Часть четвертая ПОБЕГ
Глава 26
Девять лет потребовалось Бонни на то, чтобы понять, что Энгус когда-нибудь убьет ее. Девять лет она жила верой и обещаниями. Узнав, что беременна, Бонни ужаснулась. Она знала, что Энгус не хочет детей. Он не хотел делить Бонни ни с кем, даже с Морганом. Когда они вернулись домой после медового месяца, на Бонни налетел Морган. Джон специально привел собаку в дом во время их отсутствия. Энгус стоял у двери и наблюдал, как Бонни обнимает и нежно треплет пса за шею.
— Он будет жить в гараже, — сказал Энгус, — я не потерплю эту слюнявую скотину у себя дома.
Через два месяца после этого Бонни поняла, что она беременна. Она пошла к доктору Энгуса в июле.
Доктор Симпсон был крепким краснощеким здоровяком, и Бонни он не понравился. Через несколько дней он позвонил и сообщил, что она беременна.
— Ребенок появится в январе, — сказал он.
— Да, спасибо. — Бонни разговаривала с ним из гостиной, было одиннадцать утра.
Когда она положила трубку, Энгус стоял за спиной.
— Кто это был? — спросил он.
У Бонни замерло сердце. Она не придумала еще, что скажет Энгусу. Сейчас ей регулярно доставалось от него, когда он был зол. Несмотря на обещания держать себя в руках, он часто срывался. Почему бы и нет? Она его жена и принадлежит ему. Он знал, что Бонни никогда не оставит его. Бонни придумывала разные способы, чтобы сохранить мир и спокойствие в доме.
— Это звонил доктор Симпсон. Знаешь, Энгус, он мне совсем не нравится, не могу ли я пойти к другому врачу?
— Нет, — Энгуса было невозможно сбить с толку. — Что он хочет?
Она глубоко вздохнула, а затем тихо прошептала:
— Я беременна.
Он тут же набросился на Бонни и ударил ее в живот.
— Ты сука! — орал он. — Ты проститутка! Ты сделала это специально! — Бонни каталась по полу, пытаясь восстановить дыхание. — Я выбью из тебя эту проклятую дрянь! — Энгус занес ногу над Бонни.
Ему помешала миссис Тернер. Услышав его голос, она выбежала из кухни и понеслась наверх. И вот стоя здесь, задыхаясь, она отчаянно придумывала, чем бы отвлечь его.
— Звонил ваш портной. Он говорит, что новые костюмы готовы к примерке.
Вены на лбу Энгуса вздулись, глаза сверкали. Когда его ярость немного улеглась, Энгус кивнул миссис Тернер:
— Спасибо. — Он повернулся и хлопнул дверью.
Миссис Тернер подошла к лежавшей на полу Бонни.
— Давайте я помогу вам. — Она подала Бонни руку и помогла сесть в кресло. — Подождите здесь. Я принесу чашку чая.
Бонни слабо кивнула.
— Я упала. Я такая неуклюжая. — Слезы катились по ее щекам.
— Бедняжка, — в сотый раз пробормотала миссис Тернер. Она принесла Бонни чай и посоветовала ей лечь в постель.
— Я так и сделаю, — сказала Бонни, держась руками за живот. — Знаете, я беременна.
— Как хорошо! — но в душе миссис Тернер содрогнулась. Все знали, что хозяин ненавидит детей.
Бонни, растроганная добротой миссис Тернер, разрыдалась. Сейчас она плакала не столько от боли, сколько от жалости к себе и еще не родившемуся ребенку.
Энгус пришел домой поздно. Бонни со страхом прислушивалась к шагам мужа. Она слышала, как закрылась дверь, как скрипели ступени, когда Энгус поднимался по лестнице. Он прошел мимо ее спальни, и Бонни облегченно вздохнула.
Бонни боялась его поздних возвращений. Когда Энгус был в бешенстве, то кричал на нее. Иногда он бил ее, даже если она соглашалась со всем, что он говорил. Бонни скоро поняла, что он ждет любого повода, чтобы ударить ее. Не согласиться с ним сначала было более мудрым решением, чем то, когда он доведет себя до бешенства и на нее обрушится целый град ударов. Жизнь Бонни превратилась в долгую пытку. Она жила в тени Энгуса. Но иногда он приезжал в хорошем настроении и тогда дарил Бонни цветы и дорогие подарки. Он носил ее на руках, был нежным и обещал измениться. Она продолжала ему верить все эти девять лет.
В январе 1969 года у Бонни родилась дочь. У Розмари были такие же черные волосы, белая кожа и огромные черные глаза, как у Энгуса. Рождение дочери не смягчило Энгуса. Наоборот, он чувствовал страшное разочарование и досаду и часто обвинял Бонни за то, что она родила девочку. Первое время он полностью игнорировал появление на свет маленького человечка; лишь когда Розмари исполнилось три месяца, в нем, казалось, начали просыпаться отцовские чувства. Когда Энгус бывал дома, что случалось крайне редко, он брал девочку из кроватки и играл с ней. Но если она плакала, старался избавиться от нее.
— Заберите ее, — кричал он. — Заберите ее к себе. Я не выношу шума.
Бонни забирала девочку и уносила наверх в детскую.
Жизнь Бонни была полна обязательств. Она разрывалась, делая попытки успокоить мужа и найти время для дочурки. Морган тоже требовал к себе внимания. Он становился непокорным и нервным взаперти. Пес успокаивался только тогда, когда у Бонни было время тайком пробраться в гараж и поиграть с ним. Иногда ей приходилось выступать в роли счастливой и радушной хозяйки дома, когда у Энгуса появлялась прихоть давать званый ужин. Будучи женой важной персоны, Бонни быстро всему научилась. Зейкервель всегда в таких случаях был и завсегдатаем и компаньоном: помогал Бонни готовиться к приемам, вел с гостями светские разговоры, никого ни к чему не обязывающие, легко гасил вспышки гнева у хозяина.
Когда ребенку исполнилось четыре месяца, Энгус приехал домой и застал там Джона с Терезой. Они сразу почувствовали, что он разозлен, и поспешили уехать.
— Боже мой, — сказал Джон, садясь в машину, — Бонни никогда не приезжает к нам, мы видимся только на этих формальных приемах. Она ужасно выглядит.
Тереза согласилась с ним:
— Бонни говорит, что Энгус — большой собственник, он не любит гостей. Но сегодня он должен был уехать во Францию пробовать какие-то вина.
Тереза вздрогнула. Был конец апреля, но ночь все еще хранила холод уходящей зимы. Тереза не поняла, отчего она вздрогнула — от холодного воздуха или от страха.
— Надеюсь, он не срывает зло на Бонни, — сказала она.
А Энгус в это время уже буйствовал.
— Ты грязная шлюха. — Он посмотрел на стол, где стоял прекрасный обед. — Ты — корова. — Он схватился за край стола.
Бонни вздрогнула. Она знала, что сейчас все полетит.
— Ты пригласила Терезу сюда только для того, чтобы потрахаться с этим ублюдком Джоном. Ты всегда хотела этого, не так ли? — Энгус перевернул стол. — Я сказал, не так ли? — Он надвигался на нее, наступая на стекло и фарфор. — Позволь тебе сказать, что никто не будет трахать тебя. Ты моя жена. Я убью каждого, кто посмеет коснуться тебя пальцем.
Бонни попятилась к двери, но он догнал ее.
— Не прячься, ты, трусишка. Получи свое, шлюха. — Он ударил ее, медленно, со всей силы, со знанием дела. Кровь потекла по ее лицу. Он бил до тех пор, пока ее голова не стукнулась о стену. Бонни упала, а он подхватил ее, как сломанную куклу, и перебросил через плечо.
Когда Бонни очнулась, Энгус насиловал ее.
— Я покажу тебе, шлюха, — орал он. Бонни притворилась, что она все еще без сознания. — Я убью тебя, сука! — Его руки сомкнулись на ее шее с такой силой, что Бонни почувствовала, как ее глаза вылезают из орбит. Когда Энгус кончил, то отодвинулся от нее и моментально уснул.
Впервые за девять лет она поняла, что живет с опасным человеком. «Я вернусь к бабушке, — пообещала она себе той ночью. — Возьму с собой ребенка, а потом напишу Энгусу, что никогда не вернусь к нему». Она торжествовала. Она нашла выход.
Наутро Энгус встал, как ни в чем ни бывало. Казалось, он не замечает разбитого лица Бонни. Бонни пошла в ванную. Ее потрясло собственное отражение: веки распухли, оба глаза налились кровью так, что она почти ничего не видела. Она благодарила Бога за то, что Энгус не сломал ей нос. Она стояла, держась за раковину. Лицо щипало от слез. Вдруг в памяти всплыло такое же избитое лицо ее матери. «Она все поймет, — думала Бонни. — Я поеду и поговорю с ней. Может, она сможет мне помочь».
Бонни включила холодную воду, намочила полотенце и осторожно приложила его к лицу, чтобы снять боль. Да, ее лицо здорово пострадало. Она сидела дома две недели, пока не сошли синяки. Бонни никого не видела и никому не звонила. А когда позвонила Тереза, Бонни сказала ей, что болеет. Бонни знала, что такой вспыльчивый человек, как Энгус, не позволит своей жене иметь друзей, несмотря на то, что сам был очень общительным.
Когда Энгус бывал дома, а Бонни играла с Розмари в его присутствии, его лицо наливалось кровью, брови хмурились. Бонни поняла, что ради безопасности девочки ей лучше быть от нее подальше. Таким способом можно было избежать сцен ревности.
Через два месяца Бонни поняла, что опять беременна. Бонни чувствовала, что это случилось в ту ночь, когда Энгус изнасиловал ее. На этот раз она решила ничего не говорить Энгусу и настоять на том, чтобы он разрешил ей взять Розмари и съездить к Августине.
Как и предсказал Зейкервель, Энгус не сделал даже попытки переехать в новый дом на набережной. Теперь он планировал избавиться от дома. Сначала, конечно, он устроит там прием, чтобы показать друзьям огромный бассейн. Сразу же после этого дом будет продан.
Бонни завела разговор о поездке накануне приема. Энгус был в отличном настроении.
— Почему бы и нет?
— Августина уже стара. Она очень хочет увидеть свою единственную внучку. — Бонни подыскивала самые веские доводы.
Энгус кивнул:
— Можешь ехать в понедельник.
Это было в пятницу вечером. Энгус составлял список приглашенных.
— Тебе придется вернуться через неделю. Мы поедем на пару недель в Драмосси. Я хочу навести там порядок в винном погребе.
— Хорошо. — Бонни посмотрела на список гостей.
— Я попрошу миссис Тернер заказать билеты, — спокойно сказала она.
Энгус мог бы заметить любую перемену в ее поведении. Наверное, он мог читать ее мысли. Сейчас Бонни знала про Энгуса намного больше. Она изучила его поведение и привычки и знала, как надо себя вести, чтобы он ни о чем не догадался.
— Что мне надеть на прием?
Он подумал:
— Надень васильковое платье, которое я купил тебе две недели назад.
Он сделал этот подарок после того, как вновь причинил ей боль.
Несмотря на то, что Бонни научилась предугадывать его действия и настроение, поведение Энгуса оставалось непредсказуемым. Всю субботу он был в хорошем настроении. Когда Энгус был счастлив, мир вокруг казался ей волшебным, как рождественская елка. Она улыбалась и пела целый день. Пока Энгус обдумывал последние детали, Бонни пошла с Розмари в парк, а потом поднялась, чтобы переодеться.
— Ты прекрасно выглядишь, дорогая, — сказал он и передал ей длинную бархатную коробочку. На белом шелке лежало ожерелье из черного жемчуга с бриллиантами в золоте.
— Какая прелесть! Просто великолепно!
Энгус улыбнулся. Давно Бонни не смотрела на него с такой любовью. Он прижался к ней.
— Я знаю, что порой бываю зверем, Бонни, но ты ведь понимаешь, что я на самом деле люблю тебя. Ты никогда не предавала меня. Ты всегда со мной. Я не могу жить без тебя.
Эти слова были ей хорошо знакомы. Теперь Бонни слышала их так часто, что могла бы даже повторять во сне. И все же эти слова имели над ней власть. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что хочет бросить его. «Я съезжу в Бостон только в гости, — сказала она себе, — попробую еще раз все заново».
Они пошли к гостям. «Мы смотримся, как и другие богатые удачливые пары», — думала она. Бонни потрогала шею, надеясь, что никто не заметит синяков, которые еще не успели сойти. Бонни стала настоящим мастером в области грима.
Гости прибывали. Зейкервель внимательно разглядывал Бонни. Он редко видел ее с тех пор, как родилась Розмари. «Как она похудела, — подумал он. — Исчезла та пухленькая девушка. Ее место заняла холеная, элегантная женщина». Она поздоровалась с гостями, потом подошла к Маргарет Бартоломью.
Бонни знала, что это разозлит Энгуса. Он побил ее, когда она настаивала на том, чтобы пригласить Бартоломью. После многочисленных побоев ощущение боли стало притупляться. Только на следующий день она почувствовала, как сильно ноет все тело. Она приняла большую дозу аспирина и попросила, чтобы ей принесли лед. «Я опять оступилась», — сказала она миссис Тернер.
Бонни необходимо было увидеться с Маргарет, даже несмотря на риск вновь быть избитой. Ей нужна поддержка. Бонни знала, что если она будет рядом с добрыми любящими людьми, то вновь обретет чувство реальности. Живя с Энгусом, который подавлял ее мысли, слова, дела, она начинала терять над собой контроль. Энгус настаивал на том, что она больна, на том, что она сошла с ума и не знает, что делает.
Порой Бонни думала, что так оно и есть. Она почти поверила, что у него есть право бить ее. Она по какой-то непонятной для нее причине заслуживала ужасного физического наказания, потому что не обманывала его. «Скажи, что ты шлюха, — и он бил ее по лицу. — Скажи, что ты сумасшедшая. Давай, говори», — он плевал в нее. Неохотно она научилась говорить, что она шлюха, дрянь, грязная проститутка. Он бил ее до тех пор, пока у него хватало сил, или она теряла сознание. А Энгусу сил всегда хватало надолго. Жестокость только раззадоривала его. Тогда он чувствовал себя превосходно!
— У тебя очень усталый вид, — сказала Маргарет. — Уинни спрашивала про тебя. Ты съездишь к ней перед Рождеством?
— Мне очень хочется снова увидеть Уинни.
Бонни боялась, что по щекам потекут слезы. Как она хотела рассказать Маргарет обо всем, но ей было очень стыдно признаться, что она так ошиблась в Энгусе. Бонни отыскала взглядом в толпе его прекрасный профиль. Он был в своей стихии. Гости толпились вокруг него, а он с удовольствием показывал им бассейн и оранжереи с тропическими растениями, среди которых порхали разноцветные попугаи. Бонни вздрогнула, когда вспомнила про первого попугая. «Слава Богу, — подумала она, — что у Моргана хватает ума не попадаться Энгусу на глаза».
Бонни так и не смогла сказать ничего важного Маргарет. Вместо этого они мило побеседовали о доме, Бонни расспрашивала Маргарет о семье. У Маргарет осталось неприятное ощущение» что у Бонни в жизни происходит нечто ужасное. Но она не нашлась, как спросить ее об этом. Бонни, казалось, была отгорожена непроницаемой стеной вежливых улыбок.
— Почему, мое солнышко, ты такая задумчивая? — Перед Бонни появился Зейкервель.
Она улыбнулась:
— Я думала о том, сколько труда вложено в этот дом.
— Нет, ты думала не об этом. Ты не очень счастлива, Бонни. Я твой друг, девочка, и хочу знать, что кроется в твоих грустных глазах. Может, я сумею тебе помочь.
Бонни посмотрела в доброе лицо лучшего друга Энгуса. «Я не могу поступить так с Энгусом», — подумала она.
— Я ужасно скучаю по дому, — как можно беспечнее произнесла она, — и я беру Розмари с собой в Штаты, хочу навестить бабушку и съесть приличный гамбургер.
— Едешь одна?
— Да, — кивнула Бонни, — на следующей неделе Энгус идет в плавание, а я поеду домой.
«А у них все не так уж и плохо», — с облегчением подумал Зейкервель.
Играл оркестр. Бонни выскользнула из зала, зная, как Энгусу не нравится, если она танцует с кем-либо из гостей. Она пошла наверх в спальню. Когда она открыла дверь, то увидела, что Энгус лежит в кровати с женщиной, которую она никогда прежде не видела. Они были так поглощены друг другом, что Бонни и не заметили. Дрожа от злости, Бонни сбежала вниз и заперлась в маленькой столовой. Она долго рыдала, опустившись прямо на холодный кафельный пол.
Потихоньку она успокоилась. Больше чем все побои, боль предательства усилила ее желание бросить Энгуса. Потом ее начали разбирать сомнения. Она размышляла, сидя на полу. Почему же она так сильно против того, что он спит с другой женщиной, если он столько раз избивал ее до полусмерти? Наверно, привыкла к его побоям, но не к мысли, что придется его с кем-нибудь делить. Интересно, насколько важна и постоянна та женщина в его жизни? Может, он согласился отпустить Бонни к бабушке, чтобы провести время с любовницей?
Приведя себя в порядок, Бонни вернулась к гостям. Энгус был уже в зале и, что удивительно, танцевал с Терезой. Он заметил Бонни и жестом пригласил ее танцевать с ними. Когда Бонни подошла, Тереза тут же доложила ей о том, что она помолвлена и скоро будет свадьба.
— Мы с Патриком решили пожениться перед Рождеством. Вы ведь приедете?
Энгус не смог найти причину для отказа, и Бонни обрадовалась.
— Мы с удовольствием приедем, не так ли, Энгус? — На секунду она забыла о том, что собралась уйти от Энгуса…
Музыка смолкла и Энгус повел Бонни в столовую.
— Ты такая красивая сегодня. Никогда не видел тебя такой красивой.
Бонни внимательно посмотрела на него. Мог ли он себе представить, что она видела его наверху, в кровати? Или это была иллюзия? Может, она в самом деле сходит с ума. Как этот мужчина, глядевший на нее с таким восхищением, мог быть тем человеком, который поставил ей синяки и в кровь разбил нос?
— Дорогая, — сказал он с улыбкой, — нам так хорошо вместе. — Его голос дрогнул. — Мне только что предложили семьсот пятьдесят тысяч за этот дом. Как только ты вернешься от бабушки, давай поедем в Африку. Помнишь, Фрида говорила, что Дакар — прелесть. Ладно?
Бонни кивнула. Энгус не отходил от нее весь вечер.
Самолет взял курс на Бостон. Бонни была спокойна, она посмотрела на спящую в ее руках девочку. «Мы становимся дальше друг от друга», — подумала она, вспомнив о том, что почти все время избегала девочку. «Я не могу объяснить тебе сейчас, — прошептала она, — но однажды я все-все расскажу тебе. А пока у тебя будет с кем поиграть на Рождество, — и мысленно добавила: «К тому же мне не придется ничего говорить Энгусу о ребенке. Я подам на развод и знаю, что Августина позаботится о нас».
Самолет летел в Бостон, где, как ожидала Бонни, ее ждет новая жизнь.
