10
Запредельное выплюнуло нас туда, куда мы так слёзно просились — в квартиру Альбины. Просили — пожалуйста. Нате вам. Будто никуда и не улетали. Только голова болела так, будто мозг разбух раза в три и перестал помещаться в черепной коробке. Да ещё ступни ног горели от заноз и ссадин.
Ведьма, легко справившись с испорченным замком, двинула в душ, а я схватил со столика бутылку и высосал прямо из «горла» всё, что там ещё оставалось. Когда анжуйское расползлось по венам, заметно полегчало. Разминаясь, я выполнил несколько корявых гимнастических движений, подошёл к окну и раздвинул шторы. В комнату хлынул свет.
«Уже утро?» — изумился я и глянул на часы. Нет, не утро. Вечер. Семнадцать десять. Мы отсутствовали ровно семь минут. Я пересчитал часовые пояса, вышла какая-то ересь: тамошняя глубокая ночь никак не накладывалась на наш ранний вечер. Объяснить этот подвох я мог только тем, что лес, в котором мы только что куролесили, высажен не на нашем лоскуте Пределов. Только этим.
Меня это обстоятельство, признаться, не удивило: чего только на свете не бывает, бывает даже то, чего в принципе не может быть. Поражало другое. Оказывается, в границах других лоскутов тоже существуют фильмы Такеши Китано. Вот это вот действительно поражало. Впрочем, тут же подумал: «А чем же ещё скрепляться лоскутам в единое одеяло Пределов, как не такими вот талантливыми скрепками?». Подумал так и оставил парадоксы пространства-времени в покое.
— Ничего себе за хлебушком сходили, — входя в комнату, справедливо заметила Альбина. Её мокрые волосы торчали сосульками во все стороны и напоминали только что вылупившихся змеёнышей.
— Ты похожа на Горгону, переболевшую брюшным тифом, — сказал я, опустив взгляд к тёмному треугольнику внизу её живота.
— А ты — на придурка, — запахнув полы расписанного маками халата, огрызнулась она.
— Грубо.
— Смотри, какие нежности при нашей бедности! Переживёшь. Скажи лучше, зачем парней завалил?
— Я тебе уже всё сказал. Добавить мне к этому нечего.
— Зверь, — вновь обозначила она моё место в своей картине бытия. — Ох, какой же ты всё-таки зверь!
Меня взяло за живое, я решил объясниться.
— Отпустить их, значило бы поступить несправедливо по отношению к тем, кого они убили бы в будущем. Или ты думаешь, они остановились бы?
— Нет, не думаю. Но ты всё равно зверь.
— И это говорит та, которая семь… — Я кинул взгляд на часы. — Которая восемь минут назад хотела меня испепелить.
Она отвела взгляд.
— То другое.
— Ну, конечно, — усмехнулся я. — Дракон же не человек. Дракон — зверь. Причём, не занесённый в Красную Книгу.
— Дурацкий разговор.
— Согласен. Давай о деле.
— Давай. Где фотки хранишь?
— В ящике электронной почты. Логин golden dragon собака почта точка ру.
— А пароль?
— Пароль не знаю.
— Как так не знаешь?
— А вот так вот. Сначала скажи, как Зармаига вызвать, потом я выясню пароль.
Она вытащила из кармана халата сигареты и выбила одну лихим щелчком по дну пачки. Так не дамы достают финтифлюшки с ментолом, так работяги на лесоповале выбивают из пачки ядрённную «беломорину».
Я клацнул зажигалкой, ведьма потянулась к огоньку и закурила. Какое-то время молча дымила, делая вид, что наслаждается отравой. На самом деле втихаря пропахивала мой ничем не защищённый мозг на предмет нужной комбинации. Когда поняла, что не вру и что ловить действительно нечего, вдавила окурок в пепельницу и сдалась:
— Хорошо, баш на баш. Говори.
— Сначала ты.
— Это почему же?
— Потому что драконы по пустякам не врут.
— А разве ведьмы…
— Сплошь и рядом.
Она возмущённо фыркнула, но спорить не стала.
— Ладно, записывай.
— Я запомню.
Ведьма вздохнула и безрадостным голосом произнесла нужное заклинание. По тому, с какой неохотой она это делала, было понятно — не врёт. Когда закончила, я позвонил своей расчудесной помощнице, предварительно выставив на аппарате режим громкой связи..
— Слушаю, шеф, — отозвалась Лера.
— Я насчёт нового пароля. Теперь нужен. Воспроизведи.
— Ага. Значит так: Егор, естественно, латиницей. И ещё цифры: один, два, три, четыре, пять. И… И всё.
— С ума сойти! — воскликнул я. — Хорошо хоть не qwerty.
Лера хихикнула.
— Шеф, я пошутила. Что вы, ей богу! Хоть и блондинка, но не абсолютная же.
— Верю. Только знаешь что.
— Что?
— Хотел премию тебе выписать, теперь передумал. Чтоб знала, как с начальством шутить.
— Шеф! Шеф! — забеспокоилась девушка. — Я исправлюсь!
— Посмотрим, — с нарочитой строгостью сказал я. — А теперь валяй правильный пароль.
— На самом деле такой: ве, и, эйч, эф, эр, эф, вэ, би. Повторяю по буквам: villain, enemy, hell, fang, rat, ещё раз fang и ещё раз villain, и, наконец, bat.
— Ве, и, эйч, эф, эр, эф, вэ, би, — повторил я. И влёт представив раскладку клавиатуры, расшифровал: — Мура… Мураками, что ли?
— Ага, шеф, Мураками, — подтвердила Лера. — Только тот Мураками, который Харуки, а не тот, который Рю. Рю я не люблю.
— Кого хочешь люби, кого хочешь не люби, но ровно через десять минут смени и этот пароль.
— Шпионские игры?
— Шпионские.
— Хорошо, шеф, сменю. А вы сегодня заедете?
— Обязательно. В одно место ещё смотаюсь и сразу в офис. Всё. Целую. Конец связи.
Я положил трубку на аппарат и обратился к Альбине:
— Всё слышала?
— Слышала, — недобро хмыкнула ведьма. — Смотрю, новую цыпочку себе завёл?
— Имею право.
— Красивая?
— Умная. Четвёртый курс юрфака.
— Ну-ну.
— Не ревнуй, Альбина, тебе не идёт.
— Больно надо.
Ведьма обиженно поджала губы и отвернулась к окну.
— Всё, мне пора, — сказал я, не желая продолжать пикировку, и стал натягивать носки на перепачканные чёрт знает в чём копыта. Мыться было некогда.
— Иди-иди, дракон, — «разрешила» Альбина, после чего в сердцах добавила: — И больше никогда не приходи!
Уже у входной двери, она спросила:
— А если бы не сказала, сдал бы Молотобойцам?
— Честно?
— Честно.
— Не-а.
— Что так?
— Не чужой ты мне человек, Альбинка. Не первый год вместе с ярмарки едем.
— Ну-ну. А как же дело? Перебился бы?
— Зачем? — пожал я плечами. — Ты не единственная ведьма в Городе. Сходил бы в гости к другой. Например, к Ириде.
— Ирида — дура! — обиженно воскликнула Альбина. — Она ничего-ничегошеньки не знает! Шарлатанка — вот она кто!
Тут я невольно подлил керосина в огонь:
— Шарлатанка, не шарлатанка, но тётка с изюминкой.
Такой измены Альбина стерпеть, конечно, не могла, и хлестнула мне когтями по левой щёке.
Последний раз так делала года два назад, когда на первое апреля подарил ей «Молот ведьм» — учебник по отысканию злых колдуний и приведению их к признанию, составленный в 1486 году доминиканскими инквизиторами Шпренгером и Инстаторисом. Тогда точно также взбесилась.
На этот раз Альбина собралась оцарапать и правую мою щёку, но я (не будучи христианином) успел схватить её за руку. Держал крепко, однако ведьма сумела вырваться: её вёрткая ладонь выскользнула из моей, как змея сквозь дырку из мешка заклинателя. Правда, вырвалась она не без потери. У меня в руке осталось кольцо с её безымянного пальца.
— Отдай, гад! — потребовала ведьма..
— Оставлю себе на память, — усмехнулся я, зажал трофей в кулаке и выскочил на лестничную клетку.
Когда дверь за спиной захлопнулась, и трижды провернулся ключ в замке, только тут я — голова, два уха! — вспомнил, что забыл у ведьмы Шляпу Птицелова.
— Чего тебе ещё, гад? — отозвалась на мой настойчивый стук Альбина.
— Головной убор верни, — потребовал я.
— Оставлю себе на память, — отомстила ведьма и так злорадно расхохоталась, что стало понятно — шляпы мне больше не видать.
А потом я услышал сдавленный звук, очень похожий на всхлип, и ещё раз саданул по стальному полотну. Уже ногой. Но разревевшаяся Альбина не ответила. Впрочем, ей уже было не до меня: у неё осталось ровно пять минут, чтобы уничтожить компрометирующие фотоснимки.
Выруливая со двора на улицу, я позвонил вечной Альбининой сопернице — Ириде Немоляевой. Та оказалась дома и, взяв трубку, ответила елейным голоском:
— Аиньки?
— Добрый вечер, Иридочка Витальевна. Это Егор Тугарин вас беспокоит. Помните такого?
— А-а, Егорушка дорогой, сколько лет, сколько зим!
Я был старше её лет эдак на двести, а то и на все двести пятьдесят, поэтому меня, конечно, забавляло, когда она называла меня «Егорушкой», но вида никогда не подавал, всегда принимал условия игры.
— Не виделись мы, Иридочка Витальевна, две зимы и два лета, — прикинул я навскидку.
— Как время-то летит, — притворно вздохнула ведьма, и вслед за тем спросила: — Чему обязана?
— Вопрос у меня к вам на миллион. Или даже на два.
— Давай свой вопрос, Егорушка. Коль смогу, отвечу. Всенепременно. Ничего не утаю. Я же должница твоя вечная.
Что да, то да — должница.
Решила она в 1953 году на одной дамочке, от которой (вечная история) муж к полюбовнице сбежал, старый-престарый колдовской способ опробовать. Наказала принести небольшой лоскут от нестиранной мужниной рубахи, а когда та исполнила, пошла к сторожу церковному, дала ему красненькую на беленькую и велела привязать потную тряпицу к языку малого колокола, да так глубоко привязать, чтоб звонарь не приметил.
Сторож-пьяница в ту же ночь всё и учудил. А дальше как водится: только начинался звон-перезвон (не важно — заутренний или вечерний), неверного мужа тут же в корчи бросало. И так его несчастного выворачивало, что белый свет не мил становился. И полюбовница, разумеется, тоже. Какая там к бесу может быть полюбовница, когда о верёвке с мылом как о спасении мечтаешь. Через месяц мужик окончательно дошёл до точки. Хорошо, умные люди ко мне направили, не то могло бы на самом деле до греха дойти. А так — обошлось.
Принял я его дело к производству и раскрутил по полной программе: лоскут изъял, сторожу, чтоб впредь себя помнил, нюх начистил, а ведьме высшей категории Ириде Витальевне Немоляевой, незамужней и беспартийной, на вид поставил. Хотя мог бы, конечно, и молотобойцам сдать. Легко. Но не сдал. И правильно сделал. Теперь она по гроб жизни мне должна. И даже, пожалуй, в гробу останется. Если, конечно, какой-нибудь доброхот три гвоздя — в грудь, шею и лоб — ей на похоронах не вобьёт.
— А вопрос у меня такой, Иридочка Витальевна, — начал я пользоваться статусом кредитора. — Не слышали ли вы, чтобы кто-нибудь у нас в Городе Костлявую с помощью монет насылал?
— С помощью монет? — удивлённо переспросила ведма.
— Ага, с помощью монет. Есть у кого-нибудь из ваших такое обыкновение?
Какое-то время она честно пыталась вспомнить, но только нечего ей на ум не пришло, в чём она вскоре и призналась:
— Что-то не слышала я, Егорушка мой дорогой, про этакое непотребство.
— А в принципе возможно?
— Почему бы и нет.
«Действительно, почему бы и нет, — подумал я. — Было бы желание».
— Что-нибудь ещё? — услужливо поинтересовалась ведьма. Кажется, ей и вправду захотелось мне помочь. Или продемонстрировать свою осведомлённость.
Дабы не обижать её, я попросил:
— А не напомните, Иридочка Витальевна, в каких ритуалах монеты применяются.
— Монеты-то? Да в разных. Пятаки, к примеру, на глаза покойникам кладут. Знаешь, наверное?
— В курсе.
— Опять же денежку оставляют на том месте, куда хотят вернуться. Есть такой обычай. Тянет денежка хозяина назад. А если ту монету кто чужой подберёт, то…
— Знаю, — перебил я ведьму. — Горе-злосчастье на него перекинется.
— А что гадалки с выпрошенной монетки подноготную клиента считывают, тоже, наверное, знаешь?
— Да, Иридочка Витальевна, про это знаю.
— Ну что ещё? — Ведьма задумалась. Помолчав, сказала: — Неразменный Рубль, пожалуй, можно вспомнить. Только это всё же немного другое. Неразменный Рубль — сам себе ритуал.
— Это точно, — согласился я. — В руках не держал, но знаю, как разжиться. Если ничего не путаю, нужно в рождественскую ночь взять чёрную кошку и пойти на перекрёсток четырёх дорог, из которых одна ведёт на кладбище…
— Так-так, — подхватила ведьма. — В полночь на тот перекрёсток придёт чёрный покупатель и станет торговать чёрную кошку, а расплатится Неразменным Рублём.
— Надо как-нибудь попробовать, — сказал я, чтоб что-то сказать, и стал заканчивать бесполезный разговор: — Ну что ж, Иридочка Витальевна, спасибо вам. Извините, что побеспокоил.
Сконфуженная ведьма стала извиняться:
— Это ты прости меня, Егорушка мой милый, что толком помочь не могу.
Я её успокоил:
— Ничего страшного, Иридочка Витальевна. — И тут вспомнил про трофей, про Альбинино кольцо. — А можно ещё один вопросик?
— Ну, конечно же, Егорушка, дракончик мой славный.
— Тут мне от Альбины кольцо перепало. Такое, знаете, из червлёного золота с топазом. На топазе гравировка в виде двух прижатых друг к другу фиговин, похожих на клюшки для гольфа. Знакомо вам, Иридочка Витальевна, это кольцо?
— Да, Егорушка, известно мне это колечко, — после небольшой паузы сказала Ирида.
— А не подскажете, что да как?
Ведьма замялась, опасаясь сболтнуть лишнего.
— Скажи, Егорушка, а как оно к тебе попало? — вкрадчивым голосом спросила она после паузы. — Альбинка тебе его что — подарила, что ли?
— Да не то чтобы подарила…
— Утащил, небось, проказник?
— Да не то чтобы утащил… — Я сообразил, что так просто она цеховую тайну не выдаст, и решил зайти с другого конца. — Ай, ладно, Иридочка Витальевна, забудьте вы про это кольцо. Альбинино кольцо, у неё и спрошу. Потом как-нибудь. Кстати, а она вас нынче вспоминала.
— Правда? — удивилась ведьма. — А как она там сама? Сто лет её не видела. Процветает?
— Не жалуется. От клиентов отбоя нет.
Ведьма от злости скрипнула зубами.
— А меня к чему вспоминала?
— Да так, ни к чему. Под горячую руку попали, вот и вспомнила. Буянила она чего-то сегодня не по теме, разошлась не на шутку. — Я невольно потрогал рубцы на щеке (раны уже зажили и покрылись коркой — что значит драконья кровь!) — Меня костила по всякому, потом по всем знакомым с матушкой прошлась, ну и вас, Иридочка Витальевна, не забыла — окрестила шарлатанкой.
— Шарлатанкой?! — ахнула ведьма.
— Ну да, шаралатанкой, — подтвердил я. И чтобы закрепить результат, добавил: — А помимо того — дурой. — Прислушался к тишине в трубке и произвёл «контрольный выстрел»: — Причём, набитой.
Из ведьмы тут же попёрло нутро:
— Вот сука старая! То-то меня изжога мучит. Ай, какая же сука! Змея подколодная! Вошь рейтузная! Чувырла обозная! Попадётся как-нибудь под горячую руку, выщиплю-то я ей все волосики и там, и там.
Отбранившись, ведьма не стала откладывать месть в долгий ящик, сходу начала пакостить товарке.
— Значит так, Егор Батькович, — сказала она жёстким, деловитым тоном, — колечко это не простое.
— Понимаю. Оберег?
— Бери выше. Талисман свойств. Причём, очень старый талисман. Это колечко способно хозяина своего и всё его носильное имущество сделать невидимым. На время, правда, но всё же. Хорошее колечко. А слово его: «Тонушо».
Я принялся ковать железо, пока горячо:
— А как его своим сделать?
— Окури апельсиновой коркой, — объяснила ведьма. — Затем шепни ему что-нибудь доброе. А когда надобность возникнет, положи его в рот и скажи его слово. Враз станешь невидимым.
— На сколько?
— Весу живого в тебе сколько?
— Семьдесят пять плюс-минус три.
— Значит, на двадцать-тридцать секунд.
— Это всё?
— Всё.
— Спасибо за консультацию.
— Да не за что, Егорушка, дорогой ты мой дракончик, — пропела ведьма, вновь натянув на себя маску доброй молочницы. — Будут вопросы, не стесняйся, звони. А время будет, так заезжай. Мёдом напою и на вынос дам. Намедни сестра гостила, восемь литров привезла. Алтайского. Гречишного.
— Всенепременно заскочу, Иридочка Витальевна, — соврал я и отключил телефон. После чего нашарил бутылку «Аршана» и ополоснул рот — от слащавости язык к нёбу прилип.
