Действие 6
Ох как насладились. Я еще никогда в жизни так не наслаждался. Как бы теперь из этого наслаждения выпутаться?
— Как вам уже известно, вы — поступившие. Но таковыми вы называетесь только один день, потому что уже к утру вы станете адептами, или учениками. В чем разница? Все очень просто. Поступившие обладают всеми правами обычного гражданина Империи, а вот ученики не имеют никаких прав. Даже право на жизнь вам придется заслужить, не говоря уже о еде и прочем.
Голос затих, и в зале повисло молчание. Кто-то нервно хихикнул. Ремесленники как ни в чем не бывало сидели за своим столом и с некоторым интересом наблюдали за тем, что творится за столами поступивших. А за нашим столом, как ни странно, ничего особенного не происходило. Все молча сидели и ждали продолжения. Если кто-то хотел нас напугать, то у него явно ничего не получилось.
— Вы переедете в башню еще до восхода солнца, с рассветом начнется ваше ученичество. Продлится оно всего один день по внешнему времени и ровно три месяца по внутреннему времени Академии. Затем, после однодневного перерыва, во время которого вас отпустят в город, наступит вторая стадия обучения, для вас она продлится ровно один день, но в окружающем мире пройдет ровно три месяца. Вам нужно понять, что отныне вы выше простых людей и с каждым днем будете возвышаться над ними все больше и больше. Но не забывайте, что чем больше знаний и силы, тем больше ответственности. Вы выше, но не лучше. Вы такие же люди, но в отличие от других Ремесленники должны человечеству гораздо больше. Отныне вы становитесь рабами: рабами знания и рабами правил, рабами силы и рабами совести. Вы становитесь рабами Ремесла!
В зале опять повисла тишина. Не знаю, как остальным, а мне было все равно, чьим я там стану рабом. Единственное, что радовало, так это то, что домой мне вроде бы возвращаться не придется… целый день? Или целых три месяца? Уж и не знаю, как правильнее.
— Далее, перед тем как вы разойдетесь, чтобы познакомиться с деканами своих факультетов, можете задавать вопросы. Предупреждаю сразу, на глупые вопросы не отвечаю.
Как я и подозревал, тут же поднялся шум, как на базарной площади. Вопросов задавалось много. При этом вопросы слышали все, а ответы явно предназначались только задавшим вопрос. Однако заметил я это далеко не сразу и еще некоторое время пытался вслушиваться в сумятицу, царившую вокруг.
Наконец не выдержав, я все же задал мучивший меня вопрос:
— Мы домой-то будем возвращаться?
— Вы вернетесь домой только для того, чтобы забрать необходимые вещи, — прозвучал монотонный ответ.
Я невольно задумался. А что меня еще интересует? Ах да… слово такое странное…
— Что такое «харакири»?
— Вопрос неясен.
Мне показалось или в механическом голосе и в самом деле появилось некоторое замешательство?
— Хорошо, — пробормотал я, — тогда расскажи о сенситивном шоке.
— В доступе отказано, — издевательски ответил механический голос, и тут уже раздался знакомый голос Ромиуса. — Хватит задавать слишком умные вопросы, не смущай бедный «автомаг», он, между прочим, почти живой. Задавай вопросы, связанные с поступлением.
Я не стал указывать дяде на то, что вопрос о сенситивном шоке именно с поступлением и связан. Он же все-таки Высший Ремесленник.
— Простите, — ответил я то ли странному «автомагу», то ли дяде.
А о чем тогда спрашивать-то?
— Кстати, а почему перед нами не выступил Глава Академии? — неожиданно вспомнил я.
— Потому что у Академии нет главы, — охотно ответил «автомаг».
— Как это нет? — опешил я.
— Вопрос неясен.
— А почему нет? — поправился я.
— Потому что эта должность была упразднена триста лет назад.
И чего Чез решил в таком случае, что перед нами будет выступать Глава Академии, если такой должности уже давным-давно нет? А! Наверное, у него устаревшие сведения, надо будет обязательно рассказать ему об этом.
Больше ни одного вопроса у меня не возникло. Я посидел еще несколько минут до тех пор, пока не начали иссякать вопросы у остальных поступивших. Когда был задан последний вопрос, механический голос произнес:
— После беседы с деканом вы можете проследовать в свои дома, чтобы взять необходимые вам вещи, ровно за час до рассвета все вы должны находиться во дворе Академии. Кто не придет вовремя — лишится своего места и не сможет участвовать в повторном принятии уже никогда. А сейчас прошу пройти к местам средоточения своих стихий.
Как я подозреваю, за всю историю Академии еще никто не опаздывал. Надеюсь, что я не стану первым? Но о чем это я думаю? Мне кажется, что Ромиус говорил что-то о стихии огня… кажется…
Люди начали вставать, и я тоже быстро вскочил со своего места, чтобы не возбуждать лишних подозрений. Я уже начал нервничать, когда увидел Ромиуса. Он указал кивком на самый дальний от меня угол, и мне ничего не оставалось, как проследовать туда.
— Зак, — шепнул все еще толкающийся рядом со мной Чез. — Я в дальний угол, там, кажется, собираются знакомые мне лица из моей стихии. А ты куда приписан?
— Туда же, — без особого оптимизма ответил я.
— Так это же здорово!
— Пошли, — подтолкнул я друга, и мы начали проталкиваться к стоящему в дальнем углу Высшему Ремесленнику.
Подойдя, я слегка удивился: во-первых, увидел там же Алису и, во-вторых, нашим деканом оказался тот самый толстячок, так удачно отбривший Лиз. Кстати, он же активно протестовал против принятия вампирши… понятно почему, она же у него учиться будет… что, в общем-то, приятно.
Когда вокруг Ремесленника собралось некоторое число принятых — порядка пяти десятков, — он начал свою речь:
— Итак, дорогие мои ученики, меня зовут…
— Шинс, — шепнул я Чезу имя, не далее как днем услышанное во дворе Академии.
— Шинесмус Стидвел, — продолжил Ремесленник. — А вас, Закери Никерс, я попрошу не перебивать.
Я тут же замолчал, хотя, хоть убей, не мог понять, как он меня услышал и как моя реплика, едва слышная даже мне самому, могла перебить его речь. И уж тем более я не помнил, чтобы был ему представлен.
Чез промолчал, но его красноречивый взгляд явно вопрошал: «А ты откуда знаешь?»
— Я заведую факультетом стихии огня. Чтобы вам стало понятно, для вас на этот день, то есть на три месяца, я стану папой, мамой и старшим братом. Если что непонятно — идете ко мне, если что нужно — идете ко мне, если ничего не нужно и все понятно — все равно идете ко мне. Знакомиться с вами мне не нужно. Всех вас я и так знаю лучше, чем вы себя сами. Сейчас мне совершенно не хочется тратить на вас свое драгоценное время, так что можете идти домой, собирать вещи и поспать пару-тройку часов. Но чтобы за час до рассвета все были на месте. Свободны, разойдись, — неожиданно по-солдатски закончил Шинесмус.
Почему-то вопросов ни у кого не возникло, и все молча двинулись к выходу. Я надеялся перехватить Алису, но она исчезла раньше, чем я успел сделать первый шаг к выходу. Чез подхватил меня под руку и оттащил от общей кучи.
— Ты бы домой не заходил, а то мало ли что, вдруг не успеешь добраться до Академии к утру.
Как ни странно, у меня были те же мысли.
— Я бы с радостью, но там вся музыка. Ты представляешь хоть один день без музыки?
Чез отрицательно покачал головой, явно не представляя такого тихого и счастливого дня. Что поделать… не любит он музыку так, как люблю ее я.
— Вот и я нет, — проигнорировал я его сарказм. — Так что… искусство требует жертв.
Сказав это, я последовал к выходу, и Чез поплелся вслед за мной. Едва мы вышли из здания клуба, как он дернул меня за руку и толкнул в толпу.
— Ты чего? — только и успел сказать я, прежде чем налетел на какого-то парня, благо довольно хилой наружности. Парень удивленно ойкнул и поспешил ретироваться.
— Там твоя тетя стоит, — прошипел в ответ Чез. — Если успеешь, то добежишь до дома и соберешь вещи до того, как она придет. А потом можешь завалиться ко мне. Давай беги, только следи, чтобы она тебя не засекла.
Тут уж говорить что-либо было лишней потерей времени. Я кивнул и что есть мочи побежал к дому по светящемуся в темноте тротуару, разгоняя безликие тени своим защитным амулетом. Если честно, то я давно уже перестал обращать внимание на безликих, совершенно забыв об их потенциальной опасности. А ведь не будь у меня защитного амулета, стража не нашла бы даже моего скелета.
Уже на пути к дому я вспомнил, что ключи, как обычно, забыл и окно на всякий случай, помня о сегодняшней гостье, закрыл. Весь мой оптимизм моментально улетучился. Единственная надежда, что близняшки будут дома. Но вот золотые кварталы остались позади, и я подбежал к дому, в свете луны кажущемуся особенно мрачным. Странно, раньше я этого почему-то не замечал.
Дома близняшек конечно же не оказалось. Я обошел золотой особняк несколько раз, надеясь увидеть какое-нибудь случайно оставленное открытым окно, но все было напрасно. Мимо защитной системы не пройдешь (хотя по идее она должна бы меня распознать), а то ведь можно и вовсе в головешку превратиться, случайно не туда наступив или просто застоявшись возле дома подозрительно долгое время.
Я сел на лестницу и задумался. Что же мне тете сказать? Если она сейчас придет, то душевной беседы с ней не избежать. Опять будут долгие нравоучения, а то и что-то похуже.
Наверное, сказалась общая усталость и переживания сегодняшнего дня, потому что я сам не заметил, как глаза мои закрылись…
Перед моими глазами еще стояла улица, освещенная одинокими окнами домов и подсвеченная светокамнями мостовой, но сквозь нее стали проявляться какие-то инородные очертания. Прошла вечность, или же секунда, и вот уже не огромный особняк привлекает взгляд своим изяществом, а бесформенная махина однообразного серого цвета, вздымающаяся ввысь. На безлюдных улицах появляются странные тени, не то призраки, не то просто загулявшие прохожие. Но нет, прохожие не просвечивают, а через этих можно увидеть звездное небо с двумя лунами в небе. Или с одной? Очертания накладываются друг на друга, и уже нельзя разобрать, где сон, а где явь. Неожиданно надо мной пролетает, едва не задев перепончатыми крыльями голову, летучая мышь, и все призраки исчезают…
Улица опять стала обычной, с нее исчезли непонятные призраки, дома снова вернули себе свой гордый золотой вид, да и с неба светят все те же две луны. Я встряхнул головой и громко чихнул, окончательно отогнав странные видения.
— А, вот ты где! — раздался звонкий голос тети. — Я так и думала, что ты сразу побежал собирать вещички.
В голосе послышались нотки обиды.
— Ну что ж, может, так оно и лучше…
Из-за лиственной ограды вышла тетя в вечернем платье и почему-то с бутылкой шампанского.
— Если ты так хочешь, то пусть так оно и будет.
Я не видел ее лица, потому что его скрывала тень, но мне показалось, что на нем сейчас застыло выражение полной безысходности. Во всяком случае, именно безысходность сквозила в ее голосе.
— Значит, ты не будешь меня ругать? — на всякий случай робко спросил я.
— Надо бы, но не буду. Ты уже взрослый человек и сам выбираешь свой путь. Жаль только, что на твоем пути не будет императорского трона, — тетя невесело усмехнулась. — Так что пойдем соберем твои вещи, будущий Ремесленник.
Сказав это, она спокойно поднялась по лестнице, на которой я до сих пор сидел, и открыла дверь. Вернее, дверь открылась сама, едва заклинание двери почувствовало в непосредственной близости энергетический ключ. Ключ, кстати, был весьма странной формы. Почему-то издревле считается, что ключ должен быть в виде палочки странной и непонятной формы. Почему так считается, никто не знает, во всяком случае, мне никто не смог толком это объяснить, ведь никакой магии в этой форме нет.
Я еще посидел немного, тупо глядя перед собой и пытаясь понять, с чего это тетя стала такой доброй. Если вспомнить, сколько на меня посыпалось нравоучений, когда я отказался от занятий в школе танцев при Императорском дворе, то нынешнее ее поведение можно было считать просто ангельским. Как-то все это подозрительно, если не сказать больше.
Судорожно вздохнув, я поднялся с нижней ступеньки и пошел собирать вещи. А что еще оставалось?
— Ты где был? — спросил безликий голос.
Какой-то толстый мужик ответил со смесью удивления и радости:
— Пиво пил.
Проснулся я от дикой головной боли и звона в ушах. Я с трудом разлепил веки, и в голове раздался такой скрежет, что я невольно закрыл глаза, поняв свою ошибку. Так у меня голова не болела с тех пор, как я первый раз напился. Ну, тогда, правда, мою боль быстро сняла бутылка хорошего вина. Вот бы и сейчас немного этого вина, чтобы облегчить мои страдания. И надо же мне было вчера столько выпить…
Минуточку, не вчера, а сегодня, и ничего я не пил, кроме шампанского! Тетя отправила меня собирать вещи, а сама пошла готовить прощальный ужин. От ужина я, естественно, отказался, наевшись еще в «Золотом полумесяце», а вот шампанского немного выпил. За шампанским тетя все сетовала, что будет скучать по мне. Просила прощения за то, что не смогла уберечь от дурного влияния. Я начал было спорить, а потом… а что было потом?
Мысли в голове текли вяло, цеплялись друг за друга и сбивались. Я боялся шевельнуться, потому что малейшее движение даже мизинца отдавалось жуткой головной болью. Однако ж потихоньку я приходил в себя.
Интересно, а сколько времени я проспал? Мне уже наверняка пора выходить, иначе я опоздаю на утренние сборы.
Одна только мысль об опоздании заставила меня поежиться. Не хотелось бы быть первым идиотом, не пришедшим на сборы уже после посвящения. Правда, очень уж хочется спать. А встать можно и попозже, в конце концов это же не конец света, если я еще немного посплю…
Неожиданно проорал диким голосом будильник. Если быть точным, то не будильник, а музыкала, настроенная на определенное положение светил. Пришлось все же открыть глаза и, невзирая на адскую боль в висках, посмотреть на часы.
Тень меня забери! Уже почти семь часов!
Если мне и досаждала головная боль, то, едва я посмотрел на часы, меня обуял леденящий ужас. Если бы я стоял, а не лежал, он сбил бы меня с ног. Не помня себя, я вскочил, подхватил сумку и кубарем скатился по лестнице. Только по пути вниз я вспомнил, что еще секунду назад умирал от дикой головной боли. Но теперь уже было не до нее, и боль поспешно ретировалась до лучших (вернее, худших) времен. Внизу никого не было, да если бы кто и был, я все равно не заметил бы. Выскочив на улицу, я побежал со всех ног к Академии. Ноги поскальзывались на еще мокром от утренней чистки тротуаре. Я едва не навернулся пару раз, но потом приноровился к петляющему бегу и помчался еще быстрее. На улицах пока что никого не было, только на крышах одинокие горожане вручную открывали свои ромашки для улавливания «магов». Автоматические ромашки давно уже должны быть открыты, а эти все никак не откроют…
Пока я бежал, в голове металась только одна жуткая мысль. Я не успеваю! От Академии до моего дома сорок минут ходу. Если бегом, то двадцать. Если быстрым бегом, то десять. А нужно успеть за пять!
Я невольно зажмурился от ужаса и, надо же такому случиться, влетел в лужу по колено, а затем громко плюхнулся на мостовую. По привычке тут же вскочил и, даже не успев толком покраснеть от стыда и посетовать на несправедливость жизни, побежал дальше. Благо я человек тренированный и боль в разбитом, по ощущениям, колене мне не помеха. Хотя это весьма и весьма неприятно…
Далеко я не убежал. Прямо передо мной на тротуар неторопливо вышли трое в одежде, характерной для жителей Приграничья, то есть в очень и очень потрепанной.
— Эй, парень, куда торопишься? — хрипло спросил один из них.
— Туда, куда тебе никогда не попасть, — ответил я и двинулся прямо на этих троих.
Не подумайте, я не люблю нарываться на неприятности. Но вид этой троицы совершенно однозначно говорил о том, что они все равно так просто меня не отпустят. Поэтому я не видел смысла в том, чтобы тратить время на разговоры, тем более что я сильно опаздывал.
Неряшливый внешний вид троицы ввел меня в заблуждение. Я-то посчитал, что это простые горожане, ищущие, на ком бы сорвать злость. Ведь вчера было принятие — чем не повод?
Сперва я решил просто раскидать их и побежать дальше. Что может быть проще? Нарочито медленно приблизившись к ним, я резко рванул вперед, надеясь просто-напросто проскочить между ними, по возможности раздав пару тычков по почкам. Но эти ребята явно умели драться и отпускать меня не собирались.
Один из них подставил мне ногу. Я успел перепрыгнуть через нее, но отвлекся и наткнулся на кулак второго молодчика. Он целился в лицо, но я успел увернуться и получил по плечу. По инерции меня крутануло вокруг своей оси. Я воспользовался полученной инерцией и сделал широкую подсечку, которой повалил всех троих… да и сам покатился вслед за ними.
«Странно, — успел подумать я. — Надеялся повалить хотя бы одного, а упали все трое. Повезло…»
Перекатившись через плечо, я быстро вскочил на ноги и помчался дальше.
Перед тем как свернуть на Площадь Семи Фонтанов, я обернулся и узрел странное действо — трое здоровых мужиков избивали друг друга! Причем очень профессионально. Мне повезло, что я чудом проскочил мимо них… и то, что они, вместо того чтобы побежать за мной, начали драться между собой, — тоже чудо. Ладно, мне сейчас не до чудес…
Я на бешеной скорости пролетел по Площади Семи Фонтанов и выскочил на финишную прямую. Передо мной высилась Академия с открытыми воротами. Внутренний двор почему-то был безлюдным. По идее там уже должны были собраться все поступившие. А никого между тем не наблюдается.
Я влетел в ворота как метеор и, пробежав по инерции еще с десяток шагов, остановился.
Пустота. Пустота и тишина — вот что меня встретило во дворе Академии. Опоздал. Точно опоздал.
Я подошел к башне Академии и устало сел на мостовую, прислонившись спиной к каменной стене и положив рядом сумку с вещами.
Опоздал. Умудрился проспать. Но как? Я ведь не очень хотел спать, когда вернулся домой! Я даже не устал толком! Неужели?.. Да нет, не может быть. Не могла же тетя мне что-то подсыпать в шампанское. Или могла? Она, конечно, не подарок, но чтобы пойти на такую подлость… Ведь она же моя тетя! Как она могла?
— Что-то ты рано.
От неожиданности я подскочил вверх чуть ли не на метр с лишним.
— Ты чего, ночевал здесь, что ли? — опять донесся веселый голос.
Я удивленно окинул взглядом площадь — никого. Тогда откуда же голос?
— Наверх посмотри, балда, — со смешком посоветовал голос.
Я послушно поднял взгляд наверх и действительно увидел в окне третьего этажа веснушчатую физиономию парня на год или два старше меня. Хотя с уверенностью сказать нельзя. Может, ему лет девяносто.
— Рано для чего? — тупо спросил я.
— Для всего, — лаконично ответил парень.
Тут я потерял нить рассуждений и задумался. Вернее, просто посидел с пяток минут, пялясь на мостовую.
— Так ведь поздно же, — наконец произнес я.
— Для чего? — удивился рыжий.
— Для всего, — поражаясь своей изобретательности, ответил я.
— А-а-а… — протянул парень и, повертев пальцем у виска, скрылся в окне.
Я остался сидеть на мостовой, глядя, как камни впитывают влагу и как исчезают лужи. Через некоторое время послышались веселые голоса, и в ворота ввалилась веселая толпа. Она, совершенно не обращая на меня внимания, прошествовала в середину двора и там остановилась. С ужасом я узнал в толпе и мою, вернее, уже не мою, несравненную Лиз, видимо, пришедшую проводить своего нового ухажера с его друзьями. Я всем сердцем пожелал впитаться вместе с влагой в камни, но даже если бы это у меня и получилось, меня бы это не спасло. Меня уже заметили и теперь смогли бы достать даже оттуда.
Все повернулись в мою сторону. Звонкий девичий голос произнес что-то явно гадкое, и все дружно засмеялись. Помимо воли я покраснел. Я только сейчас обратил внимание, что прибежал в том же золотом костюме, в котором был вчера. Это хороший костюм, надо отдать должное вкусу моей тети, но после того, как я в нем поспал, упал в лужу да еще и подрался… Самый нищий житель города постыдился бы даже дома в таком ходить, не говоря уже о том, чтобы выйти на улицу.
Я демонстративно отвернулся и постарался не краснеть больше, чем уже покраснел, если такое вообще возможно. Тем временем параллельно с появлением все новых и новых людей я начал понимать: что-то явно не так. Мне казалось, что я опоздал, но тогда опоздали и все поступившие.
Солнце вроде бы уже взошло. Даже если я ошибся со временем, то уж светило-то ошибиться не могло — восход наступил. Так в чем же дело?
«Уж не знаю, что тут происходит, но с мостовой, пожалуй, я все же поднимусь», — решил я. Осторожно поднявшись и прислонившись к стене, я с непроницаемым (так мне казалось) выражением лица стал смотреть по сторонам. Поступившие повалили прямо-таки со страшной силой. А уж когда из-за поворота вынырнул Чез, я полностью уверился, что что-то не в порядке исключительно со мной.
Явно не выспавшийся Чез помахал мне рукой и двинулся в мою сторону.
Таким заспанным я не видел его за все время нашей дружбы, что, в общем-то, составляло всю мою сознательную жизнь.
— Что-то, друг мой, ты не очень весел, — попытался пошутить Чез, устало присаживаясь прямо на мостовую, точно на то же место, где минуту назад сидел я.
— Весел?! — нервно переспросил я. — Да тут мир с ума сошел прямо на моих глазах, а ты говоришь весел… Ты вот, я смотрю, тоже что-то не в форме. По правде, я тебя таким еще не видел. Ты не слышал о таком средстве — «као» называется. Выпил, и сразу на человека похож становишься.
Произнеся это, я едва не закашлялся, потому что в горле у меня пересохло.
— Он еще издевается, — простонал страдалец, — ты забыл, что «као» — настойка, на изготовление порции которой требуется «магов» больше, чем ты со своими модными музыкальными инструментами используешь за неделю.
— Ну так уж и за неделю… — протянул я, подсчитывая в уме «маги».
— Именно, именно… Вообще-то я этот напиток пью каждое утро, — признался Чез, — но… не притворяйся идиотом.
— Не понял?! — у меня даже голос сразу прорезался.
— Ремесленники с первого и до последнего дня обучения не могут потреблять никакие алкогольные и тонизирующие напитки.
Я молча кивнул головой, вспоминая, сколько выпил на банкете.
Как ни странно, алкогольных напитков я действительно не наблюдал и уж тем более не пил. Вот только почему тогда я себя так странно чувствую… очень уж на похмелье похоже, ах да, еще было шампанское дома… но я же не знал! Мне никто не говорил ничего ни о каких запретах.
— Ага… Значит, можно утверждать, ты первый раз в жизни по-настоящему не выспался? — полуутвердительно сказал я.
Чез устало отмахнулся и прикрыл красные от недосыпа глаза.
Я решил, что есть еще один важный вопрос, ради которого стоит потерзать друга.
— А скажи-ка мне, сколько сейчас времени? — как бы невзначай спросил я.
— А… — Чез заморгал. — Прости, я, кажется, задремал. Ты что-то спрашивал?
— Времени сколько?! — не выдержал я.
— Чего так орать-то? — Чез заворочался и поднялся на ноги. — Сам, что ли, не видишь? Рассветает. Солнце уже окрасило улицы нашего великого города золотым светом… И чегой-то я такой лиричный спросонок?
Тут я немного задумался… минут на десять. Да и как тут не задуматься. Стою я во дворе Академии, рассветает, а я вижу солнце… уже давно светящее над крышами города. Вот только ромашки почему-то еще только раскрываются. Странно, мне казалось, что автоматика дворцовой ромашки совершенна и она раскрывается с первыми лучами солнца. А она только что раскрылась. Солнце-то уже минут двадцать как взошло. Правда, почему-то оно взошло только для меня. Для остальных оно еще только всходит.
Я поделился своими опасениями с еще не до конца проснувшимся другом. Ведь только от него я мог ждать понимания и помощи в прояснении ситуации…
— Ты дурак?! К мозгоправу сходи, там тебе мигом солнце на место поставят. А заодно попроси еще извилин добавить, может, поможет.
— Я серьезно!
— Да ладно. — Чез подозрительно осмотрел меня с ног до головы. — Хм-м. Похоже, в луже ты действительно повалялся.
— Что мне лужа. Я еще и подраться по пути успел.
— И подраться успел? — поразился Чез. — Умеешь ты развлекаться…
— Это все мелочи, — отмахнулся я. — Сам ведь знаешь, что на таких, как я, периодически пытаются нападать некоторые… чересчур завистливые личности. Обычное дело. Ты лучше скажи, как мне от глюков-то избавиться?
Чез почесал голову, что свидетельствовало о глубоких мыслительных процессах, происходивших в его лохматой голове.
— Тут одно из двух: либо ты сильно ударился головой и требуется еще один хороший удар, чтобы все из нее вы… Эй! Но-но!
Чез резво отскочил, увидев угрожающее выражение моего лица.
— Либо на тебя оказано магическое воздействие. Говоря научным языком, гипноз, — закончил он.
— Ага, — многозначительно подтвердил я.
Мы некоторое время смотрели друг на друга.
— Напомни, а то я что-то забыл, что такое гипноз? — наконец поинтересовался я.
— Гипноз — это воздействие на мозг человека с целью искажения его восприятия окружающего мира. Чаще всего воздействие сводится к принятию всевозможных препаратов или непосредственному влиянию одного мыслительного поля на другое.
— …
— Чего-то не понял? — самодовольно осведомился Чез.
— Теперь помедленней и желательно по слогам, — попросил я. — Хотя я отнюдь не уверен, что это хоть как-нибудь поможет пониманию той белиберды, которую ты наговорил. Ты же только что спал на ходу. Откуда такое занудство?
— Не нравится ответ, нечего было вообще спрашивать, — обиделся Чез.
— Ладно, сойдемся на вопросе о том, чем может быть вызвано такое глючное состояние.
Чез почесал затылок:
— Скорее всего, тебе что-то куда-то зачем-то подмешали.
— Вот, теперь ты говоришь как нормальный человек! — искренне обрадовался я.
Тем временем солнце — по словам Чеза — уже окончательно вышло из-за горизонта. Всех провожающих попросили со двора, и ворота, ведущие во двор Академии, медленно закрылись за последним вошедшим учеником.
— Адепты! — пророкотал механический голос. — Я бы даже сказал, студенты, — послышался непонятный смешок, — сейчас вы проследуете на свои этажи, где вас поселят в ваши комнаты и ознакомят с расписанием занятий. Каждый факультет имеет в своем распоряжении собственные классы и размещается на разных этажах во избежание недоразумений в дальнейшем обучении.
Признаюсь, какие могут возникнуть недоразумения между факультетами, я не знал, но почему-то понял, что деление на факультеты по стихиям очень важно. И селят нас раздельно явно неспроста.
— А сейчас прошу вас проследовать в стены Академии, где вас ожидают провожатые, — раздался еще один непонятный механический смешок. — Как говорится, оставь надежду всяк сюда входящий.