Глава 2

Орэн Канэри, вот уже несколько часов после ухода новоиспечённых учеников, сидел, не двигаясь в своём любимом кресле качалке. Заворожено смотря на мирно колышущееся пламя в камине. Именно в камине. Ведь не зря он проделал весь этот путь из самого Эдэльвайса, столицы Ирэми, до его северной границы пешком, чтобы возвести портал из маленькой времянки в горах в свое собственное жилище. Теперь, если ему понадобиться покинуть Ирэми, то стоит всего лишь открыть портал и он уже на границе страны. Проблема заключалась в том, что нужно было видеть то место, куда открываешь проход, а также в нежелании Орэна, чтобы об этом кто-либо знал. Вот и пришлось пешком пересечь всю страну и так глупо попасться двум незадачливым ребятишкам. Но больше всего Орэна потрясло то, что у детей был дар. Причем у обоих. Это, конечно, не являлось причиной, по которой он обычно отбирал своих учеников, но интуиция, которой он привык доверять в течение своей долгой жизни, говорила ему, что эти дети важны. И он просто не смог отмахнуться от внутреннего голоса.

— Болван, — прорычал Орэн в пустоту.

— Это вы мне, магистр? — раздался сиплый голос слуги Орэна, стоявшего у дверей гостиной.

— Нет, Элфи, это я себе, — всё так же отстранённо пробормотал маг.

Элфи был старым гномом и работал у Орэна так давно, что ни один из них не помнил, сколько именно. Обычно гномы редко покидают горы, в которых были рождены, но только не Элфиральд дэр Альвэ. Он ненавидел всем своим сердцем жизнь в горах и основной вид деятельности гномов — оружейное мастерство. Элфи сам покинул родовое гнездо в Соколиных Горах, находившихся далеко на севере, и решил жить в Эдэльвайсе, где и встретился с Орэном. За долгое время служения у мага, Элфи стал полноправным членом семьи Канэри. Его тонкая душевная организация и творческое мышление с трудом уживались с внешностью. Поэтому, вопреки сложившимся стереотипам и традициям, Элфи не носил длинной гномьей бороды, одевался у лучших портных и выглядел зачастую изысканней любого светского вельможи, но только маленького роста и со смешной походкой.

— Магистр, вы не в духе? — участливо поинтересовался гном, присаживаясь на мягкий табурет рядом с магом.

— И сам не знаю, — грустно вздохнул Орэн.

— Как прошла поездка? Портал готов? — Элфи был единственным из приближённых Орэна, кто знал о планах своего хозяина.

— С этим никаких проблем…

— Но? — не унимался тот.

— Я взял учеников! — выпалил маг.

— Учеников?! — в изумлении воскликнул гном, — Зачем? После того, что произошло, я думал…

— Я тоже так думал, Элфи, но так было нужно, понимаешь? — с надеждой, Орэн посмотрел в голубые, как ясное летнее небо, глаза друга.

— Понимаю Орэн, — вздохнул Элфи, — На тебя опять накатило…. Сколько бед твоё шестое чувство должно всем принести, чтобы ты начал затыкать уши, когда оно на тебя накатит вновь?

— Надеюсь больше никаких, — грустно пробормотал маг, вновь устремляя свой взгляд на мирно потрескивающие поленья.

— Ну, идём уже? — взбунтовался Ким, когда я в очередной раз решила проверить, хорошо ли мы укрыли новые побеги 'глаза дракона'.

— По крайне мере в этом состоит наша реальная выгода, — не стерпела я.

Сколько можно гнаться за призрачными надеждами вырваться из Пограничья, тем более стать учеником Академии Магии Ирэми. Обречённо вздохнув, я поднялась с колен и подошла к брату.

— Ладно, пойдём, — пробормотала я, беря за руку Кима, и покорно следуя за ним. День выдался прохладнее вчерашнего, дул легкий северный ветер, как бы напоминая, что тепло скоротечно, а холод не отступит никогда. И вот уже совсем скоро нас ждут первые заморозки. Даже страшно становится, как представлю, что даже зимой придётся сюда таскаться. Нет ничего страшнее, чем оказаться зимой в наших горах! Однажды нам с отцом пришлось подняться в горы ранней весной, и я едва не отморозила себе ноги. Помню, как Рэйна ругала отца, накладывая специальные мази на мои ступни, что он взял детей в такой поход. Но всё же он был рядом и смог донести меня до дома, а что с нами будет, если подобное повторится без взрослых, страшно подумать! Быть может, старикан сам откажется от занятий с нами?! Или уедет ближе к зиме!

Мысли всё продолжали блуждать в моей голове, в то время, как ноги всё ближе и ближе несли к времянке вчерашнего знакомого. Когда до заветной обители знаний оставалось около десятка шагов, дверь тихонько заскрипела, и в проходе появился Орэн. На нём была холщёвая рубашка зелёного цвета, и совершенно просто скроенные порты. На вид самый простой деревенский мужик, если бы не те диковинные прозрачные кругляшки в золоченой оправе, взгроможденные на его длинный, тонкий нос. Помню, это так поразило меня! Я впервые видела очки и, если честно сказать, смутно догадывалась, зачем они нужны, ведь в Пограничье люди с плохим зрением привыкли доверять тем чувствам осязания, что работали исправно. Раздобыть подобные штуковины никому и в голову не могло прийти или же о существовании оных никто не подозревал.

— Приветствую вас молодые люди, — необыкновенно вежливо начал разговор маг. — Более всего в своих учениках я ценю пунктуальность.

— Но я не принесла с собой пунтальность?! — изумилась я. — Надо было вчера сказать, я бы у мамы попросила, а так извините, — как можно серьёзнее закончила я.

Вот старый бес! Пунтальность ему подавай! Мало того топали сюда целый час, так ещё и не с пустыми руками надо было! Вот наглый сыч!

Я даже толком повозмущаться не успела, как поляну, на которой мы стояли, озарил заливистый хохот старого мага.

— Да парень, я был прав, что с сестрой тебя в ученики взял, — всё ещё задыхаясь от хохота, бормотал Орэн, — с ней куда забавней будет.

Ким смущённо зыркнул в мою сторону.

— Пунктуальность, — медленно, проговаривая по буквам, продолжил маг, — означает способность приходить во время, надеюсь сейчас, и впредь тебе не придётся её у кого-нибудь выпрашивать, — поправив на носу очки, закончил маг. — Прошу вас в дом, юные господа.

Пунцовая с головы до ног я направилась в сторону времянки вслед за братом, смутно ловя себя на мысли, что ненавижу этого старика, даже больше, чем Эву, девочку с соседней улице, однажды назвавшую меня подкидышем белокурых демонов. Не люблю чувствовать себя глупой и тем более соглашаться с тем, что я глупа. Но именно так я и выглядела.

Войдя в избушку, я ожидала окунуться в полумрак ветхих стен, но внутри комната была светлой и уютной. Неизвестно откуда бравшийся свет освещал всё пространство, делая его гораздо уютнее, чем я ожидала. Кругом была странная для деревенского жителя мебель, обитая приятной на ощупь мягкой тканью, вдоль стен расположились книжные шкафы, а около единственного окна стоял большой лакированный стол. Хотя во времянке была небольшая печка, сейчас огонь в ней не горел, но дом всё равно был полон приятного, для наших мест, тепла. Ким не пытался скрыть своего изумления, и всё время крутил головой от одной стены к другой, жадно рассматривая книги, расставленные на полках, одному Орэну известно, по какому принципу.

— Нравится? — поинтересовался маг.

— Да, — чуть ли не задыхаясь от восторга, ответил Ким.

— С полки, что у окна можешь взять что-нибудь почитать, — добродушно предложил Орэн.

— Да, — замялся брат, — я лучше посмотрю.

— Не стесняйся, вы сюда учиться пришли, а начальный путь знания — это книги.

— Да неудобно как-то…, - начал было Ким, но вот меня зато его 'неудобно как-то' порядком достало.

— Читать он не умеет, что тут непонятного-то?! — выпалила я.

Ким раздосадовано повернулся в мою сторону, а красный румянец уже было начал заливать его смуглые щёки.

— Кто тебя просил, — рассержено фыркнул он, сжимая кулаки.

— А ты, болван, как учиться-то думал?! — это ж надо! Ни читать, ни писать не умеет, да ещё выделывается, что книжки ему нужны.

— Это правда? — положив руку на плечо брата, спросил Канэри.

— Да, — потупив взгляд, пробормотал Ким.

— А ты умеешь?

— А я что из золота деланная? — фыркнула я. — Если уж его не научили, то меня и подавно, женщина в наших краях разве что немногим дороже коровы. Так что, магистр, ни читать, ни писать, ни тем более считать мы не умеем. Как будете нас учить? Сразу предупреждаю: пороть — не дамся, — гордо вскинув подбородок, заявила я.

Лукаво улыбнувшись, маг сказал:

— Не страшно, есть вещи пострашнее порки.

Почему-то ему хотелось верить.

Дни полетели, словно кошмарный калейдоскоп из изучения письма, чтения, цифр, работы по дому, ухода за ненавистной травой из-за которой, чтобы всё успеть, приходилось вставать гораздо раньше, чем обычно. Меня всегда считали не слишком выносливым ребёнком, должно быть потому, что среди селян бытовало мнение, что именно старший близнец получает здоровье и силу характера, а младший всё остальное. Как ни печально мне признавать, но по части здоровья Ким и впрямь был сильнее и выносливее меня. С самого младенчества я постоянно болела, а учитывая здешний климат, это было чудом, что удалось прожить хоть один десяток лет и разменять второй. С каждым разом, что приходилось преодолевать гору, поднимаясь к Орэну, мне думалось, что я становлюсь сильнее, хотя моё самочувствие по возвращению домой твердило обратное. Ноги распухали и нестерпимо ныли, всё тело ломило так, словно по мне весь день прыгала бешеная коза. Не говоря о том, что во сне меня иногда лихорадило. Естественно тем, кто это заметил, был Ким, ведь спали мы с ним, как младшие дети вместе на печке. И вот как-то в одно прекрасное предосеннее утро, растолкав меня немного раньше обычного, он решил преподнести одну из своих светлейших идей.

— Ты со мной больше не пойдёшь, — не терпящим возражения тоном, сказал Ким.

— Ммм, — ещё не понимая до конца, что от меня хочет в такую рань этот болван, промычала я.

— Я тебя больше не возьму, — как можно резче повторил он.

Больше уснуть я не смогла, в голове всё тут же прояснилось и я буквально подскочила, ловко повернулась на другой бок и буквально взгромоздилась на брата. Должно быть, выражение моего лица говорило о многом, раз его решимость как ветром сдуло.

— Ну, послушай, Мара, ты посмотри, на кого ты стала похожа из-за этих занятий?! Ты думаешь, я не вижу, как ты всякий раз корчишься от боли, стоит тебя кому-нибудь задеть или попросить лишний раз встать вечером? Думаешь, не замечаю, как ты дрожишь по ночам? А сама горишь, словно вся в огне!!! Или не замечаю, как тяжело ты дышишь, когда мы утром идём к Орэну?!

На это возразить мне было нечего, но и сдаваться так просто я не собиралась.

— А ты наблюдательный, как я посмотрю? — переводя дух, съязвила я.

— Мара перестань, я же не слепой, — с болью в голосе, проговорил Ким.

— Тогда есть встречное условие братишка, — я едва ли не шипела, от злости, что выгляжу настолько жалкой в его глазах. — Хочешь ходить к Орэну, значит, будем делать это вместе или никак!

Растерянность на мгновение промелькнула в его взгляде.

— Зачем ты так, — это всё, что он мне сказал в это утро, а через час мы вместе вновь брели по горным тропам.

Орэн по обыкновению поджидал нас, сидя на небольшом крылечке перед столь жалкой, на первый взгляд, избушкой. Его глаза лучились теплотой и светом, будто глаза родного человека. Прошло уже около месяца с того момента, как мы впервые встретились. И, как это не странно, но он начинал мне нравиться. Моя враждебность с каждым днём всё больше исчезала, сменяясь уважением и лёгкой привязанностью. Ким же, как мне казалось, нашёл своё личное божество в лице почтенного старца.

— Что-то вы сегодня рановато? — улыбаясь, сказал маг.

— Просто раньше вышли, учитель, — с придыханием сказал Ким. — Я бы хотел с Вами поговорить, — Ким невольно обернулся в мою сторону, и продолжил, — наедине.

Орэн нахмурил брови, а я непонимающе уставилась на брата.

— Хорошо, Ким, — предвосхищая меня, затараторил маг. — Пройди. А ты, Мара, подожди нас здесь. И кстати, можешь не пытаться подслушать, стены защищены на этот случай.

Щёки мои запылали огнём, что означало — ещё немного и взрыва эмоций с моей стороны не избежать. Но на этот раз ничего кроме гневного взгляда в сторону мага и брата я себе позволять не стала. 'Вот всё-таки мерзкий старикан! А ещё минуту назад он мне даже нравился'.

Попыхтев немного возле двери, я неимоверными усилиями собрала волю в кулак и поплелась в сторону близстоящего пенька. Кое-как взгромоздившись на это подобие стула, подняла лицо к небу и решила, что раз меня так вот игнорируют, то я, в общем-то, тоже могу отдохнуть от них, наслаждаясь последними, едва согревающими, лучами северного солнца.

Когда маг вошел внутрь избы, за дверью ещё некоторое время раздавалось недовольное пыхтение, а затем быстрые удаляющиеся шаги. 'Ну и характер у этой козявки, маленькая, а темперамент, как у …, впрочем, не будем о грустном'. Тяжело вздохнув, Орэн повернулся спиной к двери и посмотрел на своё подмастерье.

— О чем ты хочешь поговорить, Ким? — спросил маг.

Парнишка выглядел растерянным и, будто бы не зная, как начать разговор, нервно переминался с ноги на ногу.

— Ну же, Ким, смелее, — Орэн ободряюще улыбнулся и жестом указал мальчику на стул, приглашая присесть.

— Учитель, мне неловко, начинать этот разговор, но я хочу, что бы Вы меня правильно поняли, — парень, будто собираясь с силами, передёрнул плечами и как-то чересчур резко сел на стул, сам же Орэн занял место, напротив, за столом.

— Если ты перестанешь нервничать и просто мне всё расскажешь, я постараюсь понять всё правильно, — мысленно Орэн призывал себя к спокойствию. Ким действительно волновался, вся его аура буквально кричала об этом. И ещё было чувство вины и ощущение, что он кого-то предаёт. Всё это настораживало, и волнение незаметно переходило и к самому магу.

— Я хочу попросить Вас…, - опять нервный вздох.

— Ну же, мальчик, не бойся, — да что такого произошло за эту ночь?! В глубине души Орэн переживал только об одном, что кто-то, наделённый даром, забрёл в деревню и прознал о том, куда ребята ходят каждый день. Но это было невозможно, и маг понимал это, но что же тогда?!

— Я хочу, чтобы Вы сказали Маре, что больше не будете с ней заниматься, — на одном дыхании проговорил парень. И тут же залился краской. 'Стыд…, точно стыд', подумал Орэн, разглядывая ауру ребёнка.

— Позволь спросить, почему я должен это сделать? — всё столь же спокойно, проговорил маг. Хотя в душе закралось нехорошее сомнение, может быть, мальчик завидует сестре? Ведь девочка буквально ловит всё на лету, в то время, когда Киму нужно немного больше времени. Неужели завидует? Маг ещё раз всмотрелся в ауру ребёнка, считывая его эмоции. Переживание, страх, любовь, вина. Нет, зависть тут ни при чем. Тогда что?

— Мара, ей тяжело, — промямлил Ким.

— Что-то не замечал, что ей тяжело даётся обучение, — ровным тоном сказал маг.

— Нет, Мара умная, очень умная, — в запале, затараторил парнишка, — у неё голова работает уж лучше, чем у меня, я точно знаю!

— Тогда почему, я должен перестать, с ней заниматься, Ким? Чего я не знаю? — Орэн старался говорить как можно более спокойно, ему казалось, что мальчику нужна поддержка, а такой тон беседы был то, что нужно.

Мальчик, коротко кивнул своим мыслям, и заговорил.

— Мама рассказывала, что когда мы с Марой родились, она думала, что сестра не выживет. Такой слабенькой она была, — Ким тяжело вздохнул, но всё же продолжил. — С тех пор мало, что изменилось… Все мы: мама, отец, братья, каждый раз вздрагиваем, стоит ей хотя бы чихнуть. Самая обычная простуда для Мары превращается в испытание на выживание. А для нас в пытку неизвестностью, переживёт ли или старуха Рэйна не справится, и уже вскоре будет поминальная лампада висеть над дверью нашего дома. Это страшно, учитель…очень.

— Я опять не улавливаю ход твоих мыслей, юноша, прошу тебя, давай ближе к сути того, что ты хочешь мне сказать.

Орэн нетрепливо забарабанил подушечками пальцев по лакированной поверхности стола.

— Я это к тому, что здоровья нет у неё, каждый день в горы лазать, да ещё осень начинается, а с приходом холодов ей совсем невмоготу станет. Но ведь упрямая как ослица, раз я хожу, то и она будет. Я Вас прошу, учитель, поговорите с ней.

Ким вот уже как несколько минут молча смотрел на своего наставника. Орэн же, подперев голову рукой, что-то замысловато выводил пальцами на поверхности стола, и, казалось, совершенно не обращает внимания на своего маленького ученика. В голове у старца в данный момент происходило совещание между всеми его 'Я' с целью выяснения, нужны ли ему вообще ученики? Если 'да', то нужно отстаивать интересы подмастерья до конца, если 'нет', то, как бы это рискованно не было, стереть деткам память, и пусть проваливают в свою деревню. 'А не кажется ли тебе, любезный маг, что надо было это сделать ещё тогда, когда впервые их увидел?'. И ведь была в этом истина. Он дал своё согласие обучать ребят, а это значит, что сейчас они полностью под его ответственностью. Он повел себя, непозволительно безответственно допустив, что бы всё шло своим чередом. Слишком много случайностей было в том, как они встретились, как легко он согласился их учить. Орэн понимал, что нет ничего случайного в жизни, есть закономерности, ведущие к определённой цели. И если сейчас он вот так просто откажется от деток, всё может стать действительно плохо. Ведь не бывает хуже наказания, чем участь тех, кто не узрел своего предназначения и отказался от него. У детей своя судьба, а его задача в том, чтобы подготовить их к стенам Академии. А дальше пусть будет так, как решат дети. Уже, к сожалению, а может, и к счастью, наверное, без него. Ещё множество мыслей роились в голове мага, но основное для себя и детей решение он уже принял. А останавливаться на полпути было не в правилах мужчины. Быть может, оставь он сейчас учеников и исчезни, то всё бы сложилось иначе, и жизнь их прошла бы столь же незаметно, как протекает существование камня на дне водоёма. Но этого не случилось.

Проведя рукой по своим длинным, пепельным волосам Орэн будто скинул напряженное размышление и вновь устремил взор на мальчика, что едва ли не прокусил губу в ожидании ответа мага.

— Хорошо Ким, я понял тебя. А теперь бери сестру, и ступайте домой, сегодня у вас выходной.

Реакция мальчика на последние слова мага, была весьма странной: сначала он покраснел, потом побледнел, затем сжал кулаки так, что побелели костяшки, и поджал губы.

— Вы прогоняете нас, — почти шепотом спросил Ким.

Орэн легко улыбнулся и провел ладонью по щеке мальчика.

— Нет, всего лишь говорю то, что говорю. Идите отдыхать.

— Но…, - попытался возразить ребёнок.

— Домой, — уже жестче сказал Орэн.

Прохладный ветерок играл с прядями моих волос, солнце согревало щеки и не давало замерзнуть в утренней прохладе. Впервые за последние три недели я вот так просто сидела и наслаждалась бездельем. Пока Ким промывал мозги нашему дорогому учителю на тему того, что мне не следует больше ходить на занятия, я наслаждалась вынужденным отдыхом. Конечно мне стоило догадаться, что он не оставит свою блестящую идею: '10 способов избавиться от родной сестры, или как выиграть войну, не дав ей начаться'. Именно так я себя ощущала. Что он там наговаривает старому дураку? А ведь я даже вступиться за себя не могу! Обрисует меня какой-нибудь развалиной, и что потом делать? Зачем магу больные ученики? Если ему и здоровые-то не всегда нужны. С того самого момента, когда я начала понимать всю разницу между собой и другими детьми, мне было больно. Им не составляло труда бегать целыми днями, купание в ледяной воде озера Ома не приносило вреда для здоровья, легкий сквозняк не укладывал их с лихорадкой в постель на недели. Это было так несправедливо, казалось мне. Болячки, словно стая голодных собак, накидывались на меня, стоило им только дать 'повод'. Мама давно ввела свод правил для меня: теплые носочки на ночь, в озере не купаться (когда она видит, конечно), прежде, чем выйти из хорошо натопленной избы зимой, остыть в предбаннике, и всякая подобная чушь. Конечно, можно было бы назвать это чушью, если бы не весь трагизм ситуации. Соседи, всякий раз, когда я в очередной раз заболевала, сочувственно косились на мать. И я понимала, что означают эти взгляды: 'Кто ж у тебя задаром такую девку замуж возьмёт? Да и какой толк-то от такой в хозяйстве? Померла бы уж, всё полегче стало бы'. Именно так я это воспринимала. И, каждый раз, когда шла на поправку, думала, что просто обязана выжить, хотя бы назло 'добрым людям'. Каждый раз, выходя на улицу с братом, старалась не уступать остальным ребятам ни в чем. Может быть, даже занятия с Орэном, где-то в глубине души я воспринимала, как очередное испытание. Я верила, что, чем строже к себе буду относиться, тем сильнее стану.

Размышляя обо всём этом, я не заметила, как дверь старой избы отворилась, и ко мне подошел Ким.

— Идём, — коротко сказал он.

Недовольно открыв глаза и сощурив их под ярким солнцем, я посмотрела на брата.

— Куда?

— Домой, — недовольно буркнул брат.

— Зачем? — всё еще не понимая, чего он хочет, спросила я.

— Учитель сказал, — громко вздохнул Ким.

— Ну, теперь ты доволен? — уперев руки в бока, как это делала мама, спросила я.

— Нет, идём, — повторил Ким.

— Ну, идём, — закусив губу, согласилась я.

И что теперь делать? Как всё исправить? Вечно влезет, а я потом думай, как с этим быть и что делать? Легко соскочив с облюбованного мной пня, я взяла брата за руку и пошла в сторону дома. Спрашивать Кима об их разговоре сейчас было глупо, скорее всего, накричит на меня, снимая напряжение, а потом будет дуться полдня. Ругаться настроения не было. Я чувствовала, как переживает брат. Волна негодования исходящая от него буквально проходила от его руки в мою, поднимаясь выше к горлу. Ничего, я всё исправлю, что бы мой двойняшка не натворил. Успокаивая себя, что нет ничего неисправимого, мы незаметно дошли до родной избы.

— Пойдём домой, я не хочу сегодня больше гулять, — как-то потерянно проговорил брат.

На мгновение мне показалось, что его карие глаза заблестели на солнце, будто наполняясь слезами. Но ведь Ким не плачет, никогда? Или просто редко бывают ситуации, в которых ему хочется это сделать.

— Конечно, — почти шёпотом, сказала я и, сама того не осознавая, провела рукой по его темно-каштановым кудряшкам.

Между нами будто плотина прорвалась, Ким порывисто прижал меня к себе и зашептал на ухо.

— Я хочу, чтобы ты знала Марами, я не жалею, что поговорил с Орэном. Не жалею и о том, что теперь наши занятия, скорее всего, окончены. Всё это глупости, лишь мои детские мечты. Главное для меня — это ты.

Болезненный ком сжал горло, словно раскалённый шар сковал дыхание.

— И ты, Энаким, знай, — зашептала я в ответ, — для меня главное — это ты, и твои мечты не глупости, они наша надежда на будущее. Чтобы сегодня не произошло, я всё исправлю, ты же знаешь? — на мгновение я вырвалась из объятий брата и посмотрела в его черные глаза. Ким коротко кивнул, взял меня за руку и повёл в дом.

Мама была приятно удивлена нашим ранним приходом. Дом был пуст, отец со старшими братьями пропадал в кузнеце, Бьёрн, скорее всего, ухлёстывал за очередной юбкой, как говорила мама, а Элдай ещё на рассвете отправился на озеро за рыбой. Радость от нашего прихода была основана, скорее всего, на том, что теперь она могла поручить всю грязную работу по дому кому помоложе. Таким образом, мне досталось мытьё пола, а Киму чистка очага, кормление уток, кур и свиней.

Так в делах незаметно приближался вечер. Я старалась не думать о том, что произошло сегодня утром, полностью надеясь на то, что новый день принесёт не только свежий ветер, но и мысли. К обеду вернулся Элдай, за ним Бьёрн. Ребята наносили воды из колодца и отправились в кузницу с обедом для Тэйро, Карима и папы. Мы же с Кимом есть не стали, за что получили по подзатыльнику 'на сладкое', как сказала мама. Ближе к закату дверь в избу распахнулась, и в горницу вошли братья вместе с отцом.

— О, и близняшки уже дома, а мы думали вас опять искать отправят, — хихикнул Тэйро.

Смотря на братьев и маму, суетившуюся вокруг них, я невольно подумала, и в кого я только такая уродилась. Все широкоплечие, высокие, смуглые с карими глазами и темными волосами. Мечта любой девушки и я, чахлая, худосочная, как поганка среди белых грибов. Карим выразительно принюхался и торжественно изрек:

— Есть хочу!

— Все хотят, — хмыкнул Бьёрн и прошел к столу.

— Мара, ты чего грустная такая? — спросил Тэйро, усаживаясь за стол.

Я неопределённо пожала плечами и вздохнула.

— Да так, настроения нет.

— Ну, понятно. Ким, — позвал Тэйро.

Брат подошел к столу и вопросительно поднял глаза на Тэйро.

— Почему наша малышка грустит? Опять подрались? — старший брат сурово свёл черные брови и посмотрел на Кима.

— Нет, — буркнул он и сел рядом со мной, чем немало озадачил всех остальных.

Все знали, что единственным поводом для того, что мы с Кимом были не в духе — это ссора между нами.

— Они с самого утра такие, — сказала мать, ставя на стол горшок прямо из печки.

Отец подошел к нам со спины и положил на головы свои огромные мозолистые ладони.

— Что стряслось? — просто спросил он.

Я подняла глаза на отца, и сердце болезненно сжалось. Врать отцу было невозможно, но так необходимо.

— Да всё нормально папочка, садись кушать, — сказала я.

Папа нежно, насколько это возможно с его руками, погладил меня по голове.

— Точно? — нахмурился он, — Или вы опять побрехали? — следующий суровый взгляд был дарован Киму.

— Да не ругались мы, — коротко ответил он.

— Двойняшки…. одно настроение на двоих, — сказал Элдай, садясь за стол.

К тому моменту, когда все уселись, уже совсем стемнело. Ели молча, наше с Кимом настроение словно передалось всей семье. Где-то через полчаса, после начала ужина, во дворе послышался лай Тузика, так звали нашу цепную собаку. Старый пёс лаял, как заведённый, а через мгновение в дверь постучали. Отец удивлённо вскинул брови и посмотрел на маму.

— Я никого не жду, — невпопад сказала она.

Папа тяжело поднялся с лавки и направился в сторону входа, отодвинул засов и открыл дверь. На пороге стоял Орэн. Старый маг был одет в темно-синюю мантию, длинные волосы заплетены в косу, а в руках была кожаная сумка. От неожиданности я выронила ложку и та, со значительным 'хлюп', утонула в каше.

— Вечер добрый хозяин, — сказал маг.

— Вечер добрый, — машинально ответил отец.

— Дозволено войти будет магу королевства? — вопросительно вскинув бровь, сказал Орэн.

— Конечно, конечно, — затараторил отец.

Маги королевства были людьми, вызывающими страх и уважение в наших краях. Всем было известно, на что те были способны, если их не принять, как полагается. Отец широко распахнул дверь и жестом пригласил Орэна войти. Я украдкой бросила взгляд на Кима и для себя отметила, что не одна я прибывала в растерянности. Тем временем немного пришедший в себя отец вновь заговорил.

— Не угодно ли будет путнику разделить с нами ужин?

— Не откажусь, — кратко заметил наш учитель.

Хоть и выглядел Орэн глубоким старцем, но его походка, осанка не выдавали в нем возраста и слабости. Маг неторопливо подошёл к столу и сел напротив Кима и меня. Самое удивительное то, что именно это место оказалось свободным. Мы таращились на старца во все глаза, а он в это время ёрзал на лавке, устраиваясь поудобнее, а когда его глаза поднялись в нашу сторону, нахально подмигнул.

За столом воцарилась гнетущая тишина, не разрушаемая даже стуком ложек о деревянные тарелки. Все члены нашей немаленькой семьи смотрели на незваного гостя. Так мы, наверное, и просидели бы до утра, если бы не железный характер матери, привыкшей брать всё в свои руки.

— Позвольте представить мою семью, — начала мама издалека, — Мой муж Леонид, мои сыновья, — тут мама указывала на называемых выразительным взглядом, — Тэйро, Карим, Бьёрн, Элдай, Энаким, моя дочь Марами и моё имя Нима.

Орэн благосклонно кивнул и сказал:

— Орэн Саймон Канэри, член совета верховных магов при Межрасовой Академии Магии, если желаете, могу предоставить вам удостоверяющий документ, — не дожидаясь ответа, Орэн открыл сумку и достал оттуда свиток, передав его отцу. Папа умел читать, но поверхностно, поэтому без особого энтузиазма принял бумагу. Как только свиток был развернут, оказалось, читать её, было необязательно, так как лист бумаги засветился голубым сиянием, и на поверхности возникла прозрачная фигурка человека в черной мантии, фигура заговорила:

— Орэн Саймон Канэри родился в 3546 году по исчислению королевства Ирэми, является действующим членом совета верховных магов при Межрасовой Академии Магии, номер лицензии WMI 04R8958-2EO.

Человечек коротко поклонился и исчез вместе с сиянием, исходящим от документа. Если мы с Кимом знали, что Орэн действительно был магом, то наша семья была к этому не особенно готова. Дрожащими пальцами папа передал свиток владельцу и как-то неестественно улыбнулся. Мама, как обычно, взяла себя в руки гораздо раньше отца.

— Чем мы, — тут она несколько замялась, — обязаны визиту столь почетного гостя?

Орэн легко вздохнул, широко и открыто улыбнулся и посмотрел в глаза маме.

— Я пришёл к вам за своими учениками.

Казалось, что воздух потерялся где-то в груди. Я не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Впервые в жизни я не знала, что сказать, что сделать? Как я могла всё это допустить? Почему сразу не осадила брата? Сердце пропустило удар и тут же понеслось с сумасшедшей скоростью: 'БУМ, БУМ, БУМ', отдавалось почему-то в висках.

— Я Вас не понимаю, господин маг, мои дети не обучены магии, — как-то рассеянно, сказала мама.

— Я и не говорю, что Ваши дети, Эсса Нима, обучены магии, — зачерпывая ложкой остатки каши из горшка, сказал Орэн, — Я говорю, что пришёл забрать учеников.

Тут от ступора отошёл отец.

— И кто же из присутствующих — Ваши ученики, господин? — отстранённо проговорил папа.

— А давайте у них спросим, — задорно подмигнув отцу, сказал Орэн.

Я так и осталась сидеть на своём месте, уставившись в Орэна немигающим взглядом. Но Ким аккуратно встал из-за стола. Шесть пар удивлённых глаз уставилась на брата. Сообразив в чем дело, я поднялась следом за Кимом и тут же, как нашкодивший котёнок, опустила глаза в пол.

— Ч-ч-что это значит, — пробормотал Карим.

— То и значит молодой человек, — сказал Орэн, — Ваши брат и сестра будущие маги Королевства, если отправятся со мной, конечно.

Тишина воцарилась в воздухе, неслышно было даже дыхания мага. Все замерли. И опять же моя мать не упустила контроль над ситуацией.

— Но как? — рассеянно спросила она, — Когда?

Орэн будто изменился на глазах у всех. Из важного господина превратился в заботливого дедушку.

— Нима, у твоих детей есть дар, — нежно сказал маг, — не признавать этого кощунство, но забрать их без твоего согласия я не могу. Посмотри на сына, он младший, и ты знаешь, что значит это для него через каких-то десять лет. И подумай, что могу дать ему я, — вкрадчиво сказал Орэн. — Посмотри на дочь, что уготовлено ей со всем тем, чем 'наградила' её природа? Кто возьмёт её замуж, — словно острый коготок царапнул меня по сердцу, было больно, когда о тебе говорили правду при тебе, но не замечая тебя. Словно почувствовав мою боль, Ким аккуратно взял меня за руку. — И подумай, что может дать ей магия. Здоровье, долголетие, безбедное существование — вот, что я предлагаю твоим детям. А взамен лишь прошу твоё и Леонида согласие. Я своего слова не нарушу, не знаю в курсе ли вы, но для мага ученики ближе, чем родные дети. Если уж признал, то до конца.

— Но, … но я так сразу не могу, — вечно суровое лицо матери, изменилось на неожиданно рассеянное. Её глаза, глаза больной собаки обратились к отцу.

— Если ты поклянёшься серебряной нитью в своих словах, — неожиданно жёстко, сказал папа, — я дам согласие.

Орэн серьёзно посмотрел на нас с Кимом и коротко кивнул. Его ладонь, которую он поднял перед собой, засветилась голубым сиянием, и маг сказал:

— Я клянусь перед вами Нима и Леонид Арелли серебряной нитью своей, что не нарушу слова в заботе о ваших детях, пока она будет им необходима.

Сияние неожиданно полыхнуло, и на безымянном пальце мага возникла витиеватая татуировка в форме кольца.

— Такая клятва устроит тебя кузнец? — как-то устало проговорил маг.

— Да, — коротко ответил отец, — Я принимаю твою клятву и даю своё согласие.

Тут отец сжал свою огромную ладонь в кулак и кратко мазанул по глазу. Я почувствовала боль человека, что дал мне жизнь. Минутный порыв, и я оказалась рядом с папой, сидя у него на коленях и прижимаясь всем телом к широкой груди. Его огромная ладонь гладила меня по голове, а я чувствовала, что отец растерян как никогда. Его боль, казалось, терялась в моих волосах. Я плохо понимала, что сейчас происходит, и к чему это может привести. Но одно я знала точно, так должно быть. Орэн делал всё правильно.

— Нима, что скажешь мне ты? — отстранённо спросил Орэн, будто зная ответ.

— Я говорю тебе да маг, но ставлю условие, — сказала мать, неожиданно жестко, — Марами и Энаким должны будут проводить дома не меньше месяца в году.

— Пока я буду отвечать за них, я даю своё согласие, — легко сказал Орэн.

— Да будет так, — кивнула Нима.

— А теперь не покажете ли вы мне, хозяева, где я смогу поспать перед дрогой, завтра на рассвете мы уезжаем.

Казалось последнее замечание мага, оказало больший эффект, чем все предыдущие новости. Братья, до того сидевшие просто с открытыми ртами, теперь беззвучно хватали ртом воздух. Папа прижал меня сильнее к груди и пересадил на одно колено, а на другое посадил Кима и крепко зажал нас в объятьях.

Мама тяжело поднялась со стула и пригласила мага следовать за собой. Как только Орэн исчез из комнаты, к объятиям отца присоединились ещё четыре пары рук. Никто не спрашивал, как нас угораздило влипнуть во всё это. Мои братья просто старались на несколько мгновений дольше удержать маленьких близняшек в своих объятиях.

— Энаким, — зашептал отец, — Марами теперь на твоём попечении.

— Да, и если хоть волос упадёт с её головы, — угрожающе продолжил шёпот отца, Элдай…

— Одним словом, — сказал Карим, — ты в ответе…

— За честь и здоровье сестры, — подытожил Тэйро.

Бьёрн просто крепко поцеловал меня в макушку и потрепал за волосы Кима. 'Кто ещё за кем присмотрит?', подумала я, но вслух ничего не сказала. Через несколько мгновений вернулась мама.

— Я хочу поговорить с Марами … наедине, — сосредоточенно, сказала она.

Братья как по команде разомкнули объятия и разошлись по своим комнатам. Остались только я, Ким, отец и мама.

— Наедине, — повторила она.

Мы с братом аккуратно поднялись с колен отца. Ким и папа направились за братьями, а я осталась одна посреди обеденной залы.

— Мара, — с болью в голосе сказала мама и распахнула свои объятья. Со слезами на глазах я кинулась в них, как в омут.

— Мамочка, — всхлипнула я, задыхаясь от нахлынувших эмоций, — Я позабочусь о нём, не волнуйся, всё с ним будет хорошо, я помогу, только ты не волнуйся, я позабочусь, — продолжала я лепетать, даже сама не понимая, что за бред несу.

— Я знаю, детка, — нежно погладив меня по голове, проговорила мама, — я хочу поговорить не о нём, а о тебе.

Я отстранилась от матери и посмотрела в её мутно-коричневые глаза, наполненные непередаваемой тоской.

— Дочка, тебе двенадцать и ты покидаешь меня … чшш! — мама приложила палец к моим губам, — покидаешь, — утвердительно, сказала она. — Я хочу тебе кое-что отдать, — мама протянула ко мне руку, в которой находилась простая деревянная шкатулка, — Не пытайся только вскрыть её, она откроется сама, когда придёт её время.

Растерянно я приняла коробочку из рук матери и вновь зарылась в складках её платья.

— Пойдём, девочка моя, нам надо собраться, — нежно сказала мама. И я послушалась.

Рассвет, как хищная змея, подкрался незаметно. Казалось, только я положила голову на плечо уже спящего Кима, как мама толкает меня в бок и говорит, чтобы я просыпалась.

Плохо помню, как одевалась, как таскала седельные сумки на лошадей, что привел Орэн, как будила Кима. Зато хорошо помню, как прощалась с семьёй. Первым меня обнял Тэйро, я глубоко зарылась лицом в его густых волосах. Его тяжелая рука опустилась на мою голову и нежно провела по волосам.

— Будь осторожна, девочка моя, не верь никому, — зашептал брат, — всё, что есть настоящего у тебя — это мы и Ким, доверяй ему.

Я крепко прижалась к груди Тэйро и пробормотала слова благодарности.

Карим провел пальцами по моей скуле и просто подмигнул, я невольно улыбнулась.

Элдай и Бьёрн обняли меня так, что затрещали рёбра. А мама и папа притянули нас с Кимом к себе и просто сказали:

— Возвращайтесь.

Я ехала на лошади, придерживаемая рукой брата. Впереди ехал Орэн, указывая путь из деревни. Мы не обменялись и словом со вчерашнего вечера. Держать дистанцию было просто. Орэн не пытался заговорить, мы с Кимом не старались спросить то, что было неуместным. Все условия сделки оговаривала клятва, данная им. Деревня Пограничья осталась за поворотом, когда Орэн повернулся ко мне с братом и на полном серьёзе спросил:

— Спать хочется, да?

— Да, — синхронно ответили мы с братом.

— Так спите, — это последнее, что я смогла запомнить, прежде чем мои веки сомкнулись, и я провалилась в небытиё.