«Что случилось? Почему они так разволновались? Что там?» — Антония вцепилась в железные прутья, жадно прислушиваясь к тому, что творится снаружи, за пределами клетки.

Девушка так окоченела, что уже не чувствовала посиневшие от лютого холода пальцы. Уже целый день она мёрзла в этой проклятой тюремной телеге. Мороз медленно и мучительно убивал ее. Скудная пища, которую два раза в день приносили враги, не могла дать ей достаточно энергии, чтобы согреться.

К утру следующего дня плена Антония уже с трудом заставляла себя подниматься с заиндевевшего пола. Лежать без движения было куда приятнее: холод отступал, тело охватывало приятное тепло. Она, конечно, понимала, что этого делать нельзя, но ей не всегда хватало воли начать двигаться.

Прошлая ночь казалась бесконечной. Тоня провела её в полудреме-полуобмороке, даже не сворачиваясь калачиком и не пытаясь удержать драгоценное тепло. Ей чудилось летнее солнце, бирюзовое небо и белые, пушистые, как котята, облака. Она слышала голос Дениса, что напевал какую-то из ее песенок. Тоня, словно в бреду, шептала побелевшими губами полузабытые четверостишия.

Потом наступило серое утро. Ларомонт снова принес еду. Даже теперь, когда Антония совсем обессилела, он испытывал к ней страх.

Тоня же давно перестала бояться. Сегодня она даже осмелилась жестами спросить, скоро ли приедут в крепость. Это несказанно испугало ларомонта, который, очевидно, решил, что она собирается колдовать. Шпион что-то невнятно прострекотал и поспешил выскочить из клетки. Когда дверца захлопнулась, Антония беззвучно и невесело рассмеялась.

Тотчас же послышался глухой звук удара: мартер отвесил ларомонту оплеуху за трусость. Тот отчаянно зашипел, затем шипение перешло в пронзительный визг. Неожиданно застрекотали и остальные шпионы. Телега остановилась.

Именно это заставило девушку прижаться к прутьям и настороженно прислушаться к тому, что творилось снаружи. Слуги Монкарта оживленно переговаривались, и нельзя было понять, чего больше в их голосах: радости или страха.

Среди прочих звуков Антонии послышалось хлопанье больших крыльев, как будто приближалась огромная птица.

«Любопытно, — подумала волшебница. — У Бессмертного Тирана завелась крупная летающая тварь? Неужели кто-то из Древних? Нет, этого не может быть! Хотя… Илот ведь так и не отозвался на зов, так и не пришел мне на помощь в ту злосчастную ночь. Кто может поручиться, что не он навел на меня шпионов?»

Распластавшись на полу, Тоня приподняла край ткани, закрывавшей телегу, и принялась жадно смотреть в щель.

Метрах в пяти от телеги мягко и почти неслышно приземлилось очень странное существо. Оно не было похоже ни на одно из тех животных, о которых рассказывала Эскора. В Кейлоре и Атере такие точно не водились, иначе бы Тоня непременно с ними столкнулась.

Это было нечто среднее между кошкой и птицей, только раз в десять крупнее и той, и другой. Стройное гибкое тело покрывала короткая, но очень плотная светло-коричневая шерсть. Хвост был не тонким, не толстым — самым подходящим для такого зверя. Птичьи крылья складывались на спине так, что казались не слишком большими. Голова с двумя остроконечными ушами — круглая, голубые глаза — проницательные и блестят. Эти глаза более всего поразили Тоню. Кошка-птица производила впечатление очень умного и совсем незлого существа. Казалось, она смотрит на окружающих ее ларомонтов с жалостью и сочувствием, как на уродливых детей.

Неожиданно взгляд кошки-птицы остановился на Тоне. Не обращая внимания на протестующую трескотню шпионов, она приблизилась к телеге и приподняла коротким клювом ткань. Голубые глаза словно заглянули девушке в душу. Антония не ощутила страха, поэтому даже не вздрогнула. С полминуты они смотрели друг на друга, а потом в голове Тони отчетливо прозвучала чужая мысль:

— А это что еще за птица?

— Ты — телепат! — мысленно воскликнула девушка, сильнеe прижавшись к прутьям.

Кошка-птица шарахнулась в сторону. Во взгляде ее промелькнул испуг, который тотчас же сменился изумлением и радостью.

— Неужели ты меня слышишь?! — воскликнуло крылатое существо. — Быть не может! Никто не способен воспринять мысль гарпии!

— Но я же тебя слышу! — Антония готова была закричать от счастья, но из горла вырвался лишь едва слышный сип.

Надежда на спасение, которая медленно таяла с каждым часом плена, вновь возродилась в душе юной волшебницы.

Сердце Тони так бешено колотилось, что казалось, еще немного, и оно выпрыгнет из груди. Телепатическую частоту кошки-птицы не улавливают ни Монкарт, ни его шпионы! Как же это кстати!

— Помоги мне! — Антония сжала прутья клетки с такой силой, что побелели пальцы. — Спаси меня! Пожалуйста!

— Тсс! Не шуми, — мыслеформа гарпии выражала легкое недовольство. — Я сама пленница. Мы с тобой обязательно выберемся, только не сейчас. Ларомонты вооружены луками. Если мы попытаемся бежать — нас застрелят. Как хорошо, что я встретила тебя! Ты ведь волшебница? Твое колдовство и моя сила нам помогут.

Дверь клетки открылась. Внутрь ввалились четыре ларомонта и с угрожающим шипением медленно направились к девушке. Антония холодно взирала с пола на их высокие фигуры. Она и не думала бояться.

Один из шпионов отвесил ей сильную затрещину, от которой на несколько мгновений пропали все звуки, а перед глазами замельтешили яркие пятна. Воспользовавшись этим, ларомонты схватили ее, заломили за спину руки и потащили к выходу.

— Живей, живей! — поторапливал мартер. — Владыка четвертует вас за промедление! Сади ее!

Перед глазами Тони наконец-то прояснилось. Она увидела бескрайнее заснеженное поле и кошку-птицу совсем близко от себя.

— Меня зовут Дэра, — пронеслась в голове девушки быстрая мысль гарпии.

— Антония Энлин, — представилась девушка.

Ларомонты принесли длинное седло с защитными ремнями и приладили его к спине зверя. Антонию закутали-замотали в какое-то вонючее тряпье и усадили на гарпию, до боли сдавив ремнями конечности. Мартер сел впереди, взяв в костлявые руки поводья. От его спины веяло могильным холодом и ужасом, но Тоня заставила себя побороть страх.

— Куда мы летим? — спросила она.

— В Аностор, — мысль Дэры выражала безграничное отвращение, — замок Монкарта. В эту Хаосову вонючую дыру! Ненавижу!

Мартер гневно взвизгнул и хлестнул гарпию поводьями. Он, конечно, не услышал телепатический разговор пленниц, его разозлило промедление.

Дэра недовольно мотнула остроухой головой, взмахнула крыльями и моментально оторвалась от земли. Такого стремительного взлета Антония не видела ни у одного Древнего. В один миг позади осталась тюремная телега, покрытое снегом поле и ларомонты. Дэра мчалась быстрее самого сильного ветра; даже Kсep, большой любитель высоких скоростей, не рисковал летать столь резво.

В то же время чувствовалось, что для гарпии это не предел. Она парила плавно и грациозно, легко обходя воздушные препятствия: медлительных птиц и неожиданно возникающие то тут, то там низкие облачка.

Холодный ветер свистел в ушах юной волшебницы, пробирал до костей, и, если бы ларомонты не укутали её как следует, она непременно бы замерзла в первые же минуты полёта.

Внизу плыли заснеженные леса, извивались серебристыми змеями обледенелые реки. Дома мелких деревушек казались Тоне черными точками. Города мелькали один за другим.

— Дэра! — мысленно воскликнула девушка. — Давай улетим! Сейчас! Что нам мешает? Убьем мартера и свернем в сторону Атерианона!

— Не могу, — в мыслеформе гарпии было столько горечи и ненависти, что Тоня вздрогнула. — Я правда не могу. Если бы меня ничто не держало в Аносторе, то давно бы ушла.

— Что может удерживать тебя в крепости Монкарта?! — удивилась Антония.

— Дети, — печально ответила Дэра. — Мои еще не рожденные дети. Пять яиц, которые хранятся в какой-то из потайных вольер… Я ведь с Юга, из Гарпиона, что за Великой пустыней. Ты, верно, ничего не слышала о нас, И никто в здешних краях не слышал. Я — первая гарпия, ступившая на остров Хесс.

Кошка-птица тяжело вздохнула и продолжила:

— Мы живем высоко в горах, в пещерах, где вьем уютные гнезда и растим детей. До нас трудно добраться, потому многие вообще не знают, что мы существуем. Если бы я осталась дома, в Гарпионе, то сейчас жила бы спокойно и счастливо, а не прозябала бы в вонючей вольере!

Она глухо заворчала.

— В плен я попала по глупости, — сказала Дэра, немного успокоившись. — Спустилась поохотиться в долину, где живут чернокожие люди, — меня и сцапали. Ночь продержали в каком-то тесном сараюшке, а наутро продали морякам-торговцам. Те увезли меня на север, на остров Хесс, и перепродали Монкарту. Я — его рабыня уже год, пять месяцев и три дня.

Из груди гарпии снова вырвался вздох.

— Не будь я матерью — давно бы улетела восвояси. Но природа сыграла со мной жестокую шутку… Гарпии не двуполые, как вы, люди. Раз в двадцать лет каждой из нас приходит пора вить гнездо и откладывать яйца. Восемь месяцев назад настал мой первый срок. Я уже была в плену. И вся кладка попала в руки Монкарта. Он пригрозил, что за каждый неисполненный приказ будет разбивать по яйцу…

По мыслеформе Дэры девушка поняла, что гарпия плачет.

— Я никогда не улечу из Аностора, пока мои детки у этой мрази!

Тоня закусила нижнюю губу и сжала кулаки. Разумеется, ни о каком побеге и речи быть не могло. Без гарпии ей не справиться.

— Дэра, как сама-то думаешь, из Аностора можно выбраться? — без особой надежды спросила девушка.

Гарпия глубоко задумалась.

В голове Тони замелькали нечеткие мыслеформы — изображения мрачных коридоров, огромных залов, камер и вольер. Все это проносилось с такой скоростью, что как следует рассмотреть картинки было совершенно невозможно. Изображения мелькали, менялись, пока Дэра не остановилась на одном — очень темном зале, освещенном лишь большими чадящими факелами.

Тоня успела разглядеть только кроваво-красные отсветы на стенах из хорошо отесанного булыжника. Картинка пропала так же внезапно, как и появилась.

— Если и есть выход, то он один — через Подземелья, — ответила Дэра. — Там мало света и много лазеек к Шахтам. Слуг Монкарта там тоже немало, но есть надежда, пускай и ничтожная, что мимо них можно пройти. Правда, я очень плохо знаю Подземелья: работала там всего один раз на угледобыче. Но, думаю, что найду дорогу, если вновь окажусь в них. Если нам удастся проскочить подземные заводы и попасть в Шахты — мы спасены.

Гарпия на несколько мгновений повернула голову и внимательно вгляделась в глаза девушки.

— Монкарт никогда не отсылал меня дальше Пустошей. Ты ему очень нужна, раз он воспользовался мной для твоей перевозки. Хотелось бы знать почему…

Мартер хлопнул Дэру по шее, она зло зашипела и отвернулась от Тони.

— Меня считают великой волшебницей, — девушка постаралась вложить в эти слова всю иронию, на какую была способна. — И каждое государство желает меня заполучить.

— Хм… — гарпия. заинтересованно щелкнула клювом. — Да ты и впрямь важная птица. Но боюсь, что при всех твоих способностях бежать из Аностора тебе вряд ли удастся. Монкарт позаботится о том, чтобы в твою камеру и мышь не прошмыгнула.

— Куда мышь не проскочит, таракан пролезет, — усмехнулась Антония, — как говаривал Старший Маг Кейлора. Да и разве стены — помеха? Поверь, Дэра, я видела, как колдуны проделывают огромные дыры в каменных стенах одним только словом.

— И ты это можешь? — в вопросе гарпии были изумление и уважение.

— Ну, пока нет, — с грустью ответила Тоня. — Но времени научиться у меня будет достаточно. Если, конечно, не убьют до того.

— Он не станет тебя убивать, — со знанием дела заявила Дэра. — Он выжмет из тебя все, что сможет, извлечет наибольшую выгоду из твоего существования и умертвит лишь тогда, когда ты станешь совершенно бесполезна.

— Не думаю, что великие волшебницы когда-нибудь таковыми становятся, — сказала Тоня.

Гарпия не ответила, сосредоточившись на полете.

А лететь становилось все тяжелее. С северо-запада дул порывистый ветер, бросая в лицо мелкие колючие снежинки. Облака плотным ковром укрыли небо. Все вокруг казалось однообразно белым. Тоня не понимала, как Дэре удается находить дорогу в этой бешеной круговерти снега и облаков.

Полет длился два или три часа, и девушка успела порядком закоченеть от лютого холода.

— Аностор, смотри! — вдруг резануло сознание восклицание гарпии.

Тоня выглянула из-за плеча мартера и с трудом различила внизу очертания огромной темно-серой крепости. Плотную завесу туч прорезали острые крыши высоких башен. На шпилях понуро висели мокрые черные стяги. Над крепостью клубился угольно-черный смрадный дым, который шел из тонких труб, тянущихся вдоль стен.

Дэра опустилась ниже, и Тоня увидела зарешеченные окна, ларомонтов и людей, снующих, как муравьи, по внутренним дворам Аностора, вороных коней, нагруженных тяжелой поклажей, и летающих вокруг башен стражей-сафитов.

Гарпия плавно опустилась на центральный внутренний двор. К ней тотчас же подбежали два ларомонта. Один схватил небрежно брошенные мартером поводья, другой стал поспешно отвязывать Тоню. Едва ноги девушки коснулись земли, ей связали запястья грубой толстой веревкой и потащили в черную пасть распахнутых железных ворот.

— Дэра! — мысленно воскликнула Антония, дернувшись в сторону гарпии.

— Тише, — ответила та, — я знаю, как связаться с тобой. Монкарт не услышит наш разговор. Ничего не бойся.

Тоню втолкнули в проход. На миг девушку окутала непроницаемая тьма. А через секунду яркая вспышка резанула по глазам. В голове загудело, исчезли все мысли.

Тоня не знала, сколько времени пробыла без сознания. Когда мозг вновь обрел способность мыслить, а глаза — видеть, она обнаружила, что находится в огромном помещении, освещенном только тусклым магическим светильником у входа. Удалось различить лишь причудливый рисунок на железной двери, изображающий тучи и выходящие из них кривые молнии. Остальная часть камеры тонула во мраке.

— Ваша новая резиденция, госпожа волшебница, — с издевкой произнес мартер, достав маленький кинжал и одним взмахом перерезав путы.

Сильный толчок в спину заставил Антонию сделать несколько шагов вперед. Послышался всплеск. Половина сапога утонула в невидимой воде.

И сейчас же с грохотом захлопнулась тяжелая дверь.

Тоня осталась одна в темной, наполненной водой камере.