От Каэра нас отделяли тысячи парсо, но новости приходили по несколько раз в день. Увы, ничего утешительного.

– Сегодня похороны, а на завтра назначена казнь. – Магистр Салзар держал меня в курсе событий, хоть я не помнила, чтобы просила об этом.

– Что собираются предпринять? Король? Герцог? – Я догадывалась, каким будет ответ, но не могла не спросить.

– Ничего.

Тэр Катара заперся в своем особняке и никого не принимает. В столице заранее объявили траур.

– Орден?

– Нет.

– Значит, они отказываются от них?

– Видите другое решение?

– Да.

Ни уговоров, ни запретов – только долгий, серьезный взгляд.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Подмените меня на лекциях? Тогда просто не мешайте.

Но он и не собирался. Похоже, Ворон серьезно считал, что для меня нет ничего невозможного. Жаль, сама я в этом сомневалась. Но я обещала, что больше никого не брошу.

А еще обещала, что не подвергну своего сына опасности.

– Что ты делаешь, чародейка?

– Рисую.

– Мне не нравится.

А мне нравится: идеальный круг, раньше у меня так не получалось, аккуратный треугольник, четкие линии.

– Ты плохо рисуешь, чародейка.

От входа позвонили.

– Иди лучше дверь открой. Это Лайс… или Сэл.

В последнее время я чувствовала обоих проводников почти одинаково, а сегодня ждала и того и другого.

– …не ест ничего и стену испортила, – услышала я жалобы майлы.

– Зачем испортила? – Первым в гостиную вошел Сэллер, а за ним и братишка. Явились вместе.

– Говорит, что рисует. Некрасиво рисует.

– И что это? – встал за моей спиной Эн-Ферро.

Я еще раз придирчиво оглядела выведенный углем на светлом шелке обоев рисунок и обернулась к гостям.

– Ловушка.

– Для кого? – насторожился Сэл.

– Для меня.

И пока не посыпались новые вопросы, продолжила:

– Если на меня будут направлены какие-нибудь чары, меня выбросит сюда. Если меня попытаются ударить или ранить, меня выбросит сюда. Если я почувствую боль или испугаюсь достаточно сильно, ловушка сработает, и меня выбросит сюда. Меня вытянет из любого места, даже из-под блокады. Я не буду рисковать Дэви.

– Ясно, – помрачнел Лайс. – Все решила, просчитала, отговаривать бесполезно?

– Да.

– А если нож в спину? Арбалетный болт?

– Ловушка сработает, как только острие коснется кожи.

– Это секундное дело.

– Мое заклинание быстрее. Не веришь?

– Верю. – Кард присел на диван. – Назад – понятно, а туда как?

– Порталы. От станции к станции. Помнишь, я говорила, что смогу теперь нащупать любую. В двадцати парсо от Каэра есть врата. Буду там вечером, а к утру уже в столице.

– А если ты не сможешь найти нужную станцию? – Эн-Ферро еще надеялся, что я откажусь.

– Я уже сделала это ночью. Даже оставила маяк для стабильности. Станция, как все здесь, совмещена с керсо. Возьму ящерку и доберусь в Каэр. Город открыт, наплыв приезжих в преддверии коронации большой, тщательных досмотров не устраивают. Мага во мне не распознают, а беременная женщина ни у кого подозрений не вызовет…

– Вызовет. Магичка может разъезжать в одиночку, а добропорядочная тэсс, к тому же беременная, побоится приехать в чужой город без мужа. Или без брата. Я пойду с тобой.

– Нет.

– Почему? Ты же говоришь, что это безопасно.

– Безопасно для меня. Я учла все, кроме попутчиков.

– Галла! – Он редко повышал на меня голос, и всякий раз хотелось спрятаться или зажмуриться, но сегодня я выдержала и этот окрик, и рассерженный взгляд.

– Это не обсуждается, Лайс. У тебя семья: жена, сын.

– Зато у меня такого счастья нет, – произнес до этого молча стоявший у окна Сэллер.

– Сэл…

– Теперь ты не спорь. Зачем-то же ты нас звала?

– Не хотела, чтобы вы волновались. И кто-нибудь должен нас встретить. Возможно, будут раненые.

– Как ты планируешь их вытащить? – снова заговорил Лайс.

– Я сплела «поводки». Нужно будет всего лишь подойти достаточно близко и набросить.

– Наверняка установят блокировку.

– Я это учла. Но я не стану создавать плетения на месте. Они уже готовы – только накинуть. А активирую связку уже отсюда.

– Как близко нужно подойти? – спросил Сэл.

– Хотя бы на пять шагов…

Друг покачал головой:

– Будет сложно. Оцепление вокруг осужденных, стража… Шагов десять. Но толпа обычно напирает. Если создать толчею, может получиться. Но я пойду с тобой, иначе тебя саму там затопчут. Возражения не принимаются.

– А я буду ждать здесь, – пообещал Эн-Ферро.

Скандала, на который я рассчитывала, не случилось, и это можно было счесть добрым предзнаменованием.

Иллюзию я убрала. Надела простое шерстяное платье, перетянув под грудью поясом, – так живот заметнее. Волосы, хоть и отросшие за лето, но все еще слишком короткие для «добропорядочной тэсс», спрятала под чепец. Оружия не брала, лишь в карман передника положила короткий нож. К нему не придерутся, у каждой хозяйки при себе такой – яблоко очистить, на рынке кусочек от сырной головки на пробу отрезать.

Сэллер тоже взял нож – длинный и широкий. Но он мужчина, ему можно. А еще арбалет захватил.

– Сэл, это лишнее.

– Ничуть, – невозмутимо ответил он, пряча оружие под плащом.

По мне, маленький, похожий на игрушку арбалет, из тех, которыми пользуются тайная стража и наемные убийцы, был скорее помехой. Если нас решат обыскать, объяснить его наличие будет сложно. Но продолжать спор я не стала.

– Если с вами что-нибудь случится, я… тебя убью, – выдал Лайс самую нелепую в Сопределье угрозу и прошептал Сэлу так, чтобы и я слышала: – В случае чего, стукнешь ее по ее безмозглой голове. Ловушка сработает.

Сначала Паленка. Потом – на оставленный ночью маячок.

За воротами керсо пожилая женщина сыпала ящеркам корм в длинную деревянную лохань.

– Здравствуй, открывающая, – поприветствовала ее я.

– Здравствуй… те. – Она заметила Буревестника. – На прогулку собрались?

– К сожалению, нет. – Я погладила живот. – Только керов возьмем.

К стенам столицы мы добрались к полуночи. Въезд был открыт, но путников немного, и мы решили подождать до утра, чтобы затеряться в толпе. На казни рвались, как на ярмарки, – это бесило, но в данном случае было на руку.

Остаток ночи мы с другом провели на небольшом постоялом дворе – мне даже удалось уснуть, – а утром позавтракали и продолжили путь уже без ящерок.

Стража на воротах стояла, казалось, только для красоты. Зато мы заметили парочку магов. Но предосторожности были приняты заранее, и всматривающиеся во входящих и въезжающих в Каэр людей чародеи нами не заинтересовались.

– Куда теперь? – спросил Сэл.

– Куда и все.

Люди – тупое, жадное до сомнительных развлечений быдло – шли куда-то в глубь города. Мужчины, женщины, старики, дети… Несли даже грудных младенцев. Неужели можно быть такими бессердечными? Или они так любили покойного императора, что жаждут приобщиться к расправе над его убийцами?

Мы топали в этом разношерстном потоке уже два часа, когда Сэллер остановился и схватил меня за руку, притянув к себе.

– Не смотри, – прошептал он, не обращая внимания на возмущенное гудение вокруг из-за созданного нами затора.

Наверное, если бы он этого не сказал, я и не заметила бы. А так, обернулась, и сердце остановилось, а в горле застрял крик…

– Не смотри, – повторил друг, но было поздно.

Виселица… Виселицы. Аккуратные, добротно сколоченные перекладины. Толстые веревки. Мерно покачивающиеся, раскачиваемые гуляющим по улицам ветерком тела. Один, два, три, четыре…

– Как же это?.. Ведь сегодня…

В глазах зарябило.

– Скажите, милейший, – Сэллер остановил какого-то прохожего, и я поразилась тому, как спокойно звучал его голос, – разве казнь назначена не на сегодня?

– Так ведь Растана, отца нашего, вчера хоронили, – был ответ. – Вот и украсили для него дорогу-то.

В Марони наверняка уже знают. Выходит, все без толку, бессмысленно…

– Галла, стой!

Я сама не заметила, как рванулась вперед и уже стояла рядом с прохаживающимся у виселиц стражником, сжимая в руке нож.

– Чего-то хотела, красавица? – хмыкнул тот, но, заметив нож, схватился за рукоять меча.

– Что с тобой, милая? – подбежал Сэллер.

– Я… Я хотела… кусочек отрезать…

– От трупа? – ошалел солдат.

– От одежды. Говорят, счастье приносит, – пролепетала я. – И в родах помогает…

– Так то веревка. А веревки, прости, заранее распроданы. Вот повисят до вечера, а там их снимут, и… – Он понизил голос до шепота. – Вечером подойди, отрежу для тебя кусочек. Вот такой. – Он показал на пальцах. – На твою удачу хватит. Только серебрушку стоить будет.

– Я вечером не могу. Мне сейчас… Хоть рубашки клочок. И серебрушку дам.

Монета перекочевала к защитнику порядка.

– Режь, – милостиво кивнул он. – Вот от этого, у него рубаха почище.

– А от того можно? – Узнать того, кого ты помнишь полным жизни, в синюшном трупе с вывалившимся языком и вылезшими из орбит глазами было нелегко. Но я узнала.

– Можно, – оглядевшись по сторонам, разрешил стражник.

Вокруг трупа вились мухи. Садились на раздувшееся лицо, ползали по обнаженным рукам. А запах… Борясь с тошнотой, я подошла к тому, кого при жизни звали Велтар Катара-младший, потянулась дрожащими пальцами к грязной рубахе и одним взмахом ножа оттяпала кусочек… А Линка, наверное, скучает по папе…

– Зачем тебе это?

– Я обещала, что вытащу его. Значит, вытащу. Даже так.

– Галла…

– Молчи. Еще не все потеряно. Остался наставник.

– Они приняли все меры.

– Мы должны попытаться. Понимаешь, должны!

– Да-да-да, – зашептал Сэл, прижимая меня к груди, так, что слышно было, как колотится его сердце. – Мы попытаемся. И может быть, у нас даже получится.

Несший нас людской поток выплеснулся на забитую народом площадь. О том, чтобы подойти к окруженному стражей помосту, не было и речи, а живой коридор, по которому проведут приговоренного, щетинился мечами и пиками. Пять шагов, только пять шагов, а там – все пятнадцать. Но хуже всего, что они установили блокаду. На всю площадь и даже дальше.

– Шансов нет, – выдохнул Буревестник.

– Шансы есть всегда. Нужно подняться повыше. Как думаешь, жители этих домов продают места на балконах желающим посмотреть казнь?

– Наверняка все распродано заранее.

– Мы дадим лучшую цену.

Старуха с постной физиономией просияла беззубой улыбкой, увидев золотой, и впустила нас в свою каморку на третьем этаже большого каменного строения, предварительно изгнав из нее двух студиозов. Балкона тут не было, зато было распахнутое настежь окно.

– Хорошее это дело, – прошамкала она, пытаясь погладить меня по животу. – Когда колдунов жгут, сила от них идет. Куда дым, туда и сила. А ветер восточный сегодня, в аккурат в мое окошко задует. Я и внучка привести хотела, так невестка, зараза, не дала. Негоже, говорит, дитю на такое смотреть.

– Правильно говорит.

– Чего?

– Того! – Я с размаху влепила старушенции пощечину, и она упала на пол.

– Гал, ты что? – растерялся Сэл.

– Нервы. Свяжи ее чем-нибудь, а главное – рот заткни, чтобы не мешала.

– Что ты задумала?

– Хочу найти источник и разорвать блокаду. Потом мне понадобится всего секунда.

Купол, накрывавший площадь, казался непроницаемым. Но я знала, что ближе к источнику блокировки, амулету или магу, подавляющему чужую силу, плетение должно быть более тонким и нестабильным. Если удастся его распутать, я смогу воспользоваться силой, и мне понадобится не больше секунды, чтобы телепортироваться к наставнику, когда его выведут, накинуть «поводок», забрать Сэла, активировать собственную ловушку, вернуться в Марони и вытащить тэра Марко. И Велта…

Не получалось. Защита выглядела идеальной и, видимо, таковой и была. Но пока оставалось время, нужно было стараться, нужно было искать…

– Ведут, – глухо произнес Сэллер.

Гул и крики стихли, зазвучала барабанная дробь. В углу замычала спеленатая занавесками старуха…

Мне надо было заниматься куполом, думать о куполе… А я сквозь навернувшиеся на глаза слезы смотрела на шедшего в окружении четверых стражников человека. Он с трудом переставлял ноги, иногда спотыкался или останавливался, и тогда один из конвоиров толкал его в спину… Спутавшиеся волосы, почти совсем белые. Когда он уезжал из Марони, седины было совсем немного, а теперь…

– Галла.

– Просто не мешай, и у меня все получится!

Но я уже знала, что нет. Блокада установлена безупречно. Наверное, несколько магов, амулеты по периметру. Они хорошо подготовились. Ожидали… Кого? Очевидно, нас с Сэлом. Ведь остальные отказались от них. От него…

Устав биться о монолит прозрачного колпака, я нашла маленькую прореху. Слишком маленькую, чтобы разрушить блокаду, но достаточную, чтобы попытаться вырваться за границы лишенного магии пространства…

А наставника уже привязывали к столбу… Усердно, словно занимались привычным и любимым делом, обкладывали вязанками хвороста… Какой-то человек в черном поднялся на помост и начал говорить. Что – я не слышала, не хотела слышать…

– Гал…

– Не мешай.

Вырваться наружу, нащупать там… что-нибудь… Ветер! Я подхватила воздушный поток и заставила изменить направление… О боги, нет! Ветер лишь раздул пламя… Пламя? Когда они успели?

– Галла, – Сэл встряхнул меня за плечи, – нужно уходить.

– Нет…

Я отпустила ветер и потянулась к рваным клочкам облаков… Вместе. Все вместе. В большую темную тучу…

Вниз сорвались первые капли…

– Дрова политы маслом, они будут гореть даже под дождем. Пора уходить.

Капли дождя и другие – те, что текут по моим щекам. И я знаю, что Сэл прав, но уйти… Уйти у меня нет сил. Если бы он воспользовался советом Лайса и ударил меня, а не гладил по волосам, заставляя отвернуться от окна…

А я не могла не смотреть. Видела, как поднимается вверх волна огня, как морщится, пока еще не издав ни звука, наставник… Но скоро боль станет невыносимой, и он начнет кричать… Как я тогда, на поляне… Но в тот раз Медведь меня спас. А я его сегодня не смогу. Как бы ни старалась – не смогу…

– Пора уходить, – повторил Сэллер.

Первый, нет, не крик – рык. Рев попавшего в огненный капкан зверя. Медвежий рев. И это ужасно. Я знаю, потому что чувствовала то же, что и он сейчас…

– Никто не должен сгорать заживо, – прошептала я как заговор, как молитву…

Я совсем не это имела в виду, но Сэл сделал то единственное, что мог. Я услышала, как он взводит тетиву, как болт вошел в паз… Его арбалет слишком мал, дальность стрельбы и ударная мощь невелики… Но расстояние небольшое и…

– Уходим. – Чужой, незнакомый голос.

Я знаю, что он не промахнулся. И крик привязанного к столбу мага сменился возмущенным воем кровожадной толпы. Они поняли.

Прощайте, наставник. Простите…

Уже в своей гостиной я дала волю слезам: мы никого не спасли, никого не вернули. Хотя…

Я достала из кармана грязный лоскут и потянула за «поводок». Лафия испуганно завизжала, когда невдалеке от нее на ковер упал распухший труп. Одного я все-таки забрала.

На негнущихся ногах я прошла в соседнюю комнату. Обмакнула перо в чернильницу. Сэл за дверью рассказывал Эн-Ферро о нашем путешествии. Коротко, без эмоций, тем же чужим голосом.

– Ты правильно сделал, – сказала майла. – Никто не должен гореть заживо. Чародейка знает, она горела…

По бумаге расплылась клякса. И ни одного слова.

– Галчонок, я могу помочь?

– Да. Надо написать герцогу. Сообщить, что мы доставили тело его сына.

– Я напишу.

– И нужно убрать ковер. Я не хочу, чтобы они видели Велта таким…

Тиз’зар лежал в ящике стола. Пришло время применить уроки Ворона на практике. Если малышке Лианарре разрешат проститься с отцом, она не испугается его лица.

Первый раз Ромар ходил в расположенный в двух днях пути городок около месяца назад. Купил теплую одежду, котелок, крупу для похлебки. Еще гвоздей на вес – заколотил выбитые окна, утеплив единственную более-менее целую комнату в обжитом домишке. Теперь снова возникла нужда пойти – соль закончилась. И по хлебу соскучился, по теплому, мягкому. Пива кружку тоже неплохо бы.

Срок уже подходил к концу. Укрытый еловыми ветками, присыпанный первым снегом кокон вырос и все так же пульсировал, показывая, что внутри него скрыта жизнь. А вот что это за жизнь? Всякое могло случиться, и Ромар внутренне готовился к любому исходу. Хоть и хотелось, конечно, чтобы получилось, как в добрых сказках бывает. «Старею, наверное», – сам себе говорил орк, когда на ум опять приходили эти сказки.

– Будет война, – вещал подвыпивший угольщик, присевший за соседний стол в харчевне, куда Убийца зашел, покончив с покупками. – Перепись уже начали. А там, глядишь, и налоги подымут. Завсегда к войне деньгу копят.

– Завсегда! – передразнил рассказчика какой-то старик. – Шибко знающий ты, как послушать. Будто много войн на твоем веку случилось. Хлеб к войне дорожает – вот это завсегда. Кордоны укрепляют. Дружину народную при каждом городе да поселке собирают. Баб с ребятней лесные за стены свозят… Видал, чтобы суетиться начали? Нет? Так и не чеши языком. Слышал звон, называется. В империи война будет – вот что говорят. Старый император помер, а наследнички теперь станут власть делить. В аккурат, как сынки кузнеца нашего: весь город из-за их дележки на ушах стоял.

– Помню, да. А чем тогда кончилось?

– Чем-чем, спалили кузню-то, дурни великовозрастные. Чтоб, значит, никому не досталась…

Война – это плохо. Но если и начнется, так не завтра. Будет время.

– …а он все лепит и лепит, – долетел до Ромара обрывок другого разговора. – И руки уже не те, и глаза не видят. Только, говорит, если я это дело брошу, не я уже буду.

– Что значит «не я»?

– А то и значит. У каждого человека свое дело имеется, по которому его узнают. Так и он – всю жизнь в глине. Прям… как ты вот с бутылкой. Тебя ж, поди, и дети родные не узнают, ежели трезвый домой придешь…

Странные существа – люди. И треплются вроде почем зря, а нет-нет и скажут что-то разумное. Скажут и сами не поймут, сколько в их словах смысла.

Где бумагу купить, сразу подсказали. Взял стопку серых листов и грифельные стержни в коробочке. А с лютней незадача вышла.

– Это, тэр, только в больших городах лавки есть особые, – объясняла пожилая торговка. – Там и лютни, и дудки всякие. Даже клавесину, как у градоправителя нашего, купить можно. А у нас такого добра нет. Разве что гитарку возьмете? Брат покойный баловался, а теперь без дела лежит.

Взял и гитарку.

А вот если ни то ни другое не пригодится, тогда жаль. Тогда и сказок не жди…

Герцог и в этот раз пришел без предупреждения. Так же оставил снаружи охрану.

– Я подал прошение его величеству. И он его удовлетворил. Лианарра и ее дети, независимо от пола, наследуют герцогскую корону.

Если горе и отразилось на этом человеке, то не внешне. Внешне он был все тем же – гордым, властным, несгибаемым. И первое, что сделал после смерти сына, – позаботился о судьбе герцогства. Марони навсегда останется доменом семьи Катара.

– Королевский совет в полном составе одобрил изменение прав… вплоть до престолонаследия. Грядет война, нам еще предстоит терять сыновей. Так что это разумное решение.

Тэр Велтар явился не вовремя. У меня был трудный день: зачеты в школе, потом серьезный разговор с Лайсом, во время которого мы чуть не разругались. Хотелось тишины и покоя, выпить горячего чая и прилечь, а меня вынуждали обсуждать внутреннюю и внешнюю политику Кармола. А сейчас станут уговаривать принять ненужную мне должность, напирая на сознательность и патриотизм.

– Тэсс Галла, я благодарен за все, что вы сделали…

Началось.

– Простите, тэр Велтар, но если вы хотите просить меня стать вашим магом, мой ответ будет тем же.

– Вы не понимаете…

– Нет, это вы не понимаете.

Я убрала иллюзию. Надоело. И плевать, что они станут обо мне думать.

– Вы… – Герцог не нашелся со словами.

– Да. – Я демонстративно положила руку на живот, недостаточно большой для шести месяцев беременности по человеческим меркам, но уже вполне заметный.

Мужчина отвел глаза.

– Что ж, я понимаю. Дети – это главное. И нужно беречь их… Не стану больше надоедать вам.

– Есть новости из Каэра? – остановила я его. Прошло уже больше длани, начался ноябрь, и странно, что новый император до сих пор не предпринял никаких действий против тех, кого объявил убийцами своего предшественника. Не верилось, что все ограничится казнью «заговорщиков».

– Истман вынужден забыть о Кармоле. Восток и северо-восток империи не признали его. Герцог Халир открыто обвинил кузена в убийстве Растана и узурпации власти…

Возможно, все еще обойдется. Жаль, я не знала этого, когда заходила к Эн-Ферро. Тогда, наверное, и до скандала не дошло бы. А так он завел старую песню, что нужно уезжать куда подальше. А куда – подальше? Где сейчас хорошо?

– Даже если Халир потерпит поражение, это надолго удержит Истмана от реализации его захватнических планов.

– Как надолго?

– До следующего лета, думаю. Вы… Когда должен родиться ваш ребенок? Вы ведь поэтому интересуетесь?

– Да, поэтому. Конец апреля, май, я думаю.

По лицу мужчины было видно, что он подсчитывает что-то в уме, и я не сдержала усмешки. Да-да, тэр Велтар, летом это случилось, когда я по лесам в одиночку разъезжала. Решите прямо поинтересоваться, кто отец, – только плечами пожму. И нужен вам такой маг? Вот и я так думаю – не нужен. Всего доброго, тэр Велтар. Не смею задерживать.

Эльфийка сидела у зеркала. Строгое платье из черного шелка, минимум украшений, серебристые волосы свободно спадают по плечам… Но женщина не видела всего этого в отражении. Голубые глаза всматривались в клубящийся в зазеркалье туман: неужели не ответит? Когда ожидание готово уже было смениться отчаянием, туман рассеялся, открыв взору черноволосого эльфа в походном платье. Образ мужчины расплывался, время от времени по лицу, смазывая идеальные черты, пробегала мелкая рябь, – должно быть, не имея под рукой других приспособлений, он использовал как отражатель поверхность какого-то водоема.

– Что случилось, Талли? – Голос звучал ровно, но глубокие черные глаза эльфа выдавали обеспокоенность.

– Ты нужен мне в Лар’эллане, Лест. Очень нужен. Боюсь, это война.

– Как будто в первый раз, – усмехнулся черноволосый.

– Растан убит. Лайнери нуждается сейчас в поддержке семьи…

Мужчина поморщился:

– Только не говори, что она страдает. Он оставил ее тридцать лет назад.

Эльфийка с грустью покачала головой:

– Ты жесток даже с теми, кого любишь. Лайнери, Витана…

– Не напоминай мне о Витане.

– Хорошо, не буду, – кивнула женщина. – Но ты все равно должен вернуться, Лест. Война – это серьезно.

– Оставь, Талли. Тебе ли не знать, что есть вещи пострашнее войны?

Он умолк, и та, кого называли Талли, с тревогой подалась вперед:

– Что?..

– Черта, – мрачно выговорил эльф. – Она снова движется.

Эльфийка с силой зажмурилась, словно эта короткая весть причинила ей боль.

– Мы должны это остановить, Талли. Иначе… Иначе ты знаешь, что ждет этот мир.

Она молчала, не открывая глаз, а под густыми ресницами заблестела влага.

– Талли?

– Ты же понимаешь, что это не в нашей власти, – произнесла она медленно. – Только Рина могла… Но Рины больше нет.

– Мы должны найти другой выход.

– Мы найдем его. Время еще есть.

– Время не подчиняется нам, – горько проговорил мужчина. – Но я буду искать решение. Задержусь тут еще немного. На год… Может, на два…

– Но…

– Прости, Талли, войны, политика – это все не мое. А ты всегда прекрасно справлялась.

– Но ты нужен мне, Лест!

Он этого уже не услышал.

Снова оставшись в одиночестве, которого она так стремилась избежать, женщина опустила голову, закрыла лицо руками, и казалось, она плачет. Но когда дверь отворилась, пропуская золотоволосого эльфа в доспехах стража, она обернулась, и в голубых глазах не было ни слезинки.

– Все в сборе?

– Ждут только вас, – поклонился вошедший.

– Иди. Я сейчас буду.

Эльфийка поднялась, пригладила волосы и поправила платье. Открыла стоявший на туалетном столике ларец, вынула из него и водрузила на голову изящную корону из белого золота. Еще раз взглянула в зеркало и удовлетворенно кивнула: королева Аэрталь готова выступить перед лордами.