Глава 11

Прикорнув на «Шалунье» пару часиков, Ренс сорвался в город. Прежде всего надо было увидеться с Эрни и посоветоваться. Ситуация выходила из-под контроля, если вообще под ним была, причем направление ее развития охотнику за воздушными разбойниками совсем не нравилось. Однако Фаргелона не оказалось ни дома, ни в конторе. «Полезные чудеса Вивьен» тоже были закрыты, что и понятно: еще слишком рано. Но куда делся сыщик?

Ренс нервничал и совсем уж решился смотаться к родителям – вдруг Эрни решил переночевать у Кима с Леоной? Вполне может быть. Но тут Фаргелон все же появился.

– Эрни… – осторожно произнес Леру. – На тебе лица нет.

Сыщик передернул плечами и слабо махнул рукой в сторону двери.

– Давай зайдем.

– Да что случилось? – Ренс тем не менее посторонился, пропуская друга с ключами. – Ты, случаем, не от родителей?

– Нет, слава богам. Но новости преотвратные.

Они уселись в кабинете Эрни друг против друга, и Фаргелон наконец поделился:

– Ко мне с утра прибежал парнишка от Стирсона. Ну ты помнишь, дознаватель, который ведет все эти дела.

– Помню, конечно, – нетерпеливо проговорил Ренс. – И что?

– Сегодня утром из реки пониже Лебуро выловили два трупа с дырками от пуль.

– И что? Такое в столь большом городе, как Аногиль, случается.

– Ты недослушал. Стирсон меня вызвал в благодарность за помощь в деле, потому что это не кто иные, как два матроса с корабля Решки Маркуса. Дознаватели как узнали, кто есть наш Барентон Краус, быстро нашли дела на всех его людей. И когда из реки выловили криминальные трупы, на всякий случай сличили фотографии. Но была фотография только одного. Второго опознал портовый старожил. Они оба должны были быть на разбившемся «Крылатом» Маркуса.

Леру выругался.

– Но это не самое худшее. На теле одного из этих ублюдков обнаружили покрывало, у которого не хватает небольшого куска. И, Ренс, это то самое покрывало, что сделала Вивьен.

– Проклятье! – вскочив, грохнул по столу кулаком охотник за головами. – Вот ведь… – Дальше следовали выражения, знакомые только матросам и их друзьям. Или врагам.

Эрни сидел молча, его ярость кончилась где-то по дороге в контору.

– В принципе в этом нет ничего совсем уж катастрофичного, – вклинился он в паузу. – Но Вив могут затаскать по допросам, а ты знаешь, как она не любит всю эту братию и как теряется, если какой-нибудь дядя со званием на нее повысит голос.

– Поверь, это не самое страшное. – Ренс вновь сел на стул и рассказал о ночных визитерах, сделав упор на обвинениях нена Рожжа Курцкого в адрес семьи Леру. – Больше всего в данных обстоятельствах мне не нравится фраза, оброненная этой драной ищейкой, когда я сказал, что ловил не их, а подельников Решки. Он сказал: «Вы же не могли знать, что они уже мертвы». Понимаешь, Эрни, они уже знали, что эти уроды мертвы!

– Интересно было бы проверить их оружие на предмет совпадения с пулями, которые извлекут из тел, – мечтательно произнес Фаргелон.

– Думаешь, они такие дураки, чтобы из именных револьверов палить?

– Кто их знает, – пожал плечами сыщик. – Они как-то слишком легко попались тебе в лапы. И эта фраза тоже не говорит об их профессионализме.

– Или с нами пытаются играть в какую-то игру.

– Верно. Поэтому избавься от этого оружия и всего, что связано с их визитом, не выкинь, но запрячь так, чтобы не нашли. Ты это умеешь.

Мужчины ухмыльнулись, но потом снова помрачнели.

– Что-то не нравится мне эта история, – протянул Ренс.

– Более чем согласен с тобой, – поддержал его Эрни. – И больше всего мне не нравится, что в это втянута Вивьен. Она наше самое слабое место.

– Именно. Родителям предъявить, по сути, нечего. Если документы в порядке, хоть маньяки-убийцы им заказ делают. Но вот Вив… как представить дело, понимаешь?

– Даже лучше, чем ты. Уж я знаком с системой.

– Что же делать, как думаешь? – Ренс вздохнул.

– О, легка на помине. – Эрни увидел через окно, как девушка открывает свой магазин. – Со свитой. Сейчас Улис сюда примчится.

– Судя по корзинкам, мама их нагрузила всякой снедью. Она постоянно считает, что мы недоедаем. Слушай, знаешь, что я подумал? – Леру на мгновение замолчал. – Это будет очень подозрительно, если мы Вив куда-нибудь отправим? Пока мы с этим делом разберемся, пусть отдохнет где-нибудь. Или это воспримут как доказательство вины?

– Какой вины? Сейчас максимум, что ей могут предъявить, это пособничество в укрывательстве краденого. Хотя она со своими страхами может такого наплести и выглядеть настолько виновной, что дознаватели будут ее мучить, пока она сама на себя все грехи мира не примерит.

– Ты забыл, что говорил этот хмырь, Курцкий, – напомнил Ренс.

– Да все я помню. Просто пытаюсь просчитать варианты. Знаешь, я тут поговорил кое с кем… И вот что я тебе скажу. Мы все можем оказаться под подозрением. Ты мог украсть портрет? Ну чисто гипотетически. Где ты был в это время?

– Э-э-э… сейчас… Тогда же ураган надвигался. Я побоялся, что корабль на пристани или где-то еще окажется в опасности, и отвел «Шалунью» максимально далеко.

– Только не говори, что это были совсем безлюдные места.

– Да нет, были там городочки. Только думаешь, нас там кто вспомнит?

– Может, и вспомнит. Но все будет зависеть от желания повесить это дело на тебя.

– Да почему на меня? Ведь по их логике портрет украл Решка!

– Он мог уже у тебя его упереть. Или ты мог отдать ему на хранение. В общем, можно придумать массу обоснований, почему Вивьен помогла в этом сокрытии.

– Думаешь, они захотят это на нее повесить? Кому она мешает? Живет тихо-мирно.

– Она никому не мешает, Ренс, – скривился Эрни, – но она подданная Эльмигерна.

– И что?

– А ты не понимаешь, откуда ноги растут?

– Судя по всему, нет.

– Тогда поясню. Только учти, это все лишь домыслы. – Фаргелон выглядел сейчас сосредоточенным и расстроенным одновременно. – И моя паранойя.

– Твоя паранойя не раз нас выручала.

– Именно это мне и не нравится. Как я говорил, я недавно встречался с одним большим человеком из контрразведки. Он мне рассказал занятную историю про нашего дорогого посла, богоподобного Лаужер-она Маядскальского. Когда пропал этот проклятый портрет, мой собеседник весьма обеспокоился сим фактом и начал свое расследование помимо официального. Только начал он его с другого конца. Он предположил, что заказчиком был сам Лаужер-он Маядскальский. Понимаешь?

– И зачем это ему?!

– А ты не догадываешься? Пропади картина на территории нашего государства, быть войне. По крайней мере, возник бы повод к ней.

– Подожди-подожди. Да, это реликвия. Да, скандал можно поднять жуткий. Но зачем Маядскальскому война?

– Затем, зачем нужны все войны. Ради присоединения новых земель. Думаю, Лаужер-он считает, что хорошо бы смотрелся в качестве наместника, а то и полноценного короля нашей страны.

– Нет-нет-нет, подумай сам. Они не начнут войну первыми. Ведь в этом случае их магия не будет действовать. «Плащ бога». Там же сказано, в условии Форева: пока не посягают на их жизнь и достояние.

– А их достояние – портрет основательницы страны и возлюбленной Форева, единственный прижизненный и, судя по всему, охраняемый какой-то божественной силой, – находится как раз на нашей территории. Думаю, это могло бы послужить достойным поводом для агрессии. У форевцев гипертрофированно трепетное отношение к Идорелле. Они так Форева не почитают, как ее. Даже этот проклятый портрет считается достоянием страны! Но я не буду тебе это все разъяснять. Сам не до конца понимаю эти политические интриги. Однако в них разбирается мой недавний собеседник. Так вот, если он говорит, что такое возможно и даже, судя по всему, готовилось, значит, так и есть. Тогда что-то сорвалось. Я так понимаю, что Решка Маркус по-простому грабанул корабль, знать не зная, что там. Грабанул на территории Форевии.

– Неудивительно, что ему сразу захотелось бросить такое ненадежное дело, как разбойничество, – усмехнулся Ренс. – И полностью изменить свое прошлое… ты понимаешь, о чем я.

– О да. Но сейчас я хочу заметить, что, по сути, с отсрочкой на три-четыре года, но он сделал то, что должно было произойти по задумке Маядскальского. Портрет был на территории Эльмигерна. Осталось только найти картину, свалить его пропажу на подданных Эльмигерна, и дальше покатится, как задумывалось.

– Проклятье! Ты уверен?

– Нет, но такая вероятность существует. И мы все отлично подходим в качестве кандидатов в похитители. У тебя есть корабль и боевая команда. Вивьен может создавать вещи, способные прятать этот проклятый портрет. Я завязан с этим человеком из контрразведки, а его воспитанник тогда, перед похищением, якобы нанимал корабли, которые потом шастали вдоль границы с Форевией. А ваши родители имеют идеальные возможности вывезти портрет в другой мир в случае чего. Конечно, тут полно нестыковок, но думаю, пару часов размышлений какого-нибудь стратега в штабе Лаужер-она – и они исчезнут или объяснятся.

В этот раз Ренс даже не ругался. Просто молчал.

– Что ты предлагаешь? – наконец произнес он.

Эрни потер виски.

– Я боюсь за Вивьен, и это напрочь сковывает все мои мысли, – прошептал он.

– Друг мой…

– Подожди, Ренс, я это говорю не ради жалости или поддержки. Нам надо как-то все провернуть так, чтобы картина нашлась каким-нибудь таким способом, что на нас подозрение пасть не могло никак.

– И как это сделать?

– Я еще не придумал. Для начала, как мне кажется, надо удалить отсюда Вивьен. Не только потому, что я за нее боюсь, да и ты тоже, а хотя бы потому, что она нас сковывает. Мы должны ее охранять, а у нас не так много ресурсов. Если она попадет в руки каких-нибудь ублюдков со званиями и те начнут ее прессовать, то, во-первых, мы ее потом три года будем откачивать, а во-вторых, и в главных, она может такого наговорить, что на плаху отправят без каких-либо ухищрений стратегов Маядскальского.

– А ты не думаешь, что нас именно к этому и вынуждают?

– Не знаю, друг. У меня уже ум за разум заходит. В конце концов, Вивьен часто разъезжает по стране. Почему она должна изменять своим привычкам? Возьмет свой рабочий чемоданчик и отправится за каким-нибудь редким деревом или камнем. Наверняка есть что-либо, за чем ей надо съездить. А там, к примеру, почувствует недомогание и останется. Как тебе такой вариант?

– Думаю, прокатит. Мне ее на «Шалунье» отвезти?

– Это будет подозрительно. Обычно она на дирижабле летает или на карете с пегасами. Пусть и в этот раз так. Выведем ее через заднюю дверь, посадим в карету, и пусть едет. Кареты – это регулярный транспорт. Их только по требованию властей могут остановить. Не думаю, что Лаужер-он успеет подсуетиться. Если он вообще имеет такую возможность в виду.

– Хорошо. Одобряю.

– Надеюсь только, это не ошибка, – покачал головой Эрни.

– Рискнем. Только теперь придется убедить Вив в необходимости отъезда. Она и так ворчала, что мы ей работать не даем.

– Расскажем все, как есть. Испугается – и сама со всем согласится.

Ренс хохотнул:

– Что ж, ты прав. Ты больше не боишься ее волновать?

– Я не люблю это делать. Но выхода и времени нет.

Против ожидания, Вивьен совсем не стала артачиться. Она как-то странно посмотрела на Эрни, потупила глаза и пискнула:

– А как же вы? Папа с мамой? И надо предупредить Олещерку! Ей тоже могут грозить неприятности.

– Мы справимся. – Фаргелон подумал о странностях поведения подруги. Все-таки совсем нетипичная для нее реакция. – Олещерку предупредим. О ней не волнуйся. У янеев на все свои резоны. И закон к ним другой. На крайний случай, она легко сможет уйти через воду.

– Да? – удивилась Вивьен, даже на миг подняла глаза, однако, столкнувшись взглядом с Эрни, тут же вновь опустила их.

– Да. – Сыщик чем дальше, тем больше не понимал, что происходит. Но времени на выяснение душевного самочувствия девушки не было, и он начал излагать план сразу после фразы Ренса:

– Па и ма пока в безопасности. А в случае чего, ты же знаешь, у них есть стекло в мир, где они провели медовый месяц, и они уже лет шесть грозятся его повторить. Не волнуйся, сестренка.

– Слушай внимательно, Вив. Сейчас мы выйдем через заднюю дверь и незаметно проберемся на соседнюю улицу. Мы проводим тебя до городского порта, сядешь в дирижабль или карету, придумай, куда тебе надо поехать, только куда-нибудь подальше. Возьмем билет еще дальше, но выйдешь там, где надо…

– Тризали, – откликнулась хозяйка «Полезных чудес». – Там особый гранит и…

– Отлично, значит, там, – оборвал ее Эрни, знающий, что о своих материалах мастерица может рассуждать еще полдня.

– Кстати, знаю в соседнем с ним городочке один приятный пансион, где не задают вопросов… – улыбнулся Ренс.

– Это тебе очень пригодится, Вив. – Фаргелон удовлетворенно кивнул. – Потому что, прибыв на место, ты приболеешь. Придумай что-нибудь такое, что трудно проверить, внешне мало сказывается и требует отдыха на свежем, чистом воздухе.

– Женские проблемы, – отреагировала Ульрика.

– Ну к примеру, – пожал плечами сыщик. – Останешься там. Постарайся особо не шастать нигде и не знакомиться ни с кем, но только если это не вызывает подозрений. В общем, разберешься. Ты меня поняла?

– Поняла, – кивнула девушка. – А как же магазин? И мне вещи нужны.

– За магазином я присмотрю, не волнуйся, – вставила ее помощница.

– А вещи там купишь, – произнес Ренс, выудил откуда-то увесистый кошелек и протянул сестре. – Тут тебе на весь гардероб хватит. Моя доля в последнем деле, – пояснил он. – Бери, а то, как ты всегда говоришь, все на шлюх истрачу.

Вивьен заглянула в мешочек и ахнула.

– Тут даже на два гардероба хватит, – проворчала она. – Точно надо забрать, а то ведь и правда… ну вы поняли.

– Вот и отлично. – Ренса искренне повеселила реакция девушки. – Тогда действуем.

Первая часть плана прошла без сучка без задоринки. Вивьен быстро собрала свой рабочий чемоданчик, надела шляпку, спрятала деньги и была готова. Сопровождаемая обоими парнями, она вышла через заднюю дверь. Скоро все трое затерялись в петлистых улочках Йоля. В порту Ренс купил сестре билет до Хщои, которая находилась на четыре остановки дальше Тризали.

– Помни, пока один из нас за тобой не приедет, никуда не двигайся. – Эрни обнял подругу и шептал ей это уже на ушко. – Позволь, я тебя поцелую, чтобы столь крепкие объятия не показались странными, если ты уезжаешь ненадолго.

Вивьен издала какой-то звук, который Эрни по неизвестной причине принял за согласие. Он наклонился к губам девушки, чуть поворачивая голову, дабы не сбить ее шляпу своей, и прикоснулся к ним поцелуем. Вивьен хотела что-то сделать, может, даже сказать, но была так растеряна, что в результате не сделала ничего. Еще пару дней назад она вообще совершенно спокойно отнеслась бы к подобной «конспирации», забыла бы через пару минут, но после слов матери все виделось как-то иначе. И поцелуй показался совсем не простым, это ведь правда был поцелуй, не просто касание губами. Раньше Эрни такого себе не позволял. Так в чем же дело?

Молодой человек как раз немного отодвинулся, и Вивьен поймала его взгляд. Тут же ей все стало ясно. В этих голубых глазах было слишком много тревоги, какой-то выматывающей тоски и сотни слов, которые он ей сейчас точно не скажет. Девушка поняла, что Эрни боится больше никогда ее не увидеть. Боится за нее, за себя, за все их благополучие, их уютный налаженный мирок. Это же ощущение мгновенно нахлынуло и на Вивьен. Руки девушки сами оказались на шее у сыщика, не давая ему отстраниться.

– Не рискуй, – с мольбой прошептала она. И с трудом, пересиливая себя, добавила: – Слишком сильно.

Вивьен не стала ждать ответа и требовать обещаний. Просто отстранилась, тем более как раз подошел Ренс.

– Держи, сестренка. – Он вручил ей длинный зеленоватый кусочек картона. Чернила на таком всегда чуть размазывались. Вивьен, сжав билет в руке, кивнула. – Ну давай. – Ренс чмокнул ее в щечку и подбадривающе улыбнулся.

У девушки не хватило сил на такой подвиг. Она просто еще раз кинула взгляд на Эрни и, подхватив чемоданчик, пошла по направлению к распахнувшей двери карете. Симпатичный, очень серьезный юноша в форме служащего городского порта проверял билеты и помогал дамам войти в салон. Около него образовалась небольшая очередь из одетых по-дорожному людей. Подойдя к ним, Вивьен обернулась. Ренс с Эрни стояли на том же месте и, увидев ее взгляд, помахали ей. Девушка с трудом подавила паническую мысль, а что, если и вправду она видит их в последний раз? Грандиозным усилием воли хозяйка «Полезных чудес» заставила себя протянуть билет служащему.

– Добро пожаловать, манихинге, – вежливо улыбнулся тот.

Вивьен осталось только шагнуть в салон. Что она и сделала, совсем забыв, что еще несколько дней назад расстояние между каретой и платформой нешуточно ее тревожило.

Ренс с другом стояли на пятой снизу платформе городского порта и еще некоторое время смотрели вслед удалявшейся карете. Наконец возницам удалось вывести запряженный нервничающими из-за окружающей обстановки пегасами экипаж в открытое небо.

Леру неторопливо повернулся к другу и уже открыл рот для вопроса, однако Эрни предупреждающе поднял руку.

– Только молчи, – весомо произнес он. – Только молчи.

Охотник за воздушными разбойниками помедлил, затем пожал плечами:

– Вообще-то я собирался спросить, какой у нас план, но если ты хочешь…

Фаргелон вдруг рассмеялся. Положил руку на плечи Леру и подначивающе произнес:

– План у нас великолепный, Ренс. Как ты смотришь на то, друг мой, чтобы влезть в пасть льву?

– Всю жизнь именно этим и занимаюсь. Только позаботься о том, чтобы выйти не из противоположного отверстия.

Эрни хохотнул и пообещал, что предпримет для этого все меры.

– Только скажи сперва, твой человек уже наблюдает за каретой?

Ренс кивнул.

– По моим расчетам, Онзо на челноке с «Шалуньи» уже должен подняться в воздух, – Леру что-то прикинул в уме, – и направляется к черте города, где будет поджидать карету. Дальше ему приказано двигаться параллельно, не близко, но и не выпуская ее из виду. Не волнуйся, Онзо достаточно опытен, челнок надежен, может лететь очень долго, так что сделает все в лучшем виде.

– Ты меня успокоил. Ладно, идем, буду тебе рассказывать, во что я хочу нас втравить.

Вивьен устроилась у заднего окна кареты, больше напоминавшей небольшой вагончик с сиденьями, обитыми бархатом, невысокими столиками для чая или кофе, которые можно было попросить у сопровождающего. Ренс никогда не купил бы сестре класс более экономичный. Однако сейчас девушка думала совсем о другом. Мыслями она постоянно возвращалась к вчерашнему разговору с матерью. Леона сказала, что Эрни ее любит. Вивьен одновременно и верила, и не верила в это. Она знала, родители давно мечтают о внуках, а ни дочь, ни сын не спешат ими радовать. С другой стороны, мать никогда бы не стала искажать факты ради столь эфемерной выгоды. Вивьен думала обо всем этом целую ночь. Часто плакала. В основном от того, что находила все новые и новые подтверждения словам Леоны. Отчего-то девушка чувствовала себя очень несчастной. Она не хотела, чтобы счастье столь дорогого ей человека зависело от нее. Ей нравился ее мир: магазин, родители, дом… Эрни. Она вдруг поняла, что его потеря будет для нее невероятно мучительной. Но как быть рядом с ним, если он… Можно сколько угодно мечтать о толпах влюбленных поклонников, но, когда сталкиваешься с подобным в настоящей жизни, с чьей-то направленной на тебя любовью, это… угнетает. Это ставит человека в ужаснейшее положение, от которого хочется бежать, скрыться, и он начинает жалеть, что вообще обо всем узнал. Но он уже знает, и от этого не спрятаться. Понимание того, что именно он ответственен за чужое горе, обрезает крылья. Вина и подавленность – вот спутники подобной ситуации. Любая радость, смех или просто хорошее настроение, не говоря уже об отношениях с другими, кажутся преступлением против того, кто безответно любит тебя. Вивьен не предполагала, что когда-нибудь испытает подобное. Но теперь ей казалось, что она всегда знала о чувствах Эрни, по крайней мере, подозревала о них, и никогда не пускала подобные мысли в сознание, подавляя в зародыше. Обманывать себя довольно легко. Сейчас Вивьен все больше приходила к выводу, что так поступала не из-за отрицания возможности подобного, а из-за собственного эгоизма. Очевидно, в глубине души она понимала, как будет себя чувствовать, если все откроется, и всячески избегала этого, не изменяя ситуацию и уж точно не делая легче Эрни.

В ту ночь Вивьен выплакала много слез то от жалости к другу, то от ненависти к себе, то от собственного бессилия, то из-за чего-то еще. Наутро не могла смотреть ни на мать, ни на Эрни. Этот отъезд показался ей удачным выходом из положения, вернее, отсрочкой, временем, когда мир хоть частично, но останется прежним и можно будет ничего не менять.

Однако на платформе, стоя в объятиях сыщика, Вивьен неожиданно почувствовала какую-то светлую радость. Это был ее Эрни – не измученный ее жестокостью, безнадежно влюбленный, не символ, вечное напоминание о мучениях, которые она причинила, – это был ее друг, такой родной и любимый. А еще он целовал ее.

Чувствуя жар на собственных щеках, Вивьен отвернулась к окну, хотя совсем ничего за ним не видела. Украдкой приложила руку в перчатке к губам и почувствовала, как они сами раздвигаются в улыбке. Какое-то неизвестное, невыразимо волнующее и радостное чувство поднималось из груди, сжимало горло, сдавливало его слезами. Ей отчего-то захотелось смеяться, но она сдержалась, хоть и с трудом. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы восстановить способность дышать ровно.

За всеми этими мыслями полтора часа до ближайшей воздушной станции пролетели незаметно.

В это время Эрни и Ренс начали действовать.

– Для начала нужно повторение операции со слухами. Вчера твои ребята, – вещал сыщик, пока они спускались с платформы порта, – отлично справились. Так что пусть этим займутся и сегодня. Но мои тоже подключатся. Нужен больший масштаб.

– И что они должны рассказывать? – Ренс с интересом смотрел на воодушевленного друга.

– Помнишь, что Вивьен нам сегодня рассказала? Про мнение твоего отца о том, что портрет не мог быть перенесен в другом мир?

– Я не совсем понял рассуждения Вив про все это, но получается, что картина сама решила поучаствовать в своей судьбе.

– Что-то вроде того. Только, скорее всего, не как вещи, сделанные Вивьен, а просто в результате мощнейшего заклинания или силы создателя, без пробуждения личностных качеств. Возможно, это позволяет картине при угрозе соответствующего уровня или защищаться, или перемещаться куда-либо.

– Ладно-ладно, давай к делу уже. Иногда мне кажется, что вы с Вив спелись слишком хорошо!

Эрни хохотнул:

– Если к делу, то в народе должны заговорить, что портрет Идореллы Маядскальской уже нашли. Скажем, где-нибудь ближе к Форевии схватили какого-то подозрительного типа, и у него оказалась картина. Теперь ее везут то ли нашим властям, то ли сразу в Форевию, чтобы передать их правящему роду.

– Э-э-э… и зачем нам это?

– В первую очередь это немного отвлечет их от нас. Заставит проверять сведения. Ведь подобное развитие событий ставит под удар весь план Лаужер-она. Возможно, они даже на время приостановят какие-либо действия по его реализации.

– Если этот план есть.

– Да, если он есть, – не стал спорить Эрни. – Нам пригодится даже минимальный выигрыш во времени. К тому же это немного замаскирует наш план.

– А у нас есть план?

Они вышли на портовую площадь. Тут как всегда сновало множество самого разного народу. Ренс набрал в грудь побольше воздуха и произнес:

– Всегда скучаю по этому городу. Тут совершенно особенная жизнь. Нигде подобного нет. А уж у этого места и подавно своя неповторимая аура.

– Да? – Эрни огляделся, будто впервые увидел площадь.

Мимо как раз прошли две женщины, похоже, мать и дочь. Ренс тут же улыбнулся обеим.

– А еще я думаю, – щебетала та, что моложе, – что он не зря познакомил тебя со своим родственником. Иначе бы не оставил под этим нелепым предлогом так надолго одних. А ты как думаешь?

Что думала собеседница девушки, парни уже не узнали из-за увеличившегося расстояния между ними и этими случайными прохожими.

– Видал? Хороши, да? Причем обе.

– Так ты говорил про девушек как про ауру?

– Нет, конечно, но с девушками любая атмосфера станет приятней. Что скажешь, а?

– Скажу, что я, кажется, придумал, как мне найти Решку Маркуса.

– Опа, – опешил от такого поворота Ренс. Впрочем, он давно заметил, что мышление у друга зачастую ассоциативное. Эрни легко умел складывать факты один к одному, но на правильные выводы его порой могла натолкнуть какая-нибудь ерунда. – А нам он нужен? Мы же решили, что картины у него нет.

– Во-первых, на самом деле может быть иначе. Во-вторых, ты забываешь, что его жена наняла меня, чтобы найти своего беглого муженька. В-третьих…

– Может, награду за него получим?

Эрни хмуро глянул на друга.

– Ладно-ладно. Так как нам найти этого хмыря?

– Это мне надо со Стирсоном переговорить. И со своим помощником. – Фаргелон немного подумал. – Да, и еще одну идейку проверить. Почему это не пришло мне в голову вчера? Столько бы времени сэкономили.

– Ты вообще о чем сейчас?

– Неважно. Лучше давай продумаем, что именно будут говорить твои люди…

Уже через час по городу ползли слухи о найденном знаменитом портрете Идореллы Маядскальской. Правда, один из помощников Эрни принес недобрую весть: сам он услышал о том, что Ренс, оказывается, всегда был связан с Решкой Маркусом, даже после «смерти» этого воздушного разбойника. Начали говорить, что вместе они проворачивали немало рискованных дел. Пока Маркус не струхнул и не подался в бега. Неизвестно, кто выдал информацию, как звали Решку после «смерти», но даже соседи Ханны теперь знали настоящее имя ее мужа. Нельзя сказать, что это радовало. Тем более что, как следовало из слухов, связь с пропавшим разбойником Ренс поддерживал через Вивьен и Ханну.

Фаргелон с Леру скрипели зубами, но подобного развития событий следовало ожидать. Эрни, прорычав что-то нецензурное, вызвал Улиса и, написав на бумажке всего одно слово, а также дав кое-какие устные указания, оправил его к нену Стирсону.

– Меня беспокоит, что мы не знаем, где искать этот, будь он неладен, портрет, – после ухода помощника поделился Ренс. Ему сейчас тоже было нелегко, он терпеть не мог бездействовать, а в этих играх много времени уходило на ожидание. К тому же ему сейчас было абсолютно нечем заняться.

Эрни покачал головой.

– У меня есть одна идея, – вздохнул он, – но она на уровне догадки.

– У тебя они часто оправдываются, – заинтересовался охотник на воздушных разбойников. – Давай рассказывай.

– Ну смотри, у нас есть картина, которая, предположительно, должна перемещаться в безопасное для себя место.

– Или защищаться как-то иначе, но этого вроде не произошло, – добавил Ренс, который органически не мог не вмешиваться в речь другого человека.

– Именно, иначе бы ее не искали все вокруг и, судя по всему, сам похититель. Хотя это еще точно не выяснено. Итак, ключевое слово – безопасное место. Как думаешь, куда безопасней всего переместиться портрету Идореллы Маядскальской, основательницы страны Форевия? С учетом того что это должно быть не слишком далеко.

– Ну если так рассуждать, – протянул Леру, – портрету основательницы государства должно быть безопасней всего на территории, которая хотя бы юридически принадлежит этому самому государству. То есть посольство!

– Вот! И я так подумал. Посольство и, возможно, загородная резиденция Лаужер-она Маядскальского. Я еще думал о том типе, который должен сидеть где-то и ловить эманации заклинания, поставленного на дом Ханны и ее мужа, но коли картину, судя по всему, еще ищут, то он отпадает. Думаю, если уж портрет куда-то переместился, то вряд ли он выбрал подданных Форевии, проживающих на территории Эльмигерна. Равно как и дома торговцев и дипломатов. Если уж перемещаться самостоятельно, то совсем в надежное место. Но, как ты понимаешь, это просто рассуждения.

– Ну-у… ты много общался с моей сестрой, а она как раз делает вещи, способные на подобные выходки. И хотя портрет, ясен пень, не ее работа, но сходство определенное все равно имеется. А ты постоянно слушаешь ее трескотню на эту тему, так что должен многие вещи понимать инстинктивно.

– Ну-ну, твоя сестра всегда ставит меня в тупик своими рассуждениями. Моя логика с ними просто не справляется.

– Она же женщина, Эрни. О чем еще можно говорить?

– Только не озвучивай ей это вслух.

– Я что, похож на самоубийцу?

– Иногда.

– Ну иногда, с этим даже я согласен. Но давай к делу. Что нам дает это знание? Я про картину.

– Это дает нам еще один повод торопиться. Потому что если портрет именно там, где я думаю, то его там рано или поздно, а скорее всего рано, обнаружат. Что для нас весьма нежелательно. Так как с портретом они смогут вновь разыграть свой трюк – дескать, кто-то из нас или наших соотечественников его украл. Не хочу войны, Ренс. Это сильно уменьшает поток клиентов. Если вообще не сводит их число к нулю, потому что весь персонал конторы занимается защитой родины.

– Для моей профессии у войны есть ряд плюсов, но все же ты прав. Это весьма огорчит родителей и сестренку.

– Ты циничен.

– И всегда был.

– Ну-ну. Ладно, тогда переходим к сути. Чтобы найти картину первыми и не засветиться с ней, нам нужен свободный доступ и в посольство, и в резиденцию его высочества Лаужер-она Маядскальского. Соображаешь, как это можно сделать?

– Нужно добыть одежду слуг или охранников, – начал перечислять не раз проворачивавший подобные операции Ренс, – план домов и подъездных путей. А также подготовки отступления как тихого, так и с боем.

– Лучше без боя.

– Понятно, – хмыкнул капитан.

– Сделаешь?

– Первую часть – да, даже знаю, к кому обратиться. Я ему пару раз кое-что скидывал, ну ты понимаешь. Кто же виноват, что тот нехороший воздушный разбойник как раз перед тем, как мне попасться, грабанул форевский кораблик? Так вот, мой знакомый легко может достать нужные шмотки. А вот с планами не знаю.

– Ладно, я представляю, как найти план домов.

– Будет план дома – я легко придумаю, как туда пробраться и как отходить.

– Отлично, в этом полагаюсь на тебя. Сам я не силен в подобных делах.

– Ты, главное, картину найди.

– Ох, Ренс, вот эта часть самая сложная. Я еще буду думать, но боюсь, что придется действовать по обстоятельствам.

– Может, не стоило Вив отправлять? Она должна лучше понимать, на что способен этот проклятый портрет?

– Наверняка так и есть. Но мы же ее не на необитаемый остров отправили. Если что, придумаем, как связаться.

– И то верно. Ну что ж, к делу тогда. – Ренс хлопнул себя по коленям и энергично поднялся. – Знаешь, – вдруг улыбнулся он, – давненько мы на пару не развлекались как в старые добрые времена.

– Только не говори, что по этой причине ты даже рад этой заварушке.

– Не поверишь, – хохотнул Леру, – это так.

Эрни покачал головой.

– Это тоже не говори Вивьен.