Книга: Манагер
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

Этот очень долгий и тягучий вечер сменился ночью, которая была ничуть не короче и не спокойнее. Я лежал на кровати полностью одетый, готовый к любым неожиданностям и ждал, когда за мной придут убийцы, а эти твари все не шли и не шли, хотя должны были просто гореть священным гневом на мерзкого дикаря, который смеет безнаказанно ходить по городу, вместо того чтобы нормально гнить в овраге. Меня одолевал сон, хотя я и старался крепиться, и зевота так доканывала, что боялся вывихнуть челюсть. Может, это была реакция на нервное напряжение.
То проваливаясь в дремоту, то выныривая, как подводная лодка из темных глубин океана, я провел несколько часов в томительном ожидании и был «вознагражден» в конце концов долгожданным визитом отряда бандитов — уже перед рассветом, в час быка, когда, по преданиям древних землян, вылезает на землю всякая нечисть.
В моем случае нечисть вопила пьяными нестройными голосами, напоминая всему миру о том, что выпито много, крепко и теперь требуются развлечения. Развлечением для них должен был стать изуродованный труп мерзкого акомы, ставшего участником убийства брата главаря банды.
Сон с меня как рукой сняло, как будто и не было часов томительного ожидания. Адреналин впрыснулся в кровь, она побежала по жилам, как сжиженный газ по трубе, и через несколько секунд я уже стоял у входной двери, со щитом на левой руке и с мечом в правой.
Выбив ногой запорный брус из его держателей, я распахнул дверь и, ожидая нападения, шагнул в коридор гостиницы. Там было очень тихо и очень темно — не горели фонари, не было слышно голосов постояльцев, которые, по идее, должны были высовываться, чтобы узнать, кто же это там мерзко вопит: «Акома, выходи! Акома, дикарская ты морда, пора умирать, выходи, а то подожжем всю гостиницу!»
Вспомнил, что вечером слышал в коридоре шум шагов, но не придал этому значения, решив, что это постояльцы спускаются к ужину. Похоже, уже весь мир знал, что меня собираются убивать, и постояльцы свалили от греха подальше в более тихое место, как можно дальше от поля боя. Подумалось: «Интересно, персонал-то на месте? По логике они тоже должны сбежать».
С этими мыслями я сделал несколько шагов по скрипучему полу, прикрывшись щитом и мечом, и был вознагражден за свою осторожность: распахнув дверь одной из комнат, на меня выскочили два вооруженных человека — удар одного пришелся в щит, удар второго я парировал движением меча, обратным ходом воткнув его в низ живота нападавшего.
Первый попытался врезать дубинкой еще раз, но я оглушил его очередным ударом щита в грудь, вышибив дух, и колющим движением убил прямо в сердце.
Посмотрев на лежащих, я поздравил себя за предусмотрительность. Во-первых, за то, что я не зажигал огня, а потому видел в сумраке коридора вполне недурно, а во-вторых, что надел полное вооружение и броню — щит мне сейчас очень пригодился.
До лестницы, ведущей вниз, в зал, неожиданностей не произошло. Разве можно назвать неожиданностью троих бандитов, которые с воплями, размахивая различными средствами убийства, бросились на меня, будто стадо разъяренных быков?
После нашего столкновения персонал гостиницы, если кто-то остался жив после общения с шайкой, будет долго отмывать со стен кровавые потеки и мозги нападавших — одного я так двинул щитом, что его голова лопнула, как гнилой помидор, и ее содержимое забрызгало стены и потолок. Зрелище, я скажу, не из приятных…
Так, вполне эффективно и весело, я продвигался к входной двери в гостиницу, оставив за собой десяток трупов. Пока что я не особенно устал, только побаливала рука, держащая щит, — дубинка одного из уродов скользнула по нему и зацепила мой локоть, слава богам, не покалечив.
Не скажу, что убивать мне было легко — чисто морально, но я зажал внутри себя мое сознание цивилизованного человека и старался воспринимать этих противников как персонажи какой-то компьютерной игры. Налетели — принял удар щитом, уклонился, воткнул в живот меч, отбил атаку, воткнул клинок в горло, отбил, подбил под колени, добил сверху уколом в грудь. Вот так и шел.
Стоит отметить, что стиль работы деревянным мечом отличался от стиля работы стальным — самым надежным во владении деревянным мечом была не рубка, а короткие и точные уколы, этому еще Варган меня учил. Да, если ударить по незащищенному телу деревянным лезвием, да еще с размаху, да с потягом, то можно прорубить мышцы и кости, но это отнимало столько много сил и столько существовало возможностей заблокировать этот удар, что смысла в размашистых движениях не было. Как я прочитал когда-то в Сети, один мастер фехтования говорил: «Хороший замах нужен только при колке дров!» Правда, он был фехтовальщиком на шпагах, а с мечами все обстоит немного иначе… особенно деревянными.
Узкие коридоры гостиницы не позволяли размахнуться как следует, враги могли быть одеты в броню, а потому я не хотел рисковать и в девяноста процентах ударов только колол острием меча, легко пробивая и деревянную защиту, и тела.
К тому времени, как я вышел из гостиницы на улицу, рассвет еще не овладел этим миром — вся эта бодяга началась около трех ночи, а на улице я появился в начале четвертого — по моим ощущениям, лишь где-то далеко в небе появилась серая полоска, извещающая о том, что день возьмет свое, и солнце ушло не навсегда.
Над головами висела огромная багровая луна, служившая тут светильником лучше всяких фонарей. Даже при маленьких гостиничных окнах она позволяла кое-что разглядеть и в коридорах. Здесь же, на улице, все было видно как на ладони: вдалеке блистало под светом луны ночное море, а выход из тупика мне перекрывала группа из десяти с лишним вооруженных бандитов, один из которых выделялся высоким ростом, статью и командным голосом.
Он сухо и резко сказал:
— Эй, акома, я знаю, что ты хорош в бою, иначе не вышел бы из гостиницы живым. Сдавайся, и я убью тебя быстро и без мучений. Ты мне расскажешь, какое отношение имеешь к смерти моего брата, а я, так и быть, просто сломаю тебе шею. Так-то я примерно знаю, кто ты и откуда, но интересно самому услышать.
— Заркун, давай поговорим, — ответил я спокойно, оглядывая улицу и соображая, как извлечь максимальную выгоду из ситуации, чтоб не упустить главаря и не подставиться под случайный удар. Если в гостинице они не имели возможности напасть все сразу, узкий коридор мешал, то тут могли навалиться толпой, и тогда даже моя сила не поможет — я же не кузнечик, чтобы запрыгнуть на крышу гостиницы.
— О чем мне с тобой говорить, акома? Я и так понял, что это ты был в лесу в тот день, когда погиб мой брат. Я тебя все равно убью, так о чем нам говорить?
— Если все равно, то как воин воину, может, дашь ответы на мои вопросы? А я отвечу на твои, а там уже и решим, как быть!
Видно было, что Заркун задумался, потом резко вскинулся:
— Хорошо. Что хочешь знать?
— Куда ты дел ту девушку-акома, что захватил в лесу?
Я замер, затаив дыхание. Неужели сейчас решится и я все выясню? Без зверства и превращения в палача? А почему и нет?
— Продал, конечно, очень выгодно и хорошо. Красивая девка. Твоя жена, что ли? Теперь с ней будет забавляться Амунг, он любит маленьких девочек!
Меня просто перекосило от его слов. «Теперь тебе точно не жить, скотина!» — подумал я, но эмоций не выдал и спросил внешне спокойно:
— Кто такой Амунг?
— Да ты совсем темный, акома! Амунг — распорядитель невольничьего рынка! Его все знают!
— Это жирный такой, да? Он мне сказал, что ничего о девушке-акома, проданной на рынке, не знает. Может, ты врешь, Заркун?
Бандит громко рассмеялся:
— Болван! Зачем мне тебе врать? Ты все равно покойник, и отвечаю на твои вопросы я только потому, что отдаю дань твоему умению бойца. Положить десять моих ребят — это надо умудриться! Да, акома всегда были сильны в бою. Девка-то твоя, которую я пристрелил, успела убить двоих моих людей!
У меня сжалось сердце и заныло… зря это он про Васону напомнил, ох зря. Теперь я постараюсь убить его медленно… если смогу.
— Теперь моя очередь задавать вопросы, акома! Зачем ты пришел в город и искал меня? Что ты хотел сказать о моем брате?
— Я пришел в город, чтобы убить тебя. И всех твоих людей. А брат твой был таким же подонком, как и ты. Сдох, туда ему и дорога. И ты сдохнешь! — Я нарочно старался его разозлить — человек в ярости теряет рассудок, совершает опрометчивые поступки. Однако, как оказалось, Заркун был не из таких…
— Я думал, ты воин, а ты маленькая лесная падаль! — спокойно сказал Заркун и негромко приказал своим людям: — Возьмите его. Постарайтесь по возможности живым. Я хочу содрать с него кожу себе на ремни. Не получится живым — убейте.
Его люди стали медленно обходить меня с флангов, поигрывая оружием и следя за моими движениями, — то, что я сумел выйти из гостиницы, произвело на них впечатление, оттого они не спешили проявлять активность.
Если бы они навалились все сразу, скорее всего, это принесло бы им успех — пару-тройку я бы убил, а остальные задавили бы меня массой, однако ведь кто-то должен первым пойти на меч и неминуемо погибнуть, и каждый думал: «А почему это должен быть я? Мне что, больше всех надо?»
Наконец пара смельчаков решились. Они кинулась на меня с диким, леденящим душу криком, видимо пытаясь напугать и деморализовать. Они умерли за две секунды — как только добежали.
Один свалился с раздробленным черепом, другой корчился на земле, зажав рану в животе. Я стал считать: минус два. Оставалось, вместе с Заркуном, девять. Сам он не участвует — значит, пока восемь. Похоже, он не хочет марать руки или же полагает, что лучше не рисковать, — мастерство мастерством, но случайностей еще никто не отменял.
На месте осталось трое, а пятеро бросились на меня. Эти уже не вопили, а расчетливо пытались проткнуть меня и оглушить дубинами.
Все смешалось в водовороте тел, я получил с ходу два легких ранения, вскользь: распороли запястье и зацепили плечо. Плевать, кровь тут же остановилась, а к боли мне не привыкать, я ее теперь вообще могу не ощущать — это одно из умений, что передал мне Варган. Я способен выключать боль, когда хочу, обратившись к Семени и пожелав этого. Это одно из самых простых умений, что я смог освоить. Казалось бы, зачем оно в обычной жизни? Да незачем, а вот воину в битве оно необходимо — можно превратиться в совершеннейшего берсерка. И я превратился.
Я ворочался в куче тел, как медведь в стае собак, они разлетались в стороны, с воем и визгом, трещали кости, с хрустом раздвигалась броня и плоть врагов, пропуская мой меч.
Слегка пострадал и я — кроме первых двух ран, я получил еще пять, колото-резаных, но опять же не опасных.
Не дожидаясь, когда на меня нападут остальные соратники Заркуна, я сам накинулся на них, с ходу подрубив ноги одному и ударив щитом другого.
На автомате я добил «подрубленного», потом обернулся к двум другим и занялся с ними ожесточенным обменом ударами. Тот, которого я приложил щитом, быстро оклемался, так как удар пришелся вскользь, и теперь вступил в бой, применяя весь арсенал приемов, что он знал, а знал он многое. Похоже, эти два кадра были из числа личной гвардии главаря и имели статус не менее седьмого-восьмого уровня.
Я ускорился, насколько мог. Окружающий мир как будто застыл, а мои мышцы и сухожилия заработали с такой силой, что я боялся, как бы они не оторвались от костей. Впрочем, на эти мысли времени не было… Уклон — угол… подбил ногу, угол — пронзил ему бедро, — получи, а кому сейчас легко? Широкий мах, обратный круговой удар по ребрам — броню не пробил, зато мощным пинком разбил ему яйца, переломил шею и отправил к крыльцу отдыхать.
Только успел повернуться и отразить удар меча, попятился… Это еще что такое? Заркун вступил в бой! Да неужто? Упс! Вот это еще что такое?
Я заметил очень, очень нехорошую вещь — при каждом отбиве меча бандита от моего клинка отлетали большие щепки, и он, того и гляди, мог развалиться! Это было нехарактерно для здешнего мечевого боя. Тут обычно так: ударилась палка о палку — может сломаться, может оставить вмятину… Но чтобы разрубать меч из железного дерева?! Это еще что за хрень?
Я понял, что это за хрень, — металлический меч. Скорее всего, не железный — железо тут вообще не видывали, но из какого-то металла. Возможно, из бронзы.
В мире, где металлы редкость, а материалами для изготовления брони и клинков служат дерево и камень, металлический меч должен был быть страшным оружием. И он был таковым. Где Заркун добыл его, как он мог сделать или получить такой меч — я не знаю, могу только догадываться. Например, его выковали в каких-то тайных мастерских, или где-то на другом материке, или… ну так я и до инопланетян дойду!
Только доходить мне до них некогда — мой меч уже перерублен пополам, и жить мне осталось до тех пор, пока Заркун не сможет попасть в этого увертливого акома, каким являюсь я. Мне оставалось только вертеться колесом под градом очень профессиональных ударов этого типа и молиться, чтобы мой щит выдержал напор металлического меча. Плохо было то, что бандит был гораздо выше меня, соответственно руки у него были длиннее, и, чтобы хоть как-то нанести ему вред, мне нужно было подойти к нему вплотную, а вот этого он как раз и не допускал. Мой кинжал тоже в считаные секунды превратился в жалкий огрызок, перерубленный одним из мощных ударов этого негодяя, так что теперь я был без оружия… ну, кроме того, что имелось во мне самом.
Я никогда еще не пробовал использовать то оружие, которое имел как Хранитель, да и негде было. Без особой нужды светить свои способности было ни к чему, а подходящий случай до сего момента не подворачивался.
Варган говорил мне, что организация Хранителей вообще-то под запретом, и, если Хранителя ловили, его обязательно убивали. Ведь не дураки же все люди, кто-то когда-то должен был заметить, что некоторые выказывают особые способности и живут много, очень много лет. И тогда этих долгожителей ловили, пытали на предмет открытия секрета долголетия, в общем, заканчивалось все плохо, хуже некуда. Не зря же Варган отсиживался в деревне акома — посидишь так лет двадцать, а там, глядишь, все, кто тебя знал, перемрут, вот и выходи тогда на свет снова, с чистой биографией.
Итак, пора было принимать решение, если я не хочу восстанавливаться, укоренившись в помойке за гостиницей. Такая перспектива меня не радовала.
Бросившись на врага, я подставил под удар левую руку со щитом, а сам подскочил вплотную и врезал ему снизу под грудную клетку, целясь прямо в сердце.
Слава богам, бронзовой брони на нем не было, а была, хоть и очень качественная, но все-таки изготовленная из железного дерева. Если бы я ударил по ней просто кулаком — разбил бы кулак, нанес бы ему синячину во всю грудь, ну и все.
Но я ударил пикой, стилетом, который молниеносно вырастил из своей руки как продолжение кости — я не знаю ее названия, не медик, но стилет вырос именно из нее и был длиной сантиметров тридцать, на большее у меня не хватило ни времени, ни умения.
Но и этого хватило — острый стилет пробил грудь Заркуна, его сердце и вышел с другой стороны. Я выдернул свое оружие, оттолкнул повисшего на мне противника, тот постоял еще секунду, закатив глаза, и рухнул на землю, как подрубленное дерево.
Я с облегчением вздохнул и вдруг почувствовал слабость и звон в ушах, посмотрел на свою левую руку и обомлел: кисти не было! Проклятый меч срезал ее, как бритвой! Из-за того, что я отключил у себя боль, сразу этого не почувствовал, и кровь все это время хлестала фонтаном — вот откуда звон в ушах, вот откуда слабость.
Усилием воли я срочно перекрыл ток крови из культи, пошатнувшись, подошел к скамейке у входа в гостиницу и сел, переведя дух. Честно говоря, мне хотелось плакать. Я как-то привык к своей левой руке, и она была мне дорога. Если бы такое случилось со мной на Земле, я бы не знаю, что с собой сделал. Хм… да ничего бы не сделал — жил бы, живут же люди и без рук, и без ног. Здесь это было для меня неприятно, но поправимо — руку я отращу и через неделю буду как новенький, вот только времени у меня нет! А если они увезут Аргану, пока я буду себе части тела отращивать! Лучше бы он мне отрубил… хм… не надо! Пригодится еще.
Кровь остановилась, в работу включилось Семя — самочувствие у меня стало получше, и я страшно захотел есть — верный признак восстановления. Но нет, прежде чем я займусь своим усиленным питанием, надо обыскать трупы, забрать меч Заркуна — по местным меркам это вообще-то невероятное сокровище! Да он, продав этот меч, мог бы до конца жизни ничего не делать! Зачем ему были эти походы, зачем этот риск, кровь и смерть? Зачем? А что, я не видел на Земле адреналиновых наркоманов, которые жить не могли без риска, без опасности? Даже имея много денег… В общем, дорисковался. Кстати, вот откуда у него, похоже, репутация непобедимого бойца! Победи-ка его попробуй с металлическим-то мечом! Против палок…
С трудом встав, я подошел к мечу и взял его в руки. Да, это было великолепное произведение искусства. Внешне он копировал формы деревянных мечей — слегка изогнутый, с очень острым игольным «жалом», рифленой рукояткой — вот только режущая кромка его была остра, как у настоящего стального меча.
Я присмотрелся — благо уже рассветало и вокруг воцарился рассветный сумрак, больше похожий на ночь, освещенную слабым фонарем, — меч действительно точно копировал форму деревянных, более того, он был покрыт краской «под дерево», красноватой, имитирующей окраску железного дерева, однако его настоящий цвет был угольно-черным. Не серебристым, не коричневым, а именно черным!
Проведя по лезвию пальцем, я увидел, как с него капнула кровь — меч был острым как бритва, и я порезал палец. Следов заточки не видно — возможно, Заркун сам всякий раз закрашивал свой меч, после каждой точки, чтобы не привлекать к нему внимания, ведь убьют же, если прознают о таком сокровище! Не знаю, как он справлялся с таким чудом без того, чтобы не раскрылись свойства меча? Возможно, меч появился у него только недавно.
Хм… не связано ли это с захватом Арганы? Да ладно, чего гадать-то, спросить теперь не у кого. Да и неохота. Опять присмотревшись к лезвию меча, я подумал: «А что за металл-то? Черная бронза?» Слышал я о такой — древние земляне умели ее делать, она описывалась в старинных источниках — мечи из черной бронзы перерубали стальные мечи. Варили этот металл, как-то добавляя в расплав драгоценные камни, истолченные, конечно. Сколько ж такая бронза должна была стоить!
Однако вряд ли этот меч был изготовлен из черной бронзы — слишком много надо знаний, чтобы сварить такой металл и выковать из него меч, тем более в этом мире дерева. Больше я склонялся к версии метеоритного металла. Кто знает, что прилетает к нам из космоса в виде метеоритов, в Индии вон целую колонну из этого металла забабахали, и ничего, стоит тысячи лет и даже не ржавеет!
Я вытер меч, схватился правой рукой за рубаху Заркуна и вытряхнул его из нее, потом, зажав подол ногой, разорвал ее на части и замотал свою культю, чтоб не было видно, что кисти руки нет. Если кто-то заметит, что я стал инвалидом, а через какое-то время опять здоровяком — это может вызвать чрезмерный интерес, а мне этого не хотелось.
Закончив перевязку, я опять сел на скамейку и задумался. Что дальше делать? Надо как-то убрать трупы, надо бы собрать с их тел трофеи — деньги и снаряжение, все-таки я воин, зарабатывающий своим мечом. Зачем бросать ценности, которые честно добыл?
Неожиданно проблема разрешилась сама собой — сзади меня послышался знакомый голос:
— Ну ты и их накрошил! Тут убирать надо все утро! Силен, парень!
Сзади, в дверях, стоял бармен, а из-за его спины выглядывали официантки, кухонные рабочие, повара и вышибала со сдвинутым на бок от многочисленных драк носом.
— Вы где были-то? Я уж думал, что вас поубивали или же вы сбежали, как постояльцы, — спросил я удивленно. — Прятались, что ли?
Бармен усмехнулся:
— Прятались. У нас подвал большой, сидели там. Пришлось выжрать пять литров вина и съесть половину окорока, прекрасный был окорок! А чего там еще делать-то? Я же не брошу свою гостиницу, в ней все мои средства. Я как услышал снизу, что хотят подпаливать, думал — с ума сойду. Хорошо, что ты вышел и с ними разобрался, спасибо тебе. Ты настоящий вояка, таких еще поискать надо. Только убрать бы их отсюда, эти трупы!
Подумав, я предложил бармену:
— Вот что, сейчас я их обыщу, все деньги, что найду, — заберу. Мне на лечение. А тебе поручаю вот что: раздеть уродов, все снаряжение сложить в подвал, а днем его помыть и потихоньку отнести барыге. Деньги пополам, трупы скинуть в овраг. Как тебе такое предложение?
— А что, ничего предложение! — Трактирщик порозовел, глаза заблестели, и я уже видел, как в них замелькали циферки.
— Да, вот еще что: если обманешь меня в расчетах, я вернусь и убью тебя. Я знаю цену этому снаряжению и оружию. Так что не вздумай меня дурить, это ясно? Я могу потом пойти к барыге и узнать, почем ты сдал товар. А потом снести тебе башку.
— Ясно, чего тут не ясно, — слегка притух трактирщик, уже предвкушавший, как надует этого лоха-дикаря. Теперь он сменил свои планы и если и надует, то не так уж явно, как планировал до этого.
— Если мы все выяснили, тогда я пошел мародерствовать, а вы уже закончите после меня. — С этими словами я поднялся и заковылял к трупам бандитов, лежащим на земле.
Обобрав тех, кто был снаружи, я перешел в гостиницу и, пачкаясь в крови, забрал остальное. Противно, конечно, вся моя пионерско-скаутская душа протестовала против такого грязного дела, вот только я быстро ее придушил, вспомнив, сколько мне надо денег, чтобы получить очередной статус и вообще продержаться в этом мире, который очень любит деньги. Впрочем, а какой это мир их не любит? Земля, что ли? Да там без денег ты вообще грязь под ногами…
У себя в номере я скинул рубаху, неловко действуя одной рукой. Снимать броню, будучи инвалидом, было вообще проблематично — пока я развязал все завязки, измучился вдрызг. В рубашку я сложил свою добычу — украшения из приятно пахнущей желтой древесины с вставленными драгоценными камнями, высыпал монеты из нескольких мешочков в одну кучку, прикинул: не менее тысячи, вполне приличная плата за ночь работы. Правда, какой работы! Я покосился на свою культю, и настроение испортилось — работоспособность потеряна надолго, а время не ждет.
Завязав добычу в рубаху, я лег на постель и задумался: что делать? По-хорошему, мне надо бы сейчас быстро свалить из города, залезть в какие-нибудь джунгли поглубже, укорениться и лежать, пока не восстановлю руку, потом снова броситься на поиски Арганы. Только вот за это время ее утащат ох как далеко — особенно когда пройдет слух о том, что какой-то акома положил всю банду Заркуна с ним во главе. Я ведь не знаю, что слышал персонал гостиницы. Может, вообще все, до слова! Тут же доложат Амунгу, и моя ситуация резко усложнится.
Ну хорошо, не пошел я отсиживаться, отправился к Амунгу, прихожу и говорю: отдай мне девушку! А он мне: а пошел бы ты! И я пошел, солнцем палимый, чистый, аки горлица. Или не пошел, а начал героически убивать его охранников. И оказался под землей, изрубленный на части. А то и хуже — спаленный на костре. Или еще хуже — в канализации, изрубленный и объедаемый крысами (ну, не крысами, а мунга, так они называются, но какая на хрен разница — суть та же!).
Чегой-то у меня фантазия разыгралась на предмет моей гибели, и все картины всплывали одна страшнее другой, пока я совсем не запугал себя и не вогнал в депрессию — будущее казалось черным, безнадежным и отчаянным, как после корпоративной вечеринки, когда с похмелья твой мир ограничивается тазиком у кровати и сортиром.
Ладно, надо сбросить с себя наваждение и снова стать героем без страха и упрека, настоящим могучим и гениальным воином, а для того, прежде всего, успокоиться и привести мысли в порядок. Где отсидеться? Ответ напрашивался сам собой, вот только смогу ли я в этом месте скрыть свое состояние? Она же потом всю кровь с меня выпьет! И все ее озабоченные сестренки тоже. А куда тогда сунуться? Остаться в гостинице? Она и сюда припрется, рупь за сто. Придется идти сдаваться на милость победительницы.
Я развязал культю, осторожно отодрал прилипшую, пропитанную кровью ткань и с удовлетворением увидел, что место рассечения затянулось кожей, как будто рана была нанесена много лет назад. Осмотрел другие повреждения на теле — они тоже уже затянулись, как будто их и не было. Потянулся сознанием к Семени, сказал с чувством благодарности: «Спасибо!» — и тут меня опять обдало волной любви и приязни. Хорошо, когда кто-то о тебе заботится… пусть это даже какая-то горошина, прости, Семя!
В животе опять забурчало, напоминая, что стоило бы восстановить потерянный запас крови и тканей, — строить-то организм из чего?
Волей-неволей нужно было принимать решение, и я, поднявшись, собрал свое барахло в рюкзак, засунул благоприобретенный меч за пояс вверх лезвием, как обычно (ножны я забрал у Заркуна), и зашагал по коридору гостиницы.
Ее маленькие окошки, больше похожие на амбразуры, выходили из коридора в овраг-помойку, и, заглянув в одно из них, в утреннем розоватом свете я увидел, как в овраге кучей копошатся мунга, что-то с карканьем и рычанием раздирающие, — вероятно, останки банды Заркуна.
Трактирщик быстренько подсуетился, подумал я. А что, не подсуетишься, останешься без прибыли! Тут, в городе, хватает тех, кто бы хотел разжиться чужим добром, мгновенно уличные мародеры и попрошайки все соберут.
Я не испытывал никаких злых чувств по отношению к трактирщику за его намерение меня надуть и за то, что он не вступился за постояльца. С какой стати он должен был за меня встревать? Кто я ему? Случайный жилец — переночевал и исчез в утреннем тумане, а ему тут жить. Он все-таки меня предупредил, дал информацию — возможно, не ради меня, а ради сохранности своей гостиницы, но таковы условия игры. Честно говоря, он был мне симпатичен — по крайней мере, не подлец и не работорговец.
Сойдя по лестнице вниз, я кивнул трактирщику, подмигнул вышибале, уважительно посматривающему на меня из угла комнаты, и шагнул через порог гостиницы.
Пока я был в своем номере, занимался самокопанием и жалел себя, несчастного калеку, рассвет вступил в свои права и красный диск солнца уже поднялся над горизонтом, залив весь мир ярким светом, ударившим мне в глаза. Несколько секунд я ничего не видел, а когда проморгался и осмотрел место бывшей битвы, увидел, что от эпического побоища остались только темные пятна, над которыми вились насекомые-падальщики, да несколько небольших кусочков дерева, ничем не напоминающих некогда несокрушимый меч.
Опять пришла мысль: «Где этот чертов Заркун взял металлический меч?» И еще: «А не опасно ли с моей стороны носить с собой такое сокровище? Может, заховать его куда-нибудь да забыть о нем до поры до времени?»
Так и не придя ни к какому выводу, я пошел по направлению к дому своей новой подруги, знатной купчихи Рилы. Руку я предварительно снова замотал тряпкой так, что нельзя было определить наличие или отсутствие кисти.
На улицах города уже началось оживленное движение — сновали люди, громыхали повозки с продуктами из пригородных хозяйств, кричали разносчики с горячими травяными напитками и пирожками — жизнь снова кипела, и казалось, что не было никогда ночи — вымерших улиц, темных домов и крадущихся по кривым улицам ночных грабителей и охотников за рабами.
Город Скарламон чем-то напоминал мне Ялту: кривые тенистые улочки, каменные мостовые и главное — потрясающий вид на море с высоты гор. Если бы не мои проблемы, я был бы не против жить тут, хотя положение с криминалом в этом городе и оставляло желать лучшего, да и рынок рабов, расположенный здесь, не позволял забыть, что я нахожусь не в благословенном Крыму, а на чужой планете, в одном из самых опасных и негуманных государств во вселенной.
Дом Рилы (по-другому я теперь не мог его называть, памятуя о том, кто тут на самом деле правил бал) был, как обычно, наглухо заперт, и мне пришлось снова пробиваться, громыхая пяткой во входную дверь.
В этот раз молодой слуга тут же распахнул мне дверь и почтительно пропустил внутрь, не сказав ни слова, кроме положенного в таких случаях: «Доброе утро, господин!» Я усмехнулся про себя: «Да, с положения безродного акома я уже поднялся до уровня принца-консорта при важной даме. Делаешь карьеру, господин Василий Звягинцев!»
Все семейство собралось внизу, на завтрак, и бурно чего-то обсуждало. Как всегда, девицы не были обременены излишней, с их точки зрения, одеждой, и от вида полуобнаженных половозрелых возбужденных телок у меня аж дух захватило.
От спермотоксикозного удара спасло лишь то, что я почувствовал запах пирога с мясом, исходивший от выставленных на столе огромных деревянных досок с выложенными на них блюдами. Мой живот так страшно забурчал, что перекрыл даже гомон щебечущих девушек. Впрочем, в этот момент они как раз затихли и уставились на появившегося в дверях некоего вооруженного мужика, из-за спины которого выглянул слуга и извиняющимся голосом сказал:
— Госпожа Рила, вы же сказали пускать его в любое время дня и ночи!
Такой реакции девушек я не ожидал: все, кроме Рилы и Мираки, завизжали, вскочили из-за стола и разбежались по своим комнатам в поисках красивых тряпочек для прикрытия своих прелестей. Только Рила и Мирака остались на месте — им как бы не для чего было приукрашивать себя, так как я уже видел их стати во всех видах и положениях.
— Наконец-то ты явился! — победно заявила Рила и поднялась, уперев руки в боки. — Давай садись завтракать, не обращай внимания на этих шалав, им все равно ничего не светит, а они все надеются тебя соблазнить. Пироги сегодня удались, пока не съешь половину пирога, из-за стола не встанешь! О, боги! Что у тебя с рукой? Ты ранен? Ты же весь перепачкан кровью! Вызвать лекаря?
Видно было, что Рила искренне разволновалась, и я с трудом остановил ее, — только лекаря мне тут еще не хватало.
Сбросив барахло на пол, я уселся за стол и, не обращая внимания на град вопросов Рилы, стал жадно поглощать еще теплый пирог. Ох, этот вкус пирога с мясом! Я помню его еще со времен посещения бабушки — только она могла печь такие вкусные пироги, не сравнимые с теми, что бывают в общепите!
Начинка была в меру жирной, сочной, в фарш добавлены пряности и травки, пирог таял во рту, и сок стекал по подбородку, капая на грудь. Я автоматически собрался вытереть подбородок левой рукой, поднес ее ко рту, но опомнился… руки-то не было, а грязной повязкой вытирать губы как-то неправильно.
Рила со страдальческим выражением лица смотрела на меня, все время порываясь что-то сказать, но наконец успокоилась и произнесла:
— Потом наедине обсудим, расскажешь мне, как и что.
— Видишь, Манагер, как я живу в этой империи баб? — с усмешкой обратился ко мне Рагун, тихо поглощавший все это время пирог и содержимое большой кружки, из которой пахло вином. — Они мужиков и в одну монетку не ценят! Так и норовят подмять под себя! Воспитал доченек на свою голову! Держись, не сдавайся и переезжай сюда — вдвоем легче будет оборону держать. Запремся в библиотеке и будем попивать вино и курить наркотические палочки, пока они там за дверью бесятся! Я обычно так и делаю, когда сильно достают.
Купец рассмеялся с хитро-довольным выражением лица, а Рила с Миракой набросились на него с упреками. Дескать, все делается для его блага, а он неблагодарный мужлан, не понимает то и се, что…
Купец только сидел и довольно похохатывал, удовлетворенный полученным результатом. Затем сказал:
— Теперь ты понимаешь, почему я не привожу сюда новую жену. Они же сожрут ее и костей не оставят!
— Папа, ну что ты врешь! Я же предлагала тебе не раз найти хорошую женщину, чтобы тебе одному не скучно было! А ты предпочитаешь таскаться по шлюхам, того и гляди какую-нибудь заразу в дом принесешь! Ну чем тебе не понравилась госпожа Матука? Добропорядочная женщина, вдова, и характер хороший!
— Ага, тебе только такая и нужна, чтобы ты ею помыкала — характер, вишь, хороший! Растение какое-то! Ваши матери были огонь-бабы, такие, как ты, к примеру! А ты таких не терпишь, ведь два зверя в одном логове не уживаются. Они вечно дрались, таскали друг друга за волосы, но какие были в постели, ой-ой! Эх, куда они делись… если бы вспомнить… — Купец загрустил, взял со стола кувшин с вином, кружку и вышел из комнаты.
Скоро хлопнула дверь где-то в глубине дома, а Мирака грустно сказала:
— Сейчас напьется, накурится оронга и перестанет осознавать, в каком он времени, — будет разговаривать с женами, звать старых слуг и считать себя снова тридцатилетним. Что же, это тоже выход. Может, без этого он бы уже помер. Любил он наших матерей…
Наблюдая за всем этим, я не переставал есть пироги и скоро почувствовал, что, если я съем хоть кусочек, живот мой лопнет, как воздушный шар. Тогда я отвалился на спинку стула и довольно сказал:
— Хорошо у вас… опять же пироги! Я теперь буду всегда приходить в ваш дом прямо к завтраку!
— А кто тебе сказал, что ты уйдешь отсюда, — с насмешливой и угрозой парировала Рила. — Ты еще не понял, что ты мой? Найдешь свою девушку, притащишь сюда — так и быть, я уступлю ей часть твоего времени в постели, это даже было бы интересно, посмотреть, как ты кувыркаешься со своей бабой-акома. Будем жить вместе, торговать и есть пироги. Рожу от тебя детей — только мальчиков, надоели эти визжащие девки! — Она прервалась и крикнула: — Эй вы, шалавы! Идите есть! Все равно вам моего мужика не видать, поганки! Нечего наряжаться! Так что, дорогой мой принц, ты попал в капкан, теперь не выбраться!
Обе сестры рассмеялись, а мне было не до смеха — вот уж попал так попал!
После окончания завтрака Рила потащила меня в ванную комнату, заявив, что с таким грязным мунга она в постель не ляжет и вообще — мужиков надо приучать к порядку, иначе по всем комнатам будут валяться их грязные набедренные повязки, а мечи будут торчать даже из святая святых — супружеской постели.
Я угрюмо думал: стоило мне перелетать в параллельный мир, чтобы опять оказаться под крылом мамочки? Что-то не верится, что это я ночью перебил весь отряд головорезов! Может, мне это приснилось? Однако при взгляде на свою культю сразу вспомнил: нет, не приснилось…
Затащив меня в ванную, Рила сорвала с меня все тряпки, за исключением той, что была намотана на раненой руке. Я категорически отказался ее снимать и показывать рану, хотя девка нападала на меня со всей силой своего нерастраченного материнского инстинкта, требуя сейчас же показать ей рану, — мол, сейчас она подует на нее, и мне сразу станет легче. На меня напал такой ржач от этих слов, что я обессилел и был заброшен, как бревно, в большую ванну, выложенную гладкими плитами и вставленную в каменный пол.
Стоит рассказать о системе водообеспечения домов богатых горожан. Мы привыкли считать, что древние люди жили по уши в нечистотах и мылись только раз в году, и то, если падали в канал с пьяных глаз. Возможно, что на Земле так и было, но тут я столкнулся с довольно жестким культом гигиены. Везде, и в гостиницах, и в домах подданных империи (где я был), имелись ванные комнаты и даже туалеты, что для средневекового государства было вообще потрясающим явлением.
Перед едой тут всегда мыли руки, посещали умывальни. Вода если не была привозной, то всегда поступала в дом через систему водоводов. Город фактически располагался на склоне огромной впадины, одним краем наклоненной к морю, так что не было необходимости в постройке водонапорных башен — вода сама текла в дома жителей, само собой, состоятельных и готовых оплатить прокладку водовода.
На крыше дома находилась емкость, которая и наполнялась из водовода. Вода здесь была вполне чистая, пригодная для бытовых нужд, ну а если хотелось попить — она кипятилась.
Знания о микроорганизмах, обитающих в окружающем мире, тут были не то что зачаточными, а вовсе никакими, но, живя в теплом субтропическом климате, волей-неволей начнешь замечать, что некоторые болезни возникают после того, как попьешь грязной воды или же перестанешь содержать тело в нужной чистоте. Я думаю, что их тяга к гигиене появилась тогда, когда умные люди стали подмечать зависимость здоровой и счастливой жизни от этих факторов.
От Рилы и от моих подруг Васоны и Арганы никогда не пахло чем-то нечистым. Обычно от них исходил запах или свежих огурцов — результат применения антимоскитных листьев дерева аруон, или каких-то ароматизаторов — пахучих трав, пряностей, приставших к телу при готовке обеда.
Вода из емкости по трубам, сделанным из чего-то вроде бамбука (может, это он и был?), распределялась в кухню, комнаты для умывания, туалеты и ванную, то есть имелась нормальная разводка по дому, почти как у современных людей. Только вместо крана служила фигурная пробка, которой была заткнута дырка. Вынул эту пробку, сделанную из чего-то вроде каучука, и потекла вода из водовода, расположенного под потолком, — великолепная система.
Я, когда ее первый раз увидел, заинтересовался, как они добиваются того, чтобы вода безо всяких муфт переходила из трубы в трубу, и обнаружил, что все соединения промазаны той же субстанцией, из которой сделаны пробки для труб.
Потом мне рассказали, что существуют целые гильдии водопроводчиков, которые устанавливают эти системы, и состав этой субстанции является их величайшим секретом, за который они и убить могут. Это немало насмешило меня, потому что я вспомнил, как акома время от времени собирают в джунглях сок деревьев, название их не помню, этот сок густеет, превращаясь в подобие густой тянучки, а если его обжечь факелом, становится коричневым, резинистым и крепким — как вот эти самые пробки. Ничего по этому поводу рассказчику говорить я не стал — не хватало еще быть забитым гаечными ключами разъяренных представителей гильдии дерьмочистов и сантехников за разглашение их «страшного» секрета.
Рила открыла кран, и из трубы на меня потекла струйка теплой, нагретой солнцем воды, затем схватила лежащую рядом толстую вязаную рукавицу — здешний аналог мочалки, зачерпнула из горшочка душистого полужидкого мыла и стала яростно тереть меня, молча терпевшего ее измывательства над моим несчастным телом.
В какой-то момент я расслабился, и она, уцепившись за мою грубо намотанную грязную повязку, сорвала ее и с ужасом и негодованием воззрилась на культю:
— Это еще что такое?! Тебе отрубили руку! Как это вышло и почему твоя рана такая старая, как будто ей уже двадцать лет? Ты мне объяснишь, что случилось, или так и будешь изображать из себя недотрогу? Ман, негодяй ты эдакий, я же тебя люблю, скотина ты бесчувственная! Почему ты скрываешь, что с тобой случилось? Как ты теперь будешь жить без руки?
Она заплакала, а через три секунды спохватилась:
— Я тебя не брошу! Ты будешь жить со мной, лучше, чем если бы ты зарабатывал своим мечом! Мы станем с тобой ездить торговать, заработаем много денег и нарожаем кучу детей! Даже лучше, что тебе отрубили руку, — теперь ты точно от меня никуда не денешься! — Ее лицо озарилось внутренним светом, и, преисполненная осознанием своего благородства, она прямо-таки воспарила, как ангел без крыльев.
Но я быстро опустил ее на землю, жестко высказав все, что я думаю по этому поводу:
— Так, подруга, кто тебе разрешал трогать мою повязку? Теперь мне надо объяснять тебе кучу вещей, которые тебе не нужны и в которые я не хотел никого посвящать! Меньше знаешь — крепче спишь. Какого черта ты лезешь не в свое дело? — Тут я уже серьезно рассердился и разошелся по полной и пошел честить девку, не выбирая выражений: — Ты безмозглая тупая сука! Значит, хорошо, что мне руку отрубили, значит, я никуда не денусь? А может, ты, мать твою, еще и ноги мне отрубишь, чтобы я не мог уползти от тебя уже наверняка, а? Ты чего несешь, озабоченная сука манкура, тухлая кочерыжка кукки?!
— Я кочерыжка? Я сука манкура? И-и-и… ы-ы-ы… — Рила присела на край ванны и завыла, у нее ручьем потекли слезы, и все — из меня вышел пар, как из проколотого воздушного шара, и я с размаху брякнулся оземь — сбила из своего слезомета, как из счетверенного зенитного пулемета. Наповал.
Присев рядом с ней, я обнял ее за красивые гладкие плечи и стал утешать:
— Да ладно, не тухлая ты, от тебя вообще всегда хорошо пахнет… а что сука — ну не кобель же… не плачь, не надо, я не переношу женских слез! — Тут же спохватился: «Вот болван! Теперь я дал ей в руки страшнейшее оружие!»
Рила повернулась ко мне, уткнулась в грудь, обхватила руками и заплакала, потом подняла ко мне мокрое лицо и проговорила сквозь слезы:
— Мне тебя так жалко… ы-ы-ы…
Затем она стала целовать мой обрубок — что я сразу пресек, — перешла на плечи, лицо, губы… в общем, в конце концов она меня оседлала, и кончилось все как обычно. Только жестче, чем обычно, — эта хренова ванна была сделана из каменных плит, а не из пуховых перин, и моей спине шибко от них досталось.
После омовения мы прошли в ее комнату, где продолжили «общение». Руку, когда мы шли, я прикрыл полотенцем — слишком много любопытных глаз подглядывало за нашим шествием.
Уже потом, лежа в постели, я выложил Риле примерное описание событий, произошедших ночью. Она была потрясена моим рассказом, а еще больше тем, что я могу отрастить себе новую руку. Пришлось признаться. Разве можно что-то скрыть от женщины, с которой делишь постель? Если только заначку, и то засовывая ее в ствол охотничьего ружья, и только потому, что она боится туда сунуть палец — вдруг выстрелит. Так говорил мой дедушка.
— И что, все акомы могут вот так выращивать себе части тела? — с удивлением спросила она, рассматривая мою покалеченную руку. — А если вам… хм… еще что-нибудь отрежут, тоже восстановите?
— Во-первых, не все, а только некоторые, с особыми способностями, такие, как я, один на сто тысяч, а во-вторых — да, можем, только отрезать я себе ничего не дам, даже чтобы удовлетворить твое нездоровое любопытство. Особенно то, о чем ты подумала! Если оно тебе не нравится — пойду к Мираке!
— Я тебе дам Мираку! И ее прибью, и тебя, тогда ничего тебе вообще не понадобится! — Она успокоилась и обняла меня. — Иди ко мне, ты такой гладкий, теплый, могучий…
Рила уснула, а ко мне сон не шел, хотя прошлую ночь я почти не спал. Прежде чем отдыхать, я должен был наметить план действий на ближайшее время — счет шел на часы, и, возможно, Амунгу уже доложили о гибели Заркуна, а чтобы связать два события — посещение администрации невольничьего рынка неким акома и гибель Заркуна от руки какого-то акома, не надо было быть великого ума. Стоило ждать, что Амунг насторожится и приготовится к встрече непрошеного гостя…
А мне все равно придется его посетить и задать кучу неприятных для него и очень болезненных вопросов.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10