Глава 8

Как Лиам и обещал, ни жестом, ни словом он не показал, что между нами что-то произошло. Всё оставалось так же, как и было до того утра. И отчего, интересно знать, мне так больно, когда его изумрудные глаза смотрят на меня равнодушно? Но, тем не менее, я была ему благодарна хотя бы в том, что он постарался не вредить моему душевному здоровью… Ладно, ладно, признаю, я так себя утешаю.

Ким вернулся из своего путешествия совершенно восторженным и где-то неделю доставал меня рассказами о том, 'как прекрасен Эдэльвайс, посмотри'. Одним словом, выводил меня знатно! Так что к концу этой злосчастной недели я кипела, разве что пар из ушей не валил. Лиам холоден, как вечный лед в горах севера, Ким всюду распространяет идиотизм, то есть, энтузиазм по поводу нашего поступления. Если честно, то я уже начинала заочно ненавидеть эту Академию! Настолько она оказалась погружённой в розовые сопли, активно источаемые моим братцем. Но всё бы ничего, если бы не последние новости, поступившие с северных границ Ирэми.

Сегодня было чудесное воскресное утро, наконец-то эта нестерпимая жара спала, а ночью даже прошёл дождь. Окно столовой было распахнуто, и в комнату беспрепятственно проникал прохладный воздух, пропитанный запахом озона и цветов дерева Суфо, лёгкий аромат цитруса с примесью ванили, таким он был для меня. Орэн негромко переговаривался с Лиамом, как это ни странно, но сегодня Лиам ему даже отвечал. А странным это было потому, что за год, что эльф тренировал нас, я редко видела, чтобы он и Орэн говорили друг с другом. Каа'Лим сказал, что эти двое ещё не скоро смогут найти общий язык, быть может, тогда, когда сам эльф повзрослеет. Хотя, на мой взгляд, куда уж взрослее, дальше-то уже старость?!

Мы с Кимом как обычно перебрёхивались, шепча друг дружке всякие гадости на ухо, пока не пришёл Элфи. Ведь этот вспыльчивый и чересчур озабоченный нашим воспитанием гном строго следил за дисциплиной за столом. Так что, пока его не было, можно было засунуть Киму по зад кусок масла на салфетке, чтобы стул не испачкался. Что я, в общем-то, и сотворила, а нечего меня выводить неделями своей болтовней! Да и вообще, раздражает он меня последнее время, ходит, будто кочергу проглотил, а наконечник где-то в носу остался, на всех свысока смотрит, разговаривает, как идиот, да ещё и к моей горничной приставать начал. С Лиссой мы были в хороших, я бы даже сказала, в приятельских отношениях, ведь она была не намного меня старше, да и мне хотелось иметь хоть одну девушку или друга, с которым можно было бы поболтать о всяких глупостях, не думая ни о чем серьёзном. Так что этим человеком постепенно стала моя горничная, общались мы нечасто, но в то время, когда сталкивались, я отдыхала душой. Мне хотелось иметь подругу, девушку, которую бы волновало то же, что и меня, я не имею ввиду магию и бои на мечах…

Так вот, сегодня утром Лисса и сказала мне, что мой остолоп Энаким давал ей весьма не прозрачный намёк, что он состоятельный молодой человек, и в принципе, если девушка не обделит его вниманием, то и он в долгу не останется…!

— Ты что, дебил? — шепнула я на ухо своему братику, на что Ким как-то аккуратно вскинул бровь и скривил губы, но всё же ответил.

— Ты что несёшь? — было мне ответом.

— С Лиссой сегодня разговаривала, — практически рыча, проговорила я.

— И что? — сказав мне это на ухо, Ким вновь отвернулся, причем проделал это с непередаваемой небрежностью. — Это всего лишь прислуга, — чуть слышно шепнул он мне.

'Всего лишь прислуга', слова, как ножом по сердцу! 'А мы-то кто?! Я кто? Мать и отец наши кто?! Забыл?', хотелось крикнуть мне, но вместо этого, случилось то, чего я так сильно боялась с того самого случая с Лиамом…

Картинка того, что я видела, слегка замедлилась, Ким подвинул к себе тарелку с едой, потянулся за вилкой, моя рука взметнулась вверх и опустилась на его макушку. Так странно, он даже не замечает, как я вкладываю силу, как опускаю ладонь вместе с его головой. Хруст, алые брызги вздымаются в воздух, как красиво они на мгновение замирают и падают на белоснежную скатерть и на моё нежно-голубое платье. Тишина. Накрывающая, давящая на уши тишина, и вновь ускоряется реальность.

— Мара! — это Лиам кричит и, кажется, уже перепрыгнул через стол.

— Ким! — Орэн поднимается со своего места, а мой взгляд приклеен к брату. Ким вскакивает со стула, прижимая ладони к носу. Он не кричит, только смотрит на меня, не скрывая ярости во взгляде. Бог ты мой, как холодно!

— Ты…, ты…, - как-то в нос заголосил Ким, — совсем, что ль уже?! — запрокидывая голову и прикладывая к носу салфетку, говорил он.

А я не знала, что должна сказать. Чувствовала ли я себя сейчас виноватой? Нет. Буду ли раскаиваться потом, если немедленно не начну просить прощенья и пытаться помириться? Скорее всего, да, но то, что сказал Ким, я простить ему не могла. Не сейчас. Всё ещё повинуясь внутреннему порыву, я медленно встала со стула, подошла к нему и дернула за ворот рубашки так, чтобы его глаза были на уровне моих. Тут же руки Лиама сомкнулись на моей талии, удерживая, но не оттаскивая пока от брата.

— Знаешь что, Ким, либо ты завязываешь со своими барскими замашками, по крайне мере, в моём присутствии, либо я буду искать способ, как тебе с этим завязать, — голос мой охрип и казался чужим. — И ты меня знаешь, я его найду…

— Да пошла ты, — дёрнул на себя ворот рубахи брат, отчего ткань в моих руках затрещала, но я выпустила его из рук.

Ким резко выпрямился, смерил меня презрительным взглядом, развернулся на каблуках и размашистым шагом покинул гостиную.

А я так и стояла, смотря ему вслед и не зная, что мне теперь делать; не замечая, что руки эльфа так и остались на талии; совершенно не видя, как странно переглядывается Орэн и Лиам. Стояла и слушала, как затихают шаги брата где-то на втором этаже и думала, что, несмотря на все наши ссоры и разногласия, мой брат ещё никогда в жизни не смотрел на меня с ненавистью… или с презрением, хотя какая разница по большому счету?

— Что произошло, Эм? — через некоторое время спросил Орэн.

Повернувшись к магу лицом, я оказалась в крепких объятиях Лиама, который почему-то не спешил убирать руки с моей талии. На какое-то мгновение, мне стало так тепло и уютно, проблемы с Кимом отошли на второй план. Как же не хотелось, чтобы он сейчас отпускал меня. Но, увы, желания мои почему-то не всегда совпадают с действительностью. Лиам аккуратно опустил руки и отошел на шаг назад.

— У тебя кровь на лице, — едва слышно произнёс он, протягивая мне льняной платок.

— Э… спасибо, — едва совладав с голосом, поблагодарила я.

— Так что между вами произошло? — повысив интонации в голосе, вновь заговорил маг.

— Ким был не прав, — нехотя перевела я взгляд на Орэна, упрямо вздернув подбородок.

— В чем мог быть не прав Ким, что ты сломала ему нос? — насупив брови, но всё ещё сохраняя видимое спокойствие, говорил он.

— Он был не прав, — не хотелось посвящать Орэна в подробности нашей перепалки. Да и вдобавок ко всему меня всё ещё потряхивало от произошедшего.

— Может, всё же скажешь в чём? — уже жёстче спросил маг, немного давя ментально.

— Нет, — тебе придётся постараться, дорогуша, ухмыльнулась я. Мы с Каа'Лимом тоже времени зря не теряем, кое-чему мой котик меня всё же подучил.

— Что за шум, а драки нет? — раздалось басовитое ворчание Элфи около входа в столовую.

— Да есть тут, от чего пошуметь, — нервно проводя рукой по волосам, отозвался Орэн и повернулся ко мне спиной. — Есть новости? — на этот невинный вопрос Элфи коротко кивнул.

— Тогда пойдём в кабинет, Лиам, ты с нами?

Орэн зовёт эльфа?! Кто сдох и в каком лесу? Невольно заинтересовавшись, я начала прислушиваться, вдруг и впрямь что-то интересное произошло? Но, к моему огорчению Лиам лишь коротко кивнул и направился к выходу из столовой, за ним же последовал и маг с гномом. На самом выходе из столовой, Орэн повернулся ко мне, одарив выразительным взглядом, и произнёс:

— Разговор не окончен, девочка моя!

О, ну да, ага, испугалась я, как же!

'Каа'Лим, иди сюда, моя киска, нужны твои ушки', позвала я своего кошака. Отчего-то стало любопытно, что там собирается обсуждать эта троица.

'Думаю, если бы тебя это касалось, то они бы не забыли тебя тут', было мне ответом.

'Не нуди, а лучше иди и отрабатывай свой хлеб!', усмехнулась я.

'Договоришься ты у меня…'

Ещё до войны…

Он никогда не чувствовал себя таким же, как все. Всегда знал, что его судьба — быть великим. Несмотря на то, что рождён был человеком, хоть и магом, думал, что его принадлежность к человеческому роду — это скорее достоинство, нежели недостаток. С самого детства он шел к своей цели, считая задумки свои истинно верными, и даже, если сейчас его не понимают, то потомки обязательно скажут спасибо. Он благодарил судьбу, что она не обделила его силой и умом, улыбался счастливой улыбкой удаче, что вела его за руку по жизни, подбрасывая на пути нужных людей, которыми он без труда манипулировал. Да и рождён он был в семье с хорошим положением в Эдэльвайсе. Отец обучил его всему, что знал сам. 'Старый дурак и не догадывался, что за невинностью голубых глаз прячется его истинное лицо, лицо человека, способного уничтожить свой собственный народ, чтобы возвысить себя среди людей'. Уверенности в том, что ему удастся сразу воплотить свой план в жизнь не было, но то, что со временем всё получится, он знал точно. Судьба человечества, как таковая, его никогда особенно не тревожила. Единственное во что верил этот человек то, что у кого есть Сила, у того должна быть власть, а власть сделает его великим, таким, как он мечтал ещё в детстве…

Когда-то в детстве, когда в его голове ещё только складывалась та картина будущего, к которой он должен был стремиться, мальчику удалось пробраться в ту часть библиотеки отца, приближаться к которой он всегда запрещал. Возможно, если бы книги были в свободном доступе, мальчику и не пришла бы в голову идея тайком почитать их, и не произошло бы войны, что так сильно ударила по человечеству, и живы бы были многие 'нелюди', не только те, что остались на поле брани, но и те, кто стал жертвой его интриг…

Всякое могло бы случиться, но, увы, произошло то, что произошло.

Легко удерживая небольшой 'светлячок' над головой, паренёк, стараясь не скрипеть половицей и, не дай Богиня, не привлечь внимания слуги отца, что вечерами частенько засиживался в гостиной допоздна над очередным творением рук своих, пробирался в самую глубь поместья. Он не знал точно, что нужно ему найти, но верил, что удача и тут его не подведёт. Давно разгадав плетение защитных заклинаний отца, парень без труда проник под свод библиотеки, а именно, в её запретную часть. Сердце его возбужденно стучало в груди, но не от страха, а от предвкушения того, что возможно сегодня он узнает то, что поможет ему в будущем. Возможно, со стороны это было похоже на детскую забаву, игру, когда дети ищут сокровища, увлеченно представляя себе, что у них в руках не блестящие фантики от конфет и разноцветные пуговицы, а самая настоящая россыпь драгоценных камней… с одной лишь разницей: он не играл в детские игры. Никогда.

Для своего возраста мальчик был очень серьёзен и не начинал какое бы то ни было дело, предварительно не просчитав свои действия на несколько шагов вперёд. И сейчас его буквально бесило то обстоятельство, что он точно не знает какую информацию искать. Поэтому, пересмотрев несколько фолиантов, содержащих заклинания запретной магии на крови и жертвоприношения, машинально отметив их как полезные, но не сейчас, парень отложил их в сторону и немного неловко повернулся к соседнему стеллажу. На мгновение, запутавшись в собственных ногах, молодой человек потерял равновесие и совсем как-то по-глупому боднул стеллаж головой. Сердце его сжалось, пропуская удар на этот раз уже от страха быть обнаруженным. Но вместо того, чтобы упасть, стеллаж лишь слегка покачнулся, а на голову пареньку упала тонкая кожаная папка, увидев в этом знак свыше, парень, не задумываясь, открыл её.

На небольшом листке пергамента красивым каллиграфическим почерком, обладатель которого писал на давно забытом наречии, было написано:

'Когда реки человеческой крови прольются в пустой войне, затеянной достойным, и весь мир отвергнет людей, когда кровь последних Серебряных потечет в жилах достойного, забравшего её силой, Грань прогнётся и примет наследника новых кровей. Начнётся новый век для отвергнутого, где он будет божеством и предопределит новый исход'.

А ниже была подпись: 'Как я ненавижу видеть эти сны о том, что предопределено, но никогда не можешь узреть их полностью и понять сон. А.К.'

С этих, казалось бы, бессвязных строк и начался тот кошмар для человечества, что длится вот уже несколько веков.

Мальчик вырос, и времени он зря не терял, учился он прилежно и даже более, запретная секция библиотеки стала его второй комнатой, в которой он проводил время вечерами. Глупый папаша не замечал изменений, происходящих с сыном, продолжая во всём потакать любимому чаду, развращая его ещё больше. Со временем мальчик превратился в юношу, а юноша как-то незаметно стал мужчиной. Положение в обществе было дано этому человеку от рождения, но он хотел большего, не желая быть просто 'сыном своего отца', поэтому после окончания своей учебы и постарался попасть на службу при дворе Его Величества. Что было в общем-то не сложно. Природа наградила его внешностью ангела, скрывающей всю темную суть его души, так что, имея хорошие ментальные щиты, парень вызывал лишь восхищение, зависть и, как это ни странно, безграничное доверие к своей персоне.

'Всё-таки люди безнадёжны', частенько думал он, 'как бы сильно они не утверждали, что главное в человеке — это его душа', эта мысль обычно вызывала сардоническую ухмылку на его лице, 'всё равно, как зачарованные, смотрят лишь на поверхность…'

Парень без труда вошел в приближённый к королю круг доверенных лиц, а после того, как совершенно случайно Верховный Маг королевства скончался от редкой и совершенно неизученной болезни, занял его место. Конечно, молодой человек делал смущенный вид, 'искренне' благодарил за оказанное ему доверие, принимая пост главы министерства магии. Сам король радовался, как ребёнок, думая, что управлять столь юным и наивным созданием, как его новый Верховный Маг, будет куда легче, чем его предшественником…

Разве знали они тогда, что старый маг скончался не от болезни, а от того ритуала, что молодой человек провел на крови убитого дэйурга. Как же ему было сложно выследить и убить эту тварь, в крови которой была чистая сила. Думал ли король тогда, что медленно, но верно сойдёт с ума в ближайшие несколько лет, принимая из рук нового Верховного простые мази от подагры. Ежедневно король самолично втирал себе в ноги яд, не замечая, как становится всё более подозрительным к окружающим, и только один человек в его окружении казался ему тем, кто никогда его не предаст. Конечно же, им был он, Верховный Маг Королевства Ирэми, Леос Агасти Канэри.

Постепенно, не привлекая к себе особого внимания, молодой человек интригами, сплетая цепи не случайных 'случайностей', пользуясь полным доверием и поддержкой короля, устраняя не нужных или скорее опасных для себя противников, занял место в тени от трона. Управляя и манипулируя старым королём, как кукловод в кукольном театре. Но даже это было скучным для него, он всё время вспоминал строки пророчества о 'новом божестве', и кто, если не он достойный?! Конечно, глупо предполагать, что всего лишь одна маленькая бумажка стала поводом для начала войны, естественно, что Агасти многие ночи провел в исследованиях того, что столь сумбурно было выведено красивым почерком на листке пергамента. Читая редкие и запретные книги, он узнал многое о демонах, Грани и жертвоприношениях. Единственными существами, что могли беспрепятственно возвращаться в мир живых после смерти, были люди. Грань впускала и выпускала их души, а также каждая душа копила в себе энергию, что возрастала с каждым прожитым годом. Уходя за Грань, души как бы скидывали накопленное, отдавая всю энергию загробному миру, и, возвращаясь, начинали всё заново. Это, если говорить просто, опуская ненужные подробности. Также Леос Агасти выяснил, что очень-очень давно была выдвинута теория о том, что можно эту самую энергию и перехватывать, не давая растворяться ей в самой Грани, и направлять на конкретно выбранный объект, например, человека или представителя какой-либо другой расы. Тогда тот, кто сможет впитать её, станет подобным божеству, неуязвимым… В тот самый момент Агасти понял, это было то, что нужно! Массовая жертва, огромный выброс энергии направленный на него! Но не мог же он, пускай, и не самый слабый маг, устроить геноцид?!

Тогда, ему казалось, что кто-то нашептывает ответ из самых темных глубин его души.

'Можешь, если устроить войну и направить энергию душ тех, кто останется на ратном поле, на себя!'

Вот это был выход. Далее Леосу оставалось только одно: планирование и подготовка.

Как покажет позже история, сыну Проклятого мага удалось подвести Ирэми к войне, провести сложный ритуал на крови демона и дэйурга, что были связаны друг с другом, и направить души не через Грань, а через себя. Только одно Агасти не знал на тот момент, и это обернулось для него страшными последствиями… Он был человек, а человеческое тело хрупко и легко уязвимо, тот поток, что был направлен на мага, был слишком мощным не только для его тела, но и любого другого живого существа. Ведь не просто так подсмотренные им теории, оказались в книгах, которые были запрещены к прочтению.

Только демон мог обращаться с такого рода энергиями, не опасаясь раствориться в них, и лишь одному виду демонов была полностью подвластна энергия, высвобождаемая после смерти, Серебряным… Когда Агасти понял, что тело его не справляется, то было уже слишком поздно, что-либо изменить. Растворяясь в том, что должно было возвысить его над людьми, Леос вдруг понял совершенную им ошибку: 'когда кровь последних Серебряных потечет в жилах достойного, забравшего её силой, Грань прогнётся и примет наследника новых кровей'. Пронеслось у него в голове перед тем, как затмение накрыло его сознание.

Сколько он прибывал в этом пограничном состоянии, точно ему было неизвестно. Но когда вместо привычного серого тумана, царившего вокруг него, не дававшего ему думать, осознавать себя, стали проявляться первые признаки того, что он вроде бы как сохранил своё 'Я', пришла и первая связная мысль… 'Серебряные, ему нужна их кровь в своих венах…, а есть ли у него теперь вены?', было следующей мыслью пришедшей к нему. И его ли это мысль? Или он стал частью чего-то нового, крохотной крупицей одного сознания, все ещё способной 'быть'?

Вен, как и тела, оказалось, больше нет… Зато есть сознание и непонятное место, в котором оно прибывает. Неужели он умер? Паника охватила очнувшийся от небытия разум. Как мог умереть ОН, человек, у которого был план, тот, кто был лучше, умнее, сильнее, чем всё население Ирэми, вместе взятое. Ведь он, Леос Агасти, должен был стать великим! Он был рожден не для того, чтобы стать неудачником и сдохнуть, как какой-нибудь идиот-испытатель от неудавшегося эксперимента! Ведь он всё продумал, столько сил и труда вложил, а что получил взамен?! На задворках сознания Агасти поднимался гнев, черный, как сама его суть, и всепоглощающий. Окружающая его сознание тьма и туман стали сгущаться, приобретая очертания мужской фигуры, сотканной из самого мрака, до тех пор, пока не приобрели плотность и не стали осязаемыми. Да, его ритуал сотворил с ним злую шутку, растворив в нём последнюю свою человеческую особенность, его тело, он даровал ему новую суть, и названия этому даже сам Агасти найти не мог.

'Нет, мой хороший', коснулся сознания чужой голос, 'Теперь, это ты, часть меня, и никак иначе'. Голос больше не шептал, как раньше. Он покорял волю, душу, саму суть. Нельзя было сказать, мужчина то говорил с ним или женщина, то была тьма, всё ещё державшая его 'я' в своих оковах.

Оно стояло посреди леса, как показалось, погруженного во мрак, на самом же деле просто была ночь. Тёмная безлунная ночь, в которой произошло второе рождение человека, жаждущего стать божеством или существа, что подвело его к этому краю? Прежнего Агасти уже не было, на свет появилось новое существо, принявшее через себя тысячи душ, впитавшее в себя не только накопленную ими силу, но и некоторые их особенности. Он изменился. Его было много, и он был один, и это было страшно, но только сам мужчина более не чувствовал страха. Он больше не был одинок. Он стал частью чего-то цельного, всеобъемлющего.

Где-то в глубине леса послышалось движение, и Агасти захотелось оказаться там, посмотреть, кто это может быть? Но вместо того, чтобы сделать шаг и направиться туда, он поймал себя на мысли, что ему не обязательно идти, достаточно и простого желания. Мгновение, и он рассеялся, сливаясь с тьмой, царившей вокруг. А когда его фигура вновь приобрела очертания человеческой, то находился он на лесной опушке, посреди которой оказался небольших размеров волк. Глаза животного встретились с взглядом Агасти, неожиданно для самого мужчины волк поджал хвост и, заскулив, ринулся вглубь окружавшего их леса.

'Поверь', всеобъемлющий голос, обратился к крохотной частичке его сознания, 'так будет с каждым, кто встанет у меня на пути. Ты хорошо справился, потому все увидишь своими глазами, и твой разум я сохраню', прошептало ему. ' А пока, усни в глубинах моей Тьмы', велел голос, и сознание мужчины померкло, а все вокруг вновь заволокло непроглядной тьмой.

Где-то около шестнадцати с половиной лет назад…

Кайрус непосвященным людям и нелюдям казался небольшим скалистым островом посреди тёплого Южного моря. Каждый из них знал, что то была вотчина демонов, но ступать на остров не имели права никто из них. Со стороны Кайрус представлялся как одна большая Скала, нелепо торчащая в самом сердце южных вод. И в то же время, демоны были народом многочисленным, страна их была развитой, экономика и положение в мире тоже весьма устойчивыми. Как такое могло происходить на куске скалы, знали лишь драконы, дэйурги, ну, и сами демоны. Дело было не в том, что демоны были такими снобами, что не желали общаться с другими расами или скрывали что-то поистине жуткое, конечно, нет. Просто не каждый мог находиться на их землях без вреда для себя. Только истинно магические расы. Ведь та скала, что была видна и принималась за сам Кайрус, всего лишь небольшой отрезок суши, остальная часть страны была своеобразным звеном, связующим этот мир и Грань. Не просто так демоны получили статус хозяев Грани, они могли без последствий проживать рядом с ней, даже наоборот, её близкое расположение делало их только сильнее.

Сам по себе остров был довольно внушительных размеров, больше походя на небольших размеров материк, просто часть его как бы погружалась в другое измерение, или, наоборот, сам материк находился в пограничном измерении, имея проход в этот мир на одном из своих скалистых побережий. Внутри материка царил южный климат.

В то солнечное утро ничто не предвещало беды. Птицы за окном королевских покоев неустанно щебетали, природа постепенно оживала после ночного сна. Стройная, высокая женщина с серебристыми волосами увлечённо рассматривала своё отражение в большом зеркале, периодически натягивая ткань платья на животе и поглаживая его.

— Не могу поверить, — восторженно прошептала она, — Просто не могу поверить, — на последней фразе женщина улыбнулась, так искренне, что стала похожа на маленькую девочку.

Дверь в её покои распахнулась, и на пороге замер статного вида мужчина. Он был выше своей супруги, в плечах гораздо шире, но волосы были того же серебристого оттенка. Глаза, так напоминавшие женщине взгляд северных лаек своим темно-серым ободком по контуру светло-голубой радужки, с нежностью посмотрели на женщину.

— Ты проснулась? — не отрывая взгляда от девушки, спросил мужчина.

— Не могу спать, когда моего Владыки рядом нет, — улыбнулась она.

— Правда? — суровым тоном, спросил мужчина, — Тогда может быть, стоит сказать Владыке, что не стоит покидать супругу, пока не взойдёт солнце?

— Конечно, будьте так любезны, передайте ему при встрече, — поддержала игру мужа Лива.

— Непременно, — нахмурился мужчина и тут же оказался рядом с супругой, подхватил её на руки и как-то по-особому бережно положил её на кровать.

— Эллиен, — засмеялась Лива, от смеха её мужчине, как это было всегда, стало тепло на душе.

— Скажи мне, родная, скажи, — зашептал он ей на ухо.

— Я люблю тебя, люблю, слышишь, — продолжая смеяться, говорила она, поглаживая его щёку своей рукой.

В своё время Эллиену пришлось изрядно потрудиться, чтобы добиться расположения своей супруги. Лива была не просто девушкой, за которой нужно было ухаживать, она была неприступной крепостью, которую нужно было покорять изо дня в день. И вот, когда это ему всё же удалось, то мужчина почувствовал, что ему мало того, что он просто сумел завоевать её однажды, ему захотелось делать это всю жизнь и слышать, каждый раз, что его маленькая ледышка любит его.

— Да? — шутливо изобразил недоверие он. — Точно?

— Ах, ты…, - возмутиться ей не дали, накрыв рот поцелуем.

Они были вместе уже много веков, но руки его, что так испытующе ласкали её тело снова и снова, заставляли сердце биться в бешенном ритме. Жар её тела всё так же возбуждал его, и, каждый раз, оказавшись в постели с этой женщиной, он чувствовал, что всё так же борется за неё, испытывая возбуждение, сродни тому, что испытываешь на охоте, преследуя свою самую долгожданную добычу.

— Ты знаешь, иногда я думаю, что если бы в моей жизни не было бы тебя, то я бы тоже исчезла, — положив голову на грудь своего мужа, задумчиво проговорила Ливерайя.

— Что за глупости, Ледышка? Я с тобой, так зачем же думать о том, чему не суждено произойти, — поцеловав в макушку свою женщину, проговорил Эллиен.

Ответом был ему лишь тяжёлый вздох. Лива и сама не понимала, почему последнее время её посещали подобные мысли, просто иногда ей было невыносимо страшно. Страшно до такой степени, что сводило зубы, а сердце ухало куда-то в пустоту. Ей казалось, что кто-то хочет отобрать у неё её счастье, её сердце…, но быть может, всё это, лишь оттого, что беременные женщины становятся переменчивы в своих эмоциях и ощущениях?

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — уже сидя на кровати и смотря, как её супруг одевается, проговорила женщина.

— Да? — лукаво улыбнулся Эллиен.

— Да, — не выдержав его улыбки, женщина улыбнулась в ответ. — Посмотри на меня, — проговорила она.

— Всегда смотрю на тебя, — как-то задумчиво отозвался мужчина.

— Не так, посмотри вторым зрением.

Мужчина не стал спрашивать 'Зачем?', а просто сделал то, о чем просила любимая женщина. Сначала его лицо стало задумчивым, потом брови нахмурились, и Лива на мгновение испугалась, а вдруг он не захочет ребёнка? Глупая мысль всё же принесла смятение её душе. Но уже через несколько секунд, её любимый расплылся в такой поистине глупой и восторженной улыбке, что все страхи мигом улетучились из сердца женщины.

— А!!! — закричал он. — Мы беременные! — не унимаясь, кричал он, а женщина хохотала вместе с ним. — У меня будет ребёнок! У меня будет наследник!!! — подхватил на руки он свою жену и закружил по комнате.

Редко что может вызвать такие эмоции у бессмертного сердца, но сейчас эти двое купались в своём счастье, наслаждаясь им, хоть и оставалось им быть вместе считанные часы. Тьма вокруг их дворца 'сгущалась', правда никто не знал тогда, что, убив мужа Ливы, останется не последний Серебряный, их будет двое, а одному из них ещё только предстоит появиться на этот свет…

Настоящее время.

— Значит так, дружок, ты иди и слушай, мне потом доложишь, — наставительным тоном произнесла Мара, — а я пойду, с идиотом своим пообщаюсь. Всё понял? — девочка нахмурила брови и наклонилась к дэйургу так, чтобы их глаза встретились.

Каа'Лиму хотелось засмеяться в ответ, уж больно забавно выглядела его подопечная, давая указания с такой напускной важностью, но он лишь коротко, как ему казалось, по-военному, кивнул.

— Я верю в тебя, солдат, — серьёзно произнесла девочка и побежала на второй этаж.

Дэйург лишь тяжело вздохнул, смотря ей вслед, и отправился выполнять свою 'разведывательную миссию'.

Трое мужчин расположились вокруг огромного письменного стола в маленьком душном кабинете Орэна. Каждый из них нервничал, но если по Орэну и Лиаму этого сказать было нельзя, то темпераментный Элфи выдавал себя с головой. Сначала гном ёрзал на стуле, пытаясь поудобней усесться. Потом начал хрустеть костяшками пальцев, буквально доводя до предела эльфа и мага. Когда же он понял, что и это не в состоянии его успокоить, непонятно, чем руководствуясь, он начал гундеть себе под нос одну из национальных песен своего народа, смысл которой сводился к тому, что нет прекрасней девы, чем Хольга, гномиха с прекрасною фигурой и очень бурным нравом…

Этого уже не смог вынести Лиам, обладая прекрасным слухом. Пение Элфи буквально сшибало, как если бы на прекрасную поляну, усаженную розами, вывалили кучу навоза.

— Заткнись ты уже, — не выдержал эльф.

— А ты не указывай, ушастая заноза, — огрызнулся гном, — а то понаехали тут, ни встать, ни сесть без разрешенья, — начал бухтеть гном.

Лиам вновь постарался вернуть своему виду напускное спокойствие и, лишь надменно изогнув бровь, попутно одарив гнома одной из своих самых презрительных усмешек, отвернулся в сторону и обратился на этот раз к магу:

— Орэн, объясни, о чем ты хотел поговорить?

Маг, тяжело вздохнув, оперся двумя руками о поверхность стола, казалось, ему на плечи упал неподъёмный груз, сил удерживать который, уже практически не осталось.

— Понимаешь ли, Лиам, — тут речь Орэна прервал скрежет когтей в дверь.

Гном нехотя слез со стула и, пробурчав что-то типа: 'Сидят тут всякие лошади под два метра, а толку никакого, даже дверь открыть не могут', отправился открывать дверь кабинета. Конечно же, его высказывание достигло адресата, но было самым наглым образом проигнорировано.

На пороге возник Каа'Лим, невозмутимо оглядев всех собравшихся, он решил всё-таки подарить им от себя целую фразу.

'Я всё равно узнаю. То, что я решил присутствовать, лишь знак уважения к вам', разнесся в головах собравшихся его хрипловатый, низкий голос. С Марой он таким не говорил, прекрасно понимая, какой эффект может произвести, обращаясь к собеседнику в такой тональности.

— Хорошо, проходи, — сказал Орэн, — но прошу тебя, до детей то, о чем мы будем говорить, дойти не должно.

'Я сам буду решать', было ему ответом.

Орэн тяжело вздохнул, но спорить не стал. Когда все собравшиеся заняли свои места, маг вновь попытался начать разговор. Только на этот раз встав спиной к собравшимся и устремив взгляд в окно:

— Вы все знаете, что произошло с моим сыном, — начал маг, а плечи его совсем поникли, пока он говорил. — То, что совершил Агасти, известно вам очень хорошо и то, чем обернулось это для него, тоже.

— К чему этот разговор? — подал голос Лиам. Эльф знал историю сына Орэна очень хорошо, и неоднократно пытался достучаться до своего тогда ещё друга, что сын его не так наивен, как пытается это показать. А когда произошло то, что произошло, не смог простить магу то, что тот оставил его слова без внимания. Да что там говорить, Орэн не раз срывался на Лиама, доказывая, что сын его не такой, каким его выставлял эльф. Недопонимание сыграло с друзьями таким образом, что, не сумев объясниться, они просто перестали общаться.

— Ты можешь помолчать, когда тебя не спрашивают? — заворчал гном.

— Прошу вас, не надо ссор, — очень уставшим голосом, проговорил маг. — Я всё объясню. Понимаешь ли, Лиам, когда Агасти провёл тот ритуал и… исчез, — Орэну было очень тяжело говорить о судьбе своего ребёнка, даже спустя столько лет, — Все решили, что он погиб. Я и сам так думал, если честно сказать.

— Что значит, думал? — всякая выдержка покидала эльфа, когда речь шла об этом человеке.

— Где-то около двадцати лет назад я впервые почувствовал его присутствие, тогда мне показалось, что это просто меланхолический приступ, не более, — несколько смущенно проговорил Орэн, — но потом присутствие его стало ощущаться мною практически постоянно…

— Ты что, заклял своего ребёнка?! — не смог сдержаться эльф.

— Ещё при его рождении поставил маячок на самом ядре его сознания, — совсем тихим голосом проговорил Орэн.

— Непостижимо, — выдохнул эльф.

— А ты вообще не выступай, будут свои дети, тогда и высказывайся! — всё-таки нахождение Лиама рядом с гномом сказывалось на характере последнего весьма скверно.

— Но ведь он не мог выжить? Никто бы не смог! — выдержка быстро собирала чемоданы и уже собиралась оставить эльфа, выйдя через черный ход.

Орэн как-то растерянно потер рукой лицо и вновь устремил свой взгляд в окно.

— Дай-то Бог, страшно представить, каким мой сын мог бы вернуться после того, что сотворил. Тем не менее, я оповестил Совет о своих ощущениях, — как-то нехорошо усмехнулся маг, — правда, они решили, что я чокнулся на фоне возраста и пережитого.

— Идиоты, — буркнул Элфиральд.

— Это первое, что я хотел рассказать тебе, Лиам. Остальные новости касаются уже моих племянников.

— Орэн, я не дурак, эти дети тебе не родные, так что можешь оставить весь этот официоз, — почему-то именно сегодня Лиаму захотелось поговорить начистоту со старым магом.

— Я знал, что ты поймёшь всё рано или поздно, — как-то вымучено улыбнулся маг.

— И что теперь — побежишь, стуча каблучками, уведомлять Совет? — гном хотел всё-таки зацепить этого непробиваемого эльфа. Но вместо того, чтобы разозлиться, эльф как-то совсем невежливо хрюкнул, пытаясь унять расползающуюся на лице улыбку.

— Почему же 'стуча каблучками'? — поинтересовался он.

— Так под платье обычно туфельки надевают, — как можно язвительнее, заметил гном.

Но вместо того, чтобы разозлить эльфа, он заставил его улыбнуться.

— Ты такой забавный, Элфиральд, — улыбнулся Лиам ещё шире. — Но на мне не платье, это национальная одежда.

— Как ты меня назвал? — нашел, за что зацепиться, жаждущий скандала гном.

— Элфиральд хватит, — осёк гнома Орэн. — Как вы уже знаете, я был в Академии и разговаривал с ректором, через год я жду его визита.

— Визита? Но зачем? — поинтересовался мгновенно посерьёзневший Лиам.

— Я хочу, чтобы Тарий посмотрел на Мару, думаю, мы все понимаем, что с девочкой что-то не так.

Ответом ему была тишина, как выражение полного согласия.

— Да, тут ты прав, Орэн, с Эм и впрямь что-то не так, хотя понять, что именно, я не могу, — сказал гном.

Три пары глаз выразительно уставились на притаившегося в углу дэйурга.

'То, что знаю я, не для вас', глухо отозвался Каа'Лим.

Настаивать, разумеется, никто не стал.

— Кстати, что сегодня произошло за завтраком? — поинтересовался Элфи.

— Воспитательный момент, — не желая вдаваться в подробности, ответил Лиам.

Гном уже приготовился к очередной атаке на 'ушастую заразу', как его решительно оборвал Орэн, хорошо знающий, чего ждать от гнома, когда тот на взводе.

— Я потом тебе расскажу, — тоном любящего дедушки, проговорил он. Гном всё же решил для порядка надуть губы и обидеться.

— Хорошо, что ты обратился к Тарию, Орэн, учитывая твое положение в магическом сообществе, после всех нам известных событий будет кстати поддержка этого вампира, — сказал Лиам.

— Да, я тоже так подумал, — хмыкнул Орэн. — Но есть ещё кое-что, о чем я хотел бы с вами поговорить. Элфи расскажешь?

— Я-то расскажу, в отличие от некоторых, — буркнул гном. — У нас проблемы на севере, — не прерываясь на паузы начал гном. — Как только Орэн взял учеников, я попросил кое-кого из своих присматривать за пограничной деревушкой. Конкретно, за семьёй Мары и Кима.

— Так они с севера? — спросил Лиам.

— Да ты гений, малыш! Если я говорю, что их семья живёт на севере, то логично предположить, что и сами дети откуда-то оттуда, — скаламбурил эльф.

— Орэн, успокой его, иначе я за себя не отвечаю, — зарычал эльф. Конечно, эльфы имели колоссальную выдержку, но не тогда, когда их называют 'глупыми' или стараются унизить.

Маг закатил глаза, но всё же выдержки не потерял.

— Элфи, пожалуйста, возьми себя в руки.

Элфи попытался одарить Лиама презрительным взглядом, на манер самого эльфа, правда, в случае с гномом это было чересчур забавным. Походил он на гнома, который съел лимон, отчего лицо его свело судорогой. И без того маленькие глазки сузились, а губы изогнулись дугой уголками вниз.

— Ладно, больше не буду, — снисходительно буркнул он. — Так вот, последнее время мои товарищи стали замечать странную магическую активность рядом с селением. Вы должны понять, сильных менталистов у нас нет. Вся наша магия строится на связи с землёй, но кое-что и мы понимаем. Точно можно сказать только то, что это что-то, чужеродное нашему миру.

— Я думаю, мы должны обезопасить родителей Мары и Кима. Перевезти их в Карген к детям, пока обстановка не станет стабильной. Ну, и конечно, доложить об этом Совету. И я хочу попросить сделать это тебя, Лиам, — на одном дыхании проговорил маг.

— Ты просишь меня? — сощурил свои изумрудные глаза Лиам.

'А если я попрошу тебя, ты сделаешь это', раздался властный голос дэйурга.

Поднявшись на второй этаж и подойдя к комнате брата, я буквально замерла в нерешительности. Уже занеся руку, чтобы постучать в дверь, я поняла, что не знаю, как начать разговор. Глубоко вздохнув и собрав всю волю в кулак, я просто толкнула дверь и вошла в комнату брата. Энаким лежал на кровати и смотрел в потолок. Из его носа торчали ватные жгутики, а на саму переносицу была положена влажная тряпка.

— Ким, — не слишком уверенно начала я. — Давай поговорим?

Ответом мне была тишина.

— Я просто хочу нормально поговорить, прости, может я, перегнула палку…

— Значит, теперь ты хочешь нормально поговорить, — в никуда отозвался брат, особенно выделив слово 'нормально'.

— Да, — стараясь сохранить самообладание, отозвалась я. В конце концов, это не я виду себя как моральный урод, а он. Но всё равно начинаю чувствовать себя виноватой. Странно, да?

Брат приподнялся на локтях и смерил меня гневным взглядом.

— Ты понимаешь всю абсурдность того, что сейчас говоришь?

— Знаешь что, Энаким Арелли — это ты не понимаешь, что творишь последнее время! Ведёшь себя, как тупой индюк! Никого под ногами не замечаешь, нос разве что в потолок не упирается! Обидел Лиссу, хотя, если по-честному, это мы с тобой всего лишь деревенщины! Не забыл, кто родил тебя? Нет? А я точно помню, что благородных там не затесалось! И чтоб ты знал, родители Лиссы из обедневшего дворянского рода! — меня понесло, и остановиться я уже не могла. — А ты совсем обнаглел! Думаешь, если Орэн согласился дать тебе хорошую фамилию и образование, то ты стал необыкновенным?! Нет, дорогой, мы как были детьми деревенского кузнеца, так и остались, только я, в отличие от тебя, не стыжусь своей матери! Я ей благодарна, что лечила меня, что ходила за мной, а не прикопала под брусничным кустом после первой же лихорадки!

Он сидел на кровати и просто смотрел на меня, лицо его не выражало никаких эмоций, и это разозлило меня ещё больше.

— Вот что, Энаким Арелли, если не сменишь свою позицию касательно людей, то я не желаю больше общаться с тобой! Ведь, по сути, я и сама не достойна твоего венценосного общества!

— Высказалась? — коротко спросил он, откидывая со лба каштановую прядь волос.

— Пошел к шерту, придурок! — развернувшись на каблуках и, как можно сильнее хлопнув дверью, я побежала к себе в комнату.

Слёзы неконтролируемым потоком текли по щекам. Было нестерпимо обидно и больно видеть его таким. Какая же я дура! Не надо было ходить к нему! Или надо…

Уже забежав к себе и упав на кровать, я дала себе вволю выплеснуть все эмоции. Что, шерт возьми, творится с моим братом? Что я упустила, а самое главное, когда?

Так проревела я до самого вечера, а в промежутках между рыданиями просто валялась на кровати и думала, что мне предпринять. Как повлиять на брата, чтобы он понял, что не всё так однозначно в мире? Кто-то рождается богатым, кто-то им становится, а кто-то нет. И от толщины кошелька не всегда зависит, хороший человек или нет. Разве плоха моя мать потому, что денег у неё не так много, как у Орэна. Да она лучше всех на свете, просто потому, что я люблю её! И какая мне разница, благородная госпожа Лисса или простая служанка, когда мне с ней тепло и весело?! Не понимаю…, может, просто рассуждаю, как ребёнок? В таком случае мне комфортнее всегда оставаться ребёнком, чем повзрослеть и стать такой же тупицей, как Ким.

Когда уже наступила ночь, Каа'Лим так и не вернулся. А мне очень хотелось поговорить с ним. Спросить совета, как вести себя с Кимом? Да и просто поплакать ему в жилетку. Зато ближе к одиннадцати раздался стук в дверь. Такой осторожный, что сначала я даже не обратила на это внимания. Когда же стук повторился, нехотя встала с кровати и пошла открывать.

На пороге оказался Ким, под глазами у него красовались два пурпурных фингала, и когда брат попробовал немного улыбнуться, увидев меня, то сразу же скривился. Должно быть, лицо болело здорово! А я стояла и смотрела на него во все глаза, не зная, что сказать.

— Прости меня, — первым нарушил тишину брат.

Назовите меня дурочкой и тряпкой, но я просто обняла его за талию со счастливой улыбкой на губах. Эту ночь мы провели вместе, лёжа на моей кровати и болтая обо всём на свете до самого утра. Ким сказал, что после моего ухода много думал над моими словами. Про себя я заметила, что 'думать' не самая сильная черта моего брата, но ему, конечно же, ничего такого не сказала. И пришел к выводу, что действительно был не прав. Я, если честно, сомневалась, что он так быстро одумался, но Ким сказал, что попробует переосмыслить свое поведение. А это уже радует, да и я прослежу, чтобы это были не пустые слова. Как говорится: 'Не хочешь — заставим, не умеешь — научим'. Вот так, помирившись с братом и с глупой улыбкой на губах, для меня закончился этот бешеный день. И лишь на следующее утро, не вдаваясь в подробности, мой 'разведчик' доложил, что на собрании 'вражеской организации заговорщиков' было принято решение о том, что вся моя семья переедет в Карген к старшим братьям. На мой закономерный вопрос: 'Почему?', дэйург коротко изложил, что обстановка на севере сейчас сложная, и для их же безопасности им лучше переехать.