ГЛАВА 4
"Почти семейная сцена"

Я открыл глаза на рассвете с первыми лучами солнца. Глупая привычка, выработанная еще в детстве. Когда бы я бы я не лег спать, проснусь все равно очень рано. Мама звала меня жаворонком. То есть мне отец рассказывал. Сам я этого не помню. Я вообще ее почти не помню. Она умерла, когда мне было всего семь лет. У меня только даже миниатюрки ее не осталась. Эх, что-то грустные мысли меня потянуло с утра пораньше. С чего бы это?

Ах, да! День вчера был… необычным. И не слишком веселым. Во-первых, я потратил все свои сбережения, купив рабыню, оказавшуюся избалованной принцессой. Во-вторых, я уже бы и рад от нее избавиться. Демон с ними, с деньгами этими. С голоду не помру, и ладно. Но она же хочет, что бы я ее домой отвез и сдал с рук на руки заботливым родителям. А для этого нужно плыть на дикий Коннерт.

Найти там врата в мир Эльфов (именно этой расы оказалась моя покупка), пройти в них, добраться до владений ее семьи. И будет мне счастье великое, в виде благодарности семьи тер Рейс. А может и правда поехать? Мир посмотреть, у эльфов погостить? Интересно же. Я же нигде дальше окрестностей Мэйна не бывал никогда. Даже к Нитке в гости не собрался съездить. Вот как замуж вышла, так мы и не виделись больше. А она ведь моя двоюродная сестра. И, в конце концов, не ей же ко мне ехать. У нее же муж, детей двое. Ох, Бездна, о чем я, вообще, думаю? Какой мир? Какие эльфы? Их же не существует.

Со стоном спрятал голову под подушкой. Но дурные мысли голову покидать не желают. Идея немного попутешествовать, раз выдался повод, кажется все более и более заманчивой. Но ключевое слово здесь "немного", а не "попутешествовать". Коннерт находится не близко. И путь туда не будет легкой и приятной прогулкой. Потому что наш славный король, чтоб ему… жить долго, с Коннертом воюет. Хотя зачем, вот хоть убейте, понять не могу. Сами коннертцы нам не угрожали. Взять с них нечего.

Язычники — темный народ, да еще и нищий в придачу. А война — это игра, конечно, достойная монарха, но слишком уж затратная. Но не это главное. Гораздо важней другое. Место, где ведутся боевые действия просто опасно для жизни. Потому, как пытаться ограбить и убить незадачливого странника все, кому не лень. Так что нет, нет и нет!

Но какое это было бы приключение! Настоящее, как в приключенческих романах. Сколько раз я представлял себя на месте главных героев? Мечтал с головой окунуться в какую-нибудь героическую авантюру. Только было это давно. До того, как я стал тем, кто я есть сейчас. Писарем, и одновременно с этим владельцем магической лавки, горожанином среднего достатка. Хотя мог бы стать неплохим боевым магом. Все задатки для этого у меня были. Однако здраво рассудив, я выбрал спокойную обеспеченную жизнь. Может, конечно, и зря. В любом случае, сейчас уже поздно что-либо менять.

Это, если кто не понял, я сам себя уговариваю быть благоразумным. Потому что искушение слишком велико. Искушение поверить…. Ведь такой шанс дается человеку раз в жизни. Шанс в корне изменить свою жизнь, сделать ее интереснее, ярче.

Я полежал в постели еще несколько минут, но потом решил, что пора все-таки вставать. Сердце и разум вели между собой ожесточенный спор, и я метался, словно мотылек между двумя зажжёнными лампами. Это было странно. В моей крови бурлил коктейль из тревожного предвкушения и азарта. И мне нравилось это ощущение.

В голове была каша, и безумно хотелось выпить чашечку чая. Вообще-то с этого напитка начинается каждое мое утро. Я отправился на кухню и заварил в маленьком белом чайничке немного листьев чёрной смородины, ежевики и чабреца, пять-шесть плодов шиповника и столько же ягод черноплодной рябины. Этот рецепт в моей семье передается из поколения в поколение вот уже добрую сотню лет. Отец рассказывал, что его мать — моя бабушка свято верила, что этот чай — лекарство от всех болезней. В том, что это панацея, я лично не уверен, но то, что он очень полезен у него не отнять.

Запах любимых трав окутал мою скромную маленькую кухню, мгновенно поднимая мне настроение. Мысли мои с извечного вопроса: "Что делать?" — плавно перетекли на другой, но не менее важный: "Что бы мне такое съесть?". Свой выбор я остановил на большом бутерброде с домашним сыром. Не люблю наедаться по утрам.

И только я собрался приступить к трапезе, в мое маленькое убежище вплыла Элейна. Обвела сначала кухню, а потом меня надменным взглядом. Хмыкнула. И присела рядом. Я встал, вытащил из буфета еще одну чашку и поставил перед гостьей. Наверное, невероятная наглость этой девушки была причиной того, что у меня не получалось воспринимать ее, как рабыню. Глупость, конечно, учитывая то, сколько я за нее заплатил.

— Доброе утро, — сдержанно улыбнулась она.

— Угу, — невнятно ответил я, вгрызаясь в бутерброд.

— Ты можешь есть? — изумленно вздернула бровки эльфийка. — Удивительно. Я думала, что с утра тебя будет мучить ужасное похмелье.

Я чуть не подавился. Какое похмелье? Я же маг. Да, не слишком сильный, но все же. Неужели она думает, что я хорошее вино от подделки отличить не смогу?

— И почему, интересно, ты так думала?

— Ты в одиночку прикончил бутылку вина.

— И что? Я же "Черную розу" пил. На бутылку специальные заклинания накладываются, убирая все нежелательные последствия. Не знаю, как они это делают (кулинарная магия никогда не была моей сильной стороной). А ты почему не ешь?

Девушка недоуменно оглядела стол, на котором лежали: четверть головки сыра, несколько ломтей вчерашнего хлеба, чайник, нож и две чашечки. А что? Скромный завтрак холостяка.

— Я не ем такое! Это же еда простолюдинов! Сыр… он же ужасно пахнет. А хлеб черствый.

— К чаю хоть претензий нет?

Элейна брезгливо двумя пальчиками подняла крышечку заварника и заглянула внутрь.

— Нет. Чай нормальный. Хотя, я и не привыкла к таким напиткам. Но все остальное… Эндрю, я просто не могу это есть.

— Мне следует подать тебе свежую сдобную булочку? Ягодный мусс? Или фруктовый салат? А может быть чашечку горячего шоколада и парочку пирожных с заварным кремом? — спросил я с самой нежной улыбкой. — Все, что прикажите, моя госпожа.

Девушка сдвинула бровки, раздумывая над моим предложением. Все-таки она прелестна, даже когда строит из себя избалованную девочку-аристократку. Немного манерна, на мой вкус, но это придает ей некоторое очарование.

— Тогда мне, пожалуйста, булочку и мусс. Горячий шоколад не нужно. Слишком много сладкого по утрам — вредно. Я буду чай. Ты ведь уже приготовил. Аромат у него немного резковат. Но, думаю, он будет довольно приятным.

Я не выдержал и расхохотался. Элейна с укором посмотрела на меня. Ну, до чего же она наивна! Не уж то и правда думала, что я все это подам ей на завтрак? Да, прямо сейчас побегу в соседнюю кондитерскую, чтобы удовлетворить изысканный вкус юной леди.

— Вот твои булочка и мусс, — отсмеявшись, указал на хлеб с сыром. — Еще, в буфете есть печенье. Но оно там уже больше месяца лежит. И все. Деликатесов у меня отродясь не водилось. Завтракаю я всегда скромно. Обедаю в трактире, расположенном неподалеку. Ужинаю… чем придётся. Но тоже без изысков. Вот если бы тебя купил ростовщик Мишер… это такой сгорбленный старикашка, который вначале со мной торговался. Хотя, он такой скряга, что боюсь, вообще, посадил бы тебя на хлеб и воду. По крайней мере, я бы не слишком этому

удивился. А рыцарю, попасть в руки которого ты так боялась, не составило бы труда обеспечить тебе роскошь, к которой ты привыкла. Ладно, что-то я с тобой заболтался. Мне на работу собираться пора. Вернусь в полдень. И, так уж и быть, принесу что-нибудь поесть. Я ведь правильно понимаю: ты готовить не умеешь?

Девушка растерянно покачала головой. И почему я не удивлен? Готов спорить, ни к готовке, ни к уборке "ее высочество" никогда не допускалось и понятия не имеет, как это делается. Ох, до чего же эта малышка — полезное приобретение. Прямо нарадоваться на нее не могу.

— Ладно, с тем, что ты умеешь, разберусь потом. А пока меня нет, сиди дома. В лавку не выходи. Дверь никому не открывать. Я побежал одеваться.

Улица встретила меня пением птиц, теплом солнечных лучей и гомоном людских голосов. Мэйн, вообще просыпается рано. Столица все-таки. Горожанки спешат на рынок, чтобы купить молока, масла, свежих яиц и овощей. Булочник с огромным лотком громко расхваливает свой товар. Ему вторит зеленщик. Где-то в отдалении слышится брань двух соседок снова что-то не поделивших. Лают собаки. Смеются и кричат дети. Стучат по мостовой копыта. Ржут лошади. А когда я подошел к главной площади, куранты пробили восемь раз.

Так, нужно немного поторопиться. У меня такое педантичное начальство, что стоит мне задержаться на несколько минут, господин Ладик полномасштабную истерику устраивает. Вопит, как будто его режут, премии лишить грозиться. Поэтому шаг лучше прибавить.

А вот и Ратуша. Я поднялся по лестнице и открыв дверь чуть не сбил с ног низкорослого пухлого мужчину с напомаженными волосами, через которые явственно просвечивает лысина. Голос у него противно-визгливый, а глаза постоянно бегают из стороны в сторону. Кстати, это и есть господин Ладик. Мелкий приказчик, который очень любит строить из себя большого начальника.

— Ламос! Вы опоздали! Опять! Ну, сколько можно? Мне это уже надоело! Я вас премии лишу. А лучше уволю! Еще раз вы придёте на работу не в установленный час, а позже…

Я сделал смущенно-виноватое лицо, кивнул и уставился в пол. Мне прекрасно известно, что он меня не уволит. И он это тоже знает. Работаю я хорошо. Пишу аккуратно, да и почерк у меня красивый. Но пререкаться с этим занудой — себе дороже.

— Ламос, ну что вы стоите? Вам же нужно сделать копии очень важных документов для господина Даниса. И поторапливайтесь, это срочно!

Вот еще одна причина, по которой он меня не уволит. Я умею работать быстро. Документы оказались судебными постановлениями, непонятно какого года. И зачем они могли кому-то понадобиться? Ума не приложу. Но, с другой стороны, мне деньги платят не за то, что бы я думал, а за то, чтобы писал. Вот я и пишу. Мне это даже нравится. Я погрузился в свое занятие, и не заметил, как пролетело время. Работа помогала не думать о девушке ждущей меня в доме, да и вообще отвлекала от всех проблем. За окнами стемнело, когда я закончил последнюю копию и с удовольствием потянулся.

С чувством удовлетворения от хорошо выполненной работы, я доложился своему начальнику и отправился в трактир дядюшки Яниса располагавшийся рядом с моим местом работы.

На правах постоянного клиента я одолжил у поваров небольшой глиняный котелок, в который они положили мясо с овощами. Купил буханку хлеба у лоточника. И завершил я свои покупки у мясника, парой колец недорогой колбасы.

Элейна встретила меня на пороге. Только вместо ласковой улыбки, на ее лице всеми оттенками играло раздражение. Бровки нахмурены, руки уперты в бока — ни дать ни взять горожанка, встречающая загулявшего супруга. А где аристократизм интересно?

Я продемонстрировал корзинку с едой, но судя по всему, впечатление она не произвела. Мы отправились на кухню, где я показал мои покупки.

— Эндрю, — горестный стон за моей спиной. — Что ты принес?

— Обед.

— Эндрю, я не могу это есть!

Я повернулся лицом к капризной девчонке и с укором посмотрел на нее. Надо же, она чуть не плакала. На миг я почувствовал себя подлецом обидевшим ребенка, и мне даже захотелось погладить по головке это голубоглазое чудо и угостить конфеткой.

— Элейна, скажи мне, чем тебе не угодил обед? Завтрак — ладно. Хлеб был действительно вчерашним, а сыр имел специфический запах. Но что тебе сейчас не нравится?

Девушка замялось, но я терпеливо ждал ответа. Девушка покраснела, побледнела и наконец, тихо выдавила из себя:

— Понимаешь, колбаса… она с чесноком. А мясо жирное. Мне нельзя есть жирное. Я растолстею и стану уродливой. И надо мной все будут смеяться. К хлебу претензий нет.

— Вот глупенькая, — рассмеялся я. — Растолстеть от одной тарелки рагу тебе не грозит. А вот, если будешь голодать, то начнешь падать в обмороки. Или похудеешь так, что станешь похожей на скелет. Этого хочешь? Садись за стол. Не упрямься. У Янниса так готовят, пальчики оближешь. Садись.

Элейна послушно села и даже съела немного рагу. Но делала она это с таким мученическим выражением лица, что создавалось впечатление, будто я ее пытаю. Обед прошел в относительной тишине. Мы перебросились всего парой фраз. И меня это вполне устраивало. Не люблю задушевные беседы во время еды. Вот только затишье длилось недолго.

— Ты подумал о том, что я рассказала тебе вчера, — осторожно начала девушка.

— Да. И предупреждая твой следующий вопрос, отвечаю. Ни в какой Коннерт я не поеду. Хочешь — отправляйся туда одна. Препятствовать не буду. Я свое слово держу. Но мне там делать нечего.

— Эндрю, послушай…

— Нет-нет-нет. Все потом, — красиво ушел от темы я. — Мне, пора открывать лавку. Уже опаздываю. Посуду вымыть сможешь? Ах, да… совсем забыл: ты же у нас принцесса. Грязную работу тебе выполнять не пристало. Ну, хоть со стола убери. А я пошел. Мне там, между-прочим еще убираться. В лавку не выходи!

— Почему?

— После вчерашнего побоища там может быть опасно — с самым честным видом соврал я.

А что еще остается делать? Она же из той породы, что только дай повод — не отстанет. А я тишины хочу. Да, и в лавке, действительно, стоит прибраться.

Закончил с торговыми делами я почти на закате. Уставший и голодный. День сегодня выдался не из легких. Мне бы сейчас съесть что-нибудь, да посидеть в тишине кабинета с чашечкой ароматного чая, полистать любимую книгу. Мечты-мечты, как же далеки вы от реальности. Стоило мне только войти на кухню, как я услышал женский голос за моей спиной:

— Эндрю, нам нужно с тобой поговорить.

— А давай сначала поедим?

— Нет! Эндрю, послушай, ты должен отвезти меня домой.

— Элейна, я не хочу выслушивать сейчас твои необоснованные претензии. Давай потом?

Я заметался по кухне. Зажечь светильник, потому что почти стемнело. Растопить печь, чтобы закипятись чайник, и разогреть остатки рагу. Расставить посуду. Нарезать хлеб и колбасу. Такие привычные, успокаивающие действия. Я часто ужинал вот так. И мне это нравилось. Незатейливо, но зато в тишине. Просто за день так устаешь от людей, что одна только мысль о том, что нужно идти в шумную таверну, вызывало зубную боль. Мое желание немного отдохнуть душой Элейна в расчет решила не брать:

— Эндрю Ламос, не смей меня игнорировать! — возмущенно топнула ножкой она. — Немедленно сядь и выслушай! Если уж ты не понимаешь с первого раза, я так уж и быть, объясню тебе все еще раз.

— Я не хочу ничего слушать. Я хочу есть.

— А потом ты захочешь спать!

— Да. А что в этом такого? Я весь день пахал, как ломовая лошадь.

— И тебе это нравится, — пренебрежительно сморщила носик девушка. — Быть никем. Работать от рассвета до заката, чтобы получать за год меньше, чем стоит одно только мое платье.

— Твое платье стоит пару медных монет, девочка, — разозлился я. — Ах, да… совсем забыл! Оно даже не твое, а моей служанки. А ты — всего лишь рабыня.

— Я — принцесса! И ничто не изменит этого факта.

— Да, ну? — скептически протянул я.

— Да! — вспыхнула красавица. — А вот ты — дурак, которому судьба дает шанс возвысится, но который не хочет им воспользоваться

— Ну, не хочу, — я уже начал звереть. — И что? В конце концов, чего ты ко мне привязалась? Попробуй найти умника, который согласится рискнуть жизнью ради того, чтобы доставить твое высочество в объятия любящих родителей. А я на это посмотрю.

— Ты — ограниченный простолюдин! Посмотри вокруг. Что ты видишь? Приют бедняка, убогую лачугу. Для тебя счастье — работать не покладая рук, есть грубую пищу и пить дешевое вино. Мне жаль тебя.

— Замолчи, — мной овладела ледяная ярость. — Ты не имеешь права так говорить со мной. А еще ты, глупый ребенок, не имеешь права судить или жалеть меня. В том, чтобы работать нет ничего постыдного. Вот только тебе, за всю свою жизнь не ударившей палец о палец, этого не понять. Я никогда не бил женщин. Меня так воспитали. Но сейчас я хочу тебя ударить. И боги — свидетели, ударю, если ты скажешь, еще хоть одно слово.

Я повернулся спиной к онемевшей Элейне. Потушил печь. Не хватало еще пожар устроить. Накрыл хлеб тряпицей и убрал его в буфет. Потом обогнул по девушку дуге, стараясь не встречаться с ней взглядом, и вышел из кухни. Меня просто колотило от злости. Так, нужно срочно выйти на свежий воздух. И успокоиться, пока эта идиотка не довела меня до греха.