Глава 10
Вторая половина дня выдалась мрачной и пасмурной. По окнам барабанил дождь. Эти звуки напоминали Руби муки той страшной ночи, когда на свет появилась Марта, и страшно раздражали ее. Сегодня она ненавидела всех и все. А тут еще позвонил доктор Эйсли, психиатр базы, больше года наблюдавший за Мартой, и просил прийти на очередное собеседование. Эти разговоры угнетающе действовали на Руби, но она делала все возможное и даже невозможное, чтобы помочь своему ребенку. Психиатр утверждал, что неврозы Марты — следствие сурового обращения с ней Андрея. Девочка постоянно пытается заслужить одобрение отца, но неизменно наталкивается на грубость и равнодушие. Доктор настоятельно советовал Руби поговорить на эту тему с мужем, если же тот не пожелает установить с дочерью теплые дружеские отношения, Руби придется серьезно подумать о том, чтобы забрать детей и оставить Андрея. Уже сейчас Марта нуждалась в серьезном длительном лечении.
Однако Андрей не желал даже слушать об этом. Он был убежден, что дочь нужно просто отхлестать по заднице, а все эти опасения насчет психики ребенка — выдумки самой полусвихнувшейся Руби.
— Ступай расскажи этому болвану о своем отце. Посмотрим тогда, кто будет виноват, — издевательским тоном заявил Андрей.
Доктор Эйсли внимательно выслушал прерываемую рыданиями исповедь Руби, но не усмотрел в состоянии Марты вины матери или влияния неблагополучной наследственности. Он заявил, что срыв произошел два года тому назад.
О, Руби хорошо помнила то время. Фактически она не жила тогда, а просто влачила жалкое существование и даже начала ругаться, что несколько успокаивало ее натянутые как струна нервы. Именно в те дни Руби пристрастилась к сигаретам. Андрей по-прежнему пытался добиться от Марты безоговорочного послушания, беспощадно, за самые мелкие нарушения, лишая ее заветных звездочек. Девочка тяжело переживала каждое наказание и именно тогда, в возрасте уже семи лет, первый раз намочила постель. Андрей сорвал с нее одеяло, собираясь как следует отшлепать дочь, но тут вмешалась Руби. Она словно разъяренная тигрица схватила со стола нож для разделывания мяса, приказала мужу отдать Марте одеяло и больше никогда не прикасаться к ней. Андрей швырнул ребенку одеяло и повернулся к Руби, но она угрожающе подняла вверх длинное лезвие ножа. Теперь Руби сомневалась, хватило ли бы у нее мужества обрушиться на мужа, но тогда ее свирепый вид остановил Андрея.
По крайней мере, она заставила его считаться с собой. Однако это продолжалось недолго. Последнее время Руби все чаще вспоминала Калвина, обвиняя его в своих несчастьях. Но по более зрелом размышлении приходила к выводу, что во всем виновата она сама.
Немало хлопот доставляла Руби и Амбер, которая вот уже три года жила со своей семьей в доме на О-стрит. За все это время она прислала два письма, содержащих одни только жалобы. Однако самые большие неприятности были еще впереди. Рена сообщила Руби, что банк угрожает лишить ее права выкупа заложенного имущества, так как Амбер уже полгода не вносит квартирную плату. Рена также красочно описала, во что превратился за три года дом: дыры в стенах, грязные пятна на полах от испражнений кошек и собак. Эти же животные испортили цветные украшения и двери. Рена насчитала шесть разбитых окон, сорванную с петель дверь. Трава на газонах не подстригалась, за цветами не ухаживали, весь кустарник погиб. На заднем крыльце не хватало двух досок, а в доме стояла страшная вонь. Руби даже подчеркнула это предложение.
Прочитав письмо, Руби разразилась горькими рыданиями. Неожиданно на ее вздрагивающие плечи легла нежная детская рука.
— Что случилось? — дрожащим голосом спросил Энди, который никогда не видел мать плачущей и поэтому очень испугался. — Я что-то сделал не так? Скажи, я все исправлю.
— Просто у меня сегодня неудачный день, моя маленькая крошка, мамы тоже иногда плачут. Какие вы, однако, с Мартой наблюдательные!
— Может, тебя расстроил папа? — продолжал настаивать Энди. — Ты же знаешь, мамочка, в нем сидит дьявол. Правда, не настоящий, но он заставляет его совершать глупые поступки. Я узнал об этом на уроке, когда мы изучали Библию. Не позволяй папе вымещать на тебе свою злость.
Руби внимательно посмотрела на своего семилетнего сына. Он рос настоящим красавцем: белокурый, крепкого сложения, с невероятно голубыми глазами и веснушками на переносице. Последние дни Энди был очень озабочен тем, когда наконец вылезут его два передних зуба.
— Господи, как же ты умудрился родиться таким умницей? — улыбнулась Руби. — Ты рассуждаешь как взрослый. И я так думаю.
Энди немного подумал, потом пожал плечами.
— Потому что ты моя мамочка. Я всегда буду хорошим мальчиком, и ты будешь гордиться мною.
— Я уже горжусь тобой и люблю тебя больше жизни. И Марту тоже.
В это время зазвонил телефон, и Энди пошел снимать трубку. Оказалось, звонили ему. Разговор крутился вокруг консервных банок, связанных веревками, которые можно натянуть между домами.
Распрямив плечи, Руби с улыбкой смотрела на свое единственное утешение, на своего мальчика. Она верила, что с Энди все будет хорошо, да и Марта со временем выздоровеет и станет замечательной девушкой. Пора было разбираться с Амбер.
Отправив Энди и Марту ночевать к подруге, Руби в семь часов вышла из дома, столкнувшись в дверях с Андреем. Стараясь не смотреть мужу в глаза, она пробормотала что-то о неожиданных семейных проблемах и направилась к машине. Впрочем, предосторожности оказались излишними: Андрей был пьян. Он последовал за Руби, твердя, что она так же безумна, как и ее отец, раз собралась в дорогу в такой дождь.
Закрыв багажник, Руби с отвращением посмотрела на мужа.
— Кто я для тебя, Андрей? Ты уже забыл, что я твоя жена. Я просто человек, который выгребает после тебя грязь. Между прочим, я подарила тебе двух замечательных детей, которых ты портишь своим суровым воспитанием, я для тебя готовлю, убираю, посещаю твои дерьмовые собрания, чтобы ты преуспевал по службе. Я долго не знала, где ты пропадаешь, но недавно мне сказал об этом доктор Марты. Оказывается, мы совершенно нормальные, это ты извращенец. Как я старалась все эти годы, как напрягала все свои силы, все отдавая семье. Но теперь мне все стало безразлично. Когда я вернусь, нам предстоит долгий серьезный разговор. Если даже ради наших детей ты не хочешь вести нормальную семейную жизнь, я уеду от тебя. Подумай над этим, когда протрезвеешь. Запомни, если ты не изменишь своего поведения, я уеду.
— Только через мой труп, — выпалил Андрей.
— Меня это не остановит, — огрызнулась Руби.
«Господи, зачем она сейчас разговаривает с ним? Он же проспится и ничего не будет помнить».
— Ты не уедешь. Мне предстоит повышение по службе. Я сотру тебя в порошок, но не позволю уехать, — заплетающимся языком процедил Андрей.
— Не грози мне, — посоветовала Руби, садясь в машину. — Всегда помни о том, что произошло с Хьюго. Такая же участь может постигнуть и тебя, а я как раз тот человек, который способен это устроить. — Она высунулась из окна и четко проговорила: — Я приложу все силы, чтобы вылечить нашу дочь, с тобой или без тебя. А теперь убирайся ко всем чертям с моей дороги, пока я не переехала через тебя.
Не замечая усталости, Руби рулила весь день и ночь, без остановки. Она ехала с открытыми окнами и включенным на всю катушку радио, чувствуя непонятное веселье и легкость.
Было уже шесть часов следующего дня, когда Руби оказалась на Монро-стрит. Она улыбнулась, увидев мусорные контейнеры. Вместо старых металлических теперь стояли большие пластиковые, но такие же разноцветные. Возле дома был припаркован белый «кадиллак». Рена, как всегда, оставалась сама собой.
Минут через пять Руби оказалась в объятиях маленьких рук женщины. Рядом дожидался своей очереди Бруно.
— Я так рада, что застала вас обоих. О, еще один бриллиант, — Руби с улыбкой кивнула на мизинец Рены.
— Входи, входи, — пригласила та. — Ты выглядишь усталой. Когда ты выехала?
— Вчера вечером, около восьми. Я не могла поступить иначе.
— Конечно, ты все сделала правильно. Твоя сестра… она такая грубая и неблагодарная, а ее дети похожи на маленьких дикарей. Ладно, пора за стол. — Рена захлопала в ладоши, так что зазвенели драгоценности у нее на руках. — Завтра же мы отправимся в этот дом и выселим этих неблагодарных негодяев. Обязательно заставь сестру заплатить за причиненный ущерб. Бруно готов все исправить за довольно умеренную плату. Боже мой, там так воняет. Не знаю, сможешь ли ты все привести в порядок. Это просто позор!
— Жаль, что ты не написала об этом раньше, — пробормотала Руби, расправляясь с сандвичем с цыпленком и запивая его вином.
Рена подала ей второй сандвич. Руби опустошила второй стаканчик вина, закончив кусочком кремового пирога с бананом.
— Кто живет наверху? — поинтересовалась она, зажигая сигарету.
— Противная супружеская пара из Алабамы. Представь, они так обнаглели, что заменили замки на двери. Теперь я не могу проверить комнату. Эти люди потащили меня в суд, но судья заявил, что они должны отдать мне ключи. Я хочу выселить их. Они так разговаривают, будто у них во рту мрамор, а на прошлой неделе переклеили обои. Слава богу, не за горами окончание их арендного договора.
Руби вздохнула, преодолевая усталость. До нее с трудом доходил смысл слов Рены.
— Да ты спишь, бедняжка. Пойдем. Твоя постель готова.
Пошатываясь, Руби двинулась вперед по коридору, задевая широкие плечи Бруно. В комнате она, не раздеваясь, опустилась на кровать. Бруно стянул с нее обувь и укрыл одеялом.
— Спи, Руби, — нежно проговорил он. — Завтра моя жена поможет решить все твои дела.
Рена ничего не сказала перед осмотром дома на О-стрит, предоставив Руби право делать выводы. Результат превзошел все ожидания. Звонок над дверью висел на проволочке, а сама дверь отпугивала своим грязным потрепанным видом. Трава на газонах поблекла, а местами вообще засохла. Рена снова тактично промолчала.
Собравшись с духом, Руби постучала в дверь, но тут же отпрянула назад, едва не сбитая с ног ватагой пронзительно кричащих детей. Следом примчалась собака и, обнюхав ноги женщин, спустилась по ступенькам. Рена подтолкнула Руби вперед. Где-то в гостиной работал телевизор, на кухне гремела музыка. А этот ужасный запах! Рена оказалась права: кошачья моча била в нос так, что слезились глаза.
Руби осторожно переступила через разбросанные по полу игрушки и белье и с изумлением огляделась. Господи, дыры в стенах, грязные портьеры, затоптанный бежевый ковер. Паркет обезображен. Мебель провисла и пугающе грязна. Чехлы все в дырах и пятнах. Акварели на стене висят косо, придавая гостиной еще более неряшливый вид. Руби всю трясло от возмущения. Дом пришел в полную негодность!
Неожиданно откуда-то сверху раздался плач младенца. У Руби даже глаза полезли на лоб: Амбер и словом не обмолвилась о появлении еще одного ребенка. Значит, их уже восемь!
— Между прочим, она снова беременна, — прошептала Рена.
Руби изо всех сил пыталась сохранить спокойствие.
— Нанги работает? — также шепотом спросила она.
Где же Амбер? Наверняка занимается уборкой, с омерзением подумала Руби. В это время с улицы вернулась собака и пробежала мимо, виляя хвостом. На Руби вдруг напал страх, и она не смела сдвинуться с места.
— Да, Бруно связался с фирмой, расположенной в центральной части города. Ваша сестра заявила, что они копят деньги, чтобы расплатиться за долги с Санпаном.
— Но не за мой счет! — взорвалась Руби. — Ам-б-е-р!
Нет, эта неряшливая беременная женщина с кухонным полотенцем в руках просто не могла быть Амбер. Это создание не имело ничего общего с прежней аккуратной девушкой, гардероб которой был продуман, начиная от нижнего белья и кончая заколкой в волосах. Наверху продолжал завывать ребенок.
Появление сестры оказалось для Амбер полной неожиданностью. Она так растерялась, что даже не поздоровалась.
— Что ты здесь делаешь?
— Это мой дом, или ты забыла? Дверь была открыта. Мы постучались и вошли.
— Могла бы и закрыть ее, — огрызнулась Амбер, пнув ногой дверь.
Руби вздрогнула, не ожидая такого приема. В это время на лестнице возник Нанги в безупречном голубом френче и белой рубашке военнослужащего военно-морского флота, с кожаным портфелем в руках.
— Руби?
— Да. Полагаю, ты уже знаком с Реной. Мне нужно поговорить с вами. Сожалею, если ты сегодня опоздаешь на службу.
— Я успею наверстать это время. Что-нибудь случилось? Амбер, предложи гостям кофе. Пожалуйста, давайте присядем, — предложил Нанги, указывая на провалившийся диван.
«На нем же опасно сидеть, — со злостью подумала Руби. — Неужели Нанги не боится испачкать свой нарядный френч в собачьей и кошачьей шерсти?»
— Разговор не займет много времени, — сказала Руби, оставаясь на своем месте. — Мне жаль говорить об этом, но банк, в котором находится моя закладная, уведомил меня, что вы с Амбер в течение последнего года не платите за проживание. Они угрожают лишить меня права пользования заложенным имуществом. Вы обязаны были платить двести долларов в месяц. Признаться, эта сумма должна быть гораздо больше. Я думала, вы смогли сэкономить немного денег, и ничего не знала о младенце. — Руби указала рукой на второй этаж. — Кроме того, Амбер снова беременна. Мне вовсе не хочется терять дом, поэтому мы должны что-то предпринять.
— Ты хочешь выселить нас? Я правильно тебя поняла? — чуть не плача спросила Амбер.
— Это не единственное решение проблемы. Возможен и другой вариант: вы вносите плату за шесть месяцев и приводите все в порядок. Я продала свой второй дом, поэтому папа и мама могут переезжать во Флориду. Этот дом я сдала вам в отличном состоянии, чтобы вы сумели выйти из безвыходного положения. Посмотрите, что из этого получилось. Теперь дом пригоден только для кошек и собак!
Нанги щелкнул замком портфеля.
— Приношу свои извинения, Руби. Я полагал, что Амбер платит регулярно. Вы более чем щедры. Даже не представляю, что бы мы без вас делали. Оказывается, никто не хочет сдавать жилье семьям с детьми. Совсем недавно я говорил Амбер, что мы должны платить вам по крайней мере триста долларов в месяц. Ваши предыдущие клиенты, когда выселялись, утверждали, что вносили пятьсот. Это заставляет меня по-настоящему оценить вашу щедрость. — Руби с бьющимся сердцем следила, как Нанги подписывал чек. — Еще раз приношу свои извинения. С этого момента квартплата будет вноситься своевременно и увеличится до трехсот долларов. Вас это удовлетворит?
Руби молча кивнула, бросив взгляд на чек: тысяча восемьсот долларов. Господи, она невольно попала в ловушку. Теперь оставался только один выход — продать «кольцо царицы».
Нанги низко поклонился.
— Так было приятно снова повидаться с вами, сожалею, что это произошло при таких обстоятельствах. На будущей неделе я встречаюсь с Калвином. Передать ему от вас привет?
— Да, конечно, — торопливо ответила Руби. — Где он сейчас находится? Как его семья?
— У Калвина два сына-красавца. Он уже, как говорят американцы, полный полковник, а в ближайшем будущем ему присвоят очередное звание. Их соединение дислоцировано в Колорадо. Калвин постоянно спрашивает о вас, но Амбер утверждает, что ей ничего не известно.
Маленькая рука Рены змейкой скользнула по спине Руби, успокаивая и подбадривая растерявшуюся женщину.
— Передайте ему… передайте ему, что я часто думаю о нем. У меня тоже двое детей. Сейчас мы находимся в Пенсакола. Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся с ним. Пожелайте Калвину здоровья и поздравьте с присвоением очередного звания.
— Непременно все передам ему, Руби. У вас случайно нет с собой вашей фотографии и ваших детей?
— Думаю, есть, — с благодарностью проговорила Руби, роясь в бумажнике. Она так спешила, что выронила несколько фотографий, Нанги опустился на колени, чтобы поднять их. Ему в руки попался старый снимок: Руби и Калвин улыбаются перед его камерой. Он тут же вернул его, сделав вид, что не заметил, как глаза Руби наполнились слезами. Стараясь скрыть охватившее ее волнение, она торопливо протянула Нанги сделанную еще в Калифорнии фотографию, на которой она с детьми сидела на диване.
Едва за мужем закрылась дверь, Амбер с бранью набросилась на сестру.
— Надеюсь, теперь ты счастлива?! Это были деньги на обратные билеты в Санпан. Ты совсем не изменилась. Так и осталась сукой. Иди ко всем чертям, Руби!
— Лучше приведи этот дом в порядок! — взорвалась Руби, готовая убить грубиянку. — Я попрошу Бруно провести текущий ремонт. Кроме того, меня беспокоят эти животные. Конечно, ты можешь держать их, но кота нужно кастрировать. Когда наведешь здесь порядок, займись собой. Мыло и вода стоят копейки, а если у тебя нет денег, я дам тебе. И помни: я тебе ничем не обязана.
Амбер машинально пригладила спутанные волосы. Она выглядела явно смущенной, чего раньше за ней никогда не наблюдалось.
Заметив слезы на глазах сестры, Руби повернулась к Рене.
— Я еще задержусь здесь и помогу Амбер, а потом доберусь на такси.
Когда Рена уехала. Руби усадила сестру на прогибающийся диван и ласково спросила:
— Что случилось с тобой?
Амбер в отчаянии всплеснула руками.
— Боже милостивый, я даже не знаю! Дети, один за другим… Санпан… там такая жара… никто не помогает по дому… я постоянно беременная, усталая… мама, папа… не хватает денег… Извини, что я так запустила дом. Честное слово, я найду способ рассчитаться с тобой за ремонт. У меня просто не хватает сил, чтобы присматривать за детьми, а Нанги работает как проклятый. Очень тяжело растить столько малышей. Боже мой, я даже не знаю, хватит ли у нас денег, чтобы заплатить доктору, который будет принимать роды. Нанги отдал тебе последние деньги и правильно сделал. Я чертовски устала от всего этого.
— Ты действительно хочешь вернуться в Санпан? — удивилась Руби.
— Сама видишь: мы не прижились здесь.
— А там вы были счастливы?
— Да, там я чувствовала себя гораздо лучше. Нанги тоже здесь плохо. Он храбрится, но чертовски устает от этой адской работы. К нему не относятся как к остальным, поручают всякое дерьмо, задерживают допоздна, хотя это никак не оплачивается. Наверное, тебе это покажется смешным, но Нанги решил, что я совершила чудо, сэкономив эти деньги. Он не знал, что я заплатила тебе только за один год. Нанги — замечательный муж, никогда ни на что не жалуется. Не представляю, как сегодня вечером посмотрю ему в глаза. Господи, что же делать?!
— Зато я знаю.
Руби превратилась в настоящий смерч, что-то отчищая, отмывая, подметая. Амбер она отослала наверх, привести себя в порядок и присмотреть за ребенком.
Первым делом Руби принялась за кухню, по которой свободно бегали сотни тараканов. Плиту нужно было срочно менять, но пока она лишь почистила горелки. Покончив с кухней, Руби распахнула в доме все окна. Еще час ушел на то, чтобы протереть пыль и пропылесосить гостиную и столовую. Столько же времени потребовалось на уборку мусора. В час дня Руби позвонила Амбер, чтобы та спустилась вниз.
— Это еще далеко не все, — заявила она, критически оглядев сестру. — Возвращайся назад, принеси косметику, переодень чулки. А что это за платье? Нужно иметь хотя бы одно приличное платье и как следует отгладить его.
Амбер разрыдалась.
— Ладно, ладно, прекрати реветь. Займись пока собой. Я сейчас уезжаю, чтобы уладить одно дело. Когда вернусь, ты должна улыбаться.
Уже в такси Руби усомнилась в правильности принятого решения, но, поразмыслив, пришла к мысли, что другого выхода у нее просто нет. Наступило время продать «кольцо царицы». Если повезет, за кольцо, возможно, дадут пять-шесть тысяч долларов. Этого вполне хватит, чтобы покрыть расходы Амбер и ее семьи, купить им обратный билет в Санпан, восстановить дом и сдать его квартиросъемщикам.
Ювелирный магазин был словно охвачен огнем: кругом переливались камни. Их великолепие потрясло Руби, и ей вдруг захотелось убежать отсюда. Однако к ней уже направлялся сурового вида плотный джентльмен, очевидно, хозяин магазина.
— Я могу вам помочь? — гнусавым голосом проговорил он.
— Возможно, — холодно ответила Руби. — Я хочу продать кольцо.
— Мадам, мы не покупаем подержанные вещи, мы только продаем. Попытайтесь обратиться в ломбард, — посоветовал мужчина, оглядывая посетительницу с ног до головы.
— Такие кольца не закладываются в ломбард.
Руби открыла кошелек и выложила кольцо на черный квадрат бархата на прилавке, с улыбкой наблюдая за тем, как изменилось лицо хозяина магазина. Из подсобного помещения появились еще двое мужчин. От удивления их глаза тоже полезли на лоб.
— Я готова рассмотреть ваши предложения. Если меня это не устроит, я пойду куда-нибудь еще. Мне нужны прямо сейчас наличные или банковский чек.
Один из мужчин попытался унести кольцо в подсобку.
— Нет, нет, — запротестовала Руби. — Смотрите его здесь. Я не хочу упускать кольцо из поля зрения.
Мужчина недовольно фыркнул, но подчинился этому требованию. Руби нетерпеливо топнула ногой. Господи, почему они тянут так долго? Она взглянула на часы. Если поспешить, то можно успеть получить по чеку наличные деньги. Может, стоит позвонить в банк и объяснить ситуацию? Руби потянулась за кольцом.
— Ответ мне нужен немедленно.
— Сколько вы хотите?
У Руби бешено забилось сердце. Она не представляла настоящей стоимости кольца и боялась продешевить. Если же назначить слишком большую сумму, могут подумать, что у нее не все в порядке с головой.
— Каково ваше предложение? — спокойно спросила она.
— Пять-шесть.
Руби отрицательно покачала головой, решив придержать товар.
— Семь. Восемь.
На лицах мужчин выступила испарина. Руби снова покачала головой и сделала жест, будто собираясь забрать кольцо.
— Девяносто.
Краска бросилась ей в лицо. Господи, они ведь говорили не восемь, а восемьдесят, не девять, а девяносто…
— Сто тысяч. На большее мы не можем пойти.
У Руби закружилась голова, и она залпом выпила предложенный ей стакан воды.
— Хорошо, мадам. Наша окончательная цена — сто двадцать пять тысяч долларов. Если вас это устраивает, я выписываю чек.
— Думаю, этого будет достаточно, джентльмены, — кивнула Руби, едва не теряя сознание. О, бабушка, имеешь ли ты представление, что ты сделала для меня, пронеслось у нее в голове.
Руби залетела в банк за пять минут до закрытия.
— Выдайте мне десять тысяч долларов, нет, десять с половиной. Мне нужно сделать кое-какие покупки. Утром я рассчитаюсь за закладную дома. Между прочим, примите по этому чеку, — попросила она, подавая чек Нанги, — в счет просроченной закладной.
После этого Руби пулей выскочила из банка.
В дом на О-стрит она вернулась около пяти, нагруженная покупками. Ее уже ждали. Дети даже выстроились в шеренгу, торжественные и серьезные. Было трудно поверить, что это именно та шумная ватага сорванцов, которая утром едва не сбила Руби с ног. Амбер представила всех по порядку, и Руби каждому пожала руку, впервые с удивлением услышав имена племянников и племянниц: Георг, Ирма, Опал, младенца назвали Руби. Собачонка, сидевшая в самом конце шеренги, тоже подала свою лапу. Все рассмеялись. Господи, какой позор, подумала Руби, если бы не печальные обстоятельства, она бы так никогда и не узнала об этих темноглазых детишках, с кожей цвета меда. Как много ртов, которые нужно накормить! А еще нужно всех обуть и одеть.
Руби обратилась к самому старшему:
— Я хочу немножко поговорить с твоей мамой. Вы ведь все любите мороженое и конфеты? Вот десять долларов. Купите также газированную воду для папы. Ну, марш отсюда! — она со смехом подтолкнула детей к двери.
— Как это все понимать? — спросила Амбер, перекладывая ребенка с руки на руку.
— Одна сумка — с бифштексами и всякой всячиной для праздничного обеда, который приготовим мы с тобой. Вторая — с новой одеждой для женщины в твоем положении, нижним бельем и обувью. Мне хорошо известны твои размеры. Вот тебе десять тысяч долларов. Этой суммы вполне хватит, чтобы вернуться в Санпан. Когда уладятся мои дела, я пришлю тебе еще пять тысяч, на черный день. Если ты сейчас заплачешь, я уйду, — предупредила Руби охрипшим от волнения голосом.
Всхлипывая, Амбер протянула ей малышку, названную в честь тети.
— Где ты… как?
— Конечно, я могла бы обмануть тебя, сказав, что сэкономила эти деньги, но я не большой мастак по части вранья. Я продала «кольцо царицы». Бабушка подарила мне его перед моим отъездом в Вашингтон. При этом она ни словом не обмолвилась, что я должна поделиться с кем-нибудь из вас. Часть вырученных денег я собираюсь передать Опал. Думаю, так будет честно.
Руби молила бог, чтобы Амбер не спросила о стоимости кольца, но ее молитвы не были услышаны.
— Сколько оно стоит? — поинтересовалась сестра.
— Предлагали семь, но я не согласилась. Двенадцать с половиной.
Бог простит ей пропущенные нули. Затаив дыхание, Руби наблюдала за Амбер. Но та лишь пожала плечами.
— Меня удивляет, что тебе так много дали за него. Я всегда думала, что кольцо фальшивое. Почему ты отдаешь мне большую часть вырученных денег?
— Тебе больше всех нас нужны эти деньги. Бабушка говорила, что я сама должна понять, когда наступит время продать «кольцо царицы». Сейчас мы обе нуждаемся в деньгах. Я не хочу терять этот дом. Эта девочка такая забавная, такая миленькая и умненькая, — улыбнулась Руби, меняя тему разговора. — Интересно, почему ее волосики растут прямо вверх? — она потрепала племянницу по подбородку. Та была на десятом небе от удовольствия.
— Ты считаешь, что мои дети выглядят забавно?
— Нет, просто они не похожи на других. Ты сама чувствуешь, что вы не прижились здесь. Я уверена, ты любишь их так же, как и я своих. Но ты не можешь спорить, что наши дети отличаются друг от друга.
— Если бы ты вышла замуж за Калвина, твои дети были бы похожи на моих. Ты жалеешь об этом?
— Нет, ни в коем случае. — Руби прижала к себе девочку, пока та не перестала плакать и не успокоилась. — Было очень мило с твоей стороны назвать двоих из этой ватаги в честь нас с Опал. Я присмотрю за ребенком, пока ты все приготовишь для своего баловня Нанги и примешься за ужин. Позвони ему и скажи, чтобы он немедленно шел домой. А еще лучше, пускай он сам заявит, что больше не намерен делать чужую работу и уезжает. Ступай же, Амбер, поговори с мужем. Можно я положу девочку на кухонный стол?
— Конечно, ты ведь дочиста выскребла и вымыла его. Я не сумею долго поддерживать такой порядок. Слава богу, Нанги никогда не ругает меня за это и ни на что не жалуется. В этом он очень похож на Калвина. Калвин несчастен, — на ходу бросила Амбер, поднимаясь на второй этаж.
Руби хотелось вернуть сестру, потребовать объяснений, почему несчастен Калвин. Ей нужно было знать о нем буквально все, каждую мелочь. Может, за обедом что-нибудь прояснится, тешила она себя слабой надеждой.
— Амбер, предупреди, когда закончишь говорить с Нанги. Я должна позвонить Андрею и передать, что остаюсь еще на один день.
Обед прошел на удивление спокойно. В присутствии отца дети вели себя самым достойным образом и разговаривали только тогда, когда у них что-либо спрашивали. Оказалось, что они не умеют резать мясо и весьма озадачены печеной картошкой.
Амбер расхохоталась, заметив удивление Руби.
— Чаще всего мы едим рис, но ты не могла знать об этом. Я все готовлю в одном горшке. Но мы с Нанги любим бифштексы. У нас их не было очень давно.
Руби посмотрела на Нанги, который словно захмелел от обрушившегося на него счастья. Он немного напоминал Калвина. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь упомянул о Калвине, заговорил о нем. Однако Нанги, судя по всему, не хотел снова смущать Руби и с присущим ему благородством старательно обходил эту тему. Помощь неожиданно пришла со стороны Амбер.
— Жаль, что тебя не будет здесь, когда приедет Калвин, — заявила она. — Так прекрасно встречаться со старыми друзьями.
— Калвина огорчит ваше отсутствие, — спокойно поддержал разговор Нанги.
— Почему он приезжает в Вашингтон? — как можно непринужденнее спросила Руби.
— У него какие-то дела в Пентагоне. Кажется, Калвин собирается обучать молодых летчиков или что-то в этом роде. Обычно он избегает говорить на эти темы. Калвин лишь сообщил, что пробудет здесь примерно неделю. Он всегда останавливается у нас, но в связи с отъездом в Санпан мы теперь вряд ли сможем увидеться. Кстати, вы можете сами поговорить с ним по телефону. Признаться, я как раз собирался звонить Калвину, чтобы рассказать о нашем отъезде.
Руби так разволновалась, что нечаянно зацепила локтем тарелку. Печеная картошка упала на пол, забрызгав при этом маслом белоснежную рубашку Нанги. Спасая положение, Амбер бросилась все подбирать и громко сказала:
— Конечно, она хочет поговорить с Калвином. Нужно непременно сообщить ему, что среди наших детей появился ребенок по имени Руби. Почему я должна думать за тебя, Нанги?!
Руби постаралась взять себя в руки. Действительно, что предосудительного в разговоре со старым другом? Она не предаст Андрея и даже не нарушит закон. Калвин находится в Колорадо, она — в Вашингтоне, Андрей — во Флориде, все на приличном расстоянии друг от друга. И все-таки ее мучила совесть.
— Ну, я… вероятно…
Амбер опять пришла ей на помощь.
— Десерт мы съедим после того, как я уберу стол.
Руби раздала детям фруктовое мороженое на палочке и отправила их смотреть мультипликационные фильмы.
— Мы позвоним сверху. Там будет гораздо спокойнее, — улыбнулся Нанги.
Руби сидела на краю кровати, нервно теребя складки юбки, в то время как Нанги звонил по телефону. Разговор с Калвином шел на их родном языке. Виновато взглянув на Руби, Нанги что-то нацарапал в блокноте. «Калвин спрашивал о вас, — прочитала она. — Но я пока ничего не сказал ему». Минуту спустя Нанги передал ей трубку.
— Я сообщил Калвину, что кое-кто хочет поприветствовать его. Я буду внизу. — Он осторожно, без скрипа, закрыл за собой дверь.
— Привет, Калвин. Это Руби. Как поживаешь? — Ответом ей была тишина на другом конце провода. Руби густо покраснела. — Калвин, ты еще там?
— Да, да, я здесь, — раздался наконец голос, который Руби помнила все годы разлуки. — Это… Не могу поверить… Как ты поживаешь? — печально спросил Калвин.
Сердце Руби бешено колотилось в груди.
— Борюсь за выживание. Часто думаю о тебе. Я пыталась связаться с тобой, звонила, писала, а потом Нанги сообщил о твоей женитьбе. Я мечтала… ждала…
Проклятье, она ведет себя как охваченная любовью девочка-подросток!
— Это моя вина. Я оказался слишком гордым. Нанги объяснил, что произошло в тот день, но было уже слишком поздно. Я пытался разыскать тебя… Это моя вина.
— И моя, — с нежностью проговорила Руби. — Как твое здоровье? Ты счастлив?
— И да, и нет. А ты?
— Я тоже и да, и нет. Мы все испортили. Прошло так много времени.
— Я думаю о тебе каждый день, — хрипло произнес Калвин. — Даже когда лечу в самолете. И тогда там, наверху, мне становится так легко. Иногда я тоже мечтаю. Я постоянно расспрашиваю Нанги о тебе и после этого почти неделю чувствую себя великолепно.
Руби плотнее прижала к уху трубку, не желая пропустить ни одного слова.
— Калвин… я, — слезы ручьем бежали из ее глаз, спазмы душили горло. — Я должна закончить разговор… Я… о, Калвин, почему ты не поверил мне? Почему?! Я пыталась забыть тебя, вытравить из своего сердца, но не смогла. Я вышла замуж не по любви и глубоко несчастна. И все из-за тебя!
Руби в сердцах бросила трубку, затем засунула ее под подушку и закрыла за собой дверь, чтобы не слышать телефонного звонка. Она не желала больше бередить свою кровоточащую рану.
В ванной комнате Руби побрызгала лицо холодной водой, провела пальцами по волосам, постаралась унять рыдания, затем вышла в гостиную.
— Спасибо, — чмокнула ее на прощание Амбер.
Нанги обнял Руби и прошептал:
— Все уладится.
Руби молча кивнула, избегая его взгляда, затем поцеловала каждого из восьмерых детей, которые при этом застенчиво улыбались.
— Они очень красивые, Амбер, — искренне проговорила она.
Из окна такси Руби посмотрела на дом. Амбер теперь счастлива, да и Опал тоже. Господи, только бы снова не зарыдать!
