Книга: Пророчество любви
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

— Я видела тьму… Я видела смерть… Я видела… тебя! Ты высоко поднял свой меч, — выдохнула она, — занес его, чтобы… поразить меня…
Меррик нетерпеливо воскликнул:
— Что за бессмыслица, саксонка! Мне не нужен меч, чтобы покорить такое слабое существо, как ты. Каким бы убийцей ты меня ни считала, я не обрушиваю удары меча на беззащитных женщин. И тебе не стоит меня опасаться.
Однако Алана по-прежнему старалась отодвинуться от него как можно дальше.
Меррик бросил на нее пронзительный взгляд. Он вспомнил, что, когда впервые увидел Алану в лесу, она, побледнев, смотрела на него, как громом пораженная. Озарение обрушилось на него неожиданным ударом: тогда уже Алана, увидев его, смертельно испугалась.
— В тот день… в лесу… — медленно проговорил Меррик, — ты смотрела на меня, словно я какое-то исчадие ада…
Алана вздрогнула, безуспешно пытаясь вернуть себе смелость. Она заговорила, запинаясь, еле слышным голосом:
— Это потому, что я… я уже видела твое лицо раньше…
Меррик воскликнул нетерпеливо и раздраженно:
— Нет! Этого не может быть!..
— Это правда, клянусь всеми святыми! Я… я видела тебя раньше.
— Где? — спросил он. — Во сне?
Алана не сводила с него глаз. Отзвуки кошмара начали исчезать. Бешеное биение сердца замедлилось. Меррик здесь, с ней рядом, такой же порывистый и самоуверенный, как всегда! Реальность постепенно проникала в сознание. Однако этот мужчина вовсе не собирается ее обижать, мелькнула у Аланы смутная мысль.
— Да, во сне, — неуверенно подтвердила она, опуская глаза, и добавила голосом, в котором слышались мука и изнеможение: — Ты принял за шутку то, что жители деревни называют меня ведьмой. Но они и вправду думают, будто я ведьма.
Меррик быстро спросил:
— А ты ведьма?
Буря чувств поднялась в душе Аланы. Девушка наклонила голову, радуясь, что завеса шелковистых волос скрывает пылающие щеки. Но, к ее величайшему стыду, слезы застилали глаза.
— Не знаю, — прошептала она.
Меррик ничего не ответил. Леденящий взгляд его голубых глаз колол, как клинок кинжала.
— Мне… мне нельзя с тобой оставаться, — вдруг проговорила Алана. — Я должна пойти к Симону…
— Жар у Симона прошел, он уже чувствует себя хорошо. Этой ночью тебе не придется сидеть у его постели, — то был скорее приказ, чем совет, пояснение или просьба.
Алана нервно сглотнула слюну, с досадой опуская глаза, что с ее стороны оказалось непростительной ошибкой: взгляд упал на обнаженную мужскую грудь, покрытую вьющимися темными волосами… такую мускулистую… Сердце Аланы вновь застучало быстрее.
Меррик не обратил внимания на ее замешательство, потому что в это время гасил свечу. Он лег, подложив под голову руку. Алана быстро последовала его примеру, скользнув под меховое одеяло. Янтарные угли словно протягивали из очага к постели слегка шевелившиеся лучики-пальцы, призрачная плоть которых слабо мерцала в темноте оранжевым светом. Алана лежала с широко открытыми глазами. Они с Мерриком не касались друг друга, но она чувствовала тепло, которое шло от его тела и обжигало, будто огонь. От мысли, что он обнажен, тревожная дрожь пробежала у нее по спине. Время шло, а Меррик не делал попытки прикоснуться к ней. Алана поняла: он не намерен приводить в исполнение угрозу, которая непрестанно будоражила ее.
Меррик, лежа за спиной девушки, повернул голову:
— Этот сон, саксонка… он часто тебе снится? Алана колебалась, не решаясь признаться.
— Только в последнее время, — еле слышным голосом произнесла она.
— А раньше тебе снились совсем другие сны? Алана сжала губы.
— Да, — коротко ответила она, — и они сбывались.
— И с каких пор ты видишь вещие сны?
— Я… я не могу вспомнить.
Меррик настойчиво продолжал расспросы:
— Поэтому крестьяне называют тебя ведьмой? Из-за этих снов?
Алане не хотелось отвечать ему, но она не осмелилась промолчать.
— Да, — снова повторила она это короткое слово.
— Мне хотелось бы знать, что это были за сны, саксонка! Они всегда верно предсказывали будущее?
Девушка бросила на него проницательный взгляд. Он смотрел на нее открыто и настойчиво, она — уклончиво и нерешительно.
— Да, — призналась Алана.
Она отвечала раздраженно, но Меррик не обращал на это внимания.
— Ты помнишь все свои сны?
Она поежилась, захваченная воспоминаниями, о которых предпочла бы забыть.
— Да, — тихо произнесла она.
Алана напряглась, чувствуя, что Меррик повернулся и смотрит на нее. Он попросил:
— Расскажи мне хотя бы некоторые.
Губы девушки задрожали. Она уже достаточно хорошо изучила нового лорда Бринвальда, чтобы понимать: он не позволит ей увильнуть от ответа. Медленно начала Алана свой рассказ.
— Однажды я видела во сне женщину из нашей деревни, ту, что варит эль. У нее должен был появиться ребенок. В моем сне малыш родился с повернутыми вовнутрь стопами.
— И так случилось на самом деле?
Она кивнула. Сжав пальцы на груди, Алана продолжила:
— Одно время в нашей деревне жил батрак. Я видела во сне, как его сын стоял на скалах неподалеку от Бринвальда высоко над морем. Потом вдруг… — ее голос дрогнул, суставы крепко сжатых пальцев побелели, — вдруг я увидела, что он падает… падает в бушующее море.
— И что потом? — спросил рыцарь, помедлив.
— На следующий вечер его нашли мертвым на берегу возле Бринвальда.
Алана услышала удивление в голосе Меррика:
— Но… как могло случиться такое совпадение?
— Деревенские нашептывали друг другу, что это я его столкнула со скал. Только моя мать и Обри поверили, что то был несчастный случай, мальчик упал сам. Только они поверили, что я не виновата, — она перевела дыхание. — Теперь ты знаешь, почему в деревне называют меня ведьмой.
Меррик молчал. Алана попыталась поймать его взгляд, но смогла лишь заметить в темноте блеск глаз. Она испугалась, когда сильная рука накрыла ее руку, лежавшую на груди.
— Если бы ты была ведьмой, — услышала девушка его голос, — ты бы уже давно от меня сбежала.
— Но я пыталась…
— … и безуспешно, — ровным голосом добавил он, — а ведьме, наверное, удалось бы сбежать.
Не смеется ли он над ней? Алан«„ ничего не понимала. Она ясно различала очертания его головы и широких мускулистых плеч, но черты лица скрывала ночь. Вдруг он повернулся к ней.
— Иди сюда! — потребовал он. — Ты все еще дрожишь!
Голос Меррика показался Алане мрачным. У нее мелькнула мысль, что снова она чем-то вызвала гнев грозного рыцаря. Она начала было, возражая, отрицательно мотать головой, но прежде чем успела выразить протест словами, он повернулся и сгреб ее в охапку, притянув к себе.
Алана не шевелилась, не осмеливаясь, однако, и отстраниться. С волнением ощущала она наготу его тела. Ее согнутая рука оказалась прижатой к широкой мужской груди. Щека касалась гладкого твердого плеча.
Никогда не сможет она заснуть вот так, рядом с ним! Но вместе с тем тепло его тела обволакивало, как кокон, а близость этого сильного и властного лорда служила защитой. Сознание девушки начало затуманиваться томлением. Не должно так быть! не должно! Ей нельзя чувствовать себя так необычайно спокойно в его объятиях. Нет, это невозможно, ведь именно от Меррика исходят опасность и угроза! Странно, но сейчас Алане казалось, будто ничто и никто не может причинить ей зла…
Проснулась она на следующее утро. Девушка лежала, еще одурманенная сном. Как ни странно, ей было холодно — оттого, что Меррика не было уже рядом. Помимо своей воли Алана вспомнила прошедшую ночь — не страшный сон, мучивший ее, а то, что последовало вслед за этим. Смутные воспоминания волновали: легкое дыхание у щеки, прикосновение его руки ко лбу… Сердце забилось быстрее. Всю ночь и утро она пролежала в объятиях Меррика, руки у него были такими сильными и теплыми… но почему-то объятия пугали.
Скрипнула дверь. Вошел Меррик, самоуверенный, как всегда. Алана стала подниматься, но сразу же откинулась назад, с ужасом обнаружив, что на ней нет никакой одежды, — и правильно сделала, так как в этот момент двое молодых парней внесли в комнату овальную деревянную лохань. Следуя указаниям Меррика, они поставили ее перед очагом, и тотчас же другие слуги начали носить ведра с горячей водой. Зарывшись в меха, широко раскрытыми глазами Алана наблюдала, как пар поднимается над лоханью, наполняемой водой.
Скоро хождение закончилось, вышел последний парень, и Меррик закрыл дверь. С легкой улыбкой на устах он повернулся к Алане, одна бровь была насмешливо поднята. Алана озадаченно смотрела на него, сожалея, что не поступила, как он, — Меррик, в отличие от нее, давно проснулся и полностью оделся!
Она кивнула на лохань:
— Ты собираешься приказать мне вымыть тебя? — смущенно проговорила она.
Алана хорошо знала, что существует обычай: владелица замка помогает мыться гостю. Но вряд ли можно считать ее владелицей замка, и совсем немыслимо предположить, что Меррик в замке гость…
Его улыбка, всегда так сердившая Алану, стала еще шире.
— Ванна приготовлена не для меня, саксонка. Алана гневно сжала губы.
— Мне не нравятся подобные игры, норманн. Если не для тебя, то для кого же?
Он галантно сделал жест рукой в сторону лохани.
— Догадайся, для кого!
Во взгляде Аланы мелькнуло подозрение:
— В любом случае… не для меня же!
— Для кого же еще, кроме как для тебя!
О, неужели он смеется над нею? Наверное, это хитрая уловка, ведь ему известно, что она совсем раздета…
Алана решительно покачала головой и проговорила еле слышно:
— Нет! Я не могу. Я не буду мыться! Улыбка исчезла с лица Меррика.
— Будешь, саксонка! Потому что я прошу тебя об этом… Нет, потому что требую!
В мгновение ока он стал серьезным. Лицо грозно застыло, приняв суровое и замкнутое выражение. Спорить с ним бесполезно, мрачно решила Алана, так же, как бесполезно и возражать.
В конце концов она закуталась в меховое одеяло и сползла на край кровати. Показалось из меха изящное белое бедро — девушка на цыпочках пробежала по холодному каменному полу. До последнего мгновения она цеплялась за одеяло. Торопливо погрузилась Алана в лохань, ударившись коленом о край и расплескав воду, но не обратила на это никакого внимания.
Однако и в воде не удалось ей найти желанного убежища. Меррик не вышел из комнаты, на что она надеялась и о чем молилась. Нет, он, негодяй, подошел еще ближе и встал, возвышаясь над лоханью, в ее ногах. Без всякого стеснения он смотрел на нее сверху вниз. Его взгляд, дерзкий и бесстыдный, как он сам, привел Алану в полнейшее замешательство.
Ее лицо вспыхнуло краской мучительного стыда. Более того, все тело запылало. Девушка понимала: он желает увидеть то, что ей совсем не хочется открывать его взору! Она обхватила руками колени, подтянув их к груди. Вода снова заколыхалась.
Но на этом мучения не кончились, Меррик медленно обошел лохань и оказался за спиной Аланы. Сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди, когда он опустился на колени. Она обернулась, стараясь понять:
— Ч-что т-ты д-делаешь?
Меррик потянулся за салфеткой, лежавшей на ближайшем стуле.
— Леди, думаю, это ясно и без слов. У вас нет горничной, чтобы помочь вам вымыться. Я буду прислуживать вам.
Горничная? Меррик будет ее горничной? Как жестоко он насмехается над нею!
— Мне не нужна твоя помощь, норманн! И я была бы тебе очень признательна, если бы ты ушел, — решительно заявила Алана, но в ее голосе не было уверенности.
Она заметила, как пытливо рассматривает ее тело Меррик. Девушка страдала. Он был первым мужчиной, увидевшим ее обнаженной. Его желание смотреть на нее оставалось неутоленным, сколь долго он не смотрел бы. Лишь мельком удавалось ему увидеть особенно соблазнительные укромные уголки тела, которые саксонка старательно прикрывала. Эти мимолетные образы обостряли его вожделение, и все труднее становилось подавить желание. Но скоро уже наступит час, когда… Скоро, пообещал себе Меррик, скоро непокорная гордячка будет принадлежать ему телом. Скоро…
Палец прочертил огненную дорожку по блестящей округлости ее плеча.
— Уйти? — беспечно отозвался Меррик. — И лишить себя такого удовольствия?
— Удовольствия! Неужели всегда твое удовольствие должно оказываться моим унижением? — Алана больше не смотрела на него, голос у нее был тихим и печальным.
Меррик грубо одернул себя. Он совсем потерял голову, раз допускает такое: ведь только ненормальный позволит слезливым возражениям девчонки погасить желание — и свои намерения! Но если бы она злилась, негодовала и сопротивлялась, ее поведение не обескуражило бы его. Однако девушка была…
— Хорошо, саксонка, если ты отказываешься от помощи, я не стану навязывать тебе свои услуги.
Салфетка упала в воду с громким всплеском, за ней последовал и клиновидный кусочек мыла. Алана не ожидала подобного везения. Она стала торопливо мыться. Плечо, которого ласково коснулся Меррик, все еще горело. Девушка яростно его терла, пока не поморщилась от боли. Если бы она осталась в комнате одна, то испытала бы настоящее блаженство, но в присутствии Меррика ей хотелось лишь поскорее закончить мыться и одеться снова. Размышляя о своем везении-невезении, Алана опустила голову, быстро намылила и ополоснула волосы.
Она выжала тяжелые пряди и перекинула волосы через плечо. В глаза ей бросилась полотняная простыня, лежавшая неподалеку. Меррик, как она успела заметить, стоял у окна, заложив руки за спину. Удостоверившись, что он на нее не смотрит, Алана торопливо поднялась из ванны.
Он неловко обернула простыню вокруг груди и бедер, длинный край остался свисать до самого пола. Девушка дрожала от холода. Она поспешила прикрыть свою наготу, даже не Вытеревшись насухо. Капельки воды стекали по ее плечам и рукам. Встав перед очагом, она, встряхнув волосы, стала пропускать через пальцы шелковистые пряди, наклонившись к теплу, чтобы волосы быстрее просохли.
Сосредоточившись на своем занятии, Алана не заметила, что все внимание Меррика перекинулось от окна на нее. Его взгляд невольно скользил по телу девушки. Полотно простыни прилипло к влажному телу, соблазнительно обрисовав стройную фигуру: маленькие груди — крепкие спелые плоды, искушающе покачивающиеся бедра… Обнаженные плечи сверкали жемчужным блеском, маня и призывая коснуться кожи. Сердце рыцаря сжалось от странного смятения. Его мучило неистовое желание сорвать с тела девушки эту проклятую ткань и прикоснуться губами, руками ко всему, что она так отчаянно оберегала от взоров.
Алана огляделась в поисках своей рубашки и юбки. Краем глаза она заметила, что Меррик уже не смотрит в окно. Брошенную на пол одежду она заметила у кровати, но едва потянулась к вещам, как могучая длань властно остановила ее и рыцарь сам завладел девичьей одеждой.
Алана возмутилась:
— В чем дело, норманн? Неужели ты даже одежду отберешь у меня?
Меррик шагнул к очагу. Словно не услышав возгласов негодования, он преспокойно бросил одежду Аланы в огонь. Взметнулось яркое пламя.
У Аланы из груди вырвался крик:
— Что же это? Ты с ума сошел! Сжег мой дом! Все, что я имела! А теперь еще и одежду!
— Саксонка, — ответил Меррик, — ты теперь принадлежишь мне, и я обеспечу тебя всем необходимым.
— Обеспечишь? — возмутилась Алана. — Мне больше нечего надеть, и ты это знаешь!
Он, не ответив, подошел к креслу возле очага, где лежали аккуратно сложенные вещи, которых девушка до сих пор не замечала.
Алана враждебно наблюдала за Мерриком, подходившим к ней с новой одеждой в руках.
— Думаю, этот наряд тебе больше понравится, саксонка, — одну вещь за другой он показал ей рубашку, платье темно-зеленого цвета и пару туфелек из мягкой оленьей кожи. — Все это — для тебя, — продолжал Меррик, — но, разумеется, я не буду возражать, если ты останешься нагой.
Алана вспыхнула, в то время как он без всякого смущения осмотрел ее с головы до ног.
— Я нахожу твои формы весьма приятными для взора, саксонка.
Алана судорожно сглотнула и отвела от него глаза. Рука невольно потянулась к рубашке из тонкого полотна, какого она никогда не видела за всю свою жизнь. Девушка не подозревала, что на лице у нее отразилось желание примерить эту необычайно красивую вещь.
Выражение лица Аланы не ускользнуло от Меррика.
— Ну что, саксонка? Подбирая для тебя эту одежду, я надеялся, что наряд заслужит твою по хвалу. Я не ошибся?
Алана прикусила губу.
— Сибил рассказывала мне, что большую часть ее вещей у нее забрали норманны, — медленно Проговорила она очень тихим голосом. — Если это ее вещи…
— Нет, они принадлежат не ей, саксонка, а моей сестре Женевьеве. Я захватил с собой по ее просьбе часть багажа, который она возжелала привезти в Бринвальд из Нормандии. У нее множество разных нарядов, и без одного из них она вполне сможет обойтись, — его глаза блеснули.
Алана почувствовала: он ожидает, что она станет возражать, но меньше всего Алане хотелось сейчас спорить с Мерриком. Когда он снова отошел к окну, она торопливо натянула рубашку через голову. С трудом сдержала девушка восторженный возглас. Никогда еще ее кожи не касалась такая мягкая и тонкая ткань! Затем наступила очередь юбки с корсажем. Пояса не было, но это мало заботило обрадованную девушку. Она осторожно разгладила мягкие широкие складки. В последнюю очередь были надеты туфельки. Алана с удовольствием пошевелила пальцами ног — туфли превосходно подошли ей.
Однако, подняв глаза, она почувствовала, что сердце замирает. Прямо перед нею стоял Меррик. Пронзительный взгляд скользил по ее наряду, оценивая и не оставляя ни одной детали без внимания. К ее удивлению и недовольству, он взял ее руку и поднес к своим губам.
— Поистине, саксонка, — улыбнулся он, не спуская с нее глаз, — волшебное видение! Красотой ты можешь соперничать с любой самой прекрасной женщиной на свете.
Алана покраснела и попыталась выдернуть руку из его пальцев, но рыцарь лишь сильнее сжал ее и притянул девушку к себе. Ее охватили необыкновенные ощущения… близости этого человека… его силы и мужественности… Сердце бешено забилось.
Алана с трудом перевела дыхание.
— Отпусти меня, — попросила она. Он покачал головой.
— Нет, саксонка, мне кажется, кое-что я заслужил в знак твоей благодарности.
Ее широко открытые грустные глаза остановились на лице Меррика.
— За что? — она едва могла говорить, так сильно пересохло в горле.
— Как за что? За наряд!
— Наряд принадлежит твоей сестре, а не тебе, — быстро ответила Алана, ее пальцы, зажатые в руке рыцаря, вдруг стали холодными, как лед.
— И все-таки лишь благодаря моей щедрости ты его получила. Вознагради же меня за хлопоты!
Алана вдруг почувствовала себя неловко, словно она обманом завладела роскошной одеждой. Ведь она вовсе не леди! В самом деле, у нее и сейчас нет искусно украшенного пояса, который охватывал бы талию и бедра. Нет и головного убора. Волосы беспорядочной массой спускались по плечам и спине. Конечно, Женевьева — госпожа, леди, но не она, подумала Алана, испытывая странную тяжесть в груди. Как жестоко Меррик смеется над ней!
Горячие слезы навернулись на глаза помимо ее воли. Дыхание перехватило, голос сорвался.
— Ты… ты играешь мной, норманн, как куклой!
Его руки вдруг оказались на ее плечах, согревая своим теплом.
— Тогда давай больше не будем играть ни в какие игры, — прошептал он.
Алана сделала быстрое и резкое движение в надежде увернуться, но напрасно! Меррик держал ее железной хваткой. Она не успела ни выскользнуть из его рук, ни подумать, как его рот завладел ее губами. Но на этот раз девушка не подверглась грубому натиску, как тогда, в хижине, когда норманн проявлял жестокость и настойчивость. В тот раз Меррик стремился наказать ее, показав свою власть над ней, а теперь… теперь он стремился доставить ей радость.
Его поцелуй был сама нежность и волшебство. Одним лишь легким нажимом на губы он лишал ее дыхания. Вопреки голосу разума, вопреки осторожности она чувствовала, как слабеет и подчиняется властному порыву. Руки Меррика крепко обхватили ее. Он так сильно прижал Алану к себе, что она ощущала крепкие мышцы его ног и становящийся упругим и увеличивающийся в размерах член.
Девушка затрепетала от страха, все еще не в состоянии собрать силу воли, чтобы вырваться. Она могла лишь цепляться за рыцаря, словно у нее совсем не осталось сил.
Откуда-то, как бы издалека, донесся странный стук. Кто-то колотит в дверь, промелькнула неясная мысль в затянутом туманной дымкой уголке сознания.
Стук послышался снова, на этот раз более требовательно.
— Милорд, — раздался голос.
Меррик с проклятием разорвал объятия. Через несколько секунд он уже распахнул дверь. Бросив взгляд на грозное лицо Меррика, предвещавшее бурю, стоявший у порога воин торопливо приветствовал господина.
— Милорд, внизу вас ждет гонец, — быстро сказал он. — Ваша сестра благополучно пересекла Ла-Манш и в Лондоне ждет прибытия эскорта.

 

В зале Меррик опоясался и взял оружие. Из тесной ниши возле лестницы Алана видела: его взгляд скользит по залу, кого-то отыскивая. С некоторым опозданием она поняла, кого именно высматривает Меррик. Как ни старалась она спрятаться в тени, рыцарь разглядел ее в укромном уголке. Не успела Алана оглянуться, как он уже стоял перед ней.
— Хочу заручиться твоим словом, саксонка, что ты будешь в замке, когда я вернусь.
Алана гордилась собой в тот момент: она смогла бестрепетно встретить его взгляд.
— Не все ли тебе равно, норманн? — с вызовом спросила она.
Меррик помрачнел.
— Нет, не все равно, — заявил он.
По его холодному тону Алана поняла, что разгневала рыцаря.
— Это для меня очень важно, саксонка. Я твой повелитель. Ты должна мне повиноваться.
Больше всего на свете хотелось сейчас Алане ударить его по загорелой щеке. Если бы только у нее хватило смелости, с горечью подумала девушка.
Несколько минут спустя он умчался прочь на своем вороном коне.
В глубине души Алана была рада, что Меррик уехал. С содроганием представляла она себе, что могло бы произойти, если бы тому не помешал случай. Боже милостивый, она сама не понимала, что на нее нашло. Сладость поцелуя захватила ее! Она… едва… Алана не понимала, что именно она едва не сделала, но догадывалась, что едва по собственной воле не отдалась Меррику.
Но теперь-то она будет настороже! Теперь будет сопротивляться этому… чувству!
На следующее утро девушка обнаружила, что Меррик дал указание возвести высокое деревянное ограждение вокруг замка. Одним из тех, кого норманны взяли к себе в помощь, был Радберн. В последующие дни Алана видела его без цепей на руках и ногах, отчего испытывала большое облегчение, но она ужасно огорчилась, услышав, как воины Меррика обсуждают намерение лорда сделать Бринвальд неприступной цитаделью. Алана вознегодовала. Пока не появились норманны, у саксов не было врагов! Но когда пришел Меррик… Она стиснула зубы. Норманн! Исчадие ада!..
Раньше у нее не было необходимости запрещать себе о нем думать, и мысли свободно блуждали, не задерживаясь на образе этого ужасного человека, но, к сожалению, в последнее время с удручающим постоянством норовили вернуться к нему.
Время бежало быстрее, чем ей того хотелось, хотя бездельничать не приходилось. Алана не сомневалась, что болезнь Симона была вызвана действием яда. В день отъезда Меррика она удивилась, насколько хорошо себя чувствует больной, хотя, конечно, Симон был еще очень слаб. Невзирая на его долгие и бурные возражения, Алана настояла, чтобы он оставался в постели. Но на следующий день юноша взбунтовался и, поднявшись с постели, вернулся к своим обязанностям. Еще через день он выглядел так, будто никогда и не болел вовсе.
Открыто нарушая приказание Меррика, девушка решила работать на кухне и прислуживать за столом. Сибил, увидев Алану в красивой одежде, поджала губы и отвернулась. Алана же не могла забыть злобных слов, брошенных сестрой, но не в ее характере было отвечать на злость злостью. Нет, она простит сестру сейчас и станет прощать и впредь, потому что никто, кроме нее, не знает, как страдает Сибил. Слава Богу, долго размолвка не продлилась, и вскоре Сибил начала оттаивать.
Алана и вправду разделяла негодование сестры по поводу того, что она, леди, вынуждена прислуживать воинам Меррика. Некоторые из них похотливо поглядывали на дочь бывшего лорда Бринвальда и открыто насмехались, а были и такие, что посматривали с мрачной подозрительностью. К Алане же никто больше не осмеливался прикоснуться или приласкать ее, даже Рауль.
Девушка была рада отсутствию Меррика и по другой причине. Она знала, что он не позволил бы ей навестить Обри, опасаясь побега. Обри, конечно, хоть и был стар, утверждал, будто сам может позаботиться о себе. Однако Алана не могла не волноваться.
Она должна навестить Обри!
Однажды ранним утром такая возможность представилась. Прошло уже около недели со дня отъезда лорда. Алане вовсе не хотелось, чтоб ее считали его шлюхой, и больше она не спала в покоях Меррика, перебравшись на матрац рядом с Сибил в помещение, где проводили ночи слуги,
Алана проснулась рано. Предрассветный сумрак проникал сквозь ставни. Зная, что больше ей не уснуть, девушка поднялась и прошла в зал. Здесь она остановилась под аркой, вгляделась в раннее серое утро и заметила, что ночной дозорный опустил голову на грудь. Заснул!
Девушку охватило волнение. Если проскользнуть мимо него, то можно будет добраться до деревни. Она повидается с Обри и убедится, что с Ним все в порядке, тем временем замок проснется и заживет обычной утренней жизнью, и, когда рее будут заняты возведением ограждения и другими работами, она без труда проникнет обратно в замок. Если повезет, никто даже не заметит, что она отлучалась.
Несколько минут спустя Алана уже стояла, сжимая руки перед грудью, рядом с хижиной Обри — все получилось, как она и задумала!
Обри проснулся. Когда Алана прошмыгнула в Хижину, его глаза радостно загорелись.
— Алана! Видит Бог, девочка, я все гадал, когда же увижу тебя снова!
Она несмело улыбнулась и обняла старика.
Я знаю, — прошептала она. — Я буду чаще навещать тебя, обещаю.
Она приготовила ему завтрак и разожгла огонь. Сейчас Обри выглядел гораздо лучше, чем в прошлый раз. На ее взволнованные расспросы о здоровье старик ответил кратко:
Да, я слаб, — признал он, поглядывая на девушку, — но в моем возрасте трудно чувствовать себя лучше.
Вскоре Алана покинула его хижину, на душе у нее стало легче.
Она вглядывалась, приближаясь к замку. Холодок тревоги пробежал у нее по спине: работы по возведению ограждения, как ни странно, не велись. Сердце у Аланы встревожено забилось. Боже милостивый, молилась она, только бы ее отсутствие не заметили, потому как Меррик придет в ярость, если узнает…
Вдруг раздался душераздирающий крик:
— Вот она!
Одна из деревенских женщин вскрикнула и спрятала за спину своего ребенка.
— Да, это ее рук дело! — завопила другая. — Кто же еще осмелился бы сотворить такое в божьем доме?
Алана оцепенела. Все смотрят на нее, отрешенно заметила она. Да, именно на нее!
Девушка смущенно переводила взгляд с одного лица на другое и видела в глазах людей не только страх, но и гнев, причину которого не понимала.
— Что случилось? — воскликнула она. — Почему вы все так на меня смотрите?
Дюжий норманнский воин преградил ей путь.
— Мы тут не дураки, ведьма, — усмехнулся он. — Мы знаем, только ты могла подобное вытворить в часовне.
Алана попыталась подавить тошнотворный страх.
— Я не была в часовне! Я ходила в деревню навестить Обри!
Воин усмехнулся.
— Значит, выходит, ты ничего не знаешь о том, как была осквернена часовня и разрушен священный алтарь, а статуи нашего Господа и святых разбиты на тысячи осколков?
— Я… я ничего подобного не делала!
Вокруг начала собираться толпа. Алана чувствовала ненависть людей, потоки зла омывали ее. Девушка ощутила, как задрожала у нее в предчувствии беды душа.
— А нам известно, что это сделала ты, — раздался чей-то крик. — Мы знаем, ты ведьма!
— Наказать ее! Наказать! — завопил другой голос. — Высечь!
— Да, она заслуживает этого, — выкрикнул еще кто-то. — Высечь!
Воин схватил ее за руку и дернул так свирепо, что голова у нее закружилась. Чья-то рука толкнула ее в спину, Алана упала прямо в грязь.
Все произошло так быстро, что она не успела защититься. С ужасающей силой обрушился первый удар. Она вскрикнула. Плеть содрала кожу, разорвав одежду. Последовал второй удар, еще более сильный, девушка до крови закусила губу, никогда прежде не испытывала она такой страшной боли. Плеть все свистела и свистела, опускаясь снова и снова. Алана согнулась, закрывая голову руками и моля Бога, чтобы все поскорее кончилось.
Кто-то вцепился ей в полосы и приподнял голову. Почти теряя сознание от боли, она открыла затуманенные глаза. Лицо Сибил искажала злобная улыбка:
— Теперь твой наряд не так красив, как прежде, а, сестричка? — прошептала она ей на ухо.
И снова последовал удар плети. Тихий стон вырвался из груди Аланы, она не могла его сдержать. Темнота застилала взор, угрожая поглотить совершенно.
Господи Иисусе! Что происходит?
Боль обволакивала Алану. Она услышала громоподобные шаги, ощутила, что к ней подошел кто-то… Звуки доносились издалека, но она узнала и этот стальной голос, и эту руку, обхватившую ее за плечи.
Девушка вскрикнула от пронзительной боли, когда ее перевернули и бережно подняли сильные руки. Алана лишь мельком уловила видение застывшего в гневе лица Меррика, горящих глаз и мрачно сжатых губ. Прежде чем погрузиться в блаженное забытье, она подумала, что снова вызвала его гнев. И снова оказалась в руках завоевателя-норманна — в руках своего лорда!
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10