Книга: Странники в ночи
Назад:
Дальше:


Когда вы прилетали в Дананг с военно-воздушной базы Тан Сон Нхут, горячее дыхание джунглей и океана обжигало лицо, наполняло воздух вокруг, и подметки прилипали к пропитанной дегтем щебенке. Посадочные полосы, выровненные бульдозером, терялись у линии горизонта, закрытой сплошной стеной кокосовых пальм. Вдали крохотные, как на макете, виднелись зенитные установки.
Мы вылетели из Сайгона на рассвете. Нас посадили в самолет, который должен был доставить на базу солдат регулярной южновьетнамской армии. Во время полета они почти не разговаривали. В плотно надетых фуражках, поставив рядом автоматы дулами вверх, они старались успокоить своих scout dogs — специально выдрессированных собак-разведчиков, а за ними придирчиво наблюдали офицеры. Многие в конце концов заснули. Их посылали на 17-ю параллель, охотиться на вьетконговскую дичь.
Кейт смотрела на этих людей, которым, возможно, не суждено было дожить до следующей недели. На их лицах не замечалось волнения. Их одели в новую, с иголочки, форму, выдали ультрасовременные переносные рации и отправили выполнять боевое задание. Они займут позицию у перекрестка дорог или на вершине холма, с тревогой или безропотным смирением будут прислушиваться к негромкому потрескиванию в джунглях: советский автомат АК-47 — превосходное оружие, у него только один недостаток — сухой щелчок за две секунды до стрельбы. В Ханое этих солдат называли наемниками клики Тхиеу-Ки, пособниками марионеточного режима, заблудшими братьями, которые рано или поздно откроют глаза и вольются в освободительную борьбу вьетнамского народа. Солдаты как солдаты, думала Кейт, готовые убивать, лишенные жалости, кто-то из них знает, ради чего идет на смерть, а кому-то это невдомек.
На аэродроме в Дананге я спросил Кейт, как дела.
— Все в порядке, — сказала она.
На ней была та же оливково-зеленая форма, что и вчера, затянутые в конский хвост волосы прикрывала фуражка, на спине висел армейский рюкзак. С посадочной полосы для грузовых самолетов мы видели истребители «Скайхок», выруливающие на взлет, сзади пламенели сопла двигателей. Внезапно самолеты с пронзительным свистом рванулись вверх и взмыли над деревьями. С противоположной стороны готовились взлетать десантные вертолеты. Рев моторов разносился по всей обширной территории базы. Американцы переоборудовали данангский аэропорт так, словно развернули военный лагерь на Луне. Здесь чувствовалась техническая мощь, как в крупном центре развития авиации, вроде Сиэтла или Чикаго, но перенесенном в тропики; здесь для развлечения солдат имелись музыкальные автоматы и стрип-шоу, пляжные домики и белый песок Чайны-Бич. Все было почти как на любой авиабазе в Штатах, например Форт-Лодердейле во Флориде: те же пальмы, те же звездно-полосатые полотнища на мачтах, те же механики в камуфляже. Только бомбы под фюзеляжем были настоящие.

 

Бар данангского аэродрома, час спустя. Кейт и я сидим за стойкой, едим гамбургеры с жареной картошкой и запиваем пивом. Солдаты разглядывают Кейт: видно, что она им нравится. И вдруг у меня возникло ощущение нереальности происходящего. Две недели назад мы вот так же сидели в баре на Шестьдесят шестой улице. Я тогда был на пределе: приступы помешательства у Тины, возобновление амфетаминовой зависимости — казалось, все летит в пропасть. Я не выдержал и сорвался. С тех пор как мы с Кейт встретились в Сайгоне, мы ни разу не произнесли имени ее сестры. Оно замирало у меня на языке. Сейчас я видел, как красива Кейт, чувствовал, что она полна твердой, непреклонной решимости. Она допускала мысль, что мы уедем вместе, даже надеялась на это — как мне теперь казалось, именно таков был смысл нашей последней беседы в Нью-Йорке. Не исключено, что если она сменит прическу, научится по-особенному произносить имя «Джек», наденет другое платье, то может возникнуть иллюзия, будто передо мной — Тина. Ну и что я выиграю от этого? Опять вскроется рана, которую я хотел залечить? Начнется погоня за тенью? Если «забыть» — значит «изменить», то я был изменником. Мы оба, словно в трансе, двигались навстречу войне, чтобы навсегда скрыть Тину за непроницаемой завесой молчания. По крайней мере, так я думал.
Какой-то молодой человек подошел и сел за наш столик. Лет двадцати пяти, с небольшой бородкой и довольно длинными волосами. На кармане брезентовой куртки был нашит лоскуток с его фамилией и названием агентства: Кен Трейвис, «Ассошиэйтед Пресс». Он спросил, давно ли мы во Вьетнаме. Кейт явно заинтересовала его. Он сказал ей, что она похожа на Джули Кристи. Только на темноволосую Джули Кристи, добавил он, усмехнувшись. Кейт улыбнулась этому комплименту. Неожиданно Трейвис вытащил из сумки «лейку» и сфотографировал нас. Этакий шаловливый, словоохотливый эльф с глазами умудренного опытом пятидесятилетнего мужчины. Он провел во Вьетнаме десять месяцев. Если хочешь увидеть что-то интересное, надо переезжать из лагеря в лагерь, не сворачивая с дороги номер девять. Вместо автобусов тут вертушки, прибавил он неизвестно зачем. Территорию ДМЗ охраняют морские пехотинцы, журналистов они не любят, но врать вам не будут. Просто возьмут с собой на линию огня, а если кого-то зацепит очередью, что ж, сам напросился.
Трейвис собирался лететь на вертушке обратно в Кхе Сань. Тамошние холмы просто кишат северовьет-намцами, повторил он несколько раз. Кейт прямо спросила его, доставляет ли ему удовольствие фотографировать то, что здесь происходит. Кен Трейвис посмотрел ей в глаза и насмешливо произнес: «Конечно, детка, удовольствие я предпочел бы получить от вас. Но если вам для удовольствия нужны вертолеты, сообщаю: один из них через час полетит в Кхе Сань».

 

До Хюэ вертолет «Чинук» летел вдоль берега Тонкинского залива. В окно я разглядывал пейзажи, каких до сих мне видеть не приходилось. Длинная прибрежная полоса, извилистая, как приморское шоссе на Ривьере, то тянулась внизу песчаной лентой, то карабкалась вверх и вилась по краю заросшего кустарником обрыва, нависающего над Китайским морем. От этой основной дороги отходили другие, поуже, выводившие замысловатые узоры среди темной зелени лесов. От домиков — сверху они казались круглыми и плоскими, как венчик цветка, — к воде тянулись тонкие черточки — пристани, возле которых теснилась крохотная флотилия рыбачьих лодок. А подальше от берега блестели на солнце удлиненные серебристые прямоугольники — корабли американского 7-го флота. Горизонт слегка закруглялся, точно его сфотографировали объективом «рыбий глаз». Морские течения выделялись на глади воды более насыщенным цветом — как будто под морем текли широкие реки.
Винты «Чинука» работали в полную силу. При перемене высоты стенки вибрировали. Такое ощущение, что сидишь в животе у большого жестяного шмеля.
В кабине находилось десятка два морских пехотинцев, с вещмешками за спиной. Каски лежали у них на коленях, рядом с автоматами. Я заметил, что за резиновый ремешок одной из касок заткнута карта — пиковый туз. На другой каске было написано: «Born to shoot». Трое стали играть в бабки, они хохотали всякий раз, когда машину встряхивало, и косточки прыгали по полу. В какой-то момент один из них сказал: «Gook bone» — «кость вьетконговца». И у меня закралась мысль: а вдруг они и вправду играют человеческими костями? Подозрительный вид у этих игральных косточек.
Кен Трейвис достал из футляра «лейку», бережно протер объектив. Он поглядывал на Кейт и улыбался ей задорной, мальчишеской улыбкой. Кейт сидела рядом со мной — единственная женщина среди стольких мужчин. Морпехи смотрели на нее, она — на них. Потом она вынула из кармана маленький синий блокнот и стала писать.

 

По мере того как мы удалялись от берега, пейзаж менялся. Зеленый простор джунглей все более алчно поглощал квадратики обработанной земли. Это было похоже на шахматную доску, которая зарастает мхом. Под зимним солнцем рисовые поля блестели как зеркало: позже на них закурчавятся всходы. Справа по борту вдруг мелькнули столбы дыма, поднимающиеся у горизонта. Оттуда летели три вертолета — на таком расстоянии они казались букашками. Вертолеты исчезли где-то позади нас. Чем более холмистой становилась местность, тем менее плотным был зеленый ковер. Из гущи деревьев выступали скалы. Вдалеке, у первых уступов горного хребта, виднелись редкие облачка. Прямо под нами я заметил в джунглях довольно обширный участок, покрытый неприятными желтыми проплешинами: словно гигантский коготь оставил царапины на этой земле.
Кен Трейвис взглянул в иллюминатор.
— Мерзкое зрелище, да? — спросил он. — Здесь побывала двести сорок вторая эскадрилья. Это диоксин.
Кейт тоже повернулась к стеклу. Она смотрела на мертвый лес, уничтоженный дефолиантами, не произнося ни слова.
Теперь «Чинук» летел над дорогой, уходившей в бескрайнюю даль. Это была дорога № 9: она пересекает южную часть ДМЗ, начинается в Донг Ха и идет до самого Лаоса. Гринуэй сказал, что на этой дороге вьетконговцы по ночам устраивают засады. Вполне возможно, что и сейчас из-за деревьев за нами следят чьи-то глаза.
— Видите площадку для гольфа? — вдруг спросил Трейвис.
Он показал на участок у самой дороги, похожий на поверхность Луны. Земля была выжжена, холм словно весь оплавился. Воронки от бомб — я насчитал их штук тридцать — внутри были черными, а края их сровняла ударная волна.
В вертолете поднялась суета. Морские пехотинцы надевали каски, взваливали на спину вещмешки. За окном показалась база Кхе Сань.
Это было плато длиной в несколько сот метров, оно возвышалось посреди котловины, окруженной цепью лесистых холмов. На посадочной площадке, построенной, вероятно, еще французами, стояли вертолеты. Между площадкой и краем плато виднелись строения, наполовину спрятанные под землю. Я успел заметить ограду из колючей проволоки, вдоль которой через равные промежутки были установлены минометы или пушки, но вертолет уже снижался. Перед тем как коснуться земли, он завис в воздухе. И тут же открылась задняя дверь.
Морские пехотинцы не спеша начали высаживаться. За деревьями еще блестело солнце. Казалось, на базе Кхе Сань все спокойно.
Назад:
Дальше: