Проснулся я от того, что какая-то наглая мошка топала по моей левой щеке. Сквозь дрему я пару раз пытался прихлопнуть назойливую тварь, на время она улетала, чтобы вскоре появиться и топать опять. Наконец мое терпение кончилось, я сел и открыл глаза.

Опаньки! Где это я?

Вокруг меня стояла стена огромных деревьев, их раскидистые ветви закрывали от моего взгляда небо и вокруг царил приятный полумрак. Совершенно не помню, как я сюда попал. Спрашивается, где дед, наша охрана, где степь, наконец! Я оказался на маленьком пятачке, не занятом стволами, подо мной был странный плоский камень, в солнечных бликах, прорывающихся сквозь густые ветви, отливающий металлом. Рядом нашлась круглая лужа, края которой окаймляла тонкая лента зеленой травы, вся остальная земля вплоть до подножия деревьев, была покрыта серебристым песком. Странное место. Ощутив приятную тяжесть в правой руке, поднес ладонь к глазам и увидел медальон (по крайней мере, я посчитал эту вещь медальоном, вот и ушко для цепочки) из темного металла. Сам того не замечая, я снял кожаный шнурок с косы, продел его в отверстие, старательно завязал узелок, и повесил амулет на шею. То, что это магическая вещь, я не сомневался.

Встав, оглянулся на камень, послуживший мне постелью, и потерял дар речи — на нем был четко виден глубокий отпечаток лежащего на боку тела. Моего тела! Это сколько же надо здесь валяться, чтобы оставить след на камне! Я бросился к луже, лихорадочно ощупывая правую щеку в поисках шрамов или других повреждений.

Фууу… Вроде, все в порядке! Мое отражение в воде убедило, что с лицом ничего ужасного не произошло. Я перевел дух и успокоился, когда кое-что в моем облике заставило насторожиться. Наклонив лицо к самой воде так низко, что моя коса упала в лужу и разбила отражение, я понял, что не так — от виска, занимая чуть ли не всю правую половину головы, шла белая прядь волос. Вначале мне показалось — я просто вымазался во что-то белое, мел или еще что. Быстро распустив косу, стал внимательно рассматривать пряди, изменившие цвет. Нет, не вымазался — волосы на самом деле стали странного белого цвета, мало того, на солнце они отливали синим, красным и зеленым металлическим блеском.

Кошмар какой!

И кто же это меня так изуродовал? И за что?

Я стал обходить поляну по краю и, чтобы занять руки, заплел волосы опять в косу. Такое впечатление, что я находился в густом лесу, состоящим только из одной породы хвойных деревьев, кажется, кедров. Судя по обхватам стволов — им не одна сотня лет. Кому понадобилось тащить меня в такую даль, а ведь от места в степи, где я заснул, до ближайшего леса не одна неделя пути, и бросить одного. Не понятно. Что-то здесь не так.

И тут я увидел деда — он стоял в тени и внимательно меня рассматривал. Но подходить и заговаривать со мной не спешил. Я так обрадовался знакомому лицу, что останавливающий жест шамана застал меня врасплох.

— Ты помнишь свое имя?

— Эчеррин, а что? — Поведение старика меня обеспокоило. — Ты сомневаешься во мне?

— Нет, не в тебе, а в твоей памяти. — Дед, наконец, вышел на поляну, осмотрелся и сказал. — Что ты помнишь?

— Да ничего особенного. Вчера залез в чашу метеорита и случайно заснул. Сны, правда, снились такие яркие и интересные! — Я улыбнулся Торину, но ответной улыбки так и не дождался. — А проснулся уже здесь. Зачем вы сюда меня притащили? И почему я ничего не заметил?

— А что ты должен был заметить, мы все в той же долине, где ты вырыл свой метеорит.

— Что за глупости! — Я махнул рукой в сторону стеной стоящих вековых кедров. — А это все откуда?

— Из твоих снов. И ты дорого за них заплатил. — Дед подошел ко мне вплотную и погладил по изменившимся волосам. — Лес вырос не только в долине, холмы и прилегающая к ним степь тоже покрыта кедровником. Ты спал почти двое суток, мы не могли не только разбудить тебя, даже просто подойти не было никакой возможности. Защитный полог окружал тебя и никого не пускал внутрь. Так что у нас было время привыкнуть к произошедшим изменениям. Тебе придется сделать это сейчас — твои бойцы идут сюда.

— Почему мои? Это же твои телохранители…

Тут из-под полога леса появились два десятка орков, и подошли к нам с дедом. У каждого из них была седая прядь на правом виске. Эти матерые, не раз побывавшие в бою орки, как один смотрели на меня с фанатичной преданностью в глазах. От их взглядов даже стало как-то неуютно. С недоумением обернулся к шаману, но тот молчал и чего-то ждал.

— Великий, мы твои, распоряжайся нами.

Двадцать здоровых орков синхронно опустились на колени и уткнулись лбами в серебристый песок поляны.

И что мне с ними делать?

Затягивая паузу, чтобы собраться с мыслями и решить, что им ответить посмотрел вниз. Оказывается, я стоял на земле без обуви, и из дырки в носке скромно выглядывал большой палец правой ноги.

Да уж, Великий…

Торрин Падающая Звезда пребывал в сомнении. То, чему он был свидетелем за последние двое суток, никак не укладывалось у него в голове. Все произошедшее противоречило всем, прежде незыблемым постулатам орочьего представления о мире и возможностях силы в нем. Кто мог подумать, что Эчеррин, по сути еще ребенок, сумеет справиться с такими потоками сил? Ночью, во время буйства магии в долине, был момент, когда шаману показалось что внук готов уйти от него куда-то, в только ему видимую даль и бросить их на растерзание бушевавших стихий. Но через миг в защитный полог влилась так недостающая ему энергия — орки были спасены.

Утром, когда шаман пришел в себя и смог определиться с результатами ночных событий, в первый момент старик просто не поверил своим глазам — окружающая их действительность претерпела огромные изменения.

Появление леса огромных кедров было вполне объяснимо — Эчеррин просто сбросил излишки магии Эль на рост кедровых орешков, которых у него в карманах всегда было достаточно. Конечно, огромные деревья с необхватными стволами, впечатляли, но учитывая количество магии, задействованной ночью — в таких размерах нет ничего невозможного.

Излишки магии Че ушли на переплавку метеорита и вытягивания металлов из земных глубин на поверхность — песок на поляне действительно сейчас состоял из серебра с небольшим количеством примесей. А вот камень, с отпечатком Эчеррина на самом деле являлся плоской вершиной огромного столба, почти полностью скрытого в земле. Старик не очень хорошо разбирался в металлах, но золото он был в состоянии узнать.

Все это, конечно, было удивительно и уникально, но не выходило за рамки возможного, в отличие от результатов работы магии Ора. Пряча телохранителей в яме от метеорита, шаман надеялся просто уберечь их от магических повреждений. Он совершенно не принял во внимание, что в тесноте ямы они оказались по плечи в воде, собравшейся из вытянутой внуком водной жилы. Случайно или специально, сейчас уже не узнать, магия Ора ушла на инициацию орков. Вот это было неслыханно! Чтобы взрослым оркам насильно прививался магический Дар — такого никто даже не мог себе представить.

Трое из двадцати бойцов до этого были слабыми шаманами, но утром могли претендовать на двойное «р» в имени. Остальные, до сего дня не имевшие и зачатков Дара, сейчас являлись шаманами с неплохими возможностями. Трудно даже представить, что смог бы получить сильный шаман, окажись он ночью в яме. В себе же Торрин не чувствовал никаких изменений и объяснял это тем, что не касался воды в момент инициации.

Так что утром, когда орки разобрались в том, что им досталось, не удивительно, что они стали считать Эчеррина вторым после Ора. И это обстоятельство очень не нравилось старику — Совет старейшин не обрадуется появлению в клане еще одного крупного игрока, с которым требовалось считаться при принятии решений и с которым, в конце концов, придется делиться властью, если не отдать ее совсем. Одно дело пригреть мальчишку и воспитать из него со временем преданного клану шамана и совсем другое — получить сильнейшего мага из древнего пророчества, а с ним и толпу его фанатичных последователей и почитателей. Если не принять срочных мер и не взять под свою руку поклонников магического таланта Эчеррина, то процесс мгновенно выйдет из-под контроля и дело в лучшем случае закончится скорой кончиной внука, в худшем — междоусобной орочьей войной. Торину не хотелось ни того, ни другого, но шила в мешке не утаишь — слухи разнесутся в кланах мгновенно. А если принять во внимание повышенный интерес к успехам внука в магическом обучении эльфов и людей, то получается слишком много проблем для одного старого орка.

И от Оррина ничего не слышно, видимо, магические возмущения в этом месте так велики, что семейный амулет не в состоянии нормально работать, так что о телепатической связи не может быть и речи. Шаман оказался отрезанным от клана и не знал состояния дел в Совете. Как принимать решения, не зная всех обстоятельств?

К тому же старику не давала покоя мысль о том, что помимо этих двадцати бойцов охраны, в пределах половины дня пути, было рассредоточено несколько отрядов дальнего охранения, дирижабли, шаманы — где они все сейчас? Двое суток прошло — времени более, чем достаточно, чтобы добраться до долины и выяснить состояние дел у них с внуком. Уже вечереет, а до сих пор никто не появился. Шамана стало грызть страшное предположение, что никто из них не пережил ночного буйства стихий. Если, не дай Ор, это произошло, то внуку придется удариться в бега — случайной гибели такого количества народа ему никто не простит. Мысль про испуганное бегство охраны, даже не приходила старику в голову — орки просто не могли бы так поступить. Не те обычаи, не тот менталитет.

К тому же надо принимать решение насчет изменившейся долины — теперь здесь впору организовывать Храм всех богов, такое сосредоточение трех сил невозможно где-либо еще. От крутящихся вокруг энергий начинало потряхивать — слишком стар он уже для того, чтобы в месте такого магического напряжения чувствовать себя комфортно. Еще один повод для головной боли.

И тут для полного счастья — эти двадцать новоявленных шаманов, готовых ради несмышленого мальчишки абсолютно на все.

Полный букет проблем. И помочь некому.

Судьба…

Оррин бился головой о стену. Буквально.

Когда его вызвал по амулету связи военный вождь, глава дополнительной охраны сына, поначалу его новости показались бредом. Но, проверив подлинность доклада, орку пришлось возвращаться в долину в срочном порядке.

И вот теперь, он не мог попасть к отцу и сыну, потому что странная защита окружала внезапно появившийся среди степи лес и не пускала орков под сень деревьев. Мощь полога и его размеры (от границы леса до центра долины было не менее тысячи саженей) поражали, к тому же Оррин не знал ни одного мага, способного удержать в одиночку защиту такой величины. К тому же происхождение магических сил, используемых здесь, неизвестно. Такое впечатление, что в долине собрались архимаги всех сил и хорошо порезвились на свежем воздухе. Оррин печально усмехнулся — если бы все было так просто.

Слишком велика вероятность того, что сын опять что-то учудил, а обязанность разбираться с возникшими проблемами предоставил папаше. Сколько лет Оррин мечтал о том, что Малыш когда-нибудь назовет его «папа». За счастье быть отцом вождь многим пожертвовал в прошлом, и еще большим готов рискнуть в будущем, лишь бы обеспечить сына всем необходимым. Прежде всего — безопасностью.

Но для действенной защиты своего ребенка надо, прежде всего, добраться до него физически, а магическая стена не давала такой возможности. Охрана доложила, что из долины никто не выезжал, чужих дирижаблей не было, а после ночной грозы появился лес и защита, так что Торрин, Эчеррин и телохранители там, внутри. Осталось только набраться терпения и дождаться, пока мощность защиты упадет или «узники» долины найдут способ выбраться самостоятельно.

Наконец, вечером, когда стало темнеть, дозорные заметили движение в лесу. Все моментально собрались около Оррина и стали настороженно ждать — никто доподлинно не знал, кто сейчас появится перед ними. Защита пошла рябью и исчезла — двадцать два орка вышли из леса. У вождя сразу отлегло от сердца — все живы, слава Ору. Тут удивленные вскрики со стороны отряда заставили вождя более внимательно всмотреться в пришедших.

Что это?

Что с ними произошло, что заставило их так измениться?

Телохранители окружали Торина с Эчеррином плотным кольцом и никому не давали приблизиться к ним вплотную. Вождя смущала седая прядь у охраны — зачем понадобилось метить своих бойцов, ведь телохранителей меняли регулярно. И что, теперь придется перекрашивать все войска? Еще Оррина настораживали взгляды орков, вышедших из леса — они смотрели на своих вчерашних соратников, как на чужих. С чего такие перемены? Все эти соображения просто служили фоном последующим действиям вождя — он взглядом заставил охрану потесниться и пропустить его к отцу и сыну.

— Рассказывайте. — Еще раз внимательно рассмотрел их обоих и добавил. — Пока что лишь официальную версию.

Эчеррин как то сразу засмущался, даже стал ковырять носком сапога (явно с чужой ноги) травяную кочку и постарался сделать вид, что он тут совершенно не причем. Понятно, основной виновник всех происшествий уже найден. Осталось только получить пояснения, и исходя из них решать — что делать дальше.

— Мы случайно нашли метеорит, он оказался сильнейшим природным артефактом и когда внук случайно к нему прикоснулся, тот разрядился, что вызвало магическую грозу, рост леса и некоторые изменения в нашем внешнем виде.

Спокойствие и уверенность, с какими Торрин произносил этот бред, может, у кого-то и вызвали доверие к его словам, но только не у вождя. Но для версии, придуманной для широкого круга общественности, все воспринималось вполне гладко. К тому же предостерегающий взгляд старого шамана резко прекратил излишние вопросы со стороны военного вождя.

Сейчас не время для правды — слишком много вокруг заинтересованных ушей. Да, боевой отряд был свой, клановый, но в него входили орки из разных семей, а старейшинам ни к чему знать пока что излишние подробности. У них итак проблем более чем достаточно. Едва заметно кивнув отцу в ответ, Оррин сразу перевел разговор в другое русло.

— Сын, что с твоей обувью? Ты не пострадал?

— Разулся перед бурей, а потом сапоги пропали. — Эчеррин бурчал почти не слышно, мальчишке явно не нравилось повышенное внимание к его персоне. — Хорошо, у парней сохранились походные мешки, так что босым не остался. И вообще, вы нас кормить собираетесь? Два дня не жравши, скоро траву жевать начну.

Настороженно прислушивающиеся к разговору бойцы из внешнего охранения облегченно рассмеялись — всех очень напрягали все эти странности, да и явное присутствие эльфийской магии (а на это намекал выросший за одну ночь лес) вызывало изрядное беспокойство у присутствующих. Уже стемнело, пора было устраиваться на ночлег и все активно принялись за текущие дела, оставив серьезные разговоры на утро.

Телохранители сына устроились на ночь немного в стороне от основного лагеря — им всем надо было обсудить кое-что в своем узком кругу, без посторонних.

Да и деду, сыну и внуку было о чем поговорить.

Давно я не попадал в такое глупое положение — объясняться с отцом по поводу утери старых сапог перед доброй сотней орков. Хорошо, что из-за скользких моментов нашего ночного приключения, Оррин не стал требовать подробностей при свидетелях. Хотя, даже останься мы с ним наедине, как объяснить все произошедшее — ума не приложу.

Казалось бы, живи и радуйся — мои магические возможности оказались выше самых радужных прогнозов деда, я обзавелся преданной гвардией с изрядными способностями, ухитрился пережить буйство стихий и сохранить своим оркам жизнь. Но на душе было весьма тревожно. Я чувствовал, что события стали выходить из-под контроля моего и окружающих, похоже, будущее уже предопределено и, увы, не нами.

Несмотря на наши родственные отношения, я собирался кое-что утаить от отца и деда — даже у них свой предел доверия и лояльности. Некоторые вещи знать будут только я и боги — с большой радостью отказался бы от чести присутствовать в такой компании. Но моим мнением никто не удосужился поинтересоваться. Даже орки, принесшие мне присягу верности и то, считают, что более меня осведомлены о моих желаниях и потребностях — за сегодняшний вечер они с успехом пресекли несколько моих попыток заняться своими делами, и оттеснили бойцов, жаждавших со мной пообщаться. Я понимаю, что они помогают мне держать язык за зубами, это сейчас в моих интересах, но и права голоса меня никто не лишал, по крайней мере, официально. Только одно мирило меня с их излишней инициативой — я был абсолютно уверен в их верности. Чем и кому они были обязаны ранее, не имело значения, теперь они принадлежали мне, в прямом смысле этого слова — их Дар и аура завязаны на меня до такой степени, что я сильно сомневаюсь в возможности их выживания без моего активного участия. Даже более того — в случае моей кончины им тоже не жить. Так что их трепетное отношение к моей жизни и здоровью можно понять. Но всему должны быть разумные пределы, а то, чувствую, они и в кустики будут сопровождать меня всей толпой — вот остальные орки посмеются.

Но это все лирика, а сейчас пора приниматься за решение насущных вопросов — мы плотно поужинали и отец с дедом приготовились к моему допросу. Да, допросу, а как еще назвать ситуацию, когда я не хочу давать никаких пояснений, но придется. Мы сидели около затухающего костра, мои орки расположились вокруг таким образом, чтобы исключить возможность подслушивания нашей беседы излишне любопытными ушами.

— Отец, первой я хотел бы услышать твою версию событий. — Оррин хотел знать, как все выглядело с точки зрения классического мага Ора. — Рассказывай подробно, любая мелочь может оказаться решающей.

— Многое мне самому не ясно. — Дед не отрывал взгляда от костра, как будто говорил сам с собой. — Это не похоже на простое действие артефакта, предназначенное на одно срабатывание скрытого заклинания на подходящий объект. Нет, все было значительно сложнее, слишком длинная цепочка последовательных магический действий для простой небесной каменюки. Не верю я в наличие даже зачатков разумной деятельности в остатках метеорита. Даже предположить подобное — глупость.

Шаман взял два горючих камешка в руку и стал катать их по ладони, бездумное повторяющееся действие улучшало мысленную концентрацию. Мы с вождем молчали, стараясь не сбить старика и случайно не помешать его рассуждениям.

— Раньше я бы приписал подобное прямому божественному вмешательству, но чтобы триумвират вмешался одновременно? Нет, в это верится с трудом. Задействованы были силы огромного масштаба и это удача, что никого не убило. Кстати, спасибо, что помог мне удержать защитный полог, Эчеррин. Был момент, когда не оставалось никакой надежды на благополучный исход.

— Не знаю. — Я в недоумении пожал плечами. — Я ничего такого не помню. Единственное, что могу подтвердить совершенно точно так это то, что во время магической грозы спал и видел сны. О том, что происходило тогда вокруг, не имею ни малейшего представления.

— Жаль, взгляд с твоей стороны очень помог бы нам. — Оррин тоже уставился на пламя костра, и я понял, что они с дедом не поверили мне. — Может быть, со временем что-либо прояснится.

Последняя фраза давала мне возможность «вспомнить» подробности позже, не теряя лица, за что я был отцу весьма благодарен. Чему я научился в своей дворцовой и орочьей жизни, так это вовремя закрывать рот. Люди говорят «Молчание — золото», но в моем случае это прозвучало бы «Молчание — жизнь». Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Так что прежде чем что-либо отправлять в полет, мне надо самому определится с отношением к произошедшему.

После пробуждения в лесу я заметил кое-какие изменения в себе, никак не могу понять — хорошие или плохие. Всякие мелочи вроде обостренного слуха и усилившегося обоняния мало меня заботили, но вот зрение… с ним творилось что-то невообразимое. Я прекрасно помнил опыт ночного видения во время боя с волками, но тогда я хотел перемен в зрительном восприятии и для этого прилагал большие усилия. А сейчас…

Пока я не заострял внимание на чем-либо — все было как всегда, но стоило начать всматриваться, то зрение произвольно меняло свои параметры. То я начинал видеть силовые линии, затем у собеседников вдруг появлялись цветные ауры или все становилось черно-белым, но я переставал замечать поверхность, но прекрасно мог определить, что находится под землей на десятки саженей. Кошмар! Если так пойдет дальше, и я не смогу управлять этой новой способностью, то придется закрыть глаза и брать проводника — излишки поступающей от зрения информации мешали ориентироваться в пространстве.

Вот и сейчас во время разговора с родственниками я непроизвольно сосредоточил свое внимание на Торрине, и мне предстало странное зрелище. Несмотря на окружающую нас ночь, мне прекрасно было видно, как с орка пропала вся одежда, амулеты и оружие. Не успел я застесняться голого вида собственного деда, как с него исчез кожный покров, что совершенно не мешало ему продолжать степенную беседу с Оррином. Зрелище мышц и пульсирующих вен заворожило меня — оказывается, мы так интересно устроены внутри. «Мясо» постепенно пропадало и стало видно скелет — кости, суставы, хрящи, со следами возрастных изменений (мне показалось, что в молодости у деда не было небольшого искривления пальцев ног, наверное, ему больно долго ходить пешком). Судя по всему, Торрин неоднократно ломал левую руку, да и ребрам хорошо досталось, что неудивительно для его возраста.

Тут я увидел его сердце и понял, что прошедшая ночь с излишним напряжением при удержании щита, кончилась для старика фатально. Сердце билось вяло и от него веяло такой усталостью, что становилось ясно — деду оставались последние часы. Шаман отдал все свои жизненные силы, чтобы защитить бойцов от последствий моих глупых порывов — если бы я не вцепился, как последний идиот, в этот дурацкий метеорит, деду не пришлось бы так надрываться.

Искреннее раскаяние, жалость и желание помочь переполняли меня — я положил правую руку на его усталое сердце. Всеми силами стараясь помочь и продлить жизнь старику, я представлял, каким великолепным орком он был когда-то. Жаль, что время нельзя повернуть вспять, но хотя бы последние годы пусть он проведет в здоровье и радости.

— ЧТО Ж ТЫ ДЕЛАЕШЬ, ВНУК?!

Услышав хриплый голос деда, я вздрогнул, и нормальное зрение вернулось ко мне. Не понял.

Серые уставшие дедовы глаза смотрели на меня с юного орочьего лица.