Глава 6
Мир драконов
— Гвейн!
Крик разъяренной женщины ни с чем не перепутаешь. А если это женщина-дракон — тем более. Хранящий Слово непроизвольно сжался, словно пытаясь превратиться из громадного ящера в крохотную ящерку.
— Что это такое, хочу я знать?! — Джайла влетела в зал, скрежеща клыками и зловеще растопырив крылья. — Что это?
На каменную плиту перед старейшиной упал скомканный лоскуток.
— Ты его не сожгла? — удивился он. — Разве ты не понимаешь, как опасно хранить подобные доказательства?
— Доказательства чего? Чья это кровь, скажи на милость?
— Что? — растерялся старик. — Ты же сама сказала на совете…
— Что чувствую кровь открывающей? Только эти кретины могли поверить, что я способна определить это, даже не прикоснувшись к ткани! Я говорила то, что должна была. А теперь хочу узнать, что это значит? Куда ты дел настоящую кровь, ту, которую передал Диверу… — Она вдруг будто бы поперхнулась, судорожно сглотнула и хрипло выдавила: — Эльф-ф-ф… Эльф, Гвейн!
Дракон окончательно опешил.
— Эльф, старый ты маразматик! Если ты не менял кровь, то значит, это сделал эльф!
— Зачем? Думаешь, он был в курсе? Рошан сказал, что…
— Рошан такой же глупец, как и ты! — вспылила Видящая Суть. — Когда ты в последний раз видел ее? Их обоих?
— Джайла, я же говорил, что не вмешиваюсь…
— А теперь вмешайся! Вмешайся, пока не поздно. Расскажи Рошану, а лучше сам пойди к Эн-Ферро и объясни все, он же неизвестно что с вашей подачи думает.
— Джайла! Немедленно прекрати истерику! Эн-Ферро не дурак, разберется. По крайней мере, с Иолларом и без нашей помощи поговорит. Да уж, — протянул довольно, — порадовал меня принц, не ожидал. Дивера обмануть, Хранителя врат на родной планете! Ай-яй-яй! И что за кровь он ему подсунул? Сработало бы без нашего вмешательства?
— Сработало бы, — проворчала, успокаиваясь, драконица. — Кадм не Видящий. А кровь взята у человеческой женщины, волшебницы, причем достаточно сильной. Возраст от пятнадцати до тридцати — с поправкой на магическую составляющую точнее не определишь. Виртуальный клон для сравнения внешности тоже не построишь, у волшебников он выходит с искажением. Сработало бы. А открывающая или нет, этого никакими тестами не определишь — это видеть нужно.
— Молодец! Нет, каков молодец!
— Гвейн, скажи Рошану, — попросила Джайла снова.
— Сейчас? У него на Вилиле врата сыплются, а я его отвлекать буду? Вот закончит — тогда.
— А сам? Или меня пропусти? Или…
— Зеркало, — отрезал старик. — Зеркало можно. Посмотришь, успокоишься. А то, глядите-ка, нервная какая…
Дверь поддалась, даже не скрипнув, — значит, защитное заклинание она не сменила. Но после всего произошедшего Иоллар не считал себя вправе входить в этот дом. Присел на крыльце. Если ничего не задержит Галлу в школе, ждать оставалось недолго.
Он не ошибся — кер въехал во двор минут через двадцать. Девушка притормозила ящерку у дверей сарайчика, соскочила на землю и только сейчас увидела сидевшего на ступеньках эльфа.
— Ты?
Все что угодно можно было расслышать в этом вопросе: страх, удивление, возмущение. Все что угодно и ни толики радости.
— Я.
Он поднялся, но подойти поближе не осмелился. Одним только взглядом она держала его на расстоянии.
— Нам нужно поговорить.
— Нам нужно? — кривая усмешка на миг обезобразила ее лицо. — Лично мне уже ничего от тебя не нужно.
Иоллар все же решился и сделал шаг навстречу.
— Я хотел все объяснить. Насчет Дивера…
— Не стоит. Ты не мог отказать Хранителю своего мира. Ты не знал, чем это грозит мне. Ты вообще ничего не знал, потому что ни я, ни Лайс ни о чем тебе не рассказывали, а своего ума разобраться в ситуации тебе не хватило. Ты это хотел сказать?
Слова летели в него, словно камни.
— Не только, — произнес он с трудом.
— Считай, что ты все сказал. — Галла обернулась к нему спиной, открывая дверь в сарай. — В любом случае Дивер меня уже не волнует. А вот как бы ты объяснил…
Голос ее дрогнул, и она умолкла. Подхватила поводья и втянула ящерку в широкий темный проем. Пару минут провозилась там, снимая сбрую, насыпала корма. Иоллару хватило времени, чтобы опомниться, сбросить с себя наведенное ее холодным, бездушным тоном оцепенение, кинуться к ней и поймать в объятия в тот момент, когда она выходила обратно во двор.
— Милая моя, любимая. Просто дай мне все…
Договорить она не позволила. Нет, не оттолкнула его, не вырвалась — лишь отстранилась с таким выражением презрения и брезгливости на лице, что он сам разжал руки, поперхнувшись словами раскаяния.
— Я же сказала, что все поняла! Так зачем тискать меня и сюсюкаться?
Эльф в растерянности отпрянул. Всего ожидал он от этого разговора, был готов к многочасовым объяснениям, к ее обиде, даже злости. Но это раздражение, эта гримаса гадливости на ее лице стали для него полнейшей неожиданностью.
— Надеюсь, на приглашение ты не рассчитывал? — снова поморщилась она, делая шаг к дому.
Иоллар все-таки поборол охватившее его смятение. Нельзя было дать ей уйти, не разрешив все до конца.
— Я не надеялся, что ты сразу же обо всем забудешь, — произнес он. — Но думал, ты согласишься хотя бы выслушать меня.
— Зачем? Я все уже поняла.
— Наверное, не все.
Видимо, что-то в его голосе заставило ее обернуться, и на какой-то миг юноше показалось, что глаза у нее блестят от слез.
— Я многого о тебе не знаю, — продолжил он. — Я, наверное, вообще ничего о тебе не знаю. Лайс сопровождает тебя в этом мире безо всякого найма, Дивер интересовался тобой и поплатился за это статусом Хранителя. Ты учишься чуть больше полугода, а тебя уже называют сильнейшей волшебницей герцогства. Много еще есть такого, о чем я прежде не задумывался. Может, оттого, что я действительно дурак. А может быть, оттого, что для меня это неважно. Если считаешь, что мне не следует ничего знать, — пусть будет так. И мне все равно, кто ты есть. Но кем бы ты ни была, ты нужна мне. Очень.
— Очень? — усмехнулась она. — Нужна настолько, что после того, как ты… Ладно! — махнула рукой. — Считай, что я в это поверила. Только вот ты мне не нужен.
Последнюю фразу она произнесла уже без усмешек, без злорадства, вполне серьезно, глядя в ошеломленные от услышанного глаза эльфа.
— Нет. — Он упрямо покачал головой. — Не говори так, Дьери. Не нужно. Ты обижена и совсем не думаешь того, что говоришь.
— Я именно так и думаю, Иоллар. И прекрати обзывать меня этим эльмарским галчонком. Надоело до ужаса.
— Ты говорила, что тебе нравится…
Голос перестал слушаться, когда сжалось от ее слов сердце.
— Говорила.
Он подумал, что если бы она раньше так улыбалась, так жестко и презрительно, то он возненавидел бы ее за одну только эту улыбку.
— Говорила, — кивнула Галла снова. — А разве остальные женщины говорили тебе что-то другое? Да, милый, — протянула она писклявым голосочком, — мне нравится, как ты меня называешь! Да, дорогой, мне с тобой очень хорошо! Да, ты самый лучший! Да! Да! Да! Разве это не то, что ты хотел слышать? Разве мне стоило чего-нибудь доставить тебе такое удовольствие?
— Нет, — пробормотал он, не желая ей верить.
— Действительно нет, — подхватила она. — Только извини, мне надоели эти игры. Все было прекрасно, я ни о чем не жалею и так далее. Прости, не умею все это говорить, обычно мужчины понимают сразу.
— Нет.
Похоже, язык разучился произносить другие слова.
— Н-нет… Ты не такая…
— Не какая? — удивилась она. — Не такая, как все? Не такая, как ты? С чего ты взял? Я думала, мы друг друга поняли. Тебе надоело мотаться в город. Я как раз была одна. Лайс пропадал целыми дланями. Так почему бы не воспользоваться ситуацией? Да, Ил?
— Нет. Все было не так…
Все так и было, понял он, глядя в холодные стальные глаза. Для нее. Он просто был рядом. Единственный на тот момент. Тогда, когда она еще ездила в школу в потертых штанах и старой куртке, когда вокруг нее вертелся только мальчишка Сэл да, может быть, еще парочка таких же сопляков. Когда ее еще не приглашали на герцогские приемы, а эльфийские принцы не слали цветов.
— Все так и было, Ил. И ты сам это знаешь.
— Знаю, — тихим эхом отозвался он.
— Вот видишь, — улыбнулась она немного грустно. — Так что давай не будем устраивать друг другу сцен.
Он молча кивнул.
— Ну и прекрасно. А сейчас, прости, я очень устала, а на вечер еще куча планов. В дом не приглашаю, сам понимаешь.
Понимает. И про дом. И про кучу планов.
— Кто он?
Еще оставалась надежда, что она не поймет, удивится этому вопросу…
— Какая разница? — пожала она плечами, входя в дом. — До свидания, Ил.
Он стоял еще несколько секунд, глядя на закрывшуюся за ней дверь:
— До свидания, Дьери.
Хотя нет, так неправильно.
Прощай.
— Но почему он не сказал ей?
— Он сказал то, что считал главным.
— И получил совсем не тот ответ, которого ждал. Жаль.
— Она лжет.
— Ты уверена?
— Я Видящая Суть. И она лжет.
Галла
Есть ли предел для душевной боли? Установлено ли для каждого из нас, отмерено ли судьбой количество испытаний, через которые суждено пройти, или та мера слез, которую нужно пролить за отпущенный жизненный срок?
Я хотела высказать ему все. Сказать, что знаю все о его походах в Портовый город к той развязной особе, которой хватает наглости насмехаться над волшебницами. И что по сравнению с этим то, что он шпионил за мной для Дивера — просто досадное недоразумение. Сказать, что ни единому его слову теперь не верю. Но не сказала. Потому что тогда наверняка не сдержалась бы и расплакалась, давая ему повод начать меня жалеть, оправдываться, клясться, что все это какая-то ошибка, или повиниться и раскаяться, заверяя, что подобное никогда не повторится. И я, дура, могла бы поверить и простить, в глубине души осознавая, что все это еще повторится и не раз…
Нет. Этого я не хотела. Не хотела, чтобы он догадался, какую боль причинил мне, чтобы понял, как мне плохо теперь без него. Пусть лучше считает лгуньей меня, пусть жалеет о проведенном со мной времени и бесцельно потраченных на «просто подарок» деньгах. И пусть никогда-никогда больше не появляется.
А поплакать я могу и в одиночестве…
Еще три дня назад жизнь была прекрасна, будущее, застланное розовой дымкой грез, обещало быть светлым и счастливым…
А потом он два дня проклинал драконов и собственную глупость, вспоминая ярость Лайса, страх и слезы в ее глазах. Но тогда все еще казалось поправимым. Поговорить, объясниться и все вернуть.
Только вот возвращать оказалось нечего. Потому что ничего не было. И, значит, никогда уже не будет. Ветер реальности развеял остатки облачных иллюзий, и будущее предстало во всей своей унылой неприглядности.
— Ил! Иоллар!
Куда теперь идти, что делать?
— Да постой ты!
Люди на площади заинтересованно оглядывались на соскочившего с лошади среброволосого эльфа, лавирующего теперь в толпе в попытке настигнуть отрешенно бредущего парня в надвинутом на глаза капюшоне.
— Стой! — унизанные перстнями пальцы с силой вцепились в плечо.
— Гайли?
— Нет. Судя по твоей реакции — дух бесплотный.
Лорд Миаллан взглянул в лицо собеседника и погасил улыбку — если и был кто из них двоих похож на бесплотного духа, то скорее уж Иоллар.
— Ты откуда?
Парень молча указал пальцем себе за спину.
— Ясно. И куда?
Тот же жест, только в противоположном направлении.
Посланник Саатара на миг задумался.
— Пошли, — скомандовал он.
Иоллар равнодушно пожал плечами. Пошли так пошли.
Гайли сделал какой-то жест человеку, рядом с которым оставил своего скакуна, тот понял, подхватил лошадь под уздцы и повел в сторону одной из выходящих на площадь улочек.
Эльфы направились в другую сторону, туда, где на первом этаже одного из домов устроена была маленькая уютная чайная. Присели за круглым столиком в углу зала.
— Где ты остановился? — с места в карьер взял Миаллан.
— В братстве книгочеев.
— У храмовников? — удивился идущий. — Да уж, там он тебя точно не искал.
— Кто? — без интереса спросил Иоллар.
— Эн-Ферро. Он был у меня вчера. Перед этим обошел все гостиницы.
— Зачем?
— А ты как думаешь? Сказал, вы повздорили из-за какой-то ерунды, ты ушел, а он понял, что тоже был не прав, и решил тебя найти. Или было не так?
— Да нет, — слабо улыбнулся парень, — примерно так и было.
— Он просил передать, если я тебя встречу, что хочет поговорить с тобой. Только… Не знаю, что у вас там стряслось, но Лайс велел сказать, чтобы ты не ходил к нему домой и ни в коем случае не встречался с Галлой. Просто сообщи ему, где тебя искать, и он сам тебе все объяснит.
— Спасибо. Но мне уже объяснили.
Гайли снова с тревогой всмотрелся в его лицо. Их пути пересекались не раз, и на Таре, и в других мирах Сопределья, но никогда еще он не видел Иоллара таким. Был ли это порыв неравнодушного, или проснулся в душе саатарского лорда дипломированный психолог с Кайры, но так или иначе он предложил:
— Может быть, расскажешь?
— Нечего рассказывать, — вздохнул Ил. — Дураком я был, дураком остался.
Посол терпеливо выждал, пока он отопьет из принесенной чашки сладкий липовый чай и прожует отломленный от булочки кусочек. Но продолжать рассказ юноша, похоже, не собирался.
— И что будешь делать?
— Умнеть.
— Давно пора, — согласился саатарец. — А каким образом, если не секрет?
— Для начала попрощаюсь с Эн-Ферро. Сколько можно сидеть у него на шее?
Сидэ Миаллан с сомнением покачал головой:
— Не торопишься? Без Лайса ты застрянешь в одном мире.
— Мне нравится на Таре. Я имею в виду Западные земли. Планирую перебраться туда.
— Переберешься. А потом что? Выслужишься перед королевой, войдешь в один из высоких домов, женишься на чьей-нибудь милой дочурке и счастливо окончишь свои дни на Саатаре?
— Почему бы и нет?
Тот, кого называли Серебряным Лисом, скептически скривился:
— Ты не идущий, конечно. Но думаю, после того, как ты увидел Сопределье, жизнь в одном мире не для тебя. Ну вернулся ты на Эльмар, и что из этого вышло?
— С Эльмара я ушел по другим причинам. Хотя, возможно, ты в чем-то и прав. Только с Лайсом мне теперь не по пути.
— Послушай, — Гайли старательно взвешивал каждое слово, которое собирался произнести, — я знаю Эн-Ферро очень давно, тебя еще и на свете не было. В принципе Лайса или о Лайсе знают практически все открывающие и идущие — он вошел в историю в тот миг, когда вошел во врата. Но я действительно хорошо его знаю. Так вот, до встречи с тобой не было ни одного живущего, которого он назвал бы другом. Товарищем, приятелем — да, но дружба для кардов — святое таинство, а слово «друг» не пустой звук, и кого попало они так не назовут. Так что не спеши обрывать старые связи. Если, конечно, для тебя самого это что-нибудь значит.
Иоллар ненадолго задумался, отставив в сторону недопитый чай.
— А что насчет сестер? — усмехнулся он вдруг. — Или в отличие от друга, сестрой можно назвать первую попавшуюся девчонку?
— Я понимаю, к чему ты клонишь, но…
— Никаких «но». Ты все еще думаешь, что это лишь конспирация? Так вот, поверь мне, это не так. И кто из нас теперь для Эн-Ферро важней, я уже понял.
— Ил, — поморщился лорд Миаллан, — это похоже на лепет обиженного мальчишки.
— Это правда, — отрезал эльмарец. — И никаких обид. Ее Лайс не оставит, а значит, со мной не пойдет. А я в Марони не задержусь.
— Собираешься сбежать из-за нее? — констатировал доктор психологии.
От нее, мысленно поправил Иоллар, сжав губы.
— Ясно. Что у тебя с ней?
— Ничего! — зло бросил парень.
— Уже ничего, — понял идущий. — И ты не придумал ничего лучше, чем смыться на Саатар? Почему бы не попытаться разобраться во всем спокойно, не бросаясь словами и не принимая поспешных решений?
— Знаешь что, доктор Миаллан, — процедил Ил, — кончай меня лечить. Рад был встрече, спасибо за чай, но мне пора.
— Постой, — Гайли тоже поднялся из-за стола. — Куда ты пойдешь? Снова к книжникам?
— А есть другие варианты? Кроме кабака или борделя?
— Есть, — кивнул среброволосый. — Мы оставили часть собственного эскорта в Каэре, так что хороший боец в свите посла лишним не будет. Можешь перебраться в Посольский дом хоть сегодня.
— Ты уполномочен раздавать назначения?
— Я главный советник принца, — скромно представился лорд. — А в придачу — двоюродный дядя. Кэллиан мне не откажет. И тебе будет кстати. Если, конечно, не передумаешь посетить мою родину. Посольство отбывает из Марони на следующей длани. Успеешь повидать Лайса. А там, может быть, изменишь решение. Для твоего же блага на это надеюсь.
— И не надейся. Уеду с вами.
Но идти вслед за саатарцем не спешил.
— Ну что еще не так?
— Это, наверное, уже неважно. — На лице эльмарского принца отобразилась странная смесь смущения и плохо скрываемой злости. — Но ты бы не мог меня просветить, что у твоего племянничка с мо… с Галлой. На всякий случай.
Серебряный Лис взглянул на него с интересом, такого Иоллара он действительно не знал. Первоначальная версия, что мальчишка спутался с названой сестрой друга, а после испугался ответственности и надумал сбежать, рассыпалась в прах. Ревность. Причем вызванная чем-то большим, чем уязвленное самолюбие. Обязательно нужно рассказать Эн-Ферро, пусть разберется, что творится между его подопечными. А сейчас следовало успокоить вспыльчивого юнца — не хватало только разборок в посольстве.
— Ничего, — ответил он. — Просто Кэлл наслушался хвалебных отзывов о Галле и вбил себе в голову, что Лесу необходимо заполучить такую сильную волшебницу. Вот и все.
— И для этого нужно слать ей розы? — не поверил Ил.
— Это было лишь раз. Знак почтения — не более. К тому же я понимаю, что после школы она на Таре не останется, и постарался убедить принца не тратить времени на пустые уговоры. Да и герцог дал ему понять, что такими магами Марони не разбрасывается. У тэра Катара на ее счет свои планы. Тоже несбыточные.
Да уж, подумал про себя Иоллар, Галла умеет заставить строить несбыточные планы.
И все-таки у нее есть кто-то, и если не Кэллиан, то кто? Впрочем, как она сказала, какая разница?
— Мне нужно зайти за сумкой. К вечеру буду в посольстве.
Его называли Кеем Многоруким. Для того, кто не был знаком с этим человеком и видел его впервые, подобное прозвище могло показаться издевкой — у Кея вообще не было рук. Но тот, кто знал о нем достаточно, с именем этим был вполне согласен. У бывшего нуланского вора, лишившегося конечностей по приговору суда, была тысяча рук: на него работали руки рыночных щипачей и домушников, руки менял и скупщиков краденого, руки контрабандистов и наемных убийц. А у него самого была голова. Лысый череп, покрытый десятками уродливых шрамов, скрывал в себе незаурядный мозг организатора. И сейчас этот мозг посылал тревожный сигнал, кричал, вопил: откажись! Откажись, пошли пришедшего к тебе колдуна к хорам, а иначе быть беде! Разве мало того, что ты лишился десятка ребят, которых покромсали в холмах остроухие саатарские выродки? Мало того, что в последующие дни рейды магов и облавы городской стражи избавили тебя еще от тридцати человек? А теперь этот чернокнижник пришел и просит, нет, требует, чтобы ты выделил ему еще троих для очередного темного дельца, а ты только и смог, что спросить:
— Сколько?
— По пять монет каждому, кто пойдет со мной, и десять — лично вам.
Этого оказалось достаточно, чтобы прогнать беспокойные мысли.
— Могу я узнать, что за дело?
— Боитесь упустить выгоду? — усмехнулся колдун. — Не бойтесь, оно не стоит большего. Нужно будет посетить один дом. Кстати, я не стану возражать, если ваши люди вынесут оттуда то, что им приглянется. Но прежде они должны будут туда кое-что внести.
— Что именно?
— Вот это. — Маг вынул из-под плаща тяжелый металлический шар, размером чуть больше яблока.
— Гномья бомба?
— Двенадцать таких бомб. Так вы согласны?
Кей задумчиво потер культей щеку.
— Я был бы не прочь разжиться такими же игрушками. Добавьте к оплате три таких же шарика, и по рукам.
Главарь крупнейшей в Марони банды очень любил это выражение — по рукам. Считал это забавным.
— По рукам, — даже не улыбнулся колдун. — Двадцать пять монет, три бомбы и все, что ваши люди смогут унести из Посольского дома.
— Мы будем жарить остроухих? — встрепенулся бандит.
— Имеете что-то против?
— Да нет. Даже наоборот, скажи вы об этом сразу, я, возможно, снизил бы цену. Только как мои ребята туда проберутся? Посольство охраняется: у эльфов десяток своих бойцов, герцог выделил отряд гвардейцев, да и о магических ловушках забывать не стоит.
— Все учтено, не волнуйтесь. Через два дня все эльфы, включая охрану, будут на приеме у герцога Катара. Слуги там не ночуют. А охранять пустое посольство останется только десяток гвардейцев. Все они будут в саду или у ворот, у меня есть график обходов и патрулей…
— А всякие колдовские штучки?
— Для этого с вашими людьми пойду я. Так по рукам?
Галла
Это работало как волшебная видеокамера. Только вместо кассеты запись делалась на обработанные особым способом камни, чаще прозрачные или хотя бы просвечивающиеся, как, например, горный хрусталь, янтарь или кварц. Да и показывала такая съемка не привычные оку землянки кадры, а пятна аур, проявления силы, созданные плетения. Нужно было провозиться с этим немало времени, чтобы мозг настроился и начал переводить разноцветные вспышки в удобоваримые для восприятия картинки. Чтобы научиться делать подобную запись самостоятельно, времени требовалось еще больше. У меня его не было.
Я отложила кристалл и посмотрела на наставника.
— Уже неплохо, — кивнул он. — Ты не устала? Уверена, что хочешь продолжать?
— Да.
— Галла, прости, возможно, я лезу не в свое дело, но у тебя что-то случилось?
— С чего вы взяли?
— Каждый раз, когда происходит какая-нибудь неприятность, ты берешься за учебу с новой силой. Это неплохо сказывается на результатах, но тем не менее я волнуюсь за тебя. Нельзя же так…
— У меня все хорошо, наставник.
Тэр Марко что-то недоверчиво проворчал в бороду.
— Просто хочу выучиться побыстрее, — попыталась объяснить ему я.
Выучиться, найти Феаста и его сбежавших пособников (единственное, что осталось от прежних моих планов) и уйти с Тара. Уйти в любой другой мир, где не будет убийц-чернокнижников, заклинателей демонов и темных обрядов. И где уж точно не будет одного насквозь лживого эльфа. Того самого, из-за которого так не хочется теперь оставаться в опустевшем после отъезда Лайса доме, где каждый звук отзывается дрожью и сердце сжимается от того, что мерещатся в каждом шорохе его шаги или даже голос, а по ночам я вскакиваю во сне, когда кажется, будто чувствую легшую мне на плечо руку…
— Это как-то связано с эльфами? — поинтересовался Медведь, и я испуганно вздрогнула от мысли, что ему удалось незаметно сломать мою ментальную защиту.
Но следующая фраза все объяснила:
— Принц Кэллиан предложил тебе работу?
— Работу?
Мне показалось, что наставник вздохнул с облегчением.
— Лесу нужны маги-практики, — пояснил он. — И я боялся, что посол захочет завербовать тебя одной из первых.
Действительно его высочество несколько раз намекал на нечто подобное, но прямо ничего не предлагал.
— Ты уже думала, чем займешься, когда получишь перстень мага?
Убью одного хриплого колдуна, пойду на Пантэ, заберусь в лабиринт Биадоза и упьюсь в стельку.
— Нет.
— Если ты не захочешь возвращаться на Саатар, я был бы рад оставить тебя при школе. Младшей наставницей на первых порах.
— Читать «Народы Тара»? — вспомнила я наши с Вришкой мечтания на эту тему.
— Зачем? Магистр Триар прекрасно справляется. А ты могла бы работать с Гейнрой или тэсс Кьярной. Мне кажется, ты больше практик, чем теоретик.
— Это предложение?
— Да, и вполне серьезное. Подумай на досуге.
Заберусь к Биадозу, разопьем с чудовищем пару бутылочек, потрындим о том о сем, а когда протрезвею… недели через три, вернусь на Тар и буду гонять на пару с Кьярной демонов. Смешно.
— Я подумаю.
На школьном дворе меня встретила Вришка:
— Ты сегодня долго. Целый час уже тебя жду.
— Зачем?
Тэсс Каронга состроила хитрую рожицу и протянула мне карточку-приглашение.
— Опять? Твоему дяде деньги девать некуда?
Еще один прием, на который я не пойду.
— Ну, Гал, пожалуйста! — Целительница смотрела на меня с мольбой. — Дядя очень-очень просил, чтобы ты была. И принц Кэллиан.
— Вриш, я правда занята сегодня.
— А завтра? Это же будет завтра! Последний прощальный прием — эльфы уезжают. Совсем.
Ну и пусть уезжают. Терпеть не могу эльфов! Ненавижу!
— Я не могу, Вриш. Не хочу. Я сейчас совсем не в том настроении…
— Знаю я, в каком ты настроении! Доучилась уже — магия чуть ли не из ушей прет! На балы ты не ходишь, с друзьями даже не разговариваешь! Ты же у нас величайшая волшебница со времен Велерины, а мы так — шелуха!
— Ну зачем ты так?
Неужели для моих товарищей все так и выглядит? Заучилась. Зазналась. Ни во что не ставлю прежнюю дружбу. Эх, Вришка, знала бы ты, как мне сейчас самой… Какая я, к хорам облезлым, великая волшебница? Я просто несчастная обманутая женщина. Да, Вриш, взрослая двадцатисемилетняя женщина, пытавшаяся быть похожей на вас девчонкой, и, видимо, заигравшаяся в наивность и доверчивость. Влюбилась в мальчишку-эльфа, которому по его эльфийскому малолетству о серьезных чувствах пока и задумываться не положено. Ждала от него чего-то. А теперь… Я ведь не от того не хочу видеться с вами, что стала относиться к вам иначе. Я до сих пор люблю вас всех, молодых, веселых, добрых и не хочу омрачать ваши шумные сборища своим угрюмым видом. А еще, если мы встретимся, начнем говорить, неважно о чем, то кто-нибудь из вас обязательно спросит об Иолларе. Как он? Где он? А я не знаю, Вриш, правда, не знаю. Я не видела его уже три дня. Я скучаю по нему безумно. И мне очень-очень плохо без него…
— Гал? Галла, прости меня, пожалуйста! Я совсем не то хотела сказать, честно! Только не плачь, прошу тебя!
— Вриш, — утерла я выступившие на глаза слезы, — а из наших еще кто-нибудь будет?
— Будут. Все будут!
— Это хорошо. Я тоже тогда приду.
— Я никуда не пойду. Прости, Гайли, но все эти танцы-фуршеты не для меня.
— Раньше ты не отказывался.
— Это было раньше.
Лорд Миаллан внимательно поглядел на новоиспеченного посольского стража. Ох неладно что-то с парнем. Скорей бы Эн-Ферро вернулся, а то через два дня представительство отбывает в Азгар, а охотники Марега еще не прибыли из Тиланы.
— К тому же выспаться хочу, — продолжил Иоллар. — Не знаю, сказал ли тебе твой родственник, но я попросился вместо Эдигана.
— С ума сошел? Тебе так не терпится уехать?
Еще вчера было решено отправить кого-нибудь вперед, проверить дорогу, организовать ночлег, договориться о смене лошадей и керов, но советник даже не предполагал, что мальчишка сам вызовется.
— Ты же собирался Лайса дождаться! Объяснить ему все.
— Я уже объяснил. Письмом.
— Письмом? Сопляк! Самому, значит, смелости не хватает!
Иоллар усмехнулся:
— Не пытайся играть на моей гордости. Ее остатки я и пытаюсь спасти. И иди давай, лорд Миаллан, тебе еще косички заплетать.
— Ил!
— Иди-иди. Последний бал в Марони. До Азгара дармовой выпивки не будет.
К счастью, об Иолларе никто из пришедших на прощальный прием друзей меня не спрашивал.
Поболтали о школьных делах, о предстоящих летних выгулках. На время четырехмесячных каникул многие старались подыскать себе какую-нибудь практику: устроиться ассистентом к действительному магу или, если позволяли знания и опыт, прошвырнуться по отдаленным поселкам в надежде на какой-нибудь заказ. Может, и мне куда податься? Сесть на Яшку и отправиться в сторону Северных гор, там много поселений, страдающих от лесной нежити, а у самых гор — Карский разлом — искривленное пространство, откуда прет всякая демоническая дрянь. Хотя нет, у меня же отдыха не будет, наставник сразу предупредил. А потом вместо запланированной пьянки с Биадозом можно было бы и задержаться…
— Не пей больше. — Сэллер отобрал у меня бокал.
— Я вообще-то и не пила — это первый, только пригубила.
— Да? Все равно не пей.
У тэра Кантэ хорошая память, до сих пор Стречную ночь забыть не может.
— Хорошо, не буду. Тогда, может быть, пригласишь меня на танец?
Так и надо. Что толку сидеть в пустом доме, где все напоминает мне о нем? А здесь хорошо. Элегантные дамы, не убоявшиеся внезапного в разгар мая холода и явившиеся на бал в легких открытых платьях, степенные тэры, увешанные всякого рода регалиями, и жизнерадостная молодежь, выдержки которой хватило лишь на то, чтобы чинно выслушать официальную речь герцога и ответное выступление принца Кэллиана, прежде чем наброситься на столы с угощением, огласить зал веселым смехом и закружиться на паркете десятками ярких пар, втянув в это буйство и элегантных тэсс и степенных тэров.
Наверное, стоит признать, что жизнь продолжается…
Он сказал Гайли, что хочет выспаться перед дорогой. Было бы неплохо. Только как? Уже целую длань одно и то же: сначала не получается уснуть, в голову лезут разные мысли, а после, когда все же засыпает, снятся такие сны, что лучше бы снова виделись те, с джунглями, лавой и Дивером… Нет, Иоллару снились совсем не кошмары. Но после этих снов безумно не хотелось просыпаться. Там было так хорошо, на золотистом пляже у незнакомого моря. Рядом с ней.
Эльф ожесточенно встряхнул головой: хватит. Она уже все сказала. Ничего не было. Ничего нет. Ничего не будет.
— Спокойной вам ночи, сидэ Иоллар, — пожилой прислужник почтительно раскланялся прощаясь. — И легкой дороги. Завтра мы вряд ли увидимся, вы ведь рано уедете.
— Спасибо, Грай.
— Я растопил камин в общей зале — сегодня прохладно. Может, зажечь очаг и у вас?
— Не нужно. Если совсем замерзну, сам справлюсь. Идите, вас ведь дома ждут.
Ждут. Дома. Даже у этого старика есть дом и кто-то, кто его ждет.
Иоллар вернулся в свою комнату. Спать еще рано, но свечи он задул и прилег на кровать поверх покрывала. Хорошо, что он встретился с Гайли, хорошо, что тот предложил ему эту работу. А самое хорошее то, что завтра он уедет. Будет долгая дорога, новые места, случайные встречи, и тогда, может быть, не сразу, но постепенно все ненужное выветрится из памяти.
Он принял правильное решение. Наверное, единственно правильное за всю свою жизнь. Однажды он уже пытался уйти от опеки Лайса, когда вернулся на Эльмар. Увидев десятки чужих миров, изучив их законы и уклады, возомнил себя невесть кем, считая, что, как только он появится в Долине Роз, жизнь там сразу же изменится к лучшему. Учитывая ошибки чужих государств и правителей, он планировал реформировать власть, развить науку, опираясь на опыт лучших умов Сопределья, подарить своему миру богатство и процветание. Теперь это выглядело смешным. Ни он, ни его идеи не были нужны никому на Эльмаре. Возвращение на родину стало первой разбившейся мечтой.
Галла — второй.
И последней, пообещал он себе. А сделать так, чтобы ни одна мечта больше не рухнула, просто — нужно прекратить мечтать. Стать наконец-то реалистом, не строить ненужных иллюзий, не пытаться изменить мир. Просто жить. И должность стража при двоюродном брате королевы Леса вполне подходит для такой жизни. Пока. А на Саатаре он покинет свиту посла и постарается устроиться где-нибудь еще. Из-за Гайли. Доктор Миаллан словно записался Иоллару в личные психоаналитики, приставал с расспросами, пытался вести душеспасительные беседы и до ужаса раздражал тем, что в чем-то был все-таки прав…
Эльф услыхал шаги в коридоре. Видимо, не к месту помянутый психотерапевт покинул шикарный прием и сейчас опять будет упражняться в красноречии, пытаясь убедить его задержаться в Марони до возвращения Эн-Ферро…
— По шесть на каждом этаже, — произнес кто-то почти у его двери. — Спрячете в разных комнатах, чтоб остроухие их не заметили.
Что за?..
Дождавшись, пока шаги в коридоре стихнут, Иоллар выскользнул за дверь и тихо двинулся в сторону общего зала.
Там, у растопленного Граем камина стоял какой-то человек. Длинный плащ с капюшоном скрывал его лицо и фигуру, а руки были протянуты к огню, и языки пламени, вырвавшись из очага, лизали его ладони, ластились, словно щенки. Колдун.
— Кто вы и что здесь делаете? — Обманчиво безоружный Иоллар ступил в зал.
Человек резко обернулся и вдруг рассмеялся:
— Сидэ Иоллар?
Парень вздрогнул. Голос был другой, молодой, сильный, ни намека на хрипоту, но эти желчные интонации он ни с чем не перепутает!
— Какая неожиданная и приятная встреча, — продолжал маг. — Вы бы несказанно обрадовали меня, сообщив, что поблизости прячется еще и тэсс Эн-Ферро, но боюсь, Посольский дом — неподходящее место для уроков фехтования.
— Что вы здесь делаете?
— О, это мы уже проходили — я раскрываю вам свои планы, а вы их ломаете. Хотя сегодня на вас нет слез демона и можно рискнуть. Думаю, вы оцените мой грандиозный замысел. Ловите!
Будь у Иоллара реакция чуть похуже, тяжелый металлический шар размозжил бы ему голову.
— Бомба?
— Двенадцать бомб, по шесть на каждом этаже, — сообщил колдун.
— А где запалы?
— Они есть, не волнуйтесь. Магические запалы, которые я активирую, как только удостоверюсь в том, что ваши друзья из посольства возвратились от герцога и разошлись по своим комнатам. Двенадцать взрывов сольются в один, и в Лесу объявят продолжительный траур. А по истечении этого траура ваша королева захочет отомстить убийцам своей родни… Дальше, надеюсь, объяснять не нужно?
— И чем тебе мир так не нравится, урод? — Эльф взвесил на ладони смертоносный снаряд. В голове мгновенно созрел план. Рискованный, но эффективный.
— В мирное время крайне тяжело проявить себя. Уж вы-то должны это понимать…
Не дожидаясь, пока чернокнижник договорит, Иоллар размахнулся и бросил бомбу. Железный шар, заполненный взрывчатой смесью, пролетел в гиаре от головы колдуна и упал в камин на горящие поленья.
— Сидэ Иоллар! Какая нелепая попытка, вы меня разочаровываете. Я же вам сказал, без меня они не взрываются. Нужно было хотя бы прицелиться получше, попали бы в голову… Может быть. Но если вы закончили, я тоже не стану отвлекаться. Помнится, я обещал вам и вашей подруге мучительную смерть — пора выполнять обещания. Вы умрете сейчас, а тэсс Эн-Ферро я отыщу попозже…
— Темный ты, колдун, — широко улыбнулся эльф, и маг остановил занесенную для убийственного заклятия руку. — Не в том смысле, что чернокнижник, а в смысле — необразованный. Не знаю, какие ты там чары на бомбочки наложил, но думаю, законов физики они не отменяют.
— Каких законов?
— Говорю же, темный ты. Не знаешь, что от огня железо нагревается, накаляется. Нагревается и горючая смесь внутри шара, и когда она нагреется достаточно сильно… В общем, я не думаю, что хоть один эльф войдет в уже горящее посольство. Все, как ты говорил, ты раскрываешь мне свои планы, а я их ломаю.
— Ты!..
Что хотел сказать ему маг, так и осталось загадкой, потому что именно в этот момент за его спиной грянул оглушительный взрыв. Здание вздрогнуло, пламя в один момент охватило половину огромной комнаты, а проклятого колдуна взрывной волной толкнуло вперед. Как раз на вызванный Иолларом меч.
— Вот и все. — Прежде чем выдернуть клинок из оседающего на пол тела, эльф чуть провернул лезвие. — Найдешь ты ее, как же! Сдохни, мразь!
А теперь выбираться скорее — еще одиннадцать бомб осталось, сейчас как пойдут взрываться!
Но вместо бомб отчего-то взорвалась голова. Бушевавшее перед глазами пламя вдруг потухло, чтобы вспыхнуть стремительной болью в затылке…
— Чем это ты его? — поинтересовался один из людей Многорукого Кея, тыча острием меча в лежащее на полу тело.
— Дык рукой, — усмехнулся второй, сунув вопрошавшему под нос кулак размером с кувалду.
— Добить бы надо.
— Не надо, — прохрипел поднимающийся с пола маг, и тот из бандитов, у которого было оружие, испуганно замахнулся на него мечом. — Не маши! Махал тут уже один. Ублюдок! Совсем забыл про эти его клинки. Тварь саатарская! Столько силы из-за него спалил.
— Так добить бы…
— Я сказал, нет! Я обещал ему смерть в муках. На заклятие меня после его удара не хватит, но огонь вполне подойдет. Все равно из дома он уже не выйдет…
Объятое пламенем посольство содрогнулось от очередного взрыва.
— А мы?! — завопил вооруженный разбойник, увидев, что выход вот-вот скроется за стеной огня.
— Мы выйдем, — заверил его маг. — Третий где?
— Так он это… Как первый раз рвануло…
— Ясно.
Камень в одном из перстней на руке колдуна засиял бирюзовым светом.
— Счастливо оставаться, сидэ Иоллар. Я передам тэсс Эн-Ферро ваши последние слова. Кажется, это было: «Сдохни, мразь»?
Когда он смог открыть глаза, зал был охвачен огнем полностью. Где-то рядом, должно быть, уже догорал колдун, а ненасытное пламя вплотную подобралось к ногам эльфа. Ног он, кстати, почти не чувствовал. Как и всего остального тела. Только голова отзывалась глухой болью на каждую попытку пошевелиться. Нет, можно, конечно, еще с полминуты полежать, делая неглубокие глотки горячего, наполненного дымом воздуха, собрать силы, встать и попытаться добраться до окна…
Можно. Но с другой стороны, если решил уходить, то почему бы и не так?
И в следующий же миг между ним и окном рухнула тяжелая потолочная балка. Значит, судьба.
Дед говорил, что это не страшно. И совсем не больно. Нужно просто закрыть глаза и…
Прощай, Дьери…
Галла
Все-таки правильно я сделала, что приняла приглашение герцога. Кстати, нужно будет поинтересоваться у наставника, о чем это он шептался с тэром Катара, украдкой косясь в мою сторону.
— Тэсс Эн-Ферро.
— Сидэ Миаллан.
Две великосветские дамы, которые словно пытались перещеголять друг друга пышностью форм и вычурностью нарядов, неспешно прокатились мимо нас, бросив кокетливые взгляды на эльфа и единодушно уничижительный на меня. Безумно захотелось показать им язык.
— Галла, Лайс еще не вернулся?
— Нет. Говорят, рейд в Тилане уже окончен, тюрьма графства забита под завязку новыми постояльцами, но тэр Марега отчего-то тянет с возвращением.
— Тянет он, — раздраженно пробурчал идущий.
— Что-то случилось, Гайли?
— Да так, думал с братом твоим до отъезда увидеться. Лайса в Сопределье специально не поймаешь, ты уж мне поверь. А тут такая удача выпала, так Брайт его за какими-то демонами в лес утащил!
— Служба, — пожала я плечами. — Ты не переживай, вы же в почин уезжаете, а он, может быть, завтра уже вернется. А если что-то важное, письмо напиши — я передам.
— Письмо? — отчего-то скривился он. — Да нет уж. Один уже написал.
Где-то вдалеке что-то громыхнуло. Гроза?
— Фейерверк! — воскликнул кто-то в зале.
Фейерверк это лучше, чем гроза.
Еще несколько взрывов (теперь уже четко различалось, что это взрывы) раздались один за другим. Действительно фейерверк! Здоро…
— Пожар! — закричал какой-то мужчина, стоявший у одного из высоких окон, за которыми ночная тьма уже окрасилась отблесками далекого зарева.
— Пожар!
Стихла музыка. Все находившиеся в зале замерли соляными столбами.
— Тэр Катара, что происходит?
— Не волнуйтесь, сейчас мы во всем разберемся. В любом случае, горит не мой дворец, и это радует. Так что давайте…
— Тэр Катара, — запыленный, взмыленный гвардеец поспешно вбежал в зал и склонился перед герцогом. — Срочное донесение! Горит Посольский дом!
— Посольский дом? — дружно ахнули все присутствующие, кто с удивлением, а кто и с облегчением. Оно и понятно, если пожар в посольстве, то волноваться особо нечего: эльфы-то вот они — целы-целехоньки.
— Вероятно, это поджог, — закончил рапорт гвардеец.
— Чушь какая, — пробормотал герцог. — Кому нужно жечь посольство?
— К тому же пустое, — многозначительно добавил со стороны магистр Салзар.
Действительно, если бы кто-то хотел убить принца — это еще можно было понять. А так, что же это — акт вандализма? Порча государственной собственности и личного имущества его высочества?
Судя по перепуганному лицу, имущество у Кэллиана очень дорогое.
— Миаллан, — с трудом выговорил посол, — твой парень, он остался там, да?
— Кто остался? — поддался панике эльфа и герцог.
— Кто-то выбрался из здания? — накинулся на принесшего дурную весть солдата Гайли.
Тот оторопел настолько, что смог лишь отрицательно замотать головой. А мне неожиданно сделалось не по себе, и в общем шуме бального зала отдельные фразы зазвучали с четкостью выстрела…
— Принц Кэллиан, простите, но я не понимаю, о ком идет речь.
Это тэр Катара.
А я, кажется, понимаю, тэр герцог.
— Там никого не было!
Прорезался голос у гвардейца.
Был. Я знаю. Я чувствую.
— Я недавно принял в свою свиту одного юношу из моего народа. Встретил его здесь, в Марони…
Это принц.
— Галла! Галла, посмотри на меня, я уверен, что он выбрался!
Это Гайли.
Нет, сидэ Миаллан, он не выбрался.
Сначала пропал звук. Потом свет. Потом я умерла…
— Это только моя вина, Гайли. Если бы я не вел себя, как идиот, он был бы сейчас здесь.
— А посольство прохлаждалось бы в обители ауров. Это был поджог, Лайс, маги смогли сделать запись. Если бы Ил не вмешался…
— Прекрати! То, что он умер как герой — не утешение. Что я ей скажу, когда она придет в себя? Если вообще придет…
Я не должна этого слышать. Я не могу это слышать, потому что я умерла.
— Мы и так задержались на день. Не знаю, увидимся ли в ближайшее время, пожелай Галле удачи от меня.
— Ей пригодится.
Наверное, я стала неприкаянным призраком и брожу теперь по землям Тара.
— Тэр Эн-Ферро, если мы можем чем-нибудь помочь…
— Спасибо, Сэллер, но ничего не нужно.
— Она так и…
— Нет, иногда открывает глаза, смотрит вокруг, но не узнает никого и ничего. Утром я дал ей воды — выпила.
Призраки не пьют воду.
— Целители здесь бессильны, тэр Эн-Ферро.
— Я знаю, тэр Марко. Спасибо за заботу. Если ей станет лучше, я сообщу… А пока только лежит и плачет.
Призраки не плачут.
Значит, я не умерла. Я жива. Только зачем?
— Зачем? Лайс, зачем…
— Галла! Галчонок, девочка моя…
— Почему так, Лайс?! Почему? Почему он?
— Я не знаю, Галчонок. Никто не знает. Это просто судьба…
В Портовом городе немало девушек, которые могут рассказать вам свою грустную историю. О том, как осталась она сиротой, без родни, без жилья, приехала из далекой деревеньки в Марони в надежде устроиться на работу в хороший дом, кто кухаркой, кто горничной, а после встретила лихих людей, или перешла дорогу завистница-соперница, или предал-опозорил тот, кому доверила и девичество свое, и душу чистую, наивную. И покатилась жизнь-судьбинушка вперед, да все ниже и ниже, и привела в конце концов в один из веселых домов…
У Миласы такой истории не было. Она родилась в порту и то, что попала в итоге в заведение тетушки Ками, считала не бедой, а неслыханной удачей. Сколько уже ее ровесниц свезли на черный погост, сколько и вовсе канули в небытие, затерявшись в смрадных трущобах. А она ничего — жива, здорова. При деньгах опять же. Да и «У трех хохотушек» — это вам не безымянный бордель, где живут девушки впроголодь, клопы кусают, клиенты бьют, содержатели все до последней красненькой отбирают. Здесь-то все по-другому. Светло, чисто, публика ходит приличная, ни монеткой, ни ласковым словом не обойдут. Миласа четыре года как к тетушке попала, и ни разу не пожалела, и жизни себе другой ни разу не пожелала.
Ни разу до этой зимы.
Глупо вышло. Сама теперь понимает, что глупо, но как, скажите, не размечтаться, когда тебе всего девятнадцать лет и не умерла еще в твоем сердце вера во все те истории, что девчонки-подружки вечерами промеж себя рассказывают? О том, что знал якобы кто-то из них девушку, у которой была подруга, которая знала другую девушку, что жила, как и они все, в подобном заведении, куда заглянул однажды благородный тэр (богатый купец, могущественный маг, прекрасный принц), влюбился без памяти в порочную красавицу и увез с собой в роскошный замок (в волшебную башню, в королевский дворец), и жили они там долго и счастливо душа в душу. Так вот и Миласе подумалось однажды, после того как в третий раз пришел к ней (именно к ней, а не к кому из других девиц!) саатарский красавец-эльф, отчего бы и у нее не случилось так, как во всех этих историях, и не увез бы ее сидэ Иоллар далеко-далеко за океан, где никто и слыхом не слыхивал о том, кто она такая и чем жила-пробивалась в герцогстве Марони. Или хуже она тех, о которых подобные байки ходят, или мало монет в храм Аурэли снесла, мало служб выстояла, чтобы отвернулась от нее пресветлая богиня? И в какой-то момент казалось, что к тому все идет. И видела она уже себя на огромном корабле, плывущем к незнакомому берегу, а то и вовсе живущей уже в богатом доме в далеком, ей лишь по сказкам известном Эльфийском Лесу…
Только не вышло ничего из этих мечтаний. Был сидэ Иоллар, красивый да ласковый, про родные свои края рассказывал, серебрушку сверху завсегда оставлял, был, да и сплыл. Одну длань не было. Две. А на третью Миласа сама его увидела. Увидела и сразу поняла: не придет больше. В весел это было, на Красном рынке, что у Южных ворот. Эльф ее сразу и не заметил. Да и где бы ему ее заметить, когда он с другой глаз не сводил. Миласа тогда от досады губу до крови прикусила: это ж надо такое — чародейка! Молодая совсем, как бы ее самой не младше, школярка небось, а все ж таки чародейка. Девица та тоже ее заметила, скривилась, сидэ Иоллару на нее кивнула. Тогда и он увидел, рукой махнул, улыбнулся — и опять на колдунью свою уставился. И так Миласе от этого обидно сделалось, едва ли не до слез. И про рыбу забыла, что тетушка купить велела, за ними пошла. Увидала, как волшебница в швейную мастерскую зашла, а саатарец керов у смотра привязал и по лавкам отправился, сперва в книжную зашел, а после в хозяйственную. В книжную Милли за ним не пошла, больно приметно, а в хозяйственную заглянула — народу там и без того полно было. Протолкнулась почти к самому прилавку, как раз чтобы услышать, как лавочник сидэ Иоллару про разные клеи рассказывает: тот для дерева, тот для тканей, а есть такой, что и железо к железу приклеит — не оторвешь. Только эльф попросил такой, чтобы фарфор склеил. Зачем ему клей, Миласа и не задумывалась, только стала так, чтобы он наверняка ее заметил, и сделала вид, что посуду в витрине рассматривает. Сидэ Иоллар от торговца баночку принял, в сумку спрятал, расплатился и к выходу пошел, только думал, видать, о чем-то своем, далеком, потому как прошел мимо, чуть плечом не задел, но все равно не увидел. Дальше Миласа за ним не следила. Зачем, когда и так понятно, что к чародейке своей побежал…
Вот и верь после всего сказкам! Так нет же — верила. Верила, в храм бегать стала чаще прежнего, и в ящичек при входе уже не пару красненьких бросала, а целый пяток, а то и серебрушки не жалела. Больше месяца прошло, пока сжалилась наконец-то богиня. Пришел! Благословенна будь, Аурэли Лучезарная, пришел!
Только лучше бы и не приходил…
— Я, Милли, больше к вам ходить не стану. Я и сейчас-то зашел только перекусить. До дома засветло не добрался, а про ворота не знал. Посижу немного и пойду.
Вот так.
Только и Миласа не из тех, кто начатое на полдороге бросает. Ну и что, что он ей тут про невесту какую-то рассказывал. Где она, та невеста?
— Невеста ведь далеко.
— Нет, Милли. Она не далеко. Она всегда со мной. В моем сердце, в моих мыслях…
И не осталось ничего, как натянуть рубашку, пробурчать извинения и идти в свою комнату. А потом…
Миласа и сама себе после объяснить не могла, зачем она это сделала. Ну забыл он кошелек и забыл. Верно, ведь на следующий день вспомнил, и где оставить мог, понял, а хотел бы — сразу же приехал бы. Так что у нее и малейшей надежды не было, что даже если тэр Эн-Ферро сидэ Иоллару слова ее передаст, тот за пропажей явится. А вот чародейке той, что все ее мечты в одночасье порушила, насолить уж больно хотелось. Ну и пусть все прояснится после, пусть клянут ее оба они бессовестной лгуньей, но хоть час, хоть день, но промучится ведьма ревностью и подозрениями, поймет, каково это, когда не все по-твоему выходит…
Только вышло совсем уж худо. Слухи они ведь как те блохи или тараканы, хоть из Верхнего города, хоть из магического ордена, а хоть из самого герцогского дворца, все одно в портовые трущобы сбегаются. Эти слухи как раз-то из дворца и пришли. Истопник герцогский в «Хохотушках» гость нередкий, он те вести и принес.
Про пожар в посольстве с утра уже знали. И что без жертв не обошлось, тоже слышали. А вот про остальное…
— Так оно куда бы лучше, кабы из ихних-то эльфов кто угорел, из приезжих. Мы-то их знать не знаем, и не так бы жаль было, хоть все едино и живая душа. А так наш эльф пропал, маронский…
— Как маронский?! — схватилась за сердце тетушка Ками. — Неужто сидэ Иоллар?
— Он-он. В Марони-то других эльфов и не было. Говорят, колдун тот, что хотел полукровок на старом кладбище порешить, возвернулся и месть Иоллару этому учинил, за то, что планы тогда его злодейские порушил. Вот.
— Похороны когда? — только и смогла выдавить Миласа.
— Какие похороны? Чего там хоронить — колдовской огонь, да бают, еще бомбов гномьих подложили — там сам камень расплавился, что уж о плоти говорить. Принц ихний, эльфский, тот сказал, что для воина сгореть — самые те похороны. В Западных землях погостов не складывают — жгут и по ветру пускают, так у них заведено. А что до похорон, ждите, найдется, кого земелькой присыпать…
— Кого? — ахнули все разом, когда рассказчик умолк, чтобы отпить принесенного пива.
— Сам не видел, — продолжил мужик, — но девки нашенские, те, что в покоях прислуживают, говорили, что чародейка одна, что в ту ночь как раз у тэра герцога на приеме была, как заслышала, что эльф сгорел, так чувств лишилась. До сей поры, сказывают, в себя еще не пришла. И целителя к ней звали, без толку — тут, сказал, ни магией, ни микстурами не поможешь… Вот такие дела.
— Что за чародейка?
— Племянницы герцогской подружка. Сказывают… Сам не знаю, врать про такое не люблю, но другие сказывают, было что-то промеж них. Может, и врут… Точно врут, — махнул он рукой. — Ежели б что и было, отчего бы тогда он с ней на бал не пошел, а в Посольском доме сидел? А чародеечка, видать, чувствительная оказалась, до смертоубийств не привыкшая. Так сейчас, горемычная, и лежит во дворце. Совсем, говорят, плохая стала…
Дальше Миласа уже слушать не стала. И без старика-истопника знала, и что это за чародейка такая, и отчего сидэ Иоллар с ней на прием не пошел. Выходит, не разобралась волшебница, не по уму и по совести обо всем рассудила, а по своему бабскому разумению… И впервые тогда пришло Миласе в голову, что чародейки — они те же женщины. Любят так же, страдают так же. И в наветы верят. И так ей от этой мысли нехорошо сделалось, потому что выходило, что все из-за нее, из-за слов ее так обернулось.
А потом ей сидэ Иоллар приснился. Нет, не злым духом явился, расплаты требовать, а будто бы зашел просто, как когда-то, стал в дверях, взглянул грустно так и головой покачал укоризненно:
— Что же ты наделала, Милли?..
И все. Только от сна этого очнулась она в холодном поту и до самого утра уже глаз не смыкала.
А утром кинулась со всех ног к герцогскому дворцу. В аккурат успела, чтоб увидеть, как карету к парадному крыльцу подогнали и человек какой-то на руках вынес что-то… Кого-то… Ее, видать, и вынес…
— Брат это ее. — Страж у ворот посплетничать был не прочь. — Из охотников Марега он. Ночью только из Тиланы вернулся, а тут такое дело: и с сестрой беда, и друг погиб. Этот эльф-то, до того как в посольство перебраться, у них жил…
Сидэ Иоллар у тэра Эн-Ферро жил, это Миласа знала. А к обеду знала и то, что чародейка эта действительно тэра Лайса сестра, и что зовут ее Галла, и она — та самая волшебница, что с сидэ Иолларом на том кладбище была, когда двоих школяров чернокнижники убили. От того и говорили многие, что неспроста она теперь чувств лишилась, а все это порча колдовская, теми самыми злыднями на нее наведенная. Миласа и сама рада была б так думать — чары, мол, это темные, и ни она, ни слова ее те ни при чем…
Только с чего бы сон этот и во вторую ночь привиделся?
— Что же ты наделала, Милли?..
И не оправдаешься. Как теперь перед ним оправдаться? Как объяснить, что не хотела она зла? Ну уж во всяком случае такого зла не хотела…
— Ой, бабоньки, не приведите боги, опять это видеть, — причитала сухопарая тетка. — Встать-то она встала. Только вот жива ли, мертва ли — сразу и не разберешь. И бормочет что-то, и бормочет… Лучше бы он, говорит, на Саатар свой уехал, лучше бы он, как прежде, к той девке ходил… Кто ходил? К какой такой девке?
Выходит, поверила. Поверила, прогнала. Аж на самый Саатар прогнала.
— А дом их где?
— Так они не в поселке, подальше живут, особнячком. По дороге пройдешь за сады или по берегу. Только ты, дочка, не спеши. Я оттуда только, белье в стирку забрала, так тэр Эн-Ферро в город за продуктами поехал, а в доме она одна и осталась. А с ней сейчас говорить…
Только Миласе с ней говорить и нужно было. Страшно было безумно, мурашки ледяные по спине пробегали, как только представляла себе, что чародейка с ней сотворить может. Только сказать-то надо. Отчего, почему — сама не знала. Надо, и все.
На крыльцо, как на плаху, взбиралась — четыре ступеньки всего, а кажется, целый час по ним поднималась.
Видно, тетка из Рыбацкого ошиблась, был еще в доме кто-то, так как двери ей открыла какая-то женщина. Может, сиделкой к болящей ее взяли, может тэр Эн-Ферро попросил кого из поселянок за сестрой приглядеть, она ведь не в себе сейчас, мало ли что натворить может.
— Здравствуйте, тэсс, мне бы нужно…
— Что тебе может быть здесь нужно? — спросила открывшая устало, и у Миласы сердце в пятки ушло.
Неужто такое с людьми беда делает? Теперь только поняла, кто ей навстречу вышел. А ведь какая красавица была! Не то что теперь: подурнела, осунулась, даже постарела как будто. На лице одни глаза и остались — огромные-преогромные и пустые, как колодец пересохший.
— Тэсс Галла, — страшно было, оттого и затараторила без остановки, — вы простите меня. Я же не хотела, чтоб так… Я ж не думала… Я ведь только… И жизнь такая опостылела, а он… Вот я, дура, и решила… А он мне теперь каждую ночь снится…
— Снится? — усмехнулась волшебница горько. — И мне снится. Так чего же ты хочешь? Может, посидим, как подружки, поболтаем, снами своими девичьими поделимся…
И умолкла внезапно, а глазища ее огромные словно вспыхнули, когда они взглядами встретились, и ощущение у Миласы стало такое, будто чародейка ей в самую душу посмотрела.
И видать-таки посмотрела, потому как вскрикнула вдруг, рот поспешно ладошкой зажала, а по щекам слезы двумя ручьями хлынули. А когда смогла она руку от лица отнять, то одно только и выговорила:
— Что же ты наделала, Милли? Что мы обе с тобой наделали?
В такие совпадения Лайс не верил: сначала, на самом подъезде к поселку заметил бредущую по обочине девицу с отрешенным взглядом и красными зареванными глазами, потом застал и Галлу в слезах.
— Что она здесь делала? Что опять тебе наговорила?
Убить бы эту потаскуху — одни беды из-за нее!
— Ничего. Ничего плохого…
— Да? Одно только хорошее, и из-за этого хорошего ты снова рыдаешь!
О том, что разрыдаться и самому хотелось бы, он ей, конечно, не скажет.
И о том, что слыхал в городе.
И о письме, которое принесли вчера, когда она спала. Письме, которое многое объясняло, но ничего уже не исправило бы.
— Лайс, у нас дома денег нет. Нужно будет в банк завтра съездить.
— Как нет? Там же еще монет двадцать золотом оставалось и серебро…
— Я их отдала.
— Как? Кому?
Бездна с ним, с золотом, но то, что она перестала вдруг плакать и голос ее зазвучал неестественно спокойно, испугало его до ужаса.
— Миласе.
— Кому?! — взревел он. Да что за безумие здесь творится?
— Миласе. Она не плохая. И не злая совсем. И совесть у нее есть, это ведь, наверное, для таких, как она — редкость…
— Галчонок, я не понимаю. Зачем?
— Она уехать хочет. Из Марони. Я ей сказала, что вовсе не обязательно на Саатар, в Кармоле ведь тоже полно городов и поселков, где ее никто не знает… А теперь у нее деньги есть. Поедет куда-нибудь, домик купит, козу там или корову…
— Гал, ты сама понимаешь, что говоришь?
— Я, Лайс, теперь много чего понимаю. Это я раньше дурой была. У меня ведь все было, все! Все, о чем я могла только мечтать, и даже такое, о чем и не мечтала. И нужно было всего лишь поверить… А теперь уже поздно. И никто, кроме меня самой, не виноват. Ты ведь не знаешь, он приходил тогда, а я… Что толку говорить? Бесполезно. Ничего уже не вернешь. Только как я буду жить без него?
