Глава 11
Явление дракона

Готик старался красться как можно тише, прислушиваясь к каждому звуку, каждому шороху. Лес вокруг жил своей жизнью, не обращая внимания на человека. Орали птицы, в молодой траве тут и там распускались весенние цветы, в воздухе носились первые насекомые. Мимо прошуршала ласка, в кронах время от времени раздавалось беличье цоканье.

На берегу озера к воде свесила ветки черемуха, вся усыпанная белыми цветами. Пряный и нежный аромат ее разносился далеко в воздухе. Почему-то сразу вспомнилась мать, и юноша даже затряс головой, чтобы избавиться от наваждения. Он был на практике! У него было задание! Где-то здесь, как сказал наставник, затаилось чудовище.

Да, было трудно поверить, но поблизости внезапно был обнаружен один из драконоидов – виверны, василиски, тарраски, полозы, овражные выри и им подобные обычно активизировались незадолго до наступления Года Дракона. По их появлению обычно и судили о том, что скоро небо потемнеет от перепончатых крыльев главных врагов рода человеческого.

Как и все остальные ученики, Готик был должен искать и выслеживать этих тварей. Он ужасно не хотел этого – не то чтобы боялся, просто давние воспоминания о виверне все еще не давали покоя. И серебристо-серый красавец-дракон… Хватит ли у него вообще духу, чтобы лишить жизни это существо? «Если он первым нападет на меня или кого-то, близкого мне, – решил для себя юноша, – тогда мне придется защищаться. А если нет – можно попытаться разойтись мирно». В то, что с неразумными тварями в принципе можно договориться: «Ты меня не видел, я тебя – тоже», Готик в глубине души не верил. Но чем Создатель не шутит!

…Их отправили на практику неожиданно – утром вместо занятий объявили, что через час все должны быть готовы вместе с наставниками отправиться «в поле». Многие ученики выразили бурную радость; Яунист вовсе светился от счастья. Самому Готику вся эта идея не слишком нравилась, тем более что Авидар, услышав объявление, как-то странно побледнел. Они с горцем после того случая в библиотеке все еще сохраняли натянутые отношения. Друг явно избегал общения, постоянно пребывая в напряженном ожидании. Юноша дорого бы дал за то, чтобы поговорить с ним по душам. Несколько раз он пытался «думать» в присутствии Авидара, в надежде, что тот сумеет как-то прочесть его мысли. Но горец «отмалчивался» так упорно, словно ослеп и оглох, как в прямом, так и в переносном смысле. В группе уже перестали подначивать «поссорившихся голубков». Казалось, так будет всегда.

До недавнего времени…

Всей толпой ввалившись в казарму – вернее, как всегда, первыми вошли Яунист, Юрат, Ширд со своими подпевалами, а уже потом остальные, – ученики слегка оторопели, заметив, что, несмотря на поздний час, здесь их ждут. Отстояв вечернюю службу в соборе и поужинав, юноши предвкушали целый час отдыха и ничегонеделания перед отбоем, и вид старшего наставника брата Акимира не внушил им оптимизма. Это значило как минимум бессонную ночь. Вместо отдыха опять придется вскакивать и до полуночи месить весеннюю грязь, гоняясь друг за другом по плацу, как было третьего дня и на прошлой неделе. Неудивительно, что из некоторых уст вырвались протестующие вопли и стоны:

– Опя-ать…

– Отставить нытье! – коротко обрубил брат Акимир. – На сегодня тренировка не запланирована. У меня для вас небольшое сообщение. С завтрашнего дня вас тут будет на одного человека больше!

Он указал на заправленную постель, которая стояла с краю, и только тут все заметили, что на ней сидит, устало опустив плечи, худой жилистый подросток с забранными в хвост рыжевато-русыми волосами и тонкими, почти девичьими, чертами лица. Он действительно так сильно напоминал девушку, что некоторые юноши тут же обернулись на Авидара, сравнивая, – горца тоже поддразнивали девчонкой, особенно учитывая его недавние «чересчур близкие» отношения с Готиком.

– Это – Вилий, оруженосец с одной из наших дальних застав, – представил новичка наставник. – Так уж вышло, что доучиваться и получать рыцарские шпоры он будет вместе с вами.

Новичок смотрел усталыми серыми глазами. Было видно, что толпа незнакомцев оставила его совершенно равнодушным. Лишь на миг его взгляд задержался на рослых представительных Яунисте и Юрате. Это были не юноши или тем более подростки, а скорее молодые мужчины.

– А почему здесь? – Именно Яунист задал вопрос. – Почему не в другой группе?

– Потому что у вас есть свободные места. Хотя, если вы так настаиваете, я, пожалуй, попробую поговорить о том, чтобы Вилия переселили в другую казарму. Но для того, чтобы вашу просьбу удовлетворили, вам придется представить веские доказательства. Пока знакомьтесь. Завтра занятия по расписанию!

С этими словами брат Акимир вышел.

Новичка тут же окружили все – Яунист и Юрат со «свитой» в первых рядах, остальные разве что на койки не вскакивали, чтобы лучше видеть.

– Так, – начал молодой рыцарь, вставая перед Вилием, – как тебя зовут?

– Вилий, – промолвил тот таким тоном, что стало ясно – он ничего не боится.

– Хорошо. А меня зовут Яунист, и я тут главный. Понятно?

– Почему?

– Что «почему»? – От неожиданности молодой рыцарь моргнул.

– Почему главный ты, а не, скажем, вот он? – Вилий кивнул на Юрата, стоявшего рядом.

Молодые рыцари переглянулись. Сказать по правде, однозначного ответа на этот вопрос они не нашли. Готик воспользовался случаем и как бы невзначай сделал полшага в сторону Юрата. Яунист с того самого дня, как напал на дракона, вызывал у него стойкую неприязнь.

– Это неважно, – отмахнулся молодой рыцарь. – А важно то, что ты тут новенький и будешь делать то, что тебе скажут. Я, вот он, – Яунист ткнул в Ширда, – ну или он…

Вилий пожал плечами.

– А ты вообще откуда? – вступил в разговор Юрат.

– С заставы Камень-на-Краю, – ответил юноша. – Я там… воспитывался.

– Разве там тоже есть Школа?

– Нет. Просто я сирота. Мою семью убили драконы. И меня взяли на заставу. А потом мне пришлось оттуда уехать…

– Почему?

– Там… они появились опять.

– Драконы? – Яунист наклонился вперед, жадно ловя каждое слово.

– Да. То есть один дракон. И все разрушил.

– Врешь небось!

– С чего мне…

Вскинувший на собеседника взгляд Вилий внезапно осекся, краем глаза заметив рядом какое-то движение. Услышав про дракона, вперед, поближе к нему, протиснулся Авидар. Несколько секунд оцепеневший новичок таращился на горца, а потом резко вскочил, ткнув в него пальцем:

– Это он!

– Кто? – встрепенулся Яунист. – Наш горец?

– Он точно такой же! Это – дракон! Он выглядит совсем, как тот…

Авидар попятился, качая головой:

– Нет, это невозможно!

– Но он такой же, как тот! – настаивал новичок. – Такие же длинные волосы, такие же глаза и нос… Он пришел, как человек, а потом вдруг превратился в чудовище!

Яунист с хищной улыбкой развернулся к горцу, и Готик торопливо протиснулся вперед, вставая рядом с ним. В душе все одновременно сжималось от страха и недобрых предчувствий и пело от восторга. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Юноша готов был на что угодно, лишь бы примириться с другом.

– Ты не имеешь права его оскорблять! – воскликнул он. – Авидар – мой друг!

Нашел руку горца, сжал кисть так сильно, словно хотел сломать. Безвольные вначале пальцы ожили, ответили на пожатие.

– О, голубки помирились! – с сарказмом вымолвил Яунист. – Вы еще поцелуйтесь!

Готик мог сейчас простить молодому рыцарю что угодно. Он снова был не один. Его словно накрыло большим крылом, защищая, поддерживая – и в свой черед опираясь на него. И плевать на мимолетное ощущение перепончатости этого крыла!

– Ты не имеешь права так говорить, – повторил юноша. – Ты совсем не знаешь Авидара!

– А мы, между прочим, тоже о нем мало что знаем, – поддержал Вилия Яунист.

– Это ты ничего о нем не знаешь, а я знаю достаточно, чтобы повторить: Авидар мой друг! И я ему верю!

«А он мне – нет!» – тут же мелькнула шальная мыслишка. В самом деле, друг скрывает от него что-то. А ведь он…

– Он – дракон! – Новичок притопнул ногой. – Неужели вы все не видите? У него глаза дракона!

– Может быть, и так, – разлепил губы горец, – но зато я вижу то, чего не замечают остальные.

Вилий уже раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но внезапно осекся и застыл, как парализованный.

«Ты чего?» – Готик слегка стиснул руку Авидара.

«Са-амка». – В мысленном ответе горца промелькнуло какое-то змеиное шипение.

«Девчонка?» – Юноша скользнул взглядом по фигуре новичка. Груди под одеждой было не заметно, но что-то подсказывало, что она там должна быть. Вот это да! Девушка! Настоящая! О Создатель, что же будет, когда все откроется? Девчонка – в их казарме? Одна на всех? Мысли тут же свернули не в ту сторону… Яунист, конечно, предложит ей переспать с ним, чтобы «защитить от грубых домогательств презренных сервов». Если не дура, то не откажется. А жаль… В конце концов, тут все с начала учебного года девчонок и близко не видели, короткий визит принцессы с фрейлинами не в счет.

– О да, – сказал Яунист и все испортил. – И что же такого ты заметил?

– Слушай, что ты их провоцируешь? – подал голос Юрат. – Драки хочешь? У них обоих по два наказания есть, после третьего оба вылетят. Ты это нарочно? Стараешься от них избавиться?

– А тебе какое дело?

– Собственно, никакого, но ты постоянно к ним цепляешься, еще с того случая в бане, когда вас втроем заставили полночи за стеной круги нарезать. Мстишь?

– А если и так?

– Месть – это низко и неблагородно, – пожал плечами Юрат, отходя. – Мы – рыцари, а не кто-то там. Наши жизни нам не принадлежат, и мы не имеем права ими разбрасываться из-за каких-то глупых подозрений.

– Вовсе они не глупые! – заспорил Вилий… или если это девушка, то как же ее зовут на самом деле? – Я своими глазами видел дракона! И он был похож вон на него, как отец или старший брат, только с темными волосами. – Новичок ткнул пальцем в Авидара. – Во всяком случае, он был из твоего народа!

Разум горца внезапно «скрутило» судорогой отчаяния и боли. «Нет! – мелькнула мысль. – Отец не мог…»

«Авидар?» – Готик не поверил тому, что «услышал».

«Нам действительно надо поговорить, – пришел мысленный ответ горца. – Но не здесь и не сейчас».

«А когда?» – возликовал юноша.

«Я сам выберу момент».

Момент не наставал еще несколько дней. Друг вел себя так, словно не давал никаких обещаний – вообще не заговаривал ни вслух, ни мысленно, а на все намеки не реагировал. Не станешь же выяснять отношения на людях – еще, чего доброго, окончательно уверуют, что между юношами «что-то есть». Подобных обвинений Готик старался избегать хотя бы потому, что закон сурово карал подобные отношения между мужчинами. Если их обвинят в мужеложстве, мало того, что с Орденом можно попрощаться – не очень-то и хотелось, если честно, – так еще и друг будет потерян навсегда, вместе с жизнью и честью.

И вот сейчас, пробираясь через заросли, юноша напряженно думал, как сделать так, чтобы поскорее вызвать горца на откровенный разговор. Вилий – или кто он есть на самом деле – помалкивал, видимо, сообразив, что в ответ на дальнейшие обвинения Авидар расскажет всем его – ее! – секрет. Они словно заключили негласный договор. И Готик понемногу начинал догадываться, что новичок кое в чем прав. Вот только поверить в эту абсолютно бредовую идею без доказательств он не мог. Эх, если бы горец согласился с ним откровенно поговорить!..

Берег водоема выглядел тихим и спокойным. Надо было проверить, не затаился ли в зарослях на берегу полоз, не притаился ли во-он там под корягой ящерок, нет ли у водопоя отпечатков лап стаи виверн и не проползал ли поблизости василиск или какая иная чешуйчатая тварь. Но юноше меньше всего на свете сейчас хотелось воевать с драконоидами. Скажу, что никого не встретил, решил он, и только собрался продолжить путь, как невдалеке у берега заметил светлое пятно.

Это были распущенные волосы горца. Авидар сидел на открытом пространстве у самой воды, слегка наклонившись вперед, и то ли таращился на свое отражение, то ли пытался что-то выудить из воды. Уверенный, что друг прекрасно осведомлен о его присутствии и можно не бояться никого спугнуть, Готик направился прямиком к горцу…

И внезапно замер, словно налетел на стену.

Когда он подошел ближе, стало заметно, что в воде отражался… дракон!

Не веря своим глазам, юноша сделал несколько осторожных шагов. На берегу сидел, скинув куртку и оставшись в одной рубашке, человек – а из воды на него смотрел чешуйчатый крылатый ящер. Человек медленно протянул руку, примериваясь к чему-то под водой, и дракон точно так же протянул переднюю лапу, повторяя его жест.

– Не может быть!

Тихий возглас не остался без ответа. Авидар встрепенулся – дракон дернулся, – выпрямился, бросая взгляд через плечо.

Глаза их встретились.

– Ты… ты… – только и смог произнести человек, чувствуя, что наконец-то понял истинное значение фразы «мир перевернулся».

– Я, – прозвучало короткое слово. После чего тот, кто его сказал, медленно отвернулся и наклонил голову, прижимая подбородок к груди. Он так и остался сидеть у воды, опираясь ладонями в берег. Длинные распущенные волосы упали, закрывая лицо.

Рука сама нашла висевший на поясе меч. Пальцы судорожно обхватили рукоять, но лезвие так и осталось в ножнах. Обнажить оружие против друга оказалось труднее, чем он думал. Руки, плечи, все тело словно свело судорогой. Да это вообще невозможно сделать! Пусть лучше целое стадо виверн, пусть голодный ящер или тарраска, пусть кто угодно, только не это!

– Ну? Что же ты застыл?

Голос принадлежал… кому?

– А что?

– Ну ты же этого так хотел…

– Я хотел? – Готик почувствовал, что у него ум заходит за разум. – Что я должен был хотеть?

– Ты хотел узнать правду. Ты ее узнал.

Горец медленно выпрямился, оставаясь стоять на коленях. Перевязь с мечом, как и форменная куртка ученика Школы Драконоборцев, валялась чуть в стороне. Он мог бы до нее дотянуться, но не так быстро, как Готик выхватит свое оружие.

– Ты о чем?

– Ты хотел узнать, кто я такой. – Авидар говорил бесстрастным тоном, избегая смотреть другу в глаза, и юноша ощущал странную смесь чувств – страх, облегчение, боль, разочарование, – и не мог точно сказать, что принадлежит ему, а что – тому, другому… существу, которое стояло перед ним на коленях. – Ты хотел узнать правду, и ты ее узнал.

– Кто ты?

– Я – дракон, – просто произнес горец.

– Ну знаешь! – фыркнул юноша. – Это уже переходит все границы!

– Думаешь, я вру? Я на самом деле дракон. Мое настоящее имя – Авест. Вилий не ошибся. И заставу, где он… она жила, на самом деле разгромил кто-то из моего народа. Но это был не мой отец!

Готик только помотал головой. Он решительно отказывался верить услышанному. Мир не просто перевернулся, он еще и продолжал вращаться, никак не желая успокаиваться.

– Я обещал тебе, что нам надо поговорить, – продолжал Ави… Авест, все еще стоя на коленях, как слуга перед господином. – Сейчас не самый подходящий момент, но лучше уж так. Мне тоже тяжело молчать…

– Тебе? – Готику вернулся дар речи. – Ты же…

– Огнедышащее чудовище? Камин с крыльями? Летающая ящерица? Тварь, уничтожающая все на своем пути? – В голосе горца слышалась горечь. Как ни странно, но ощущать его мысли Готик не мог – друг наглухо закрылся от него. Хотя какой он, к демонам Хаоса, друг? Он предатель! Столько времени молчать! Скрываться ото всех и… от него!

– У тебя еще есть шанс все исправить, – продолжал горец. – Я подожду тебя здесь. Ты позовешь остальных, они придут и… Я не буду сопротивляться, обещаю! Ты можешь даже постоять в сторонке, не вмешиваясь. Твоя совесть будет чиста, а я…

– Почему?

– Это мой долг.

– Не понимаю. – Готик в самом деле не мог понять ничего из того, что услышал.

– Ты должен убить дракона. Я – дракон! Убей меня!

– Почему?

– Потому что я избран.

Юноша почувствовал, что сходит с ума. Горец, стоявший на коленях, исправно отвечал на вопросы, но от этого суть дела не становилась яснее. Готик постепенно закипал, и злость требовала выхода.

– Кем избран? – вместо этого спросил он.

– Моим народом.

– Для чего?

– Я – жертва.

– Тьфу ты! – внезапно закричал Готик, теряя терпение. – Ты идиот, да? Можешь нормально все рассказать? Какой народ? Какая жертва? Ты вообще о чем говоришь? Ты… ты кто такой? Я ничего, совсем ничего не понимаю!

Чтобы дать-таки выход обуревавшим его чувствам, он выхватил меч и с такой яростью всадил его в ствол ближайшего дерева, что клинок застрял в нем. Несколько раз дернув, юноша, к своей досаде, обнаружил, что меч заклинило намертво. Ни тянуть, ни дергать, ни расшатывать, как больной зуб, не получалось. В отчаянии юноша даже несколько раз пнул дерево ногой, но ситуации это не улучшило.

– Ты меня убивать будешь или нет? – раздалось за спиной.

– Чем? – пропыхтел будущий драконоборец в ответ, старательно дергая застрявший меч двумя руками. Клинок, вместо того чтобы выскакивать, только глубже вгрызался в дерево, видимо считая, что древесина вкуснее.

Горец тихо встал, отстранил юношу и, вогнав в образовавшуюся щель свой меч, освободил оружие Готика:

– На, бери!

Машинально пальцы сомкнулись на рукояти. Но, вопреки общепринятому мнению, уверенности это не прибавило. Золотоглазый парень стоял так близко и смотрел так пристально, спокойно и открыто…

– Ты дурак! – выкрикнул прямо в эти глаза Готик, с яростью бросил меч на траву и зашагал прочь с поляны. Злые слезы некстати навернулись на глаза. Ничего не видя из-за них, юноша споткнулся о какой-то корень и рухнул на колени.

– Ушибся? – долетел знакомый голос.

– Иди в…! – выругался Готик. – Видеть тебя не хочу! Предатель!

Вскочив на ноги – ушибленное колено отозвалось короткой болью, – он решительно зашагал прочь, раздвигая ветки руками. Издалека донесся крик горца – он кричал что-то про забытый меч, – но остановиться было выше человеческих сил. Услышав оклик, юноша прибавил ходу и побежал куда глаза глядят…

И еле успел затормозить, когда лежавшее поперек дороги бревно внезапно резко развернулось навстречу.

Ящер был крупный – ярдов пять, если не больше, – и толстый, как столетний дуб. Видимо, он зимовал в овраге недалеко от озера и сейчас, пробудившись от зимней спячки, добирался до водоема. Голодный спросонья зверь ринулся на первую попавшуюся добычу.

Схватившись за перевязь, Готик запоздало вспомнил, что бросил меч на берегу озера. Но даже если у него и было оружие, что мог он сделать против закованного в броню чудовища? Против ящера поможет либо удар копья, либо меткий выстрел точно в оранжевый глаз, перечеркнутый царапиной зрачка.

Ноги среагировали быстрее хозяина – юноша отчаянно попятился, не сводя глаз с надвигающегося на него чудовища. Запнувшись обо что-то, он со всего размаха шлепнулся на траву, ушиб копчик и, быстро-быстро перебирая ногами, пополз прочь. Ящер взревел и, хлестнув гребнистым хвостом по земле, ринулся на него. Разинулась пасть, полная острых, чуть загнутых назад клыковидных зубов…

Но за секунду до того, как они сомкнулись на щиколотке, кто-то встал между охотником и добычей, заслонив человека собой. Рядом на траву шлепнулся меч, и горец, пригнувшись и выставив вперед руки так, словно собирался по-кошачьи расцарапать морду ящера, пошел на зверя.

Зверь уже рванулся вперед, на новую добычу, но его остановил низкий рев. Человек не мог издавать таких звуков, только луженая глотка зверя приспособлена для этого. Но тот, кто стоял перед ящером, человеком отнюдь не был.

Дотянувшись, Готик подхватил меч, вскочив на ноги, но пустить оружие в ход не пришлось. Ящер пятился назад, хлеща хвостом и издавая короткие рыкающие звуки. Юноша ощущал неуверенность зверя, его досаду и страх – он одновременно жалел, что сорвалась такая добыча, и боялся за свою шкуру. На его территорию забрел хищник, намного сильнее его, и теперь бывший владелец этих земель должен уйти и поискать себе новое пристанище. И наплевать, что говорили глаза – конкурент был едва ли не крупнее упущенной «дичи», – обоняние и инстинкты твердили совсем другое. Ящер рычал, ревел, злился – но отступал. А в какой-то момент развернулся и со всех лап бросился прочь.

Горец все стоял, согнув спину, набычившись и слегка разведя руки в стороны, как крылья. Готик осторожно сделал шаг, другой, протянул руку, дотрагиваясь до его напряженного тела – и тот стремительно оглянулся, заставив юношу испуганно отпрянуть, ибо странное существо только со спины выглядело человеком. Искаженные гримасой ярости черты лица, горящие глаза с расширенными зрачками, удлинившиеся зубы, не вмещавшиеся во рту, раздвоенный язык, посеревшая кожа, вся в мелких морщинках, как в трещинках… Всего этого оказалось достаточно, чтобы Готик крепко зажмурился. Колени его подогнулись, и он в который раз за последние полчаса шлепнулся на землю.

Рядом рухнуло что-то тяжелое, а затем обычные человеческие руки схватили его за плечи и хорошенько встряхнули.

– Готик? Готик, ты что? Что? – Голос тоже, хоть и хриплый и вроде как сорванный, был вполне человеческим. – Очнись! Скажи хоть слово…

«Ответь мне!» – вместе с голосом требовательная мысль ворвалась в сознание.

«Да пошел ты…» – хотел сказать юноша, но не успел. Горец – или на самом деле дракон – прочел его мысли и со вздохом облегчения быстро обнял, прижав к себе. Душу затопило теплой волной облегчения, к которой примешивалась легкая горечь вины.

Было странно продолжать слышать чужие мысли и чувства. Тем более что эти мысли и чувства принадлежали дракону. Дракону, который, как ни крути, только что спас ему жизнь. Но это же неправильно! Эти… твари должны ненавидеть людей! Подумаешь, ящер кем-то там подзакусил! Он же был голодный, а теперь еще и бездомный! Бредет себе сейчас по лесу, вздыхает о своей судьбе…

Внезапно юноша усмехнулся, представив себе эту картину. Надо же! Он сидит на земле, отбитый копчик болит, ушибленная коленка ноет, рядом расположился самый настоящий дракон, а он какого-то ящера жалеет! Горец фыркнул, разделяя его чувства, и юноша, не таясь, расхохотался, в истерическом смехе выплескивая напряжение.

Какое-то время на прогалине был слышен только двухголосый смех. Отхохотавшись, они посмотрели друг на друга. Как ни странно, вражды не было. Готик тщетно искал в душе чувство ненависти к золотоглазому парню, черты лица которого снова стали вполне человеческими, но ощущал только странную смесь досады и сожаления. Ну и еще разочарования.

– Мне его тоже жаль, – произнес горец, и юноша понял, что он говорит о ящере. – Но надо было выбирать: или он, или ты. Не беспокойся – если его не прибьет никто из наших, то он легко отыщет себе подходящий водоем.

– Ты все еще можешь читать мои мысли? – Почему-то Готик произнес эти слова вслух.

«Да, – тут же пришел мысленный ответ. – А ты – мои. Я тебе доверяю».

Доверяет он, как же! Считался другом, а самого главного так и не сказал!

«А что я должен был сказать? – долетела мысль. – «Всем привет, я – дракон, только я хороший дракон и не собираюсь никого убивать, так что давайте дружить!» Ты этого от меня ждал? Хоть понимаешь, что сказал?»

Готик представил себе крылатое существо, стоящее на задних лапах и смущенно ковыряющее когтями плац, и его опять разобрал смех.

– И все равно, – усилием воли подавил он неуместную сейчас веселость, – мне-то мог довериться!

«Сам мог догадаться. – Его собеседник отвернулся. – Ты же был в шаге от догадки, когда увидел шрам. Почему ты тогда промолчал?»

Почему-почему? Вот привязался, вредный ящер! Потому что не хотел в это верить! Потому, что перед ним был все-таки его друг, а теперь…

– Я теперь даже не знаю, как тебя называть, – пробурчал юноша.

– Зови, как хочешь, – откликнулся тот, но Готик все равно почувствовал, что родное, привычное имя будет для дракона приятнее, чем человеческое.

Он честно попытался представить себе Ави… Аве… как там его? В общем, этого парня в облике дракона, и память тут же подсунула картинку: огромный крылатый зверь скачет по крыше конюшни, отвлекая на себя внимание.

– Слушай, а в тот раз ты меня понимал? – вспомнил он. – Ну когда я кричал тебе: «Улетай!»

– Нет, – прозвучал хмурый ответ. – Я слышал твои крики, но не понимал ни слова. Я ведь тоже тебе кричал: «Уходи!», но ты меня не слушал.

– То есть когда ты… ну… превратишься, то мы не сможем общаться, как раньше?

– Почему, – на сей раз в голосе зазвучала горечь, – сможем… При одном условии. Но я этого не хочу.

– При каком? – замирая от нехорошего предчувствия – уж слишком мрачными были мысли горца, – поинтересовался Готик.

– Понимаешь, существует родство душ, – нехотя заговорил Авест. – Ты доверяешь другому настолько, что соглашаешься впустить его в свои мысли, готовишься разделить с ним его чувства… Это – дружба. А когда еще и в облике дракона, это… ну предполагает особую близость. Как думаешь, почему за драконами закрепилась слава похитителей девушек?

– Принцесс, – машинально поправил юноша.

– Девушек! – настоял на своем его собеседник. – Происхождение и даже девственность тут ни при чем. Просто девушек благородных кровей похищают чаще по одной простой причине: дочерей сервов намного раньше выдают замуж. Простолюдинка часто в двенадцать лет уже замужем, а в четырнадцать родила первого ребенка. Дочери баронов, графов, герцогов, королей до четырнадцати, а то и шестнадцати лет остаются свободными. Они образованнее, умнее… взрослее. С ними проще договориться, чем с необразованными селянками. Кстати, мой дед вот так однажды принес себе жену…

Готик прикусил язык и мысленно дал себе подзатыльник, решив, что одного потрясения на сегодня более чем достаточно. Мало того, что его друг оказался драконом, так еще, оказывается, его бабушка была человеком! И как она могла? Они же такие разные по… по размерам!

– Это не ко мне вопрос, – нервно хихикнул горец. – Я-то жениться не собирался… Просто чтобы ты знал: только… ну… физическая близость может служить основанием для телепатической связи.

– Ты чего? – сообразил Готик. – Чего? – Он резво отпрянул. – С ума сошел? Чтобы я… с тобой? Ни за что!

Хотелось со всех ног бежать прочь. Мало того, что дракон. Мало того, что с примесью человеческой крови. Так еще и… извращенец! Мало их в Школе дразнили! Оказывается, он все это время ходил по лезвию ножа.

– Да пойми ты, мне это так же пр-ротивно, как и тебе! – воскликнул Авест, срываясь на рык. – Я пр-росто пытаюсь объяснить, почему в др-раконьем облике я не могу слышать и читать твои мысли. И никогда не смогу, потому что больше этого не хочу!

– У тебя… это было, – выдохнул Готик, ощущая неуместную жалость и желание немедленно бежать и мстить за испытанную другом боль и унижение.

– Угу. – Авест отвернулся, обхватив себя руками за плечи.

– Кто? – произнес человек и не узнал своего голоса.

– Из наших, – с явной неохотой буркнул горец. – Еще до того, как… как меня избрали.

– Как?

– Очень просто, – фыркнул Авест. – Ты присмотрись, как я выгляжу. – Он выпрямился, с вызовом откинул назад длинные светлые волосы, изогнул губы в улыбке.

– Ты… симпатичный, – признал Готик. – Наверное, даже красивый.

– Это потому, что еще недавно я был девушкой.

– Че… Чего? – Будущему драконоборцу показалось, что он сошел с ума. Только этого ему не хватало для полного счастья.

– Объясняю. До определенного времени все молодые драконы выглядят одинаково – что внутри, что, как говорится, снаружи… Это защитная реакция, у нас рождается очень мало самок… то есть девочек, и чтобы «лишних» мальчиков не убивали еще во младенчестве, природа и позаботилась о таком способе защиты. Просто в какой-то момент будущие… ну мужчины резко начинают расти, заодно меняя облик. Это происходит со всеми по-разному. Как только молодой дракон набирает достаточно сил, чтобы защититься от… э-э… конкурентов, он меняется. А я среди своих ровесников стал расти последним, когда уже все поверили, что у моего отца подрастает дочь. Особенно удивлен был этот… ну который меня… Представляешь его разочарование?

– Да уж, – нервно фыркнул Готик.

– Ты поймешь, если я скажу, что я – сын вождя, – уточнил Авест. – И породниться с вождем всегда и у всех народов было огромной честью. А вот я кое-кому испортил карьеру!

– Ну не совсем. – Юноша неожиданно понял, что есть темы, на которые можно рассуждать с драконом вполне мирно. – Если у тебя есть младшая сестра…

– Только брат, – покачал головой Авест. – Он, правда, еще не начал расти, но уж такова наша особенность. Если у пары драконов первым рождается мальчик, то все остальные дети тоже будут мальчиками, сколько ни рожай. А вот если девочка, то там уже братьев и сестер примерно пополам. Я – самец. Значит, сестер у меня быть не может никогда.

– А… если дракон и человек?

– У такой пары всегда рождается только один ребенок. Не знаю почему. Наверное, потому, что организм человеческой женщины слишком слаб для того, чтобы выносить дракона. У моего деда и моей бабки был только один ребенок – мой отец. Зато все потомки этого полукровки с рождения умеют менять облик! – добавил он горделиво.

– Твои отец и брат? – ревниво уточнил Готик.

– Понимаю, о чем ты, – вздохнул горец. – Но это не мой отец напал на заставу! Понимаешь, я и мои родные – не единственные драконы, которые могут превращаться в людей. Моя бабка далеко не первая женщина, которая стала женой дракона. У каждого третьего из нашего племени в числе предков есть люди.

– Не подлизывайся, – буркнул Готик, вставая и отряхивая штаны от листвы. – То, что ты не совсем дракон, ничего не меняет. Я пошел.

– Куда?

– К месту сбора.

Когда они добрались до опушки леса, там уже собралась большая часть учеников и кое-кто из наставников. Чествовали Юрата – молодой рыцарь смог зарубить черного полоза. Эти огромные змеи обычно живут в горах, на равнинах их встретишь очень редко, так что отыскать это существо уже было большой удачей. Яунист, мрачный, стоял в стороне – у него добычи не было, что не могло радовать будущего драконоборца. Рядом, с видом побитой собаки, топтался Ширд.

Заметив вновь прибывших, Юрат с гордостью продемонстрировал свой трофей, приподняв за хвост. Примерно половина полоза осталась лежать на земле. Отсеченная голова валялась рядом.

– А у тебя что? – окликнул удачливый охотник юношу.

– Я… мы… – Готик покосился на горца, но тот и ухом не повел, рассматривая мертвую змею. – Мы ящера видели. Только он убежал.

– Он убежал – или вы убежали? – не преминул съязвить Яунист.

– Какая разница, если в нем было больше трех ярдов, – подошел брат Шаул. – Где это случилось?

– Там, – юноша махнул рукой, – возле озера. В нем было ярдов пять, если не больше.

Драконоборец кивнул головой, показывая, что принял информацию к сведению, и обратил внимание на добычу Юрата.

– Прекрасный экземпляр, – похвалил он. – Вы делаете успехи, молодой человек. Могу даже сказать, брат!

Тот расцвел от похвалы, а наставник воспользовался случаем, чтобы прочесть небольшую лекцию:

– Полозы бывают черные горные и серые лесные. Последних часто путают с гигантскими ужами, но полозы никогда не встречаются по берегам водоемов, как ужи. Серые полозы больше опасны тем, что вредят скотине. А вот черные имеют склонность к гипнозу. Они заманивают свою добычу в укромные места и там душат. Довольно часто жертвами полозов становятся дети и подростки. Это – черный полоз, и можно вас поздравить, брат, – снова обратился он к Юрату, – возможно, вы сегодня спасли несколько жизней. Хотя… что это такое?

Замечание драконоборца относилось к странному вздутию на середине длинного иссиня-черного, с переливами, тела. Пинком перевернув тушу брюхом вверх, он быстро рассек ее мечом.

Сгрудившиеся было вокруг ученики отпрянули в стороны – из разреза плеснуло зеленоватой едко пахнущей мутной жидкостью, в которой плавали полуразложившиеся человеческие останки.

– Хм, – драконоборец как ни в чем не бывало присел на корточки, осматривая змеиный обед, – похоже, мы все-таки опоздали…Теперь понимаете, в чем состоит наша работа? Делать все для того, чтобы вот это больше не повторялось!

Некоторые ученики попятились, морща носы, кривясь и отворачиваясь. Садуго – тот вовсе позеленел. Вилий смотрел с холодным безразличием человека, который видел и не такое.

– А драконы, – произнес кто-то, – они тоже людей едят?

– Да, – не задумываясь, ответил брат Шаул.

Готик быстро обернулся, ища взглядом горца. Незаданный вопрос вертелся у него на кончике языка, но был хорошо слышен мысленно, и желтоглазый парень тихо качнул головой из стороны в сторону, исчезая за спинами остальных учеников.

Юноша уже шагнул в его сторону, но в этот миг почувствовал чей-то взгляд. Он резко обернулся, теряя Авеста из вида, и встретился глазами со старым мистиком сэром Альдоном. Он смотрел во все глаза, и от этого внимания Готику стало слегка не по себе. Усилием воли он отвел взгляд, снова отыскивая горца, но тот уже куда-то делся. Его не было ни среди столпившихся вокруг учеников, ни в остальной части лагеря.

В тот вечер Готик так и не смог нормально заснуть. Авидар – или Авест – как сквозь землю провалился. Юноша терзался, не находя места от противоречивых чувств, он то беспокоился за друга, то облегченно вздыхал – мол, пропал дракон, и хорошо. А потом опять накатывала тревога – где его носит? А вдруг он наткнулся на другую группу учеников-драконоборцев? Вдруг его отсутствие заметят?

«Да лечу я, лечу!»

От неожиданности юноша тихо вскрикнул, приподнимаясь на локте.

Полевой лагерь драконоборцев был устроен на открытом месте – несколько палаток и шатры для старших братьев и наставников. Вместе с учениками – тут соединили две группы – пошли несколько послушников и десятка полтора рядовых рыцарей. Всего было почти семьдесят человек, пятьдесят спали в палатках по десять, остальные разместились в шатрах. Место горца, конечно, пустовало, и Готик на четвереньках двинулся к выходу, в темноте наступив на чью-то руку.

– Ты чего? – встрепенулся кто-то спросонья.

– Надо мне!

– Назад поползешь – смотри лучше, куда наступаешь! Кабан…

Выбравшись из палатки, Готик с тревогой заметил, что не весь лагерь отошел ко сну. Гонявшиеся от рассвета до заката по ближайшему лесу и болоту, а также вдоль протекавшей неподалеку реки, ученики спали. А вот их наставники – нет. Возле шатров горели костры, рыцари сидели или стояли вокруг. Из рук в руки передавали общую чашу с вином, слышались негромкие голоса.

Юноша обернулся на ночное небо. Здесь, на равнине, звезд было много. Знакомые созвездия легко находились над горизонтом. Даже свет молодого месяца не мешал их рассмотреть. Но из-за горящих костров дракон будет как на ладони!

И только так подумал, как вдалеке мелькнуло светлое пятно.

Сначала трудно было поверить в то, что это и есть дракон, уж больно оно походило на облако. Но облака не летят так быстро и целенаправленно! Тем более что ветра не было… А через полминуты уже стали заметны два крыла.

«Совсем с ума сошел! Летит прямо сюда! Хочет, чтобы его увидели?» – подумал Готик и внезапно сообразил, что именно этого крылатый зверь и добивается. Он именно хочет, чтобы его увидели!

«Сумасшедший! – Юноша с досадой притопнул ногой. – Что он творит? Охота была показать себя во всей красе – не ждал бы темноты, а перекинулся бы сразу, днем, еще когда полоза разглядывали!»

Он хотел послать дракону мысль, чтобы тот улетал как можно скорее, но вспомнил, что, пока Авест в драконьем облике, они не могут общаться.

– Ты что там делаешь?

Негромкий властный голос был хорошо знаком – это опять был старый мистик сэр Альдон. Он внезапно отвернулся от костра, взглянув на ученика.

– Я… не мог заснуть, – ляпнул тот первое, что пришло в голову.

– Почему?

– Мне приснился страшный сон, – пролепетал Готик в ответ, радуясь, что стоит достаточно далеко и в темноте трудно рассмотреть, как побагровели щеки и лоб.

Кто угодно другой поднял бы юношу на смех: здоровый парень, плечистый и крепкий, усы пробиваются, мечом отлично владеет, будущий рыцарь неполных восемнадцати лет от роду, – и вдруг страшные сны! Но брат Альдон остался совершенно серьезен:

– И что же тебе приснилось?

– Дракон…

– Дракон? – Брат Альдон встал и направился к юноше, который от волнения был готов провалиться сквозь землю, потому что понял, что сейчас придется врать. – И какой сон про дракона ты видел?

– Э-э… что он здесь.

– Где? В лагере?

«Дурак! Кретин! Идиот!»

«Предатель!»

Последнее определение явно пришло со стороны, и Готик даже охнул от облегчения.

«Сам дурак!» – мысленно огрызнулся он, а вслух сказал:

– Ну… не в самом лагере, а тут, поблизости… В небе!

В доказательство он ткнул пальцем в небо, и пожилой драконоборец послушно вскинул голову, рассматривая звезды.

– А знаете, молодой человек, – промолвил он задумчиво, – возможно, вы и правы…

Готик взглянул вверх, замирая от волнения и непонятного страха, хотя сообразил уже, что раз мысли горца ему доступны, тот успел превратиться… Интересно, как он это делает? И как быть с мнением о том, что оборотни активны только в полнолуние? До него еще дней восемь – десять… Или они могут менять облик в любое время, а в полнолуние агрессивны и опасны?

«Я тебе сейчас покажу «агрессивны»!

«Ты где?» – мысленно воскликнул Готик, забыв о своем недавнем обещании рассориться с драконом напрочь.

«Рядышком. Продолжай заговаривать ему зубы. Он меня чувствует! Если я сейчас подойду…»

– Юноша, что с вами?

Готик хлопнул глазами, приходя в себя:

– Н-ничего… задумался. Разрешите идти?

– Идите, молодой человек.

Развернувшись, юноша нырнул в палатку, ощущая на затылке пристальный тяжелый взгляд старого мистика.

Сэр Альдон был готов отдать любую руку на отсечение, что этот странный юноша знает, где прячется дракон. Вот только как выманить у него эти сведения?

Пока они разговаривали, Авест тихо подкрался к палатке с другой стороны. Лагерь драконоборцев был устроен по всем правилам не только внешне – распорядок боевого похода был воспроизведен до последней мелочи. Невысокая ограда больше служила для того, чтобы шорохом ветвей и скрипом сучьев предупредить о появлении нежеланных гостей. Тут и там были расставлены часовые из числа учеников и послушников, имелся разводящий, который дважды за ночь проверял посты, меняя караулы.

Их палатка стояла, по счастливому стечению обстоятельств, ближе всех к крутому берегу узкой извилистой речушки. Подобраться к ней можно было только с одной стороны, по неровной тропинке. Там бил ключ, из которого брали воду для похлебки. Сама речка, наполовину заросшая тростником и водяной травой, не годилась ни для нормального купания, ни для рыбной ловли – разве что посидеть на обрывистом берегу, свесив ноги. На склонах, цепляясь корнями за глинистую почву, тут и там росли кусты ивняка.

Авест приземлился в сумерках чуть выше по течению, в стороне от лагеря, чтобы его не заметили с воздуха, и некоторое время шлепал по мелководью, поскольку вскарабкаться в каком-либо другом месте на поверхность без посторонней помощи было сложно. Поднимаясь по тропинке, он заметил наверху чей-то силуэт. Часовой! Вернее, если судить по запаху, часовая…

Вилия. Или, как ее называли, сэр Вилий, поскольку новичок утверждал, что его успели посвятить в рыцари. Он тянул ученическую лямку наравне с остальными, но держался наособицу, мотивируя это тем, что скоро обучению настанет конец, кто-то обзаведется постоянным наставником и покинет общую казарму, так что не имеет смысла завязывать близкие отношения. Девушку пока еще никто не раскусил. Она ни с кем не откровенничала о своем прошлом. Лишь случайно удалось узнать, что она была принята в Школу по личному распоряжению гроссмейстера – якобы в благодарность за сведения о разрушенной драконом заставе. Для чего-то сэру Лайможу было нужно это знать!

– Кто тут? – раздался тихий шепот.

Скрываться смысла не было. Авест выпрямился, одной рукой прижимая к себе узел с одеждой:

– Я.

– Ты что там делал? – Вилий-Вилия вскочил, хватаясь за оружие.

– Купался, – почти честно ответил горец. А что? Он же приводнился в речку и успел промокнуть.

– Сейчас?

– Ну и что? У нас в горах в эту пору уже давно…

– Не заговаривай мне зубов! Я тебе не верю!

– Не верь, – вздохнул он. – Пройти дашь?

– Нет. Ты должен объяснить, что делал вне пределов лагеря без разрешения начальства.

– Купался я!

– Не верю!

– Тревогу поднимешь? – Горец присел на землю.

– И подниму!

– Поднимай, – разрешил он. – Но сначала…

«Рыцарь Вилий» славился отменной реакцией – десять лет жизни на заставе что-то да значат, – но предугадать дальнейшие действия не мог. Внезапно рванувшись, желтоглазый парень схватил незадачливого дозорного за запястье, рванув на себя и быстро накрыл ее рот губами.

– Мм… – Вывернувшись, «рыцарь Вилий» от всей души врезал ему по щеке. – Ты с ума сошел?

– Ну, – Авест облизнулся, не сводя с нее горящих глаз, – все еще хочешь кого-нибудь позвать?

– З-зачем?

– Просто так! Рассказать один маленький секрет…

– Т-ты… – сбитый с толку часовой попятился, и горец воспользовался этим, поднимаясь наверх, – ты знаешь, кто ты такой?

– Знаю. И я не причиню тебе зла… первым. Пропусти! Или ты хочешь, чтобы я остался?

– Я тебя убью, – мрачным тоном пообещала Вилия.

– Потом, – кивнул горец. – Обязательно. Но не сейчас. Сейчас я пока не готов!

Ошеломив девушку этим заявлением, особенно серьезным тоном, которым это было сказано, Авест спокойно прошел мимо нее в палатку, двумя руками прижимая к себе узел с одеждой. В какой-то миг он ощутил холод между лопатками – верный признак того, что в него вот-вот воткнется сталь, но меч так и остался в ножнах.

В родильном покое жарко, душно и приторно пахнет воском, дымом, сладкими травами и горькой настойкой, которую ей приходится пить трижды в день, дабы уберечь младенца в утробе. Из чего она варится, королева предпочитала не думать, доверившись повитухе, но в последнее время ее все чаще одолевали тревожные мысли.

Небольшая комната тесно заставлена: большая широкая кровать под пологом, два сундука, небольшой поставец, колыбелька. Возле кровати, в изножье, на еще одной подставке, изваяние Создателя, окруженное свечами. Предполагается, что роженица должна смотреть на изображение и молиться о том, чтобы родить здоровенького крепкого младенца. Но таращить глаза на святыню надоело. Взгляд все чаще останавливается на двух окнах. Закрытые тяжелыми темными шторами, они еще и зарешечены и заложены на засов. Между рамами пылятся и сохнут пучки болиголова и ранней крапивы, а также священное дерево лавр, призванные отгонять злых духов. Загадочно и немного смущенно улыбаясь, повитуха в первый же день положила что-то под кровать, но наклониться и посмотреть у королевы нет ни сил, ни желания. Разросшееся чрево сделало ее малоподвижной.

…На улице так хорошо! Яркие солнечные лучи брызжут в щели между портьерами. Темная ткань нагревается от солнца так, что тепло чувствуется даже на расстоянии. Если лежать совсем тихо, то можно различить далекие голоса – придворные дамы и фрейлины принцессы день-деньской проводят в парке, на лужайках и возле пруда. Они играют, прогуливаются по дорожкам парка, поют песни и кокетничают с кавалерами. И никто не вспоминает о королеве, которая, забытая всеми, коротает дни в четырех стенах.

Душно… жарко… скучно… Казалось, время остановилось. На свечи смотреть уже нет сил. От запахов кружится голова. По виску течет капелька пота… По утрам служанки обтирают королеву влажной губкой, меняют мокрую сорочку и постельное белье. Но это приносит облегчение только на краткие несколько часов. После полудня солнечные лучи падают прямо в окна, и тогда тут просто ужасно.

Как тянется время! Ни читать, ни музицировать, ни вышивать нельзя. Только лежи, молись и думай о своей миссии. Конечно, ее не забывают: кормят небольшими порциями шесть раз в день, да еще на ночь не забывают оставить стакан молока и хлебец. Повитуха живет в соседней смежной комнате, заглядывает дважды в день. Иногда заходит супруг. Король Нерит Айнский весь в нетерпении, он болтает о погоде, о новых законах, о слухах и сплетнях, а у самого в глазах вопрос: «Ну, скоро ты там?» Как же все надоело!

Кроме него приходят только дочь и мистик. Принцессу пускают ненадолго – дескать, рано еще юной девице лицезреть сокровенные таинства материнства, и рядом все время находится повитуха, следящая за всеми, как коршун. Нерия иногда приносит матери угощение – цукаты, орехи, изюм, и старается передать гостинцы так, чтобы повитуха не видела, а то еще отберет.

Болят бока, тяжело дышать. Хочется встать – затекшее тело ломит, но велено лежать или сидеть. Нельзя даже встать и пройтись туда-сюда. Утешает только одна мысль: младенец родится уже через несколько дней, и после родов ей позволят чаще вставать. Первые сорок дней, до церемонии представления, она будет наедине со своим сыном, не считая посетителей, а потом выйдет отсюда на свет и свободу. Младенцу подберут хорошую кормилицу, и можно будет вздохнуть свободно. Сорок дней – не сто! А вот бабка Нерита, как говорили, лежала, вынашивая его родителя, чуть ли не с самого дня зачатия. Семь с половиной месяцев одиночества в четырех стенах – ради рождения наследника престола! Выдержала она – выдержит и королева…

Что это? Стук? Посетитель? В неурочное время? Кто бы это мог быть?

Королева приподнялась на подушках, торопливо провела ладонью по волосам, быстро оглядела себя: толстая, с отеками и кругами под глазами, бледная и некрасивая, в бесформенной сорочке, из-под складок которой выпирает тугой живот…

Порог переступил мистик, и женщина подавила разочарованный вздох. Ну хоть бы одно новое лицо! Ей так надоело видеть одних и тех же. Так скучно! Болтают о чем угодно, только не о том, что ей интересно.

– Как вы себя чувствуете, ваше величество?

И вопросы задают одни и те же!

– Плохо!

– Вам нехорошо? Позвать кого-нибудь? Лекаря? Повитуху?

– Нет, просто… – Если сказать «да», они все так забегают! – Просто у меня дурные предчувствия.

От скуки и тоски в голову лезут самые мрачные мысли. Но если начать пересказывать все свои страхи, могут не так понять.

– Мне страшно.

– Вы боитесь дракона?

А вот это действительно что-то новенькое! Тот страшный сон с рождением уродливого младенчика повторился несколько раз, но с нею впервые заговаривают об этом напрямую.

– Боюсь, – созналась королева, обнимая живот. Ребенок почувствовал состояние матери и мягко повернулся в животе. – Я всего боюсь.

– У меня есть кое-что, что может развеять ваши страхи, хотя бы частично.

В руке мистика дрожит крошечная хрустальная подвеска – просто капелька на цепочке.

– Это поможет?

– Я молюсь за это всей душой!

Вещица переходит из рук в руки. Отступив на шаг, мистик не сводит глаз с королевы до тех пор, пока она не надевает подвеску на шею. Дело сделано!

– Благодарю вас, – слабо улыбается женщина.

– Эта вещь укрепит вашу веру, ваше величество. Молитесь Создателю, и он вас спасет.

С этими словами мистик благословил роженицу и тихо покинул родильный покой. Следовало как можно скорее добраться до гроссмейстера Ордена Драконоборцев, сэра Лайможа, и передать ему, что подвеска доставлена по назначению. Монах не колебался ни минуты, соглашаясь выполнить это поручение – хотя бы потому, что кому, как не драконоборцам, защищать мирное население от этих крылатых чудовищ? Это совершенно логично, что гроссмейстер сам изготовил амулет и снабдил его нужными свойствами.

Получив известие, сэр Лаймож невольно улыбнулся. Король Нерит отказывался внимать его речам, он даже ясно дал понять гроссмейстеру, что не желает его видеть. Змея, которая проползла между ними, оказалась довольно толстой… Драконоборец почти перестал появляться при дворе и, если верить речам принца Негрина, о нем не особо печалились. Ну что же! Скоро король сам прибежит к драконоборцам за помощью! Они ее, конечно, окажут, но на своих условиях.

И вот вместо того чтобы вечером идти спать, гроссмейстер уединился в маленькой каморке рядом с кабинетом. Его предшественник часто использовал ее для медитаций – великий магистр сэр Отинур был неплохим мистиком, и тут даже остались кое-какие его вещи. Сэр Лаймож уселся в кресло, обхватил голову руками, несколько раз глубоко вздохнул…

Он все-таки был воином, и кое-какие таинства магии не были ему доступны. Но получиться должно.

И внезапно садится на постели:

– Кто здесь?

Тишина. Легкий шорох. Медленно повернув голову в сторону окна, королева с ужасом видит оранжевое пятно. Глаз дракона! Он здесь! Он пришел за…

– Нет! Нет! Помогите!

Не помня себя, женщина выскочила из постели и, как была, босиком, в одной сорочке, бросилась к дверям. Рывком распахнув их, она пробежала несколько шагов, споткнулась обо что-то и упала, ударившись животом.

Громкий отчаянный крик, переходящий в низкий стон, разбудил повитуху, спавшую здоровым сном. Она скатилась с постели, дрожащими руками стала зажигать свечу, а когда огонек разогнал тьму, всплеснув руками, бросилась к королеве. Та беспомощно барахталась на полу, обеими руками держась за живот, бледная, с закушенной губой. На сорочке проступали пятна крови. Крови было много, очень много.

Полевая практика продолжалась еще два дня, после чего пришел приказ немедленно возвращаться в Школу. Принес его какой-то послушник. Издалека увидевший темную рясу всадника, Готик внутренне возликовал. Ему ужасно хотелось посоветоваться с Иером Безухим, который остался в монастыре. Бывший драконоборец помогал священнику и брату-смотрителю музея, что позволяло ему не только спокойно рыться в старинных рукописях, но и время от времени приглашать Готика на «общественные работы». То есть сажать за древние манускрипты.

Гонец не сказал ученикам всех подробностей, почему их отзывают с полевой практики в самом начале оной, но по пути в Школу от наставников удалось узнать кое-что. Официальной причиной было то, что королева внезапно родила сына. Роды произошли на восемь дней раньше срока, ее величество накануне что-то так сильно испугало, что она стремглав выскочила из родильного покоя, споткнулась, упала и повредила чрево. Все началось так быстро, что повитуха не решилась вести ее в родильный покой. Королева разрешилась от бремени на полу, на наспех подстеленном покрывале, как какая-нибудь селянка. Крови было так много, что король, которого паж поднял с постели, не решился переступить порог. Женщина после родов ослабела настолько, что лишилась чувств, и обратно в родильный покой ее несли на носилках. Зато благодаря этому обстоятельству уже к рассвету весь дворец знал, что ночью у Нерита Айнского родился наследник.

Да, мальчик родился живой и крепкий, несмотря на обстоятельства, которые сопровождали его рождение. Сама королева еще пребывала в беспамятстве, когда гонец пустился в путь, и он ничего не знал о ее состоянии. Как и о том, что до сих пор ничего не известно, что же так напугало бедную королеву.