Верлют. Дом у края Мертвого леса
Аш-шуар не прилетел ни вечером, ни на рассвете. То ли чувствовал, что мы теперь не столь беззащитны, как раньше, то ли просто отстал.
Конфликт в нашем тесном коллективе перешел в следующую стадию.
Толстяк первым делом по возвращении нырнул в багажный отсек и окопался там в обнимку с кирпичеметом, запасливо приготовив для метания кучку заговоренных кирпичей. Вторая демонстративно не обращала на него внимания. Просто содрала с себя грязный балахон, умылась, переоделась в свой «голопузый» аброузский костюмчик и наложила на лицо такой слой косметики и притираний, что при каждом взмахе ресниц по капсуле пролетал порыв сквозняка с запахом каких-то неведомых цветов.
Дисплей уныло светился пустым фоном, но моя память намертво сохранила адрес. Теперь, когда у нас было что противопоставить зверю, можно было рискнуть. Подняв капсулу на высоту, где нам составляли компанию только самые выносливые птицы, я сверился с живой «картой» и крутанул руль.
Итак, Верлют.
Углядеть городок в темноте среди мрачного густого леса непросто. Слабые огни домов не жмутся друг к другу, собираясь в россыпи желтых пятен, а словно бы наоборот – стремятся разбежаться в стороны. Верлют– старое поселение, почти заброшенное. Жителей в нем не более чем в зажиточной деревне, и год от года их число сокращается – очень уж место нехорошее.
Ни один каперийский торговец не решился держать тут лавку, и верлютцы самостоятельно ездят за провизией в жару и метель к самой границе с Велией, рискуя собственными жизнями и лошадиными копытами на неверных путях, что тянутся от Мертвого леса.
Когда-то давно, еще во времена язычества, хвойный лес был живым и славился удивительно целебной живицей, скупаемой кочующими шаманами и заезжими купцами на вес золота. Душистое снадобье лечило всевозможные язвы, экземы, нарывы и прочие болячки лучше запредельно дорогих иноземных смесей. Деревья, покрытые шрамами от прошлых надрезов, исправно и безропотно подставляли стволы под ножи, давая смолу, пока жадность Верлютского герцога не превысила его разум.
В один год лес отдал все и высох.
Бочки живицы отправились за море, герцог вскоре скончался от никому не известной лихорадки, а Верлют оказался окруженным мертвыми стволами и колючим подлеском, который моментально облюбовали ядовитый плющ и серая прилипальщица.
С тех пор местные жители стали избегать таких удобных на первый взгляд тропок, что вьются между сухим кустарником. Если мне не изменяет память, в нашем филиале сразу двое чертей трудятся над этими дорожками, старательно поддерживая в них свойство внезапно проваливаться под ногами и еженедельно изгибая заново, чтобы успешно миновавший западни путник в итоге пришел не абы куда, а обязательно в болото.
Скажете, коварство? А я считаю, сами виноваты.
Первое, что привлекло мое внимание, – насекомые. Мушиная туча висела в воздухе, медленно вращаясь вокруг невидимого центра и образуя нечто вроде шевелящегося купола. Дом прятался под этой живой завесой среди развалин так ловко, что я угадал в нем жилое строение чисто на уровне инстинкта. Дым из трубы не шел, окна не светились, и лишь возня дворняги в старой конуре намекала на то, что здесь все-таки обитают. Несмотря на отсутствие ветра, при посадке капсулу довольно ощутимо помотало из стороны в сторону, словно мертвые высохшие деревья решили вдруг поразвлечься игрой в мячик.
Полный дурных предчувствий, я занервничал, включил защиту контура и, весь взмыленный от напряжения, приткнул родное транспортное средство прямо посреди двора аккурат напротив конуры.
Некоторые животные могут видеть чертей, ангелов и рядовых призраков. Не было еще кошки, которая не подошла бы ко мне поздороваться и подставить ушко для чесания. Ввиду сермяжной простоты жизненных ценностей Третий больше пользуется популярностью у собак– то ли они чуют в нем родственную душу, то ли их привлекает запах съестного, являющийся постоянным спутником моего напарника. Верлютская дворняга оказалась удивительным исключением.
Стоило Третьему высунуть из капсулы пухлую ногу, как флегматичная псина сморщила нос и помчалась в его сторону с такой скоростью, словно ею выстрелили из пушки. Сократив расстояние между собой и толстяком до длины прыжка, собака умело сгруппировалась, оттолкнулась от земли широкими лапами и сиганула вверх, уже в воздухе стремительно преображаясь. Проглотив собственную дружелюбную улыбку и выплюнув взамен угрожающий оскал, животное вздыбило шерсть на загривке и раскрыло пасть на ширину, совершенно опровергающую существование физики как науки.
Толстяк отдернул ногу как раз вовремя: очаровательное существо как раз собиралось сомкнуть зубы на его копыте.
Впрочем, едва капсула задраилась, пес моментально впал в прежнее благодушие. А когда на земле обнаружился потерянный Третьим ботинок, и вовсе впал в эйфорию, слизывая с кожаной поверхности пятнышки неведомо как попавшего на обувку жира.
– Вот это собачка! – восхитилась чертовка, прижимая нос к стеклу.– Что за порода?
– По всему видать, над псом поработал маг, – предположил я.– Он из так называемых измененных, создан для охраны двора и будет исполнять свое предназначение до последней капли крови. Дорогая игрушка, каприз современной моды.
– Убираем? – кровожадно предложил Третий, с тоской глядя через прозрачное окно, как пес расправляется с его ботинком.
– На них магия иногда действует странным образом, уж лучше пусть бегает. Войдем через крышу – и все дела.
Вблизи дом оказался еще более ветхим и неухоженным. Помимо уже упомянутых мною мух, единственным украшением серых стен были таблички «Продается», прибитые со всех четырех сторон и порядком выцветшие, что свидетельствовало об их почтенном возрасте.
Едва я пересек символическую границу между «снаружи» и «внутри», как на меня обрушалась волна отрицательных эмоций и неприятных ассоциаций. Рядом затряс косматой головой толстяк – судя по брезгливому выражению, он тоже не пришел в восторг от места пребывания. Знаете, бывают такие дома: твои глаза не замечают ничего особенного, но вопреки здравому смыслу смотреть по сторонам неприятно; воздух назойливо пованивает скисшими продуктами и зрелой падалью, хотя их источник напрочь отсутствует; балки над головой угрожающе поскрипывают; сердце щемит от дурацких необоснованных предчувствий, и ты стремишься как можно скорее раскланяться с хозяевами, сам стесняясь своей неадекватной реакции.
Остановились мы в холле.
Домового видно не было, но в принципе это не говорило ни о чем: вполне возможно, ушлый хранитель очага уже пристроился по новому адресу. Строение, выставленное на продажу, – штука бесперспективная. Неведомо, кто въедет и въедет ли вообще.
Наверное, я бы так и остался в неведении относительно секретов неприятного местечка, если бы не Вторая. Ущипнув меня за бок, она всплеснула руками и ткнула пальчиком в стену:
– Ты это видел?
Бегло брошенный взгляд ничего крамольного, за исключением паутины, не обнаружил, но чертовка казалась настолько потрясенной, что я посмотрел внимательней сквозь верхний слой реальности и ахнул.
Все стены были размашисто испещрены надписями.
Почерк острый, скачущий, характерный для домовых. «Будь ты проклят, жмот вонючий!», «Сто несчастий на твою седую башку!», «Чтоб ты подавился!», «Сдохни!» – и это еще самые невинные. Впечатление от граффити усиливалось за счет нестандартного подхода к краске. Вместо нее злопамятный художник использовал смесь болотной воды с различными добавками: измельченных жуков-навозников, скисшей капусты, протухшего мяса и обыкновенного собачьего дерьма.
Пикантность ситуации была в том, что хозяин никаким образом не мог видеть надписи и ощущать на материальном уровне данную смесь запахов – все это читалось лишь в тонком мире, – но я уверен, что его не раз охватывал при пересечении холла безумный ужас и почти параноидальное отчаяние: как же так, все вычищено и вымыто, откуда это желание заткнуть нос?!
Картина преступления прояснилась на глазах.
– Он не кормил своего домового, – осуждающе сказала Вторая.
– Да и с собакой поступил некрасиво, – сурово добавил Третий, грустно поджимая босую ногу.
– Патологическая скаредность в сочетании с манией величия, – подытожил я.– Но нам эти качества даже выгодны: авось не стал тратиться на покраску стен, а оставил все как есть. Что застыли? Работаем, работаем! Ищем «хозяина химер»!
На свете полно слов, вызывающих прямо противоположную своему смыслу реакцию. «Работай» по праву несет пальму первенства – напарники как-то сразу сникли и разбрелись по углам, вяло ковыряя копытами тусклый пол. Попробуйте выделить нужную надпись среди тысяч других надписей, и вы придете к выводу, что поиск иголки в стоге сена просто детская забава. Проштудировав настенный дневник домового «от корки до корки» и от плинтуса до потолка, мы утомленно сползли в подвал, где нас поджидали сразу два сюрприза.
Во-первых, стенки подвала оказались двойными. Внешняя была обычной кладкой, внутренняя же часть представляла собой остатки разрушенной Башни Силы, причем, судя по слабому, но равномерному излучению, еще живой и продолжающей функционировать. Не сомневаюсь, архимаг Аш именно потому и выбрал триста лет тому назад этот дом для своих опытов: старик превосходно чуял источники природной магии и умел ими пользоваться.
Во-вторых, в подвале обнаружилась та самая приманка, на которую слетались насекомые. Скрученное веревками мужское тело покоилось в странно знакомом мне ящике, и, приглядевшись, я узнал типовой дешевый гроб. Содержимое гроба явно относилось прежде к человеческому роду, но сейчас от него осталась лишь пустая оболочка, туго набитая концентрированной магической силой и готовыми в применению заклинаниями. Восковая пробка с красным оттиском едва заметно вибрировала, под закрытыми веками исступленно вращались глазные яблоки, точно повторяя траекторию движения витающих над ними мух.
Чуть поодаль, спиной к пленнику, над чаном с кипящим варевом хлопотал молодой мужчина в черной мантии. Он аккуратно помешивал жижу длинной ложкой и по щепотке добавлял в чан какие-то измельченные растения. У его ног стояла маленькая птичья клетка, в которой скучала толстая ярко-зеленая змея, обвившаяся вокруг жердочки.
Мы с толстяком не успели даже переглянуться, как чертовка зависла над головой молодого колдуна и быстро провела ладонью вокруг его макушки, погружая мужчину в беспамятство. Тело сумело сделать два шага и с шумом упало на приготовленные для колдовства мешки с травами.
– Зачем? Он все равно не мог нас видеть, – укорил я.
– Так спокойнее! – возразила Вторая, мотая головой, чтобы отогнать назойливых насекомых.
Заливистый лай во дворе заставил нас дружно вздрогнуть.
– Химера? – предположил Третий, отпрыгивая от гроба.– Я в капсулу, за оружием!
– Быстрее, я его задержу!
Дом затрясся, с потолка на меня посыпалась штукатурка.
Решив приготовить запасной аэродром, я ударом ноги вышиб дверь и на минуту обалдел: за дверью стояла троица смертных при полном вооружении. Явно не покупатели недвижимости, даже любопытно: зачем приперлись?
Видеть меня они никак не могли, но повели себя до того нелепо, словно были слегка не в себе. Кривоносый мужик со странно знакомым лицом замялся на пороге. Паренек с широко распахнутыми голубыми глазами, словно сомнамбула, поперся вперед, но его черноволосый друг с авторитетным выражением лица, свойственным молодым руководителям, схватил его за шиворот и отшвырнул в сторону.
Видимо, учуяв человеческий дух, томящийся в гробу пленник нашел в себе силы встрепенуться и даже разлепил глаза. Под его взглядом голубоглазый буквально застыл и сделал то, что делать категорически не стоило: приклеился спиной к стене Башни Силы.
Дом тряхануло еще раз, да так, что снаружи наверняка попадали таблички «Продается» – оно и правильно, если уж раньше экстремалов не нашлось, то теперь… Интересно, эти смертные вообще собираются отсюда уходить?
Словно в ответ на мой вопрос, голубоглазый вскинул арбалет, зажмурился, пальнул в воздух и бросился бежать со всех ног, догоняя кричащих и чертыхающихся товарищей. Очень вовремя: химера уже доламывала крышу.
Рухнувший с потолка аш-шуар был зол, как сто голодных крокодилов, и я его отлично понимал: мало того что дичь попалась чересчур увертливая, так еще и условия охоты совершенно жуткие. Вряд ли великий архимаг Аш предполагал, что в его родимое бессмертное детище рискнет вцепиться обычная дворовая собака – а именно это и проделал измененный пес. В качестве точки приложения зубов барбос выбрал ягодицу химеры и теперь болтался сзади, в ужасе округлив глаза, но не в силах сопротивляться заложенной в него магической программе: отпустить чужака он не мог, хотя и перепугался до смерти.
Подхватив за ручки чан с кипящей жижей, я выплеснул его содержимое на грудь химеры и, скользя копытами по мокрому полу, бросился бежать.
Уж не знаю, что там варил себе на ужин товарищ черный маг, но эффект меня порадовал – аш-шуар взревел белугой и заметался по подвалу, круша сваленное барахло и истерично размахивая крыльями, словно ветряная мельница во время урагана. На очередном повороте вокруг своей оси пес сорвался с его ягодицы и с жутким воем улетел в угол, вляпавшись в лужу разлитого зелья.
От контакта с еще горячим варевом шкура измененной собаки вдруг вспучилась пузырями, надулась и начала лопаться, выставляя на обозрение содержимое этого своеобразного «живого мешка». Мельком глянув в прореху, я, к своему удивлению, обнаружил нечто длинное, змееподобное, скрученное в сложный узел и покрытое матово-поблескивающей чешуей, после чего воспользовался паузой и смылся во двор.
Там уже вовсю хозяйничали напарники, ярко иллюстрируя своим поведением, что иногда желание защитить от смерти приводит к прямо противоположному результату. Насколько я понял мизансцену, Третий предложил чертовке остаться в капсуле и переждать бой в безопасности. Вероятнее всего, именно это Вторая и собиралась проделать без всяких советов, но после джентльменского предложения обиделась, уперлась, как парализованный осел, и, в свою очередь, начала запихивать толстяка в капсулу.
Растерявшийся толстяк покорно позволил тащить себя за штанину по земле и далее до самого бокового люка капсулы, в которую Вторая не смогла его затолкать лишь потому, что данный люк является исключительно смотровым и его пропускная возможность меньше объема Третьего раз в пять. Хотя надо отдать нашей красавице должное: она старалась изо всех сил и в азарте даже попрыгала на животе толстяка, чтобы немного утрамбовать его содержимое.
Уже слыша за спиной дыхание химеры, я взвыл с досады и кинулся к купленому оружию, но меня опередили.
Видимо, массажная процедура разогнала кровь внутри могучего тела Третьего до такой степени, что обычно голодающий мозг вдруг получил свою порцию пищи и заработал со страшной силой.
Мой друг и напарник взвился живой ракетой, влетел в капсулу с грузового входа, бабахнул химере в лоб предупредительным взрывом, потом схватил купленную пушку, загнал ей в ствол огненный шар и начал стрелять кирпичами с такой скоростью и меткостью, что несчастный аш-шуар просто остолбенел. Снаряды ложились кучно, прилипая один к другому.
Когда мы с чертовкой выползли из укрытия, нашим глазам предстало нечто странное. Во дворе стояла, слегка покачиваясь, кирпичная избушка на вараньих ножках с костяной башкой вепря-певуна вместо трубы и застрявшим львом внутри.
– Эй! Быстрее грузитесь! – крикнул Третий, не прерывая процесса стрельбы.– Не тяните! У меня кирпичи кончаются! Эй, куда ты? Куда убегаешь? Я еще не закончил!
С трудом выпростав из кирпичной стенки крылья, химера нелепо взмахнула ими и ринулась от нас в сторону дома, на лету стряхивая с себя приставшие снаряды.
