ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Странники — называли они себя. Ведь для того чтобы путешествовать, вовсе не обязательно перемещаться в пространстве. Движения мысли, тернистый путь разума к высотам познаний — это тоже своего рода странствие. Так говорил Учитель.
Но настал день, когда он сказал иное.
— Пора, — сказал он. — Наш час пробил. Теперь или никогда!
Не раздумывая, не колеблясь, вышли они в путь, шагнули в неведомое. А как иначе? Так решил Учитель!
Признавать современную систему образования профессор Лапидариус отказывался категорически.
В университетах и высших школах штампуют дипломированных магов, колдунов и ведьм, будто в конвеллских типографиях — дешевые и пустые бумажные книжонки.
В старые времена переписчики вкладывали в свои пергаменты толику самих себя, наполняя их и жизнью и магией. Книг было мало, но каждая из них несла в мир частицу Силы.
Так было и с учениками. Самые сильные из магов позволяли себе не более четырех-пяти подопечных за всю жизнь. Ведь каждому из них наставник передавал часть собственной Силы, делился сокровенным. Это был обмен на уровне сущностей! Ученик становился кровь от крови, плоть от плоти Учителя. Магическая связь пересиливала даже связи родственные — Учитель становился для ученика и отцом, и богом. Учитель продолжал себя в ученике, и в ученике ученика, и далее в веках… Священная связь охватывала поколения — и множилась, прирастала Сила. Никто не стал бы дробить ее в прежние времена.
А что теперь? Бездарные студенты зевают на лекциях величайших магов современности. Они шастают от одного профессора к другому, хватают понемножку что где успеют. Учителя зачастую не помнят их в лицо, знают лишь по именам в зачетных листах, перепачканных пометом распоясавшегося духа Халявы. Чему можно научить, не делясь и не жертвуя? Чему можно научиться, не принимая слово наставника как священную истину?
Нет, профессор Лапидариус учил иначе. По-старому. Учеников у него было четверо — мог себе позволить, по праву, а не по должности именовался великим. Ученики были молоды, стояли в самом начале Пути. Два человека — Корнелий Каззеркан и Гастон Шин, старательные, прилежные юноши. Оба не отличались выдающимися природными способностями, но упорство и усердие в наше время дорогого стоят. Один эльф — Эолли. Настоящая находка! Эльфы — закрытый народ, они неохотно связывают свою судьбу с инородцами. Эолли был не таков. Он ушел из своего клана, мечтая стать великим магом. Эльфийская магия — коллективная, а гордый юноша желал независимости. Кланам нет дела до других народов, а он грезил счастьем для всех. И он был талантлив, это несомненно. Пройдут годы, и как знать, не станет ли он новым Обероном? И наконец, Септим Хмурый. К какому народу принадлежал этот молчаливый, замкнутый юноша, не мог сказать никто, включая его самого. Мать его, эттелийская маркитантка, подозревала в отцовстве по меньшей мере четверых разных существ, но сын не походил ни на одного из них.
Лапидариус подбирал учеников сам — и ни в одном не ошибся. Каждый из них был трудолюбив, честен и добр. Разные по характеру и склонностям, они выгодно дополняли один другого. Между ними завязалась настоящая, крепкая дружба, которой вовсе не мешал здоровый дух соперничества. По одиночке они пока еще не сделались настоящими, подготовленными магами. Но все вместе в опытных руках Учителя, которому были преданы всей душой и доверяли безоглядно, становились настоящей Силой — Силой, с которой смело можно было идти на подвиги во имя Добра. Идти и побеждать!
Чем ближе они подходили к «началу», тем больше мертвых деревень встречалось на пути. Бродила по округам неприкаянная скотина. Зерно осыпалось из несжатых колосьев, урожай пропадал на корню. Опустевшие домишки хлопали дверями на осеннем ветру.
Трупов в жилищах поначалу не было. Обитатели этих мест не погибли от морового поветрия или войны, они просто ушли, побросав крохи нажитого. Родные места покидали в спешке — на столах оставались недоеденные куски, неубранная посуда. Некоторые избы сгорели, — должно быть, хозяева не затушили огонь в очагах. Уходили не только люди. Ни одного домового гоблина, боггарта или брауни, ни одного колодезника не увидели путники в покинутых селениях. Что за беда приключилась с ними? На этот вопрос обитатели соседних уцелевших деревень отвечать отказывались: «Не ведаем, добрые господа. Не взыщите…» Оно и понятно — боялись накликать.
Потом встретилась первая деревня, откуда жители уйти не успели.
— Вы как хотите, а мне страшно! — сообщила Ильза.
Страшно было всем.
Деревня оказалась знакомой, именно в ней Энка в свое время затеяла неудавшийся грабеж. И если предположить, что трагедия разыгралась сразу после их ухода, даже в этом случае тела не могли разложиться до состояния скелетов естественным образом. Добела обглоданными костями была усеяна деревенская улица — такого даже видавшие виды наемники еще не встречали. Притом что вся домашняя живность пребывала в полном здравии и бегала вокруг без привязи.
— Кто же творит все это? — ужасался принц Эдуард, совершенно не рассчитывая на ответ.
Но сильфида нашла-таки, что ответить!
— Не иначе кто-то вроде нашего Хельги! — брякнула бессовестная девица. — Налицо та же мораль. — И передразнила: — «Скотина невиноватая!»
— Тьфу на тебя! — только и сказал сотник Ингрем.
А Эдуард с Ильзой обиделись и сговорились не общаться с сильфидой целых три часа. Она этого, правда, не заметила.
— Надо поискать в домах теплую одежду, — решила практичная Меридит. — Скоро начнутся холода, а мы в летнем. — И добавила специально для Аолена и благородной амазонки: — Здешним жителям она все равно больше ни к чему. Мародерством это считаться не будет. Честь воинов не запятнаем.
Как ни хотелось поскорее покинуть страшную деревню, пришлось задержаться. Из-за огромного Рагнара: не так-то просто оказалось подобрать одежду ему по размеру. Хотя какое там — по размеру! Налезла бы кое-как — и то спасибо!
В поисках подходящих штанов пришлось обшаривать дом за домом. Пусто и мертво было в них. Причем как-то по-особому…
— Сущности! — прошептал Аолен на ухо Хельги. — Сущности выедены вместе с плотью! Чувствуешь? Попробуй, у тебя должно получиться.
Хельги попробовал. И понял, и содрогнулся.
А Энка вдруг истошно завизжала и прямо с места одним прыжком вскочила на стол. Никто, даже злейший недоброжелатель не упрекнул бы сильфиду в трусости. Потому что когда в безнадежно мертвом доме кто-то из-под стола хватает тебя за ногу — это в самом деле очень страшно.
— Тетенька! — раздался тонкий, жалобный голосок. — Тетенька, подай сухарик, ради богов!
Набравшись смелости прежде остальных, Хельги нагнулся и за шиворот извлек из-под стола нечто почти утратившее облик разумного существа. Энка пригляделась и узнала в ребенке того самого заморыша, из-за которого сорвалось ее ограбление. «Надо же, запомнил!» — удивилась она.
Как несчастному удалось остаться в живых и что приключилось с его родными и соседями, осталось загадкой. И без того недоразвитый ребенок, лишившись человеческого общества, совершенно одичал, даже имя свое не мог назвать. Те редкие слова, что еще сохранились в его памяти, касались главным образом еды. В ответ на расспросы он лишь закрывал лицо ладонями и невнятно бормотал что-то вроде «пришли», «страшные».
Спасатели мира удрученно переглядывались. Они и с нормальными детьми обращаться не умели, не то что со слабоумными.
— Доведем до ближайшего села и оставим, — решил Рагнар за всех. — Боги дадут, найдутся добрые люди, приютят.
Добрые люди нашлись даже раньше. Навстречу по дороге ехала разбитая телега, запряженная пегой низкорослой лошаденкой. На ней среди кучи узлов копошилось человек пять ребятишек, почти таких же грязных и оборванных, как несчастный найденыш. Рядом плелись тощий, угрюмый мужик и изможденная простоволосая баба, ее длинная синяя юбка подметала дорожную пыль.
— Эй! Стой! — крикнул Рагнар.
Беженцы послушно остановились. Замерли, низко опустив головы.
— Хозяин, еще одного не возьмешь? — спросил рыцарь, подталкивая ребенка вперед. — Золотой за него дам! — И предупредил честно: — Только он, похоже, дурачок.
В сонных глазах человека мелькнул живой интерес.
— За золотой отчего же не взять, господин хороший? Возьму, с благодарностью возьму!.. Мать, прими-ка мальца!
— А батюшки! — заголосила вдруг женщина, взглянув на нового питомца. — Да ведь это Ханны сын! Сестры моей сын!.. Ах Боги Великие… — Она притянула мальчишку к себе и принялась причитать, тонко, как над покойником.
— Цыц, баба! Чего завыла, будто он неживой? — рявкнул на нее муж. На самом деле его раздосадовало, зачем жена вслух признала в мальчишке племянника. Теперь важные господа пожалеют денег-то.
Рагнар догадался и, чтобы рассеять опасения, протянул обещанный золотой. Лицо человека прояснилось, он принялся торопливо, благодарно кланяться.
— А хочешь, целых пять золотых дам? — предложил Хельги, уяснив, где у селянина слабое место.
Глаза мужика разгорелись не хуже чем у сприггана.
— А чего делать прикажешь, добрый господин?!
— Делать — ничего. Только расскажи, что у вас творится. Почему на улицах кости…
— Ш-ш-ш! — не дав договорить, замахал руками человек. А потом, боязливо оглядываясь, подманил Хельги пальцем. И вот что поведал.
Сколько веков назад дело было — про то никому не ведомо. Но рассказывают люди и нелюди, что прежде в здешней округе лес не рос и болот, тех, что к востоку от дороги, тоже не было. Обширная равнина тянулась отсюда (мужик ткнул пальцем себе под ноги) и на полдня пути во все стороны. И сошлись на этой равнине в смертельной схватке два брата-королевича, удумавшие при живом отце делить престол его. День и ночь кипела неправедная битва, и не было ей конца. Будто злые демоны вселились в тех, кто стоял за королевичами. Сосед шел на соседа, брат на брата, сын на отца. В безумии сражения зубами грызли они родную плоть, пили кровь поверженных, и крепла сила их.
Но настал миг — очнулся от беспамятства старый король и увидел, что творят сыны его. Увидел, как гибнет королевство его. Проклял он королевичей и тех, кто был с ними, таким проклятием, какого теперь самые могучие колдуны не знают.
И замерла битва. Навеки застыли в оцепенении обезумевшие воины.
Миновали столетия. Исчезло с лица земли to королевство. Вокруг поля брани стеной стал лес. А там, где пропиталась проклятой кровью земля, раскинулись Морагские топи. Бездонная трясина поглотила оцепеневшие тела. Там и покоились они, дожидаясь своего часа. И час пробил.
Черная ведьма Магда, та, что жила в деревеньке Большой Овраг, извела под корень тамошнее стадо. Да не просто со зла, а чтобы силу свою преумножить. За то собрались люди ведьму, по обычаю дедов, сжечь. Собрались, да не сожгли. Пришлые чародеи помешали. Негоже, сказали, жечь огнем беззащитную женщину. Освободили и ушли.
А ведьма — она и теперь живет где и раньше. Да только скотину больше не трогает. Дескать, не хотите — не надо. Другое получите. Самое страшное запретное колдовство пустила в ход Магда в отместку своим обидчикам. Из глубин Морагских топей подняла она голодных мертвецов.
Они являются на рассвете в клубах седого тумана. Приходят тихими вечерами, прячась в сизых тенях. Подкрадываются в ночи, когда скрывается за тучей луна и льет дождь. Даже днем, если солнце слепит глаза и ветер раздувает пыль, нет от них спасения.
Медленно, медленно возникают они… Бабки и колдуны умеют чуять их приближение загодя. Почуют, предупредят — и люди уходят, побросав нажитое. Но не в каждом селе есть своя бабка или колдун… Сколько народу погибло за лето — никто не считал. Пустеет, вымирает округа. Все дальше от болот расползается угроза. С каждой отнятой жизнью крепнет сила проклятых мертвецов. По слухам, уже и в соседних графствах видали их…
— Вот и нашелся первый объект для истребления! — озвучила печальный вывод Меридит.
А Орвуд принялся роптать.
— Я решительно не постигаю логику Сил Судьбы! — сказал он. — Пусть они снова изваляют меня в снегу или устроят другую пакость, но я все равно скажу им, что думаю! На свете полным-полно хороших, квалифицированных магов, вполне способных быстро и эффективно обуздать живых мертвецов. Это их дело! Их хлеб, можно сказать! Так почему демоновы Силы прицепились именно к нам? Будто не знают, сколь сильны мы в магии! Глаза отвести толком не умеем! Магические круги через раз действуют! Ну ладно, Хельги, Рагнар и девчонки — воины. Но я-то! Мирный горный мастер! А Аолен? Лекарь-недоучка! Про Ильзу и Эдуарда вообще молчу! Почему именно мы вынуждены постоянно спасать мир, будто у нас своих дел нет? Может мне кто-нибудь ответить?!
— Мы с Эдуардом тоже воины! — чуть запоздало обиделась Ильза.
А дева Эфиселия вдруг заговорила, причем с нескрываемым презрением в голосе:
— Слушаю я вас и не перестаю удивляться! Сама Судьба являет вам великую милость служить ей, а вы принимаете дар свыше как наказание! Есть ли предел вашему…
Но гном ее живо осадил, не дав договорить:
— Вот когда хоть один раз мир спасешь, тогда и будешь рассуждать о милостях! А до тех пор помалкивай!
Амазонка сказала пренебрежительное «Ха!» и, задрав нос, ушла, по своему обыкновению, на десяток шагов вперед.
— Выскочка южная! — обругал ее Орвуд вслед.
— Я вас знаете о чем хотел попросить, — пробормотал вдруг Рагнар. — Не ругайте ее больше, ладно?
— Кого? — не понял гном.
— Да Эфиселию же!
— Почему?! — Он удивился еще больше.
— Ну… — замялся рыцарь, — ну как тебе сказать…
— Влюбился! — Энка в азарте хлопнула себя ладонями по бокам. — Так я и знала!
Физиономия рыцаря приобрела оттенок хорошей свеклы.
— Ну я того… Я подумал… Меридит все равно меня никогда не полюбит… Тем более после истории с зомби… Правда?
Диса вместо ответа отвела глаза. Ситуация была ужасная: и не соврешь, и обижать не хочется. Выручила боевая подруга.
— Правда! — авторитетно подтвердила она. — И не в зомби дело. Просто ты не в ее вкусе. Ей нравятся мужчины образованные и дохловатые на вид. Такие, что ни разу меч в руках не держали.
— С чего ты взяла?! — попыталась возмутиться Меридит.
Но сильфида лишь отмахнулась:
— Да ладно! Меня не проведешь! Я в таких делах носом чую. Вот только увидела Эфиселию — сразу поняла: это она, будущая дама сердца Рагнара.
— Тебе бы сводней работать! — сердито проворчала диса. — Прибыльное дело!
— Я что подумал, — прервал перебранку влюбленный, — может, мне бороду отпустить?
— Зачем?
— Морда у меня уж больно страшная, — простодушно пояснил наследный принц престола Оттонского. — Может, с бородой стану смотреться благороднее?
— Конечно, отпусти, — одобрил гном.
— Еще не хватало! — возмутилась Энка. — С бородатым целоваться противно.
— А вот и не скажи! — возразила Ильза, радуясь, что в кои-то веки представился случай сказать нечто умное. — Помню, мой дядька проиграл спор — и ему пришлось сбрить бороду. Так тетушка бранилась: «Видеть тебя, старого дурня, не хочу! Морда лысая, как коленка!» На сеновале ночевал, пока не оброс. Кто что любит!
— Хватит уже о любви, пора о деле! — напомнила Меридит. — Что делать с мертвецами?
— Изводить! — Сильфида за словом в карман не лезла. Что бы ни сказать, лишь бы сказать!
— Каким образом?
— У нас меч есть. Драконье серебро любого мертвеца возьмет.
— А тебе не приходило в голову, что одного меча против целого войска маловато?
— Намекаешь, что я глупая?
— Возможно, стоит попытаться повлиять на ведьму Магду? — Эльф поспешил вмешаться, пока девицы не перессорились. — Уговорить ее…
Орвуд засомневался:
— Думаешь, она согласится с нами разговаривать? Мы ведь не стали ей помогать.
— У нее на голове был мешок, она нас не видела.
— Плохо ты знаешь ведьм! У них особое чутье. И без глаз видят.
Откуда ведьм знал Орвуд, неизвестно, но, как скоро выяснилось, он оказался прав. Ведьма узнала их сразу.
Деревушка, на окраине которой стояло ее жилище, тоже была пуста. В ней первой побывали мертвецы. Но кости на улице не валялись, — видно, ведьма успела навести порядок. Она вообще была опрятной женщиной, это чувствовалось по ее жилью. Небольшой домик с двускатной крышей, крытой дерном, был, пожалуй, самым добротным строением в округе, выгодно отличаясь от ветхих и нищих сельских лачуг. Окружал его такой же аккуратный забор из высоких, оструганных кольев.
На сей раз этот частокол испугал лишь деву Эфиселию. Остальные уже встречали похожий в Чернолесье. К тому же при свете дня он выглядел менее эффектно — глазницы черепов оставались темными и пустыми, лишь челюсти, чудом не отвалившиеся, принялись, как по команде, угрожающе щелкать. Звук получился достаточно громким. Хозяйка вышла навстречу незваным гостям.
Без мешка на голове ведьма Магда выглядела не такой юной, как показалось при первой встрече. Наверное, она жила на свете уже не первое столетие. Лицо оставалось безупречно молодым, но тяжелый взгляд выцветших глаз выдавал истинный возраст.
— Силы Стихий, кто ко мне явился! — всплеснула руками женщина. — Поистине нет предела наглости тварей земных!
— Здравствуйте, почтенная! — Ильза, сама не зная зачем, сделала неуклюжий книксен.
Но ведьме ее вежливость польстила. Она сделала приглашающий жест: дескать, заходите, ежели пришли.
Проследовав гуськом через узкую калитку, увенчанную двумя особенно злобными черепами, спасатели мира вошли во владения черной ведьмы. Двор ее ничем от обычных дворов не отличался, если не считать косматого голого мужика, спящего на цепи возле собачьей будки.
— Оборотень, — пояснила ведьма мимоходом. — Совершенно безумный. — И вздохнула с сожалением, адресуясь скорее к себе самой, нежели к гостям: — А ведь было время, сватов ко мне засылал. Видный был мужик, покуда не покусали… Ну то дела старые… Заходите в дом, говорите, с чем пожаловали. Покуда живы.
Говорил Хельги, поскольку данная ведьма ни малейшего сходства с первородными не имела. Рассказал все с самого начала, без утайки и с подробностями. (Некоторые из них Орвуд счел лишними. Вряд ли, к примеру, средневековую ведьму могли интересовать технические характеристики затонувшего драккара.)
Магда ответила откровенностью на откровенность. Задумав отомстить соседям, она вовсе не собиралась изводить под корень всю округу и уже давно бранила себя за то, что связалась с древним злом. Правда, не потому, что жалела загубленные души. Просто одиночество оказалось невыгодным в плане хозяйственно-экономическом. Теперь приходилось и самой подумывать о том, что пришла пора съезжать, да жаль было сниматься с насиженного места.
— А уж споспешествовать погибели мира мне и вовсе ни к чему, сама в оном обретаюсь, — сказала ведьма.
— Тогда отчего бы тебе не загнать нежить назад в болото? — осведомился Хельги, уже предчувствуя ответ.
— Не могу! — развела руками Магда. — Не в моей власти. Силы не рассчитала, теперь едва себя уберегаю.
— То есть повлиять на них ты вообще неспособна? — уточнил демон.
— Никоим образом. Ступайте, изводите проклятых, я вам преграды чинить не стану. Но и помощи не ждите.
— Не подскажешь ли хоть что-нибудь? — допытывался Аолен. — Сколько их, когда поднимаются, есть ли у них уязвимые места?
Тщетно. Ведьма ничего не знала. Или, что более вероятно, не пожелала сказать.
— Укажи по крайней мере дорогу к топям.
— Да вот она! Самая короткая дорога!
Магда кивнула в сторону окна. Эдуард выглянул посмотреть. Прямо за домом вставала стена дремучего леса. В ней опытный взгляд мог различить едва заметную прореху. Тоненькая тропка, больше похожая на звериную, вела на восток, в глубь леса.
По ней и пошли. Хотя не хотелось — ужас до чего! Даже сильфиде изменило обычное легкомыслие. Потому что страшно. И был это не простой сенситивный барьер, как в храмах Мангоррата, а самое настоящее, древнее, голодное, мстящее Зло. Здесь все было насыщено им.
Хотя внешне казалось — лес как лес. Ранняя осень окрасила его в яркие, веселенькие цвета. Огненно-красным горели клены, липы стояли в нежно-желтом наряде. Мелкие листочки редких берез блестели золотыми монетками. На колючих кустах висели сизые и розовые ягоды. Грибов росло великое множество.
Ни за какие блага мира не согласилась бы Ильза отведать грибочков из этого леса! Она вдохнуть глубоко и то боялась. Казалось, лес пропитан гадким, липким ядом, коснись — не отмоешься.
— Кто-нибудь объясните мне, куда и зачем мы идем, — потребовала сильфида после того, как они углубились в чащу шагов на двести.
— Мертвецов изводить! — ответила Меридит с ехидством. — Мечом, если помнишь.
Но Энка была не расположена к словесным баталиям, и уже это само по себе пугало.
— Дальше просто так идти нельзя! — заявила она серьезно. — Надо остановиться и вспомнить все, что мы знаем о дурных покойниках. Иначе недолго составить им компанию.
— Тьфу-тьфу! — сердито зашипел гном. — До чего дурной у тебя язык!
— Да ладно! Не плюйся, а вспоминай. Как их подымают из могил и как загоняют обратно?
— Чего я могу вспомнить? Я горняк, а не колдун!
Вспомнил, как ни странно, Хельги. Однажды ему на коллоквиуме попался именно такой вопрос. Он, конечно, ничего не знал. Но, на его счастье, профессора Перегрина вызвали к ректору. И нерадивый студент Ингрем, воспользовавшись моментом, списал все с учебника. И запомнил! Не иначе под влиянием стресса.
— Когда хотят вызвать неупокоенный дух, как бесплотный, так и сохранивший телесную оболочку, из могилы или иного места захоронения, изымают предмет, являющий для оного ценность и имеющий с ним магическое родство. Предпочтение следует отдавать амулетам, ювелирным изделиям и личному оружию. В восьмидесяти трех процентах случаев эта мера является достаточной для активизации псевдовитальных процессов…
— А по-староземски? — перебил Рагнар.
— Мертвецы оживают и идут отнимать свое имущество! — пояснил демон с раздражением.
— Хорошо, — кивнула сильфида. — А как насчет процессов псевдолетальных?
— Возвращаешь изъятое — успокаиваются. Срабатывает в семидесяти пяти процентах… и скольких-то десятых.
— Ну наш случай в эти проценты явно не входит. Иначе ведьма справилась бы сама.
— Подождите-ка! — вдруг озадачилась Меридит. — Почему вы говорите «псевдовитальные»? Правильнее будет «аффивитальные»!
— Э нет! — уверенно возразил Хельги. — «Аффи» — это относится к упырям. Мне Перегрин такой дополнительный вопрос задавал — объяснить разницу. А я не знал… — Тут уверенность его иссякла. — А может, и теперь путаю.
Меридит осталась недовольна:
— Уж ты-то, как биолог, мог бы и сообразить. Правильно тебя Перегрин ругал!
— Ничего подобного! Все это мракобесие никакого отношения к биологии не имеет!
— Как же не имеет? Пусть она измененная, но все-таки биология!
— Само понятие «био» предполагает наличие жизни. А мы имеем дело с тысячелетней давности мертвецами. Где, скажи мне, жизнь? — Хельги спорил, хотя и сам знал, что неправ. Болтовня приглушала страх.
— О Боги Великие! — простонал гном. — Сами, того гляди… тьфу-тьфу, типун мне на язык… а еще научные дискуссии разводим!
— Чему ты удивляешься? — возразил Аолен. — Это их обычное свойство. Они всегда именно так ведут себя в трудную минуту. Тем не менее мы до сих пор живы. А потому советую тебе оставить их в покое.
— Да делайте что хотите! — плюнул гном. И добавил с угрозой: — Но помните! Они могут явиться в любую минуту!
Аолен был другого мнения:
— Судя по рассказу, они приходят лишь при плохой видимости. А сейчас воздух чист и прозрачен. Они не возникнут.
— Если от болота не поднимется туман! До вечера не так уж далеко.
Переглянулись. Помолчали.
— А что делают в оставшихся двадцати пяти процентах случаев? Когда возврат не срабатывает? — спросила Энка.
— Пускают в ход магию. Заговор Филиппа, заговор Тунг-Ахала. Если я не путаю названия. Там такие зелья — нам в жизни не сварить! По сотне компонентов в каждом! А уж тексты! Сплошная абракадабра. Я даже не пытался запомнить.
— Давай называть вещи своими именами! — усмехнулась сильфида. — Ты даже не потрудился прочитать.
Демон покорно кивнул:
— Пусть так. Но это уже непринципиально.
Опять помолчали. Ситуация казалась безвыходной.
— Интересно, почему мертвецы выходят именно из болота? — принялся размышлять вслух Аолен. — Это так нетипично! Вообще, по сути своей, что такое болото?
— Болото есть место, где уровень грунтовых вод совпадает с поверхностью земли, — с готовностью отрапортовал магистр Ингрем.
Энка фыркнула:
— Да он не про то! Он в магическом плане спрашивает!
— В магическом плане болото — это смешение двух стихий… — начал Хельги с раздражением. Но вдруг запнулся. Глаза его сделались большими и зелеными.
— Эй! — тряхнула его за плечо сестра по оружию. — В астрал провалился?!
— Нет! Я понял!!! Я все понял! Эти твари — они могут существовать только в Двух стихиях сразу! Помните, являются утром в клубах тумана? Туман — это взвесь воды в воздухе!
Сильфида не поверила:
— А днем? Когда ветер?
— Когда ветер раздувает пыль! Тоже взвесь, только земли. А ночью — в струях дождя. Опять воздух и вода.
— Ладно. Как тогда быть с сизыми тенями и тихими вечерами?
Хельги ненадолго задумался:
— Когда мы проходим через села тихими вечерами — чем пахнет? Дымом! Селяне жгут всякую дрянь с огородов. Гарь висит — не продохнешь! Смесь стихий огня и воздуха! — Он победно оглядел спутников.
— Прекрасно! — похвалил гном с сарказмом. — Оригинальнейшая теория! Но нам-то она что дает?!
— Как — что? Способ уничтожения мертвецов! Надо разъединить стихии!
— Каким образом?
— Болото осушить! — Демон рассердился недогадливости Орвуда.
— Это сложная и длительная процедура! — с сомнением покачал головой эльф. — Надо рыть обводные рвы, систему дренажных канав…
— О-о-ох! — простонал Хельги. — И ты, Брут! Какие канавы?! Дольмен надо строить! Хороший, большой дольмен. Как можно ближе к болоту.
Вот уж кому идея совершенно не понравилась, так это Меридит. Ей вовсе не улыбалось заполучить в итоге трупик брата по оружию.
— В противном случае трупиков будет в восемь раз больше, — возразил тот.
Чем ближе к болоту, тем страшнее становилось идти. Гасли веселые краски осени. Лес выцветал на глазах. Стволы деревьев, листва, мхи, грибы — все приобретало серый, мертвый оттенок, выглядело запыленным и несвежим. Здесь действие древней магии было очень сильным. Потускнело даже солнце, уже перевалившее на запад. До заката оставалось совсем недолго, а болота все не показывались. Следовало спешить. Дни стояли не по-осеннему жаркие, но ночами уже заметно холодало. В таких условиях даже от самой немагической из трясин вечером непременно надо было ждать обильных испарений.
«Ой! — подумала Ильза. — Ой-ой-ой!» Ни во что более связное мысли ее не оформлялись, но, пожалуй, они как нельзя лучше соответствовали общему настроению.
Западный край неба стал грязно-розовым, когда деревья начали заметно редеть, казаться чахлыми и низкорослыми. Дождя в здешних местах не случалось уже несколько недель, но почва сделалась влажной, листва, кое-где уже облетевшая, больше не шуршала под ногами, а лежала тонким мокрым пластом. Так начинались они — Морагские топи.
— Прибыли! — объявил Хельги, когда они вышли на просторную сырую поляну. — К самому берегу подбираться нет смысла. Давайте строить дольмен.
Подходящие камни в лесу имелись, это урожденный спригган подметил с самого начала пути. Замшелые серые валуны попадались на пути не редко, но и не особенно часто. По одному на десять — двадцать шагов. Сколько смогли — друзья притащили с собой. Остальные требовалось собрать на месте. Пришлось разбрестись по лесу. По страшному, враждебному, проклятому лесу.
— А много их надо? — приставал Эдуард каждый раз, как возвращался с новым камнем. Ему почему-то безумно хотелось услышать точный ответ. Неопределенность усиливала страх.
Но Хельги отвечал неизменно уклончиво: чем больше, тем лучше.
— Резвее, резвее! — подгоняла сильфида громко. — Смотрите, темнеет уже! Бегом!
Дольмен Хельги затеял большой, шагов десять в диаметре. Принесенные валуны он равномерно распределял по окружности, постепенно заполняя пустоты. Сооружение должно было выйти тем эффективнее, чем плотнее лежали камни. В идеале требовался сплошной контур. Такой, помимо основной функции катализатора магии, мог бы послужить защитой. Но на момент, когда с восточной стороны по земле поползли первые язычки болотных испарений, между камнями все еще оставались значительные пробелы.
Минуты летели беспощадно стремительно. Туман поднимался уже выше пояса.
— Все! — крикнул демон. — Больше никто никуда не отходит! Будем довольствоваться тем, что имеем. Быстренько все в круг!
Спасатели мира сгрудились внутри кольца — пусть слабая, но защита. Магические круги были бы надежнее, но чертить их не позволил Хельги, поскольку его собственная магия застряла бы внутри.
— Процесс быстрым не будет! — предупредил он честно. — Это, конечно, не канавы копать, но все равно приготовьтесь к худшему.
Совет его оказался не напрасным.
Близилась густая стена тумана, и вместе с ней надвигалось на поляну древнее Зло. Смутные тени, замелькавшие между стволами, стали оформляться в четкие силуэты. Проклятые наступали.
Очень скоро стало возможным хорошо рассмотреть тех, кто шествовал в первых рядах. Ниже пояса они по-прежнему оставались призрачно-размытыми. Но торсы, руки, плечи и головы выглядели вполне материально. Пожалуй, народная молва сильно преувеличила древность проклятых. Одежда и вооружение их не особенно отличались от средневековых, а облегченные доспехи придавали им вид даже более современный. Время не изуродовало тела воинов. Не было ни почерневших костей, ни клочков гнилой плоти, обычных для живых мертвецов. Проклятие даже не исказило их черты, они не выглядели как типичная нежить: ни клыков, ни страшных рыл. Они могли бы показаться живыми людьми, если бы не пепельно-серый оттенок кожи и глаза, горящие безумным, желтым, неутолимо-голодным огнем. И еще одна немаловажная деталь: нападающих на первый, приблизительный взгляд насчитывалось не менее двух сотен. Но не слышно было ни топота шагов, ни выкриков, ни звона оружия, ни общего гула, рождаемого большой толпой. Жуткая тишина висела над поляной. И в этой тишине они приближались, медленно и неотвратимо. Они шли убивать.
— Вы как хотите, а я стану громко выть от страха! — оповестила боец Оллесдоттер, судорожно вцепившись в локоть Рагнара. (На самом деле она предпочла бы локоть Хельги, но боялась ему помешать.)
— Вой! — разрешила Энка. Она и сама дала бы волю эмоциям, но мешало присутствие амазонки. «А, чтоб тебе пропасть!» — думала она с досадой и не без тайной надежды, что мысли ее обретут реальность.
А потом больше не осталось времени на размышления. Проклятые подступили к дольмену. Он выдержал первый удар. Натолкнувшись на невидимое препятствие, толпа проклятых отхлынула на насколько шагов. Но тут же вернулась, и сразу несколько мертвецов преодолели магическое заграждение. Рагнар лихо зарубил их мечом Лавренсия Снурра. Так началась битва.
Продолжалась она мучительно долго. Спасатели мира стояли, окружив Хельги плотным кольцом, и как могли отмахивались от наседавших воинов. Из восьми мечей против проклятых тварей действовал лишь один. Драконье серебро пронзало призрачные тела, и они оседали, растворялись в тумане — переставали существовать. Простая сталь их не брала, проходила насквозь, не причиняя ни малейшего вреда. Но сами мертвецы этого почему-то не замечали, шарахались, уворачивались от бесполезного оружия будто от настоящего. «Сохранили прижизненные рефлексы», — предположил позднее магистр Ингрем.
Сам он сражения так и не увидел — стоял закрыв глаза. Ничто не должно было отвлекать его от процесса.
Из всего многообразия способов осушения болот он выбрал самый, на его взгляд, простой и надежный. На месте болота вырастал холм, а неподалеку разверзался обширный котлован, ибо любому школяру известно: ежели в одном месте что прибавилось, в другом непременно должно убавиться. И вся та вода, что пропитывала болотный грунт, повинуясь законам природы (ну разве что магически усиленным и ускоренным), вытекала из растущего холма и скапливалась в котловане.
Одного он не учел в пылу событий: не стоило располагать котлован относительно холма таким образом, что поляна с дольменом оказывалась точно между ними. Потому что очень непросто сражаться с почти неуязвимыми мертвецами, стоя по пояс в воде, мутной, вонючей и затхлой. Потом, когда все закончилось, ему пришлось узнать, что думают ближние об умственных способностях демонов-убийц.
Одна Ильза осталась благодарной за непредвиденное наводнение.
Был миг, когда она с ужасом ощутила ледяную руку мертвеца на своей шее, заглянула в пустые, бессмысленные глаза и поняла — вот он и пришел, ее конец. Хотела крикнуть, позвать на помощь, но твердые, совсем непризрачные пальцы сдавили горло. И тогда она поджала ноги и нырнула. Окунулась с головой в тухлую жижу. Там, под водой, было холодно и тошно, зато стихия — только одна, и мертвецы в ней существовать не могли. Вцепившись в руку врага, девушка что было сил потянула его, отчаянно сопротивляющегося, за собой. Страха больше не было — лишь азарт битвы. Ага! Не нравится! Вот я тебя! Хватка проклятого разжалась, он упустил добычу…
Сражение оборвалось внезапно, когда всех уже начинало охватывать отчаяние, появились нехорошие мысли о том, что мир не будет спасен за отсутствием спасателей. Сколько ни рубил Рагнар драконьим серебром, враги все шли, шли и шли… и вдруг пропали. Будто и не было. Ни убитых, ни раненых не осталось на поле битвы. Даже воду Хельги успел высушить прежде, чем почувствовал обычные последствия использования спригганской магии.
— Бедный, — хлюпала Меридит, гладила любимого брата по бледной щеке. — Ну почему ему всегда больше других достается?
— Потому что он не желает развивать свою демоническую сущность, цепляясь за спригганскую! Сам виноват! — бессердечно откликнулась Энка. — И вообще, нам всем хорошо досталось. У меня уже рука отваливается, столько мечом махать пришлось!
На самом деле сражение длилось меньше, чем показалось его участникам. Даже солнце еще не село. До темноты удалось оборудовать место ночлега: прямо в центре дольмена развели хороший костер, устроили лежанки из хвороста. Сухие ветки пришлось обламывать прямо с деревьев, весь валежник в округе оказался сырым и заляпанным гадкой тиной. Потом Аолен привычно начертал защитные круги, целых три. Врагов больше не нужно было бояться, навеки упокоились они в недрах холма. Но мало ли какая еще дрянь могла гнездиться в здешних местах? Зло всегда притягивает зло.
Спалось всем плохо. Проклятые ушли из жизни, но не хотели уходить из ночных кошмаров. До самого утра продолжалась призрачная битва.
Утро же выдалось чудесное. Свежее, розовое, чуть подернутое туманной дымкой, умытое холодной росой — такое бывает лишь ранней теплой осенью. В воздухе, гонимые легким ветерком, проплывали серебристые паутинки, на кусте шиповника фонариками пламенели ягоды, какие-то птицы щебетали в вышине, не особенно мелодично, но весело. Лес освобождался от векового проклятия.
Хельги всего этого, разумеется, тоже не увидел. Он спал. Меридит, злобно поглядывая на эльфа и сильфиду, заявила, что лично изничтожит всякого, кто вздумает ему помешать. Для пущей наглядности она даже извлекла из ножен меч.
Пока Энка, тихо ворча о сонных тетерях и бешеных дисах, варила грибной суп (портила грибы, по определению Ильзы), а остальные ломали сушняк для костра, Рагнар пошел посмотреть, какие изменения в окружающем ландшафте произвел Хельги. Вернулся он совершенно ошеломленный:
— Я знаю это место!!! Я бывал здесь раньше!!! То есть позже. Это Холм Героя и Вдовье озеро! Мы здесь однажды лагерем стояли, представляете?!
— А почему они так называются? — заинтересовался Эдуард. Поверженные мертвецы вовсе не казались ему героями.
— Есть одна трогательная легенда. Я не очень помню.
— Вспоминай! — потребовал принц. Он обожал трогательные легенды, хотя не признался бы в этом даже самому себе.
И вот что он услышал.
В стародавние времена жил в здешних краях благородный и отважный воин. И жена у него была, преданная и верная. Больше самой жизни любили они друг друга. Но смертью героя пал воин в страшной битве. Соратники погребли тело его, и сами боги в знак признания смелости и доблести его возвели над могилой могучий курган. Безутешная вдовица десять дней рыдала у его подножия, и от горьких слез ее родилось мертвое озеро. Ничто живое не заводится в нем, так горька вода. А на одиннадцатый день убитая горем женщина привязала на шею большое круглое точило и ушла на дно. Не в жизни, так в смерти хотела она остаться с любимым…
Рассказ рыцаря прервали жалобные звуки: Ильза плакал в голос.
— Ты чего? — удивилась толстокожая Меридит.
— В-вдовицу жа-алко! — всхлипнула боец Оллесдоттер.
— Какую вдовицу?! Это Хельги озеро сделал! Вчера! На наших глазах! И под холмом не благородный герой, а проклятые покойники! Забыла?! — Ну не умела диса понять тонкие движения девичьей души!
— Да! — покачала головой Энка. — Вот и верь после этого легендам!.. Поели? Ну и все, хватит рассиживаться! Будите «безутешную вдовицу», и уходим! У нас семь подвигов впереди, надо спешить!
— Подождите, — попросил Эдуард. — Мне еще в кусты надо.
И ушел. А когда вернулся, на лице его было написано такое торжество, какое не могло быть вызвано простым посещением кустов.
— Вот! — крикнул он. — Посмотрите, что я нашел! С ума сойти, да?!
Это был меч. Не особенно красивый, немного туповатый, плохо сбалансированный, зато выкованный из отличного драконьего серебра! Почти точная копия подарка Лавренсия Снурра!
— Наверное, именно его ведьма Магда изъяла у проклятых, да не сумела вернуть, — предположил Аолен.
А Орвуд обрадовался:
— Ого! Пожалуй, теперь наши шансы на успех удваиваются!
— Неспроста все это, ох неспроста! — пробурчала, по своему обыкновению, сильфида.
Впрочем, Меридит называла ее пророчества карканьем.
Выйти на след Странников оказалось несложно. Местные жители хорошо запомнили благородного старца и милых юношей, посетивших недавно их деревеньки. Они ведь не просто проходили мимо — они творили добро! В одном доме исцелили ребенка от лихорадки, в другом — изгнали вредного боуги. Кому указали место, где рыть колодец, кого одарили амулетом против злых чар… Их вспоминали с благодарностью. А дорогу указывали неохотно. Опасались, не замыслила ли сомнительная компания людей и нелюдей причинить зло их благодетелям? Пришлось сочинять очередную сказочку о расставшихся друзьях и, для пущей убедительности, самим творить добро.
Этим занимался главным образом Аолен: исцелял, кого мог. (Увы, далеко не всех. Неблагородными хворями страдали средневековые селяне. Самыми распространенными, к примеру, были чесотка и парша.) Один раз Хельги развеял тучи над несжатым полем. Энка в свою очередь изгнала некое злобное существо, засевшее в погребе у кузнеца. Причем сделала это без всякой магии: обыграла в карты. Оба соперника отчаянно жульничали, но дочь сенатора Валериания оказалась хитрее. Существо заподозрило обман и воспротивилось выселению. Тогда девица взялась за оружие, и проигравший с позором покинул деревню. Не было никакой уверенности, что он не вернется обратно, зато доброе дело налицо. А Орвуд из интереса принялся изображать лозоходца — и, к собственному удивлению, открыл водяную жилу. Потом долго хвастался.
Вот так день за днем и продвигались они все дальше на восток, пока не вышли к городским воротам Эйка.
— Слава всем богам, демоновых Странников на Ольдон не понесло! — радовался Эдуард, памятуя о своем кровожадном предке.
В отличие от Ольдона, мощного и агрессивного во все времена, маленькое королевство Эйк, хоть и существовало с давних пор, играло на политической арене Староземья роль столь незначительную, что даже наследник престола Ольдонского ничего не знал о южном соседе.
Искушенный в истории эльф пытался припомнить хоть что-нибудь полезное об Эйке средневековом, но на ум пришла лишь фраза из плохого учебника для школяров, отпечатанного в типографиях Конвелла: «По землям злосчастного королевства прокатывались все войны до единой, какие только ни велись народами Северного Староземья. Посему подданные тамошней короны во все времена прозябали в бедности и жили единственно разведением курей». Именно благодаря «курям» Аолен и запомнил эти строки. Они возмутили его своей безграмотностью.
Но либо в Средние века подданные еще не успели обеднеть, либо птицеводство было делом более выгодным, чем представлялось авторам учебника, но окрестные селения имели вид вполне благопристойный, по меркам того времени даже зажиточный. Домишки, хоть и скромные, радовали глаз новыми крышами, пристроечками и сарайчиками. И жители их были хорошо одеты и в меру упитанны.
И все они уверенно утверждали, что пятеро добрых странников вошли в столицу в начале осени.
Город Эйк, как и его предместья, производил впечатление отрадное. Ни о каком прозябании речи не шло. Здесь даже крысы, что шмыгали по улицам, выглядели толстыми и сытыми. Грязища, правда, была непролазная, но тоже весьма показательная: в голодном краю мусор никогда не содержит столько объедков…
Хельги смотрел на неумытые, но лоснящиеся физиономии прохожих, на обленившуюся живность, вяло копошащуюся в помойках, и непонятная тоска, перерастающая в тревогу, крепла в душе. Он машинально заглянул в астрал. Голубое, искрящееся, будто морозный воздух, марево разливалось над городом… Вынырнул, остановил первого встречного прохожего.
— Послушайте, почтенный, я бывал в вашем городе по весне, и кажется мне, тогда вы жили беднее, — сочинил он на ходу. — Прав ли я?
Друзья смотрели с недоумением, а дремучая морда человека — это оказался городской нищий — расплылась в блаженной улыбке, так ему польстило обращение «почтенный».
— Так и есть, добрый господин! Не было видно конца и края бедам нашим. Но пришли благодетели наши и сказали: «Довольно настрадались вы, жители Эйка! Отныне ни в чем не будет вам нужды!» И верно! Еда с тех пор у нас не переводится, да и в карманах кое-что завелось! — Для наглядности он хлопнул себя по бокам, раздался звон металла. — Так-то, господа хорошие! Слава благодетелям нашим!
Горожанин откланялся и ушел по своим делам. А три магистра и эльф застыли на месте, в смятении переглядываясь.
— Эти Странники — они совсем психи, что ли? — прошептала Энка со страхом.
А пугаться было чего. Есть на свете запретное колдовство. Некромантия, например. Или выжигающее умы чернокнижие. Но под запретом не только Большое Зло. Современная магия в принципе позволяет осчастливить многих и разом. Можно накормить сотни тысяч голодных, скопом исцелить хворых и увечных, наконец, уничтожить армии злодеев всех мастей, причем даже без кровопролития?.. Можно? Нельзя! И будет казнен и проклят тот маг, что посмеет сделать это. И имя его будет предано забвению, а потомки до седьмого колена обречены на страдания. Никому из смертных не позволено творить Большое Добро! Почему?
Во-первых, любому школяру известно: ежели где что прибавится, в другом месте обязательно убавится. Во-вторых, неизвестно, к примеру, из каких источников черпают жители Эйка свое благополучие! Но это не самое страшное. Хуже другое: Большое Добро нарушает равновесие сил. А природа этого не терпит. И вслед за ним всегда приходит очень, очень Большое Зло.
— Значит, надо снимать с города чары Странников! Как можно скорее! — постановил Орвуд.
Меридит фыркнула:
— С нашими-то способностями? Это же высшая магия!
— Хельги — демон! — напомнил гном. — Хельги, ты можешь убрать это безобразие?
— Могу, — кивнул тот. — Вместе с Эйком. Боюсь, в данном случае я и окажусь тем самым Большим Злом!
— Что же делать?!
Аолен кривовато, не по-эльфийски усмехнулся:
— Дожидаться Большого Зла и уже его искоренять. Так мне представляется.
Большое Зло не заставило себя долго ждать.
Хельги почему-то думал, что в городе непременно должна начаться чума, и он недоумевал, каким же образом Аолен собирается ее искоренять. Но все оказалось еще проще. Вражеское войско наступало с севера. Не мог же Ольдонский Кровопивец терпеть под собственным боком этакий рассадник благополучия!
Город спешно готовился к осаде. Запирали ворота, поднимали мосты, собирали ополчение. Как будто это имело смысл! Наемникам было достаточно одного взгляда, чтобы определить: и полдня не продержатся жители Эйка! Камней у стен мало, дров возле чанов со смолой тоже — не иначе жители растащили, печи топить. Да и воины из эйкцев никакие — ползают сонными мухами, оружие держат так, будто впервые в руки взяли! Меридит бесилась, глядя на их нескладные фигуры, неловкие движения. Так и подмывало начать отвешивать подзатыльники направо и налево по старой привычке, усвоенной в те времена, когда она служила десятником.
— Вот уроды! — шипела она.
— Войско называется! — вторил ей Рагнар.
Не утерпел, схватил одного из вояк за шиворот, тряхнул и рявкнул:
— Брюхо подбери, тетеря сонная! Воин ты или трактирщик, так-растак?!
Пожалуй, несчастный в самом деле был ближе к трактиру, чем к армии. Он побелел от испуга, что-то пролепетал и убежал на полусогнутых, смешно виляя тем, что у человека находится ниже спины. Рыцарь плюнул с досады:
— У нас нет шансов!
Штурм начался около полудня.
Филипп Второй хорошо знал своего противника. Он привел под стены Эйка армию не особенно многочисленную.
— Сотен пять-шесть, не больше, — определил Рагнар, бросив беглый взгляд сверху. — И две осадные башни.
Этих сил было вполне достаточно. Спустя три часа бой шел уже на стенах.
Как-то само собой получилось, что друзья оказались в первых рядах обороняющихся, и время от времени даже брали командование на себя. Их приняли за своих. Оно и понятно. В минуту смертельной опасности никто не станет дознаваться, кто такие, откуда и зачем явились. Будут рады любому лишнему мечу.
Орвуд был недоволен.
— Какого демона мы ввязались в эту свару?! — Голос его заглушал шум сражения.
Меридит взглянула на гнома с искренним недоумением. И не стала отвечать. Она радовалась хорошей битве и воображала, что остальным это должно нравиться так же, как и ей. Эх, хорошо быть дисой! Весело жить на свете!
Орвуду ответил Хельги:
— Наверное, искореняем зло, порожденное добром!
Город был обречен. Защитники его отступали, некоторые уже пустились в бегство. Груды мертвых тел громоздились по обе стороны стен, но ольдонцев среди них было совсем мало — примерно один к десяти. Разметав последние ряды сопротивления, головной отряд нападающих прорвался к городским воротам…
Вражеское войско входило в Эйк победным маршем. Сам король — его было хорошо видно с высоты — гордо шагал впереди, сжимая в руке окровавленный меч.
Эдуард узнал его сразу. Даже вздрогнул — столь велико было сходство Кровопивца с его собственным отцом. Не теперешним, уже порядком поседевшим и постаревшим, а тем, каким он запомнился принцу с детства.
Филипп Второй выглядел нестарым, лет тридцати на вид, и отличался от своего дальнего изнеженного потомка значительно более крепким телосложением. Но черты лица, походка, манера неприятно вскидывать голову при ходьбе казались почти совершенно одинаковыми, будто не разделяли века двух ольдонских правителей, а были они родными братьями!
Облачен он был в короткий плащ зловещей красно-черной расцветки, наброшенный поверх хорошей кованой брони со следами ударов. На голове красовался шлем с пышным плюмажем из белых перьев, забрызганных кровью.
Король шел, твердо печатая шаг, не страшась копий и стрел, с наслаждением вампира истребляя все живое на пути…
— Надо его валить! — проорал Рагнар спутникам. — Это наш последний шанс! Все вниз!!!
В азарте битвы они устремились вслед за рыцарем.
Ни король, ни окружение его не ожидали такой мощной атаки, они считали, что враг повержен, и не были готовы отразить удар. В считаные секунды кансалонцы и рыцарь разметали тех, кто был подле короля… Эдуард вдруг обнаружил, что смотрит прямо в глаза своему предку и стоит поднять меч… тот уже ничего не сможет сделать, потому что не успеет… И он поднял меч для смертельного удара…
Удар был отбит так сильно, что принц едва сохранил равновесие. Он вскинул глаза, пытаясь осмыслить, что же произошло, что помешало ему прикончить Кровопивца…
Перед ним стоял Хельги, закрывая собой ольдонского короля. Страшный, с волчьим оскалом, глаза полыхают желтым огнем.
— Назад!!! — прорычал он по-аттахански. — Все назад!
Друзья ошарашенно отпрянули.
— Спятил? — выдохнула сестра по оружию.
— Нет! Назад, я сказал!!!
Он крикнул еще что-то, Эдуард, плохо освоивший аттаханское наречие, не разобрал. Но другие поняли.
Король шел вперед по улицам гибнущего Эйка, а они, выстроившись на манер телохранителей, защищали его от копий, стрел и мечей. Оберегали так, будто он был для них самым близким и родным существом на свете! Принц не знал, что и думать, а потому решил не думать вовсе. Просто делал как все, слепо подчинялся приказу, хотя душа его исходила криком протеста.
А битва меж тем продолжалась. Уже на подступах к королевскому дворцу армия Ольдона столкнулась с неожиданным сопротивлением. Воинов было немного, сотни две. Но они стоили тысяч тех, что сложили головы на защите стен. Они стояли, спокойные и уверенные, готовые умереть, но не отступить, и косые лучи предзакатного солнца сверкали на их гладких щитах. Наемники! Две сотни отборных «каменных лбов»! Правитель внезапно разбогатевшего королевства нашел способ позаботиться о безопасности своего трона.
Бой был страшным и долгим, до самой темноты. То численный перевес брал верх над опытом, то наоборот. И все это время Кровопивец был в самой гуще схватки, и они оберегали его жизнь, не щадя себя, не жалея крови и сил.
Когда все было кончено, Эдуард уже не стоял на ногах.
Они расположились под деревом возле фонтана в дворцовом саду. Аолен привычно исцелял раны. Остальные сидели молча, не глядя друг другу в глаза. На душе было гадко до тошноты. Впервые в жизни они чувствовали себя предателями.
В общей сутолоке и шуме — стонали раненые и умирающие, рыдали и сыпали проклятиями пленные, ольдонцы с радостными воплями грабили дворец — на них никто не обращал внимания. Их снова приняли за своих.
Вдруг совсем рядом послышались тяжелые шаги. Филипп Второй в сопровождении свиты вышел из темноты, приблизился к своим неожиданным защитникам. Постоял с минуту молча, ожидая, когда те встанут и склонятся, как подобает в присутствии короля. Но они остались сидеть. Не потому, что хотели продемонстрировать непочтение, просто не нашлось сил. Досталось им в том бою изрядно! Не одна стрела, предназначавшаяся королю, попала в другую цель. Чудо, что все остались живы.
— Кто такие? — сурово спросил король, поняв, что правила соблюдены не будут.
— Мы нездешние, — ответил Хельги уклончиво. — Мы в городе случайно.
— Почему встали на сторону Ольдона?
— Мы с теми, кто сильнее. Слабые достойны презрения.
Король кивнул — такая жизненная позиция была ему понятна. Вгляделся в собеседников повнимательнее:
— Подданные Мэб?
— Да, — согласился Хельги. — Да, пожалуй. — В сложившейся ситуации было выгодно ответить именно так.
Король вновь кивнул. А потом вдруг вынул из ножен меч и протянул Рагнару — рыцарь единственный из всех смог подняться на ноги.
— Вот! Награда за вашу службу. Берите и уходите прочь. Желаю, чтобы к утру вас не было в городе. — С этими словами он резко развернулся и удалился, уводя за собой приближенных.
Рагнар осветил меч пером эрцинии, равнодушно взглянул — и чуть не выронил. Не особенно красивый, плохо сбалансированный, он отличался от подарка Лавренсия Снурра и последнего трофея только тем, что был отлично наточен и отполирован.
— Это что, был подвиг? — вяло удивился Хельги. — Вот уж не подумал бы…
У Эдуарда вдруг защипало в носу. Он с ужасом почувствовал, что прямо сейчас расплачется как девчонка! Он вообще… он совершенно ничего не понимал!
— Скажите наконец, что произошло… Почему мы… — Тут голос принца дрогнул, он не смог закончить фразу.
— Почему я не дал прикончить этого упыря? — устало переспросил бывший наставник. — Да потому, что я поймал одного ольдонца и спросил. И он мне ответил, что у короля нет наследников. Ни одного!
— И что? — Принц обиженно моргал, все еще не понимая.
— Как — что?! Он твой предок. Ты прямой его потомок. И если он умрет, не оставив наследников, тебя тоже не будет! Исчезнешь, перестанешь существовать. А без тебя все будет иначе, и мы не спасем мир. Вернемся в свое время, а там ядерная зима или мангорриты на троне! Мир погибнет — вот в чем заключается Большое Зло! А вовсе не в том, что Ольдон напал на Эйк.
— Верно! — согласился Аолен. — Без вмешательства Странников эта война не началась бы вовсе и королю ничто не грозило бы. А если бы не мы, ему сегодня наверняка суждено было погибнуть. Мы поступили правильно. И новый меч тому подтверждение.
Но если так, почему на душе оставался противный осадок? Казалось бы, ничем они не были обязаны захудалому королевству Эйк, в котором и провели-то всего несколько суток. Но стыдно, мучительно стыдно было перед теми, с кем сражались бок о бок на стенах, с кем короткий миг, но делили судьбу…
Из города уходили ночью, в свете пожарищ. Шли молча — говорить не хотелось никому. Только Ильза уточнила, что значит ядерная зима, и Хельги объяснил, как запомнил со слов Макса.
К рассвету они были уже у восточной границы. Хельги обернулся напоследок, посмотрел через астрал. Искристо-голубое сияние добродетельной магии исчезло. Было смыто кровью. Жизнь королевства вернулась на круги своя.
После бессонной ночи расположились на отдых, взгромоздились на огромную скирду соломы, возвышающуюся у края сжатого поля. Решили поспать, но заснуть долго не могли. Ворочались с боку на бок, мешая друг другу. Все, кроме амазонки. Она переползла подальше от нежеланных спутников, свернулась калачиком и мгновенно забылась сном праведника. Ее не беспокоили дурные мысли и воспоминания. Ее совесть была чиста. В позорном спасении Кровопивца дева не принимала участия принципиально. Она до последнего оставалась на стенах и присоединилась к компании уже возле фонтана…
Тихие, неприятные звуки разбудили сильфиду около полудни. Она села, вытряхнула колючую солому из всклокоченных рыжих волос, прислушалась. Шум шел откуда-то слева и снизу. Поползла, свесилась посмотреть — и обнаружила источник звуков. Деву Эфиселию тошнило у подножия скирды.
— Идиотка! — Энка шлепнула себя ладонью по лбу. — Как я сразу не догадалась, дура старая!
Что со здоровьем у амазонки не все ладно, они заметили еще неделю назад, когда та стала срываться и убегать в кусты чаще, чем того требует естество. Особенно по утрам, после еды.
— Поносом, наверное, страдает, — предположила Меридит, вспомнив свое горемычное сехальское детство.
— Интересно, с чего бы? — гадала Ильза. — Ест то же, что и мы, готовлю я чистенько…
Во времена их прежних походов пищей занимались все по очереди. Но теперь Ильза из любви к искусству почти полностью отстранила друзей от этого дела. Временами, когда ей бывало лень, Энка варила свой дежурный суп или Орвуд жарил мясо на вертеле (вернее, на мече, хотя его и убеждали, что оружие от такого обращения портится). Остальных к кухне не подпускали вовсе. Особенно Хельги и Меридит. Себе дороже. Амазонка же первое время питалась из собственных походных припасов. Когда же они иссякли, перешла на общий котел, но кулинарных услуг не предлагала. Только ела, причем с таким видом, будто делала большое одолжение. Потому и на пользу не шло, решила Ильза.
— Бедная, — загоревал Рагнар. — Аолен, ты бы ее исцелил! Мучается же!
Но тот отказался. Не стану, сказал, пока сама не попросит! Заносчивость южной особы раздражала даже эльфа. К тому же он вовсе не был уверен, что справится с такой прозаической хворью…
Уж теперь-то Энка сообразила, что это за хворь!
Позже, когда они тронулись в путь и амазонка, по своему обыкновению, ушла далеко вперед, сильфида заговорщицки окликнула рыцаря.
— Слушай, Рагнар, — сказала она, понизив голос почти до шепота, — у меня для тебя плохая новость! Твоя дама сердца ждет наследника, причем не от тебя!
— Понятно, не от меня! — кивнул тот спокойно. — Я ей еще даже не признался… Погоди! С чего ты взяла?!! Откуда ты знаешь?!!!
— Ну, — важно задрала нос сильфида, — не буду посвящать тебя в подробности, они тебе ни к чему. Скажу одно — я абсолютно уверена. Нет ни малейших сомнений!
Аолен ускорил шаг, стараясь незаметно приблизиться к амазонке. Потом дождался остальных и объявил:
— Все верно! Я вижу две жизни вместо одной! Как же я сразу не понял? Осел сехальский, а не целитель, вот кто я!
Новость вызвала общий ажиотаж. Пожалуй, в другое время мужская часть компании не проявила бы к известию подобного интереса, но в тот момент все были рады возможности отвлечься от тяжких дум.
— Что, правда?! — округлив глаза, спросила Ильза. — Боги Великие, как интересно! У нее младенец будет, да? А она сама знает?
Сильфида пожала плечами:
— Догадывается, наверное, если не совсем дура. А насчет младенца… Учитывая ситуацию, я на ее месте избавилась бы.
— Это большой грех! — уверенно возразил Рагнар. И добавил, секунду подумав: — В крайнем случае я его усыновлю. — Еще помолчал и добавил: — Хотя папаша даст мне по шее.
Гном не оценил благородный рыцарский порыв:
— Оно тебе надо? С престолонаследием путаница выйдет. И вообще. Если бы хоть знать, от кого ребенок…
— Может, у амазонок тоже партеногенез? Как у ди… — начал было Хельги, но взглянул на сестру по оружию и поправился: — Как у пчел.
Меридит фыркнула:
— Тогда она точно дура! Нашла время!
Голос ее прозвучал слишком громко. Дева… хотя нет, уже не дева, оглянулась. Все разом умолкли, подняв к небу невинные физиономии. Вроде бы они облачками любуются. Но стоило той отвернуться, разговор возобновился.
— Интересно, когда он родится? — любопытствовала Ильза. — Сколько амазонки вынашивают детей?
— Люди — девять месяцев! — сообщил Эдуард, гордый своей осведомленностью.
Но Ильзу он не впечатлил, про людей она тоже знала Ее интересовали другие народы.
— Гномы — восемь, — сказал Орвуд. — Я от сестры знаю.
— Сильфы — двенадцать.
— Ох как долго! — посочувствовала подруге Меридит. — Мы гораздо меньше!
— Сколько? — потребовала уточнений Энка.
— Пять.
— Ничего себе! Вы прямо как кошки!
— Нет, — поправил ученый магистр Ингрем. — Кошки — всего два!
— Тьфу на тебя! Это я образно выразилась!.. А почему так быстро?
Этого Меридит не знала.
— Может, потому что дисам опасно долго засиживаться дома, — предположила она.
— Скорее всего, — согласилась сильфида. — Иначе вы все давно стали бы троллихами… — И пристала к смущенному Аолену: — А эльфы? Что ты молчишь? Признавайся!
— Три… — прошептал тот, отворачиваясь.
— Месяца?! — удивилась девица.
— Года.
— !!!
— Теперь понятно, почему эльфов становится все меньше, — рассудила Меридит. — Кому в наше время захочется мучиться целых три года?
Тут Хельги поспешил вмешаться. Не то чтобы его интересовала данная тема, просто из сочувствия к Аолену.
— Пожалуй, амазонки по природе своей ближе всего к людям, — сказал он, чтобы отвлечь общее внимание от эльфийской физиологии. — И сроки должны совпадать.
— Поживем — увидим! — подытожил гном. — Надо же! Младенец будет! А сама недотрогой прикидывалась! — Ему вспомнился случай на драккаре. — Баба — она и есть баба, как бы ни рядилась воином!
— А вот я тебя сейчас тресну, тогда посмотрим, кто кем рядится! — пообещала обиженная Меридит.
— Дис это не касается! — пошел на мировую гном. — У вас же как у пчел!
Но Меридит только сильнее рассердилась.
— А куда мы, собственно, идем? — опомнился Хельги, после того как они в бодром темпе отмахали несколько часов пути. — Мы ведь потеряли след Странников!
— Точно! — Орвуд остановился и заорал маячившей впереди амазонке: — Эй! Как тебя там? Поворачивай оглобли! Мы не знаем, куда идти!
Ему нравилось обращаться с Эфиселией нарочито грубо. Отыгрывался за ее дурной нрав. Но теперь его даже Энка одернула:
— Ты бы повежливее! Как-никак дама в положении! — И потребовала: — Хельги! Представь себе, что ты Странник! Куда бы ты пошел?
Тот представил. Ответил уверенно:
— В Эскерольд!
— Почему?
— Таково общее направление их движения. Если прежде они шли все время прямо, логично предположить, что и дальше не свернут. А от Эйка в этом направлении одна прямая дорога — на Эскерольд.
— А почему не на Понит?
Хельги сунул под нос спорщице карту, подаренную Рю Велотом:
— Какой Понит? Его лет через пятьсот построят, не раньше! За рекой Венкелен сейчас нет поселений ни человеческих, ни других компактно проживающих народов. Только тролли, болотники и всякая нежить.
— Ладно, уговорил! — признала поражение девица. — Проверим это направление.
Проверили. Предположение Хельги нашло подтверждение в первой же деревне по Эскерольдскому тракту. Здесь тоже помнили благодетелей.
— Зачем они идут именно в Эскерольд? — принялась гадать Меридит. — Это ведь тупик. Дальше только к кобольдам в ямы.
— А просто так. Идут себе наугад! — по своему обыкновению не задумываясь, ответила сильфида.
— Может, и так. Но давайте предположим, что у них есть цель. Какая? Что такое имелось в средневековом Эскерольде, чего не сохранилось до наших дней?
Думали, вспоминали, но ничего умного в голову не пришло. Хельги, Аолен и Меридит общими усилиями смогли назвать пяток объектов, важных с точки зрения истории или магии. Но все они продолжали существовать в будущем.
— А это неважно! — заявил демон после некоторого раздумья. — Существовать-то они существуют, но стали совершенно недоступны из-за кальдорианцев. И если кому-то из современных магов вздумается их повидать, единственная возможность — отправляться в прошлое.
— Зачем же в столь отдаленное? — возразил Аолен. — Кальдорианцы у власти менее двадцати лет!
— Ну и что? Может, на двадцать лет назад дороги нет, а в Средние века — есть! Посуди сам. Три независимые группы — мы, Избранники и Странники — угодили в одно и то же время, с разбросом не более суток. Это не случайность!
Эльф вынужден был признать правоту Хельги. А Энка принялась с воодушевлением развивать идею:
— Хорошо. Допустим, им нужен один из пяти объектов. Который именно? Как вы говорили? Коготь Фернира… Что еще? Я забыла.
— След когтя Фернира на скале, башня Тридцати Кровавых Вдов, руины древнего капища огнепоклонников, целебный источник, врачующий язвы, и городское кладбище, — терпеливо повторил Аолен.
Но сильфида тут же все отвергла. Для свершения добрых дел, заявила она, из перечисленного может быть использован лишь целебный источник. Да и то современная магия способна излечивать язвы и без него. Остальные объекты таят в себе зло, это даже из названий видно. А кладбища имеются в любом другом городе.
— Но не на каждом из них есть могила Кальдориана! — возразил немного уязвленный эльф.
— А что, разве Кальдориан уже помер? — заинтересовался Хельги. — Ты уверен? — Он смутно помнил, что прежде слышал о нем нечто совсем другое.
Ответ эльфа был странным и неожиданным.
— Нет, — сказал он. — Кальдориана похоронили как раз в этом столетии, но он не умер, а был погребен заживо.
— Ой! Неужели заживо?! Прямо как Царя Народов, помните?! — всплеснула руками испуганная Ильза. — За что с ним так жестоко обошлись?
— По его же собственной воле. Кальдориан был великим магом. Если у чародея такого уровня возникает необходимость скрыться от врагов, ему не составит большого труда уйти в могилу на год-другой, а то и на десятилетие и там переждать опасность. Некоторые из исследователей полагают, что именно так и поступил Кальдориан. Он якобы стал обладателем бесценного магического артефакта, полученного неправедным путем. И чтобы отвести подозрение, избавиться от преследования, он велел ученикам объявить себя умершим, похоронить, а затем извлечь из гроба в установленный срок. Но те исполнили приказ лишь наполовину. В назначенный час Кальдориан по злому ли умыслу, по стечению ли обстоятельств, но на свободу так и не вышел…
— Значит, он обыкновенный смертный вор? — презрительно скривился благородный рыцарь. — Тогда почему сектанты почитают его как бога?
Эльф многозначительно поднял брови:
— О! Вот это и есть самое главное! Кальдориан лег в гроб вместе с украденным артефактом. И там, в могильной тесноте, в замкнутом пространстве, пребывая в состоянии транса, долгие годы подвергался воздействию сильнейшей магии. Живой или мертвый, но он изменился! Стал демоном. Не исключено, что высшим… Когда его могилу наконец вскрыли, она оказалась совершенно пуста. Ни Кальдориана, ни артефакта! Но те маги, что проводили эксгумацию, клятвенно утверждали: до них погребение было никем не тронуто, Кальдориан покинул его сам. Прошел сквозь толщу камня и земли. Потом он стал являться людям Севера, постепенно оброс почитателями из числа земляков, и к концу позапрошлого столетия окончательно сформировалась секта кальдорианцев — замкнутое, изолированное сообщество, не признающее никакие Силы, кроме тех, что дарует Кальдориан. Какие именно идеи она проповедует, неизвестно, но уж точно не захват власти над Миром. На этот счет можно не опасаться… Такая вот история.
— Чего же мы гадаем?! — обрадовался Хельги. — Ясно, что Странникам нужен похищенный артефакт! Молодец, Аолен!
— Да, эльфы ужасно мудрые! — восхитилась Энка, но Аолену показалось, что не вполне искренне. — Все-то они знают! Отчего так?
— Оттого, что лекции в свое время не прогуливали! — ядовито усмехнулась боевая подруга. — В отличие от некоторых!
Впрочем, к «некоторым» она могла смело причислить и себя. Профессор Перегрин наверняка рассказывал студентам сию замогильную историю, но трое магистров слышали ее впервые. Вот они — пробелы в образовании! Начинают сказываться! Спасибо добросовестному Аолену, без него ничего не поняли бы…
— А что это был за артефакт? — спросил Эдуард. — Ты не знаешь?
— Знаю. Это был Грааль! — ответил эльф веско. И пояснил: — Магическая чаша, наполненная неизбывным счастьем…
— Да ты что! Тот самый Грааль?! — удивился Рагнар.
— Тебе о нем известно?! — еще больше удивилась Энка. И было чему — прежде наследник престола Оттонского особой эрудицией не блистал.
— Еще бы мне не знать про Грааль! — возмутился тот. — Я же рыцарь! А рыцари всегда ищут Грааль. Я сам два года искал! Потом, конечно, плюнул. Если бы хоть представлять, как он выглядит, а то рыщешь незнамо где и незнамо зачем как дурак!
— Зачем же его искать, если он у Кальдориана? — не понял Эдуард. — Разве тот отдаст?
Вместо Рагнара ответил Аолен:
— У Кальдориана его нет. Богу магические артефакты не нужны. Весь вопрос в том, куда он его задевал. А насчет рыцарей Рагнар прав. Многие их поколения, начиная с ордена Круглого стола, основанного, кстати, нашим приятелем Артуром, видели смысл своего бытия в поиске чудесной чаши, способной даровать счастье целым народам, не вызывая опасных последствий. Собственно, именно в утрате Грааля исследователи видят корень тех бед, что обрушились на Староземье в Средние века: и нашествие чудовищ, и магические войны…
— А-а-а! — завопила Ильза, потрясенная собственной догадливостью. — Я поняла!!! Сейчас Средневековье такое скучное и спокойное потому, что Грааль пока еще тут, в Староземье! Его спрятал Кальдориан! Или скоро спрячет!
— Верно. Умница! — согласился Хельги, и девушка расцвела от его похвалы. — А Странники идут в Эскерольд, чтобы его перехватить. Заберут, и тогда…
— Тогда вся история Староземья и окрестностей полетит к демонам! И что будет с миром — страшно представить! — завершила мысль сестра по оружию.
Впрочем, пока это были лишь догадки.
Средневековый Эскерольд отличался от современного как отличается гадкий, неуклюжий человеческий младенец от прекрасной юной девы. Эскерольд шестьдесят первого века Хельги вспоминал как сказку, как один большой праздник. В Эскерольде средневековым праздником даже не пахло. Пахло помоями. Долго, долго предстояло расти ему, чтобы достичь будущего великолепия. А пока это была не Жемчужина Севера, а обыкновенный, заштатный городишко, притулившийся у самой окраины обжитых земель.
Если бы не различия в архитектуре (заметные уже сейчас), он больше походил бы на еще не существующий Понит, чем на себя самого в будущем. Та же жирная, пропитанная нечистотами грязь под ногами, скучно-серые, безлюдные улицы, общее ощущение запустения, неустроенности и бедности.
Окраинные улочки было и вовсе не отличить от деревенских: кособокие строения под дерновыми крышами прятались за заборами, сколоченными из всякого подручного хлама. За домами чернели огородики, большей частью убранные и перекопанные на зиму. В палисадниках раскачивались на ветру сухие, долговязые мальвы, из земли на высоких кочерыжках торчали кочаны капусты, в сумерках они напоминали отрубленные головы. В мусорных кучах сонно ворочались бесприютные куры, неизвестно чьи. Где-то истошно вопила коза. А в придорожной канаве копошились свиньи, да не такие, к каким привыкла Ильза в родном Лотте, не гладкие, круглые и ленивые, а мохнатые, длинноногие и поджарые. Было в их вытянутых мордах что-то хищное, хотелось держаться от них подальше…
На центральных улицах свиней не попадалось, но куры встречались и там. Каменных домов было маловато, больше деревянных, в два этажа. Но Ратуша, тюрьма, здания Торговой гильдии, Высшей школы магии и еще несколько богатых жилых домов выглядели уже именно так, какими их запомнил Хельги. Даже лучше, потому что новее. Хотя, с другой стороны, отпечаток времени придает строениям определенное благородство, какого лишены новостройки. Башня Тридцати Кровавых Вдов, например, с течением столетий стала выглядеть куда более колоритно и зловеще: потемневший, замшелый камень, кустарник, ведьмиными метлами торчащий из трещин кладки, черные узкие провалы окон с решетками, закопченными при последнем пожаре… Сейчас башня более всего напоминала водонапорную, только с окнами. Ее возвели совсем недавно — пространство вокруг было загромождено строительным мусором. А те, кому она была обязана своим появлением, тоскливо глядели на волю, прижимая к решеткам бледные лица.
— Бедные женщины! За что их заперли? — посочувствовал Рагнар.
— А! Это среди местных дам приключилось поветрие — перерезать глотки спящим мужьям, — ответил Хельги весело. Ему почему-то нравилось рассказывать эту историю. Может, так проявлялась сущность демона-убийцы? — Не то в колдовстве дело, не то в женской эмансипации, но жертв было около двух сотен! Большинство убийц обезглавили, а жизнь самых знатных и богатых из них выкупили родственники. На собственные средства возвели башню, где и содержали преступниц до скончания их дней. Вот!
Рагнар с негодованием повернулся к башне спиной. Но у женской части компании сочувствия к заключенным не убавилось, даже наоборот.
— Бедные, — вздохнула Ильза жалостливо. — Наверное, мужья их били. У нас в Лотте, когда дядюшка принимался колотить тетушку, она тоже, бывало, грозила, что однажды его прикончит. Да только Улаф ее опередил… — Девушка всхлипнула и не могла продолжать.
— А коготь Фернира мы пойдем смотреть? — поспешил сменить тему Эдуард.
— Нет! — возразил Орвуд. — Мы не на экскурсии по памятным местам!
— Да ладно тебе, давайте сходим! Интересно ведь! — принялась уговаривать Ильза, тут же позабывшая о своих горестях.
И они пошли. Хотя пришлось пилить через весь город, к северной его окраине, естественной границей которой были высокие отвесные скалы… Лучше бы не ходили! Главную достопримечательность Эскерольда Хельги развенчал сразу, как только увидел.
— Никакой это не след когтя! — заявил он. — Самая обычная штриховка на зеркале скольжения! Фернир тут ни при чем.
Никто, кроме Орвуда, его не понял, но всем стало скучно. К тому же назад пришлось возвращаться уже в темноте. Ильза два раза вляпалась во что не надо. И на постоялый двор их долго не хотели пускать, думали, что ломятся разбойники.
Зато само заведение оказалось не по-средневековому опрятным. Даже без клопов! Хозяин был явно польщен, что к нему завернули такие важные господа, и расстарался как мог. Накормил так, что сам Орвуд остался доволен! Потом отвел в комнату:
— Самая лучшая, добрые господа! Самая лучшая!
И он не лгал. Здесь было прямо как в герцогском замке — «удобства» за ширмочкой! Ильза со знанием дела оглядела сосуды и ностальгически улыбнулась — именно такие были в ходу в ее родном Лотте.
— А помыться у вас тут можно где-нибудь? — Сильфида решила заполучить все удовольствия разом…
С удивлением, переходящим в оторопь, путешественники наблюдали, как работники затаскивают и устанавливают прямо в центре комнаты огромное деревянное корыто с приставной лесенкой в три ступени, носят ведрами воду, льют в емкость, туда же бросают раскаленные камни…
Окончательно пожалела Энка о своей затее, когда выяснилось, что мыться предлагается всем по очереди в одной воде. А для намыливания спины и «прочих интересов», как прошептал хозяин на ухо Рагнару, у него имелись две специальные девушки-служанки, «очень, очень ловкие»!
От услуг девушек пришлось отказаться сразу. Но помыться все-таки помылись! В две смены, кое-как примостившись над ведрами и ушатами. Хорошо, комната располагалась на первом этаже, иначе внизу непременно приключился бы потоп, потому что Эдуард поскользнулся и вылил на пол целый котел кипятка. Несколько брызг попало на Орвуда, тот завопил громко и возмущенно. Девицы орали еще громче, когда в разгар мытья обнаружили, что из угла за ними бессовестно подглядывает мохнатый бог-гарт! Энка плеснула в него из ковша. Боггарт скрылся, но в комнате суше не стало.
— Мечта болотника! — охарактеризовал обстановку Хельги. — Как теперь тут спать — не представляю!
Вопрос был резонным, потому что спать предполагалось опять же на полу.
Ну ничего, как-то выспались. Они же воины, а не кисейные барышни.
А наутро их ждала удача. Эдуард решил расспросить хозяина о Странниках — без особой надежды, просто на всякий случай, — но тот сразу же припомнил своих недавних постояльцев! Жили у него почти полторы седмицы, намедни только съехали.
— Такие добрые господа, сущие благодетели! — И подмигнул заговорщицки: — Я сразу догадался, что вы из одной компании. Тоже нездешние.
— Куда пошли, не говорили? — спросил Орвуд резковато. Гному не понравилось, что его отождествили с полоумными магами.
— Говорить не говорили, — хитро прищурился хозяин, — да только по всему видно, что на запад пойдут. О море говорили, об островах… Да не подумайте, господа хорошие, что я подслушивал. Ни-ни, упаси боги! У нас этакое не принято. Громко говорили друзья ваши, не таились вовсе…
— Это может значить лишь одно, — заключил Аолен. — Грааль уже у них! Надо торопиться!
Хельги лениво потянулся, по утрам он не желал никуда спешить.
— Зачем? Разве мы обязаны отбирать у них Грааль? Что мы станем с ним делать, мы ведь даже не маги! Наша задача — выявлять и устранять зло. Значит, надо задержаться в городе, осмотреться, выяснить, успели они напакостить или нет.
— Наверняка успели, за полторы-то недели! — поддержал Орвуд. Он тоже был рад задержаться, очень уж понравилось заведение — давно не удавалось так прилично поесть. — Вот сейчас позавтракаем спокойненько и пойдем искать зло.
— А Странников не упустим? — колебался Аолен.
— Нет, — справедливо рассудила Меридит. — Они существа приметные, никуда не денутся.
На том и порешили.
На кладбище ночью страшно. Даже если ты почти настоящий маг, и с тобой верные друзья, и ведет тебя не кто-нибудь, а твой Учитель, сам Великий Лапидариус. Все равно страшно. Разум говорит одно, но что-то глубинное, древнее, подспудно таящееся в глубинах души заставляет тебя трепетать от ужаса… Ночное кладбище не место для живых.
Могилу Кальдориана Странники отыскали заранее, при свете дня. Несколько раз прошли туда-обратно, чтобы запомнить путь, не заблудиться в темноте — зажигать огонь Учитель запретил. Никакая случайность не должна была помешать им прибыть на место вовремя. Опоздаешь — второй попытки не будет. Пропадет дело всей жизни Учителя, а многострадальное Староземье так и не узнает счастливых дней… Нет, у них не было права на ошибку!
Чтобы действовать наверняка, Корнелий Каззеркан предложил прийти к могиле еще до заката. Нельзя, пояснил Учитель. Слишком сильна их магия, может привлечь внимание, вызвать нежелательный интерес. Смогут помешать. На место надлежит явиться не ранее чем за четверть часа. Но и не позднее, чтобы успеть приготовиться…
И вот они уже на месте.
Могила средневекового мага для глаз непосвященных ничем не отличалась от соседних захоронений. Небольшой холм, поросший жесткой, пожелтевшей травой. Вместо надгробия простой валун с выбитыми рунами. Но надпись уже настораживает: «Здесь нашел покой Кальдориан из Эскерольда, да хранят… его добрые боги»…
Мелочь. Едва приметная деталь: «Да хранят сон его добрые боги» — принято писать на надгробиях. Обычная формула, призванная не позволить мертвецу восстать (срабатывает, понятно, не всегда). Но вместо символа «сон» на камне бессмысленный значок, вроде бы рука резчика сорвалась. Такое часто бывает на дешевых погребениях. Да только на этот раз погрешность неслучайна! Но если не знать — не догадаешься.
А если присмотреться так, как Учитель говорит, то можно заметить золотую змейку, опоясывающую могильный холм. Это астральная нить. Сама по себе она тоже ничего не значит, ведь в могиле не простой человек, любые проявления магии возможны. Нужно быть величайшим и очень узким специалистом либо иметь такого учителя, как профессор Лапидариус, чтобы знать это. Речь идет не о магии существа, живого или мертвого, а о магии Золотых Символов. Золото — вещество простое, магически инертное. Но знаки, начертанные на нем, особые знаки, — редко кому из великих известны они — таят в себе огромную Силу. Такую, что, если бы золото не скрывало ее в астрале, глазам было бы больно смотреть.
Не только мага Кальдориана, живого или мертвого, прятала могила, и не ради него они, прозванные Странниками, пришли ночью на средневековое кладбище…
Ночь выдалась безветренная, тихая, светлая. Звезд не было. Все небо затянули легкие серые облака, луна просвечивала сквозь них расплывчатым пятном. Вокруг все было спокойно. Некрополь будто застыл в ожидании. Ни призраков, ни кладбищенских огней, ни белой лошади не увидели в ту ночь Странники. Ни один вампир не вышел на охоту, не потревожил могильной земли. Напрасными оказались их страхи.
— Не того страшитесь, чада мои, — ласково-снисходительно улыбнулся Учитель, собственноручно вычерчивая пентаграмму над погребением. — Тот, кто нам явится, стократ сильнее всей нежити Староземья.
Скоро все приготовления были завершены — каждый знал свое дело, действовал с безошибочной точностью. Начертали все положенные символы, встали — каждый на острие своего луча пентаграммы, раскинули руки, смыкая потоки силы в кольцо, и замерли в ожидании…
Нестерпимо медленно тянулись минуты. Моментами чувствительным юношам казалось, что они просто не выдержат мук ожидания, хотелось с плачем броситься прочь от страшного места. Но они знали — надо призвать все свое мужество и терпеть до конца. Во имя счастья прошлых и грядущих поколений, обреченных на страдания подлостью Кальдориана… Кто-то должен исправлять ошибки Судьбы, как говорил Учитель…
Позже Гастон Шин признался самому себе — все оказалось не так захватывающе, как он представлял. Явление Кальдориана напоминало обычную процедуру вызова демона: свечение внутри пентаграммы, темная фигура, формирующаяся из ничего…
Легендарный злодей оказался высоким мужчиной средних лет, с приятным, но незапоминающимся лицом — черты мелкие, невыразительные, коротко острижен и гладко выбрит на военный манер, без традиционной для практикующего мага бороды. На нем был серый саван, на вид совершенно новый, будто не пролежал в земле несколько лет.
Маг казался растерянным — так обычно выглядит человек, внезапно разбуженный среди ночи. Он тряс головой, словно отгоняя наваждение, беспокойно оглядывался. На учеников он не обратил ни малейшего внимания — смотрел на них как на пустое место, но, встретившись рассеянным взглядом с напряженным взором Учителя, резко вздрогнул. Тонкие, белые пальцы его сильнее сжали то, что до этого момента скрадывали складки савана. В свете луны тускло блеснуло золото.
Грааль возвращался в Староземье.
Лапидариус картинно воздел руки к небу, изрек торжественно-повелительно:
— Именем богов и демонов заклинаю тебя, исчадие сфер иных, отдай похищенное. Верни с миром, и да минует тебя гнев великих мира сего!
— Чего? Кого? — моргнул восставший.
— Грааль! Мы явились за ним! — Учитель добавил металла в голос.
Взгляд Кальдориана сделался осмысленным, он неприятно усмехнулся:
— Еще чего! Не для того я томился в могиле, чтобы отдать сокровище свое, выстраданное по праву, первому встречному старикашке! Поди прочь, несчастный, или пеняй на себя! — Он небрежно взмахнул кистью руки — таким жестом господа отсылают надоевших слуг.
Целый сноп искр сорвался с кончиков его пальцев, столб света внутри пентаграммы угрожающе всколыхнулся.
В лице старого мага не дрогнул ни один мускул, но сам Кальдориан подобного эффекта явно не ожидал. Он озадаченно поднес пальцы к глазам, будто изучая, что же такое с ними приключилось. Еще раз огляделся, теперь уже внимательно. Прошелся вдоль линий пентаграммы, толкнул плечом невидимую стену, поковырял носком белой туфли ненарушенную могильную твердь. И вдруг, поняв что-то, шумно расхохотался, пугая кладбищенскую тишину. Маленькие синие молнии зазмеились вокруг его головы.
— Воистину непредсказуемы деяния Сил Судьбы! — изрек новообращенный демон, отсмеявшись. — Забавно получить награду, когда ждешь кары. Забирай, смертный! Мне он больше ни к чему! — Он небрежно швырнул священную реликвию оземь…
Сияние медленно угасало. Пентаграмма опустела.
Трясущимися руками прижимая к сердцу трофей, Лапидариус тяжело опустился на колени. Ученики подскочили, поддержали, помогли подняться.
— Свершилось, чада мои! — слабым голосом прошептал Учитель. — На сей раз мы одолели Зло. Первая битва выиграна!
Сдавленный звук разнесся над могилами. Это Септим Хмурый плакал навзрыд от счастья.
…Наутро Учитель уже торопил юношей в дорогу, хотя ночью не мог держаться на ногах, с кладбища его пришлось почти нести.
— Но, Учитель, разве мы не оставим этому несчастному городу добрую память? — спросил Эолли робко.
Маг ласково потрепал юного эльфа по нежной щеке:
— Согласен, мой мальчик. Везде, где только можем, должны мы сеять зерна Добра!
— И где вы собираетесь искать Зло? — скептически осведомилась сильфида. Эскерольд ей не нравился, задерживаться в нем она не желала, лишь подчинялась большинству.
Но у демона-убийцы ответ был наготове:
— В астрале, разумеется. Я же теперь знаю, как выглядит магия Странников.
Поиски вышли гораздо более короткими, нежели рассчитывал Орвуд. Голубое сияние разливалось над западной оконечностью Эскерольда. Поспешили туда.
— Это целебный источник! — определил Хельги шагов за сто до прибытия на место. — Они что-то с ним сотворили.
— Усилили действие в три раза! — сказал Аолен, погрузив ладонь в теплую, мутноватую воду. — Думаю, на сей раз обойдется без Зла. Какую беду может принести целебный источник?
— Большую! — тут же откликнулся Хельги. — Вдруг он исцелит того, кому суждено помереть от язвы? Я имею в виду какого-нибудь злодея.
Эльф изменился в лице.
— Боги Великие, об этом я не подумал! Что же делать?! — Он явно запаниковал. — Чувствуете, какая мощь? Наших сил не хватит на преодоление магии Великого!
Демона-убийцу эльф явно списал со счетов. А зря.
— Никаких проблем! — объявил тот с оптимизмом. — Сейчас я наберу камней, направлю сюда грунтовые воды и разбавлю источник до первоначальной концентрации… в три раза, говоришь?.. Пожалуйста! Дело сделано! Аолен, принимай работу!
Эльф вновь окропил ладонь. И просиял — вода была именно такой, какой создала ее природа. Рагнар последовал его примеру: поплескался, понюхал, а потом спросил с сомнением в голосе:
— И что, хотите сказать, это тоже подвиг?
— Вряд ли. — Хельги тоже не усматривал в своем деянии ровным счетом ничего героического.
— Ну вот! Зря старались! — огорчилась Ильза.
— Не зря. Лучшее лечение — это профилактика! — сказал Аолен со знанием дела.
— У меня начались видения или там впереди в самом деле город? — озабоченно спросила у друзей Энка.
Они находились как раз на полпути между Эскерольдом и Ольдоном, никакого города здесь не должно было быть. Тем не менее он там оказался. Не такой крупный, как его упомянутые соседи, зато укрепленный гораздо лучше: высоченные стены из огромных валунов, широкий ров с водой, — настоящий бастион! Что за наваждение?! Откуда?
— О! — радостно вскричал Эдуард. — Я знаю! Знаю! Это же Кольгрен! Тот самый Кольгрен! Мы его застали! С ума сойти!
— Верно! Как я сразу не догадался! — кивнул эльф. — Уничтоженное королевство!
— А теперь без эмоций и с подробностями, — велел бывший наставник, никогда не блиставший познаниями в вопросах истории. — Что еще за Кольгрен?
В Средние века, рассказал принц, между его родным Ольдоном и Эскерольдом лежало еще одно королевство, маленькое, но очень воинственное, с отличной, мощной армией. Веками оно не давало покоя своим соседям. Последний же его правитель, Дагард Шестой, снискал себе и вовсе дурную славу. Если Ольдонский Кровопивец был известен лишь своей невероятной жестокостью, то Дагард Кольгренский кроме этого слыл могущественным чародеем. Он в совершенстве владел черным колдовством, включая некромантию и чернокнижие. Мечтой всей жизни короля-колдуна было создание непобедимого войска проклятых мертвецов. Подчинить себе тех, кто попал под страшное проклятие Олдрика и перевоплотился в демонов-убийц, — вот что он задумал.
— Как в Инферне у оборотней? — уточнила Ильза с содроганием.
— Именно! — торжественно подтвердил Эдуард. — Король сам проклинал, сам подводил под проклятие, и недалек был тот час, когда он смог бы управлять измененными чудовищами. Сила его крепла день ото дня, он наверняка достиг бы своей цели, и тогда страшно представить, что сталось бы со Староземьем. Но цена Силы оказалась слишком велика. Тяжелый недуг поразил колдуна. Тело его покрылось незаживающими язвами, выпали волосы и зубы, отказали ноги. Ни один лекарь не смог или не захотел помочь Дагарду Шестому, и тот скончался в страшных муках, буквально сгнил заживо! Кстати, не оставив наследника! В королевстве началась смута, и тогда мой предок Филипп Кровопивец напал на Кольгрен, захватил, истребил все население, а город велел сровнять с землей, чтобы даже памяти не осталось. Вот! — Он оглядел слушателей так гордо, будто не предок его, а он сам расправился с врагом. Как же приятно блеснуть познаниями перед учеными магистрами!
— Верно. Так оно и было, — авторитетно подтвердил Аолен. — А потом Эскерольд решил, что половина земель Кольгрена по праву принадлежит ему…
— Знаю! Знаю! — перебил принц. — Тогда между двумя королевствами разгорелась многовековая вражда, не утихающая по сей день… В смысле до нашего времени!
— А когда тебя в прошлый раз спрашивали, отчего воюют Ольдон и Эскерольд, ты не ответил, — укорил Хельги. — Хотел утаить от нас нелицеприятные моменты вашей истории?
Принц беспечно махнул рукой:
— Куда там! Я об этой истории сам вот только узнал! В школе, в Дольне. Дома от меня самого многое скрывали… — И добавил обиженно: — Уж не знаю почему. Паранойя, что ли, у папаши развивается?
Почему-то так устроен мир, что представители старшего поколения склонны упрекать младших именно за те проступки, которые сами весьма часто совершали в юности.
— Та-ак, — начала сильфида тоном, не предвещающим ничего хорошего. — В школе, значит. Тогда почему Ильза об этом ничего не знает? — Она обернулась к девушке, спросила сурово: — Прогуливала, да?
Но девушка не смутилась:
— Ничего подобного! В Дольне, пожалуй, прогуляешь! Это не ваш университет. Просто мы с Эдуардом по общим дисциплинам в разных классах. Он же с детства ученый, а я вообще неграмотная была, забыла? То-то же! По себе других не судят!
Энка фыркнула, но это был знак поражения.
— Что? Попалась? — развеселилась Меридит. — Между прочим, нам про уничтоженное королевство тоже читали, на третьем курсе. Зимой дело было, как сейчас помню! Сама-то ты где обреталась, воспитательница наша? Не скажешь?
Сильфида молчала. Она тоже прекрасно помнила эту недавнюю зиму. Тогда ей прямо в разгар учебного года пришло в голову навестить далекую родину. Намечалось празднование юбилея сенатора Валериания, и любящая дочь решила, что без ее личного присутствия торжество выйдет слишком скучным и официальным. Кстати, сам сенатор был иного мнения. Так или иначе, но недели полторы она прогуляла. За что теперь и расплачивалась репутацией.
— Надеюсь, в город мы не пойдем? — Орвуд отвлек сильфиду от воспоминаний. — Зачем лезть в самое логово некроманта?
Эдуард от возмущения округлил глаза, выпалил сумбурно:
— Ты что?! Такой случай выпал! Это же история! Понимать надо! Обязательно пойдем! Я же потом себе никогда не прощу!
— Конечно! — поддержала Ильза. — Тем более нам уже пора одеяла покупать, по ночам холодно стало.
— Давно за вами стража не гонялась? В темницу захотелось? — брюзжал Орвуд дорогой. — Сами говорите, здешний король хуже ольдонского!
— Да ладно! Боги дадут, обойдется! — легкомысленно отмахнулся Хельги, вызвав у гнома новую вспышку негодования.
— Вот-вот! Все на каких-то богов надеемся! А свой собственный демон не у дел!.. Да нас, скорее всего, и за ворота не пустят! А стены, смотри-ка, не серые! Черные! Своим ходом не проберешься! Только время потратим напрасно!
Он ошибался. В Кольгрен всю компанию, не считая амазонки (она не пожелала осквернять себя близостью к некромантии и осталась ждать снаружи), пропустили беспрепятственно. Мало того, стража поднесла каждому по кружке темного пива.
В городе был праздник.
Развевались на осеннем ветру красивые черно-золотые флаги, на улицы и площади высыпали нарядные толпы, на лицах людей застыло одинаковое, сусально-фальшивое выражение радости. Глашатаи бегали по улицам, противно дудели в сигнальные дудки и ликующе орали: «Радуйтесь, подданные королевства! Правитель наш, Дагард Величайший, да славится имя его в веках, снова здоров, бодр и силен! Воды Источника исцелили его полностью! Радуйтесь!»
Наверное, слишком много шуму и суеты было вокруг, поэтому они не сразу поняли, какая беда приключилась. Первым свершившееся осознал Хельги. Замер как вкопанный посреди улицы, тючок с новым одеялом вывалился из рук. Меридит не успела затормозить, налетела на брата по оружию сзади.
— Ты чего как столб… — начала она недовольно, но заглянула ему в лицо — и сама застыла от ужаса.
Они часто вот так, без слов, понимали друг друга. Наверное, в этом тоже была какая-то магия.
— Случилось что-то, да? — пискнула Ильза упавшим голосом. — Хельги, ну что ты молчишь, мне же страшно!
— Случилось! Наметился новый подвиг!
— Да?! — по-детски обрадовался Эдуард. — А какой?
Меридит тяжело вздохнула, ответила тихо, чтобы не услышали случайные прохожие:
— Похоже, нам предстоит убить короля Дагарда Шестого. В Эскерольде мы опоздали с источником.
Страшная догадка подтвердилась.
Историю чудесного исцеления им поведали в первом же кабачке, куда они заглянули с разведывательными целями. Всегда полезно послушать, что болтает пьяный народ.
Король погибал от язв. Силы его таяли на глазах, жить оставалось считаные дни. Никто и ничто, в том числе хваленая вода из эскерольдского источника, не помогало ему. Но не далее как вчера поутру лазутчики доставили ему новую порцию целебной воды — без всякой надежды на излечение, лишь бы облегчить страдания больного.
