Глава 9
И снова время закрутилось вокруг нас с братом. Я бы сказала, что это был какой-то немыслимый временной смерч. Оставалось меньше года до нашего поступления в Академию. Лиам занимался муштрой с ещё большим озверением, только я страдала какой-то извращённой потребностью в этом. Мне было приятно оттого, что он просто рядом, и не важно, что разработанные для нас тренировки и комплексы упражнений больше напоминают 'пособия для закоренелых садистов'. Он рядом, и как бы тяжело ни было, главное, что я вижу его каждый день. Ким тоже медленно, но верно вставал на путь исправления. Даже попросил у моей горничной прощенья и попытался наладить с ней дружеские отношения. Правда Лисса его порыв не оценила и продолжала сторониться. Наши родители переехали Карген, откуда прислали письмо, что у них всё хорошо, и благодарили Орэна за оказанную материальную поддержку при переезде. Правда, сам маг последнее время был очень задумчив и растерян. Как это ни странно, но Лиам и Орэн, к неодобрению Элфи, начали общаться. Правда, когда они это делали, то надолго становились какими-то отрешёнными.
Ближе к зиме со мной стало происходить что-то странное. Сначала появился голод. Я не просто всё время хотела есть, я хотела жрать, простите за выражение. Периодически вставая по несколько раз за ночь, чтобы сходить на кухню. Приблизительно через неделю мне это надоело, и я, не в силах бороться с голодом, начала набирать поднос к себе в комнату. Чтобы понять весь ужас ситуации перечислю мой ночной набор продуктов, чтобы дожить до утра:
1. Кувшин молока, одна штука;
2. Колечко домашней колбасы, одна-две штуки (под настроение);
3. Каравай хлеба, одна штука;
4. Треть головки сыра;
5. Пять штук варёной картошки;
6. Три яйца, сваренные вкрутую;
7. Кусок отварной говядины, 500 грамм;
8. Два огурца, впрочем, огурцы иногда доживали до утра;
9. И на закуску что-нибудь сладкое, иногда я брала с собой фрукты.
Засыпая под утро, опустошив весь поднос, я просыпалась в семь утра, потому что снова хотела есть! Когда меня стало волновать подобное положение дел, первым, кому я задала вопрос, что со мной, был Каа'Лим. На что получила хороший ответ, и сразу решила, что надо поесть, иначе до обеда точно не дотяну.
'Хочешь есть, значит, ешь', вот таким был ответ наимудрейшего существа во Вселенной.
Позже начались первые осложнения, связанные с Элфи. Гном решил устроить расследование и выяснить, кто таскает по ночам еду? Ругался Элфиральд страшно, крича, что весь домашний бюджет летит в тартарары, так как положенная недельная сумма денег на еду исчезает за три дня. Я, если честно сказать, очень боялась, что гном меня поймает на подходе к кухне ночью, но и бороться с собой не могла. Когда попробовала первый и единственный раз, то поймала себя на мысли, что у Каа'Лима весьма аппетитные ляжки… Это был уже перебор, после чего я пошла с повинной к Орэну. Маг как раз был у себя в кабинете, разговаривая о чем-то с Элфи и Лиамом. Сначала я подумала, что ни за что не признаюсь в обжорстве перед человеком, то есть эльфом, который мне так сильно нравится. А потом, мой желудок сказал 'плевать на эльфа, я голоден!'. Не в состоянии перечить своей утробе, вошла в кабинет.
— М…учитель, — начала, было, я. — Можно с Вами поговорить?
— Мара, — оторвался от беседы Орэн и посмотрел на меня. — Конечно, проходи, — указал маг на кушетку, что располагалась прямо у стены. — Ты хочешь поговорить со мной, или это не столь важно?
— Пожалуй, не важно, — не могла же я сказать, 'Уберите эльфа!'.
Три пары глаз испытующе уставились на меня. Глубоко вздохнув и переложив косу на другое плечо, я решила, что раз пришла, то надо совершить свой позор до конца.
— Это я, — выпалила на одном дыхании и тут же втянула воздух ртом.
— Что ты? — как мне показалось, немного растерялся Орэн.
Вот тупой старикан, теперь и объяснять придётся. Я посмотрела на Орэна, и тут мне показалось, да, точно показалось, что он едва сдерживает смех. Глаза его наполнились озорными искорками, а брови наоборот нахмурились. Взгляд свой я старалась сфокусировать именно на маге, чтобы не смутиться ещё больше.
— Я еду таскаю, — на одном дыхании произнесла я.
Брови Орэна взметнулись вверх, а сам маг откинулся на спинку стула и застучал подушечками пальцев по поверхности стола.
— Вот как, — задумчиво произнёс он.
Если честно, то я ждала взрыва со стороны гнома, этот маленький скупердяй за лишний сухарь, стянутый 'вне квоты' удавится! А он сидит, слушает и молчит?! Как интересно…
— Зачем? — ровным голосом, спросил Орэн.
Хотелось сказать, что делаю картофелинам глазки из черных бусинок и играю в куколки, за неимением нормальных игрушек с самого детства, наверстываю, так сказать. Но вовремя прикусив язык, решила не хамить без причины.
— Есть хочу, — так же просто ответила я. Хотя красными пятнами, думаю, покрываться уже начала.
— Сильно? — это уже Элфи голос подал.
— Очень, — и глаза в пол. Замечательно смотрюсь! Стоит дистрофик посреди честного собрания и признаётся, что спать не может, не съев дневную норму трёх взрослых мужчин.
— Ясно, думаю я не обеднею, хочешь есть — ешь. Никто тебе слова не скажет, да, Элфиральд? — сощурившись, посмотрел Орэн на гнома.
Они что, сговорились? А может, у меня болезнь какая? Может, я вообще умираю, а они мне говорят: 'ешь, сколько влезет, деточка'.
— Да, без проблем, Эм, растущий организм требует, значит надо, — совершенно спокойно отозвался гном.
На этой фразе гнома, желудок мой издал важное 'Уррр', и я решила как можно скорее удалиться из кабинета мага. В конце концов, раз их это не волнует, то пора бы и подкрепиться. Голод не тётка, и теперь, когда я начинала хотеть есть, то буквально теряла самообладание. Одно я поняла точно, у меня под рукой обязательно должно быть то, что можно сжевать и хотя бы на время унять это сосущее чувство. Никогда в жизни я не чувствовала себя человеком, которому не хватает еды, чтобы насытиться. Теперь же, несмотря на то, что ела за четверых, чувствовала себя чуть ли не единственным обделённым во всём мире. Но во всём есть положительные моменты, я хотя бы стала меньше думать о делах насущных. А именно, эльфа в моих мыслях отодвинули на задний план жареные колбаски, мясо и, как ни странно, творог. Единственное, на чем я старалась держать концентрацию, это учеба. Вот так моя любовь стала жертвой материальных и до слёз смешных обстоятельств, по крайне мере, на какое-то время… А несколько позже к ним добавились ещё более весомые причины.
* * *
— Что ты об этом думаешь? — Орэн обратился к Лиаму сразу, как дверь кабинета закрылась за поспешившей удалиться подопечной мага.
— У эльфов переходный период начинается позже, у вампиров тоже, да и не помню я, чтобы страдал от чрезмерного аппетита. Надо посмотреть, что мы знаем о других расах, — ровным тоном говорил эльф. Внутри же у Лиама всё переворачивалось от волнений за девушку, за то, как и в кого она превратится по окончании перехода. Ведь у некоторых рас он бывает весьма болезненным. Да и просто переживал, как она воспримет то, что не является человеком.
— Ну, по крайне мере на кровь её не тянет, и надеюсь, нам не предстоит стать свидетелями того, как переходный возраст происходит у клыкастых, — почесав подбородок, задумчиво сказал гном.
— Да уж, — Орэн никогда не рассматривал вероятности того, что Мара может быть вампиром. 'Во-первых, сами представители этой расы чувствовали себе подобных, и её бы обязательно нашли ещё в детстве, во-вторых, женщина-вампир ни за что не оставила бы своего ребёнка, материнский инстинкт у этих дамочек развит запредельно. Хотя какая бы мать смогла?', размышлял старый маг, задумчиво постукивая длинными тонкими пальцами по поверхности стола.
— Ладно, всё это лирика. Давайте уже обсудим то, для чего я собственно к тебе зашел, — решил первым сменить тему разговора Лиам.
Эльфу было не по себе оттого, что скоро девушка, которая сумела ему так сильно понравиться, изменится. И возможно, после таких изменений ему, Лиаму, не найдётся места рядом с ней. Эльф не знал точно, какое чувство испытывает к Маре. Любовь? Симпатия? Желание? В первом он был не уверен, так как подобное чувство эльфы хранили в своих сердцах веками, и нет страшнее кары, чем безответная любовь. Страдать о ком-то, мечтая, что когда-нибудь он будет рядом с любимой, Лиаму не хотелось вовсе. Симпатия? Безусловно. Мара была такой яркой, живой, столько жизненной силы хранилось в её хрупком теле. Много раз Лиам видел во время их многочасовых тренировок, как девушка, стискивая зубы, преодолевает боль, усталость, от которой хочется рыдать в голос. Будучи отчасти эмпатом, он чувствовал, как на Мару и её брата накатывает это чувство. И как вновь и вновь её жизненная сила не даёт ей опустить руки. А Энаким, смотря на сестру и не желая ей уступать, становится сильнее, перешагивая через себя и свои слабости. Его восхищала эта особенность девушки. Желание? Да, желание было практически невыносимым, стоило ему вспомнить тот день у озера. Вкус её губ на своих губах, прикосновение её рук… Лиам гнал от себя эти воспоминания, прекрасно осознавая, что сейчас не место и, самое главное, не время.
— Так ты будешь говорить, или помолчать пришёл? — ворвался голос Элфиральда в размышления Лиама.
Эльф по привычке холодно посмотрел на гнома и заговорил:
— Я посетил Совет, — коротко бросил он.
— Ну, не тяни ты кота за причиндалы! Можешь хоть раз в жизни рассказать нормально, а не с этими твоими выразительными паузами? — Элфи как обычно раздражался от одного только присутствия Лиамиэля. Эмоциональный и не привыкший к подобного рода холодности в поведении окружающих, Элфи мгновенно выходил из себя, стоило ему увидеть постную мину эльфа. А в последнее время эльф бесил гнома сильнее обычного. Видя, как Мара смотрит на своего наставника, Элфи начинал негодовать. Девочку он любил и боялся, что 'ушастая зараза' исковеркает жизнь ребёнку. Но, как повлиять на ситуацию, не знал.
Правда, на Лиамиэля нападки гнома не производили особенного впечатления, и от этого Элфи испытывал особое искушение ухватить эльфа за его белобрысую шевелюру, притянуть к себе поближе и выбить его идеальные зубы.
'Чтобы улыбочки свои перестал источать, выражая всеобщее презрение!', ехидно думал гном, вновь и вновь смакуя в своём воображении подобные картины.
— Друг мой, успокойся, — как обычно, в роли 'Антиозверина для гномов' выступал маг. — Прошу тебя, Лиамиэль продолжай.
— Ты был прав, Орэн, стоило упомянуть твоё имя, как всякий интерес к тому, что я хотел сказать был утерян. Они не верят, что Агасти мог выжить тогда, и в большинстве своём думают, что ты спятил, — просто пересказал суть состоявшейся беседы эльф.
— Ты сказал, в большинстве? — немного потерянно, проговорил маг. — Значит, есть те, кто отнёсся к твоим словам серьёзно?
— Да.
— Кто же?
— Я думаю, что Тарий отнёсся к моим словам с должным вниманием. Но ты же ведь знаешь его, он никогда не упускает то, что слышит. Даже если это явный бред или весьма сомнительная информация.
— В любом случае, спасибо тебе, Лиамиэль, — искренне проговорил Орэн.
— Не благодари меня маг, меня просил дэйург, — как можно более равнодушно, сказал эльф. — Что слышно на севере? — с явной неохотой эльф обратился к гному.
— А ничего не слышно, — так же неохотно отозвался Элфи, — с тех пор, как родители Мары и Кима переехали, подозрительная магическая активность ещё сохранялась некоторое время, а потом и вовсе исчезла.
— Странно всё это, — проговорил Орэн, проводя рукой по волосам, давно покрытым серебром прожитых лет.
Собеседники его ничего не ответили, но каждый по своей причине. Элфиральд знал, как больно его другу вспоминать сына и то, что уже никогда не вернуть и не изменить, будь ты даже сильнейшим из магов. Эльфу же было всё равно на то, что испытывает Орэн. Он не до конца верил в то, что говорил маг. Порой бывает очень сложно избавиться от старых привычек и научиться верить заново человеку, который однажды потерял твое доверие. Пусть даже со временем ты осознаёшь, что вины-то его как таковой и не было.
* * *
— Ты, правда, это съешь? — Ким сомнительным взглядом одарил мои ночные припасы.
— Нет, как все заснут, понесу обратно, — буркнула я.
И угораздило же его притопать ко мне на ночь глядя? Хотя с тех пор, как я поговорила с магом и остальными, прошло уже больше двух недель, я всё равно страшно смущалась. Мне было неуютно есть в столовой со всеми вместе, подавляя желание откинуть вилку в сторону и нырнуть в тарелку вместе с носом… И уж конечно, я отрывалась по ночам! Каа'Лим был просто в восторге от моих ночных выступлений с палкой колбасы в одной руке и крынкой молока в другой. Даже просыпался ночью вместе со мной, чтобы посмотреть, как я буду отчаянно шевелить челюстями в попытке съесть как можно больше за как можно более короткий срок.
И сейчас меня начинало нервировать присутствие родного брата, потому что он не давал мне покушать?!!! Я монстр.
Придя к такому вот неутешительному выводу, я всё же отчаянно попыталась взять себя в руки.
— Ким, скажи, зачем пришёл, и иди спать, я хотела помедитировать перед сном, — стараясь сохранить самообладание, проговорила я.
'О-хо-хо-хо!', угадайте, кто это хохочет в моей голове на данный момент?! Да, да, это всё он! Злобный, вредный желтоглазый котище, что сейчас развалился у меня на кровати и как-то подозрительно ёрзает:
'Что, блохи зажрали? Это тебе кара небесная, чтобы над детьми не издевался!'
Ответом было что-то типа: 'Уи-хихи-хаха!'
— Я вижу способы твоей ночной медитации, — одарив мня многозначительным взглядом, сказал Ким, — Но я, собственно, не для этого зашёл. Я хотел, чтобы ты знала, я и Лисса теперь встречаемся.
— Чего вы? — возмущённо зашипела я.
— Встречаемся, — просто ответил брат.
— Как так? Послушай меня сюда, Энаким Арелли Канэри, если ты думаешь, что я позволю тебе продолжать в том же духе, ты глубоко ошибаешься! Как видно, тебе мало сломанного носа! Хочешь, я тебе пальцы на руках переломаю? Чтобы ручонки свои похотливые не распускал! — всё ещё пытаясь удержать закипающий внутри меня гнев, кричала я.
Фингалы у Кима давно сошли, не без помощи Орэна, конечно, но как видно, должного результата травма не принесла!
— Ты не так поняла, Мар, я правда ухаживаю за ней. Не принуждая её к этому, не веришь мне, спроси у неё, — глубоко вздохнув, сказал брат.
— Уж ты мне поверь, спрошу, — всё ещё раздражённо, сказала я.
Усмехнувшись, Ким чмокнул меня в щеку и направился, я уж очень надеюсь, к себе в комнату. Хотя, если Лисса сама этого захочет, флаг ему в руки, пусть идёт к ней… Эх, вот даже такой оболтус, как Ким встречается с девушкой, а мне даже влюбится в нормального парня негде! Выбор-то не велик!
Кандидат номер один:
— шикарный пепельный блондин в годах, зато знает много! Подпольная кличка 'чокнутый старикан'.
Кандидат номер два:
— рыжеволосый искуситель с чудесными голубыми глазами. В народе просто 'рыжий бес'. Ну и что, что ростом невелик! Главное в человеке душа! Уж не знаю, как принято у гномов…
Кандидат номер три:
— хоть и стоит в нашем списке на последнем месте, но смело обходит двух предыдущих. Назовем его просто 'конфеткой'…
'Ха-ха-ха, ты хоть понимаешь, что если будешь продолжать в том же духе, мне грозит заворот кишок! Лиамиэль-конфетка! Ой, я не могу', Каа'Лим веселился надо мной во всю, а я почему-то обиделась. Схватив с подноса яблоко, я упала на кровать и с отчаяньем захрустела, решив хоть как-то отвлечься от грустных дум. Всё чаще и чаще ко мне приходили мысли, что с эльфом будущего у меня нет. Сердце от этого сжималось до размеров песчинки, а горло обхватывал тугой обруч, мешающий дышать.
'Ну, девочка моя, брось. Не надо думать о плохом, всему своё время', уже не смеясь, сказал Каа'Лим, положив свою огромную морду мне на плечо и уткнувшись носом в щёку.
'Чтобы я без тебя делала, кисуля моя?', почесала я его за ухом и решила попробовать уснуть.
В эту ночь мне впервые приснился сон, после которого я стала бояться ложиться спать.
Прохладный осенний воздух проникал в лёгкие, и на выдохе моё дыхание превращалось в пар. Босые ступни касались влажной земли, на которой, словно яркий пёстрый ковер, лежала палая листва. Я находилась на какой-то поляне, точнее разглядеть не удавалось. Кругом, куда падал глаз, лежал молочно-белый туман. Поёжившись от холода, я поняла, что на мне простое льняное платье без рукавов. Стало ещё холоднее.
Стоя в центре круглого пятачка земли, я озиралась по сторонам, но лишь туман простирался вблизи. Мне начинало казаться, что я нахожусь взаперти, настолько плотной была белая мгла вокруг. Совершенно не понимая, где нахожусь, я боялась пошевелиться, чтобы не потеряться окончательно.
— Приди…, - легкий прохладный ветерок принёс едва слышный шепот. По коже побежали мурашки, и стало совсем не по себе. Отчаянно захотелось сделать шаг вперёд и подчиниться этой просьбе. Но, страх был сильнее. Я боялась идти вперёд, было страшно сделать лишнее движение. Дыхание моё участилось, а туман, казалось, пришёл в движение. Белые щупальца, стелясь по земле, подползали к стопам.
— Приди, — вновь донеслось из ниоткуда и отовсюду одновременно.
На мгновение белоснежный дым замер, а потом стал надвигаться с ещё большей скоростью. Сердце трепыхалось в груди, будто птица в клетке. Я крутилась вокруг себя, пытаясь найти выход, но всё кругом сливалось молочной стеной. Когда я почувствовала первое прикосновение тумана к стопе, то по телу разлилось очень приятное тепло. Ощущение было таким, какое испытываешь, подставляя огню ладони, после того, как войдёшь в натопленную избу с мороза. На душе сразу стало хорошо и уютно, так, будто я вернулась домой.
Да я слышу, как мама, гремя кастрюльками, готовит обед отцу. Тэйро и Элдай о чем-то спорят на улице, их голоса слышны даже отсюда… Откуда? Где я?
Вмиг распахнув отяжелевшие веки, я оказалась в своей комнате. Дыхание моё сбилось, а волосы мокрыми прядями прилипли к шее и лбу.
Дрожащей рукой провела по лицу. Боже, всего лишь сон! Глупый, непонятный и почему-то очень страшный сон.
'Ты как?', обеспокоенно посмотрел на меня Каа'Лим. Глаза его светились зелёными огоньками в полумраке комнаты.
— Н-нормально, — слегка заикаясь, сказала я.
'Не бойся', коротко сказал он и отвернулся от меня.
С этой ночи я видела один и тот же сон постоянно. Стоило мне только закрыть глаза, как я оказывалась в центре поляны, над которой простирался густой туман. И каждую ночь меня звал чей-то голос. Он манил и пугал одновременно. А когда я оставалась на месте, не в силах двигаться вперёд, туман сам начинал движение мне на встречу. Сначала его прикосновения дарили успокоение, но я всё равно не находила в себе сил подчиниться голосу и сделать шаг вперёд. И каждый раз я вскакивала посреди ночи, пытаясь привести сбившееся дыхание в порядок.
К середине зимы я чувствовала себя настоящей развалиной! Постоянный голод и недосыпания сделали из меня неврастеника. Я даже пробовала пить снотворные снадобья Орэна, что ж, эффект был, вырубало меня моментом. Но вот, просыпаясь ночью от очередного кошмара, я была полностью невменяемой. Так что с этим я завязала довольно таки быстро.
Иногда, мне было до жути обидно и завидно. Мой брат, как ни в чем не бывало, ухлёстывал за Лиссой, та отвечала ему взаимностью. Правда для меня оставалась загадкой столь разительная перемена в её отношении к Киму. На мой прямой вопрос девушка смутилась, но всё же ответила:
— Знаешь, Эм, когда Ким подошел ко мне с тем предложением, я жутко разозлилась. Ведь он мне правда был симпатичен, но я представляла его себе другим…
— Я не понимаю, о чём ты говоришь? — честно призналась я.
Лисса чему-то усмехнулась, но продолжила:
— Я представляла его себе этаким романтическим героем на белом коне, — несколько смущаясь, прошептала девушка.
— Ты совсем, что ли, того? Ким — Герой?! Боже, Лисса, ты серьёзно? — я ушам своим не верила! Хотя чуть позже я и попробовала посмотреть на своего брата непредвзято, так сказать. Но сейчас сама мысль не укладывалась в голове.
— Ты ещё маленькая, не понимаешь ничего, — буркнула девушка.
Ну, если быть большой, значит стать 'дурочкой', то я даже спорить не буду.
— Если я маленькая, то и Ким не далеко от меня ушёл! Он всего-то на пару минут старше!
— Ты намекаешь на то, что я старше него? — мне показалось, что девушка несколько смутилась.
— Ничего подобного сказать я не хотела, да и разница у вас с ним небольшая, — вот же язык мой!
— Неважно это Эм, — как-то обреченно проговорила девушка.
— Вот и я говорю, что это совсем не важно, если вы друг другу нравитесь! — наконец-то я сказала то, что действительно считала верным.
— Я не про это, — ещё раз глубоко вздохнув, Лисса сказала то, что опустило меня с моих 'романтических небес' на грешную землю. — Я знаю, что я ему не пара, да и увлечение мною скоро у него пройдёт. Но мне просто так захотелось побыть с ним хоть немного! — повысив голос, проговорила девушка. — После его предложения, я думала, что разочаруюсь в нём! Я была так зла, ненавидела его, как мне казалось. Думала, что ни за что не подпущу его к себе. А потом он изменился, ну, это после того несчастного случая в столовой, — ага, 'несчастного', - и стал таким, каким я всегда его себе представляла. Извинился передо мной. Был вежлив и учтив, цветы мне дарил изо льда, показывая то, чему научился. В свободное время приглашал меня гулять, — девушка грустно вздохнула и, наконец, перестала дергать себя за передник.
Вот показушник несчастный!
— Лисс, я не знаю, что тебе сказать, — сказала я, и впрямь недоумевая, неужели мы, женщины, из разумных, ценящих себя существ, превращаемся вот в 'это', стоит на горизонте замаячить вот такому вот 'фокуснику', достающему цветы из рукавов?!
В этот день я поняла, что больше не стану вмешиваться в их отношения. Одно дело, когда Ким принуждал мою подругу, и совсем другое, если она сама этого хочет. Интересно, а будь на месте Кима Лиам, а Лиссы — я, как бы я повела себя?
Ну, уж нет, упаси меня святая Божиня!!! Лучше я буду тихо-мирно вздыхать в сторонке.
Около недели спустя, поднявшись к себе после занятий, чтобы переодеться и привести себя в порядок, я вновь столкнулась с Лиссой. Девушка перестилала постель и заканчивала уборку. Вид у неё, мягко говоря, был нездоровым. Лицо бледное, на лбу лёгкая испарина, да и сами движения какие-то скованные.
— Ты в порядке? — обратилась я к ней, открывая свой шкаф.
— Да, просто не успела принять обезболивающее, — немного нервно ответила она.
— Зачем? — если ты утверждаешь, что всё в порядке, к чему глотать пилюли?
— У меня женские дни, — коротко бросила девушка, а я слегка озадачилась.
— Что за хреновина такая? Праздник какой? — непонимающе переспросила я.
— Можно и так сказать, — растеряно отозвалась она. — Постой, — Лисса замерла с простынёй в руках, — ты что, не знаешь, что это?
— А должна? — отозвалась я, засунув голову в гардероб и пытаясь вытащить из-под вороха тряпья свои чулки.
— Ну, — замялась девушка, — пора бы уже…
— Может, просветишь тогда, что это за дни такие, раз я должна быть в курсе?
Лисса и в самом деле рассказала. Только вот я после её рассказа действительно забеспокоилась.
Какой-то внутренний голос настойчиво зашептал, что что-то всё-таки со мной не то… И как же сильно мне не хотелось верить, что это так! Избаловавшись и привыкнув за последние три года к тому, что я здоровая, сильная и даже выносливая, мне ужасно не хотелось думать о том, что я опять чем-то больна! Сначала, я думала поговорить об этом с Орэном, но в то же время решила, что это будет не слишком удобным. Разговаривать на подобные темы с мужчиной, пусть и древним, как вершины северных гор, я стеснялась. Одним словом, махнув на все дурные мысли рукой в своей излюбленной манере, я для себя решила — что будет, то будет. Лучше немного подождать, самой почитать книги о физиологии человека, поговорить с Каа'Лимом. В конце концов, раз уж этот котище утверждает, что головушка его содержит все знания мира — сомнительно, на мой взгляд — пусть отвечает за свои слова и ставит мне диагноз!
* * *
Около 16,5 лет назад…
Тьма окутывала его сознание плотным одеялом, он растворялся в ней, в то же время сохраняя себя. Если в те времена, кода он был человеком, он ощущал себя одиноким и непонятым, его обуревали сомнения, страхи и неуверенность, то теперь изменённое сознание давало ему то, о чем он так долго мечтал. Агасти чувствовал себя непревзойдённым. Да, он ощущал себя чем-то большим, чем простая букашка мироздания.
Но оставалось ещё кое-что, не дающее ему покоя. Незаконченное дело… Ему оставалось только гадать, каково это быть хозяином Грани? Возвыситься над другими! Стать полубогом, в чьих руках будет судьба мира? Вершить великие дела. Решать, кто достоин жизни, а кто не получит покоя даже в посмертии? И наконец, взять в руки власть над миром, для которой, по его мнению, он и был рождён. Его мечты, словно маленькие бабочки витали в огромном сознании, частью которого он стал.
Перемещаясь в любую точку мира, стоило только захотеть, ему удалось многое узнать, о том, что произошло за время его отсутствия. Леос был не удивлен тем, что серой массой народа он был забыт, а бессмертными предан забвению. Его удивило то, что во всем был обвинён его отец! Этот дурачок и понятия не имел о том, чем занимается его сын! А в результате был объявлен чуть ли не первым злодеем! Тем, кто воспитал в Агасти зверя. Как и предполагал Леос, мир полон дураков и идиотов! И то, сколько веков им предназначено прожить на этом свете, никак не влияет на их личностные качества. Было ли ему жаль родного отца, который по сей день расплачивался за деяния сына? Нет! В конце концов, если Орэн такой слабак, что не смог отстоять своё имя, это не его сложности. Агасти всегда призирал отца за его мягкосердечность и главную глупость, что позволял себе маг — доброту. Само проявление этого чувства молодой маг считал верхом лицемерия. Не раз позиционировав себя как доброго простачка, ему удавалось манипулировать людьми, добиваясь желаемого результата. Ведь нет ничего проще, сделать кому-нибудь небольшое доброе дело, а потом играть на чувстве признательности человека. Такой вывод он сделал ещё в детстве. Однажды, на пути домой в поместье, юный маг увидел, как целая свора ребятни задирает совсем ещё маленького пацанёнка. Пожалел ли юноша тогда ребёнка? Конечно, нет. Если кто-то не может постоять за себя, значит такова судьба. Всегда есть хищники и жертвы. Парню просто стало любопытно, как отнесётся к нему спасённый? На что будет готов ради него после того, как Агасти 'обработает' пацана? И, разумеется, самому Леосу и в голову не приходило, что тем положением 'хищника', которое у него было в обществе, во многом он был обязан простодушному отцу…
Расчет не подвел, на многие годы маг обзавёлся замечательным и верным слугой, который буквально боготворил своего хозяина. Сделав хороший поступок, который был не в ущерб самому Леосу, он приобрел гораздо больше затраченных усилий.
Любовь, как это ни странно, тоже приходила в свое время к магу. Правда она была больной и извращённой, очень похожей на саму суть Агасти. Девушку звали Еленой. Когда впервые тогда ещё совсем юный маг увидел её, он понял, что Елена создана для него. Только он имеет право обладать ею. Она была похожа на солнечный лучик. Стоило ей появиться на улице, как люди невольно оборачивались ей вслед. Смешливая, всегда готовая помочь, такая непосредственная и непозволительно наивная, обладающая теми моральными качествами, которые Агасти старательно искоренял из своей души, Елена притягивала его, словно магнит.
Когда девушке не повезло повстречать юного мага, она как раз готовилась к свадьбе. Известие об этом не расстроило Леоса, а скорее, дало повод для размышлений. Маг не пытался ухаживать за Еленой открыто, прекрасно понимая, что она его отвергнет, не дав зародиться даже симпатии между ними. И он не спешил.
Елена не обращала внимания на зачастившего к ним в гости друга отца, полностью растворяясь в атмосфере намеченного торжества. Мечтая о том, как счастлива она будет, когда её Филипп вернётся из своей дипломатической миссии. И она, наконец, увидит его после долгой разлуки, сможет прикоснуться к нему. Эти мысли заставляли сердце Елены трепетать и буквально вырываться из груди от предвкушения!
Прошло время, и в срок, когда Филипп должен был вернуться из своей поездки, Елена получила письмо. В нём говорилось, что парень вынужден задержаться ещё на неопределённый срок. Переговоры затягивались, и молодой человек просил невесту набраться терпения. Ведь совсем скоро они станут мужем и женой, и всегда смогут быть вместе. Елена верила и продолжала ждать. А Леос понял, что настал момент, когда ему пришла пора разыграть свою партию. Не зря же столько усилий было положено им, чтобы Филипп задержался в своей поездке как можно дольше. Действовать Агасти начал с малого. Корень бед всех влюблённых — это сомнение. Пуская ядовитые корни в сердцах любящих друг друга людей, мало-помалу оно разъедает даже самое сильное чувство. Невольно брошенная фраза служанки на кухне:
'Может, Эсс Филипп не хочет жениться? Ведь молод ещё совсем! А столько девушек хорошеньких вокруг! Вон, Карнелина до сих пор по нему сохнет! Все уши мне прожужжала о том, как он хорош в постели!", услышанная Еленой сплетня, дала первый плодородный росток этому чувству в её сердце.
Для девушки осталось тайной то, что всего за несколько золотых согласилась сказать её домработница эти слова. Елена постоянно начала сталкиваться с мелочами, которые доказывали неверность Филиппа, его пренебрежительное отношение к ней и нежелание жениться. То, зайдя в бакалейную лавку, она слышала, как две товарки обсуждают её свадьбу и дружно посмеиваются над глупой невестой, что не замечает, как у неё под носом гуляет жених. То она получает письмо от Филиппа, в котором он утверждает, что переговоры не двигаются с мёртвой точки, но он безумно по ней скучает. А на следующий день, спеша домой после прогулки, она становится свидетельницей того, как посыльный стучит в дверь одного из домов, где по слухам снимали квартиры девушки лёгкого поведения. Мужчина в дорого сшитой форме рассыльного держит в руках коробку, обёрнутую розовой бумагой дорогого теснения. Дверь открывает фривольного вида девица, как раз в тот момент, когда Елена отходит от двери дома на несколько шагов, но всё ещё находится в зоне слышимости:
— Эсса Лули Барри? — спрашивает вежливый мужской голос.
— Да, — смеясь, отвечает девушка, — а в чем дело?
— Вам посылка от Эсса Филиппа Тисолли.
— Мой котик не забывает обо мне, даже находясь за сотни километров вдалеке, — кокетливо отвечает девушка и, подписав нужный документ, закрывает дверь.
А Елена остается стоять на месте, не в силах сделать хотя бы шаг в сторону. В этот момент что-то болезненное начинает расти у неё в груди. С бешеной скоростью снося все теплые чувства, хранимые ею на сердце, выжигая любовь и нежность, заливая сверху огромным слоем жидкого льда. Ещё долго ей будет больно даже дышать, уже никому она не сможет поверить просто так. Срываясь с места, Елена бежит прочь, не разбирая дороги, не видя ничего вокруг. Слёзы застилают глаза, а с губ срывается первый всхлип. Как вдруг неожиданно оказывается в крепких мужских объятьях и, несмело поднимая взгляд, пропадает в омутах небесно-голубых глаз.
Правда, романтично получается? Какая девушка не мечтала в детстве вот так встретить своего принца? В момент, когда Елене больше всего на свете хотелось просто исчезнуть, появился он. Высокий мужчина с безупречной внешностью, которому хочется верить, и тепло рук которого так было кстати сейчас. С трудом она узнала в случайном прохожем того, кто так часто наведывался к ним в дом, имея какие-то дела с её отцом. И оттого, что этот человек знал её, Елене стало немного теплее на душе. Захотелось поделиться тем, что сейчас буквально переполняло её изнутри. Так Агасти был сделан первый шаг к сближению со столь желанной для него целью.
И жаль, что порой мечтам суждено остаться доживать свой век в давно минувшем детстве.
С каждым днём Агасти становился всё более близким человеком для девушки. Она понимала, что будущего у неё с Филиппом скорее всего нет, тем более, что молодой человек прислал ещё одно письмо. В нём он искренне сожалел, что вынужден остаться с миссией ещё на неопределённый срок. Елена не верила ни одному его слову. К тому же её новый знакомый многое рассказывал ей о случаях из жизни своих знакомых. О том, как старательно избегает большинство мужчин свадьбы. И, наоборот, стремятся в тех случаях, когда невеста с хорошим приданным и из благородной семьи. Тогда Елена подумала, что у них с Филиппом именно такая ситуация. Она из знатного дворянского рода, а он всего добился сам. Должно быть, она была всего лишь средством достижения цели в его руках, но уж больно не хотелось ему терять свою свободу. Сама не осознавая, как ревность и подозрительность сделали её своей рабой, Елена захотела быть отомщённой.
Он смотрел на то, как она спит на взъерошенных простынях. Её золотисто-рыжие локоны разметались по подушке, словно языки пламени. Бархатистая, ровная кожа; молодое, упругое тело; такая желанная, такая красивая для него. Ещё мгновение назад он был уверен, что Елена его судьба. А сейчас, так… всего лишь пройденный этап. Неинтересный и скучный. Девушка не казалась ему более исключительной. Такая же, как большинство, обычная серая масса, окружающая его каждый день. Стоила ли она тех усилий, что он приложил? Наверное, да, по крайне мере, она покинула его мысли.
Агасти не знал, что своими действиями разрушил жизнь Елены. А если бы и знал, то вероятно разочаровался в ней ещё больше. Елена не стала женой Филиппа, хотя молодой человек и любил её всем сердцем. Девушка всё ещё не доверяла ему, да и сама, проведя ночь с молодым Канэри, винила себя. С разбитым сердцем и исковерканным представлением о чувствах, Елена вышла замуж за пожилого, но состоятельного вельможу. Каждую ночь, ложась в постель с нелюбимым и противным для неё мужчиной, она думала, что так будет лучше для неё. Но сердце не обманешь, оно болело, каждый день всё сильней, и тогда она нашла своё спасенье… на дне бутылки Горной слезы. Но это уже совсем другая история…
Удовлетворяя своё чисто человеческое любопытство относительно того, какое место отвела ему история, Агасти наблюдал за тем, как его новая суть, пристанище души, перешло к тому, что действительно сейчас имело значение. А именно, найти способ, как получить 'кровь демона'. Долго ломать голову над тем, где он сможет узнать подобную информацию, ему не пришлось. Тьма окружавшая его, знала ответы, казалось, на все вопросы.
Тёмным туманом растворилась его суть в окружающем пространстве, а в следующее мгновение он оказался в огромных размеров хранилище. Было ощущение, что, перемещаясь, он переступил какую-то невидимую преграду. Позже Агасти понял, что так бывает, когда недемон пересекает границы Кайруса. Но сейчас всё, до чего мог дотянуться его взгляд, было занято книгами, свитками, папками, странными камнями и плитками. Он жадно осматривался вокруг, правда не покидало его ощущение, что он всего лишь сторонний наблюдатель и все чаще казалось, что с каждым днем становится уже неразличимой частицей иного нутра.
Демоны использовали подобные приспособления, как храны информации. На камнях записывались картины прошлого, а на причудливых прозрачных плитках велась документация. И опять Тьма его существа взяла управление ситуацией на себя. Несколько секунд, и черный дым заполнил всё окружающее пространство. Какой-то частью разума Канэри был поражён! Ему не нужно было открывать книг, чтобы узнать то, что они содержали. Простое касание дымки, и он где-то внутри знает, нужна ли ему эта информация или нет! Так просто, так совершенно — не уставал восхищаться Агасти, только одно не давало покоя, все эти способности вовсе не его. Постепенно он сам превращался в некую способность, покорную чужой воле.
Книгу за книгой исследовал Леос в поисках того, что так сильно было ему нужно. Пока какой-то частью своего сознания не уцепился вот за такой кусочек в одной из них, кажется, для демонов она носила какой-то религиозный оттенок:
'Кровь демона — душа его. Не созданы мы из бренной плоти, чтобы прахом стать. Мы дети иного мира, стражами встанем у Грани его. Будем врата хранить и равновесие блюсти. Пока есть Кайрус, Дом наш, пока есть Серебро во главе, пока души наши неотделимы от тел, будет стоять Остров, за которым находится Грань, наша главная Мать'.
'Что за бред?', молниеносно пронеслось в голове у Канэри. А потом… кажется, смеялась сама Тьма от внезапно найденной подсказки!
