Книга: Пастух медведей
Назад: МАРИЯ-АННА (1991)
Дальше: КАК НАЧАЛОСЬ НАЧАЛО (1998)

ГРУСТНЫЙ АНГЕЛ (1996)

* * *
Мы затеяли роман
С канделябрами и тмином…
Праздничный самообман
Тает искоркой каминной.
И смеется свысока
Грань хрустального фужера…
Обнаженная рука —
Полувольность, полумера?
Лепесток свечи дрожит,
Как прозренье иноверца.
Капля воска вниз бежит,
Принимая форму сердца.
Обольстительная ночь,
Отменив закон деленья,
Нас отбрасывает прочь
От приличий и сомнений
В правильности наших встреч,
В праведности наших взглядов.
Нас уже не уберечь
От напитка с вечным ядом.
Не укрыть и не спасти
В многогранности Вселенной,
И последнее «прости..»
Прозвучит одновременно…

В. К.
Не твоя вина в том, что мы не вместе.
Не моя вина в том, что мы в разлуке.
Мир бездумно слеп и преступно тесен,
И пространство глушит песен звуки.
Мы идем по кромке листопада
И сдуваем облака с ладони…
Объяснять нам ничего не надо,
Ты же так мудра. Я же так спокоен.
Мы идем вдвоем, улыбаясь шуткам,
И в движеньи губ не найти печали.
Ах, как легок шаг! Только в небе мутно,
И на сердце лед — не согреть свечами…
Нет меж нами стен и глухой ограды,
Сплетни так пусты, так наивны вести…
Нам не надо слов, нам довольно взгляда
Убедиться в том, что, как прежде, — вместе.
Пусть пустых надежд отшумели битвы
На ветру эпох, в суматохе буден…
Отписав стихи, отшептав молитвы
И… теперь уже ничего не будет.
Ты чужая мне. Я тебе не милый.
Разлучите нас — мы умрем в неволе.
Не твоя вина в том, что ты не в силах.
Не моя вина в том, что я не волен…

* * *
Ваша светлость, дама в черном,
Тает след в тумане зыбком…
Я ответственен, бесспорно,
За нелепую ошибку.
Но чем строже наказанье,
Тем возвышенней прощенье.
Как похоже на призванье —
Это позднее прозренье.
Запоздалость комплимента.
Неуверенность ответа.
Зазмеившаяся лента,
Словно путь в былое лето,
В давние воспоминанья
Поцелуев рукотворных.
Это все-таки призванье,
Ваша светлость, дама в черном…
Вы уйдете в бесконечность,
В листопадное смятенье.
Я, спеша, срифмую Вечность
С этим траурным Мгновеньем.
Время, может быть, излечит,
Но заставит с новой болью
Ждать суда случайной встречи
С неслучайною любовью…

* * *
…Поцелуй твой пахнет дымом
Золота сгоревших листьев,
И бегут необратимо
В никуда шальные мысли.
Между стен змеится зависть,
И скользящие цитаты
Падают, не разбираясь,
В руки правых, виноватых…
Все равно пройдет эпоха,
Обещанья станут пылью.
Будет все не так уж плохо,
Не как раньше, но стабильно.
Нет, дебильно! Понимаешь…
Пряный вкус непостоянства
Лучше быта, где витаешь
В промежутках лжи и пьянства.
Так проглотим, как лекарство,
Горечь прошлых откровений —
В небе Бог, на небе Царство…
Переступим наши тени,
Перейдем в иную сущность,
В неземное измеренье —
И взаимную ненужность
Примем как благословенье…

* * *
Вашу увядшую розу
Я достаю из вазы.
Столько в душе вопросов,
И не ответишь сразу…
Столько ассоциаций,
Поводов для поэмы…
Хочется углубляться
В многомасштабность темы.
Спеть о былом величье,
Рвущем сердца на части…
Смело, до неприличья,
Вывернуть душу настежь.
Понапридумать строчек
В стиле речей Востока,
Чуть изменяя почерк,
Ныть о любви высокой.
И воссоздать, как символ
Вечности и страданья,
Этот цветок красивый
В горечи увяданья.
Можно сплести завесу,
Выкроив час и место,
Можно поставить пьесу,
Все рассчитав до жеста.
И освятить рассветом
Полную смысла позу…
Что же я все же предал,
Бросив сухую розу?

* * *
Зажгу свечу в старинном канделябре,
Налью вино в высокие бокалы,
А за окошком мечется ноябрь,
И вечер опускается устало…
На белый лист неспешно лягут строки,
Воссоздавая тень воспоминаний,
Смещая лица, раздвигая сроки
И путаясь с возвышенными снами.
Бросая тень, словно изнанку света,
На все, что мне казалось безупречным.
На дальний отзвук выцветшего лета,
Что затерялось на дороге Млечной
И выпало под утро спелым ливнем,
Преобразившись на холсте в признанье
Моей мечты о давнем и о дивном
В зеркальном искажающем мерцанье…
Забыть про все и стать самим собою.
Писать картины, сочинять сонеты,
Где наша встреча, ставшая судьбою,
Тоскует в раме черного багета…

* * *
Падает небо ажурным дождем,
Бывшее некогда синим…
Мы умираем, творим и живем
В мире изломанных линий.
Как силуэт, отраженный в окне
Долгой вагонной дороги,
Изморозь дней в очищающем сне
Взвесят небрежные боги.
И подведут неучтенный баланс
С уймой ошибок на бланке,
Щедро отдав подвернувшийся шанс —
Встретиться на полустанке.
Там, где грохочет на стыке ветров
Бешеный поезд Вселенной,
Мы разглядим неземную любовь,
Ставшую гордой и тленной.
Мы улыбнемся, почувствовав связь
Судеб, как вечных истоков.
Злоба пройдет, и отмоется грязь —
Ты уже не одинока!
Не уходи. И тогда, и теперь
Висну плющом на балконе…
И обреченное время потерь
Пересыпаю в ладонях…

* * *
По черной траве я иду к тебе,
По черной траве…
В ветвях запутался соловей,
В умершей листве.
И гасит шорох моих шагов
Тумана плед,
Где отраженье банальных снов
Змеится вслед…
Целую призраков, пью вино,
Смеюсь в зенит,
Неторопливо в немом кино
Вращаю дни.
Почти случайной дарю навек
Свое кольцо,
И грудь сжимает железный век,
Дыша в лицо…
В любое время застывших нот
Здесь так темно.
Твоя трибуна — мой эшафот,
Уже одно!
И звезды падают с высоты,
Цветной горох…
А запах серы из темноты
Корежит вдох.
В горячем смерче чужих кровей
На робкий свет —
По черной траве я иду к тебе,
По черной траве…

* * *
Я поставил любовь на обрыв у реки.
Я холодной рукой взвел спокойно курки.
Выстрел грянул, как пробка шампанского — хлоп!
И в плечо мне хлестнула горячая дробь.
Сгустки боли как черного дыма комки…
Я прицелился тщательней, с левой руки,
Точно в сердце. Упрямо. Качнулся прицел —
Снова выстрел… Ну вот, я опять не успел…
Ветер выбросил руку, как добрый отец,
И швырнул мне к ногам бесполезный свинец.
…Что за сон? Странный сон.
Надо б в церкви свечей…
Я кривлюсь от бессмысленной боли в плече!

* * *
Помнишь лето? Жаркий полдень,
Плеск волны зеленогривой…
Пароходик на природе
Шел вперед неторопливо.
Коренные астраханцы —
Мы так радовались зною.
Над рекой в небрежном танце
Облака несло прибоем.
День стремился обернуться
Сном, проплывшим между нами,
Как боязнь соприкоснуться
Обнаженными плечами.
Даже ветер счел ошибкой
И последствием испуга
Наши робкие попытки —
Не смотреть в глаза друг друга.
Говорить о постороннем,
О бессмысленном и бренном…
Радуга на небосклоне
Мягкой линией колена
Окуналась в стрежень Волги.
Тих, услужлив, но нескромен,
Хитрый вечер втихомолку
Целовал твои ладони.
Сердце сжав в осколок кремня,
Мне казалось — мир не вправе
Наши души гнать на землю
В этой августовской лаве,
Если прожито так мало,
А возносят лишь за муки.
За спиной вздыхал устало
Ангел грусти и разлуки…

* * *
Что за имя — Мейхани…
Легкое, непрочное,
Как звучащая в тени
Музыка восточная.
Многоцветье древних строк
В ритмах века нервного.
Розоватый лепесток
У бутона первого.
Откровение и бред,
Удивленье вечности.
Робкий, нежный силуэт
Детства и беспечности.
Плач валторны, Мейхани…
Не сродни унылости.
И Господь тебя храни
В неизбывной милости.
Жизнь — слепое колесо,
Как еще завертится?
У судьбы возможно все —
Верится, не верится…
Может, вспомнишь, может, нет,
Память — вещь неточная.
Вечер, встреча и поэт,
Дальше — многоточие…

* * *
Твоя власть, твое право
Моими стихами мостить дороги
Дарить налево, дарить направо,
Словно об коврик — вытирать ноги.
А я звоню, молясь телефону,
Он с пониманием соединяет,
И в проводах меднотелых стонут
Рифмы, которых не принимают.
Успеть бы спеть моей королеве,
Покуда сон не сомкнул ресницы,
О том, что в полях зацветает клевер,
А нам обоим еще не тридцать…
Еще мы можем бродить по лужам,
Смеясь угрозам полночной птицы.
И водевили о глупом муже
Роскошно ставить, играя в лицах.
Еще возможно читать меж строчек,
Как меж прожилок опавших листьев.
Край неба розовым оторочен,
Но мой закат без тебя немыслим.
Так день, отмеченный нелюбовью,
Проходит мимо, в отдельном ранге,
Склонился скорбно у изголовья
Мой грустный ангел…

* * *
Белый холст и кисти белые.
Белый потолок и простыня.
Первые мазки, еще несмелые,
Но уже проложена по белому
Белым снегом белая лыжня.
Падают дожди оторопелые,
А в столичном граде ночи белые
Развели висячие мосты…
В белом небе словно обгорелые
Над Гостинной церковью кресты.
Белой леди всходит смерть по лестнице,
Покрываясь мягкой пеленой…
Хочется заплакать и повеситься
На рогах серебряного месяца,
Криво усмехаясь над судьбой.
Вверх взлететь белесою субстанцией,
По тоннелю до последней станции,
Снежной грани между да и нет,
Чтобы через много — много лет
Девушка с улыбкою Констанции
Целовала мой цветной портрет…

* * *
Сумерки.
Не жизнь — сплошные сумерки.
Отрицанье света и гармонии.
Может быть, и чувства просто умерли,
Растворившись в траурной симфонии?
Если нет любви и нет желания
Продолжать затянутые опыты…
И просить любви, как подаяния,
Жалким, прерывающимся шепотом,
Что упал в ладонь копейкой медною,
Вымученной каплей на надгробие…
Наших писем робкое и бледное,
Но закономерное подобие.
Мы, возможно, поступали правильно —
Время не гоня, шагали пешими…
То ли все вокруг настолько праведны?
То ли мы с тобой такие грешные?
Падаем — разбитые, бескрылые…
Сумерки подводят к бесконечности.
Дальше только ночь, ты слышишь, милая?
Только ночь, в последнем вздохе Вечности…

* * *
Упала тень, и вечер звезды сжег…
В туманной мгле лишь сосны тихо стонут,
Где, подводя грядущему итог,
Мы в прошлое глядим, как в черный омут.
Прочь оттолкнув покатой крыши край,
Я ринусь вверх, немой и вдохновенный —
Пойдем со мной, в мой Водолейский рай,
И нет прекрасней места во Вселенной.
В мою ладонь вложи свои мечты.
В моих руках оставь воспоминанья.
Всего лишь шаг с зовущей высоты,
Всего лишь миг от веры до призванья.
Закрой глаза и веером ресниц
Вдохни мне в душу память первых взглядов,
Тень хуторов, предчувствие столиц
И слов, каких произносить не надо.
Наложен крест, заклятье и запрет
На долгий сон, на ровное дыханье.
Пойдем со мной, но близится рассвет
И трезвый взгляд, и быт, и пониманье.
Не торопись, подумай, отыграй
Свое лицо на сцене настоящей.
Осталась ночь и вот он, этот край —
Отточенный, заветный и манящий…

* * *
Я все переживу… И эту ночь,
И этот день, что будет вслед за ночью.
Не оставляя места междустрочью.
Вернусь таким же, как и был, точь-в-точь.
Ты не заметишь измененья глаз,
Неловкую медлительность движений,
Поставив это, как и в прошлый раз,
На счет моих обид и поражений.
Я вспомню год, и месяц, и число,
Сгоню со лба ненужную усталость…
И если все решу начать сначала —
Скорей себе, а не тебе назло.
В бессмысленности прошлых убеждений
Я отыщу далекий небосклон,
Пойду к нему, и станет только он
Заглавною строкой стихотворений.
Я не стремлюсь забыть твои черты.
Нелепо, глупо и ни капли толку.
Конечно, можно применить двустволку,
Но лишь за тем, чтоб улыбнулась ты.
Все станется. Привыкнув к укоризне,
Весь в поисках вселенных и систем…
Я все переживу. И нет проблем.
Как нет того, что называлось жизнью…

* * *
Ледоход на реке. Ледоход
Наших чувств, наших слов, наших нот.
Бесполезный, подтаявший лед —
Плывет…
На зеленом стекле воды
То ли муть, то ли знак беды
И мелькает сквозь облака —
Рука…
Все навязчивей бредней жгут,
Я не жду, и меня не ждут.
И она сейчас не одна —
Весна…
Не сценарий и не сюжет.
Есть надежда, но веры нет.
Жизнь, конечно, во всем права —
Слова…
Неизменна судьба и крест…
Вот и ангел сошел с небес…
Как недавно он стал седым —
Молчим…
Тихо тлеет стихов зола.
Нет ни искорки, ни тепла.
Черным пеплом слова «прости…»
В горсти…

* * *
Ваши царственные плечи…
Мир, расколотый на части.
Я почти готов отречься
От любых былых пристрастий.
Я почти готов скатиться
До банальных комплиментов
Или просто разразиться
В восхвалении момента!
Перепробовать движенья
Губ восторженно-манящих…
Выдох, как самосожженье,
Вдох, как неприятье счастья.
Я не верю расстояньям,
Я забуду о смиренье
В зное нашего прощанья,
В свете верного решенья.
Мы расстанемся… завидно,
Как итог любой дилеммы.
Жаль, но мне пока не видно
Разрешения проблемы.
Обездолен, обездвижен
Взгляд безмолвного протеста…
Шаг во тьму — и не увижу
Всепрощающего жеста…

* * *
Тяжело… До обид, до горечи,
Выговаривать твое имя…
В раскаленной бессонницей полночи
Перед звездами золотыми.
Не молясь и не проклиная…
Но железом налиты губы…
Как легко уходить, читая:
«Нелюбимый…» или «нелюбый…»
Как легко размыкать объятья
Рук, которые отпускают
На распутье или распятье
Обнаженного бездны края.
Где возвышенным междометьем
И принятием всякой боли
Я себе кажусь просто третьим,
Третьим лишним на этом поле.
Побреду в цветах по колено
Над разлуки дырой озонной,
Буду душу лечить от плена
Золотой чертой горизонта.
Распевая казачьи песни,
Распивая донские вина,
Веселее и интересней
Ощущать себя мокрой глиной.
Слепим сердце, чирикнем спичкой
Так художественно и безвредно —
Вот и новый готов кирпичик
Мавзолею твоей победы…

* * *
Отпусти меня с ладони,
Как дыхание свечи…
Отзвук колокола тонет
В очертаньях каланчи.
На оранжевом закате
Силуэтом черный храм.
Память ошалело платит
Мелкой дробью телеграмм
За минувшие обиды,
За мелькнувшие огни.
Мы смеемся и для вида,
Наугад, считаем дни.
От последней нашей встречи,
До касания руки —
Стоит ли цветок калечить,
Обрывая лепестки?
Если оба знаем — любит,
Поцелует и прижмет.
Если узел, то разрубит.
Если угол, повернет.
Все исправит до штришочка,
На податливом листе —
Можно смело ставить точку,
Вместе с датой на плите.
В старой раме из левкоев
Отыскать поддержку снам…
И расстаться, как герои
Самых мыльных мелодрам…

* * *
Не было других… Она — единственная!
Вечная модель для всех художников.
В ее честь возжигались таинственно
Души, как жертвы, на медных треножниках.
Нет совершенства… Ни здесь, ни выше.
Прядь со лба отодвинув устало,
Жизнь расплескалась вулканною жижей
Вечным стремлением к идеалу.
Перед грозою железной прянула
Дикая кровь амазонок Каспия,
Болью набатною с неба грянула,
В горло стрелу направляя ласково.
Ты, без подпруги, на волчьей шкуре,
Вздыбила вдруг скакуна косматого.
Что за женщина! Взгляд нахмуренный,
Руки, привыкшие к делу ратному.
Как нежны они были, помнится…
Поцелуями мною вскормлены.
Там, где раньше скакала конница,
Там сегодня шоссе да вороны…
Только не было, не появится
Равной той, что ушла в закатное,
Чьи следы растворились в мареве
Раскаленного солнца Запада.
И брожу я с полынной веткою
Облетевшего и отцветшего,
Разгоняя туманы редкие,
Окликая давно ушедшее…

* * *
Один телефонный звонок, почти что из ниоткуда.
От той, что жила вдали бесчисленно много дней.
Обрывки случайных слов, осколки седьмого чуда
Упали в мою ладонь и тихо согрелись в ней.
Расплавились, как стекло, тягучей, прозрачной негой
Мгновений, где я вдыхал упрямство ее волос,
Где плыл аромат церквей, холодная ласка снега
И детская вера в то, что мир состоит из грез.
Мы оба играли гимн…Мечтая пленить друг друга
Кто внешностью, кто умом, кто формой, кто силой рук.
Для нас усмирялся дождь, о нас разбивалась вьюга,
Но вот наступил момент традиционно — вдруг!
Вдруг — обоженный взрыв, разом взломавший почву…
Установивший грань, как пограничный столб.
Мягкая тень греха пала меж нами ночью
И разлучила нас, к радости праздных толп.
Но в шестизначьи цифр нового телефона
Дышит среди мембран ложная жесткость фраз.
Истинны не слова — таинства полутона
Той, что прошла меж рифм, не поднимая глаз…

* * *
Черным мелом чертит вечер
Контур плеч на сером фоне…
Память стынет, время лечит,
Тонет облако в затоне.
Струны шепчутся о главном
Не открыто, а намеком.
Мир в неведенье бесславном
Прозябает одиноко.
Бесполезное занятье —
Сочинять стихи о светлом —
Муза ходит в черном платье,
Посыпая кудри пеплом.
Потому что слишком поздно.
Потому что век просрочен.
Потому что эти звезды
Не для нас смеялись ночью.
Да и ночь была чужою…
В хриплой трубке телефона
Гул неясный, по покрою
Поминального трезвона.
Все останется, как было:
Встреча, сон, полуулыбка…
Из трущоб плывет уныло
Чья-то пьяненькая скрипка.
Этот город постепенно
Все равно простит обоих —
Я целую след от Тени
На растресканных обоях…

* * *
В фужере плещут звезды,
Вино мадам Клико…
Все так безбожно просто
И дьявольски легко.
Но как отточен профиль —
Камеей на плите!
У женщины напротив
В скользящем декольте.
Отнекиваться глупо.
Где грань меж «нет» и «да»?
Распахнутые губы
Без капельки стыда…
Нежданная награда
В мелькнувшем сонме лиц,
И вечная прохлада
Под трауром ресниц.
В глазах звериный голод.
Неслышен сердца стук.
Какой могильный холод
Моих коснулся рук!
Я, с первым поцелуем,
Рванув одежды клок —
Серебряную пулю
Пустил себе в висок…

* * *
Не бывает любви условной…
В небе звезды застыли гроздью.
Бьет двенадцать, сегодня в дом мой
Обещала прийти гостья.
Длинноногая недотрога.
Кровь неровно стучится в венах…
Что-то стукнуло в раме окон
И прошло сквозняком по стенам.
Только свет зажигать не буду,
Даже если луна в тучах.
Если я не поверю чуду,
Хоть кому-нибудь станет лучше?
Я приму ее руки-тени
В ковш горячих моих ладоней.
Брошу все дела на неделе
Из-за глаз, что ночи бездонней.
Пусть не скажет она ни слова,
Я прочту сквозь ее молчанье
Отрицание — лобового,
Понимание — тонких тканей…
Озаренье иных мечтаний,
Неподвластного измеренья,
Разложение сочетаний,
Искажение точек зренья.
И она, улыбаясь тайно,
Мне напомнит, что все бывает…
Что уже остывает чайник,
Что уже шоколад тает…
На прощанье обернется,
Бросит взгляд на жилье поэта
И сюда уже не вернется.
И мы оба поверим в это…

* * *
Какая сказочная ночь!
Знак отрицанья и вопроса.
И темнота, как черный скотч,
В окошко тычет мокрым носом.
Веду безмолвный разговор
С чужою тенью. Дивный профиль…
Старинный мейсенский фарфор
Нам охлаждает горький кофе.
Стихи и белое вино,
Неспешный шепот рифм, усталость…
Все это было так давно,
Что, видимо, и не кончалось.
Все, что вершится — не во сне.
На зависть всем иным поэтам,
Пришли вы именно ко мне.
Я почему-то знаю это.
Движенье красок, нот и чувств,
То в небо ввысь, то вниз с откоса.
Как заслужил, чем расплачусь,
Я не настроен на вопросы.
В ночи сверкала бирюза
Меж звезд торжественно и броско…
Со свечки падала слеза,
Застыв немым комочком воска.
Рассыпался хрустальный смех
Сто лет назад. Но и поныне
Я вспоминаю это имя,
Но не для всех…

* * *
Я такой же предмет, как любая деталь интерьера.
Создаю антураж и коплю на поверхности пыль.
Мне присуща во всем утонченная гамма и мера,
Освещение, место, высокий классический стиль.
Я подчеркнуто вежлив, изысканно — официален,
Элегантен, улыбчив, доступен (на данный момент).
Если в голосе вдруг и мелькнет ощущение стали,
То и это зависит от веяния перемен.
Я могу объяснить все случайности этого мира
И указывать всем оптимальное время для гнезд.
Препарировать Сон. Разобрать по созвучиям Лиру.
Успокоить поэта, вдохнувшего Славы и Грез.
Я надежен как танк и трезвей, чем расчет дельтаплана,
И готов оплатить безналично представленный счет.
Мне почти ничего в этой жизни ни дико, ни странно,
Потому что Она сюда больше уже не придет.
Не войдет в старый дом, не поправит на окнах портьеры,
Не откроет рассвет, где в живую поют соловьи…
Я такой же предмет, как любая деталь интерьера
И я так же умру, не дождавшись Случайной любви…

* * *
Что за ночь была!
Звезды тусклые,
Как пророчества
Заратустровы.
А в глазах ее
Полумесяцем —
Пламя светится!
Искры бесятся!
Сожжены мосты,
Угли красные…
Все слова пусты.
Все — напрасные!
А к бровям ее
Обособленно —
Мягкий бархат льнет
Черным соболем!
И снега стеной
Старой крепости…
Я верчу судьбой
До нелепости.
А в кудрях ее
Златокованых —
Лунный луч поет
Заколдованно!
И в стихах теперь
Сны не вещие…
Меж примет-потерь
Все зловещие…
В суматохе лет
Чувства — тщение…
Но оставь хоть след,
Сновидение!

* * *
Н.
Издеваясь над теченьем дней,
Поезд несся из границ зимы,
Увозя совсем чужих людей,
Даже внешне не таких, как мы.
И качало их тайком купе
В шалой неге молодой весны,
Веселился тощий стол Распэ,
И мгновенья превращались в сны.
А когда разбил окно рассвет
И ушла последняя звезда,
Эта девушка сказала «нет»,
Что, конечно, означало «да».
У бессонниц лишь одна беда —
Что ни ночь, то просто тихий бред.
И мужчина подтвердил «ну, да…»
Что, конечно, означало «нет».
Напрягались души и умы,
И, наверно б, страшным был конец…
Но спокойно развенчали мы
Всю романтику смешных сердец.
Эти двое развели мосты…
Все так ясно стало впереди.
Что за легкость — вплоть до пустоты,
Где-то в левой стороне груди…

* * *
Эти вишни впитали тепло ваших пальцев…
Ваши губы хранят аромат этих вишен,
И манят облака откровеньем скитальцев,
И луна обреченно ложится на крыши.
Мы не можем бродить этим городом вечно.
Наплевав на условности общей морали,
Мы должны расставаться легко и беспечно
Между трещин на легкой небесной эмали.
Улыбаться знакомым, заставшим нас вместе,
Но молиться в душе, чтоб они позабыли
То, что видели… И выцарапывать крестик
Каблучком башмачка на полуденной пыли.
Напряженно молчать — это необходимо.
Потому что слова все равно бесполезны
И поток временной давит неотвратимо,
Нас небрежно качая на краешке бездны.
Если верить всему — нам не стоило сбыться…
Раз уж атомы делят и сыпятся щепки,
То безумно легко было б нам разделиться,
Ощущая всю власть общепринятой лепки,
Ковки, кройки, строительства духа и тела
Для укладки в формат всем удобных канонов.
Гордый дух перемен налетит оголтело
И заставит идти без проблем и уклонов.
Дистилляция снов будет чаще и строже.
Нас избавят от слез, и стихов, и дебатов.
…Кровь раздавленных вишен упрямо похожа
На попытки души протолкнуться сквозь вату…

* * *
Фея леса — рыжая лиса,
Жадная и страстная колдунья…
Копятся чужие голоса,
Подтвердив грядущее безумье.
Обнажив обожествленный стих
В бесконечной смене декораций —
Если я чего-то и достиг,
То не для того, чтобы казаться
Чуть умней — пришедших до меня,
Чуть глупей — идущих вслед за мною.
Отблески небесного огня
Нас сравняют с веком и судьбою.
Фея леса — рыжая лиса…
В долгий час полуденного пьянства
Прошлый мир наложит на глаза,
Вечную печать непостоянства,
Откровеньем вскопанных могил,
Павших звезд в системе мирозданья,
Где страдал, мечтал и волком выл
О любви без веры и названья,
О земле, которой не пройду.
О душе, которой не встревожу —
Пусть хоть искрой в душащем бреду,
Но твоею искрой, святый боже…
Фея леса — рыжая лиса,
Пламень, разрывающий на части!
Предоставит Вечность полчаса,
Полпути в полупознанье счастья.
Обреченный этому костру
Отдавать последнее с ладони,
Я уже навечно — не умру,
Возродившись в царственной короне.
Положу свой меч на аналой
В поисках возвышенного крова
И приму монаршеской рукой
Дикий мир утерянного Слова…

* * *
Расстаемся… Ты это всерьез?
Я не помню банальнее фразы.
Мне всегда представляется сразу
Океан из упреков и слез…
Убеждаю себя — не спеши.
Поиграв отражением лунным,
Пробегусь по ладам семиструнным
Одинокой, бродяжьей души.
Миги горьких и радостных встреч
Подбирая на пыльной дороге,
Я прикинусь немым и убогим,
Отложив восхищенную речь.
И отпраздную день расставанья,
Опьяненно вглядевшись в закат,
Если это усилит стократ
Сердца стук и длину расстоянья.
Боль строки, никогда, в никуда
Вознесет первобытная песня.
Как зеленый осколок из перстня,
С поднебесья сорвется звезда.
И зарю возвестят соловьи,
Далеко, не на этой планете.
Жизнь увидев в возвышенном свете,
Я порву все стихи о любви…

* * *
Матушка-императрица,
восемнадцать лет…
Раз увидев — вечно Ваш до вздоха!
Укороченная шпага, длинный пистолет,
Рев ветров, крылатая эпоха.
Что поделать, раз не время,
если не судьба
Встретиться, покаяться, проститься?
Вырвет из любых объятий грозная труба —
Не грусти, притихшая столица.
Это вечный крест —
менять любовь на миражи…
Что мы можем отсудить у века?
Горизонт всегда отодвигает рубежи
И смеется как немой калека.
Мертвый город глух к мольбам,
и нечего менять
Свой целковый на пригоршню меди…
Даже не смотрите вслед,
опять начнут пенять
Наши заграничные соседи.
Нам смешно, а их, как прежде,
душит тот же страх,
Ужас перед северным медведем…
Матушка-императрица, где в санях,
где в снах,
Все равно когда-нибудь доедем!
Над Невой зима опустит белое крыло,
Сжалившись, врачуя и колдуя.
Я умру столетьем позже,
чуть вдохнув тепло
Вашего шального поцелуя…

* * *
Почти случайные знакомые…
Вдруг встретились, но что в том нового?
Лишь линии руки, так схожие
С прожилками листа кленового.
Вершились звездами знамения,
Грозя грядущим лихолетьем…
Какие были изменения,
Что мы их даже не заметили?
Но ветер, плачущий молитвенно,
Гасил все свечи под иконами,
И ночь, раскрывшаяся ливнями,
Смутила Вечность перезвонами.
Связала землю на мгновение
С престолом Господа, к которому
За сладкий час грехопадения
Я предступлю, склоняя голову.
Где золото закатной лавою
Сентябрьского солнцестояния
Зальет фальшивые, бесславные,
Пустые строки — покаяния…
В полях, сминая травы росные,
Прочту следы под крики сокола.
Там все тропинки судьбоносные,
Там все пути вокруг да около.
Забуду дни, что мне обещаны,
Швыряясь жизнью в небо с просинью,
За поцелуй прекрасной женщины,
С которой мы дышали Осенью…

* * *
Ничего мне уже не жаль,
И не надо мне никого.
Ночь накинет на плечи шаль,
Пододвинет лист делово.
Так бывает, простой сюжет.
Да и важно ли вспоминать,
Сколько минуло зим и лет,
Ни приклеить, ни оторвать.
Разве имя напомнит мне
Горький запах больших свечей,
Отблеск пламени на луне
И янтарь на ее плече.
Тонких пальцев томящий хруст
И бессвязно-немую речь,
Детских губ ее сонный вкус
На обрывках коротких встреч…
А потом, как последний вор,
Красть мгновенья живой весны,
И разбитый клеить фарфор,
И отчаянно верить в сны.
Не хочу. Я устал от строк,
Но в ушах отдаленный звон…
На пожизненный этот срок
Знать бы, кем я приговорен?
Ничего, притворюсь глухим,
А когда засвербит в крови,
Буду гордо писать стихи
В одуванчиковой любви.
Нарисую большой пейзаж —
Чтобы небо и облака,
Чтобы, Господи светлый наш,
Пожалел меня… А пока…
Ничего мне уже не жаль.
И не надо меня жалеть.
Раскололась моя эмаль,
А была ведь
и жизнь,
и смерть…

* * *
Ты такая красивая и молодая…
Я бы мог не писать уже больше ни слова,
Ибо сказано все. Ибо в этом основа
Нашей жизни, как вечного бега по краю.
Как ни сложится путь через горы и мели,
От «мечты стихотворца», до «бабочки» в баре —
Первый шаг уже сделан.
Фанфары пропели.
Отгремели салюты, но запахи гари
Еще носятся в воздухе. Давят на вздохе,
Присыпая ресницы невидимой тенью…
И разбитой любви обреченные крохи
Отмечают границы, года, сновиденья.
Траектория взлета, удара и боли…
Неповинна ни в чем и за это в ответе?
Если ангел-хранитель вступиться не волен,
Кто тебя защитит от ошибок и сплетен?
Смерть не очень страшна — тишина и прохлада…
Как задует свечу — стихнет суетность сует,
Унижающей лжи, раздевающих взглядов…
Это в мире ином нас не слишком волнует.
Но сейчас, но пока, в настоящем и данном
В пику мненьям, судьбе и озоновым дырам,
Когда мнимый успех раскрывается раной…
Когда шаг с высоты лишь паренье над миром…
Ты такая красивая… Господи правый!
Есть ли смысл в хуле и огне предсказаний?
Преклоняю колено в принятии славы,
Той, что выше Суда и любых оправданий…

* * *
Мы знали, что расстанемся.
Что ангелы уходят,
Что свечи гаснут и луна меняет очертанья.
Рассеянный рисунок звезд в небесном хороводе
Читает козлоногий бог без всякого желанья.
Мы знали, что не сбудется, не сложится, не спишется.
Что две налаженных судьбы сплетать в одну… нелепо.
И вот — ресницы не дрожат.
И вот — ровнее дышится,
А на минувшую любовь наложен бантик крепа…
Мы знали, но упрямились.
Клялись, смеялись, каялись,
Считали дни страницами и доверяли снам.
Мы плот себе придумали и веслами не маялись
Вдоль по молочной реченьке к кисельным берегам.
Мы знали о пророчествах, но плыли по течению…
Даст бог — куда и вынесет, а вышло — не дай бог!
И, как смиренный странничек, молю о снисхождении,
И, словно гость полуночный, боюсь нажать звонок.
Все прошлые свидания впечатаны в сознание,
В пучину бед, в пучину вод, в пучину всех стихий…
Мы знали, что расстанемся, но что мне в этом знании
Пока еще могу дышать и пишутся стихи…

* * *
Казалось, меняю сам
Судьбу по своим часам.
На собственный цвет и вкус,
На собственный глаз и ус.
Казалось, размерен шаг,
И сердце пора беречь,
И больше не будет встреч.
Казалось, но не сбылось.
Без повода, вкривь и вкось
Всю жизнь мою повело —
Крестился, не помогло…
Казалось, могу уйти.
Свободно сойти с пути.
И вся эта жизнь — игра,
Закончится до утра.
Казалось, не нов сюжет,
И критиков в зале нет.
И если идет не то,
Никто не подскажет — что.
На сцене лишь ветра вой,
Да в небе над головой,
Казалось, горит всегда
Насмешливая звезда…

* * *
У меня за окном снег.
Редкий снег, колючий и злой.
У тебя за окном — век.
И мгновения чередой.
У тебя за окном сны,
Золоченые купола…
Словно запах литой сосны,
Сохраняет тепло зола.
У меня за окном шум,
Визг машин, суета, гарь…
Я, наверно, в твоем лесу
Не сумею гулять, как встарь.
У тебя за окном синь,
И, в морозный узор дыша,
Будто птица в родимый клин,
Так и рвется к тебе душа.
У меня за окном — ритм.
Телефоны, сюжет, глава…
Но в любой из моих молитв
Узнаются твои слова.
И мечтается об одном,
Что тогда не сумел сберечь…
Я зачем-то свое окно
Занавесил от прошлых встреч.
И поверил, что все прошло.
Да и ты не зажжешь свечу…
Снег упрямо стучит в стекло,
Что-то шепчет, а я молчу….

* * *
Незаметным поцелуем
Чуть коснувшись ваших плеч,
Я, наверное, рискую
Продолженьем наших встреч.
Что поделаешь, ну — было!
Ну прошло — чего скорбеть?
О печальном и унылом
Неохота даже петь.
Лучше грянем о казацком,
О бескрайнем и лихом!
Так, чтоб сердцу разорваться,
Обожженному стихом.
Чтоб слепить судьбу из воска
Умирающей свечи…
Пусть напрасной, пусть уродской,
Но горячей, хоть кричи!
А потом с полынным веком
Повести коней в зарю,
Отражением поблеклым
Прежних лет — шептать «люблю»…
Ты смеешься… Я не верю
В то, что ты не веришь снам.
Невеликая потеря —
Где-то скачущий Руслан.
Что нам сказочные слезы,
Верность рифме, как ножу?
Ты уйдешь. Я просто прозу,
Прозу жизни напишу…

* * *
Вот и выпал снег, замело…
Легким хрустом озвучен шаг.
На аллеях белым-бело…
И щебечут стихи в ушах.
Воздух чист, как голландский спирт,
Так ведь можно сойти с ума…
И толкает на легкий флирт
Обаятельная зима.
Этот танец достоин Вас…
Все вернется, и все пройдет.
Полагаю, что это вальс,
Не вдаваясь в анализ нот.
Что за сон меня вдохновил?
Я, похоже, сейчас влюблюсь,
Я ведь даже чуть-чуть боюсь
Стать достойным такой любви.
Вечность нас под крыло взяла,
Заблудившихся в декабре,
И вся в белом невеста шла,
Я, как князь, был весь в серебре.
Как торжественно снег молчал…
Я свой кубок допил до дна,
И не спрашивай — кто венчал?
И не спрашивай — кто она?

* * *
Француженка… Salut! Bonjour!
Мой каждый вздох шелками вышит…
Зеленой лампы абажур
Заменит круг луны над крышей.
Ваш стол завален всем подряд.
Смахнем тетради и блокноты,
В окошке звезды догорят,
А кот не справится с зевотой,
Но мы… Мы будем говорить.
Непринужденно, долго, вольно,
Нанизывать часы на нить
Десятка слов программы школьной.
Ваш шепот с мягкой буквой «р»
Щекочет струны вдохновенья,
И старомодный секретер
Сливает наши отраженья
В один каприз. В один сонет,
Где многозначность снов и взглядов…
Свечи покорный силуэт
Дрожит, как плечико наяды,
Влеченье душ не разорвать
Банальной фразой — «время лечит».
Что остается? Угадать
Число и век грядущей встречи.
Мечтать о милых пустяках
Вселенского происхожденья
И на верленовских стихах
Оттачивать произношенье…

* * *
Хотите, я побуду Вашим псом,
Лохматым, романтичным сенбернаром?
Хотите, я пребуду Вашим сном,
Лирическим или сплошным кошмаром?
А может быть, мне сковырнуть звезду?
Оправить в серебро и в алых лентах,
Приплюсовав шалфей и резеду,
Вам поднести коленопреклоненно…
Настало время выдачи слонов
И превращений черепашек в принцев!
В любой любви — гармония без слов,
Обычно не обязанность, а принцип,
Принципиально — буду Вашим я.
Не слишком важно — где, когда, насколько?
Закружит нас волшебная струя
В прыгучем танце под названьем — полька,
Хотите, мы исправим весь сюжет?
И повесть станет праздничным романом,
Где Ваш полуодетый силуэт
Интимно тает в мареве туманном.
Душа скользит с нелепой крутизны,
Я ухожу, глуша огонь желанья,
И на ладони Вашей холм Луны
Изысканно целую на прощанье…

Назад: МАРИЯ-АННА (1991)
Дальше: КАК НАЧАЛОСЬ НАЧАЛО (1998)