ГЛАВА 5
Примостившись на, маленьком табурете в передней дома доктора Уоллэби, Теодосия внимательно огляделась: длинный деревянный стол был завален предметными стеклами, исписанными листами бумаги и большими стеклянными банками, в которых содержались образцы различных насекомых; не менее шести микроскопов стояли в разных местах комнаты; в высоких книжных шкафах у стен хранилось множество кожаных томов; на одном из подоконников лежали букет засохших колокольчиков, увеличительное стекло, кусочек окаменевшего дерева и маленький коричневый пакет с именем Романа на нем.
Доктора Уоллэби не было дома. Неизвестно, где он и когда вернется — оставалось только дожидаться…
Появился Роман, неся на широких плечах ее самый тяжелый сундук. Как и в Оатес Джанкшен, он делал это, казалось, без особых усилий, лишь вздувавшиеся мускулы выдавали, что ноша была крайне тяжелой.
Припомнилась прошедшая ночь: сухое и защищенное место под повозкой, глубокий сон в его объятиях, чувство тепла и безопасности, несмотря на продолжающуюся бурю. Проснувшись утром, сразу же почувствовала на себе взгляд его пронизывающих голубых глаз — не смотрел ли он так на нее всю ночь? Такое предположение по неясной причине вызвало в ней трепет возбуждения, прежде никогда ею не испытываемого.
— Это последний, — сказал Роман, поставив сундук в угол вместе с ее остальным багажом.
Его глубокий низкий голос трепетом отозвался в каждом ее нерве.
— На подоконнике для вас пакет, мистер Монтана.
Он взял его, открыл, быстро сосчитав деньги, сунул в карман и посмотрел на Теодосию.
Солнечный свет струился за ее спиной, раскрашивая волосы, щеки и сердцевидную рубиновую брошь в мягкие приятные тона; маленькие белые руки, сложенные на коленях, почти скрывались в изящных кружевах, волнами охвативших тонкие запястья; розовое платье удивительно гармонировало с маленькими цветочками, росшими у оград, — иногда он замечал их, но не интересовался названием, а Теодосия наверняка знала.
Розовый цвет делал ее такой юной и поразительно невинной. Но, черт возьми, подумалось ему, она и есть такая — ее гениальность ничего не меняла.
Он неловко пошевелился. Ее уязвимость всякий раз поражала его, вызывая тревожные мысли: что с ней может случиться дальше. Зная множество умных вещей, она не умела позаботиться о себе, — возможно, угодит к крокодилам, едва ступит на бразильскую землю.
Он провел рукой по волосам. Проклятие, теперь все время в его распоряжении — дни, недели, месяцы и годы забот о женщинах кончились; хотя Теодосия тоже женщина, но глупая женщина, которую ему довелось встретить, и теперь пришло время покинуть и ее.
Черта с два кому-нибудь удастся его одурачить.
Роман расправил плечи.
— Мне пора, мисс Уорт. Остерегайтесь крокодилов в Бразилии. — Он повернулся к двери.
— Вы не подождете со мной, мистер Монтана? — Ее собственный вопрос удивил ее, равно как и странная пустота, которую вдруг ощутила внутри: неужели всего лишь три дня назад с нетерпением ждала момента, когда избавится от компании этого упрямого, надменного мужчины? — Доктора Уоллэби нет, и я…
— Наверное, ищет жуков. Этот человек проводит со своими букашками так много времени, что, вполне возможно, сам скоро превратится в одну из них. А мы приехали с опережением графика. Он не ждал нас до вечера.
— И все же, я была бы вам признательна, если бы вы подождали вместе со мной. Мы могли бы поговорить. Сегодня вы так погоняли лошадей, что у нас было мало возможности побеседовать.
— Я считал, что вы хотели поскорее добраться сюда.
— Да, но я…
— Ну, вот вы и здесь, и как только Король Жуков вернется, вы вдвоем сможете заняться всем тем, чем собирались. А пока будете ждать, почему бы вам не освежить в памяти ваш сексуальный трактат? Одному из вас нужно быть мастером в искусстве любви, и могу предположить, им не станет ваш ископаемый любовник.
Он шагнул к двери, но снова остановился, услышав ее голос.
— До свидания, мистер Монтана. Большое спасибо за все, что вы для меня сделали. — Она улыбнулась.
Ее милая улыбка напомнила Роману мед — такая же манящая, медленно растекающаяся и в точности такая же сладкая, притягивающая к себе.
Доктор Уоллэби станет первым мужчиной, который займется с ней любовью.
Но спустя многие годы, когда Теодосия вспомнит свой первый поцелуй, — можно поклясться — подумает о Романе Монтана.
Возбуждающий аромат полевых цветов, тепло и женщина завладели его чувствами — он потянулся к ней, правой рукой удерживая подбородок, намереваясь поцеловать.
Радостная улыбка преобразила его лицо: в поцелуе, таком же нежном, как игра света в ее глазах, он коснулся ее рта, ощутил языком слабый вздох, встретившись с ее сомкнутыми губами.
Опустив левую руку на ее поясницу, удивился — мягкая на ощупь, неужели без корсета? Ее тоненькая талия была натуральной, не поддельной, и это еще больше возбудило Романа.
Прижал ее ближе — к себе, к своему жару.
Девушка попыталась отстраниться, но сразу же затихла, повернувшись лицом к нему, подчинившись твердым, требовательным и властным движениям его языка; их бедра прижимались все сильнее и сильнее — получилось идеальное соответствие тел, словно какой-то искусный скульптор создал их специально друг для друга; его движения зажигали ее пылающим жаром желания, зная, что никогда не увидит ее; сладостно изгибаясь навстречу, она как будто уверяла, что не забудет его.
Закончив чувственное объятие так же, как и начал — нежно, постепенно, его губы уже больше не ласкали ее, а тела не соприкасались, — Роман улыбнулся, повертел мягкий золотистый локон, упавший ей на грудь, повернулся и вышел.
Теодосия поняла: поцелуй — его прощание и осознала, что будет по нему скучать.
* * *
Устроившись на другой стороне стола, она наблюдала, как доктор Уоллэби дочитывает последнюю страницу тезисов, подготовленных ею как часть экзамена. Свет лампы и лунное сияние освещали тарелки с ужином, клетку попугая, кувшин со свежими колокольчиками и тонкое, угловатое лицо доктора Уоллэби.
«Действительно, — думала девушка, разглядывая ученого, — они с Аптоном похожи как братья, с единственной разницей в том, что доктор старше, а линзы его очков, увеличивая глаза, делали их похожими на два голубых блюдца, приклеенных по обеим сторонам лица».
Ей вспомнились другие голубые глаза, длинные черные волосы, усмешка и невообразимая масса мускулов.
И будто ощутила ритмичное покачивание его бедер: назад, вперед — свободно, легко.
Поерзав на стуле, она заставила себя сосредоточиться на докторе Уоллэби и думать о том, чтобы не упустить возможность завести разговор о зачатии ребенка. Вернувшись домой несколько часов назад, ученый не обсуждал ничего, кроме своих исследований.
А она не могла сосредоточиться ни на чем, кроме прощального поцелуя Романа — сознание сохранило его таким реальным, таким живым, что тело все еще чувствовало объятие мужчины, желавшего ее.
Сдержав низкий стон, подступавший к горлу, сунула кусочек свежей груши в клетку попугая.
Тот откусил ее.
— Доктор Уоллэби, — воскликнул Иоанн Креститель с куском груши в клюве, — не будете ли вы так любезны помочь мне забер….
Теодосия быстро захлопнула ему клюв и слабо улыбнулась озадаченному ученому.
Доктор Уоллэби закончил чтение ее обширного научного проекта.
— Это великолепно. Поразительное понимание Колеоптеры, мисс Уорт.
— Колеоптера, — пробормотала Теодосия, вспомнив, как Роман не расслышал имя и сказал ей, что знает о Клеопатре и змее.
— Мисс Уорт?
— Да? О… — Да что это с ней? Вот, наконец, человек — предмет ее восхищения на протяжении многих лет, а все, о чем она продолжает думать, это Роман Монтана, мужчина, которого знает всего три дня!
— Для меня совершенно очевидно, что вы очень много времени посвятили изучению моих находок, — заявил доктор Уоллэби. — Не сомневаюсь, вы будете прекрасным ассистентом. Должность ваша.
Она радостно ахнула.
— Огромное вам спасибо, доктор Уоллэби! Вы не представляете, что это для меня значит.
— Добро пожаловать. Как вы знаете, я планирую отплыть обратно в Южную Америку, как только получу дальнейшие субсидии. Надеюсь, деньги скоро поступят, но такие мероприятия требуют времени. А пока, если вы захотите вернуться в Бостон и провести еще немного времени с Аптоном и сестрой Лилиан, это будет замечательно.
Теодосия кивнула — обязательно вернется в Бостон, но не раньше, чем с ребенком на руках.
— Доктор Уоллэби, есть один вопрос, который я бы хотела с вами обсудить. Точнее, он из области отношений между полами, и я…
— А, так вы уже слышали, не так ли? — Доктор Уоллэби улыбнулся. — Что ж, полагаю, новости должны были распространиться рано или поздно.
— Новости? Он положил ее тезисы на стол и вытащил из кувшина один колокольчик.
— Lupinus subcarnosus, — задумчиво пробормотал он, вертя стебель цветка между пальцами. — Колокольчик был завезен в нашу страну в середине сороковых годов девятнадцатого столетия либо русскими иммигрантами, которые захватили его с намерением посадить, либо случайно с грузом семян льна из Германии. Способ их появления здесь, однако, не имеет значения. Что меня интересует, так это непосредственно сами цветы.
Теодосия взглянула на колокольчик, не в состоянии понять неожиданное решение ученого обсуждать цветок. — Если слюна редкого жука Пандамонхангаба может быть прекрасным средством от облысения, — продолжал доктор Уоллэби, — то обычный колокольчик проявляет огромный потенциал в качестве средства от мужской импотенции. Теодосия нахмурилась.
— Импотенции, доктор Уоллэби?
Он поднялся, сцепив худые руки за спиной, колокольчик свисал из его пальцев, пока он некоторое время мерил шагами комнату. Наконец, остановившись перед стулом Теодосии, посмотрел на нее.
— Не знаю, как выразить радость, которую испытываю в связи со своими первоначальными открытиями: импотенция — болезнь, делающая несчастными великое множество мужчин. Хорошо понимая глубину вышеуказанного несчастья, твердо намерен продолжать эксперименты. Моя дилемма, однако, состоит в том, что могу продолжить свои исследования в Бразилии и почти не имею времени на что-либо иное.
Теодосия уставилась на него, припоминая слова Аптона о том, что доктор Уоллэби предпочел остаться холостым по личным причинам, — смутное дурное предчувствие омрачило блестящие планы, однажды построенные.
— Что вы хотите сказать, говоря, что лично понимаете подобное несчастье?
Он печально улыбнулся.
— Хотя я и посвятил свою жизнь научным изысканиям, было время, когда хотелось иметь жену и детей, но пришлось отказаться от этого желания, потому что не способен зачать детей. Видите ли, мисс Уорт, имею несчастье страдать импотенцией.
* * *
Утреннее солнце заливало видавший виды деревянный указатель, гласивший — «Уайлд Виндз». Прибитый гвоздями к одному из деревьев, росших вдоль дороги, он указывал прямо вперед. Теодосия на секунду отпустила поводья, развязала ленточки розовой шляпки и быстро поправила гладкий узел волос на затылке.
— Уайлд Виндз, конечно же, состоит из своей доли мужчин, Иоанн Креститель. Один из них может прекрасно подойти для замены доктора Уоллэби.
Ощущая свою вину, она опустила голову и посмотрела вокруг. Этот славный человек поверил всему, что ему пришлось наговорить сегодня утром, и согласился с ее идеей заняться изучением речевых особенностей Юга, пока не поступят субсидии. Его особенно порадовало ее сообщение, что она собирается нанять Романа в роли сопровождающего по местам, где предстоят исследования. Доктор Уоллэби даже согласился подождать ее в Бразилии, а не в Темплтоне, если она не сумеет вернуться вовремя, чтобы отплыть вместе с ним.
Уладив вопрос с ученым, она написала Аптону и Лилиан, прибегнув к той же лжи, придуманной и для ученого. Доктор Уоллэби милостиво приложил к ее письму и свое, информируя ее зятя и сестру, что Роман Монтана должным образом позаботится о ней во время путешествия, и им не стоит беспокоиться.
Теодосия вздохнула.
— Обычно я не прибегаю к подобному обману, — призналась она попугаю. — Но моя ситуация требует некоторого искажения истины, Иоанн Креститель. А когда все будет сделано и у меня появится ребенок для Аптона и Лилиан, неправда, совершенная мною, не будет иметь никакого значения.
Птица выплеснула струйку воды, которая расплескалась по колокольчикам, росшим на обочине.
— Импотенция — болезнь, которая делает несчастными огромное число мужчин. Уок!
— Да, это действительно несчастье, — согласилась Теодосия, снова беря в руки поводья. Как и тот факт, что теперь следует начать интенсивные поиски нового кандидата на отцовство.
Вскоре повозка свернула на главную дорогу Уайлд Виндз, городка, который она выбрала потому, что он был единственным в этой округе. Роман упоминал о нем, а дорогу сюда указал хозяин продуктовой лавки в Темплтоне.
Роман. Она гадала, где он теперь, что делает.
— Теодосия, — отругала она себя, — ты должна сосредоточиться на своем плане и прекратить думать о мужчине, которого больше никогда не увидишь. — Но даже повторяя это заклинание, она знала, что не сдержит его.
Монтана дал ей впервые вкусить сладостное ощущение желания. И хотя она никогда не познает истинной страсти, будет хранить память о его поцелуе и объятиях всю жизнь. В моменты одиночества вспомнит о них и предастся грезам.
Окинув взглядом пыльную дорогу, Теодосия заметила маленькую библиотеку слева, свидетельствующую о том, что в городе живут образованные люди.
Возможно, один из них и подойдет по физическим данным, установленным ею для отца ребенка, — такая перспектива оживила ее упавший дух.
Она зарегистрировалась в гостинице Уайлд Виндз, заплатила двум служащим, чтобы позаботились о ее лошади и повозке и отнесли вещи в ее комнату, которая не очень понравилась — слишком много пыли и мало мебели. Однако это было место, где она могла привести в исполнение свои планы.
Когда мужчины ушли, она быстро переоделась в голубое с белой полоской шелковое платье, надела шляпку, перчатки и отправилась в город.
Несколько колокольчиков зазвенело, когда она открыла дверь почтовой конторы Уайлд Виндз.
— Чем могу помочь, мэм? — спросил мужчина, сидящий за потертым старым прилавком. — Звать Хэмм. Саймон Хэмм. Впервые в нашем городе, не так ли? — Вымазанными в чернилах пальцами он взял ножку жареного цыпленка и вонзился в нее зубами. Его тонкие губы залоснились от жира, а кусочки золотистой корочки застряли в короткой седой бороде.
Теодосия гадала, слышал ли когда-нибудь этот человек о салфетке. Она положила сумочку на прилавок, сдержанно кивнула.
— Да, вы можете помочь мне, мистер Хэмм. Он поднял свои светлые брови.
— Вы из Англии?
— Из Бостона. Не будете ли вы так любезны напечатать для меня сотню циркуляров?
— Не буду ли я любезен? — Мистер Хэмм ткнул в нее цыплячьей ножкой. — Мэм, я всегда любезен со своими посетителями. Ей-богу, только на прошлой неделе сидел тут почти до трех утра с Фаддом Уилкинсом. Собака Фадда сдохла, видите ли, и что же Фадд? Едва не извел себя слезами из-за такой ерунды. Не очень-то приятно, мэм, видеть, как взрослый мужчина плачет, но Фадд любил того старого пса больше, чем свою жену.
Он остановился на мгновение, чтобы откусить еще кусок от цыпленка.
— Хорошая была псина, сказать вам по правде. Звали его Фадд-младший. Во всей округе не было другой такой собаки, которая могла бы так загнать скот, как старина Фадд-младший. У Фадда каждый четверг готовилось енотовое рагу, и, должен признаться, он так умеет его готовить, что пальчики оближешь. Зато его жена никогда не готовит — лентяйка, вот она кто. Надеюсь, вы путешествуете не одна, мэм? Будьте осторожны, а то, говорят, банда негра Бланко снова на свободе. Слышал, они сбежали из тюрьмы, и поговаривают, что только десница господня может поразить их.
Теодосия смотрела на него, думая, что, возможно, ложь, которую она наговорила доктору Уоллэби и написала Лилиан и Аптону, отнюдь не была такой уж безобидной — длинная история, рассказанная почтовым служащим, усилила ее желание понять причины, стоящие за подобной непоследовательностью речи.
Но сначала главное. Девушка быстро взяла лист бумаги и карандаш из коробки на прилавке и набросала текст объявления.
— Вот слова, которые я бы хотела напечатать на циркулярах, — сказала она, подавая листок.
С каждым прочитанным словом глаза мистера Хэмма становились больше, а рот открывался шире.
— Вы… я… это… мэм… уверены…
— Вполне. Я подожду, пока вы напечатаете их. Он прочитал текст еще раз.
— Мэм, это не мое дело, но…
— Я очень тороплюсь, поэтому хотела бы, чтобы циркуляры были готовы как можно скорее, сэр. — На прилавке заблестели две золотые монеты. — Пожалуйста, поторопитесь.
Он смиренно покачал головой.
— Хорошо, мэм, но я надеюсь, вы знаете, во что впутываетесь.
* * *
В полумраке коридора гостиницы с дюжину мужчин стояли за дверью комнаты Теодосии с зажатыми в руках циркулярами, ответить на которые они пришли.
«Требуется:
Высокий, темноволосый, голубоглазый и высокообразованный мужчина для зачатия ребенка. Оплата за услуги $ 100 золотом. Брак женщине не требуется, и в случае рождения ребенка мужчина будет освобожден от всех отцовских обязательств.
Мужчин, соответствующих вышеизложенным требованиям, прошу связаться с мисс Теодосией Уорт.
Гостиница Уайлд Виндз.
Комната № 7».
— Мисс Уорт! — выкрикнул один из мужчин, стучась в дверь. — Вы там?
В ту же секунду, как Теодосия открыла дверь, отвратительный запах вызвал у нее приступ тошноты. Некоторые оказались маленького роста, несколько — со светлыми волосами, другие — с зелеными глазами, а нос последнего напоминал картошку, что являло полную противоположность длинному прямому носу Аптона.
Она вежливо, но сдержанно им улыбнулась.
— Благодарю вас за ответ на мое объявление, джентльмены. Однако, боюсь, что никто из вас не соответствует установленным мною требованиям. До свидания.
Нога, обутая в сапог, не дала ей закрыть дверь.
— Я ваш мужчина, леди, — заявил владелец ноги. — Когда дело касаемо того, чтобы переспать с женщиной, нет таковских требований, которым бы не соответствовал. Теперь впустите меня.
— Не ты ее мужчина! — возмутился другой претендент, — а я!
Остальные провозгласили аналогичные заявления, и не успела Теодосия понять, что происходит, как в коридоре началась потасовка. Она воспользовалась этой возможностью, захлопнула дверь и закрыла задвижку.
Мужчины в коридоре стали колотить по ней, выкрикивая ругательства, от которых щеки Теодосии залились краской. Ей удалось пододвинуть к двери комод, но только когда управляющий гостиницей и два его помощника выпроводили мужчин, она почувствовала себя в некоторой безопасности.
— Не могу понять, почему они решили ответить на мое объявление, Иоанн Креститель.
Попугай моргнул одним черным глазом.
— Я бы хотела зачать ребенка мужского пола для Аптона и Лилиан, — сказал он, затем моргнул другим глазом. — Когда дело касаемо того, чтобы переспать с женщиной, нет таковских требований, которым бы не соответствовал.
— Я же определила совершенно ясно, что ищу умных и образованных кандидатов, — продолжала Теодосия. — А ты слышал их речь? А их поведение — Бог мой, если бы не их ссора, могло бы…
Ее передернуло при мысли о том, что могло случиться, но она точно знала, что должна делать, чтобы предотвратить возможность повторения подобного.
Нужен еще один циркуляр, и она немедля его напечатает и расклеит.
Роман вошел в главную продуктовую лавку Уайлд Виндз. Запахи сухих яблок, сигарного дыма, кожи и кислого рассола обдали его. Жирный полосатый кот, свернувшись в потоке солнечного света на деревянном полу, вылизывал переднюю лапу, не сводя глаз со сверчка, стрекотавшего на подоконнике. Роман почесал его за ухом и подошел к прилавку, дожидаясь, когда хозяин закончит расставлять банки с продуктами по провисшим полкам.
— Роман Монтана! — воскликнул Арло, повернувшись и увидев его. — Тебя не видать было почти два месяца. С тех самых пор, как ты перестроил сарай старины Бодина. Боже ты мой, Бен Бодин так чертовски гордится тем сараем, что даже спит в нем. Где ты был?
Роман вытащил золотистую шелковую ленточку из корзины, стоящей на прилавке. Теребя ее в пальцах, он думал о золотистых волосах — лента ничего не весила; волосы Теодосии были мягче.
Он бросил ленту обратно в корзину.
— Разъезжал по округе, работал там, где есть работа. — Он сунул руку в карман и достал несколько свернутых в трубочки пятидолларовых бумажек.
— Положи это на мой счет, хорошо, Арло? Арло взял деньги, пересчитал их, затем произвел какие-то быстрые подсчеты в своем гроссбухе.
— Посмотрим. Если эти деньги прибавить к тем, что у тебя уже здесь есть… всего выходит сорок два доллара, восемьдесят шесть центов, Роман. Потихоньку сколачиваешь себе славный маленький капиталец.
«Капитальца недостаточно», — размышлял Роман, озабоченно нахмурясь. Не считая денег, которых ему еще не хватало для покупки земли, они нужны были и на лошадей. Он пытался сложить в уме, сколько денег у него всего. Кроме суммы, имеющейся здесь, в Уайлд Виндз, он хранил их еще в семи городах.
Но сложить в уме восемь цифр одновременно оказалось делом слишком трудным. Он сосчитает позднее, когда под рукой будут бумага и карандаш. Если скопилась кругленькая сумма, он соберет все деньги и вернется в Темплтон, чтобы сделать еще одну выплату сеньору Мадригалу.
— Так ты работаешь в нашей округе, Роман? — спросил Арло, стирая пыль с банок с продуктами.
Роман прислонился к прилавку.
— Только что закончил работенку для Ориса Брауна и теперь ищу что-нибудь еще. Может, подскажешь?
Арло поскреб затылок.
— Ну, кажись, Ральф Онслоу. Ты его знаешь. У него маленький обувной магазинчик вниз по улице. Слышал, он ищет кого-нибудь съездить в Тике Ривер привезти новый запас кожи. Чё ты делал для Ориса?
— Объезжал лошадь, — ответил Роман, дергая за конец своего шейного платка. — Последний раз, когда я был в городе, он просил меня об этом. Вчера днем, приехав в город, сразу приступил к делу, переночевал у него и закончил работу утром.
— Быстро управился, — пробормотал Арло.
Роман пожал плечами. Он никогда не мог понять, почему некоторым мужчинам требовалось много времени, чтобы объездить лошадь. Что до него, то единственным секретом в этом было завоевать доверие животного. А добиться этого от лошади было куда легче, чем от человека.
Это навело его на мысль о Теодосии и ее вере в него. На какое-то мгновение он задумался, не случилось ли с ней что?
Арло замахал руками перед глазами Романа.
— Роман? Ты слышал, есть еще кое-что, что ты мог бы сделать, чтобы заработать немного наличных, — повторил он. — Иди-ка, прочитай объявление, которое висит над столом с тканями.
Заинтересовавшись, что же такого в циркуляре, который так забавлял Арло, Роман прошел через лавку и взглянул на объявление.
Имя Теодосия Уорт прямо-таки бросило его в жар. Он сорвал листок со стены и пробежал глазами текст.
Шок едва не сбил его с ног. Он не мог поверить, что женщина зашла так далеко!
Но затем насмешливо улыбнулся: она зашла так далеко, потому что не имела ни капли здравого смысла, который бы остановил ее.
Очевидно, страстная ночь Теодосии с доктором Уоллэби не состоялась. Может, мозги ученого были единственным органом, который был все еще в рабочем состоянии.
— Арло, когда ты это повесил?
— Около полудня. Эта женщина, Уорт, пришла сюда, спрашивая, можно ли поместить это в моей лавке. Можешь себе представить? Ты когда-нибудь слышал о женщине, настолько глупой, чтобы искать любовника через объявление? Сразу, как она пришла, я подумал, что она и вправду умная. Красиво одета, говорит не по-нашенски, с английским акцентом, да так мудрено изъясняется. Но при всей ее учености, она глупа как курица. Она…
Громкий взрыв смеха снаружи магазина прервал его.
— Ну, что там еще? Идем-ка глянем, что там такое, Роман.
На улице они с Романом увидели группу мужчин, стоящих на тротуаре перед кафе. Несколько из них тыкали пальцами в листок бумаги, приклеенный к окну, и все покатывались со смеху.
— Арло, иди посмотри, что эта ненормальная выкинула на этот раз! — крикнул один. — Саймон Хэмм с почтового только что расклеил это для нее!
Как только Арло прочел объявление, не мог удержаться от хохота.
Но никто не смеялся так сильно, как Роман, — его плечи сотрясались, когда он еще раз посмотрел на циркуляр.
«Требуется немедленно:
Телохранитель, чтобы защитить женщину от беспринципных распутников. Плата $ 100 золотом в месяц до тех пор, пока услуги больше не понадобятся. Обращаться: мисс Теодосия Уорт.
Гостиница Уайлд Виндз.
Комната № 7».
Он перечитал ее первое объявление, которое все еще держал. Только Теодосия Уорт, этот пустоголовый гений, могла втянуть себя в такую историю.
«Однако, — размышлял он, потирая подбородок, — ее смешное предложение означало сотню долларов золотом тому, кого она наймет в качестве своего телохранителя».
Он улыбнулся.
Никогда еще таким близким не представлялось ему собственное ранчо.
Теодосия была слишком взволнована, чтобы есть ужин, который попросила принести в комнату. Неужели никто не ответит на ее второе объявление? Наверняка мистер Хэмм уже расклеил их.
Громкий стук в дверь прервал ее размышления.
— Пожалуй, время пришло, не так ли, Иоанн Креститель? Я уже начинаю думать, что в этом городе нет ни одного мужчины, соответствующего требованиям, предъявляемым к телохранителю.
Она расправила оранжевые шелковые юбки и открыла дверь. В полумраке коридора, поблескивая пистолетами, стоял здоровенный детина.
— Вы пришли, чтобы занять должность, сэр?
— Ага.
Девушка отступила в сторону, чтобы впустить его. Как только он вошел, она отшатнулась, борясь с отвращением: из его рта исходил гнилостный запах, перемешанный с никотином, грязь глубоко въелась в кожу щек, волосы выглядели такими жирными, что казались густо смазанными маслом.
А ей и не требовалось, чтобы телохранитель выглядел привлекательным или чистоплотным, напомнила она себе. Нужен крупный, хорошо вооруженный мужчина, чтобы защищать ее, этот был и тем и другим.
Он ухмыльнулся ей.
— Я тот, кто вам нужен, леди. Она закрыла дверь.
— Мне судить об этом, сэр. Скажите, какой у вас опыт?
Его черные глаза заблестели, когда он уставился на ее грудь.
— Опыт? Ну, переспал со своей первой шлюхой, когда мне было четырнадцать, и продолжаю заниматься этим по сию пору. Говорят, у меня с дюжину ребятишек по всему Техасу и Мехико, так что можете быть уверены, я быстро обрюхачу вас.
— Что? — Теодосия запоздало осознала, что мужчина пришел в ответ на ее первое объявление, а не второе. — Сэр, вы не обладаете интеллектуальными характеристиками, которые я определила. Более того, ваши глаза не голубые. Пожалуйста, уйдите.
Продолжая ухмыляться, он разлегся на кровати, заскрипевшей под тяжестью его массивного тела.
— Представь, что они голубые.
— Не собираюсь делать ничего подобного. Вы не подходите.
— Иди сюда, малышка, покажу, подхожу ли я. — Он встал и начал расстегивать бриджи. — Некоторые девчонки, которых я знавал, называли мою штуковину железным копьем, но еще не было такой, которая была бы готова заплатить сотню баксов золотом за его услуги.
Не спуская взгляда с его лица, Теодосия сглотнула, пытаясь совладать со своим все возрастающим ужасом.
— Сэр, если немедленно не уйдете, позову власть, которая возьмет вас под стражу, — развращенные люди, подобные вам, должны содержаться за решеткой, где они не смогут нанести дальнейший вред обществу.
Он рассмеялся.
— Единственный представитель закона у нас здесь — это помощник шерифа Питтс, и в полдень он так нализался, что теперь наверняка отсыпается на полу каталажки. А теперь, почему бы тебе не снять это платье. Или, может, тебе надо чуток подсобить? — Он, тяжело ступая, — направился к ней.
Схватив наполненную золотом сумочку с комода и размахнувшись, девушка ударила его по лицу.
С таким же результатом можно было ударить его мешком, набитым пухом. Усмехнувшись, он перебросил ее через плечо, отнес к кровати и положил.
Грязные руки шарили по юбкам, попытка лягнуть его ногами не увенчалась успехом: верзила придавил их рукой, схватил за грудь, слюнявя шею отвратительными губами.
Ее неподдельный ужас вырвался в долгий и отчаянный крик, врезавшийся ей в уши и усиленный страшным треском двери, слетевшей с петель. Роман ворвался в комнату.
Теодосия лишь заметила холодную ярость в голубых глазах, и в тот же миг ее обидчик, схваченный за шиворот, слетел с кровати. Онемев от удивления и ужаса, она видела, как мужчина развернулся и ударил Романа кулаком в челюсть, но в тот же миг, получив могучий удар коленом под подбородок, оказался на полу; позволив мужчине подняться на ноги, Роман схватил его руку и выворачивал ее до тех пор, пока не раздался отвратительный треск костей.
Громила вскрикнул от боли, когда Роман потащил его к окну и вышвырнул наружу — незадачливый претендент шлепнулся о землю с глухим стуком; повернувшись, рукавом стер кровь с уголка рта; тяжело дыша, достал объявление и поднял его так, чтобы Теодосия могла его видеть.
— Правильно ли я понимаю, что вы ищете телохранителя, мисс Уорт?
