Глава 11
Горная компания «Континентальная» находилась в пяти милях от Стайлза. К ней вела каменистая дорога, разбитая колесами тяжелых повозок, груженых рудой. Вокруг предприятия виднелись заброшенные шахты и полуразвалившиеся хижины. Вдали, до самого горизонта тянулись высокие холмы и горы, в неповторимой первозданности. Весеннее небо переливалось всеми оттенками синего цвета — от бледно-голубого до густо-синего. В воздухе пахло хвоей — терпко и нежно.
На территории компании было шумно. Суетились и перекликались рабочие, дребезжали дробилки обогатительной фабрики, грохотали вагонетки с рудой, хлопали двери. Время от времени, из недр горы доносился низкий гул, почва под ногами тряслась и вздрагивала. В шахте велись взрывные работы.
Джулия остановила Бискита перед длинным зданием, где располагались лаборатории и контора управляющего. Встретить ее вышел Гарлан Хьюз. На нем были новые кожаные ботинки — сияющие, начищенные. Золотая цепочка для карманных часов с подвеской из самородка сверкала на солнце. Темные волосы, зачесанные назад, тщательно напомажены и масляно блестели. Гарлану всегда удавалось выглядеть превосходно, даже среди царившего вокруг хаоса.
— К тебе сегодня не очень много народу, — сказал он помогая Джулии выйти из коляски.
— Очень хорошо, — обрадовалась она.
Джулия ничего не имела против осмотра рабочих здесь, в конторе, но ей, все-таки, больше нравилось посещать их семьи.
Войдя в контору, Джулия прошла через маленькую амбулаторию. Разложила на столе инструменты, термометры, шпатели для осмотра горла, ланцеты и зонды, поставила маленький стерилизатор.
Вымыв руки, приготовилась к приему. В кабинет стали заходить больные. Джулия выслушивала жалобы, вскрывала фурункулы, прослушивала хрипящие легкие, назначала повязки на растянутые суставы, смазывала кожные язвы. При ревматизме прописывала салициловую кислоту, при бурситах накладывала шины. Эдвард объяснял ей, что организм в состоянии бороться с болезнью самостоятельно. Внутренние органы вырабатывают вещества, способные устранить причину заболевания. Потому Джулия старалась не особенно усердствовать с лекарствами, а призывала своих пациентов вести оздоровляющий образ жизни.
Через час она сложила инструменты в сумку, умылась, привела в порядок прическу и вместе с Гарланом отправилась обедать.
Столовая была обставлена простой мебелью и выходила окнами на свалку. Зато на столе, за который Гарлан усадил Джулию, сверкала белоснежная скатерть и накрахмаленные салфетки, стояла фарфоровая посуда.
— Как элегантно, — улыбнулась Джулия, когда Гарлан помог ей сесть. — Уверена, что с Эдвардом вы никогда не обедали за таким столом. Верно?
— Моя дорогая Джулия, ты — не Эдвард! — он по-дружески обнял ее за плечи.
Джулия поспешно переменила тему разговора.
— Как дела на четвертом уровне? Есть какие-нибудь успехи?
— Пока нет, — Гарлан сел напротив Джулии. — Но сейчас мы проводим взрывные работы. В эту минуту внизу работает бригада, они устанавливают крепь.
— Думаю, что скоро обязательно что-нибудь найдете! А пока поблагодарим ранчерос из долины, — теперь, когда дела на шахте шли неважно, доходы Стайлзу приносила, в основном, торговля мясом и другими продуктами с ферм.
Гарлан раздраженно хмыкнул.
— Если хочешь знать мое мнение, от фермеров — только ужасная морока. На каждой сессии в законодательном собрании их становится все больше и больше!
Он махнул рукой, подзывая повара. Ли Чанг тут же засуетился вокруг стола, раскланиваясь и улыбаясь. Гарлан сделал заказ. Ли Чанг, покорно согнувшись, поспешил на кухню.
— Источник жизни нашего штата — горная промышленность. Но не коровы, — тоном, не терпящим возражений, заявил Гарлан. — Об этом знаешь ты. Об этом знаю я. Об этом прекрасно осведомлены политики.
Джулии меньше всего хотелось выслушивать политиканские рассуждения управляющего. Но уж лучше говорить о политике, чем о последнем грязном письме, которое она получила и о подозрениях…
Ли Чанг принес тарелки. Поставил на стол истекающее соком жаркое, вареные бобы, маленькие булочки…
— Выглядит все очень аппетитно! — воскликнула Джулия. — Ли Чанг ты превзошел сам себя!
Повар плохо понимал по-английски. Но расставляя тарелки перед Джулией, приветливо улыбался молодой женщине.
Когда стол был накрыт, Джулия поблагодарила Ли Чанга. Гарлан пристально взглянул на нее и откашлялся, словно собирался произнести речь.
— Джулия, я должен сделать небольшое заявление. Я собираюсь участвовать в выборах в законодательное собрание.
— Замечательная новость, — Джулия удивленно посмотрела на него, словно только что узнала об этом. Хотя Дотти поведала ей о планах Гарлана еще две недели назад. — Мы все ожидали, когда ты выставишь свою кандидатуру на руководящий пост. Участвовать в выборах — просто замечательная мысль!
Гарлан положил в рот кусок картофеля. Щека раздулась. Он принялся очень энергично жевать. Затем звучно проглотил кусок. Джулия давно заметила, что манеры поведения за столом у Гарлана далеко не лучшие.
— Когда демократы войдут в Белый дом, трудно предсказать, смогу ли я пойти так далеко, как хотелось бы, — разглагольствовал Гарлан. — В партии немало людей, которые могут продвинуть меня даже в Вашингтон!
— С твоими связями ты просто не можешь не добиться успеха!
Гарлан самодовольно ухмыльнулся.
— Уж я-то устрою этим старым ретроградам в Конгрессе! — он засунул в рот истекающий соком кусок мяса, вытер жирные губы салфеткой и многозначительно посмотрел на Джулию. — Я хочу сделать еще одно заявление, оно не касается политики.
Джулия рассеянно улыбалась, надеясь, что Гарлан не станет говорить сейчас об их возможной женитьбе. Дотти мечтала поженить Джулию и Гарлана.
— Траур по Эдварду заканчивается в октябре, почти перед выборами.
— В самом деле, Гарлан… Ты прав…
— У меня большое будущее, Джулия, — он перестал жевать, внимательно и пристально уставившись на нее.
Джулии не нравилась его решительность. Даже если бы она любила Гарлана, то и тогда не смогла бы себе представить, чем будет заниматься среди людей, охваченных лихорадкой политической борьбы. Как она будет жить в Хелене или Вашингтоне? Сможет ли ужиться с тем, что планирует для себя Гарлан?..
— Эдвард умер всего лишь полгода назад, — уклончиво пробормотала Джулия.
— Почти восемь месяцев, — поправил Гарлан.
Она теребила пуговицы на черном шелковом платье и соображала, как повежливей перевести разговор в другое русло.
— Это пока неофициальное предложение, — заявил Гарлан. — Просто я хочу внести ясность в свои намерения. И мне было бы неприятно, если возникнет какое-то непонимание.
Они продолжали обедать молча. Гарлан высказал свое мнение и предоставил Джулии возможность и время обдумать его. Она очень хорошо понимала, как выглядит в его представлении женитьба на ней. Выло известно, чего он от нее ждет, и что она будет для него значить.
Джулия должна будет устраивать приемы, развлекая его коллег, общаться с их женами, заискивать перед избирателями и тешить честолюбие Гарлана! А может быть, она слишком эгоистична? Может, она хочет жить только для себя?..
— Должен поговорить с тобой еще кое о чем, — добавил Гарлан.
Джулии хотелось услышать что-нибудь менее мучительное, чем предыдущая тема. Она вопросительно посмотрела на Гарлана.
— В субботу утром в «Пикаксе» у меня произошла стычка с Гилбертом Бутом. Он говорил о тебе в оскорбительных выражениях. Я был вынужден прибегнуть к физической силе.
Джулия окаменела. Она смотрела на Гарлана, не зная, верить или не верить. Старалась не показать своего замешательства.
— Он похвастался, что ты и он… — Гарлан отвел глаза. — Дорогая, прости меня. Он сказал, что состоял в интимных отношениях с тобой.
Слова хлестнули, словно пощечина. Джулия откинулась на спинку стула. Вилка со звоном упала на пол. Она отказывалась верить.
— Мне больно говорить об этом, — продолжал Гарлан. — Я знаю, ты о нем хорошего мнения. Уж такой у тебя характер — ты обо всех думаешь только хорошо. И что самое отвратительное, — запятнал твою репутацию человек, которому ты вполне доверяешь, которого пустила в свой дом! Человек, который считает себя другом Эдварда!..
Джулия отказывалась понимать. Невозможно поверить, что Гиб — со своими приятными манерами и нежной улыбкой мог преднамеренно скомпрометировать ее. Верить Гарлану не хотелось. Может быть, он просто ошибается? Чего-то не понял…
— Что он сказал? — дрожащим голосом спросила Джулия. — Что конкретно он сказал?
— Дорогая, не могу этого произнести. Он был слишком груб!
Джулия внезапно вспомнила предостережения Дотти, Гарлана, Хэриет, Ли. «Ты должна быть настороже…», «Ни одна порядочная женщина не пустит в дом такого человека…», «У него нет ни капли совести…» Письма! Мерзкие письма.
— Я получила письма, — слезы застилали глаза. Джулия смахнула слезы дрожащей рукой.
— Какие письма? — нахмурился Гарлан.
— П-письма, неприличные… — она изо всех сил старалась сдерживаться. Однако чувствовала себя обманутой. Ее охватило отчаяние. Она не в состоянии вынести подобную боль!
— Ты должна отнести письма в полицейский участок, — приказал Гарлан, покраснев от гнева. — У Бута извращенный ум, он опасен по-настоящему.
Ли Чанг с бесстрастным, словно застывшим лицом подошел к столу, собрал тарелки, расставив на столе чашки с бледнозаваренным чаем. И снова ушел.
— Первое письмо я выбросила, — Джулия с трудом сдерживала рыдания, рвущиеся из груди. — Оно пришло в ответ на мое объявление в газете. Я открыла его в редакции при Уолте Стрингере. Второе пришло сегодня утром. Я… я выбросила его в корзину для ненужных бумаг.
Гарлан перегнулся через стол, положил ладонь на ее руку.
— Когда вернешься домой, достань и отнеси в полицию. Джулия, ты обещаешь мне, что сделаешь, как я прошу?
Она согласно кивнула, отчаянно пытаясь сдержать слезы.
— И, пожалуйста, закрывай на ночь дверь! Не хочу пугать, но Бут — преступник, убийца. Он замешан в деле о карточном шулерстве. Где бы он ни появился, становится источником всяческих бед!
Джулия пыталась понять, что говорит Гарлан. Неужели она до такой степени неспособна разобраться в человеке? Почему не смогла разглядеть истинного лица Бута? Неужели он так ослепил ее, увлек?
— Ну, а теперь, моя дорогая, — сказал Гарлан, — выпей чаю, — он нежно погладил ее по руке. — Чай успокаивает нервы.
Коляска катилась по заросшей непроходимым кустарником местности. С обеих сторон дорогу окружали каменные выступы, обрывистые скалы. Джулии казалось, что душа опустошена, словно она потеряла сегодня что-то дорогое и восполнить потерю совершенно невозможно. Она взглянула на запад, туда, где тянулись к синему небу, возвышаясь над горизонтом, пурпурные вершины. И подумала о том, что этому дивному творению Бога неведома человеческая глупость! Величественная красота гор, словно придавила к земле, напоминая о ничтожности человеческого бытия.
Когда умер Эдвард, Гарлан сделался ее негласным опекуном. Помогал, проявлял невероятное понимание… Может быть, со временем она научится любить его, как научилась когда-то любить Эдварда? Может быть сумеет проникнуться уважением и к политике, как когда-то научилась уважать медицину? И снова будет получать удовлетворение от работы и удач мужа?
Дома рабочих были выстроены беспорядочно на слегка покатой равнине, в миле от помещений «Континентальной» компании. Хижины, разбросанные по огромному лугу, выглядели усталыми и неуклюжими. Облупившаяся штукатурка, покосившиеся заборы, прогнувшиеся крыши. Возле каждого домика — поленницы, разбитые на случайном месте крохотные садики, стайки суматошных кур и цыплят. Из печных труб. в небо поднимаются дымки. Ветер разносит запах горящей древесины.
Джулия остановила Бискита перед покосившимся забором. Во дворе стояла маленькая девочка с туго заплетенными, торчащими в стороны косичками. Девочка смотрела на Джулию и сосала пальцы.
— Здравствуй, Тилли! — крикнула Джулия. — Скажи маме, что приехала миссис Меткалф.
Девочка молча повернулась и побежала в дом, мелькая босыми ножками. Джулия вышла из коляски, взяла медицинскую сумку и открыла калитку. С крыльца навстречу ей спустилась женщина — худенькая, с тонкими чертами лица и рыжеватыми волосами. Миссис Эймз подняла руки, поправила прическу. Джулия увидела, что миссис Эймз снова беременна.
— Как поживаете, миссис Эймз?
— Ничего. Спасибо. Только у Джима с ногой все хуже и хуже.
— Надо было позвать меня. Я обязательно бы приехала, чтобы осмотреть мальчика.
— Он боится, что будут резать, — ответила миссис Эймз. — Абу сейчас трудно выбраться, нет времени, чтобы заехать к вам. Он теперь очень много работает.
Эта новость удивила Джулию. Почему Гарлан заставляет шахтеров больше работать, когда сам уволил многих? Зачем удлинять рабочие смены, сокращая количество рабочих?
В доме было неуютно и сумрачно. Совсем непохоже на чистенькую, веселую хижину миссис Чепмен. Свет с трудом просачивался сквозь промасленную бумагу, которая вставлена в рамы вместо стекол. На грязном полу лежат серые дерюжные половики.
Постепенно глаза Джулии привыкли к тусклому освещению. Мебель в домике Эймзов составляла грубо сколоченная кровать с соломенным матрасом и несколько стульев с протершимися кожаными сиденьями. Когда-то у Эймзов был хороший дом. Но недавно он сгорел. У них не осталось ничего, кроме собственных жизней. Они вынуждены ютиться в лачуге из одной комнаты, у них четверо детей, а скоро будет пятеро! Это несправедливо. Им приходится спать даже на чердаке!
Джимми лежал на соломенном тюфяке возле печи.
— Миссис Эймз, пожалуйста, зажгите лампу! — попросила Джулия.
Хозяйка принесла керосиновую лампу и отчиталась:
— Я давала ему хинин и прикладывала мазь, которую вы оставили!
— Привет, Мэт! — Джулия ласково улыбнулась большеглазому мальчику, который сидел на стуле и глядел на нее, открыв рот. — Когда я буду уходить, то угощу тебя лимонным леденцом.
Мальчик засмущался и засунул в рот большой палец.
Джулия вспомнила, каким он был крупным ребенком как мучилась во время родов миссис Эймз.
Она склонилась над тюфяком и потрогала горячий лоб Джима. У мальчика были рыжеватые волосы и усыпанное золотистыми веснушками лицо. Он очень походил на мать.
— Как ты себя чувствуешь, Джим?
— Болит, — мальчик испуганно смотрел на Джулию.
— Давай посмотрим, смогу ли я вылечить твою ногу…
— Вы будете меня резать?
— Сначала посмотрю.
Она быстро и умело разбинтовала ногу. Миссис Эймз хорошо следила за раной. Бинт и нога были чистыми, рана старательно обработана карболовой мазью. Однако нога вспухла и кожа вокруг раны была багровой и воспаленной. Джулия понимала, что необходимо вскрыть гнойник и очистить рану, пока не началось общее заражение.
— Похоже на то, как зуб болит, — сообщил Джим. — Дергает.
— Скорее всего, это — воспаление. Придется мне забрать тебя с собой, Джим.
— Вы будете меня резать?
— Я дам тебе лекарство, и ты уснешь. И ничего не почувствуешь.
— Я потом проснусь?
— Конечно, проснешься. Ты сможешь ехать в коляске?
— Да, мэм.
— Закончу обход и вернусь за тобой, хорошо?
Джулия разделила леденцы между Тилли, Мэтом и самой маленькой Виргил. Она вышла на улицу. Миссис Эймз провожала.
— Я должна очистить рану. Лучше сделать это в операционной. Дома я смогу дать ему хлороформ и понаблюдать после операции за мальчиком несколько дней.
— Да благословит вас Бог, мэм. Я так волнуюсь — Джулия взглянула на округлившийся живот женщины.
— Вы снова беременны.
Миссис Эймз отвела глаза, щеки у нее покраснели.
— Я люблю мужа, миссис Меткалф. И не могу ему отказать.
— Вам и не нужно ему отказывать. Существуют способы предохранения!
— Я буду вам очень благодарна, если вы расскажете мне о них. Этот малыш должен быть последним!
— Потом мы поговорим об этом. За Джимом я вернусь.
По дороге мальчик не проронил ни звука. Он сидел рядом с Джулией, крепко сжав губы. Худенькое лицо было строгим и серьезным. Больную ногу держал вытянутой вперед.
Когда подъехали к дому, Джулия облегченно вздохнула, не увидев поблизости Гилберта. Из сарая вышел Мосси.
— Ой, только посмотрите, это ведь Джим Эймз, — радостно сказал конюх.
— Нога Джима все еще воспалена, — сказала Джулия. — Мосси, ты сможешь отнести мальчика в хирургическую?
— Конечно, Джима я отнесу куда угодно?
Мосси взял Джима на руки, легонько подбросил повыше.
— Если бы нужно было резать меня, я доверился бы только миссис Меткалф. Она и мухи не обидит!
Джулия, тем временем, поднялась в комнату Эдварда, застелила чистыми простынями широченную кровать. Неожиданно она вспомнила, как весело насвистывал Гиб, когда прибирал в доме. На глаза снова набежали слезы. Каждый раз, когда она вспоминала о том, что сообщил ей Гарлан, на нее накатывала волна отчаяния и безысходности.
Джулия спустилась в хирургическую. Джимми сидел на операционном столе. Мосси весело рассказывал мальчику историю Гиба, как поезд переезжал через мост. Джулия старалась не слушать. Было невыносимо тяжело вспоминать то волшебное утро, когда Гиб впервые очаровал ее.
— Гиб починил ставни, — сообщил Мосси. — Он просил передать, что будет на «Змеиной Скале». И вернется не раньше, чем в субботу.
Джулия вспомнила о данном Гарлану обещании.
— Мосси, я хочу, чтобы ты кое-что отнес в полицейский участок. Сейчас мы разберемся с Джимом, а потом ты сходишь в город.
Мальчик смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Джулия ободряюще улыбнулась ему.
— Ну, давай поговорим о том, что будем делать с твоей ногой…
Гилберт вынес из домика Диггера весь ненужный хлам — покрывшиеся плесенью одеяла, газеты десятилетней давности, сгнившие смердящие шкуры, старые носки, лопаты с отломанными черенками. В хижине он обнаружил несколько вещей Мэри, отложил их в сторону, чтобы потом отдать Сарабет. Смахнул висевшую повсюду паутину, вымел дохлых тараканов, вставил в рамы стекла и почистил железную плиту. Развел перед хижиной костер и сжег хлам.
Закончив уборку, осмотрел стол, стулья, которые было преждевременно называть хламом. И решил, что здесь еще очень даже можно жить. Стало даже по-домашнему уютно. Уборку в доме можно сравнить с разработкой жилы: человек чувствует себя хозяином. Может, потому Гилберт и чувствует себя в доме Джулии, словно в своем собственном. После уборки он словно бы стал частью дома!
— Когда ты собираешься начинать разработки? — нетерпеливо спросил Ролли.
— Как только запасусь необходимым продовольствием.
Гилберт никогда не видел Ролли таким взбудораженным. Два дня старик ходил за ним по пятам в конфедератской шинели, с развевающейся по ветру бородой и комментировал каждый его шаг. Скорее всего, старик просто устал от одиночества. А смерть Диггера была для него невосполнимой утратой.
— Я собираюсь нанять Отиса Чепмена, — сообщил Гилберт. — Он моет золото на старой Виски с тех пор, как компания отправила его с Богом, рассчитав.
— В самом деле? — Ролли озадаченно почесал подбородок.
— Да. Это так.
— Отис работал в компании и дробильщиком, и проходчиком… И крепи устанавливал. Не понимаю, почему увольняют таких работников, как Отис?
— У него теперь есть дом в ущелье. А совсем недавно родился сын.
— Ну ты подумай! — восхищенно сказал старик.
Вспомнив о Гилберте Чепмене, молодой человек уже не представлял, как теперь выглядит малыш! Может быть, сегодня заехать к Чепменам, навестить своего тезку?..
Гилберт ехал по дороге. Солнце садилось за горизонт. Холмы и горы купались в теплом вечернем свете. Подъезжая к Даблтри Галч, он прислушивался к рокоту воды в реке и пению птиц в кустарнике. Молодой человек думал о Гилберте Чепмене. Мальчику придется расти здесь, в тени величественных гор. Подрастая, он узнает эту землю и полюбит ее дикую природу. Он будет охотиться на кроликов и куропаток, забираться высоко в горы, чтобы посмотреть на пуму или медведя. Почему-то было приятно думать об этом. Взрослея на этой богатой земле, имея таких замечательных, трудолюбивых родителей, мальчик должен будет вырасти честным и Добрым.
Подъезжая к домику, Гилберт услышал стук топора. Он спешился и пошел на задний двор. Мистер Чепмен колол дрова. Худой, как щепка, но крепкий и гибкий, с широкими размашистыми движениями. Ролли сказал, что Чепмен очень простой и хороший человек. Он знает, как обращаться с дробилкой, как закладывать взрывчатку. Помолчав немного, Гилберт поздоровался.
— Добрый вечер, мистер Чепмен!
Отис поднял голову.
— О, мистер Бут, — губы и усы расплылись в широкой, радостной улыбке. — С вашей стороны было очень любезно заехать к нам.
Он бросил в поленницу несколько чурок, достал из кармана носовой платок и вытер ладони.
— Вы заехали посмотреть на малыша? — спросил он.
— Я бы не возражал, — согласился немного смущенный Гилберт.
— Вера будет очень рада.
Гилберт направился вслед за Отисом к дому. Прежде, чем войти, мужчины старательно вытерли ноги. В домике было тепло — топилась плита, слегка попахивало дымом. Гилберт почувствовал, что сильно проголодался.
— Вера, посмотри, кто пришел!
Миссис Чепмен высунула голову из-за занавески.
— О, святой Боже! Я только что о вас вспоминала.
Увидев Веру за домашней работой, Гилберт очень удивился. Джулия говорила, что женщине надо лежать еще несколько недель в постели! На полу стояла колыбель. В ней спал малыш, завернутый в белое одеяло.
— Сейчас, сейчас, — заворковала миссис Чепмен. — Вам хочется его подержать. Это прямо-таки написано у вас на лице!
Гилберт почувствовал себя немного неуверенно.
— Я только посмотрю на него. А это почти то же самое!..
— Ерунда. Отис, проведи мистера Бута и дай ему подержать Гилберта. Вы ведь останетесь поужинать с нами? Я поставлю на стол еще одну тарелку!
— Спасибо, мэм. С удовольствием.
Чепмен подвел Гилберта к колыбели и взял мальчика на руки.
— Думаю, мне лучше просто посмотреть, — тихо сказал Гилберт.
— Он спит, — объяснил Чепмен. — А когда не спит, то извивается так, что вы можете его уронить.
И не успел молодой человек возразить, как ребенок оказался у него на руках. Малыш был более тяжелым, чем представлялось. Гилберт Отис Чепмен был довольной ощутимой ношей! У него было пухлое розовое личико, глаза-щелочки, словно у котенка… Маленькие кулачки прижаты к щечкам. Тоненькие крохотные пальчики и миниатюрные ноготки. Шелковистая каштановая челочка… Гилберт внимательно рассматривал малютку. Ему никогда не приходилось видеть новорожденного так близко!
Вошла миссис Чепмен, держа в руках блюдо с чем-то горячим.
— Ну разве не замечательная картина? — радостно сказала женщина. — Такой большой мужчина и такой крошечный ребенок!
Осмелев, Гилберт решил покачать малыша. Ребенок открыл глаза и еле слышно пискнул. Гилберт застыл, испуганно уставившись на миссис Чепмен.
— Мистер Бут, вы все делаете правильно.
Но молодой человек не осмелился больше качать младенца. Гилберт закрыл глаза и тихонько засопел. Миссис Чепмен забрала малыша и Гилберт Бут смог облегченно вздохнуть. Все сели за стол.
— Для нас будет большой честью, если вы станете крестным отцом Гилберта, — сказала Вера после молитвы.
Молодой человек смущенно потер колени ладонями.
— Мэм, я не уверен…
— Преподобный Дабли проводит службу в Стайлзе по вторым субботам месяца.
Гилберт замялся и не мог ничего придумать, чтобы повежливей отказаться. Он боялся обидеть Чепменов.
— Миссис Меткалф говорила, что нужно будет опекать мальчика, пока ему не исполнится тринадцать лет, — наконец-то, нашелся Гиб. — Но к тому времени я переселюсь куда-нибудь в другое место.
Миссис Чепмен засмеялась.
— Господи, вовсе не обязательно быть рядом. Не забывайте упоминать Гилберта в молитвах и присылайте, время от времени, письма.
На столе стояли полные тарелки. Еда выглядела очень аппетитно. Рыба сегодня выловленная в реке, буквально таяла во рту. В тушеных помидорах было в меру специй.
— Мистер Бут, вы христианин? — поинтересовалась Вера.
Чепмены смотрели на него, словно пытаясь выяснить до конца, почему он ничего не знает об обряде крещения.
— Мои родители были квакерами, — сказал Гилберт и тут же пожалел о сказанном.
Чепмены обменялись озабоченными взглядами. Отис посмотрел на ремень Гилберта, на котором у молодого человека висел кольт. Конечно, прежде чем садиться за стол, надо было снять его.
— Квакеры, — произнес Чепмен. — А что ты о них знаешь? — спросил он жену.
— Очень простые, мирные люди, — ответила миссис Чепмен. — У нас в Иллинойсе соседи были квакеры.
Было слишком поздно, ничего не изменить. Гилберту оставалось только молча страдать. Теперь Чепмены могут подумать, что у него ни характера, ни принципов. Квакер — с кольтом! Они, конечно же, найдут малышу другого крестного отца и дадут другое имя…
— Мне очень жаль, мэм…
— Вам не о чем сожалеть, мистер Бут. — Вовсе не огорчившись, успокоила его миссис Чепмен. — Отис, я и Гилберт — все мы ждем вас в церкви десятого июня!
