ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Мальчики устали — он видел это. Чужое время высасывало силы как вампир — кровь. Оно хотело избавиться от незваных пришельцев. Каждый должен жить тогда, когда был рожден, — таков закон природы. Но законы магии сильнее. Магия поворачивает вспять реки, перемещает в пространстве целые города, превращает огонь в воду и воду в огонь, оживляет мертвых и умерщвляет живых. Магия правит миром.
Мэтр Лапидариус не ощущал усталости, напротив, ему казалось, будто он помолодел на полвека. Грааль был в его руках, маг черпал из священной чаши то, что пока не умели брать его юные спутники. Временами, когда он видел, как тяжело ковыляют они, едва волоча ноги в глинистом месиве, которое в эту забытую богами эпоху именуется дорогой, как надрывно кашляют и стонут во сне, как дрожат на холодном ветру, кутаясь в промокшие плащи, — его охватывала такая жалость, что желание поделиться частью той силы, которой одарил его Священный источник, становилось почти нестерпимым. Но он останавливал сам себя, сдерживал легкомысленный порыв. Силу нельзя растрачивать. Во имя счастья всех живущих должно собирать ее, копить и множить — так он решил.
Потому что, чем ближе подходили они к побережью, тем чаще и настойчивее его посещала мысль: опасно доверять великую ценность тому, кто однажды ее уже утратил. Опасно вверять судьбу Мира в руки пусть лучших, но смертных. Гораздо разумнее…
— Учитель! — Эолли тронул его за рукав, отвлек от раздумий. — Учитель, Корнелий вновь кашлял кровью сегодня ночью! Он не дойдет до побережья живым!
Эта фраза заставила Лапидариуса решиться:
— Мы не пойдем в ту сторону, чадо мое! Мы сегодня же повернем на юг!
Юный эльф даже отшатнулся, потрясенный новостью:
— Но как же острова Эмайн?.. Разве мы не должны передать Грааль королю Артуру или магу Мерлину?!
— Чтобы он вновь упустил его, отдал в руки проходимцу вроде Кальдориана?! — От волнения маг ответил более резким тоном, чем хотел. — Нет, не бывать этому! Сама Судьба изъяла священный сосуд у ненадежных хранителей и передоверила нам. Долг велит нести эту ношу до конца, и мы не можем, не имеем права отступить!
— Но, Учитель, — испуганно вымолвил Гастон Шин, — это слишком тяжелая ноша! Она предназначена троим, а вы один! Мы, ученики ваши, хоть и преданы вам душой и телом, пока еще слишком слабы и неопытны. От нас будет мало проку, а вы… По силам ли такая ноша смертному? — Он сдавленно всхлипнул.
Лицо профессора сделалось мраморно-белым, неподвижным и торжественным, будто надгробная маска.
— Да! Ноша тяжела. И одному смертному не вынести ее, сколь бы силен он ни был. Но бессмертный справится с ней!
Юноши, тоже бледные, взволнованные до слез, недоуменно переглядывались.
— Я много думал об этом. — Наставник заговорил тише и мягче. — Я думал о Кальдориане, этом ничтожном авантюристе. Какова его роль в нашей истории? Как могли Силы, правящие Миром, позволить столь незначительной персоне нарушить все планы, изменить ход истории и направить Староземье в пропасть? Я размышлял — и я понял! Кальдориан не мог действовать сам по себе. Он часть великого замысла! Силы Судьбы сами изъяли Грааль из рук тех, кому он был предназначен изначально. Но не только Кальдориан, чада мои, — это послание. Это сама Судьба подсказывает нам, что священный сосуд способен сделать смертного богом, и указует путь к бессмертию! Мы должны поступить так, как действовал Кальдориан, — вот что велят высшие силы!
— Ах!.. — Это упал на сырую землю Септим Хмурый, он от волнения лишился чувств.
— Учитель! Как ты мудр! — разрыдался Эолли. — Но как… как же это страшно!
— Учитель станет нашим богом! — шептал Гастон Шин, истово лобзая руку наставника.
Молчал только Корнелий Каззеркан. Ему, бедному, уже ни до чего не было дела.
— Что делать станем? — задала дежурный вопрос Меридит.
На этот раз Царь Народов превзошел сам себя. Внезапное перемещение в пространстве — происшествие неприятное, но худо-бедно поправимое. Со временем намного сложнее. Если ты не великий маг и на службе у тебя не состоит демон, способный преодолевать грань времен, — дело твое безнадежно.
— Ничего подобного! Вовсе не безнадежно! — запальчиво возразил Хельги. — Пойдем в Оузу, найдем Царя Народов, и пусть только попробует не исправить!
— А пока мы будем туда добираться, Странники успеют изменить Мир — и предприятие вообще потеряет смысл, — обреченно вздохнул Орвуд. — Может, и нас самих не станет…
Энка не желала разделять его пессимистические настроения.
— Все равно надо действовать, а не сидеть на песочке сложа руки! Пшли!
О том, куда именно «пшли», они еще долго спорили. Орвуд предлагал плюнуть на Царя и поискать хорошего мага прямо тут, в Аполидии. Энка со знанием дела возражала: мол, в Аполидии нет чародеев нужного уровня и пусть лучше Хельги сгоняет в Уэллендорф и попросит помощи у профессора Перегрина.
Хельги долго упирался. Потом поддался на уговоры, но вместо Уэллендорфа угодил прямиком в Дефт, на площадь перед замком, радующим глаз новой черепичной кровлей. Оказывается, в процессе перемещений во времени все астральные нити демона совершенно перепутались, осталась только одна надежная — в другой мир, к Максу.
Он еще немного пометался туда-сюда и вернулся ни с чем, вызвав очередную порцию упреков и нареканий. В итоге на вооружение был взят его первоначальный план — идти к Царю Народов. Но и тут все было непросто.
Когда нормальные, стандартно мыслящие существа хотят добраться от юго-западного побережья Аполидия до той местности, где расположена Оуза, они следуют морем до межгорий Арвеев и Даарн-Ола, и дальше недели две перемещаются пешком по территории относительно благоприятной для путешествий.
Справедливости ради надо сказать, что наша компания сначала собиралась поступить именно так. В Риморе попросились на шхуну, идущую курсом на Эттелию, и даже оплатили дорогу. Но судно неожиданно затонуло прямо в порту на глазах команды и зевак. Впавший в фатализм Рагнар тут же узрел в этом событии перст судьбы и категорически отказался путешествовать морем.
Напрасно уговаривала его любительница народной мудрости, приводила кудианскую поговорку, аналог которой в мире Макса звучит как «семь верст киселя хлебать», — тот уперся, и ни в какую!
— Ты же сама морячка! — отвечал он сильфиде. — Ты должна знать, что дурные приметы на море сбываются гораздо чаще, чем на суше.
— Просто моряки — народ не в меру суеверный. Столько примет напридумывали, что им по статистике мудрено не сбыться!
Спорили до хрипоты, но победа осталась за Рагнаром.
А Хельги тем временем что-то рисовал палочкой на песочке.
— Вот! — гордо сообщил он, закончив работу. — Смотрите!
— А что это? — Ильза озадаченно разглядывала непонятные извилистые линии.
— Как — что? Это карта Староземья. Вот тут Римор. А тут Оуза. Если мы пойдем вот так, — он прочертил прямую, соединяющую две точки, — выиграем минимум три недели!
Меридит воззрилась на брата по оружию едва ли не с испугом.
— Хельги, счастье мое, у тебя как с головой?! Пока будем перебираться через горы, потеряем кучу времени. А через Внутренний Аполидий вообще никто не ходит!
Но тут на сторону Хельги неожиданно встала Энка:
— А сама в прошлом году повела нас в Кансалон Прилесьем! Так тоже никто не ходит. И ничего! А в горах, к твоему сведению, есть перевалы, там полно орочьих троп.
— Орков нам не хватало! — схватился за голову Аолен.
— У нас с ними мир на три года! — сердито напомнил гном.
— Мы непременно заблудимся! Местность совершенно незнакомая, нехоженая, а у нас даже карты нет, — убеждал благоразумный эльф. — Я вообще сомневаюсь, что существует карта Внутреннего Аполидия!
Хельги победно улыбнулся:
— Сразу видно, что ты не силен в географии! Оуза расположена строго к северу от Римора! Ни за что не заблудимся!
Рагнар тут же усмотрел в этом географическом совпадении перст судьбы.
В Риморе они задержались еще на несколько часов. Пришлось почти полностью менять экипировку. Средневековые одежды расползались по швам чуть ли не на глазах, еда катастрофически портилась. Само время отторгало чужеродную материю прошлого.
Пока остальные бегали по лавкам и рынкам, Рагнар сидел за столом в трактире и, высунув от усердия кончик языка, выводил на листе бумаги корявые руны. Он нашел в порту торговца, следующего с товаром в Оттон, и решил непременно передать с ним весточку родителям.
«Дорогой папаша и дорогая мамаша, — царапал он, — здравствуйте, почтенные родители, Ваши Величества. Пишет Вам из города Римора сын Рагнар, что покуда жив, здоров и идет в Оузу. Помните, я рассказывал, как там мы подцепили черного духа Таковой дух, Царь Народов, из прошлого нас вытащил, а нам не надобно было. Мы там опять спасали Мир и вершили подвиги. И вот теперь требуется попасть обратно, довершивать подвиги…»
Бесцеремонная Энка, заглядывая через плечо, пробежала глазами его писанину.
— Силы Стихий! — возмутилась она. — Что за галиматья! Можно подумать, слабоумный писал!
— Что, так плохо? — доверчиво спросил рыцарь.
— Сам послушай! — И она, не стесняясь окружающих, зачитала послание вслух. — Ну разве кто-нибудь поймет, что ты хотел сказать?
— Ну, — замялся Рагнар, — я хотел только родителей успокоить…
— Этим письмом ты их не успокоишь, а напугаешь, — серьезно заметила диса. — Решат, что ты спятил. Давай я за тебя напишу.
— Нет, — отказался тот. — Я хочу своей рукой! Им будет приятно, какой я грамотный.
— Я тебе составлю текст, а ты перепишешь.
— Нет, я сам.
— Как хочешь, — сказала диса и ушла за солониной.
К тому времени когда он научился более или менее связно выражать мысли на бумаге, все было готово к дальнему походу.
— Одно плохо, — горевала Энка, — кангарский порошок я не нашла! Все лавки обегала, нет нигде!
— А что это такое? — заинтересовалась Ильза.
— О! Это такая приправа для супа! Ее наш кок всегда в Риморе закупал. Из Сехала возили. Опять там война, что ли?.. Знаете, вы тут часочек подождите, я еще в одно место сгоняю, вдруг там есть?
— Давайте уже пойдем, а?! — взмолился Хельги. Ему надоела беготня по рынкам в частности и Римор вообще. — Мир пора спасать! А мы так копаемся, что ваша Эфиселия успеет тройню принести!
— Один час погоды не сделает, а суп с кангарским порошком намного вкуснее!
Хельги фыркнул. Лично он прекрасно обходился не только без порошка, но и без супа.
— Я вообще не понимаю, зачем вместо нормальной еды нужно варить суп! — сказал он с раздражением.
— Он полезен для желудка! — назидательно ответила сильфида. — Скажи, Аолен?
Эльф кивнул, а демон опять фыркнул:
— Ничего подобного! Это просто распространенное заблуждение. Миф! А на самом деле суп очень вреден, его вообще есть нельзя! Сущая отрава!
— Это еще почему? — удивились все. Они, хотя и не были большими поклонниками этого блюда, отравой его все-таки не считали, даже в исполнении сильфиды.
— Сейчас объясню! Сами посудите, когда в ваш желудок попадает твердая пища, он выделяет едкий сок, идет процесс пищеварения, усваиваются питательные вещества. Когда вы пьете воду, желудочный сок не выделяется, потому что воду переваривать не надо, она сама всасывается. Но если вам внутрь вливается суп, то есть абсолютно чуждая природе взвесь питательных веществ в воде — бедный желудок просто не знает, что ему делать. Выделять сок, не выделять, переваривать или нет… Естественно, что со временем он портится! Нет, пусть лекари говорят что хотят, но я точно знаю: для желудка хуже супа только режим питания!
— А это еще что такое?
— Это… — Аолен хотел ответить, но Хельги его опередил:
— Это тоже лекари придумали. Такая новомодная теория. Якобы есть надо не когда получится — ну там еда подвернулась, или место для костра удобное, или в бою передышка вышла, — а каждый день в одно и то же время, строго по расписанию, завтрак, обед и ужин!
Аолен кивнул:
— Правильно. Желудок знает, в какое время нужно выделять едкий сок, готов к процессу пищеварения. Чего же тут плохого?
— Ничего. Все прекрасно. До той поры, пока в режиме по той или иной причине не случится сбой! В этом случае желудочный сок выделится в точно назначенное время, но не потому, что внутрь попала пища, а просто по привычке. Соляная кислота примется разъедать стенки пустого желудка — вот вам и язва! Может быть, не за один раз, но проблемы непременно возникнут! Нет, помяните мое слово, это измышление еще не одну жизнь унесет! Особенно если кого с детства приучат регулярно питаться…
— Но можно ведь просто не допускать сбоев! — робко возразил Аолен.
Хельги торжествующе усмехнулся:
— А если война? Или стипендию вовремя не дали? Нет! Всяческие расписания совершенно чужды нашей природе. И нельзя над ней, над природой, издеваться. Процесс питания должен быть естественным. Как у животных? Поймал — съел, не поймал — ходи голодным до завтра. Нужно уметь переносить голод, мало ли как жизнь сложится. А то напридумывают всякие режимы и супы…
И тут в голову Рагнара пришла мысль столь ужасная, что он даже подскочил:
— А как же пиво?! Пиво — оно ведь тоже не вода! Значит, и его пить нельзя?!
— Да ладно, пей, раз привык, — разрешил демон-убийца.
Западный Аполидий даже по осени был краем обильным и благодатным. Здесь всего имелось вдоволь — и чистой пресной воды, и плодородной земли, и солнечного тепла. Густые сады и виноградники перемежались тучными нивами. В долинах, на сочных лугах паслись неисчислимые отары смирных овец, стада наглых, разнузданных коз и ленивых коров. Смирные овцы чаще принадлежали буйным лапифам, коров разводили люди, а коз — фавны.
«Чувствуют родство душ!» — шипела Энка, косо поглядывая на мохноногих, бородатых пастухов, и вправду имеющих заметное сходство с собственной паствой.
— Это ты из-за своего бывшего кавалера на них злишься? — осторожно спросила Ильза. — Того, с которым в прошлый раз поругалась? Ке… Кер…
— Кретаки, — услужливо подсказал Хельги. После случая с родней Макса он навсегда запомнил это имя.
Энка презрительно усмехнулась:
— Вот еще! Плевала я на Кретаки с высокой башни! Просто не терплю фавнов. Вид у них придурковатый.
— Нечего шовинизм разводить! — мстительно хихикнула Меридит.
Кроме сельскохозяйственных угодий были в Аполидий и города, и села, чьи обитатели принадлежали, как правило, только к одному из местных народов. Обычно они радовали патриархальным и степенным укладом жизни. Зато в городах царил полнейший разгул нравов, смешение народов, языков и обычаев.
Но и там, и там жизнь была сытной, безбедной и в те короткие промежутки, когда обходилось без войн, веселой. Войны в Аполидий случались часто — тут было что делить. Не нашлось бы поколения, на чьей памяти случилось менее пяти больших войн или десятка коротких набегов. Войны приносили горе и лишения, но население успело привыкнуть к ним как к неизбежному злу, научилось жить одним днем, ценить каждую минуту благополучия. Здесь не думали о будущем и радовались сиюминутному…
Такова была жизнь на прибрежной полосе шириной в три дня пути, именуемой Приморским Аполидием. Что было дальше, в глубине материка, не знал никто, кроме, может быть, орков. Но они не составляли дорожных карт, не публиковали научных статей или путевых заметок, а потому познания их оставались тайной для широкой общественности.
— Вот и хорошо, что орки вас не опередили, — порадовался Эдуард. — Теперь вы сами сможете написать научную статью. Даже целую книгу. «Флора, фауна, архитектура и лингвистика Внутреннего Аполидия».
Хельги поморщился. От флоры и фауны этих мест больших сенсаций ждать не приходилось. Лично он в качестве объекта для изучения предпочел бы Средневековье.
Первые несколько суток пути пролетели быстро и незаметно.
После мучительного перетаскивания собственного тела по дорогам былых времен Эдуарду казалось, что никогда прежде он не ходил так легко и резво. Дни напролет, почти не останавливаясь на привалы, шли они на север. Скоро обжитые земли с их полями, лугами и оливковыми рощами остались позади. Началась полоса лесов, светлых и ухоженных, населенных существами столь необычными, что Ильза, увидев такого впервые, взвизгнула от изумления. Потому что сверху это был обычный дядька, загорелый, черноволосый и курчавый, но снизу — гнедой жеребец! Меридит называла их кентаврами, Хельги — гибридами и издевательством над природой, а Энка — похотливыми скотами.
Кентавры вели вольный образ жизни на лоне природы, подобно своим неизмененным копытным сородичам. Эдуарду они показались совершенно дикими, он даже засомневался в наличии у них разума. Но Меридит сказала, что кентавры имеют древнюю и высокоразвитую культуру, во многом сходную с эльфийской. Они преуспели во всех искусствах, но особенно славятся своей поэзией, героическими гекзаметрами.
— А что такое гекзаметры? — заинтересовался Рагнар, ему понравилось это звучное слово.
— Стихотворный размер, — пояснила диса и процитировала для наглядности:
В битве жестокой сошлися два славныя войска,
Тучами стрел быстролетных светлое солнце затмили,
Громче чем бранные вопли звенели мечи о доспехи,
Демоны битв пожирали несчастные сущности павших,
Будто голодные волки кровавую делят добычу…
— Хороший стих! — похвалил Рагнар. — Люблю такие! Прямо за душу берет!
— Плохой, — не согласилась с ним Ильза. — Рифмы нет. И вообще, нехорошо, когда громко ругаются, пусть даже и в бою. Некультурно. И незачем об этом в стихе говорить.
— Кто громко ругается? — не поняла Меридит.
— Ну эти, в стихе! Сама же сказала: «бранные вопли…»!
Хельги рассмеялся:
— Да не ругался там никто! Просто выражение такое. — Он старался объяснять доступно, без специальных терминов, но получалось бестолково. — Говорят «поле брани», то есть поле битвы. И с воплями так же. Ты ведь тоже вопишь, когда сражаешься? Вот и они…
— Я не воплю, я визжу!
— Это потому что ты дама. А кто не дамы, те вопят «Ура!» и прочие глупости, разве ты не слышала?
Ильза заупрямилась:
— Слышала. Но стих от этого не лучше. Мне нравится, когда про любовь. И чтобы не гекзаметром, а этим… — Она напрягла память, пытаясь вспомнить, что как-то слышала от Меридит. — Этим… Двуногим ямбом!
Хельги, Энка и Эдуард бессовестно прыснули, эльф тактично спрятал улыбку.
— Двустопным, — со вздохом поправила диса. Она считала, что беседа о поэзии зашла совсем не в то русло.
На чужаков, следующих через их земли, кентавры внимания почти не обращали, лишь изредка провожали ленивыми взглядами. Только один, молодой, с довольно привлекательной верхней частью, подскакал и «лошадиным» (по выражению Эдуарда) голосом спросил, который час. При этом он так выразительно косился на Ильзу, что девушка для себя решила: определение сильфиды, то самое, насчет скотов, соответствует истине как нельзя более точно.
Энка задала встречный вопрос: не знает ли он, что там дальше, на севере? Молодой кентавр изменился в лице. Ответил почти испуганно: «Мы туда не ходим!» — и ускакал прочь.
Его поведение показалось странным, но не насторожило. Настроение оставалось прекрасным. Неловко было сознаваться в этом, хотелось списать на родное время, но факт оставался фактом — отсутствие спесивой амазонки сказывалось наилучшим образом.
Не нужно теперь следить за собой, понижать голос при беседе. Можно было болтать всякую чепуху, не опасаясь показаться глупыми при посторонних. Все сделались оживленными и разговорчивыми, даже Рагнар, который до сих пор чувствовал ответственность за судьбу бывшей дамы сердца.
— Мы веселимся, а она, бедная, осталась одна-одинешенька в чужом времени в совершенно бедственном положении…
— Насчет положения это ты прав, — злорадно кивала сильфида. — Положение у нее — не позавидуешь! И зима уже, кстати, на носу!
Рагнару так и не удалось вызвать у спутников жалость к покинутой амазонке. У них уже имелся опыт путешествия в неприятной компании — в прошлом году с братцем Хельги Улафом. Но тогда их не объединяло общее дело, не требовалось изображать лояльность и сдерживать эмоции.
Теперь, когда амазонки не было рядом, они, эмоции эти, рвались наружу. Первое время едва ли не единственной темой девичьей болтовни было: «Какая Эфиселия дура». И даже Меридит не отставала от боевых подруг.
— Сплетни — типично бабье дело, — укорял ее Орвуд, не потому что на самом деле осуждал, а просто так, из вредности. — Смотри, перевоплотишься в троллиху!
— Да ладно, — отмахивалась та, — обойдется!
Обошлось. Появились новые впечатления, и тема Эфиселии отошла на второй план.
На шестые сутки пути благодатное влияние Океана начало ослабевать. Здесь уже чувствовалась глубокая осень. Небо не было голубым, его затянула облачная пелена. Большинство деревьев стояли голые, озера у берегов покрывались тоненькой корочкой игольчатого льда — Меридит нравилось его грызть, как когда-то в детстве. На озерах водилось великое множество диких уток, а в рощах бродили толстые кабаны. В Рагнаре взыграли охотничьи инстинкты, но Хельги был неумолим. Еды у них вдоволь, а убивать невинных тварей ради развлечения аморально и недостойно благородного человека! Сраженный этим аргументом, рыцарь присмирел.
Если не считать изобилия дичи, местность казалась почти необитаемой. Ни кентавров, ни других крупных разумных существ больше не встречалось. Попадалась какая-то мелочь вроде пикси, но не эти забавные дракончики, а другие — все, как один, мрачные и необщительные. На любые вопросы отвечали коротко: «Мы туда не ходим!»
— Почему туда никто не ходит? — принялась гадать Ильза. — Что там такое?
— Наверное, пустыня, — предположил Эдуард.
Хельги не согласился с бывшим учеником.
— Пустыни там быть никак не может. Влажные воздушные массы с океана должны задерживаться горными хребтами Аль-Оркана и Арвеев и проливаться дождями. Значит, во Внутреннем Аполидии должно быть влажно. Логичнее предположить, что там болото.
Сильфида в ответ выдала очередную мудрость про хрен и редьку, а Меридит сказала: «Поживем — увидим».
Болото не болото, а насчет сырости Хельги не ошибся. Дожди шли каждый день, точнее, каждое утро. К полудню они обычно прекращались, но небо оставалось низким и скучным. Идти было легко — каменистая почва не раскисала. Хорошие риморские плащи не промокали. Дни стояли сравнительно теплые и безветренные. Жизнь улыбалась путникам. Пока.
Исчезновение своих нежеланных спутников амазонка восприняла очень спокойно. Восстановлена справедливость, решила она. Спасти Мир должны Избранники, а не случайные, затерянные во времени существа. Тот грустный факт, что из всех ее соратников в живых остались лишь она да Бандарох, ныне пребывающий на правах почетного пленника в замке королевы Мэб, ее совершенно не смущал. Равно как и собственное затруднительное положение, к которому она уже успела привыкнуть.
Не она первая, не она последняя, кому суждено иметь детей, рассуждала самоуверенная амазонка. Время придет — родит по-быстрому, оставит на попечение какой-нибудь добропорядочной бездетной вдовы или профессиональной кормилицы, а сама продолжит свою миссию. Благо подвигов осталось совсем немного, всего три. Боги дадут — справится… Вот если бы еще не хотелось постоянно спать, и погода была бы получше, и денег бы побольше… Хотя теперь ей досталось девять отличных скакунов, подаренных графом Р'Анкваром. Продаст восемь лишних — вот и деньга на дорогу! Определенно боги к ней благоволят!..
Корнелия Каззеркана пользовала деревенская бабка, будущий бог так и не решился потратить немного силы на подопечного. Даже ради жизни любимого ученика он был не вправе рисковать судьбой Мира. Кстати, бабка справилась неплохо — кровь горлом больше не шла, осталось лишь легкое покашливание, — а ведь юноша уже шагнул одной ногой в Долину забвения. «Пожалуй, позднее, когда миссия будет выполнена, стоит обратить большее внимание на простое, примитивное колдовство ведьм-травниц, в нем определенно есть рациональное зерно» — так думал профессор по дороге на юг…
— Почему именно на юг, Учитель? — спрашивали ученики.
— Потому, — объяснял он терпеливо, — что не всякое место подходит для свершения задуманного. Можно сколько угодно лежать в могиле в обнимку с Граалем — богом все равно не станешь. Священный сосуд дарует бессмертие, но Силу нужно черпать из иных источников. Не один магический поток потребуется вобрать в себя, дабы переродиться из смертного в демона. Значит, погребение следует располагать там, где сходятся мощные потоки, — в узле Силы.
Один такой узел исчерпал Кальдориан. Другие разбросаны по всему свету. Смертному, даже зрящему в астрале, не дано увидеть их издали. Но ему, профессору, известно одно из заветных мест. В песках, в самом сердце злого Сехала, таится оно. Туда и лежит путь Странников. Долгий и тяжкий путь…
— Привет, дедуся! — помахала ручкой Энка. Она, как известно, умела вести себя вежливо.
Это был первый, кто встретился им на пути за последние полторы недели. Высокий, иссохший старик в ветхом рубище, похожем на белый могильный саван. Когда-то ткань была цветной, но выгорела за долгие годы. Да и сам старик казался каким-то обесцветившимся — бледная, тонкая кожа, обтягивающая острые кости, неопрятная, будто побитая молью борода, водянистые глаза с сероватыми белками, пронизанными сетью кровеносных сосудиков… Он был слишком стар, чтобы можно было с уверенностью сказать, к какому народу принадлежит. Скорее всего, он был человеком или кудианином, а может быть, и эльфом — даже в глубокой старости лицо его сохранило благородство черт.
Он брел по едва заметной тропке между деревьями, понурив седую голову и не глядя по сторонам. Он казался полностью поглощенным своими мыслями. Громкий окрик сильфиды заставил его вздрогнуть.
— Сгинь! Сгинь, морок! — Старик замахнулся клюкой. — Пропади пропадом!
Обронив палку, он воздел руки к небу, сложив пальцы охранными символами.
— Дед! Ты в своем уме?! Мы не мороки, мы из плоти и крови! — обиделась девица.
Старец опустил руки. Нагнулся за своей палкой. Потом приблизился, выставив ее вперед, будто слепой. И вдруг бесцеремонно ткнул Эдуарда в живот. Принц от неожиданности взвизгнул по-девчоночьи и отскочил.
— Верно, — пробормотал старик, — из плоти и крови твари… Живые… — И вдруг разрыдался в голос, упав на колени и спрятав лицо в ладонях.
Стало неловко.
— Нездоровый на голову, что ли? — испуганным шепотом предположил Орвуд. — Давайте уйдем, а? Боюсь я таких.
— Ни в коем случае! — возмутился эльф. — А вдруг он в беде?! Вдруг мы сможем помочь?! Надо узнать, что стряслось!
— Надо, — поддержала сильфида, но не из благородных побуждений, а из любопытства. — Дед, хорош выть, скажи путем, в чем проблема? — Такое с ней иногда случалось: в самый неподходящий момент вдруг вспоминала бурную юность и начинала выражаться донельзя вульгарно.
Аолен отогнал девицу в сторонку и стал расспрашивать сам:
— Скажите, почтенный, отчего вы плачете? Какая беда приключилась?
Старик отнял руки от лица и нараспев старчески дребезжащим голосом продекламировал:
…А все люди ушли поскорей,
Погасив в очагах своих пламя…
Только эхо забытых речей
Над пустыми летает домами,
Только мелкий и серенький дождь
Приминает уставшую пыль…
А в домах поселилась ложь,
А в садах поселилась гниль…
А наступит зима, и снег,
Заметет черноту ночей,
Будет тихо тянуться век,
Век печальный, забытый, ничей…
И умолк.
— Очень поэтично! — кивнул Хельги с иронией. — Но совершенно непонятно!
— Зато красиво сказано! — возразила сильфида. Она умела ценить искусство.
Меридит судила более строго:
— Ничего особенного. Обычный любительский стишок. На высокую поэзию не тянет.
— Кхе-кхе! — очень громко отреагировал Орвуд. Только очередного литературного спора им сейчас не хватало!
— Ладно, — покладисто кивнула Энка, — вернемся к нашей теме. Слышь, дед, мы ни демона не разобрали! Нельзя ли прозой?
Старец на ее реплику не реагировал. Он вообще ничего больше не сказал. Постоял с минуту молча, погруженный в собственные думы, развернулся и ушел.
— Маразм! — определил Хельги. — Старость не радость.
— Эй! Нечего мой хлеб отнимать! Это я народные мудрости цитирую, а не ты! — распорядилась сильфида.
О странном встречном все быстро забыли. Но как-то нехорошо, тревожно сделалось на душе у Аолена. Слова старика будто открыли ему глаза. Теперь он замечал то, на что не обращал внимания прежде.
Жиденькая грязь, тонким слоем покрывающая камни под ногами, — это пыль, размокшая от скучных, серых дождей, понял он. Серая, уставшая пыль, не способная подняться в воздух. А на размытых участках, где пыли не было, угадывались какие-то темные прямоугольные очертания… Дома! Здесь когда-то стояли дома — много-много больших, хороших домов. Но люди ушли — и пламя в очагах погасло, и обветшали, рассыпались в прах жилища, изъеденные злой ложью… А эти деревья — кривые, чахлые, низкорослые? Это дички. Они выросли на месте убитых гнилью садов.
Он давно уже наступил — печальный и ничей век. Здесь была большая беда. Эти края забыты, у них нет настоящего и будущего, только прошлое — отзвуки, отголоски, воспоминания. Здесь больше не ходят живые — только мороки, тоскливые и навязчивые. Они стали пробираться в сны. Они шептали каждый о своем, огорчая и утомляя. Эльф просыпался подавленным и уставшим. Он не мог вспомнить ничего из своих тягостных сновидений, и это почему-то особенно угнетало.
— Это все нервы! — решил скорый на диагнозы Хельги. — Мы привыкли жить в постоянной опасности и, даже когда вокруг все тихо-мирно, выдумываем ее сами, подсознательно.
— Но старик…
— Да мало ли что может наговорить старый маразматик?! Разве ты не видел — он был явно не в себе. Просто у тебя впечатлительная натура и ты слишком болезненно реагируешь на поэзию и прочие искусства.
— Нет! Я чувствую что-то плохое! Беду, опасность, прошлую или будущую — не знаю! Но она реальна! И мне страшно. Может, здесь какая-то особая магия?
— Ну хочешь, я посмотрю в астрале? — предложил Хельги, не зная, как успокоить друга.
Посмотрел и сообщил, довольный:
— Теперь я знаю, что тебя беспокоит! Просто тут вообще нет магии, а это для нас непривычно. Поэтому ты, как наиболее чувствительный, ощущаешь дискомфорт. Только и всего.
— Подожди! — опешила Энка. — Как это — нет магии?!
— Нет, и все! Чистый, черный астрал. Ни одной цельной магической нити, только отдельные короткие обрывки, да еще мы с вами. Хотя лично для меня как-то непривычно маловато… А почему это вас так удивляет? Что нам, собственно, известно об астрале? Может, это его обычная структура — где-то магии много, целые скопления, а где-то дыры. Вполне логично.
— Логично, — кивнула Меридит, — но как-то неприятно. Получается, здесь невозможно никакое колдовство?
— Надо проверить! — Сильфиду обрадовало новое поле деятельности. Она с воодушевлением принялась экспериментировать. Чего только не перепробовала, от левитации до сложных приемов боевой магии — бесполезно! Не действовали даже обычные защитные круги!
Хельги последовал ее примеру, но и серые камни отказали.
— Если что-нибудь случится, я не смогу вас исцелить! — мрачно заметил Аолен. Ему очень не нравилось происходящее.
— А ты не каркай, — посоветовал гном.
Рагнар же долго размышлял, а потом сказал:
— Магия магией, но отчего здесь все вымерло, я так и не понял!
— Чего тут непонятного? Магии не стало, и людям пришлось уйти, — ответил Эдуард. — Как без нее жить?
— Прекрасно можно обойтись и без магии. Целые миры так живут, — опроверг Хельги. — Какая-то беда здесь определенно случилась, но было это давно, много поколений назад. И нам, я думаю, ничего не угрожает.
Аолен думал иначе:
— Старик, что встретился нам, вероятнее всего, был очевидцем тех событий. Значит, произошли они не позднее прошлого столетия.
— Совсем необязательно. Во-первых, не факт, что старик — очевидец. Он мог просто забрести сюда с побережья. Пришел, обнаружил следы былой жизни, сочинил печальный стих и живет теперь тут, вдали от мирской суеты, потому что окончательно спятил. Но даже если он в самом деле застал те события… Ты в своих расчетах исходишь из того, что он человек, а если он эльф? Тебе ли не знать, как долго живут эльфы! Да он, может быть, уже целое тысячелетие тут бродит и страдает!
— В стихотворении сказано: «Люди ушли»…
— Люди ушли, а эльф остался!
— Правильно, — поддержала Энка. — Романтичные эльфы куда более склонны к поэзии, чем прагматичные люди. Встреть мы в такой ситуации человека, он бы милостыню просил, а не стихи читал!
— Само собой, — авторитетно кивну Рагнар. — Какие стихи, если жрать хочется? Вот интересно, чем он тут питается, бедный?
— Наверное, у него огород есть, — предположила Ильза. — А может, и скотину держит.
— Да ну, — не поверил Эдуард. — Скотина без магии водиться не будет!
Хельги даже рассердился:
— Глупости какие! Зачем скотине магия?!
Но принц в этом вопросе чувствовал себя специалистом:
— Нет, не глупости! В детстве у меня была няня из деревни, она мне много рассказывала о сельской жизни, я все очень хорошо запомнил! Со скотиной, с ней знаешь сколько сложностей! Над входом в хлев нужно вешать один амулет, на шею ей — другой, пастуху давать третий. И колокольчики должны звенеть по-особому, и шагать через порог стойла можно только с правой ноги, и заговоров требуется знать целую кучу. И чтобы доить, нужно садиться лицом к востоку. Селяне и травами стойла окуривают, и колдуна три-четыре раза в году приглашают, и боггартов кормят…
Хельги смотрел на бывшего ученика с жалостью:
— А скажи-ка ты нам, скотовод венценосный, для чего нужны все эти процедуры?
— Против нежити, против злых чар, против дурного глазу. Домашняя скотина очень подвержена вредным магическим влияниям!
— Понятно. А теперь пробуди свой дремлющий разум и ответь, какие могут быть вредные влияния там, где магии нет вовсе?
— Слу-ушайте!!! — Меридит, потрясенная какой-то мыслью, остановилась так резко, что сзади на нее налетел не кто-нибудь, а Рагнар. — Слушайте! — продолжала она, вытирая о штаны перепачканные ладони. — Если в этих краях даже скотина вредным влияниям не подвержена, так, может, здесь и проклятия не действуют?! И я могу без риска для собственной сущности заняться типично женским делом?!
— Я тебя не сильно зашиб? — Рагнар беспокоился о своем.
Меридит только отмахнулась:
— Еще не родился на свет тот, кто может меня сильно зашибить. Не отвлекай меня! Мне открылись невероятные перспективы! Энка, помнишь, ты обещала научить меня вышивать? А носки вязать кто-нибудь умеет?.. Эх, чего бы еще женского придумать? Кружева плести хочу! Варенье варить! Петь колоратурным сопрано! Ильза, у тебя в мешке не осталось чем морду красят? Хоть раз в жизни попробовать!
Ильза, взвизгнув от восторга, вытряхнула содержимое походного мешка прямо на грязные камни, извлекла узелок со своим девичьим припасом, и они с сильфидой, толкаясь и мешая друг другу, принялись наводить красоту на физиономию боевой подруги. Напудрили, нарумянили, насурьмили брови, накрасили губы красной помадой, а веки подвели синим, взбили стриженые волосы каким-то немыслимым коком…
Хельги взглянул на преображенную сестру по оружию — и пришел в смятение:
— Силы Великие! Что это вы учинили?! Зачем вы ее изуродовали?! Она теперь и на себя непохожа!
— Понимал бы ты что! — огрызнулась Энка. — Очень красиво смотрится!
— Ничего не красиво! Ужасно!
— Что, и вправду ужасно? — заинтересовалась подопытная диса. — Эх, зеркала нет! Интересно посмотреть…
Вообще-то зеркало имелось у Ильзы. То самое, подарок девы корриган. Девушка бережно хранила его в платочке. Но уж очень маленьким оно было! Меридит покрутила, покрутил его и бросила. По тем фрагментам, что она узрела, составить представление о целом было невозможно.
— Впору опять щит полировать!
— Можешь поверить на слово, тебе очень к лицу, — уверяла ее сильфида. Ильза почему-то помалкивала.
— Отвратительно! — настаивал Хельги. — Умойся!
— Ну конечно! Мы с Ильзой старались целый час, а она теперь смоет! Нет уж! Пусть до вечера так ходит… Одно плохо, щипчиков у нас нет. Надо бы еще брови выщипать…
Тут Хельги взбесился окончательно:
— Знаете что! Заведите себе сестру по оружию, ее и выщипывайте! А чужих нечего портить! — Он чуть не плакал.
— Аолен, — окликнула Меридит, — скажи честно, идет мне или нет?
Она знала, кого спросить. Эльфы, как известно, никогда не врут.
— Нет! — честно признался тот. — Совершенно не твой стиль!
— А чей стиль? — заинтересовался Эдуард, не совсем понимая, о чем речь.
За эльфа ответил гном, грубовато, но точно:
— Проституток из Альтеция!
— Тогда Хельги должно нравиться, — спокойно заметила сильфида. — Он сам говорил, что любит проституток. Меридит, ты так и ходи, он со временем привыкнет. Просто он у тебя консерватор.
Но Меридит уже умылась.
И принялась петь колоратурным сопрано воинственную песнь валькирий. Тут уж возроптали все. Потому что единственным неоспоримым достоинством ее исполнения была редкостная громкость.
— А вот пусть теперь поет! — защищал подругу подменный сын ярла. — Заведите себе сестер по оружию, им и указывайте, что делать. А чужими нечего командовать!
Но Меридит и петь надоело. Охрипла от непривычно высоких нот.
Заняться женским рукоделием тоже не пришлось из-за отсутствия материалов, инструментов и специалистов. Правда, Орвуд утверждал, что всякий гном умеет отлично вязать носки на четырех спицах, но диса разочаровалась, — значит, это дело не типично женское и ей оно совершенно не интересно.
— Беда какая, — шутливо горевала она. — В кои-то веки выпал шанс почувствовать себя настоящей женщиной, и то не дали!
— Значит, не судьба, — серьезно утешал Рагнар.
Энка тоже решила успокоить боевую подругу:
— Не переживай! К таким вещам нужно привыкать с детства. А теперь они тебе идут как корове седло!
Меридит ахнула от возмущения:
— Зачем же ты уговаривала меня ходить накрашенной?! Вот и слушай тебя после этого! Спасибо, Хельги остановил!
— Просто мне было жаль нашего с Ильзой труда, — нимало не смутившись, ответила бессовестная девица. — И вообще, когда ты меня обрила наголо, мне тоже не шло. А последствия, заметь, были необратимыми.
— Почему — необратимыми? Обросла же ты в конце концов!
— Так сколько времени прошло! А ты умылась — и все! Тебе грех жаловаться!
День шел за днем, больше половины пути осталось позади, а местность вокруг не менялась. Все та же по-осеннему бурая, неестественно плоская равнина простиралась на все четыре стороны.
Теперь путники уже знали: на тех участках, где почва становилась более каменистой, когда-то стояли города, огромные, раза в три больше современных Трегерата, Кансалона или Эскерольда. Чахлые рощицы — это бывшие сады. Заросшие сухим бурьяном пустоши когда-то были плодородными нивами… Весь Внутренний Аполидий, по сути дела, являл собой один гигантский, заброшенный пустырь.
Они старались меньше думать о том, какое несчастье постигло здешние края, — очень уж страшно становилось. Но мысли поневоле возвращались к этой невеселой теме. Сперва Орвуд, обкладывая камнями костер, обнаружил на одном из них обрывок надписи, выбитой грубым резцом. «Милостью владыки нашего, За…» — прочла Меридит. Потом Эдуард отошел в кусты по делам, а вернувшись, показал друзьям изъеденное ржавчиной лезвие ножа, длинное и широкое, наподобие тех, какими пользуются мясники. Ильза скуки ради принялась собирать битые глиняные и стеклянные черепки, что попадались на пути. Скоро набрался целый пакет из-под крупы. На привале девушка долго рассматривала их, разложив перед собой, сортировала — гладкие к гладким, узорчатые к узорчатым. Потом увидела на одном изображение смешной лошадки, совсем расстроилась, сгребла все в кучу и выкинула. Наконец Аолен чуть не провалился в яму, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся погребом.
Каждая новая находка подогревала интерес: что случилось, почему, когда? Это становилось невыносимым. Поэтому все были только рады, когда выпал снег и за одну ночь укрыл несчастную землю белым покрывалом забвения.
Зима установилась в одночасье, мягкая, тихая, на грани оттепели, но ни разу не переступившая эту грань.
Сказочно преобразились уродливые деревца. Влажное дыхание Океана укутало их ветви толстым, пушистым, совершенно невиданным инеем, каждая его иголочка была Длиной в две фаланги пальца. Даже не верилось, что в природе могут случаться такие чудеса! Полуденный ветерок безжалостно крушил хрупкую красоту, но за ночь она успевала возродиться в прежнем великолепии.
Зима принесла покой и умиротворение в душу эльфа. Страхи отступили, из снов ушли мороки. «Города и государства смертны, как и народы, их населяющие, — сказал он сам себе. — Они возникают и исчезают, это естественно и неизбежно. Одна жизнь сменяет другую. Пройдет время, и эти забытые богами земли возродятся и расцветут как прежде, а может, и лучше прежнего».
Уже сейчас он замечал робкие приметы грядущего возрождения. Край не пустовал — маленькие существа, каких не встретишь днем, оставляли на снегу свои следы: отпечатки крошечных башмачков и полозьев, обломки хворостинок, угольки, соринки. Жизнь продолжалась — пусть скромная и незаметная, но все-таки жизнь.
И совсем уж очевидным доказательством ее присутствия стала здоровенная бочка, лежащая поперек санного следа! Отличная, новая, просмоленная и… запечатанная.
— Ого! А говорили, никто тут не ходит! — обрадовался Рагнар. — А оказывается, даже на санях разъезжают и бочки теряют! Уж не вино ли там?! Эх, неплохо бы теперь, по морозцу, винца хлебнуть! — Он с вожделением облизнулся и постучал по днищу находки.
Бочка в самом деле походила на винную, но не было на ней ни товарного клейма, ни надписи, ни других опознавательных знаков. Эдуард ломал голову: где-то он уже видел точно такую, вернее, много подобных этой… Какое-то смутное, настораживающее воспоминание…
— Где я такую видел?
— А я тебе скажу где! — Хельги усмехнулся, и принц заметил нехороший красный отблеск в его глазах. — На «Гиндакхагхе» — «Звезде Морей»! Орвуд, будь другом, дай на минуточку топор, крышку поддеть!..
Рыцарь разочарованно вздохнул. Никакого вина внутри не оказалось. Бочка была доверху наполнена блестящим, зернистым, серым порошком совершенно несъедобного вида и запаха. Драконом от него пахло, вот чем! Боевым сехальским драконом!
— Что это? — удивилась Энка. Взяла щепоть, потерла в пальцах и бросила: — Фу, дрянь какая!
Хельги усмехнулся еще более зловеще:
— Боюсь, это даже большая дрянь, чем ты думаешь! Но вообще, надо уточнить у Макса!
Нить, ведущая за границу миров, была одной из тех немногих сохранившихся в этой магической дыре. Зачерпнув пригоршню порошка, Хельги нырнул в астрал.
Когда на заднем сиденье твоего автомобиля неожиданно материализуется демон-убийца, это порядком выводит из колеи. Макс, к примеру, чуть не вписался в столб.
Но если честно, он был рад. Главным образом из-за жены. Из другого мира уже почти полгода не было вестей, и Ирина почему-то ужасно тревожилась. Случилась беда, уверяла она, что-то ужасное, — она, дескать, прямо сердцем чувствует. Наверное, их уже и в живых-то нет…
— Не придумывай, — убеждал Макс. — Ничего с ними не случилось. А Хельги вообще бессмертный демон.
— Тогда почему он не приходит? Обещал непременно рассказать про сосуд… И вообще, обычно он чаще нас навещает!
— Да мало ли! В университете семестр в разгаре, занялся очередной диссертацией и забыл.
— Такие, как он, друзей не забывают! Это не твои партнеры по бизнесу! — парировала Ирина убежденно. — Что-то с ними стряслось!
И вот теперь, когда Хельги наконец явился, хоть и «на минуту и по делу», Макс все равно был рад. По крайней мере, Ирина успокоится.
— Макс, ты извини, я без приглашения пришел, — расшаркался демон (можно подумать, прежде он поступал иначе). — Но у меня один важный вопрос. Не знаешь, что это такое?
— Силы Великие! Откуда это у тебя? — Макс взглянул — и снова чудом избежал аварии.
Потому что на раскрытой ладони пришельца из мира иного лежала кучка самого настоящего пороха!
«Хотя чему, собственно, удивляться, — думал он позже. — Почему бы там, куда однажды попали ракеты средней дальности с ядерными боеголовками, не оказаться и пороху? Не такая уж хитрая штука, китайцы его семьсот лет назад изобрели… А может, и не китайцы… Как знать».
Получив нужный ответ, Хельги хотел исчезнуть. Но Макс его не отпустил:
— Нет уж, я тебя должен Ирине предъявить, чтобы успокоить.
Ирине увиденное совершенно не понравилось: мол, и тощий Хельги, и бледный, и какой-то нездоровый. Напрасно демон ссылался на границу миров — Ирина была безутешна. Если бессмертный демон выглядит столь плачевно, на что же похожи остальные?! И почему Хельги не догадался захватить их с собой, она их хоть откормила бы немного!
За гостя ответил Макс:
— Если бы он захватил их с собой, тебе пришлось бы его не откармливать, а реанимировать.
Могли ли они знать, что разговор этот окажется в некоторой степени пророческим?
— Где тебя носило?! — отругала друга Меридит. — Я уже беспокоиться стала!
— Ага! — доложила Энка. — Она уже реветь собиралась!
— С чего вдруг? — удивился Хельги. — В первый раз, что ли?
— Ты же сказал, будто тут магии нет, вот я и испугалась, что ты нас найти не можешь.
— Ну-у! Уж тебя-то я всегда найду, пусть даже мир рухнет! — возразил Хельги серьезно.
Это не было преувеличением.
— Все, хватит о личном, лучше расскажи, как там Макс с Ириной! — велела Энка.
— Хорошо. Пиццей меня накормили. Люблю пиццу… Между прочим, у них тоже наследник ожидается.
— У Макса и Ирины?! Здорово! — обрадовалась Ильза. — Эх, вот бы посмотреть!
Энка состроила удивленную физиономию.
— Наследник? Всего лишь один?!
— А тебе сколько надо? — не почувствовал подвоха демон.
— После твоего к ним визита я рассчитывала по крайней мере на тройню!.. Что? Нет?! Не будет?! Неужели ты пожадничал, не покормил тамошнего боггарта? На тебя непохоже. Прежде ты был щедрее!
Меридит решила вступиться за брата по оружию:
— Дурища! Сколько можно повторять, у них там нет боггартов!
— Нет боггартов?! Ни одного? Ай-яй-яй, вот беда! Кто же тогда у них занимается вопросами плодовитости населения?
— Президент! — ответил Хельги сердито.
— Ближе к делу! — призвал Орвуд, чувствуя, что разговор опять зашел не в ту степь. — Ты узнал про порошок?
— Узнал! Все как я и думал! Взрывчатое вещество. Это его перевозила «Звезда Морей», помните, как рвануло?!
Эдуард вздрогнул. Такое до конца дней не забудешь!
— А здесь оно откуда?
— С саней упало, — бестолково ответил Хельги.
— Наверное, его в этих краях изготавливают, — медленно произнесла Меридит. — Лучшего места не найти!
— А чего тут хорошего, в этой дыре? — не понял Рагнар.
Объяснять вместо Меридит взялась Энка, а Хельги поддакивал — трое сотников умели понять друг друга с полуслова.
— Как ты считаешь, Коллегии понравится, если она узнает, что в Староземье производят немагическое вещество огромной разрушительной силы и всякий, кто захочет, может им бесконтрольно пользоваться? Скоро начнутся страшные войны, по новым правилам. Бесполезными станут и крепостные стены, и магическое оружие с амулетами. В руках у простых смертных будет не менее мощная, а главное — гораздо более доступная сила, чем магия. Мир изменится. Позиции Великих пошатнутся. Разумеется, они постараются этого не допустить, истребить на корню.
— Правильно! Магия — тормоз прогресса!
— Хельги, не сбивай с мысли! Так вот, практически все Староземье в той или иной степени контролируется Коллегией, и, стоит возникнуть нежелательному явлению, маги спешат вмешаться. Но здесь, во Внутреннем Аполидии, магии нет! Твори что хочешь — никто не заметит, не узнает до поры до времени. А когда узнают, будет поздно!
Рагнар слушал и мрачнел все больше.
— Я так вам скажу, — объявил он торжественно. — Я не маг, и дела Коллегии меня не касаются. Но допустить, чтобы в Староземье творилось подобное безобразие, я тоже не могу! Вот!
— И что ты предлагаешь? — удивился Орвуд.
— Пойти и уничтожить. Истребить на корню всю… все… — Он запнулся… В языке Староземья не было подходящего слова.
И снова мнения разделились.
Эдуард, Ильза и Энка горячо поддерживали рыцаря — кто из благородных побуждений, кто просто из желания развлечься. Орвуд раздраженно напоминал, что у них есть другие, не менее важные дела. Чем лезть на рожон, убеждал он, умнее просто проинформировать Коллегию, и пусть маги сами решают свои проблемы. Сходную позицию заняла целеустремленная Меридит. Конечно, больше всего ей хотелось именно «полезть на рожон», но она подавляла свои желания и предлагала действовать исходя из первоочередности задач. Сперва разобраться со Средними веками, а там как боги дадут. Аолен в принципе был согласен с Рагнаром, но не представлял, как в таком деле можно обойтись без магии.
Один лишь Хельги ратовал за прогресс и долго противился планам друзей. Но и он сдался, когда Меридит чмокнула его в щеку и попросила прекратить строить из себя идиота.
А планы выработались такие: они пойдут по следу и на месте разберутся, как поступить — постараться ли уничтожить производство взрывчатки своими силами, или же донести о нем в Коллегию.
Сказано — сделано.
Путеводной нитью тянулась по заснеженной целине свежая санная колея. И вела она точно на север! Разумеется, Рагнар и в этом узрел перст судьбы.
Зимнее солнце еще не успело повернуть к закату, а путники уже прибыли к месту.
Странное это было место! Серый снег, изрытый множеством ног. Вместо забора на кривоватых столбах в шесть ярусов натянута колючая проволока, унизанная грозными шипами. Ею был огражден довольно большой прямоугольный периметр, разделенный на две неравные части. В меньшей — стояли длинные и очень низкие, будто вросшие в землю, деревянные дома с одним входом и почти без окон, крытые посеревшей от дождей щепой. То, что было в другой, большей части огороженной территории, почти не поддавалось описанию из-за отсутствия нужных слов и понятий. Какие-то ямы с обугленными краями, каменные сооружения непонятного «назначения, нагромождения бочек — пустых и запечатанных, поленницы дров, большие конусовидные кучи ядовито-желтой серы, черного угля и еще неизвестно чего, спрятанные от сырости под шаткими навесами, — всего не перечислишь.
— Напоминает Дольнский рудник, — заметил Орвуд. — Там ограждения такие же сделаны, чтобы каторжные не бежали. И землянки похожие.
— Наверное, в них рабов содержат, — подхватила Энка. — Весь Аполидий на рабах держится.
— Вопиющая дикость нравов, — сокрушенно вздохнул Аолен.
Переживал эльф напрасно. Предположение сильфиды не оправдалось. Работники, деловито снующие внутри периметра, на рабов или каторжан не походили. Сытые, хорошо одетые, лишенные кандалов или ошейников, они трудились ловко и споро; так старается лишь тот, кто лично заинтересован в результатах своей деятельности.
Так что ограждение, судя по всему, было рассчитано не на беглецов, а на пришельцев извне. А их, пришельцев, здесь явно не жаловали. Территория, примыкающая к периметру, была тщательно расчищена и выровнена — ни деревца или кустика, ни холмика или овражка. Укрыться было совершенно негде, так что очень скоро незваных гостей заметили. Конный отряд отлично вооруженных людей выехал из ворот и направился в их сторону.
Бежать не было смысла: пеший от конного не уйдет. И они позволили себя окружить.
— Кто такие? — злобно прорычал самый здоровый и мордатый из всадников. Наверное, он был главным.
— Мы мир… — начал эльф. Он собрался поведать историю о заблудившихся путниках, не имеющих в мыслях ничего дурного. Но вздрогнул от неласкового тычка в спину — таким способом Меридит обычно призывала своих близких к молчанию.
Друзья привыкли считать Рагнара отнюдь не глупцом, но, скажем так, тугодумом, да он и сам не отрицал, что кулак у него крепче мозгов. Но в нынешней ситуации он сориентировался рекордно быстро! Расправил могучие плечи, гордо вскинул голову — истинный монарх! — выступил вперед и ответил важно:
— Я принц Рагнар, наследник престола Оттонского. Прибыл по повелению отца моего, его королевского величества Робера Восьмого! Приказано мне для нужд королевства нашего добыть полсотни бочек огненного порошка, не стесняясь в средствах и способах. Надеюсь, вопрос разрешится миром, ибо щедрость нашей короны славится далеко за пределами наших границ, и мы не привыкли стоять за ценой… — Он шумно перевел дух.
Энка восторженно присвистнула: во дает!
Стражники в замешательстве переглядывались — подобного они не ожидали. Наконец старший принял решение.
— Следуйте за нами, — приказал он, но голос его звучал уже мягче.
Отступать было некуда, пришлось подчиниться. Железные ворота с истошным скрипом сомкнулись за спинами Наемников Судьбы, холодным лязгом громыхнули засовы. Провожаемые недобрыми взглядами, под конвоем проследовали они к самой длинной из землянок. У входа им приказали разоружиться.
— Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что наносите оскорбление оттонской короне? — надменно осведомился Рагнар. Их оставили в покое.
Жилище, нищенски-жалкое снаружи, внутри оказалось обставлено не без претензии на роскошь. На грязных, заплеванных полах лежали сехальские ковры. С двухъярусных лежанок свешивались узорчатые шелковые покрывала. Рядом стояли кованые сундуки и лари с навесными замками, — видно, владельцам их было что хранить. Среди обычных глиняных мисок и кружек, беспорядочно громоздившихся на длинном столе, попадались и фарфоровые. Но что самое странное, под многими лежанками, по соседству с остроконечными парчовыми туфлями или войлочными шлепанцами стояли аккуратно разомкнутые каторжные колодки.
— Ох, нечисто тут дело! — одними губами прошептал гном на ухо эльфу.
В самом конце жилого помещения, рассчитанного на полсотни обитателей, находилась еще одна комната, отгороженная грубой, не доходящей до потолка перегородкой. Распахнулась покосившаяся дверь, а за ней… Силы Великие! И золото, и бархат, и розовый тиорский мрамор — не поймешь, куда и попал, то ли в королевские покои, то ли в лавку преуспевающего старьевщика!
А посреди всего этого великолепия восседал тощий, невзрачный, остромордый торговый гоблин, обряженный в камзол, столь богато и ярко разукрашенный цветными каменьями и драгоценным позументом, что больше всего походил на карнавальный костюм.
Гоблин, вальяжно развалившись в кресле… хотя нет, это величественное сооружение уместнее было бы назвать троном. По обеим его сторонам, на шаг позади, стояли два сехальца-дэва с белыми опахалами, выглядевшими особенно нелепо по зимнему времени, и тяжелыми боевыми топорами. Опахала они держали неуклюже, видно с непривычки, зато с топорами обращались уверенно.
Гоблин небрежно взмахнул рукой.
— Проходите, почтенные гости, — пригласил он, но не поднялся навстречу. — Чем обязан визитом?
Рагнар открыл было рот, но вдруг понял, что внезапно прорезавшееся красноречие совершенно иссякло, вместо него навалилась свинцовая усталость, совершенно незнакомая прежде. („Так-то оно — головой работать, — ехидничала позднее Энк, это тебе не мечом махать!“) Рыцарь подтолкнул Хельги в спину:
— Говори ты!
Хельги почти дословно повторил монолог Рагнара, только в третьем лице, да еще добавил от себя парочку завуалированных угроз. Хитрая физиономия гоблина оставалась непроницаемо-равнодушной, но во взгляде сквозило недоверие. Он выслушал внимательно до конца, а потом спросил:
— Позвольте полюбопытствовать, откуда столь важным персонам стало известно о нашем скромном… гм… предприятии?
Ответ у Хельги был наготове.
— От капитана судна „Гиндакхагха“, ныне, увы, покойного. Он посоветовал обратиться к вам, уверив, что товар отличный и аналогов его в Староземье не существует.
— Вот как? — поднял бровь гоблин. — Неужели сам почтенный Тупхудор направил вас сюда?
— Мы не спрашивали его имени, а сам он не сказал, — твердо ответил Хельги, глядя прямо в узкие глаза собеседника.
Ему была знакома эта уловка. Названное гоблином имя наверняка было вымышленным, и, если бы Хельги стал радостно поддакивать: да-да, именно почтенный Тупхудор, — его легко уличили бы во лжи.
— А пароль? Пароль он вам тоже не сказал?
„Ой, мамочки мои!“ — подумал Хельги, но продолжал с прежней уверенностью:
— Нет. Капитан лишь намекнул, что производство находится в землях Внутреннего Аполидия, а о пароле речи не было. Возможно, он намеревался сообщить его позже, но помешала преждевременная кончина.
— Возможно, возможно, — часто закивал гоблин, сразу сделавшись похожим на глиняного болванчика. — Все возможно на этом свете…
Он заметно колебался. С одной стороны, рассказ в самом деле походил на правду, с другой — у покойника ведь не спросишь, как дело было.
— А не известно ли вам, как именно погиб почтенный Кзе… — Он спохватился и умолк.
Ответная улыбка Хельги напоминала оскал голодного вампира.
— О! Разумеется, известно! Почтенный капитан окончил свои дни, когда его мятежный корабль напоролся на Харратовы Рога в северных водах и мы получили редкую возможность оценить качество вашего товара в действии. Нам понравилось!
Теперь гоблин внимал ему с искренним интересом, он, видно, и сам не знал подробностей печальной судьбы товарища.
— То есть вы утверждаете, что сами находились на погибшем судне? Как же вам удалось уцелеть?
Тут решил вмешаться Орвуд, ему наскучила роль зрителя.
— Почтеннейший, — скучным, скрипучим голосом заговорил он. — Мы ведь не спрашиваем у вас, каков рецепт интересующего нас вещества или как к его производству относится Коллегия. Это ваша коммерческая тайна, и мы ее уважаем. Так позвольте и нам иметь свои тайны. Но чтобы продемонстрировать наши добрые намерения, я могу сообщить, что некоторые из присутствующих весьма искушены в магии, и это не раз спасало нам жизнь.
Гоблин вновь закивал. Вмешательство гнома в переговоры произвело на него благотворное впечатление. Хельги нервировал гоблина своим внешним видом и манерами. Ведь тот был торговцем, а не воином. И хотя за его спиной стояли надежные телохранители, ему было приятнее беседовать с существом своего круга, на одном, так сказать, языке…
— Надеюсь, вы понимаете, уважаемый, что в наше непростое время ничто нельзя безоговорочно принимать на веру, а потому я вынужден буду как следует проверить ваши слова?
— Безусловно, — раскланялся гном. — В подобной ситуации я поступил бы так же.
— Рад, что нашел понимание с вашей стороны. Чтобы не доставлять вам лишних неудобств, мы постараемся максимально ускорить процесс…
А до завершения так называемого процесса „почтенных гостей“ препроводили в каменное полуподвальное помещение без окон, зато с навесным амбарным замком на железной двери. Да еще и охрану приставили.
— Исключительно ради вашей безопасности! Места у нас неспокойные, разбойные, — лебезил гоблин с гадкой ухмылочкой наемного убийцы.
Внутри было сыровато, пахло плесенью и старым тряпьем, но нехолодно — сюда выходила задняя стена какой-то печи. Сесть было не на что, но вскоре гоблинские подчиненные натаскали хорошего, сухого сена.
— Значит, надолго засадили, — понял Орвуд. — Выбираться надобно!
— Рано выбираться, — зевнула Энка, ее разморило от тепла. — Давайте будем спать. А то когда еще придется, на мягком, у печки… Я прямо дом родной вспомнила!
Аолен представил себе дом, вернее, дворец сенатора Валериания — и не нашел ни малейшего сходства с вышеописанным подвалом.
— Странные у тебя ассоциации! — сказал он. — Я был у вас в гостях…
— Ничего странного. Просто когда ты был у нас в гостях, тебя не сажали в чулан за испорченное вышивание!
Выспаться как следует не удалось. Гоблин со свитой телохранителей дважды вваливался в подвал и поднимал пленников на ноги. Первый раз он привел с собой степенного кудианина, который подтвердил, что видел, как „именно эти твари, таких поганых ни с кем не перепутаешь“ торговались с капитаном, а потом всходили на борт „Звезды Морей“.
Вторым был человек, бородатый и одноглазый, с мордой такой разбойничьей, что Ильза даже испугалась. Он уверенно опознал в Рагнаре наследника Оттонского престола. Сам Рагнар его тоже опознал. Это был известный в Оттоне грабитель по кличке Бешеный Ворон. Он был сослан в рудники навечно, но бежал из-под стражи и исчез в неизвестном направлении уж года три как.
— Думали, помер давно, а он, паразит, в Аполидии обретается!
— У вас в Оттоне слишком мягкое законодательство, — по своей гномьей привычке критиковать все и вся прокомментировал Орвуд. — В Эттелии таких вешают, в Дольне отправляют на плаху, в Дефте сажают на кол, у нас в Даан-Азаре замуровывают заживо, а у вас — всего лишь ссылают! Безобразие! Такими мерами преступность не искоренишь. Казнить надо было!
— А вот казнили бы, и некому стало бы подтвердить, кто я такой, — резонно возразил рыцарь.
Свидетельство Ворона окончательно развеяло сомнения торговца порохом. Пленникам принесли сытную еду и парочку ковров и обещали с утра пораньше приступить к переговорам.
— Можно и попозже! — крикнул хозяевам вслед подменный сын ярла.
Переговоры длились три часа — Орвуд торговался!
— Я думал, я его убью! Если сам прежде не умру со скуки! — жаловался позднее Хельги.
— А по-моему, было занятно, — хихикнула Энка. — Напоминало сказочку о двух баранах на узком мосту.
Гном с достоинством поглаживал бороду:
— Просто вы ничего не смыслите в торговых делах. А я целых три сотни выторговал! Считай, целую бочку!
— Орвуд, милый, — тихо на ухо шепнула диса, — у тебя как с головой? На самом деле мы ничего не покупаем! Забыл?
Гном заметно смутился, — видно, и вправду забыл. Но быстро воспрянул духом:
— Все равно! Если бы мы совсем не стали торговаться, гоблину это показалось бы подозрительным.
— Никто не говорит — совсем, — мягко возразил Аолен. — Часа вполне хватило бы.
— За час больше сотни не выторговать, эти гоблины скупые как… как…
Энка хихикнула тихо:
— Как гномы!
От иронии не удержался даже Рагнар.
— Да! Это нанесло бы непоправимый удар по казне нашего королевства! Ты так торговался, будто из собственного кармана платить должен.
Орвуд задрал нос:
— Если бы речь шла о моем собственном кармане, я бы и до вечера не управился!..
Впрочем, вопрос стоял не только о цене, но и об условиях сделки. Гоблин запросил всю сумму вперед. Орвуд сказал, что они не слабоумные — таскать такие деньжищи по разбойным местам. „Места у нас ти…“ — начал гоблин, но вовремя опомнился и пошел на уступки.
Сошлись на следующем. Господин Буркудор, так звали гоблина, тотчас же отправляет в Оттонское королевство гонца с письмом от Рагнара. Покупатели дожидаются транспорта — пустые подводы вернутся из рейса через два-три дня — грузят товар и, сопровождаемые охраной, выступают в путь по той же дороге. Гонец, получив деньги и сопровождение, выходит в обратный путь. При встрече они обменяются охраной, и каждый пойдет своей дорогой: покупатели с грузом — в Оттон, гонец с деньгами — в Аполидий. К обоюдному удовольствию.
Письмо рыцарь писал собственноручно, уже в подвале. („При посторонних я не могу!“ — заявил он.)
„Здравствуй, дорогой папаша, ваше величество. Который раз пишет тебе сын твой Рагнар, не подумай, что заделался писарем, просто судьба такая сложилась. Рад сообщить, что жив, здоров и весел, чего и вам с дорогой мамашей желаю. Хорошую и полезную вещь купил я в Аполидии. А потому прошу тебя выдать подателю сего полторы тысячи золотом, как уговорено, да сверх того еще полсуммы — от моих щедрот. И провожатых ему выдачи, сколько свободных найдется, чтобы прежде времени с деньгами не сбег. Погоды у нас стоят чудесные, скоро прибуду с товаром. Ваш любящий сын Рагнар“.
Перечитал и сам умилился, так складно получилось!
— Видишь, как хитро! — похвастался он Меридит. — Если бы написал „я купил в Аполидии хорошую вещь“, гоблин сразу понял бы, что отец не знает, о чем речь! А я слова-то переставил — и он не догадается! И папа тоже не удивится, он в таких тонкостях не станет разбираться.
— Молодец, — похвалила диса, пробежав глазами послание и исправив пяток грамматических ошибок. — У тебя есть чувство языка!
— Зато нет чувства меры! — принялся браниться Орвуд. — Полсуммы сверху! Совсем рехнулся! Чего ради я, спрашивается, торговался?! Монарху недопустимо быть расточительным, как „каменному лбу“ после получки!
Хельги попытался утихомирить сердитого гнома:
— Сделка ведь ненастоящая! — Но тот расходился еще пуще:
— „Ненастоящая“! Зато золота король отвалит самого настоящего!
— Да ладно, не обеднеем, — отмахнулся наследник престола.
Но Орвуд не отставал:
— Гоблина такая безумная щедрость только насторожит! — И пришлось рыцарю все переписать, исправив „полсуммы“ на „четверть“.
— А твой папа не станет волноваться? — забеспокоилась чуткая Ильза. — Ты написал, что скоро прибудешь, а это ведь неправда!
— Нет! — широко улыбнулся Рагнар. — Все продумано! Видишь, вот тут я вставил про погоду? Это наш тайный семейный сигнал. Он значит, что от этого места и дальше я все вру! Папаша сразу поймет, что ждать нас пока что рано! — Он победно оглядел присутствующих, ожидая восхищения. Но Орвуд его ловкости не оценил. Наоборот, подскочил с места от возмущения.
— Осел сехальский! Раньше надо было вставлять! Перед деньгами! Переписывай, пока не поздно!
— Отстань! — по-настоящему рассердился Рагнар. — Я рыцарь, а не писарь, чтобы по двадцать раз одно и то же переделывать!
И забарабанил мощным кулаком в железную дверь.
— Эй, вы, наверху! Главного зовите! Письмо готово!..
— Ну и последняя формальность! — хищно усмехнулся господин Буркудор, принимая из рук Рагнара усеянный кляксами листок. — Поскольку мы вынуждены хранить наше предприятие в строжайшей тайне, осмелюсь просить вас в качестве гарантии принести клятву. Клятву Мельдаха. Понимаете, о чем я? Надеюсь, вы не станете отказываться, чтобы не осложнять ситуацию и не принуждать нас к принятию резких мер.
— Ой! Ой-ой! — пискнула Ильза в ужасе.
Процедура была обставлена с театральной торжественностью: полутемное помещение с низкими сводами, ароматные свечи, отлитые в виде человеческих черепов, черно-красные драпировки на замшелых стенах, горбатый карлик-колдун в черно-красных одеждах, торжественные и невразумительные слова клятвы, которую каждый приносил по очереди.
Они клялись, а Хельги смотрел в астрал. Он помнил, как клялся в свое время Балдур Эрринорский. Тогда астрал трепетал и содрогался, магические нити змеями свивались в черные жгуты, опутывали свою жертву смертельными кольцами. Теперь все было иначе. Ни одна ниточка не дрогнула, ни одна волна не всколыхнулась и не нарушила гладь магического пространства. Нечему было дрожать и колыхаться в этой магической прорехе. Весь ритуал оказался чистейшей воды фикцией, инсценировкой, рассчитанной на запугивание доверчивого зрителя.
Наверное, этот прием у торговцев порохом срабатывал, и не раз. Дело было верным. Единицы из тысяч и тысяч смертных способны узреть астрал, но именно им никогда не потребуется покупать взрывчатку. А простой обыватель никогда не рискнет проверять подлинность клятвы Мельдаха на себе. Все шито-крыто!
Но на сей раз обманщики просчитались! С легким сердцем повторял Хельги за колдуном страшные слова.
Поздно ночью, усевшись тесным кружком, заговорщицким шепотом держали они совет: как быть дальше?
— Паршивый гоблин! — шипел Орвуд. — Обставил-таки нас! Под Мельдаха подвел! Я-то думал, выберемся отсюда, расскажем все магам! А теперь нельзя, молчать придется!
— Не обязательно, — утешил демон. — Клятва ненастоящая!
Он коротко обрисовал ситуацию, и друзья воспрянули духом. Будто тяжелая ноша свалилась с плеч.
— Но я все равно считаю, что действовать надо самим, — настаивал рыцарь.
— Как именно? — не соглашался гном. — Тут народу не меньше двух сотен, нам их всех не перебить.
Хельги хихикнул:
— Вручную, конечно, не перебьем. Но ведь у нас теперь есть пятьдесят наших, собственных бочек, и мы вправе распорядиться ими по своему усмотрению!
Остаток ночи Хельги провел совсем в другом мире, на диване, под пушистым клетчатым пледом — ему было очень уютно. В соседней комнате тихо посапывала Ирина, за окнами шел крупный снег, рядом чуть слышно гудел и потрескивал артефакт, именуемый компьютером. Максим Александрович Ветлицкий, время от времени сверяясь с Интернетом, читал борющемуся со сном демону-убийце лекцию по взрывотехнике.
Утром Хельги отбыл на родину, а Макс побежал по магазинам, аптекам и рынкам в поисках нужных компонентов. К вечеру демон вернулся, а потом они вместе на кухне собирали взрывное устройство. И очень нервничали — для обоих это было впервые.
— Только осторожнее, пожалуйста! Осторожнее! — причитала за дверью Ирина.
— Я напоминаю себе арабского террориста-наемника! — ворчал Макс по ходу дела. — Дожил называется!
Тут он, конечно, здорово преувеличивал. Куда ему было до арабов! Ни радиоуправления, ни даже часового механизма наладить не удалось. Квалификации, подручных материалов и времени хватило лишь на самую примитивную конструкцию в духе революционеров-бомбистов: бросаешь, убегаешь — а там как повезет.
— Система а-ля Желябов и Перовская! — обозвала их творение Ирина. Не совсем точно, но от души — она ужасно переживала. — К пиротехникам надо было обратиться, а не самодеятельностью заниматься! Ведь есть у тебя в штате пиротехники!
— И как бы я им объяснял, зачем мне так срочно потребовалась настоящая бомба?
Это было ужасно. Огонь, огонь повсюду! Воздух, земля и небо — все смешалось, все превратилось в огонь!
И грохот… нет, не грохот даже, а невозможный, разрывающий уши рев. По сравнению с происходящим взрыв на „Звезде Морей“ показался бы не более чем карнавальным фейерверком. „Если бы я знал, как оно будет, в жизни бы не согласился!“ — жаловался потом Хельги.
Бросаешь и убегаешь! Убежишь тут, как же! Бочки детонировали одна за другой, гремели взрывы, огонь распространялся с невероятной стремительностью, и не было от него спасения. Ничто живое не могло уцелеть, выжить в этом кошмаре. Не выжили бы и они, если бы Аолен, движимый не разумом, а животным инстинктом самосохранения, позабыв, что возможно, а что нет, не ухитрился навести магическую защиту! Откуда черпанул силы — и сам не понял. Зато понял Хельги и порадовался: хоть кому-то удалось извлечь пользу из его грозной демонической сущности…
С того момента как Меридит, размахнувшись, что было сил швырнула бомбу в ту самую кучу бочек, которую гоблин продемонстрировал им по настоянию Рагнара, прошло всего несколько секунд, но огнем была охвачена уже вся территория „предприятия“.
Как вести себя, они условились заранее: упасть на землю лицом вниз и, что бы ни случилось, держаться друг за друга.
Держались они, не держались — Хельги не разобрал. Сгреб всех в кучу и рванул через астрал куда глаза глядят. Точнее, по единственно возможному в этой местности маршруту — через границу миров, к Максиму Александровичу Ветлицкому.
Для смертного переход через границу миров почти незаметен. Это как смена кадров на киноэкране — только что видел одно, и вдруг все иначе вокруг. Никаких неприятных ощущений, разве что легкое головокружение.
А весь удар принимает на себя транспортирующая сторона, то бишь демон. И сила этого удара напрямую зависит от того, что именно, куда и сколько он переносит.
Неодушевленные и немагические объекты перемещать легко. И даже их физические размеры большого значения не имеют. В астрале не чувствуешь, что именно тащишь — мясорубку или баллистическую ракету. Главное — не выронить, не потерять по дороге из-за малых размеров.
С магическими артефактами сложнее. С одной стороны, чем больше магии в предмете, тем удобнее его нести. Но тут начинает действовать такой фактор, как направление. Если ты возвращаешь магический артефакт в тот мир, где он был создан, затруднений не возникает. Но если тащишь его в мир чужой — приходится помучиться на границе. И чем больше магии в транспортируемом объекте, тем сильнее мучения.
Казалось бы, с живыми организмами дело должно обстоять аналогичным образом. Ан нет!
То есть возвращать на родину их тоже легко, независимо от наличия и количества магии в данном индивидууме. Но выволакивать в чужой мир, не приведи боги! Завеса границы миров сплетается в огненную сеть, отталкивает, пружинит, сжимает, через нее приходится продираться с неимоверным усилием. И закономерность тут обратная. Чем меньше магии в субъекте, тем труднее его перетаскивать.
А если субъект не один, а целых семь и каждый из них в магии далеко не светоч?!
Как Хельги остался жив, он не понимал. „Наверное, я и вправду бессмертный“, — лениво думал подменный сын ярла, лежа в затемненной комнате, под тем самым клетчатым пледом, с которым успел сродниться во время прошлого визита.
Из соседней комнаты доносились приглушенные разговоры. По дому распространялся запах вареной курицы — вытяжка на кухне сломалась, а Ирина решила, что Хельги в его бедственном состоянии надлежит питаться исключительно бульоном. Она ведь не была знакома с его теорией!
Бульон он терпеть не мог, тем более куриный. Но не было сил протестовать.
— Может, лучше я совсем есть не буду? — прошептал он по-аттахански на ухо сестре по оружию.
— Ешь! — велела Меридит. — Иначе Ирина решит, что ты совсем помираешь, и будет волноваться. А ей сейчас вредно. Мы ее и так ночью перепугали!
Хельги понимающе кивнул. Всякий испугается, если среди ночи в его собственную спальню без всякого предупреждения вывалятся восемь грязных, обожженных и окровавленных существ, причем один без признаков жизни!
Пришлось есть что дают.
Три дня и три ночи провели они в ином мире. Ах, какое это было блаженство! Чистота, тепло, вкусная незнакомая еда, белые простыни и ночная рубашка с кружевами… „Вот оно — подлинное счастье“, — с умилением думала Ильза.
Первые сутки они даже не выходили на улицу — новых впечатлений хватало и в жилище Макса.
Меридит самозабвенно зарылась в книги — она соскучилась по пище духовной. Большинство из них было недоступно ее пониманию. Но она не привыкла отступать. Долго что-то выписывала, подсчитывала, сравнивала. В итоге гордо продемонстрировала Максу собственное имя, записанное кириллицей. Потом добралась до английских и французских учебников Ирины, и, радостно взвизгнув, принялась за них. Изучила и объявила, что вполне может их прочесть, потому что первый из языков имеет общие черты с древнестароземским, а второй есть не что иное, как донельзя изуродованный латен.
Аолен столь же увлеченно созерцал иллюстрированные альбомы по искусству. „Как ему терпения хватает разглядывать каждую картину чуть не по часу?!“ — тихо удивлялся Рагнар. Сам он один за другим просматривал диски с историческими боевиками. Ни слова в них не понимал, но от души веселился всякий раз, когда опытным глазом воина замечал очередную глупость в сценах сражений. А поскольку этого добра в них было много, веселился рыцарь почти непрерывно, будто хорошую комедию смотрел.
Для Ильзы и Эдуарда Макс скачал какую-то примитивную детскую стрелялку, и грозные бойцы кансалонской гильдии, привычные к мечу и боевому топору, самозабвенно щелкали мышью, погрузившись в виртуальное сражение на лазерах. Правда, длилось удовольствие недолго.
Заскучавший Орвуд на правах старшего выгнал их из-за компьютера и сказал Максу, что тоже хочет, „только чего-нибудь поумнее, ежели таковое бывает“. Макс выбрал для него пасьянс „Паук“, и больше гнома никто не видел и не слышал. Вернее, почти не слышал. Время от времени из кабинета доносились раздраженные возгласы типа: „А, чтоб тебя демон разорвал! Что же ты мне за дряни насыпал, паразит?!“ „Давай я буду тебе помогать“, — попросил Эдуард, но на деле только мешался.
Оставшись без занятия, Ильза принялась размышлять о жизни.
„Отчего так получается? — думала она прежде. — Почему Силы Судьбы столь непредсказуемы и переменчивы? То они помогают своим наемникам, то начинают пакостить, будто желают их гибели“… Теперь девушке стало казаться, что она поняла, в чем дело. Жизнь целого мира — это всего лишь игра Сил Судьбы. Наверное, их двое, этих сил, а может, и больше. И каждая разыгрывает собственную партию, двигает вперед свои фигурки и уничтожает чужие… И ей вдруг сделалось так нехорошо, так смутно на душе. Представились смешные большеголовые существа, которых они на пару с Максом так самозабвенно истребляли. А вдруг им тоже страшно, и больно, и хочется жить?
„Больше никогда не буду играть“, — решила она и провела конец дня с Ириной, затеявшей печь пироги.
— Давайте я в ресторане еду закажу, — решил облегчить женскую долю любящий супруг. — Охота вам у плиты стоять?
Но Ирина только отмахнулась:
— Ты ничего не понимаешь!
Итак, все были при деле, и только Энка не могла усидеть на месте дольше двух часов. Неугомонная дочь сенатора Валериания отправилась бродить по окрестностям. В джинсах, куртке и шапке Ирины сильфида была почти неотличима от человека, поэтому Макс никаких осложнений не ожидал. Сами понимаете, напрасно.
Вернувшись из очередной вылазки более встрепанной, чем обычно, она объявила с порога:
— Макс, ты, конечно, извини, но руку я ему сломала!
— Кому?! — ахнул тот.
— Да был там один… На стражника похож. Документы стал спрашивать. А откуда у меня здесь документы? Я хотела по-хорошему, но он сказал, чтобы я шла с ним. „В отдел, — сказал, — до выяснения личности“. Ну, думаю, точно в темницу посадят! Навеки! Личность-то мою он никогда выяснить не сможет! Пришлось применить силу. Не сердись.
Макс схватился за голову — не хватало еще проблем с правоохранительными органами! Спросил первое, что пришло в голову:
— Он видел, куда ты пошла?!
Сильфида презрительно фыркнула:
— Я диверсант гильдии Белых Щитов, а он — городской стражник.
— „Но я же снайпер, а ты сапер“, — нервно хихикнул Макс, процитировав строки песни.
— А с какой стати он к тебе вообще прицепился? — возмущенно спросила Ирина.
— Кто его знает? Мне встретилась такая красивая дыра под землю. И еще лестница сама ехала, я видела издали, — принялась рассказывать девица.
— Почему издали? — разочарованно спросил Эдуард. — Надо было прокатиться.
— Там забесплатно не прокатишься. Сначала надо купить плоскую штучку вроде той, что была у Хельги, когда мы спасали Мир от рыб. А без нее тебя захлопнет в воротцах. Я сама видела, как одного дядьку зажало…
— Купила бы! Тебе Макс денег дал.
— Тьфу! Ты не перебивай, а слушай! Я и хотела купить. Подошла к торговке, стала расспрашивать, что и как и сколько стоит. Тут стражник и появился. Наверное, она его позвала.
Макс понимающе кивнул. Вероятно, сильфида с ее, мягко говоря, неславянской внешностью показалась служащим метрополитена похожей на террористку. Он снова хихикнул — как недалеко они были от истины!
На следующий день гулять пошли все вместе, дома остались только Хельги с Ириной. Рагнару тоже чуть не пришлось отказаться от прогулки — его не во что было переодеть. Не оказалось в доме у Макса одежды подходящего размера. Пришлось ехать и покупать специально, а то рыцарь совсем загрустил. Остальные нарядились в то, что нашлось под рукой. А Энка с Ильзой даже накрасились, одна — синеньким, другая — зелененьким. Вышло очень красиво. Меридит, памятуя горький опыт, краситься не стала. Она вообще чувствовала себя не в своей тарелке. Иринины штаны оказались ей коротковаты, красная куртка Макса была не к лицу, к тому же пришлось оставить в прихожей все оружие.
— Ужасно! — жаловалась диса. — Я с трех лет без него из дому не выходила! Я без меча себя голой чувствую!
Рагнар удрученно кивал, соглашаясь с ее словами.
Об обзорной экскурсии по городу, что устроил им Макс, у них сохранились лишь смутные и сумбурные воспоминания — слишком много новых впечатлений обрушилось разом.
Гигантские строения, одни очень красивые и необычные, другие совершенно безобразные. Самоходные повозки, ревущие, гудящие, снующие туда-сюда по земле и под землей. Толпы, безумные толпы людей. Разноцветное мигание фонарей, да не простых, а электрических. Полужидкое снежно-грязевое месиво под ногами. И шум, постоянный, несмолкаемый, который не ушами слышишь, а ощущаешь всем существом…
Итог увиденному поздно вечером — тихо, чтобы не услышали хозяева, — подвел Эдуард:
— Жуткий мир! Посмотреть один раз интересно, но жить здесь я не согласился бы ни за какие блага!
— Да, — серьезно кивнул Аолен. — Я бы здесь умер.
— Зря вы так, — возразил Хельги, чьи представления о здешнем бытии были гораздо более широкими. — Тут, в столице, конечно, ужасно. Всякий может умереть. Но за пределами города все иначе. Есть и леса, и горы, и другие города, не такие кошмарные. Вполне пригодный для жизни мир.
— К чему это ты клонишь? — насторожился Орвуд.
— К тому, что, если наш мир рухнет, придется переселяться в этот. Больше некуда.
Гном благосклонно кивнул.
— А что? Я только „за“! Горное дело у них тут шикарно налажено! Видели, каких тоннелей понастроили?! Уму непостижимо! У нас в Даан-Азаре и то таких нет!
— Кто о чем, а орк о лопате!..
Третий день был посвящен делам сугубо практическим. У них ведь ничего не осталось после взрыва! Дорожные мешки сгинули в огне, одежда превратилась в обгоревшие лохмотья. Уцелело только оружие. Остальное пришлось добывать заново.
— Хуже всего, что погибли мои зарисовки мантикора, — грустил Хельги. — И перья эрцинии жалко…
Энка считала иначе:
— Хуже всего, что погибли туфли-скороходы, которые надо было рано или поздно вернуть джиннам. Теперь мы выйдем из доверия, и больше они нам никогда ничего не дадут.
— Дадут, — успокоила Меридит. — Туфли-то были самые простые. Возместим ущерб в двукратном размере, и все дела Вот если бы мы утратили секретные, скоростные, тогда была бы беда!..
Новое снаряжение покупали в красивых и богатых лавках, которые Макс именовал торжественно и непонятно: „спортивные магазины“. Товар был добротным и удобным, но выглядел очень уж странно.
— Как мы в таком виде дома покажемся — не представляю! — крутился перед зеркалом Эдуард. — Все подумают, что мы спятили.
Ему сердито возразил Орвуд:
— После того, как я бродил по Кансалону в бабьем тряпье, мне уже наплевать, кто что подумает! Хуже того случая быть ничего не может. И вообще, чем привередничать, лучше бы подумали о том, в какой расход ввели Макса и как собираетесь возмещать.
— Чего проще! — отмахнулся Хельги. — Золото и в этом мире ценится. Деньги заведутся — сгоняю и верну долг.
— Только попробуй! — пригрозил Макс серьезно. — По шее получишь! И не посмотрю, что ты демон!.. Идемте, нам еще провизию закупать надо!
А на четвертое — по его представлениям! — утро Хельги объявил, что окончательно раздумал помирать и хватит уже по чужим мирам шастать, пора спасать свой. Надо возвращаться на место.
…И будто бы не было никогда огромного города, теплого жилья, пахнущего вкусными пирогами и противным бульоном, друзей, ставших почти родными. Ледяной ветер валил с ног, снег слепил глаза, обледенелый склон был таким крутым и скользким, что любое неверное движение грозило гибелью, не спасли бы даже особые рифленые подошвы обуви из иного мира.
— И это ты называешь возвращаться на место?! — вне себя от возмущения проорал гном. (Орать можно было не опасаясь — голос сразу тонул в реве бури.) — Правильно Бандарох написал, убийца ты и есть!
— Куда мог, туда и вернул, — огрызнулся демон. — Под „местом“ я имел в виду наш мир в целом, а не конкретный пункт!
— Зато до Оузы теперь гораздо ближе, — решила защитить брата по оружию Меридит.
Тут она была права, да не совсем. До Оузы определенно было ближе, но только в географическом плане. Шансы добраться до нее живыми резко убавились. Потому что очутились злополучные наемники не где-нибудь, а в северной оконечности страшного Аль-Оркана!
— Живо переноси нас куда-нибудь еще! — велела Энка грозно. — Я не горная коза, чтобы по обрывам скакать.
— Не могу!
— Начинается! — всплеснула руками сильфида. — Опять за рыбу деньги! Почему на сей раз? В другой мир смог уволочь, а в нашем с места на место переставить не можешь?
— В нашем не могу.
— Тогда давай опять в чужой! Туда и обратно!
— Второй раз я не переживу!
— Отстань от него! — окрысилась Меридит. — Мог бы — перенес!
— А будешь приставать, он нас еще хуже забросит! В Океан или за границы жизни! — подхватила Ильза.
Энка плюнула и отстала. Без конца спорить на одну и ту же тему тоже надоедает.
— А может, это не Аль-Оркан, а другие горы, просто похожие? — осторожно предположил Эдуард.
— Типичный Аль-Оркан! — отрезал Орвуд. — Уж мне-то можешь поверить!
Проклятые горы в самом деле невозможно было спутать ни с какими другими горными системами Староземья и окрестностей: ни с островерхими шпилями Арвеев, ни со сглаженными очертаниями Даарн-Ола, ни с пологими, лесистыми Безрудными. Не особенно высокие — около двух тысяч шагов в высоту — они имели очень необычную форму. Казалось, это огромный великан прошелся вдоль хребта с острым ножом и срезал макушку каждой горы. Когда снегопад чуть ослабевал, сквозь его пелену можно было разглядеть ближайшие плоские вершины.
Если бы погода была получше, а склон под ногами поустойчивее, Хельги непременно объяснил бы природу этого явления. Но буря не располагала к беседам на естественно-научные темы.
Ветер дул все сильнее. Стало похоже на сумерки, горы исчезли за снежной завесой. О спуске нечего было и думать, требовалось срочно искать укрытие.
Медленно-медленно, след в след, держась друг за друга, путники двигались вдоль осыпного склона, замирая от ужаса всякий раз, если под ногами ощущалось шевеление. Они совершенно выбились из сил, когда Орвуд, шедший впереди, обнаружил спасительную лощину с узким входом. Именно обнаружил, каким-то особым гномьим чутьем. Увидеть ее оттуда, где они проходили, было совершенно невозможно.
Убежище оказалось превосходным. Снег и ветер внутрь не проникали. Свободного пространства хватало, чтобы удобно сесть, сняв заплечные мешки, и даже развести магический бездымный огонь — жечь обычные костры в стране горных гоблинов было крайне небезопасно, да и дров под рукой не имелось. Конечно, он не может заменить настоящее, природное, живое пламя: и греет он хуже, и свет от него неприятный, мертвый, да и радости никакой. В подобном огне даже саламандры не заводятся. И все-таки лучше магический, чем никакого… Потянулись долгие часы ожидания.
Всем было скучно. После чудесного отдыха в другом мире спать никому не хотелось — день только начался, а больше делать было нечего. Попробовали играть в слова, но скоро бросили — слишком малограмотными оказались некоторые из игроков. Сидели, болтали ни о чем. Поели со скуки. Подремали, кто смог. А снег все валил и валил, да ветер подвывал голодным волком, и казалось, не осталось в этом мире ничего, кроме этой метели и узкой лощины в Проклятых горах.
Вдруг Аолен и Хельги одновременно вздрогнули и переглянулись.
Это был крик. Зов о помощи. Еле слышный, заглушенный ревом бури, но полный смертельного отчаяния вопль. Отзвучал и стих.
— Может, показалось? — сказал Аолен неуверенно.
Но вопль повторился.
— Пойду посмотрю, — решил Хельги.
Сестра по оружию поймала его за рукав:
— Сиди! Кто, кроме орка, может здесь орать?
Хельги сел, но тут же снова вскочил:
— Нет. Пойду. Не могу, когда так кричат.
Аолен тоже поднялся:
— Я с тобой.
За ним — остальные. Но Хельги велел им оставаться на месте. Если будет опасно и ему придется уходить через астрал, они станут ему только обузой. И демон пошел один. Осторожно, едва дыша, прижимаясь спиной к обледенелому склону, двигался он на зов. А идти оказалось недалеко, всего шагов тридцать. Хотя, когда ползешь вдоль обрыва, едва переставляя ноги, трудно правильно подсчитать шаги.
Вопль повторился совсем рядом. Хельги удивленно огляделся: в поле зрения не было ни души! Тогда он взглянул вниз, под ноги, и увидел чьи-то побелевшие пальцы, впившиеся в камень так, что из-под ногтей выступила кровь. Не раздумывая, подменный сын ярла упал на колени и что было сил вцепился в слабеющие руки, крепко обхватив запястья. Кто-то повис на нем, отчаянно дергаясь в судорожных попытках спастись, — и весил он ох немало! Гораздо больше самого Хельги. Потихоньку, потихоньку спасатель стал сползать вниз. Рукава куртки закатались до плеч, острые камни немилосердно впились в кожу. Он опустил голову вниз и увидел упитанного орка, или, как их еще называют, горного, проклятого гоблина. Собственно, никого другого ожидать и не приходилось.
За те пять-шесть минут, пока они висели над пропастью, Хельги успел десять раз пожалеть, что не принял помощь от друзей. В какой-то момент ему стало казаться, что дело безнадежно, орк обречен. И хорошо, если только он! „Самому не рухнуть бы!“ — мелькнула мысль. Но рук не разжал. Наоборот, сжал крепче, потянул. Наверное, отчаяние прибавило сил и орку. Он подтянулся, нащупал ногой выступ, оттолкнулся… Последний рывок — и он уже наверху! Вполз животом на скалу и замер, хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Ноги орка продолжали болтаться над бездной.
Хельги за шиворот оттащил спасенного подальше от края — и бессильно плюхнулся рядом. Некоторое время они лежали молча, с трудом приходя в себя. Потом, отдышавшись, сели, изучающе уставились друг на друга.
Орк был молод — примерно ровесник Хельги. У него еще даже не наметился горб. Но здоровяк — с Рагнара, не меньше! „Вот туша!“ — подумал демон недовольно. Молчание ему надоело, а что сказать, не знал. Первым подал голос спасенный.
— Зачем ты меня вытащил? — хрипло спросил он.
Хельги пожал плечами. Он и сам не знал зачем. Все нормальные обитатели Староземья таких убивают, а не наоборот.
А проклятый гоблин продолжал, и в голосе его не было и следа благодарности:
— Ты пролил за меня кровь! — Он кивнул на ободранные руки своего спасителя. — По нашим законам ты мой кровный брат!
— Силы Стихий! Только этого мне не хватало! — Ошарашенный Хельги едва не свалился вниз.
Они переглянулись. Неожиданное прибавление в семействе не радовало ни того, ни другого.
— Да. Мой брат, — повторил орк, будто желая рассеять последние надежды. — Что я теперь дома скажу?! Лучше бы ты меня выпустил! Зачем ты меня пожалел?!
— А ты зачем держался? Почему руки не разжал? Видел же, что кровь капает! Прямо тебе на башку!
— Жить захотелось, — откровенно сознался орк.
— Вот иди и живи теперь. А я не виноват, что у вас законы дурацкие! — пробурчал Хельги рассерженно.
Но как раз идти-то гоблин и не мог. Сломал бедро при падении. Демон посмотрел-посмотрел на его героические, но мучительные и бесплодные попытки подняться и вздохнул:
— Ладно, ползи за мной. Тут недалеко есть эльф. Он тебе поможет, если повезет.
— Обойдусь! Ау-у-у! — Орк хотел изобразить гордого, но ступил на ногу, взвыл, упал и смирился с судьбой.
Появление орка у входа в лощину было встречено гробовым молчанием. Никто не представлял, что нужно говорить в таких случаях.
— Это кто?! — на сей раз первой нарушила тишину Ильза, она не боялась показаться банальной.
— О! Это мой очередной брат! — представил Хельги. — Его… Как тебя зовут? Как?! Тагче… ф-фахгхор? Язык сломаешь! Тагчеффахгхор его зовут!.. А я Хельги. Будем знакомы!
— Я буду звать его Таг, — решила Ильза.
Меридит смотрела на „братьев“ с беспокойством, оба казались не вполне в своем уме.
— Что у тебя с руками? — осторожно спросила она у Хельги. — Вы подрались?
— Лично меня больше тревожит другое! — заявила сильфида. — Почему он называет это существо братом?
Хельги объяснил. Орвуд пришел в ярость.
— Да что же это такое?! — зарычал почтенный Кантор-лонг. — Такое впечатление, что Староземье кишит его братьями, причем один другого зловреднее! И стоит избавиться от одного, тут же образуется новый! Брат, скажите пожалуйста! Это же орк! Убить его надо, вот что я вам скажу!
— Братоубийство до добра не доводит, — строго напомнила диса. И задумалась. — Интересно, если Хельги — мой брат по оружию, выходит, этот… Таг тоже мой брат?!
— Выходит, что так! — мстительно подтвердил орк. И загоревал. — Ох прибьют меня дома, ох прибьют!
— Не канючь, — велела Меридит. — Нам за такую родню тоже спасибо не скажут.
— Род ненормальной Меридит, что завела брата — орка! — хихикнула сильфида.
— Я его на излечение привел, — счел нужным напомнить Хельги. — А не чтобы вы развлекались.
— Снимай штаны! — с несвойственной ему суровостью велел эльф. — Посмотрю, что можно сделать.
Орк замотал башкой:
— Как же я при чужих бабах штаны скину? Срам это!
— Где ты видишь чужих баб? Мы тебе почти что родные сестры! — развеселилась сильфида. — И не надейся, на снег из-за тебя не полезем. Хочешь исцеляться — делай что говорят, не выкобенивайся.
— Мы отвернемся, — сдержанно пообещала Меридит.
Орк был здоров спустя полчаса. Он поднялся на ноги, пригнувшись, чтобы не стукнуться черепом о нависающие камни, неуверенно потоптался, а потом буркнул что-то неразборчивое, — вероятно, это означало благодарность.
Орвуд придирчиво оглядел исцеленного:
— Что? Ходить можешь? Вот и прекрасно! Теперь ты должен проводить нас вниз, вывести из ваших земель. Это твой братский долг! — Такой уж гномы народ. Из всего умеют извлечь выгоду!
И снова орк загоревал, снова начат вздыхать, да так, что это больше походило на стоны. Но возражать не стал. Сказал только:
— До темноты ждать придется. А то нижние не посмотрят, что вы мне родня. Наши бы посмотрели, а нижние — не станут. Перережут всех — и вас, и меня до кучи.
Стали ждать темноты.
Если честно, общество нового знакомого оказалось вовсе не таким неприятным, как приятели стремились изобразить. Воняло от него порядочно, но и только. Наоборот, присутствие столь неожиданной персоны неплохо скрашивало их вынужденный досуг и оживляло беседу.
Орки — закрытый народ. О них жителям Староземья достоверно известно лишь одно — враги! Проклятые измененные твари, с кровью, испорченной жаждой убийства, полубезумные в своем стремлении нести гибель и разрушение другим народам. И все. Больше никакой достоверной информации, только непроверенные слухи и домыслы.
Но было так не потому, что орки специально, сознательно отгораживались от общества, как делали это, например, эльфы. Просто кто же станет общаться с орками?
Во всяком случае, Тагчеффахгхор особенно скрытным не казался и покорно отвечал даже на самые нелепые вопросы, которыми без всякой системы засыпала его любознательная Ильза.
— А почему ты сорвался? — вежливо осведомилась она, чтобы завести разговор. На самом деле этот вопрос занимал ее меньше всего.
— Дорога расшаталась. Видать, вы по ней раньше прошли, нарушили. А я не знал, снегом следы замело.
— А горбы у вас, орков, зачем? — Следующий ее вопрос не имел никакой связи с предыдущим.
— Жир!
— Жир?! — Девушку горделивый ответ Тага почему-то разочаровал. — А я думала, кость…
— Кость — это у ваших калек. А у нас — жир!
— И для чего он нужен?
Гоблин взглянул на собеседницу как на дурочку: дескать, не понимает таких очевидных вещей!
— Красиво!
— Вот видишь! — радостно сказал сестре Хельги, припомнив какой-то давний спор. — Я же говорил, что у орков совсем другие каноны красоты!
Но Таг и его разочаровал, уточнив:
— У бабы жир на спине — некрасиво. Старуха, значит. — Его ответ был адресован заодно и неугомонной Ильзе, которая ради эксперимента запихнула на спину под куртку большой пакет с крупой и спросила: что же тут красивого?
— Горб — признак зрелого мужа! — объявил Таг торжественно и вздохнул с сожалением. — У меня покуда нету…
— Вырастет, какие твои годы, — утешил добрый Рагнар.
А новый вопрос был уже наготове: