16
— Химера! — завопил Солен, пригляделся и завопил еще истошней: — Две химеры.
— Дурень! — в сердцах бросил Хорхе. — Борец! Ты напугал парнишку!
Оборотень остановился, дернул лапой. Рядом с ним изящно уселась пятнистая рысь, кисточки встали вертикально.
— Ты один? — Филипп недоверчиво покосился на зверей.
— Пересмешник и Молчун едут следом, — рыкнул оборотень.
— Значит, остались только Грионец и Фотий. И где их леший носит.
— Где Майорин? Я получил его ворону.
— В замке. Мы как раз туда собрались.
— Похоже, там взорвался источник. Сила так и хлещет, — предположил Лавт.
— Надеюсь, источник, не исток.
— Там исток? Откуда?
— Это наш исток, Борец. Они похитили его в начале ноября.
— У Инессы был исток? — удивился Борец. — Хм… погоди, я обернусь.
Хорхе отвернулся. Но Лавт обернулся легко, не как обычный оборотень. На удивленный взгляд Филиппа он пояснил:
— Колдун я иль не колдун. Одежда есть? Холодно.
— Твоя где?
— У Пересмешника.
— Лови. — Филипп метнул оборотню свою сумку с пожитками.
Борец одевался, не прекращая разговора:
— И когда мы обзавелись истоком?
— Позапрошлым летом.
— А с чего такая тайна?
— Это Айрин. Дочка Верховной.
— Тогда ясно. Я бы тоже не спешил признаваться, что мое дитятко источник силы. И что нас там ждет? Может, погодить пока замок сам не развалится?
— Да… — Хорхе поморщился.
— Ну уж нет! — возмутился Филипп.
— Извини, парень, но…
— Она моя сестра! — Молодой чародей яростно оскалился. — Моя сестра!
Заскрипел снег, приминаемый копытами.
— Борец! Тебе не говорили, что ты бегаешь как взбесившийся заяц? Так вот знай, конь хоть и видит в темноте, но огибать возникающие на пути деревья не успевает, он конь, а не кошка.
— Шапку мою отдай, Нежад. И прекрати ворчать.
— Хорхе, Филипп! Какие планы?
— Пойдем ломать вон те ворота.
— Открыто?
— Наглость — второе счастье. Борец, бери вон ту кобылу. Как она тебе?
— Плевать. Звать ее как?
— Сам как думаешь?
— Либо Стрелка, либо Потеха.
— Эту Потеха, — хмыкнул Хорхе.
— А вторая чья? — Пересмешник заметил, что лошадей без седоков было две.
— Карателя из ордена Белого Меча.
— С вами еще и каратель?
— Да. Кстати, юнца зовут Солен.
— А ты кто? Великий воин? — не без сарказма спросил Пересмешник, Молчун едва заметно нахмурился.
Солен оглядел окруживших его колдунов. Высокого, ширококостного седоусого и седоволосого Хорхе. Косоглазого оборотня Борца. Стриженного под горшок, походящего на деревенского дурочка Люту Молчуна. Злящегося Филиппа. Нежада Пересмешника в лихо заломленной шапке, с торчащими из-под нее рыжими вихрами. Солен пытливо наморщил лоб, колдуны ухмылялись, предвкушая ответ. Парень сунул ногу в стремя, взлетел в седло, перехватил поводья и только тогда открыл рот:
— А я так… мимо проходил.
Он ударил Финика пятками, с места уходя в галоп.
Айрин подобрала лежащий на полу меч. Примерилась к весу, оставшись довольной, поискала глазами владельца. Стражник с вывернутыми, как после дыбы, суставами лежал недалече, девушка сняла с него ножны.
— Боги! — Киата застыла на пороге. — Что здесь произошло?
— Фарт ушел, ты свободна, — сказала Айрин, перепоясываясь ножнами. Она подумала и продолжила обыскивать стражника. В сапоге у того был кинжал. Айрин обрезала платье по колено.
— Где мой сын?
— Не знаю. Сила смыла заклинания, в замке остались химеры, и их больше ничего не сдерживает. Идти придется с боем. — Последнее было сказано колдуну с эльфом, которые пытались привести в сознание Жарку. Валья лежал рядом, он поскуливал от боли, ему перебило обе ноги. — Еще остались слуги и стражники. Но с теми проблем не будет.
Велор и Киата дико посмотрели на говорившую. Та, нисколько не смутившись, стянула сапоги с Дарта и теперь их примеряла. Майорин, наоборот, старательно держался к ней спиной.
Не помогало. Его все равно преследовал безжизненный взгляд серых глаз.
«Что с тобой сделали, — думал колдун. — Что я с тобой сделал? Разве это ты? Разве не ты плакала, убив Лоренца Фарта, разве не ты жалела химеру, со слезами на глазах убеждая нас ее похоронить? Разве не ты не дала нам убить Жарку? Разве не ты металась по городу и искала меня, не слушая ехидных шуточек в свой адрес? Что с тобой сделали? Что я сделал…»
— Надо идти, — поторопила Айрин остальных.
Она открыла дверь и спокойно пошлепала по коридору великоватыми сапогами. Майорин взвалил на плечи менестреля, тот матерился себе под нос. Велор поднял на руки полукровку. Киата пошла последней.
— Слушай, колдун, — на ухо прошептал ему Валья, — объясни, что с ней сталось? Я совсем ничего не соображаю.
— Она расплатилась, Валья. И, боюсь, плата оказалась ей не по карману.
— Нет, не соображаю. Ничего. Потом спрошу, когда мозги на место встанут.
Братья Оверкаллен синхронно опустились на колени, одинаково склонили головы перед расплывшейся в снегу «чернильной» вороной. Старший макнул в пятно пустой пергамент, дожидаясь пока тот нальется чернью.
— Надо же, кто-то, кроме нас, знает способ отца, — сказал младший — Хельм.
— Он был знаком с тем колдуном.
— Что там?
— Карта. И приписка. Ну и почерк у него, как частокол, не разберешь.
— Забористый. Агний Фарт. Кто это?
— Отец обещал помощь… Поехали?
— Поехали.
Хельм поджег пергамент, черный дым идеальным шаром взлетел в воздух, покружил над чернокудрыми головами близнецов и с тихим хлопком лопнул. На Оверкалленов полетели перья.
— У всего есть конец, у всего. Даже у человечности. Глаза теряют свой свет, наливаясь тьмой бездны. И пахнет сладким приторным медом, дурманом. Бездна прекрасна, но она не знает ни любви, ни жалости, ни утешения.
— Валья!
— В этой темноте я вижу только страх поражения…
— Валья!
— Бездна пожрет тебя без остатка, если ты не остановишься…
— Сделай что-нибудь, бес тебя подери! Он отходит!
— Я вижу!
— Так делай!
— Кровь истока и кровь дракона… Они чем-то схожи… Они…
— Майорин! Неужели ты не можешь ничего наколдовать? Верни его назад!
— Слишком поздно…
— …полыхают…
— Вливай ему в рот!
— Поздно, Киата…
— Нет!
— …золотым…
— Давай, глотай же!!
— Это не поможет.
— …огнем…
— Айрин, он умирает!
— Я вижу.
— Он умирает по твоей вине!
— Я знаю.
— Почему? Вы… можете только разрушать! Вы — маги, колдуны, истоки! Вы несете только смерть!
— Ты права.
— …исток… кровь истока…
— Валья, Валья, открой глаза, посмотри на меня.
— Он бредит, Киата.
— Отойди, эльф. И ты отойди, это ты его убила!
— Пусти. Он прав, может, кровь и поможет.
— Надо открыть ворота. — Колдун выглянул в бойницу.
— Мы не можем идти с ранеными. Валью вообще лучше не трогать. — Велор укрыл полукровку плащом, сорванным с убитого стражника.
— Мы пойдем вдвоем, — сказала Айрин. — Мы пойдем вдвоем с Майорином, мы умеем драться с химерами.
— Сколько их?
— Не знаю. Они переправляли по дюжине за один перенос, переправили больше полусотни, сколько осталось — я не знаю.
— Но откуда столько детей?
— Я тоже пойду.
— Нет, Киата, лучше останься с Велором, в случае чего прикроешь ему спину.
— Или вонзишь в нее нож. — Айрин хмыкнула. — Тебе же не привыкать.
— Прекрати! — осадил ее колдун. Девушка пожала плечами. — Киата, реакции химер много лучше человеческих, меча может оказаться недостаточно.
— Тогда я пойду, а она пусть остается с ранеными, — предложил Велор.
— Тогда попрощайся с Жаркой прямо сейчас.
— Айрин, прекрати. — В этот раз Майорин прикрикнул. — Но лучше остаться тебе, в замке могут прятаться стражники, тебе их убить не составит большого труда.
— Надо перетащить их в безопасное место, с одной дверью, которое легко оборонять, — задумчиво выговорил эльф, озираясь.
— Я знаю такое. И здесь недалеко.
Дверь действительно оказалась в двух шагах от места, где спорили спутники.
— Библиотека? — Колдун оглядел сокровища Фарта. — Дверь точно одна.
— Да. Иначе меня не запирали бы здесь.
— Запирали?
— Чтоб не сбежала, — пожала она плечами. — Я много времени здесь провела. Агний здесь частенько работал, развлекал меня беседами. Идем?
Шли не таясь, быстро и нагло. И никого не встречали.
— Точно химеры остались? — уточнил колдун, который, несмотря на внешнее спокойствие, крался, как лесной кот.
Впрочем, в замковом дворе его недоверчивость быстро оправдалась. Десяток химер устроился на каменной площадке, они догрызали стражника.
— Ворота, говоришь, открыть? — Киата прищурилась, недобро смотря на колдуна, будто он их там выставлял.
— Для этого необязательно подходить к ним вплотную. — Майорин засучил рукава, размял запястья, поморщился, стараясь беречь левую руку.
— Посмотрим, что на них Фарт наплел.
— Что он делает? — шепотом спросила Киата у Айрин.
— Снимает защитное заклятие.
— Но ты сказала, заклятия смыло.
— Я ошиблась, это осталось.
— Они, кажется, нас заметили.
— И записали на ранний завтрак.
Ворота хрустнули. Потом еще раз. Казалось, в них бьет здоровенный таран.
Химеры медленно, по-звериному, пошли на людей. Морды у них были в крови.
Айрин встала перед колдуном. Обнажила меч.
«Я не берусь это описать, — начал менестрель, поправляя рукав и тем самым привлекая внимание к уродливому рубцу, идущему от локтя до запястья. — Я потерял сознание. Вижу, кому-то неинтересно? Я никого не держу! Тогда прекратите вертеться. Так вот, я не видел. Но видел трупы этих химер. И, мать моя женщина, это действительно были дети. Мальчишки и девчонки, вон как ты, голубоглазая. Не пугайся. У тех были когти, клыки и крылья. Ничего страшнее я в своей жизни не видел, ничего… Думал, после того как исток взорвался, и не увижу. Но здесь…
Беззащитные детские глаза смотрели в небо, но небо в них больше не отражалось. Из пастей текла кровь. Это так называемая боевая химера, сделанная для убийства. Она сильная, ловкая, наделенная рядом магических способностей, справиться с ней очень сложно даже колдуну. Я не вру. Нет, не вру, видят боги!»
Грудь у Киаты ходила ходуном.
— Когда он закончит колдовать? Вечность уже так стоит!
— Не мешай! — буркнула Айрин.
У нее дела шли немного лучше. В отличие от Киаты, которая бегала от химер, Айрин откидывала их силой на весьма приличное расстояние. На этом отличие заканчивалось. Химеры стали еще проворнее и сильнее, маленькие незначительные ранки моментально затягивались, тяжелые ранения нанести не получалось.
Одна из химер раскрыла пасть.
— Киата, назад.
— Да я… — Химера завопила. Воительницу отбросило назад, прямо на колдуна.
Майорин открыл глаза и поймал женщину.
— И где же твои открытые ворота? — выругалась та, вырываясь из его рук.
— Эти? — Колдун кивнул на проем.
Кованая сталь осыпалась ржавчиной, за ней трухой распадались дубовые створки.
Всадники не успели натянуть поводья, как выяснилось, что делать это уже совсем не обязательно. Ворот больше не было. Ворота хирели на глазах, будто время понеслось в безумном неестественно быстром темпе.
— Ловушка? — прошептал Хорхе.
— Айрин! — заорал Солен, тыча пальцем в три фигурки, окруженные странными созданиями.
Филипп и Солен дружно пришпорили лошадей, норовя кинуться в самое пекло. Хорхе проводил их тоскливым стоном, поминая себе держать сына в этом возрасте на поводке.
Финик наскочил на химеру, ломая ей позвоночник, хрустнули кости. Майорин подскочил и одним махом срубил ей голову.
Киата крутанулась на месте, прыгнула и ушла из-под удара одной когтистой лапы, но тут же чуть не напоролась на пасть, шипящую и плюющуюся ядовитой слюной. Мощный удар вдавил химере переносицу в глубь черепа, по белой детской коже бывшего мальчишки пролегли красные полосы. Киата попятилась от своего спасителя, желтые глаза с вертикальными зрачками светились, вытянутая морда скалилась клыками подлиннее, чем у химер.
Рядом раздался бешеный мяв, рысь валяла противницу в грязном снегу, хвост топорщился, как у белки, в которую угодила молния.
— Рубите им головы! — крикнул Майорин.
— Иначе они встанут? — хохотнул Пересмешник, выжигая впереди себя полосу копоти.
— Хочешь проверить?
Молчун расправлялся со своей противницей молча.
Солен бессмысленно размахивал фальчином.
Лучше всего выходило у Хорхе. Седоусый ловко орудовал двумя саблями, то появляясь, то исчезая в самых неожиданных местах. На другое колдовство он не разменивался. Он состриг три головы — и с удивлением обнаружил, что противники кончились.
— Солен, что с тобой? — Филипп вытер пот со лба и спешно бросился к приятелю.
Дворянин замотал головой, упал на колени, уперся в землю ладонями. Его вырвало.
— Заешь снегом, — посоветовал Пересмешник.
— Ты видишь тут снег? — окрысился парень и снова скрючился.
Снега особо и не осталось, что не выпачкали в крови, то вытоптали.
— Нет, — сказала Айрин. Сказала негромко, но достаточно четко, чтобы ее все расслышали. — Нет. Их слишком мало. Должны быть еще!
— А тебе не кажется, что ты просто обсчиталась? — Майорин, утомленный сложным и энергозатратным заклинанием, совсем не хотел драться. У него ломило все тело, зверски болела рука, бурчало в животе, и азарт боя никак не наступал. Скорее мучила досада, что все никак не закончится.
— Наверху. — Филипп ткнул пальцем на зубцы стены. — Наверху. Я сначала подумал, что это водостоки…
— Твою мать… — шепнул Хорхе и снова вытащил сабли. — Сколько их? И почему они не нападают?
«Конечно, это была ловушка. — Валья откинулся на спинку резной скамьи. Вся корчма „Вирицкий очаг“ затихла. Менестрель величественно сложил руки на рукояти трости. Лекарь сказал, что с хромотой ничего сделать не сможет — хромота останется на всю жизнь. — Химер тех было больше полусотни. Они будто статуи сидели на стене и ждали. Ждали, повинуясь чьей-то воле. Воле того, кто их создал. Айрин думала, что это Агний Фарт. Она ошиблась. Химеры ждали команды, ждали, когда маг взмахнет рукой, отдаст приказ. Это была бойня, ловушка, расставленная на колдунов Инессы. — Менестрель откинул со лба седые пряди. Лицо с мелкой сеткой морщин напряглось от воспоминаний. Слушатели задержали дыхание, чтобы не мешать известному велманскому поэту, летописцу, историку. Девушка-подавальщица поставила перед ним кружку пива, она была молода, но все же была одной из первых, кто услышал эту историю. Много лет о ней молчали, и много лет баллады, сочиненные Вальей о тех событиях, пылились в сундуках, ожидая своего часа. Час настал. — Сначала магов было двое…»
— Твою мать…
— Кто-то едет. Двое. Кажется, мужчина и женщина. — Филипп сощурился, стараясь разглядеть всадников в темноте. До рассвета было еще далеко.
— Они двигаются. — Солена перестало тошнить, и он выпрямился.
— Да ты что! — хмыкнул Нежад. — Как необычно.
— Он про химер, — перебила сарказм чародея Киата. — Кажется, мы попали.
— «Кажется» лечится священным треугольником. — Филипп поджал губы. — Что будем делать?
— Киата, Солен, уходите в замок.
— Нет! — выпалил дворянин.
— Не обсуждается. Во-первых, вы предупредите Велора, во-вторых, защищать вас времени не будет, а хоронить — желания нет. И попытайтесь дозваться русалок, может, они выведут вас из замка.
— Русалок? — переспросил парень с таким видом, будто уточнял, давно ли и с какой силой Майорин бился головой о стены и камни.
— Русалок, — как ни в чем не бывало подтвердил колдун. — Если никто из нас не выберется отсюда живым, поезжайте в Инессу, там вам помогут. Заодно расскажете все Ильме. Ты понял?
— Ну, — Солен нехотя пошел к воротам здания.
— Киата! Тебе помочь выбрать направление? — Майорин приподнял руку, демонстрируя готовность помогать. Воительница зло на него посмотрела, но послушалась. — Нежад, Молчун, прикрывайте сверху, если сможете — стройте защитный купол.
— Может, ты еще нам накопитель какой дашь? — спросил Нежад, почти истративший силу.
— Лучше. — Айрин подошла к колдунам. — Исток.
— Хорхе и я — мастера ближнего боя, наша цель убить как можно больше химер. Филипп, ты страхуешь.
— А я смотрю? А, Майорин? — Борец сменил частичную трансформацию на человеческую ипостась и грозно зыркал косым глазом.
— Нет, ты попробуешь влезть им в головы и хоть что-то узнать. Я знаю, как хорошо ты это умеешь, Борец.
— Фу, копаться в грязном белье.
— Думай, Лавт, на тебя вся надежда. Мы справились с десятью, но даже если Айрин будет бегать от одного к другому, физической силы она нам не добавит, а далеко на чистой не уедешь. Айрин, ты закончила?
— Да. Хорхе, твоя очередь.
— Эли, они уже там.
— Тем лучше.
— Но химеры все еще на стене? Почему Агний не приказывает им напасть?
— Хм… Это мои химеры, Сворн. Они подчиняются только мне.
— Все?
— Нет, те, которые на стене, дубина. Мы разделили наших тварюшек, чтобы не класть все яйца в одну корзину.
— Я не знал.
— Немудрено. Держи поводья. — Элина стащила рукавицы, взмахнула руками и, будто ведя красивую мелодию, начала плести заклинание.
Лошади мерно шагали вдоль Сабельки, Сворн задумчиво молчал.
Он прикрыл глаза, но кончики острых ушей реагировали даже на шорохи под полом, где лазали мыши. Жарка лежала без сознания, менестрель продолжал тихо бредить, блистая перед библиотечными стенами знанием всякой всячины — от древних легенд до современных похабных частушек и побасенок. Чередующийся «компот» звучал ритмично и не прекращаясь. Эльф отвернул уши в другую сторону, но не слышать не мог.
— Бесполезно, пути назад нет. Нет. Aurone te maretiad, ma-retiad sa iced, sa varetewd. Горячие слезы, горячие слезы, пролитые холодным зимним днем, слезы, растопившие снег на всем континенте… Они предупреждали: плохо, плохо, плохо все кончится, но Bereakalaelle, beachi проклятая… Но мир прекрасен. Во саду ли, в огороде… Как он прекрасен… Даже они прекрасны, застывшие будто статуи, готовые к охоте, они сорвутся в полет с первыми лучами солнца. Солнце встанет, Vel-loriaell! — Эльф вздрогнул от звука собственного имени, произнесенного на бааралле. — И тогда прольется кровь, больше и больше крови, будущее потребует жертвы!
Велор наклонился над Вальей. Потряс того за плечо:
— Что ты говорил о крови, менестрель?
— Полыхая золотым огнем, — бредил Валья, — кровь прольется, тьму испепелив, да пророчеств много, но мое еще правду прошлого хранит… у дракона… золотая… кровь… тайну сохранит небытие… крылья вновь… любовь… кровь… бровь… бровь черная, соболиная…
Колдун удивленно изогнул черную бровь. Купол над его головой клубился серым туманом. Рядом стоял Борец с отрешенным лицом, в ногах у оборотня сидела рысь, топорща шерсть на загривке. На зубцах сидели химеры.
Ничего не происходило.
У Хорхе скрипело на зубах, он сплюнул. Сабли оттягивали руки — терпение не входило в список добродетелей воина.
Ничего не происходило.
Люта Молчун стянул шапку с пшеничной головы, отряхнул, обстучал о штаны. Почесал макушку, заодно поймал не слишком проворную вошь, раздавил и щелчком отправил на землю.
Ничего не происходило.
Филипп подошел к сестре, встал рядом. Айрин даже не повернулась в сторону брата, молодой чародей ухмыльнулся, взял ее руку. Пальцы переплелись. Оба смотрели на стену.
Пересмешник закончил купол, стянул через голову лютню и отставил подальше в закуток у лестницы.
Химеры расправили крылья, поднялся ветер, подгоняемый мощными темными крыльями.
Началось.
«Замок ходил ходуном, стонали каменные стены, скрипели двери и ставни. Шипело, вспыхивая, пламя в очагах. Бурлила вода в сосудах. Источник в подвале плескал силой, как плюющийся дракон. Битва магов не похожа на обычную битву. Нет рати на рать, нет честной рубки. Все решает то, кто хитрее и умнее, кто ловчее применит заклинание и выпустит его более подло. — Валья вспоминал. — Я очнулся, когда меня куда-то несли…»
Киата остановилась, перевела дух, позади пыхтел мальчишка. Наскоро сделанные носилки с трудом проходили в проем винтовой лестницы. Велор шел впереди с Жаркой на руках. До колодца оставалось еще два витка и переход по коридорам. Наверху грохнуло, загудело. Замок встряхнулся, но остался стоять.
Шли дальше.
Воительница тихо ругалась, припоминая род Фартов и демонстрируя близкое знакомство с этой семьей. Никто ничего у нее не спрашивал. Сначала ее это удивляло, теперь на удивление не осталось времени.
Над их головами содрогался замок.
Менестрель открыл глаза, почувствовал во рту нестерпимую сухость, очень хотелось пить. Валья попытался вспомнить, где же он так вчера надрался. Над головой мелькали балки потолка. Позади кто-то часто и ритмично дышал. Вдох носом, выдох ртом.
Лестница закончилась.
Замок стонал.
Шли по коридору. На полу лежали два тела. Велор их перешагнул, Киата и Солен остановились осмотреть.
Еще три трупа, эти были в кольчугах и с мечами.
Поворот, коридор, где-то капала вода.
Еще поворот. Высаженная дверь с выбитой нижней петлей. В верхнем пазу покачивалась петля с куском толстой доски.
— Грузите их здесь. И ждите.
— Чего?
Эльф не ответил.
Нежад упал, запрокинул голову и остался лежать. Айрин силой отшвырнула от себя недобитую химеру. Схватила Пересмешника за руку, влила силу. Пересмешник зашевелился.
Девушка рывком поставила его на ноги и поспешила к брату.
— Сверху! — громко крикнул Молчун.
Майорин задрал голову. В них летел здоровенный водяной ком, внутри кома бурлило и шипело.
— Не пройдет! — успокоил остальных Нежад, колдун недоверчиво оглядел купол. — Да говорю же: не пройдет, ну, осадит чуток…
Ком соприкоснулся с куполом и, как говорил Пересмешник, разлетелся на мелкие брызги, окатившие серый полупрозрачный туман.
Раньше всех дошло до Хорхе:
— Прячьтесь, вашу мать! Прячьтесь, и мечи бросьте! — Звякнул металл, Люта Молчун швырнул меч, поймал химеру в стальной захват и с ревом, руками, оторвал твари голову.
Хлынула кровь.
— Майорин, прикрой нас! У тебя самый большой резерв.
— Филипп, бери из меня напрямую.
По куполу белыми всполохами гуляли молнии. Воздух потрескивал.
— Что в твоей туче! — ругнулся Нежад. — Сообразительные, сволочи.
Первая молния иглой прошила полог, ударила в лежащий на земле меч. Вокруг меча синим огнем полыхал снег. Загудело, грозный и мощный раскат грома заставил зажать уши, из глаз хлынули слезы. Купол потемнел, поднялся ветер.
— С ними стихийный маг, сильный стихийный маг.
— Но их всего двое, один контролирует химер, разве можно провернуть такое в одиночку? — крикнула Айрин в ухо колдуну.
Все скучковались вокруг него, прикрываясь силовым пологом.
— Нет, он не один! Не может быть один! — проорал Майорин.
— Может! — Борец очнулся с первыми молниями, он опять воспользовался частичной трансформацией, в которой, казалось, чувствовал себя лучше, чем в какой-то одной конкретной ипостаси. Рысь жалобно жалась к его ногам, цепляясь вершковыми когтями за штанину хозяина, как только открывший глаза котеночек. — Он применяет сплетенные заранее заклятия. Просто активируя амулет за амулетом.
— Но откуда он мог знать, что применять?
— Достаточно было знать, кто будет на празднике. — Хорхе покосился на свои сабли, молния колотила по двору и их пока не зацепила, но выплавленный в снегу крест, оставшийся от меча Пересмешника, служил печальным примером. — У нас есть что-нибудь неожиданное в запасе?
— Есть. — Все посмотрели на Айрин, девушка вскинула голову, волосы развевались, танцуя в порывах ветра. — Я!
Сворн в очередной раз проверил действие амулета, тот накалился и жег ладонь. Силы в нем было еще порядком.
— Эли, сколько еще ждать?
— У белоглазого довольно большой запас сил, но и он скоро иссякнет. Тогда и спустим химер. Они должны были побросать оружие, прячась от молний.
— А если они что-то придумают?
— Боишься, что им там скучно? Спусти шаровые.
Филипп кричал, что это самоубийство, но быстро заткнулся. Остальные безмолвно провожали Айрин, спокойно идущую в центр бури. Айрин подобрала нож колдуна, повертела в руках.
Из тучи выскочил ряд шаровых молний, они окружили добычу. Девушка отрешенно проводила их взглядом. Провела ножом по внешней стороне предплечья, поморщилась.
— Что-то не так! Амулет еще действует, но заклятие, похоже, разрушается…
— Неужто нашли слабое место? — удивилась Эли, подаваясь вперед. — Странно.
Тучу раздувало ветром. Молнии гасли. Купол тоже исчез. Амулет обжег ладонь, загорелся. Сворн уронил его в снег.
Дышать стало значительно легче. Свежий, легкий, чуть влажный ветерок коснулся лиц. Запахло водой. Светало. На востоке красной полосой разгоралась заря, горбушка солнца торчала из-за леса.
Рассвету было все равно, он наступал.
Становилось светлее, настолько, что можно было ясно разглядеть бегающие по двору фигурки.
Рассмотреть, прицелиться…
— Готовьсь!
… и выстрелить…
— Пли!
Из темных провалов бойниц посыпались длинные стрелы с черным оперением.
Колдун заслонился щитом силы, Хорхе исчез за мгновение, как в него попала стрела, Борец хватанул древко зубами и с хрустом перекусил, Молчуну попали в плечо, но он продолжал махать мечом как ни в чем не бывало. Айрин удивленно прижала руки к животу, чувствуя, как внутренности превращаются в кровавую кашу. Из Нежада фонтаном хлестала кровь — стрела пробила печень. Филипп испепелил стрелу в полете.
— Готовьсь! Пли!
Второй залп оказался не столь неожиданным и не столь успешным. Порыв ветра сбил направление, огонь покончил с оперением, а водяной поток прибил к земле. Молчун навис над Нежадом, пытаясь выдернуть стрелу. К Айрин бросился колдун. Из девушки снова струилась сила.
— Придется протолкнуть ее.
— Иди к бесу, колдун, хочешь, чтобы и в тебя попали?
— Не хочу. — Майорин поморщился, щит принял полусферическую форму, прикрывая их от ударов.
— Он не продержится и пары секунд.
— Продержится… На, закуси.
— Гм…
— Заткнись и терпи.
— Ау! Чтоб тебе пусто было! Почему щит еще на месте?
— Это мой щит.
— Вот именно… Ты не колдун…
— Теперь я сломаю наконечник. Замолчи, Айрин.
— Не колдун… И тебя зовут по-другому… Марин, да, Марин де Морр. Я нашла генеалогическое древо правящей семьи.
— Майорином называла меня мать, так это имя звучало на хордримском. Молодец. А теперь я ее вытащу. Закуси снова.
— Ты старший… наследник…
— Закуси.
— …
— Прости… Сейчас замажем, надо остановить кровь.
— Ты исчез, когда тебе было восемнадцать… как мне… значит…
— Я разрежу платье…
— Значит, ты тоже исток?
— Теперь на спине. Всё, я снимаю щит. Готова?
— Еще один вопрос, можешь не отвечать.
— На три. Раз, два…
— Почему ты мне врал?
— Три!
Шум навалился со всех сторон, обрушился очередной град стрел, орали стражники на стене, ликуя. Молчун медленно, отстреливаясь, тащил Пересмешника к дверям. Филипп пытался расчистить им дорогу, прорубаясь сквозь цепочку химер.
— Фил! — крикнул Хорхе. — Пора с ними кончать, пошли туда!
— Как?
— Мигнем! — Майорин с разворота вклинился в строй химер, заменив Филиппа.
Воин ухватил молодого чародея за запястье, они исчезли.
— Оставь меня, я труп, — прохрипел Пересмешник, изо рта потекла кровь.
Люта не обратил на высказывание друга никакого внимания. В одной из бойниц показалась задница, задница в бойнице не умещалась, но ей помогли. В стене завизжали.
— Там у степнячки… — шептал Пересмешник, — парень родился. Мой он… я им деньги посылаю… Ты не бросай его, Люта.
— Не брошу, — сквозь зубы процедил Молчун.
К его ногам подкатилась голова мальчишки.
Борец тряхнул ножом, бросаясь на следующую тварь. На его спину прыгнула двенадцатилетняя девчонка. Рысь мявкнула и, защищая хозяина, метнулась следом. По двору покатился визжащий комок.
Нежад закрыл глаза.
Люта положил его на землю. Смысла пробиваться к дверям больше не было.
Эльф с плеском исчез в колодце. Тишину разрывало только хриплое дыхание менестреля, Киата обошла помещение, Солен устало привалился к стене. Пахло затхлостью, на дубовых балках потолка в изобилии росла плесень. У колодца лежали мертвые стражники, двое из которых были раздеты до белья.
— Что ты делаешь? — Парень заметил, как воительница принялась раздевать третьего.
— Кольчугу надену. Мало ли…
— Если придется уходить через колодец, то кольчуга тебе только помешает.
— Ты верно веришь, что белобрысый договорится с русалками? — язвительно спросила женщина.
— Верю. Если Велор сказал, что сделает, то сделает.
Белая кожа-чешуя переливалась, будто по ней бегали маленькие молнии. Гургулина лежала на спине, меланхолично двигая плотно сдвинутыми ногами, почти как хвостом. Велор подплыл к ней, русалка радостно распахнула объятия, прижалась к эльфу и подмигнула. К маленькому пузырьку воздуха, вышедшему изо рта русалки, стали прилипать другие пузыри.
— Говори, — разрешила русалка, булькая на своем языке.
— У нас раненые, их… — Мучиться со сложными гортанно-носовыми звуками не было сил. Эльф заговорил по-своему.
— Сколько? — перебила русалка.
— Двое. И еще двое людей.
— Колдуны, похоже, всерьез дерутся? Трещит даже у нас.
— Они нас выгнали. Ты поможешь?
— Враг моего врага мой враг! Глупость, конечно, но глупость весьма распространенная.
Стрел стало значительно меньше, но химеры, подбадриваемые силой, продолжали наступать, тесня противников друг к другу. Борец то и дело посматривал в сторону, где лежала окровавленная пятнистая тушка. Рысь не двигалась. К двум фигуркам вдалеке прибавились еще три.
Лавт заскрипел зубами.
— Нам их не одолеть, может, телепортируемся пока не поздно?
— С расхристанным истоком? Ты хочешь умереть без посторонней помощи? — осадил его колдун.
— Оставите меня. Меня они не убьют, по крайней мере.
Маги задвигались, засуетились, пришпорили коней.
Из бойницы с хрустом и воплем вылетело изуродованное тело. Колдун неодобрительно покосился на стену, Хорхе не слишком почитал чужую смерть, особенно если смерть была вражеская.
Люта рванул на себя химеру, отрезал ей голову, отбросил. Запас сил у него давно истаял.
…По предзамковой пустоши галопом летел серый конь, темная пепельная грива развевалась, копыта мешали снег, взрывая фонтанами пороши. Всадник уперся коленями в конские бока, отклячил зад. Мощная грудная клетка коня ходила ходуном, из ноздрей темными дорожками бежала кровь.
Маги встрепенулись, взмыли несколько рук, готовых к удару.
Всадник отнял ладонь от конской шеи и нежно провел по влажной шерсти, прощаясь. И прося прощения.
Животное прибавило шагу.
Всадник встал на безумно мчащейся лошади и, оттолкнувшись, прыгнул на магов.
Пущенные секундой раньше заклинания обратили лошадь в серый пепел.
Струя драконьего пламени плеснула в лица, всадник, обернувшийся в дракона прямо в воздухе, сделал кульбит, извернулся и полетел к замку. Дракон был пепельно-серый, только краешки чешуек мерцали снежной белизной, и глаза были совершенно белые.
«Что, попались в силки?» — прозвенел голос в мыслях людей.
— Летта… — прошептал Майорин, смотря, как драконица летит над двором, метко плюясь в бойницы, где еще остались лучники.
«Глупые люди… Рисковать шкурой… ради вас… Коня жалко… хороший был конь… вкусный… Давайте этих химер быстренько перебьем, а то мне ваша Велмания уже опостылела, сил нет на эти холмики и леса смотреть…»
— А ты ничего не забыла? — Колдун выразительно глянул в сторону быстро приближающихся магов, вид у них был уже не такой самоуверенный. Обугленная кое-где одежда слабо дымилась.
«Не… ими пусть инессцы занимаются».
Из леса раздалось дружное «гыр на них», пятерка чародеев погнала коней к магам, те завертелись на месте, не зная уже куда поворачивать лошадей мордами.
Колдун облегченно вздохнул.
Валью очень осторожно сбросили в колодец. Менестрель, назло всему, как раз пришел в себя и теперь сопротивлялся. Киата стояла в дверях с мечом на изготовку, Солен помогал эльфу.
Менестрель ожидал, что его встретит ледяная вода, а провалился в густой сладко пахнущий воздух и в нем завис. Две русалки потащили пузырь к речке по водоводу.
— Теперь Жарку, — скомандовал эльф.
Полукровка была вдвое легче, и с ней справились намного быстрее. Следующим прыгнул Солен.
Эльф жестом призвал воительницу поторопиться. Та развернулась и зашагала к колодцу.
По коридору гулко зазвучали шаги, слепо пущенный силовой сгусток ударил женщину в спину, дробя позвонки. Киата вскрикнула.
На раздумья у Велора не было времени, он сиганул в колодец, опять обжегшись ледяной водой. Русалка удивленно округлила глаза, забулькала. Эльф ткнул пальцем вверх, запилил по шее ладонью. Водная дева поняла. Схватила эльфа за шиворот и одним сильным движением ласт вытолкнула их из водовода. Позади хрустели стены, колодец рушился, вода бурлила.
У Велора начали гореть легкие, в глазах темнело. Русалка раскрыла жуткий рот с мелкими зубками и поделилась воздухом. Эльф почувствовал привкус сырой рыбы. Впереди медленно двигались пузыри с остальными спутниками.
Рушащийся водовод извергал свои последние звуки. Наверху матерились маги, еле успевшие укрыться за стеной от взорвавшегося колодца.
Киата закрыла глаза, изо рта и носа капали густые темные капли.
«После того, как пришла подмога, с цитадельскими справились быстро. Братья Оверкаллен, которые нынче зовут себя Фотиевичами, навалились на магов, стоящих за стеной. С ними прибыли еще трое чародеев из Инессы. Выжгли все предзамковье к бесовой матери. А наши — Майорин, Хорхе, Борец, Айрин, Филипп и Люта, — менестрель педантично загибал пальцы, — наши добили химер, не без помощи дракона, конечно. Драконицы. Когда расправились с химерами, маги сообразили, что верха им не взять. К тому моменту двое из них уже замертво лежало. Остальные смылись, бросили все: замок, людей, остатки химер — и смылись. Там уже дальше зачищали. Битва в общем-то бессмысленная была. Как и все битвы!»
— Мертв?
— Кончается. Сейчас отойдет. — Один из близнецов Оверкаллен пнул молодого мага в бок.
Майорин поморщился, но промолчал. У него тоже было мало поводов любить цитадельцев.
Во дворе Борец глупо сидел над мертвой рысью, оглаживая свалявшуюся шерсть рукой. Люта отнес Нежада в замок, где гремели Хорхе с Филиппом. Айрин заправила обоих силой под завязку, так что у них чуть ли глаза не светились. С Хорхе и Филиппом пошел чародей по прозвищу Скачок. Он на исток косился с плохо скрываемым недоверием.
— Ты? — Маг разлепил почерневшие, обожженные драконьим пламенем губы. — Айрин?
Девушка присела на колени перед умирающим. Великоватый ей плащ зашуршал по земле.
— Значит, ты билась против нас?
— Значит.
— Возьми… Оплошали мы, сестренка… — Он попытался поднять руку, но Айрин перехватила ладонь. — Убей меня… мне очень больно… очень…
Айрин поджала губы, кивнула и вынула из-за пояса кинжал. Замахнулась.
Она прикрыла ему воспаленные красные веки, встала и пошла к замку.
— Что с ним делать? — спросил Оверкаллен у колдуна.
— Обыскать. А тела к стене.
— Второго тоже?
— И его.
