серьезные последствия для реальной жизни. Экономисты Дэниел Хамермеш и Джефф Бидл выяснили, что некрасивые мужчины и женщины зарабатывают в среднем на 9 процентов меньше. Красивым людям мы больше симпатизируем. Но красота имеет и обратную сторону. Врачи склонны переоценивать здоровье красивых людей, что приводит к ошибкам в диагностике и лечении. Красивым женщинам, как выясняется, не следует вставлять свое фото в резюме и публиковать его на веб-сайтах, посвященных поиску работы. Оказывается, что на работодателей-мужчин это никак не влияет, но, если решение принимает женщина, наличие фотографии лишь вредит претендентке. Возможно, дело здесь в ревности.

Красивых людей мы склонны считать более умными. Однако это впечатление резко меняется, стоит им открыть рот. Поведение, особенно вербальные способности, является более важным ключом к оценке интеллекта.

В данной книге много внимания уделено вопросу о том, в чем мы все похожи. К какой бы культурной среде ни принадлежал человек, в отношении определенных видов искусства, продуктов и идей имеются практически универсальные предпочтения. Однако думать, что этими общими для всех вещами список того, что находит отклик в наших сердцах, исчерпывается, было бы сильным преувеличением. Культура – великая сила, и то разнообразие, которое мы наблюдаем и в убеждениях людей, и в искусстве, во многом является следствием ее влияния.

У искусствоведа Алана Ломакса есть интересная теория о влиянии культуры на старинные народные танцы индейцев. Он утверждает, что в комплексе движений, присущих этим танцам, отражены типичные жесты, которыми люди пользуются в повседневной жизни. Например, в тех культурных средах, где металл был неизвестен и приходилось лущить древесину деревянными инструментами, в танцах доминировали одномерные движения конечностей и туловища, например повторяющиеся движения вверх-вниз. У народов, знакомых с металлами, в танцах наблюдаются уже размашистые двумерные движения. У Ломакса, впрочем, есть немало критиков, называющих его хореометрику псевдонаукой, высасывающей доказательства из пальца.

Однако эта и подобные ей теории фольклора находят некоторую поддержку с неожиданной стороны: их подкрепляют результаты работ, вообще никак не связанных с искусством. Как показало фундаментальное исследование, проведенное психологом Дэниелом Ричардсоном, глаголы ассоциируются с определенным направлением движения. В одном эксперименте людям задавали вопрос, с каким направлением (вверх, вниз, влево, вправо) у них ассоциируется действие того или иного глагола, и их ответы отличались удивительным единообразием. «Уважать» – вверх, «клеветать» – вниз. Это вполне согласуется с уже упоминавшейся выше метафорой «хорошее вверху, плохое внизу».

В книгах по сценографии обязательно найдется совет, что наилучшее движение на сцене – слева направо. Это правило мы наблюдаем и в кино. В «Волшебнике страны Оз» Дороти двигается по экрану почти всегда слева направо. В «Матрице» и ее продолжениях главный герой, Нео, вступая в бой, каждый раз движется слева, тогда как его противник – справа. В спорте это тоже имеет значение. Психолог Анна Маас обнаружила, что спортивные комментаторы находят голы, забитые в поле зрения слева направо, более мощными, быстрыми и красивыми. Судьи в футболе назначают больше штрафных, когда игроки двигаются слева направо, чем когда они движутся справа налево. Оказывается, этот эффект связан с нашей манерой письма. В английском языке субъект ставится перед объектом и на бумаге располагается левее. Если человека, принадлежащего к западной культуре, попросить нарисовать круг, примыкающий к квадрату, он нарисует круг слева от квадрата. Араб, пишущий справа налево, сделает наоборот.

Наблюдая за спортивными состязаниями, многие болельщики верят в тенденции, то есть в то, что, если спортсмен в ударе, он и дальше будет показывать отличные результаты. Иногда такие ожидания оправдываются, но в большинстве случаев они иллюзорны, утверждает психолог Амос Тверски. То, что мы принимаем за непрерывную череду успехов, есть иллюзия кластеризации. Психолог Герд Гигерензер задается вопросом, как эта иллюзия кластеризации уживается в головах людей с ошибкой игрока, которая, по существу, предполагает нечто прямо противоположное: что если при бросании монеты выпадает несколько орлов подряд, то вероятность выпадения решки при следующем броске повышается. Людям кажется, что решка каким-то образом обязана выпасть или что шарик на рулетке обязательно должен попасть на черное после того, как несколько раз подряд попал на красное.

Причина этого видится в том, что мы ожидаем, что живые существа будут вести себя систематично и предсказуемо, а от случайных событий ждем соответствия нашим представлениям о законах случая. Глядя на баскетболиста, бросающего мяч в кольцо, мы впадаем в иллюзию кластеризации, веря в его успех, но когда бросают монетку, наши ожидания прямо противоположные. Это утверждение насчет проявления иллюзии кластеризации и ошибки игрока можно проверить экспериментально. Достаточно попросить кого-нибудь предсказать результаты случайных процессов. Интересно отметить, что в отношении слот-машин, хоть они и относятся к категории азартных игр, проявляется иллюзия кластеризации, а не ошибка игрока. Думаю, дело здесь в том, что игроки видят в машине некую силу, способную делать выбор, а не просто неодушевленный предмет типа костей или колоды карт.

Я говорил о том, что сходство предпочтений людей обусловлено общностью их эволюционного развития, а различия между разными группами людей – влиянием разной культурной среды. Различия могут иметь место также на уровне индивидов, что обусловлено особенностями не только биографии, но и характера.

Наши стереотипы восприятия музыки, как правило, оказываются достаточно верными. Вероятно, это связано с тем, что люди предпочитают искусство, характер которого соответствует их характеру. Те, кто любит рок, как правило, артистичны, нервозны, не очень осторожны и не очень дружелюбны. Любители классической музыки дружелюбны, эмоционально устойчивы и совестливы. Проводя исследования с участием людей в возрасте от 17 до 40 лет, психологи Питер Рентфроу и Сэмюэл Гослинг выяснили, что они довольно точно угадывают черты характера человека, если знают, какую музыку он предпочитает.

Экстраверты, как правило, любят фильмы ужасов, яркие цвета, активные действия. Они ищут сильных ощущений и ярких переживаний, и в искусстве им интересны такие элементы, как чудеса и война. Их тянет ко всему новому, даже если это новое сопровождается не слишком приятными ощущениями. Еще их тянет к людям, и потому инструментальной музыке они предпочитают музыку вокальную.

Психологи Томас Чаморро-Премузик и Адриан Фурнем обнаружили, что люди, имеющие высокий коэффициент интеллекта и открытый разум, оценивают музыку с рациональной точки зрения, анализируя ее. Невротики и интроверты относятся к музыке с эмоциональных позиций, надеясь, к примеру, на то, что она взбодрит их после трудного дня.

Люди, знающие толк в искусстве, как правило, обращают внимание на его более формальные аспекты, такие как пространственная композиция, что и определяет их предпочтения. Новичкам же больше импонирует реалистичность картин.

В главе 1 я отмечал, что на большинстве картин и фотографий присутствуют люди, а в этой главе я показал, почему мы предпочитаем смотреть на привлекательных людей. Нам нравится смотреть на изображения людей, которых мы находим привлекательными, потому что часть нашего мозга думает, будто эти люди реально находятся перед нами и у нас есть шанс максимально реализовать свою репродуктивную функцию. Конечно, грустно думать, что древний мозг подростка реагирует на плакат с манекенщицей в купальнике так, словно это дает ему шанс иметь с ней общих детей, но, думаю, именно так и происходит.

Из этой идеи следуют интересные и порой конфликтующие между собой предсказания. Как это всегда имеет место в психологии, никакие обобщения ни в коем случае не следует считать справедливыми в отношении каждого индивида. У каждого человека всегда есть выбор, какими изображениями себя окружать: мужчин или женщин, красивых или не очень, с высоким, средним или низким социальным статусом. И что же люди чаще всего выбирают?

Мы можем сделать прогноз, отталкиваясь от уже упоминавшейся выше гипотезы об относительном социальном статусе. С одной стороны, нам может быть приятно видеть вокруг себя людей, чей социальный статус ниже нашего. Это напоминает нам о своем относительно высоком социальном статусе. С другой стороны, если только речь не идет о наших близких знакомых или родне, то с людьми, имеющими значительно более низкий социальный статус, у нас нет общих интересов, а значит, нет и особого желания видеть их рядом изо дня в день. Куда больший интерес вызывают у нас люди, социальный статус которых немного ниже нашего. Однако чувство соперничества может порождать тревогу, поэтому мы не станем окружать себя изображениями таких людей – по той же самой причине, по которой не украшаем свои дома страшными картинами, даже если обожаем фильмы ужасов. Я знаю нескольких любителей ужастиков, но ни у кого из них не видел в доме картин с изображением монстров, откусывающих людям головы. Если говорить о тех, чье социальное положение примерно равно нашему, то из гипотезы об относительном социальном статусе следует, что мы будем окружать себя только изображениями друзей. Портреты соперников висеть у нас на стенах не будут, поскольку они являются постоянным источником тревоги. Из гипотезы вытекает также, что мы не хотим окружать себя портретами тех, кто чуть выше нас по своему социальному статусу, поскольку их лицезрение вызывает у нас агрессию. Если говорить о тех, чей статус намного выше нашего, то из гипотезы следует, что мы воспринимаем их как героев, образец для подражания, источник вдохновения. Многие девушки украшают стены своих комнат только плакатами с манекенщицами и другими женщинами. Я полагаю, что в этом они уподобляются юношам, которые вешают на стенах портреты звезд спорта: это для них вдохновляющие ролевые модели.

Это теория. А что же говорят факты? На самом деле фактов в строго научном смысле, насколько я знаю, нет. Мы вынуждены полагаться лишь на случайные наблюдения. Когда мы украшаем стены комнат изображениями людей (если речь идет не об объектах сексуального влечения), то это в первую очередь фотографии и портреты незнакомцев, родственников или знаменитостей. Я понимаю, что эти три категории покрывают собой едва ли не все человечество, поэтому мне надо объяснить каждый пункт.

Уверен, что никто не вешает на стены портреты никому не известных людей, если только речь не идет о тех из них, кого мы находим сексуально привлекательными или которые услаждают наше эстетическое чувство. В этом они отличаются от портретов близких нам людей, к которым эстетические требования не предъявляются. Примером портрета неизвестного человека может быть черно-белая фотография обнаженной модели или просто картина, на которой изображен никому не известный человек, стоящий на берегу океана. Изображениями неизвестных людей, не имеющими художественной или эротической ценности, никто стены не украшает.

Своих родных и близких мы очень любим и, видя их фотографии, испытываем радость. Говоря конкретнее, мы окружаем себя изображениями тех членов своей семьи, которых действительно любим. Кто-то из них ниже нас по своему социальному статусу (например, дети), кто-то – выше (родители, правда, до определенного момента, после чего их статус снижается – по крайней мере, в западной культурной среде).

Хотя для взрослых людей не так типично развешивать на стенах портреты и фотографии знаменитостей, подростки делают это очень часто. Такие изображения могут быть сексуально привлекательными, иметь эстетическую ценность либо служить источником вдохновения – когда изображенные люди, например знаменитые спортсмены, актрисы и т. д., воспринимаются как ролевые модели.

В конечном счете мы выбираем то, изображения каких людей должны нас окружать, на том же самом основании, на каком отдаем предпочтение картинам вообще: мы выбираем то, что радует душу. Глядя на них, мы наполняемся любовью (фотографии внуков), возбуждаемся (фотографии обнаженных моделей), воодушевляемся (фотографии звезд спорта или высокой моды) и получаем эстетическое удовольствие (репродукция «Моны Лизы»).

Тягу к красоте отчасти можно объяснить с помощью принципов восприятия. Но чтобы разобраться в происхождении разного рода нелепых верований и объяснить нашу тягу к ним, надо понять, каким образом наш мозг допускает ошибки и заблуждения. Например, среди ночи человека могут посещать странные видения. Во многих случаях их можно объяснить сонным параличом – разновидностью парасомнии, когда человек, в ужасе проснувшись, четко сознает окружающую обстановку, но при этом не может пошевелиться. Сонный паралич часто сопровождается яркими слуховыми и зрительными галлюцинациями, ощущением давления на грудь или удушения. Подверженность людей сонному параличу не зависит от их национальной или культурной принадлежности. Однако интерпретация этих ощущений в каждой культуре может быть своя. Я упомяну лишь о некоторых из них. В Китае виновником называют некоего призрака, японцы полагают, что это дьявол (канасибари) наступает человеку на грудь, а в Северной Америке причину этого зла видят в старой ведьме. В Вест-Индии считается, что призрак-ребенок вскакивает спящему на плечи и пытается его задушить. Схожие представления существуют в венгерском и индонезийском фольклоре. У хмонгов суеверный страх перед сонным параличом столь велик, что многие от этого умирают. В европейской истории была популярна легенда о демонах, которые нападали на спящих с целью совокупления.

В состоянии сонного паралича бодрствующий мозг интерпретирует чувство ужаса в соответствии с теми идеями, которые привиты ему культурной средой. Это объяснение согласуется с одной из теорий происхождения религии, согласно которой многие верования являются интерпретацией естественных психологических переживаний. Если вы когда-нибудь слышали о канасибари, немудрено, что он вспомнится вам, когда вас охватит сонный паралич.

В современной западной культуре жертвы сонного паралича склонны ассоциировать его с инопланетянами. Очень часто в рассказах об абдукции упоминается, что, когда пришельцы входят в спальню, жертва лежит неподвижно, будучи не в силах пошевелиться. Большинство людей, утверждающих, что видели инопланетян, признаются, что находились в промежуточном состоянии между сном и бодрствованием. Ставший классическим образ серых впервые появился в телевизионном фильме «Инцидент с НЛО», снятом в 1975 году, и по каким-то причинам приобрел популярность. Это привело к тому, что сонный паралич на Западе часто ассоциируется с инопланетянами, похищающими людей для опытов. Это типичный пример проявления когнитивного искажения, именуемого каскадом доступности: некая идея кажется все более достоверной от того, что постоянно муссируется в средствах массовой информации. Люди видят рисунки пришельцев, смотрят фильмы о них, слышат рассказы тех, кто якобы был ими похищен. И когда у них самих случается сонный паралич, в мозге тут же прокручивается сценарий, который они уже столько раз слышали.

Итак, то, почему жертвы сонного паралича видят пришельцев, в некоторой степени понятно, но как объяснить то, что инопланетяне заняли в сознании людей достаточно важное место? Не думаю, что это произошло случайно. Скорее всего, это связано с нашим восприятием понятия интеллекта. Во многих смыслах серые представляют собой карикатуру на высший разум, так же как Джессика Рэббит является карикатурой на женскую сексапильность.

У пришельцев якобы большие глаза, большая голова, маленький рот, носа нет, тонкие пальцы и полное отсутствие волос. Эти характеристики могут показаться произвольными, но давайте представим себе гипотетического пришельца с противоположными качествами: маленькие глазки, маленькая голова, огромный рот, большой нос, толстые пальцы и волосатое тело. Кто поверит, что существо с такой внешностью может обладать высокоразвитым интеллектом (который связывается с высокими технологиями)? Да это просто курам на смех!

Мы с моей студенткой Маген Макманус провели исследование, в рамках которого показывали людям сделанные на компьютере изображения инопланетян и спрашивали, насколько разумными они выглядят. Опрос показал, что высокорослые пришельцы воспринимаются как более разумные по сравнению с низкорослыми. Существа с более крупными носами воспринимаются как менее разумные по сравнению с теми, кто наделен маленьким носом. Вопреки нашим прогнозам, от размера глаз восприятие разумности пришельцев никак не зависит. Но в общем инопланетян высокого роста с большими глазами и маленьким носом люди оценивали как более разумных.

Таким образом, наше представление о том, как должны выглядеть пришельцы с высокоразвитым интеллектом, соответствует тому, как должно выглядеть разумное существо вообще. Здесь мы снова наблюдаем эффект сдвига пикового уровня, который проявляется, когда имеет место преувеличенная реакция на усиление стимула. Какими конкретно чертами характеризуется разумное существо?

Мой ответ заключается в том, что греи выглядят как очень юные люди. Чтобы этот ответ имел смысл, нужно разобраться в явлении, называемом ювенилизацией.

У приматов уровень интеллекта обратно пропорционален степени изменения внешности между детьми и взрослыми. Например, биолог Мехмет Сомель выяснил, что у людей (а это самые разумные из приматов) дети внешне отличаются от взрослых в наименьшей степени. Мало того, детеныши многих видов приматов гораздо больше похожи на человеческих детей, нежели взрослые особи похожи на взрослых людей. Когда взрослые особи во многом сохраняют внешность детенышей, ученые называют такое явление ювенилизацией. Главное преимущество молодых – способность учиться и впитывать информацию. Возможно, именно постепенное усиление неотении в процессе эволюции человека способствовало развитию его интеллекта. Как я уже упоминал в главе 4, люди, которые развиваются быстрее нормы, как правило, имеют сниженные умственные способности, а индивиды с замедленным развитием впоследствии становятся более умными. Из этого следует, что те приматы, у которых неотения выражена больше, должны быть более разумными.

Возможно, неотения, по крайней мере у млекопитающих, является результатом замедленного развития. Замедленное развитие сказывается на организме во многих аспектах. Прекрасным примером такого рода является длительный эксперимент по выведению чернобурок в Сибири. Эксперимент заключался в селекции лис, которых легко приручить. Однако удивительным побочным эффектом стало то, что прирученные лисы приобрели черты, которые предметом селекции не были: вислые уши, более короткие ноги, закрученный хвост, более короткая и ювенильная морда и меньших размеров череп. Они стали больше походить на собак.

Какое отношение это имеет к людям? Биолог Мехмет Сомель предложил теорию самоодомашнивания. По мере того как общество становится все более цивилизованным, ему и люди требуются более цивилизованные, менее склонные к насилию. Отбор происходит по нескольким направлениям. Самые агрессивные погибают потому, что ввязываются в разного рода кровопролитные побоища, а также потому, что другие члены общества казнят их в качестве наказания. В современных обществах охотников-собирателей по этим причинам гибнет около 10 процентов мужского населения. Нетрудно представить, насколько быстро общество избавится от насилия, если в каждом поколении гибнут самые агрессивные 10 процентов населения. Может иметь место также и сексуальный отбор, при котором женщины предпочитают менее агрессивных мужчин. Желающих выйти замуж за убийцу в цивилизованном обществе все меньше. Результатом этого отбора может стать, как и в случае с черно-бурыми лисами, замедление развития детей. Из этой теории следует, что замедлением развития объясняется как снижение уровня насилия в обществе (по сравнению с нашими предками), так и наш внешний вид (современные взрослые, в отличие от наших предков, больше похожи на своих детей) и повышение интеллектуального уровня.

Так как же неотения объясняет тот факт, что серые выглядят такими разумными? Они похожи на наших детей даже больше, чем взрослые земляне! Инопланетяне как младенцы: маленькие, безволосые (кстати, лысые мужчины выглядят более интеллигентными, чем мужчины с волосами), с большими глазами и большой головой (относительно размеров туловища). Предполагаю, что эта детская внешность пришельцев является одним из аспектов привлекательности самой их идеи. Ранее я уже упоминал о том, что греи выглядят так, какими младенцы видят своих матерей, и этот таящийся в глубинах сознания образ тоже вносит свой вклад, разжигая в нас увлеченность инопланетянами. А еще то, что они похожи на человеческих младенцев, может укреплять нашу веру в их разумность.

Значительная часть этой книги посвящена вопросу о том, как происходит, что люди верят во всякую антинаучную ересь, не имея на то никаких оснований. Как бы то ни было, в странах Запада преобладает все-таки научное мировоззрение. В частности, за механическими объяснениями наблюдаемых явлений люди признают определенный авторитет, которого недостает абстрактным объяснениям.

Когнитивный нейробиолог Дина Школьник-Вайсберг показала, например, что презентация нейробиологической информации, сопровождающая объяснения психологических явлений, приводит к тому, что люди охотнее верят этим объяснениям, даже если информация не имеет к ним непосредственного отношения. Изображение мозга в разрезе и подобные ему материалы сразу повышают доверие к научной информации. К сожалению, такая тактика может использоваться и в судебных заседаниях. Людям свойственно мистическое представление о том, как устроен разум, и мозг человека воспринимается – осознанно или бессознательно – как нечто живущее своей жизнью. Поэтому, если защитник показывает присяжным изображение мозга, те, сами того не замечая, смягчают свое отношение к подсудимому: «Это ведь не он сделал, а его мозг». Создается впечатление, что если проблема в мозге, то человек уже просто не может ничего с собой сделать. А решить, способен ли он собой управлять, значительно труднее, чем указать на тот участок мозга, который так подвел бедолагу.

Судя по всему, нам свойственно думать, что масштабные, важные события обязательно вызываются столь же масштабными, важными причинами. Эту тенденцию пристально изучал психолог Рой Спайна. Данная особенность мышления разжигает веру в теорию заговора в тех случаях, если общепринятая причина каких-то явлений кажется слишком мелкой, чтобы в нее можно было поверить. Например, медики утверждают, что ВИЧ (вирус, вызывающий СПИД), эпидемия которого стала настоящим бедствием для многих стран мира, передался людям от обезьян. Затем он распространился среди людей и унес огромное количество жизней. И люди невольно задаются вопросом: в чем причина? Почему так произошло? Некоторые пытаются объяснить происшедшее промыслом божьим – дескать, так бог решил наказать гомосексуалистов и наркоманов.

Точно так же далеко не все готовы верить, что нападение на Всемирный торговый центр в 2001 году было организовано и осуществлено небольшой группой террористов или что Ли Харви Освальд действовал в одиночку, когда убил Джона Кеннеди. Эти события, оставившие глубокий след в душе всех американцев, побуждают людей искать более масштабные и серьезные причины случившегося. Теория заговора как раз и призвана заполнить эту пустоту. Я не утверждаю, что каждая конкретная теория заговора лжива и нелепа, но факт остается фактом: у всех нас есть когнитивные искажения, и мы должны с осторожностью относиться к тому, во что верим, оценивать это критическим взором.

Жители западного мира предпочитают вещи натуральные, особенно когда дело касается питания и медицины. В ходе одного исследования утверждалось, что 58 процентов опрошенных отдали предпочтение лекарству, в описании которого подчеркивалась его натуральность, а когда участникам уточнили, что по своему химическому составу натуральный препарат идентичен ненатуральному, свое мнение поменяли только 18 процентов опрошенных. Когда продукты питания или лекарства вызывают негативные последствия, люди в меньшей степени терзаются сожалениями или злятся, если речь идет о натуральных продуктах, чем когда речь идет о синтетических продуктах. Люди также считают, что натуральные препараты эффективнее, даже если объективные измерения показывают одинаковый положительный результат. Как это ни парадоксально, но в ходе одного исследования обнаружилось, что эффективность лекарства оказывается вторичным по важности фактором по сравнению с его натуральностью.

Отчего так происходит? Одна из причин может заключаться в том, что в новостях нам часто рассказывают о нежелательных побочных эффектах искусственных продуктов и лекарств и такая информация оказывается более запоминающейся. СМИ настолько развивают небольшую предрасположенность к натуральности, что она полностью выходит из-под контроля, и в игру вступает раскручивающийся по спирали эффект подтверждения.

Вопрос заключается в том, почему мы все-таки отдаем предпочтение натуральным продуктам, несмотря на множество натуральных ядовитых веществ. Ведь змеиный яд, ядовитые ягоды, болиголов – это все тоже продукты совершено натуральные. Единственный приходящий на ум фактор, который объяснял бы происходящее, – это то, что искусственные продукты новее.

Судя по всему, у нас существует предубеждение, что чем дольше существует какая-то вещь, тем выше ее ценность. Согласно данным исследований, это касается как произведений искусства, так и философских систем. В ходе одного эксперимента психолог Скотт Эйдельман обнаружил, что взгляды людей на акупунктуру тем более благоприятные, чем более древней они считают эту систему знаний. Возможно, подобное отношение базируется на том допущении, что никакая вещь или идея не продержалась бы так долго, не будь она хорошей. Это плохая новость для научной медицины, срок существования которой по историческим меркам невелик.

Есть мнение, что подлинники нам нравятся больше, чем копии, потому, что они обладают, как нам кажется, какой-то особой сущностью. Хотя с точки зрения восприятия копия или репродукция «Моны Лизы» ни в чем не уступает оригиналу, есть что-то особое в знании того факта, что мы смотрим именно на оригинал. Благодаря этому наши переживания оказываются более аутентичными, а люди ценят аутентичность. Возможно, отчасти это связано с эффектом контаминации. Ведь Леонардо да Винчи прикасался к настоящей «Моне Лизе», а не к ее репродукциям, которые продаются на каждом углу. У меня есть знакомый, который не ходит в музеи и картинные галереи, потому что не может устоять перед соблазном потрогать картину. Камень, привезенный с Луны, практически ничем не отличается от обычных камней, валяющихся на земле. Но даже если по своему химическому составу они неразличимы, разве вы не предпочтете лунный камень земному? Вот насколько важна для нас аутентичность. Психологи Брюс Худ и Пол Блум обнаружили, что даже маленькие дети отдают предпочтение вещице, которая принадлежала королеве, а не простолюдинке.

Подлинность произведений искусства важна еще и потому, что люди ценят искусство больше, когда видят, сколько труда художник вложил в работу. Этим отчасти объясняется то, что люди предпочитают оригиналы репродукциям и копиям. Ведь копирование требует куда меньших усилий.

Еще одна интересная психологическая установка – вера в справедливость, побуждающая нас винить людей в их собственных бедах, ссылаясь на то, что они получили по заслугам. Объяснение (большей частью бессознательное) здесь такое: мир справедлив, а значит, если с кем-то случается беда, то, какой бы невинной жертвой он не выглядел, наверняка он чем-то ее заслужил. Вера в справедливое мироустройство побуждает нас искать причину в самой жертве. Например, про жертву изнасилования могут сказать: «Сама напросилась». Исследование психолога Лорана Бега показало, что люди, которые не подают милостыню нищим, сильнее верят в справедливое мироустройство, чем те, кто подает, видимо, полагая, что нищие заслужили свое положение. В художественной литературе и кино часто изображается справедливый мир, и исследования показывают, что чем больше люди смотрят телевизор, тем сильнее в них вера в справедливый мир.

Одна из привлекательных черт многих религий – это то, что они пропагандируют веру в справедливый мир. Слишком уж очевидно, что в нашем мире с хорошими людьми зачастую случаются ужасные вещи, тогда как ужасные люди процветают. Это нас беспокоит. Поэтому система верований, сводящаяся к тому, что каждый получает по заслугам, приносит облегчение и утешение, а следовательно, кажется чрезвычайно притягательной. Религии помогают нам легче уживаться с видимой несправедливостью. Верующие люди уже не так озабочены справедливым распределением богатств, поскольку считают, что бедные заслуживают того, чтобы быть бедными. Христианская мифология сообщает нам о загробной жизни, где все добро, сотворенное в земной жизни, будет вознаграждено, а зло наказано. В индуизме и некоторых сектах буддизма добро и зло, совершаемые при этой жизни, влекут за собой лучшую или худшую реинкарнацию в жизни следующей.

Несмотря на полное отсутствие подтверждающих научных фактов, вера в загробную жизнь и в бессмертие души распространена чрезвычайно широко. Почему? Одна из причин заключается в том, что человек не в состоянии представить, каково это – быть мертвым. Насколько может судить наука, это что-то вроде сна без сновидений, во время которого человек ничего не сознает и ничего не чувствует. Быть мертвым не похоже ни на что. Как говорит когнитолог Джесси Беринг, когда мы умрем, мы даже не узнаем об этом.

Беринг провел исследование, в ходе которого спрашивал людей о психологическом состоянии умерших. Большинство респондентов ответили, что верят в загробную жизнь и что в психологическом смысле умершие продолжают жить как жили. Но самое интересное, что из ответов 23 процентов тех, кто заявил, что не верит в загробную жизнь, явствовало, что они все-таки верят в то, что у мертвых есть эмоции, а еще 35 процентов допускали, что у умерших сохраняются знания, убеждения и память.

Особенно верят в загробную жизнь дети, и, поскольку с возрастом эта вера несколько ослабевает, есть основания думать, что данное качество врожденное, а не привитое культурой. (Если бы эти убеждения прививались культурой и религией, то с годами они должны были бы усиливаться, а не ослабевать.) Правда, культурное влияние тоже имеет место, потому что у детей-католиков эта вера сохраняется дольше. Приобщение к научному мировоззрению понемногу избавляет людей от этой веры, по крайней мере так они говорят.

Постоянство личности – концепция, полезная для повседневной жизни, но эволюция не наделила нас способностью мгновенно забывать людей, которые недавно умерли. Хотя мы прекрасно понимаем, что тело человека мертво, с эволюционной точки зрения ничто не заставляет нас думать, что мертв также и его разум. Поэтому люди и продолжают верить в вечное существование души.

Но если столь многие люди верят в бессмертие души, то почему мы так горюем, когда умирают наши близкие? Одна из причин может заключаться в том, что при всей нашей вере в жизнь после смерти общение с умершими становится в лучшем случае проблематичным. Да, мы можем думать, что получаем от них знаки, замаскированные под естественные события, но это не то же самое, что вместе проводить время, разговаривать, смеяться. Поэтому, даже если мы думаем, что они продолжают где-то существовать, нам их очень недостает.

Нам хочется думать, что предпочтения в искусстве и религиозные взгляды обусловлены нашим характером. Но сам характер во многом является результатом наших психологических установок, выработавшихся в процессе эволюции, и культурного влияния. Окружающий мир во многом предопределяет наши взгляды, в том числе на искусство, философию и религию. Мы любим сосредоточивать внимание на различиях между культурами, включая их искусство и религию, но оказывается, что в силу универсальных психологических принципов пространство для проявления таких различий весьма ограничено.