Глава 7
ДОРОГИ, КОТОРЫЕ НЕ ВЫБИРАЮТ

Страх и трепет поселились в особняке игергардской Тайной службы всерьез и надолго. С тех пор как бесследно исчез младший сын Верховного командора, агенты забыли о покое, сне, женах и собственных постелях. Как только стало известно об убийстве лорда Эрклиффа в Ятсоуне, Далмэди немедленно затребовал отчета от Драйка. А никакого отчета не было и в помине. Как, собственно, и самого Драйка Дэниса. Его следы терялись на полдороге в Канегор, потому что туда он так и не прибыл. Гнев лорда Далмэди не знал ни удержу, ни границ. Для начала он поднял на ноги всех, абсолютно всех своих агентов и заставил тех рыть носом землю. Затем Верховный командор пожертвовал своим любимым шпионом – глухонемым слугой. Его пытали под личным руководством Далмэди, да так страшно, что отпаивать успокоительными травами пришлось опытнейшего экзекутора Тайной службы. И не добившись от шпиона ничего сверх того, что убитому горю отцу было известно и без всяких пыток, графу Нэсту, советнику королевы Яттмура, была отослана голова глухонемого, шефы разведок Тассельрада и Маргара получили в подарок кисти рук, десницу и шуйцу соответственно. Наводить страх и внушать трепет лорд Далмэди умел и любил, а главное, всегда достигал своей цели.

И если на пороге кабинета Тайной службы появляется яттмурский посол собственной персоной, то это означает, что «посылочка со смыслом» понята правильно и однозначно.

– Раз пришел, то пусть заходит, – милостиво объявил секретарю Командор.

Господин Манрих разве только не ползком вполз в кабинет, как это принято на варварском, диком юге.

– Милости прошу, – ласково оскалился лорд Далмэди в ответ на бледную кислятину, застывшую на устах посла в качестве улыбки. – Несказанно рад видеть вас, господин Манрих.

Глаза Верховного командора выражали радости не больше, чем изумрудные зенки его огромного кота, возлежавшего на подоконнике и лишь на миг отвлекшегося на гостя от созерцания начинавшего цвести сада.

– От имени и по повелению ее величества я хочу принести глубочайшие извинения за совершеннейшее недоразумение, приключившееся с господином Дэнисом. Виновники наказаны по всей строгости закона. И смею заметить, что впредь ничего похожего не произойдет.

– Так, так… – нахмурился Далмэди. – Стало быть, вы не можете сообщить нынешнее местопребывание моего сына?

– Яттмурские стражи безопасности не располагают никакими сведениями, ваша светлость. Поверьте, похищение совершила неизвестная третья заинтересованная сторона.

– Я ведь могу не только поверить, но и проверить.

Угроза, вовсе не шуточная по нынешним временам, заставила посла вжать голову в плечи и покрыться смертельной бледностью. Ведь ничто не мешает Верховному командору щелкнуть пальцами и отправить господина Манриха на свидание с личным палачом. На предмет освежения памяти. Игергард, могущественный и непобедимый, попросту откупится, а Яттмур закроет глаза на смерть посла и пришлет другого на замену.

– Я честью клянусь, милорд! Наших людей перебили, и о Драйке Дэнисе никто больше ничего де слышал.

– Я понял, – задумчиво молвил Далмэди. – Благодарю вас за беспокойство, господин посол. Я приму к сведению любезность ее величества.

Господин Манрих почел за счастье тут же исчезнуть из поля зрения Командора.

– Чуч, тебе не кажется, что здесь что-то не так? – обратился Далмэди к коту. – Если, предположим, яттмурцы ни при чем… Я сказал «предположим»… Если они точно так же прохлопали Драйка, то остаются маги. Оллавернцы решили пойти ва-банк.

Кот душераздирающе зевнул, показав хозяину свои белоснежные клыки.

– Ты снова прав, дружище. Мы-то с тобой прекрасно помним, что на самом деле Драйк знает слишком мало. Говоря грубо, парень, как обычно, не знает ничего из представляющего какую-нибудь ценность. Ты можешь припомнить, когда Драйк знал хоть что-то стоящее? Что это означает, Чуч?

Пушистый хвост заметался из стороны в сторону.

– И снова в самую точку, – согласился Далмэди. – Кто-то хочет надавить лично на меня. Родная кровь, наследник и тому подобное. Кто спит и видит наше падение? Правильно! Ар’ара и Шафф! А где у нас Глашатай Ночи? Верно, мой дорогой Чуч! В Ритагоне. Где-то там должен оказаться и мой болтливый сын-разгильдяй.

Интуиция подсказывала, что Драйк жив и невредим, а своей интуиции Верховный командор привык доверять. Лорд Далмэди твердо решил по окончании всей этой дурацкой истории поступить с наследником радикально – женить на самой властной и строгой девице в Игергарде. Такому растяпе одна дорога – в подкаблучники. И Чуч целиком и полностью разделял мнение своего хозяина.

А следы Драйка Дэниса не могли не затеряться. Хотя бы потому, что находился он в таких местах, о которых его всемогущий папочка и слыхом не слыхивал, не подозревая о том, что в самом сердце Игергарда еще остались подобные глухие леса и чащи. С тех пор как эльф вдруг ни с того ни с сего приказал:

– Разворачиваемся! Мы едем в Ритагон! – Они больше ни разу не выехали на большой тракт.

– Так мы ж в Ятсоун собирались? – растерялся Драйк.

– А теперь – в Ритагон, – отчеканил Альс.

Драйк удивленно посмотрел на ветландца, словно тот мог знать о том, какая злая муха укусила эльфа пониже спины. Но Кенард только плечами пожал. У Парда было бесполезно спрашивать, тот тоже ничего не понимал.

– Ирье, что случилось хоть? Объясни!

– Там сейчас Джасс, и у нее… хм… неприятности, – ответствовал эльф в своей неподражаемой манере ожившего бронзового изваяния, соизволившего снизойти до разговора со смертным. – Ятсоун, как ты теперь сам понимаешь, отменяется.

– А… ну… ладно…

Пард и сам не знал, радоваться ему столь скорой перемене в их совместных планах или печалиться. В Ритагоне сейчас находились Мэд Малаган и Тор, что радовало. Учуянные же эльфом столь внезапно неприятности, которые возникли у Джасс, могли означать что угодно, в том числе и козни давних Альсовых врагов из числа людей и эльфов. Среди тангаров и орков Ириену отчего-то недругов нажить не удалось.

– Потом расскажешь, – буркнул оньгъе, получив в награду искренне благодарный взгляд эльфа.

Не мог сейчас Ириен разговаривать и не мог собраться с мыслями. Отчаянный вопль Джасс все еще звенел в его ушах. Нити их Уз натянулись так сильно, что, казалось, вот-вот лопнет аорта. Уловить направление Зова и отмерить расстояние проще всего. Гораздо тяжелее было Альсу принять как данность тот факт, что у него совершенно не осталось времени на долгие поиски в Ятсоуне. Даже если силой оружия ворваться в архивные подвалы храма Бога-Странника и заставить всех жрецов и послушников рыться в залежах… Слишком поздно.

А с другой стороны, чем не повод воспользоваться в полной мере собственным Даром. Разве не для такого случая Мастера из Цитадели подтолкнули его навстречу миру? Они ведь и хотели, чтобы Ириен наконец-то понял, зачем же в его руки Создатель вложил Дар Познавания.

…Стать лезвием меча, стать стрелкой компаса… Вкусить от своего жгучего Дара, захлебнуться в могуществе Истинных Имен, погрузиться в потоки Отражений, ловить в их хрустальных рукавах Подобия и Аналоги, предоставить случайностям сплестись теснее, уложиться в колею вероятностей…

На безмолвный мысленный приказ отозвалась каждая песчинка, на которую ступала нога странника, и всякая заросшая разнотравьем стежка торопилась явить свою сущность, проявились невидимые линии, вдоль которых летят на зимовье птицы, а потом безошибочно находят дорогу к родному гнезду. Пред мысленным взором Ириена Альса развернулась подробнейшая карта окружающих земель до самого Ритагона и навеки запечатлелась в разуме.

Ни заблудиться, ни свернуть, ни ошибиться теперь эльф не смог бы ни во сне, ни наяву и вел своих спутников точнее, чем любой следопыт. Пард только диву давался, но молчал и неуместных вопросов не задавал. В отличие от Драйка Дэниса.

– Если он не заткнется, Ириен его убьет… – предупредил Пард.

– Я сам его убью, – пробурчал в ответ Кенард, бросив на Драйка взор, полный нескрываемого раздражения.

За те несколько дней, что он провел в компании с сыном лорда Далмэди, юноша возненавидел всех философов и богословов, живших и творивших последние три столетия. Если бы эти умники не накропали такое количество книг, то Кенарду не пришлось бы слушать цитаты и выдержки из их творений, да еще и в вольной трактовке игергардца.

Хитрый оньгъе прикидывался дурачком и неотесанным рубакой-деревенщиной, для которого философия – лес дремучий. Да он и со словом-то этим не знаком. Ась-ась?! Какая-такая вилосохия? И тем самым удивительно ловко избежал участия в диспутах Драйка.

Эльф доморощенного философа и словоблуда не замечал принципиально, глядя на молодого человека как на пустое место. А точнее, насквозь. И человеку чуть более проницательному, чем Драйк Дэнис, стало бы давно ясно – Альс откровенно тяготится его компанией и только, потому не пускает в ход ругательства и кулаки, что ему не ко времени тратить время и силы на вразумление излишне непосредственного болтуна.

Пожалуй, если бы в пути не повстречалось парочки богатых хуторов, то путники невесть как оголодали бы к концу первого шестидневья. На снедь Альс не скупился и платил не торгуясь, но все же люди изрядно порастрясли жирок. Ириен торопился и привалами сотоварищей не баловал. Ночи стали заметно короче и теплее, а земля покрылась густой травой. Из испытания на выносливость ночевка в лесу постепенно превратилась в несказанное удовольствие.

«Снова весна, снова дорога в Ритагон… В любимый город к любимой женщине… – Несмотря на спешку, мысли эльфа текли плавно и неспешно. – По крайней мере, все определилось. Кончились метания и сомнения. А что до проклятий и пророчеств… мы вместе что-нибудь придумаем, обязательно придумаем… Мэд что-то подскажет, Ролар из Аксы, чародей-полукровка, тоже помочь не откажется… Клянусь, Джасс, я клянусь, что сделаю все! Возможное, невозможное, невероятное, запредельное! Все!»

– Это еще что за штука? – спросил недовольно Драйк, придерживая своего коня.

– Ты думаешь, я что-то смогу увидеть из-за твоей задницы? – сварливо рявкнул эльф.

Они ехали гуськом по узенькой тропке, чудом уцелевшей от просеки, успевшей зарасти подлеском и бурьяном выше человеческого роста. Драйка специально пропустили вперед, чтоб меньше болтал. Он, обиженный окриком Альса, посторонился, открывая взору эльфа поистине редкую в нынешние времена картину – сильно обветренный камень с надписью, высеченной угловатыми рунами староаддаля.

– Путевой камень, – пояснил эльф.

– А что на нем написано? – поинтересовался тут же Драйк, мгновенно забыв про обиды.

Его повышенная чувствительность удачно компенсировалась отходчивостью и неумением подолгу держать на кого-то зло.

– Что обычно пишут, то и написано.

– Стоп! А конкретнее?

Кен ожидал, что игергардец будет в очередной раз коротко и грубо послан, но против всех ожиданий Ириен не поленился спешиться и даже почистил от мха и плесени вросшую в почву часть камня.

– Тут написано… что-то вроде… «Пойдешь налево… коня потеряешь… пойдешь направо… э… э… э… друга… что?.. схоронишь?.. а прямо пойдешь… – Он обернулся, подмигнул Драйку и продолжил: – Мертвецом станешь». А что?! Все может быть.

Люди невольно переглянулись. Предупреждение на камне легко можно было бы счесть чьей-то глупой шуткой, но уж больно древним выглядели письмена. А в древности, как известно, народ попусту с ближними шутить не любил.

– Просвети нас, темных, мудрый эльф, – насмешливо попросил Пард. – Что означают эти слова? И чего мы станем теперь делать?

– Будем рассуждать логически, дружище. Ониту свою я терять не собираюсь, стало быть, «налево» отпадает. Направо тоже не поеду и тебя не пущу. Сам понимаешь, не с руки. Остается прямо. А так как мертвецами мы станем в любом случае, то выходит… – Ириен сделал «страшные» глаза и весело оскалился. – Героям по кустам лазать не пристало. Прямо пойдем.

Оньгъе усмехнулся. Альс откровенно издевался над юными своими спутниками. Не будь тут Кенарда и Драйка, проехал бы мимо и взглядом не задержался на старой каменюке. Кому они нужны, эти ветхие остереги?

– Делать тебе больше нечего, Ирье. Матерый мужик, а балуешься точно подросток.

Но эльфу словно вожжа под хвост попала.

– Ничего ты не понимаешь, старый дурачина, – фыркнул он. – Лет сто пятьдесят назад случилась со мной поучительная история. В Тассельраде тогда еще не было настоящего королевства…

Парни восторженно внимали красочному вымыслу Альса, а тот знай себе наворачивал одну сказку на другую, присыпая сверху цветистыми эпитетами и откровенно неприличными намеками, повергавшими в огонь смущения молодых слушателей. А Пард все сильнее и сильнее хмурился. Плохой признак, означающий, что душевное смятение эльфа вот-вот достигнет апогея и выплеснется на их головы обжигающим дождем гнева.

«Не может быть, чтобы Драйк сумел довести Ириена до кипения, – размышлял оньгъе, пропуская мимо ушей «поучительную историю» Альса. – Пока парень ему нужен, Ирье будет терпеть любую блажь. Интересно только, какую «дыру» он собирается заткнуть Драйком? Не иначе попытается стравить между собой Далмэди с Шаффом». С людьми вроде сына игергардского шефа разведки эльф поступал цинично и безжалостно, используя их как оружие. На счастье Драйка, ссориться с Верховным командором было не в интересах эльфа, а, следовательно, жизни молодого человека ничего не угрожало.

– …А утром я, глядь в окно, а там девка красоты необычайной. Оказывается, дочка той ведьмы. И вот тогда я понял, какого дурака свалял. Мораль же такова: никогда не следует отказываться от интересного предложения, не узнав сути, так же как и судить о дочке по мамаше. – Альс нагло пересказывал парням бородатый и чудовищно старый анекдот.

– Ну кто же знал, что дочка старой горбатой ведьмы окажется красоткой, – вздохнул Драйк.

– Х-ха! Ты бы и от мамаши, и от дочурки не отказался, – не удержался от поддевки Кен, припоминая игергардцу все пламенные взгляды, которые тот бросал на каждую женщину, встреченную ими на тракте.

Оживление при виде любой женщины, если она уже успела выйти из детского возраста и еще не превратилась в дряхлую старуху, бесконечно веселило романтичного рыцаря.

Драйк и не собирался отпираться.

– Да! – горделиво заявил он. – Мне нравятся женщины. Почти все. Жаль, что у нас не Ан-Риджа и запрещено иметь семь жен.

– За тебя и одна не пойдет, – хмыкнул эльф, не скрывая пренебрежения.

– Это еще почему?

– Не внушаешь доверия. И надежности в тебе на половинку медного итни, – встрял в разговор Пард. – А бабы чуют такие вещи за лигу. Им нужен защитник, кормилец, опора и надёжа. А ты, хоть и взрослый муж, а ведешь себя как младенец. Разве только в баб пальцем не тычешь и не кричишь: «Хочу эти титьки!»

Не подозревая того, оньгъе наступил Драйку на больную мозоль. И самое обидное для самолюбия – заскорузлый рубака оказался прав целиком и полностью. Драйк пригорюнился.

– Я понял… Уверенного и сильного… А еще надежного. Да… Это не ко мне. Инфантильность просто сочится…

– Слово-то какое чудное выдумал, – рассмеялся оньгъе.

– А этим мудреным словом наш общий друг – господин Дэнис – пытается оправдать свое отношение к жизни, недостойное взрослого мужчины, – сухо заметил эльф. – Жить в тепленьком гнездышке, свитом заботливыми родителями, удобно и приятно. В таких местах инфантильностью пропитываются насквозь. Вот и сочится.

– Нечего попрекать меня обеспеченностью! – оскорбился Драйк. – Да, у меня есть все необходимое. Что тут плохого? Я должен раздать имущество нищим? И пойти по миру в рубище праведника?

Кен вообразил себе игергардца в рубище. Определенно, мир лишился грандиозного и памятного зрелища. Розовощекий, крепкий и в меру упитанный праведник, заглядывающийся на каждую упругую попку и из кожи вон лезущий, чтобы завести шашни с любой смазливой молодухой… Эдак и до конца света рукой подать…

К такому же умозаключению пришли и Альс с Пардом, начав неприлично громко хохотать. Оньгъе так звонко хлопал себя по ляжкам, что напугал Каравайчика.

– Какого…?!

Хриплый смех эльфа прервался гортанным клекотом, похожим на птичий. Обернувшись на звук, Кенард с ужасом увидел, что Альс медленно заваливается на бок. В его левом плече торчала тонкая стрелка.

…Голос внутри черепа нестерпимо гудит и грохочет. И каждое слово подобно забитому гвоздю, которыми эльфийский волшебник вбивает свое повеление в разум смертного. Раньше было больно, но человек может привыкнуть ко всему. И Валлэ тоже успел привыкнуть.

– Слушай меня, Валлэ, слушай внимательно и запоминай с первого раза, повторять не буду.

– Слушаю, мой господин.

– Ты возьмешь двадцать три капли настойки корня огнецвета, двадцать две капли «Небесных слез», пятнадцать капель кольцеяра и все это будешь греть на медленном огне, пока не упаришь до половины объема, затем добавишь полторы капли «Льда забвения». Потом добавишь те же ингредиенты в том же количестве, упаришь и опять добавишь еще полторы капли «Льда». Ты все запомнил?

– Да, мой господин.

– Но помни, «Льда» должно быть именно полторы капли. Одной будет чересчур мало, две – слишком много. Сердце может не выдержать. А если Альс умрет… – Арьятири сделал такую многозначительную и длинную паузу, что у Валлэ зад покрылся изморозью. – Короче, ты должен лишь сделать так, чтобы Ириен задержался в дороге не менее, чем на три дня. Шестидневье меня тоже вполне устроит. Но в Ритагоне он должен очутиться живым и невредимым. Иначе…

– Я понимаю, господин мой.

– Очень на тебя рассчитываю…

Переводя взгляд с погасшего шара-связника на черный непрозрачный крошечный кувшинчик с «Льдом забвения», Валлэ громко выругался. Как, скажите на милость, отмерить эти полторы капли с необходимой точностью, если даже опытные алхимики стараются со «Льдом» дела не иметь? Капля вытекает так медленно, что можно с ума сойти, пока дождешься, когда маленькая зеленоватая «виноградинка» созреет на узком горлышке кувшина и пожелает упасть. Проклятый Ведающий требует невозможного и почти невыполнимого. Хотя… Сколько там всего нужно капель? Три? Ну, их и будет ровно три – две и одна. Держись, Ириен Альс! Будет больно!..

– Держи его! Держи, а то под копыта свалится! – прокричал Пард, пытаясь собственным телом прикрыть друга от следующего выстрела. Которого не последовало. Лишь затрещали в отдалении кусты. Убийца уносил ноги. Гнаться за ним было некогда и некому. Кенард и так с огромным трудом удерживал на весу неподвижное тело эльфа, а Драйк по привычке только хлопал глазами. Ему и в голову не пришло гнаться за стрелком.

С Альсом же творилось что-то страшное. На губах выступила пена, глаза закатились, из ноздрей и ушей текла кровь. Кенарду казалось, что эльф вот-вот вздрогнет и затихнет насовсем.

– Вытаскивай скорее стрелу! – закричал Пард. – Она отравленная! Да поторопись же!

Кен одним рывком выдернул наконечник, и из раны хлынула кровь.

– Он кровью истечет! – испугался Драйк.

– Нет, это хороший знак. Кровь вымоет яд. Должна вымыть.

Пард спрыгнул со своего мерина и помог вынуть из седла Альса, укладывая его на расстеленный плащ. Расстегнул куртку и разорвал рубашку, обнажив рану.

– У кого из вас во рту ранок нет?

– Ну… у меня, – растерянно пробормотал игергардец.

– Тогда отсасывай кровь из раны и выплевывай ее, – приказал Пард. – А я поищу в эльфовой сумке какое-нибудь противоядие.

Драйк стал белее полотна, от одного только вида чужой горячей липкой крови его вывернуло наизнанку.

– Я?! Я не могу!

– Чистоплюй паршивый!

Бить парня оньгъе не стал, а только замахнулся для острастки. Экие все брезгливые пошли!

Когда-то Альс не гнушался за всеми тремя – Элливейдом, Малаганом и Пардом – выносить кровавое дерьмо, когда они умудрились подцепить кишечную чуму. И не брезговал и не морщил нос. Потому что друг, соратник и лангер, а значит, больше, чем брат.

А эльфья кровь такая же на вкус, как и человечья – соленая и пряная. Что бы там ни болтали оньгъенские попы.

«Ты только не помирай, эльфячья душа! Не уходи за Грань в двух шагах от Ритагона! – умолял Пард в промежутках между своими спасительными, но некрасивыми манипуляциями. – Что я скажу Джасс, ты подумал? Что скажу Тору и Малагану? Нельзя тебе помирать, Ирье! Нельзя и точка!»

– Что тут написано? Я не пойму, на каком языке! – спросил Кенард, подсовывая оньгъе под нос флакончик с бурой жидкостью.

– Кажись… анти… акти… анти… дота. Антидота! Оно! Открой ему рот и лей!

– Зубы свело!

– Разожми ножом! И лей!

Пард приложил ухо к груди друга. Сердце трепыхалось, как зайчонок в зубах у лисы, в неровном галопирующем ритме. И слишком долго так длиться не могло.

– Скорее! – торопил оньгъе Кенарда. – Налил? Хорошо! Теперь ищи склянку с рунами «корр-а-сонн». Нашел? Тоже лей! Гляди, чтоб не захлебнулся! Придерживай голову!

Зубы у Кена стучали от страха и напряжения всех сил. Нет, не может быть, чтобы Альс так легко отправился к Двуединому. Казалось, эльф сотворен из несокрушимой плоти и бессмертной крови, и ничто ему нипочем – ни холод, ни зной, ни меч, ни яд. Он ведь и в беспамятстве страшен, сражаясь со смертью на равных, когда глухо рычит сквозь стиснутые зубы и судорожно скребет пальцами по земле.

…Дорога, разбитая тысячами солдатских ног и превратившаяся под бесконечным проливным дождем в липкое болото. Густая грязь, в которую нога провалилась чуть ли не по колено. Волосы и лица, покрытые сплошной коркой из глины, крови, пота и дождя. Не разберешь, где человек, где орк, а где эльф. Горелая каша, приправленная теми же ингредиентами – глиной и дождем. Смертельная усталость, заставляющая на привале валиться навзничь на том самом месте, где застала команда на отдых. И вопль невольного протеста, рвущийся из хриплых глоток во время подъема. Утешала лишь мысль о том, что врагам уготованы те же мучения, что дождь не знает разбора, а грязь на всех одна: липкая, жирная, бурая…

– Что можно еще сделать? – спросил Кен.

– Ничего. Только ждать, – вздохнул Пард. – Костер, что ли, разведите.

«Не умирай, Ирье… Борись и победи отраву… Ты – сильный, ты – можешь… Мы же договаривались, помнишь? Это ведь ты меня схоронить обещал как должно, проследить, чтоб не зарыли в канаве, точно псину бездомную… чтоб по-людски. Помнишь? Не подведи меня, Ирье! Я на тебя очень рассчитываю».

Оньгъе то и дело прикладывал ухо к груди Альса, внимательно вслушиваясь к биению его сердца. Но заметного улучшения не наступало. Время от времени эльфа скрючивало в конвульсиях, а когда отпускало, он начинал кричать что-то воинственное на ти’эрсоне.

…Копейщики со всей мочи лупили древками по земле. Считалось, что так можно поднять боевой дух воинов. Ритм ударов задавал сам генерал Митлайр – огромного роста полуорк, в чьих необхватных руках уместнее смотрелось бы не копье, а небольшое осадное бревно. Насчет боевого духа неизвестно, но страшно было до животных спазмов в кишках. Особенно, когда первый ряд авангарда сделал первый слаженный шаг вперед, потом еще один, и еще один. Громкое одновременное «чавк-чавк!» сапогами…

– Что он говорит? – спросил любопытный Драйк.

– Воюет с кем-то.

«Ага! Всех убью – один останусь», – мысленно ухмыльнулся молодой рыцарь. Эльф сам ему говорил, что в последнее время по ночам снится ему исключительно война. Вернее, разные войны, в которых Альс принимал участие. Пестрая богиня снов и забвения Курайн щедро насылала на эльфа жуткие сны и откровенно жадничала с забвением, заставляя выуживать из дальних закромов памяти все, о чем тот всеми силами пытался забыть. А помнил Ириен столько всякого и в таких мельчайших и пронзительно ярких подробностях, что не каждый сможет выдержать даже краткий пересказ. И вот теперь Альс бредил войной…

…Огромные, на половину лица, глаза мечника-человека, проткнутого копьем… Человек почти одолел эльфа. Почти. Крошечной форы в скорости хватило, чтобы Альс успел нащупать под собой брошенное кем-то копье и упредить удар… Торжество от предвкушения победы в зрачках, мгновенно сменившееся ужасом от осознания неминуемой гибели, а затем эти глаза стремительно стекленеют… Бесконечный миг между бытием и небытием…

– Я пойду воды принесу… – осторожно предложил Драйк.

– Сидеть! – рявкнул Пард. – Еще смоешься! Кен, пригляди за парнем, чтоб не сбежал. А я сам по воду схожу.

– Куда я могу сбежать? – развел руками игергардец.

– Хрен тебя знает. Но Альсу ты еще понадобишься, так что посмей только сделать шаг в сторону. Предупреждаю, ноги сломаю и к седлу приторочу, – пригрозил напоследок оньгъе.

– А если эльф умрет, отпустите? – спросил Драйк, когда тот отошел на достаточное расстояние, чтобы не смог услышать, вернуться и надавать по шее за отсутствие оптимизма.

– Мне ты и даром не нужен, – пробурчал себе под нос рыцарь.

А ведь, если призадуматься, то чем он займется, случись с Ириеном Альсом непоправимое? Понятное дело, что в Ветланд он точно не вернется. А компания Парда его бы вполне устроила. Немолодой оньгъе – надежный соратник и воин не из последних, подружиться с таким – большая удача. Но рыцарю даже думать не хотелось о вероятной смерти эльфа.

Джасс не имела никакого представления о месте, где она находится, кроме того, что более всего это походило на подвал. Добротный такой подвал, в котором очень удобно хранить всяческие припасы на зиму. Ни окон, ни дверей, выложенные камнем стены, деревянный настил под ногами и люк над головой. Тюфяк, подсвечник со свечой и ведро для естественных нужд – вот и вся забота об удобстве узницы.

– Арьятири! Давай поговорим! – крикнула Джасс.

Ей никто не ответил. Последним воспоминанием оказалась слепящая малиновая вспышка, а дальше чернота беспамятства. Но сомневаться в том, кто именно держит ее в плену, не приходилось.

Сколько времени прошло? День? Два? Нет, вряд ли!

Ни голода, ни жажды пленница не ощущала. А вот здоровенную шишку на затылке, размером с детский кулачок, чувствовала. Еще как! Немного заплывал левый глаз, но более никаких травм не обнаружилось. Что значит – эльфы работали! Умеют сделать все аккуратно, без шума и пыли. Помимо воли Джасс испытала некоторую гордость за соотечественников Ириена.

Откуда-то сверху донеслись звуки шагов. Затем щелкнул замок, люк в потолке приоткрылся, и в отверстие была спущена лестница.

– Выходите.

Негромкий голос с отчетливым эльфийским акцентом. Как интересно! Пленница медленно выбралась наружу, яркий свет по контрасту с темнотой погреба мгновенно ее ослепил, заставив тереть глаза и щуриться. Никто в спину ее не толкал. Гуманные господа эльфы дали Джасс привыкнуть к освещению и хорошенько осмотреться. Чтобы не возникло лишних иллюзий. Сбежать отсюда невозможно, и охрана такова, что только безумец может решиться на столь отчаянный шаг. Стены, обтянутые дорогой тканью, без единого окна, зато множество расставленных повсюду светильников, словно хозяева дома решили во что бы то ни стало избавиться от малейшего намека на тень и полумрак. А вот и сам хозяин, с напускным тщанием изучающий расписную тарелку, демонстративно развернувшись к пленнице спиной. Ах, эти эльфийские спины! По ним прочитать истинные чувства зачастую гораздо проще, чем по выражению лица. Слишком часто Джасс просыпалась в ханнатском доме и видела темный силуэт в дверном проеме, чтобы не научиться читать по неуловимому наклону головы и шеи, по кривизне плеч и изгибам позвоночного столба внутреннее состояние их остроухого обладателя. И безошибочно угадывала, когда к нему лучше близко не подходить, а когда Альс только и ждет, что она проснется и, тихонько подкравшись, чмокнет в шею чуть пониже мочки уха. В данном случае спина Арьятири выражала странную смесь любопытства, презрения и торжества.

Два стража, расположившиеся возле единственной двери, заслуживали отдельного внимания. Одновременно похожие, как братья-близнецы, и удивительно разные. Короткая стрижка почти белых волос одного и отливающие медью локоны другого, но при этом неотличимые, почти синхронные, текучие движения тренированных тел, сине-зеленый лед в насмешливых глазах. Потрясающая воображение парочка совершенных бойцов. Разумеется, Джасс не могла видеть легендарных лемелисков – тайных эльфийских убийц, но воображала их именно такими. До тех пор, пока Альс не объяснил, что настоящего лемелиска невозможно вычислить ни по каким приметам, если только не знать его в лицо или не увидеть в деле. Однако, так или иначе, Джасс в полной мере оценила эльфийскую стражу и не стала изображать из себя великую воительницу. Пожалуй, только Ириен и смог бы потягаться с этой парочкой на равных в боевых искусствах и подготовке.

– Что ж, леди Джасс, продолжим наше знакомство.

Лицом Арьятири излучал благожелательность. Насколько это было возможно при таком количестве глубоких царапин, оставленных когтями Джасс. Разумеется, над эльфячьей физиономией поработали целители, к тому же на эльфах все заживает быстрее быстрого. Но, видимо, Ведающий слишком торопился продолжить знакомство, если отказался от возможности предстать перед Джасс полностью здоровым. Кроме прискорбных свидетельств отчаянного сопротивления бывшей хатамитки, весь облик Арьятири – одежда, прическа и даже отсутствие украшений должны были внушать исключительно доверие и открытость. Эдакий добрый эльфийский дядюшка, искренне обрадованный возможностью познакомиться поближе с неуклюжей человеческой девчонкой. Ведающий с кошачьей грацией откинул за спину длинные гладкие волосы, умостился в кресле и пригласил Джасс последовать его примеру.

– Поверьте, в кресле нет отравленного шипа. Садитесь без боязни, оно предназначено для вас.

Разыгрывать сцену допроса оньгъенскими палачами юной патриотки из модной героической пьесы «Жизнь за короля» бывшей кераганской ведьме совсем не хотелось, и она просто плюхнулась на мягкую подушечку.

– Полагаю, вы имеете представление о моем имени и звании?

Джасс кивнула:

– Кто же не знает старину Арьятири Локира-и-Танно, а’инт-рана Зеленой Ложи?

– План такой, – любезно сообщил эльф, пропуская мимо ушей слова женщины. – Сначала мы немного пообщаемся, а потом пойдем ужинать. Хотя… я бы назвал эту трапезу очень ранним завтраком, но думаю, что вы достаточно проголодались. Не так ли, леди Джасс?

«Значит, уже почти утро», – решила пленница и промолчала.

– Вас что-то смущает?

– Обращение, – проворчала она. – От «грязной твари» до «леди Джасс» прошло слишком мало времени, чтобы успеть привыкнуть.

Арьятири немного смущенно улыбнулся. Очень удачно изображая абсолютно чуждое ему чувство.

– Будем считать это маленьким недоразумением.

– Как прикажете, – пожала плечами Джасс. – Я – ваша пленница.

– Формально – да, но я бы на вашем месте не спешил с выводами. Если выбирать между мной и Глашатаем Ночи, то, право же, не могу сказать, что вам не улыбнулась удача.

– Плен есть плен, – бросила Джасс не слишком любезно.

«Может, мне еще в ножки тебе кланяться?» – мысленно фыркнула она.

– Привыкайте, леди Джасс, отныне это будет вашим единственно возможным состоянием, – ласково и снисходительно проворковал эльф.

– Вы так уверены?!

– Абсолютно. Уверяю вас.

Стражи одновременно усмехнулись, как бы подтверждая слова своего господина. Мол, нет никаких сомнений в том, что будет именно так, как он сказал, а уж они приложат максимум усилий.

Женщина без труда, не моргнув и не дрогнув, выдержала пристальный взгляд Арьятири.

«Похвально. Что ж, маленькая ведьма, я вполне способен оценить твое мужество. А ты, оказывается, не так проста, хатами Джасс», – подумал эльф.

– Пожалуй, я теперь понимаю, почему Ириен выбрал именно вас, леди. Очень в его стиле, – сказал он. – Людям свойственно заблуждаться относительно собственных возможностей. И все же вы плохо представляете себе, что ждет вас в Оллаверне. Магистры церемониться не станут, после долгих болезненных исследований, искалечив и душевно и телесно, вас развоплотят. Ибо именно так они видят избавление от Проклятья Ильимани.

Ладони Джасс стали мокрыми и холодными, как лапки у лягушки, а в желудке образовалась неприятная пустота. Развоплощение – это хуже смерти, хуже всего на свете. Никакая телесная боль не может сравниться со страданиями души, превращаемой в Ничто.

– Невеселая альтернатива, верно? Меня бы она точно не обрадовала. А, как известно, из двух зол выбирают меньшее.

– Меньшее зло – это вы и Зеленая Ложа?

– Я бы сказал, минимальное зло, – уточнил Арьятири. – Вы будете жить в Фэйре вместе с Ириеном, как обычные супруга, без нужды и особых забот о хлебе насущном. Окрестности Тинитониэля славятся исключительно мягким климатом и красотой пейзажей. Вам понравится.

– Вы собираетесь шантажировать Ириена мною. А что, если он откажется? Сдадите меня с потрохами Оллаверну?

Эльф бесшумно зааплодировал:

– Точно! Моя проницательная леди Джасс, вы угадали. Именно так я и поставлю вопрос перед Ириеном Альсом. И, клянусь, он поверит и согласится на все условия. Он слишком вас любит.

«Я бы сказал – противоестественно сильно для того, кто равнодушно отрубил голову Мирамир», – добавил он мысленно.

– А то, что моя смерть освободит Проклятье Ильимани, вас не тревожит? – пустила в ход свой последний козырь Джасс.

– Смерть? О светлые небеса! Вы просто чудовищно наивны. Альс, если понадобится, найдет для вас Шестую Звезду или… выпытает у Ар’ары тайну заклятья Вечной Молодости. Он – Познаватель, не забывайте. Последний Познаватель.

Очаровательный изгиб красивых губ Ведающего говорил гораздо больше, чем любые слова. И не было никаких сомнений в том, что он сам свято верит в сказанное и непременно сделает все для воплощения своего плана в жизнь.

– И еще! – ослепительно улыбнулся Арьятири. – Прежде чем мы отведаем изыски моего повара, я хочу задать вам один вопрос.

– Какой?

– Что вам известно про принца Яримраэна?

– Ничего, – удивилась Джасс. – В последний раз я его видела в окрестностях Алистара. В деревушке…

Но эльф нетерпеливо перебил ее:

– Затем он очутился в Фирласе, а откуда отплыл на шикке под названием «Жемчужная дева» в направлении Даржи. На этом след его высочества теряется. «Жемчужная дева» ни в Даржу, ни куда бы там еще не прибыла. Более того, достоверно известно, что она затонула.

Джасс ойкнула и зажала себе рот, уставившись на Ведающего круглыми глазами.

– Принц жив. Магия крови не ошибается. Кровные родичи непременно почувствовали бы его смерть. Я вижу, вы пребываете в таком же неведении, как и все мы. Жаль. – Эльф тяжело вздохнул. – Я чуть-чуть надеялся на маленькое чудо.

Как оказалось, эта зима была самая длинная и тяжелая в жизни Яримраэна. Принц отчего-то был убежден, что в Облачном Доме стараниями магистров не бывает ни холодов, ни морозов. И был неприятно удивлен, когда ему довелось зимовать в не самом теплом домишке, продуваемом к тому же всеми ветрами. Пленившие Ярима волшебники вовсе не стали уподобляться обыкновенным светским владыкам и держать благородного эльфа в сырой темнице в скотских условиях. Маленький домик на вершине невысокого холма с великолепным видом на море, окруженный по периметру премиленьким заборчиком, идеально подошел бы немолодой придворной даме, отправленной в ссылку за излишнюю тягу к интриганству. Поначалу принц был несказанно удивлен решением Глашатая Ночи, избравшего для узилища такое пасторальное и тихое местечко, но потом, когда пришла зима, понял, как тонка месть господина Шаффа. Камин в домишке грел исключительно сам себя, из всех щелей тянуло сквозняком, тепло не держалось, постель все время отсыревала, ставни пронзительно скрипели от малейшего дуновения ветра. А сколько усилий стоило заставить себя помыться в такой обстановке? Да еще и при отсутствии нормальной бани. Но самое главное, сломанная при падении летуна нога, хоть и срослась, но не переставала болеть ни на миг. Эльф, привыкший к тому, что все его раны и травмы заживают быстро и бесследно исчезают, познал всю бездну людских страданий от беспрестанной боли. Ярим надеялся, что хоть летом сумеет в достаточной степени погреться на солнце, но оллавернские погоды не баловали ни особым теплом, ни постоянством. Одиночество принца не тяготило нисколько. Раз в шестидневье ему приносили запас еды и чистую смену белья, по отдельной просьбе из библиотеки могли доставить почти любую книгу. Никаких допросов, истязаний или унижений, ничего подобного. И, хотя выйти за периметр забора Яримраэн не мог из-за наложенного заклятия, но зато никем не запрещалось целыми днями сидеть на высоком порожке и наблюдать за жизнью других обитателей Облачного Дома, любоваться морем. Но это летом, а зимой, особенно последней, когда Оллаверн завалило снегом до самых коньков крыш, Яримраэну пришлось несладко. Когда в первый раз ему забыли пополнить запасы провизии и несвоевременно кончились дрова, а принц едва не замерз насмерть в нетопленом доме, это можно было счесть недоразумением. В следующий раз Ярима спасла лишь бережливость и запасливость. Эльф пробыл в изоляции от остального мира почти весь месяц ивайти, все двадцать семь дней в полном одиночестве и на скудном запасе сухарей. Он отощал, но духом не пал. При всей изощренности оллавернцев до жестоких выдумок Сигирина Хисарского магам не хватало фантазии. Яримраэн еще плотнее сомкнул внутренние щиты, и его улыбка стала воистину прекрасной. В Тинитониэле принцев с младенчества учили – чем больнее удар судьбы, тем выше нужно держать голову и чаще улыбаться. Совершенно некстати вспомнилась Яриму безмятежная улыбка владыки Иланда, когда он отправлял сына в бессрочное изгнание.

Зима тянулась долго, подтачивая почти безграничное терпение эльфийского принца, но и она кончилась в конце концов, как кончается все плохое. Море освободилось ото льда, солнце прогрело землю и просушило стены Яримова жилища. Яркие сияющие дни пробудили в эльфе жажду деятельности, а мечты о побеге воскресли сами по себе. Он с утра до вечера просиживал на порожке, вытянув больную ногу, и перечитывал эльфийские хроники, ища вдохновения в подвигах своих предков.

– Решили обновить в памяти историю Серебряного Трона, ваше высочество?

Ярим ни на миг не усомнился, что перед ним сам Ар’ара – Хозяин Сфер. Такой взгляд бывает лишь у величайших из великих, у прирожденных властителей. И не стоит обманываться ласковыми словами и изысканностью манер. Если владыка явился к тебе сам, значит, ему понадобилось что-то важное. И попробуй только отказать.

– Обычно «Хроники владык Пламенного Дома», хранящиеся за пределами Фэйра, грешат неточностями, – ответствовал принц, легко вставая с насиженного местечка.

– С удовольствием послушаю ваши замечания, принц.

– Вы можете гордиться своими списками. Почти один к одному с тинитониэльским оригиналом.

– Почти?

– Мою мать зовут Даэйван, а не Тайэвани, – снисходительно улыбнулся Ярим. – И дядя Мэйлот не женился именно из-за нее, а вовсе не потому, что якобы это запрещено законом.

Ар’ара давно наблюдал за принцем, и, что скрывать, тот ему нравился все больше и больше. Вот она – истинная королевская кровь, не дающая сдаться на милость победителя, утратить контроль над собой и попросить о помощи недруга. Инстинктивную ненависть Шаффа вполне можно объяснить происхождением. Вознесшийся к вершинам из низов и рожденный на пике величия не равны изначально. Недаром, ох недаром у людей короли чтились как помазанники Божьи. Что-то в этом есть.

– Эльфийским владыкам тоже не чуждо соперничество за сердце дамы, – философски заметил Хозяин Сфер. – Пока существуют женщины, их благосклонность будут оспаривать мужчины.

Принц ничего не ответил.

– Я был против вашего пребывания здесь, – заявил Ар’ара.

– Так освободите меня. И я никому и никогда не скажу, где провел эти три года, – попросил Ярим.

– Не могу, к сожалению. Решение Круга Избранных, принимаемое коллегиально, не может быть оспорено даже Хозяином Сфер, – развел руками Ар’ара. – Твердо могу обещать только одно. Когда Джасс’линн окажется в Оллаверне, вы будете тотчас же освобождены. И это, я думаю, случится очень скоро. Очень.

– Вот как?

– Она в Ритагоне, там же сейчас Глашатай Ночи, Итан Канкомарец и Ноэль Хиссанд. Ее поимка дело ближайших дней.

«Ты погляди, каков молодец! И бровью не повел. А щиты! Боги, мои боги! Алмазные и непробиваемые, как броня Финнеджи. Поистине, Иланду следовало гордиться таким бастардом, а не изгонять», – думал Ар’ара, внимательно изучая Ярима на предмет душевного смятения.

– Я вам не верю.

– Это почему же? Сомневаетесь, что я вас отпущу? Думаете, я побоюсь вероятного гнева Иланда и Зеленой Ложи?

– Нет. Я не верю…

– В то, что мы схватим Воплощенную Ильимани?

– Да.

– Зря. К вашему сведению, у нас есть человек, который знает ее в лицо и сможет выделить из числа прочих. Я как раз хотел поговорить с вами о ней. Вы ведь друзья?

Яримраэн сдержанно кивнул, подтверждая правоту Хозяина Сфер. Если они с Джасс не друзья, то кто же? Но его горло сжала латная перчатка тревоги.

– Значит, вы знаете о ней больше, чем остальные. Не хотите ничего рассказать?

Непроницаемый взор сапфировых глаз говорил больше любых слов.

– Она ведь не обычная Воплощенная? Есть отличие от других, которое делает Джасс особенной… Что-то произошло в ее раннем детстве… событие, определившее будущее… вы должны знать, – вкрадчиво вопрошал Ар’ара.

– Мы познакомились в хисарской яме, когда она уже была взрослой. Скорее всего, Джасс и сама мало что помнила из своего детства, – уклончиво ответил Яримраэн, чувствуя, как от волнения немеют кончики его пальцев.

Он готов был присягнуть, что Ар’ара сам пребывает в сомнениях, и именно ими вызваны расспросы. Хозяина Сфер не назовешь дураком, он умел анализировать и сравнивать, и он не мог не обратить внимания на несхожесть Джасс с предыдущими Воплощенными. Что ему стоит сопоставить меж собой некоторые странные факты, чтобы найти истину? Или уже нашел? Или нет?

– Правда может оказаться в интересах самой Джасс’линн, – снова намекнул Архимаг.

– Извините, но ничем не могу помочь, – чопорно проворчал Ярим.

– Ну что ж…

«О, только не говори «Не очень-то и хотелось». Хотелось. Очень», – дрогнули губы эльфа.

– Я могу вас попросить об одолжении, мессир? – решил все же рискнуть он.

– О каком?

«Я ослышался, или у его высочества в голосе прорезались льстивые нотки?»

Разрешить мне прогуляться за пределы забора, к морю, вдоль ручья. Три года за забором – это слишком. Всего лишь маленькая прогулка, чтобы размять ноги. Можно в сопровождении…

– Не сейчас, – вежливо отказал Архимаг после минутного колебания. – В другой раз.

– Вы на редкость великодушны, – ослепительно улыбнулся эльфийский принц.

– Забавное у вас колечко, – бросил как бы невзначай Ар’ара.

– Память об одной девушке.

– Сочинительнице Саганар? Понимаю.

Яримраэн до боли в челюстях стиснул зубы от острейшего чувства бессилия. Оставалось только сверлить взглядом затылок неторопливо шествующего мага.

«Ирье! Где бы ты ни был – торопись в Ритагон. Гони своего коня, колдуй, угрожай и казни каждого, кто станет на твоем пути, чтобы не вышло так, как случилось с Лайли. Магистры затеяли страшное. Спаси ее, Ирье! Спаси всех нас! Даже если между нами море и горы. Торопись, ты рискуешь опоздать навсегда!»

Отбиваться от роя злющих лесных пчел гораздо проще, чем отбить словесную атаку не на шутку разозленных тангарских мужей. Пойди попробуй остановить этот поток брани, угроз, богохульств и проклятий, когда каждый хочет показать соседу собственную крутизну и бесстрашие.

– Ты! Ворвался в мой дом! Колдун паршивый! Хрен ты теперь получишь! – орал тангар, самозабвенно распаляя в себе праведный гнев и размахивая кукишем перед носом магистра Хиссанда.

– Успокойтесь, уважаемый господин Анарсон, – миролюбиво бубнил Шафф. – Вы получите полную компенсацию. Опишите размеры ущерба…

У Ноэля голова чуть ли не по швам лопалась от боли, вызванной хроническим недосыпом и невообразимым галдежом, поднятым делегацией тангарских старшин Ритагона в приемной дома господина Авриса. А под веками…

…мальчишка, вгоняющий наточенный железный прут в прорезь шлема раненого рыцаря… тот дергает ногами и визжит на высокой ноте…

– В жопу себе засунь свою компенсацию!

– Полдома развалили! Осквернили все что можно! Гады!

– Колдуны проклятущие!

– На вилы их!

«Боги! Когда они утихомирятся?»

– И все-таки мы требуем выдачи личных вещей бежавшей преступницы, – стоял на своем невозмутимый Глашатай Ночи.

Тангары свирепо заскрипели зубами и крепко сжали кулачищи.

И ведь не сказать, что силы не равны. Толпа высоких бородатых мужчин, которых, кстати, почти невозможно заколдовать, способна представлять угрозу даже для магистра из Облачного Дома. Не успеешь рукой махнуть, как навалятся всем скопом и растопчут в лепешку.

– А подудеть в мою толстую дудку не хочешь? – вызывающе спросил Кагеррин, сын Амардина, тот самый, через крышу которого Джасс ушла от погони, делая крайне непристойный жест.

Ноэль на миг прикрыл глаза.

…торчащая из отрубленной головы ручка булавы…

Ему все время снилась война. Очередная из бесчисленных войн в жизни эльфа Ириена Альса. Со всеми отвратительными подробностями, мерзкими деталями и тошнотворными нюансами. Такой, какой она выглядит глазами участника и очевидца, а не прилизанная версия летописца. Вернее сказать, война лезла в его мозги при каждом удобном случае, стоило только прикрыть на миг глаза, и Ноэль снова видел…

…как утробно стонет пожилой солдат, заталкивающий обратно в живот собственные внутренности вместе с кусками конской туши…

– Мне нужен ее меч! – прорычал Шафф, выведенный из себя наглостью тангаров.

Те притихли. Хмурые суровые лица, прищуренные глаза, натруженные плечи, выпуклые желваки на скулах. Кто-то, похоже, забыл, что этот народ умеет не только торговать, но и воевать.

– Пойди и забери его, – отчеканил Анарсон, сын Фольрамина. – У моей жены.

Толпа раздалась в стороны, освободив пространство вокруг высокой статной женщины-тангарки. Ноэль открыл и закрыл рот, словно рыба, вынутая из воды. С таким же успехом можно отобрать что-то у игергардского короля или у маргарского Великого князя, или у Хозяина Сфер.

Уважаемая Миол! – начал было Шафф, но женщина окатила волшебника ледяным взглядом и сказала тихо, но твердо:

– Все, что ныне лежит в моем сундуке, я отдам только Джасс, моей гостье и названой дочери.

Величайший из волшебников не осмелится помочиться на алтарь Священного огня и не посмеет оскорбить обыском дочь, жену и мать тангарскую. Поступки, равнозначные в трагичности своих последствий. Шафф вынужден был признать поражение и отступиться от своих требований. Наверное, впервые в жизни.

Но у Ноэля Хиссанда даже не нашлось сил втихомолку позлорадствовать.

…разрубленный пополам кавалерист – нижняя половина продолжает сжимать бока лошадиного трупа…

«Будь ты проклят, мясник продажный! Твои эльфийские мозги просто не способны воспринимать весь ужас твоей жизни. Иначе как ты можешь спокойно спать, каждый миг слыша предсмертные крики тех, кого ты убил, помня о пережитом кошмаре мясорубки битв? Молчишь? Надеюсь, тебе так же хреново. Ведь я вижу твои сны», – никакого другого разумного объяснения Ноэль своему состоянию найти не мог.

Он судорожно втянул тяжелый застойный воздух.

– Прошу прощения, мессир, но мне нужно выйти на свежий воздух.

– Иди, иди, на тебя смотреть страшно, – махнул рукой Шафф. – Краше в гроб кладут.

…Дорога, разбитая тысячами солдатских ног…

…Громкое и одновременное «чавк-чавк!» сапогами…

…мокрые шлепки тяжелого полотнища знамени о древко…

…солнце в зените… медное и блестящее, как… колечко на девичьем пальчике…

…даже если ты лежишь на смертном одре… Вставай!

…Ирье!..

Далеко от потаенного Оллаверна, за горами, за лесами, за долами и в двух днях пути верхом от Ритагона Ириен Альс вынырнул из мучительного ядовитого бреда, открыл пронзительно светлые, как мокрое серебро, глаза и отчетливо сказал:

– Я иду!

Перепугав до смерти Драйка Дэниса, который уронил тарелку с горячей кашей прямо себе на штаны.

Ночные бодрствования плохо отражаются на состоянии кожи и, если так можно выразиться, выливаются в темные мешки под глазами, которые не украсят даже кухарку, не говоря уже о королеве. Но Тианда готова была пожертвовать завтрашней презентабельностью облика, лишь бы разобраться в содержимом трех папок, лежащих на ее столе и кое-где забрызганных кровью. Кто же откажется узнать, за что такое ценное отдали свои жизни столько людей. Только за два последних шестидневья – две с половиной дюжины, причем не самых глупых и бесполезных.

«Итак, что же мы имеем?» – сказала себе королева Тианда.

Три пергамента, которым с первого взгляда можно дать лет триста – триста пятьдесят, самодельная тетрадь из бумаги и целая стопка разрозненных листиков. Лорд Эрклифф поработал на совесть, если сумел выдавить из упертых ослиц – жриц Оррвелла документы, помеченные руной «варрах». Мир его праху! Но если помнить, что покойный лорд всегда выступал в роли правой руки Миариль Игергардской, то информация, добытая Эрклиффом, должна была стать достоянием вдовствующей королевы. Оставалось только определиться, с чего начать. Ночь впереди длинная, дорогой супруг благополучно предается разврату с какой-то из новеньких фрейлин, охрана бдит, свечей хватит до утра. Тианда предчувствовала, что придется сильно поломать мозги, но она и предположить не могла, насколько удивительные факты откроются ее мысленному взору.

Воистину никто в этом мире, за исключением самого Творца, не мог похвалиться всеобъемлющим знанием. То, до чего додумались ятсоунские жрицы, ускользнуло от внимания Облачного Дома, светские владыки видели только то, что им демонстрировали хитроумные маги, устремления эльфов кардинально разнились с желаниями людей, и никто, ни единая душа не представляла себе истинное положение дел. Сначала Тианда даже растерялась. Нет, не может быть, чтобы Ар’ара столько лет добросовестно заблуждался! Или может? Разве он мог вообразить себе, насколько изобретательными окажутся две немолодые, но умудренные опытом женщины, которые в свое время всего лишь прилежно слушали своего наставника-мага. Леди Чиколе совершенно не хотелось присматривать за худосочным сопливым Воплощением, которое ей навязал ловкач Архимаг. Разве ее вина в том, что ребенок, зачатый насквозь больной и измученной бесконечными беременностями, родами и выкидышами женщиной, оказался нежильцом на этом свете? Но, наверное, еще больше Первой жрице не хотелось брать на себя ответственность за те неизбежные бедствия, которые принесет смерть девчонки.

Воображения Тианды хватало, чтобы представить, как именно леди нашла выход.

Она возится с больной малышкой, пичкая дитя все новыми и новыми снадобьями и эликсирами, но отчетливо видит, что усилия тщетны. Душа не держится в тщедушном тельце. А за окном звенят голоса резвящихся на свежем воздухе девочек, и кто-то кричит «Джасс! Стратила! Ты стратила!». Вот он выход – девочка того же возраста, носящая то же имя, темноволосая. Простолюдинка, зато здоровая, выносливая, крепкая. Почему бы не рискнуть, думается леди Чиколе. А что, если попробовать? Судьба ведь не душа. Верно, леди Мора?

И они сделали это вместе. Вероятнее всего, леди Мора была наделена внушительным магическим Даром. Немного фантазии, достаточные фундаментальные знания, капелька здорового авантюризма и очень много отчаянной решимости – вот вам точный рецепт любого судьбоносного решения.

Тианда откинулась назад, на спинку кресла и крепко-крепко сцепила замком руки на груди, стараясь унять дрожь пальцев. Ее ночное открытие радикально меняло многие планы. Теперь нет ни малейшего смысла охотиться на Воплощенную Ильимани. Пользы от нее Яттмуру и лично ей – Тианде, никакой. Напротив, сплошной вред и ущерб. Вариант с магией крови, на которую делала ставку королева, не выйдет. Ведь с Хакком Роггуром девушку ничего, кроме искренних заблуждений Оллаверна, не связывает.

Хакк… Тианда счастливо улыбнулась. Вот и нашелся повод освободиться от муженька. Теперь, когда он ей больше не нужен, стоит подумать над несчастным случаем на охоте, или апоплексическим ударом, или тяжелой формой кишечной чумы. Да разве мало способов разнообразить жизнь народа шикарными похоронами, а заодно сменить гардероб?

Все запуталось, самым невероятным образом смешав разом планы всех игроков. Колода оказалась крапленой, с двумя «двуликими» и «кровавой звездой» вместо «солнца», но об этом никто не знал. Каждый разыгрывал свою партию, отчаянно ставя на кон последнюю рубашку, ставки росли. Вопрос в другом: как теперь безболезненно и с наименьшими потерями сбросить все свои карты? Лучше, конечно, окупить затраты, и если выйдет, то и навредить потенциальным соперникам. Кому же нагадить по-крупному? Игергарду или Облачному Дому? А, может быть, сдать и тех и других эльфам? Остроухие умеют ценить тонкую интригу и любят демонстрировать свою осведомленность. Сложность в том, что на налаживание контактов с Фэйром и переговоры уйдет драгоценное время.

Ар’ара сумеет распорядиться знанием лучше всех. Он – маг, ему и решать проблему Проклятия. Но в Облачном Доме не принято быть благодарными и платить добром за добро. Хозяин Сфер скажет спасибо за помощь и отбудет восвояси. И от его «спасибо» Яттмуру не будет ни холодно ни жарко. Хальдар и Далмэди же обязательно оценят жест доброй воли. И, возможно, пойдут на уступки. Не исключено, что даже территориальные. Главное, не продешевить. В мире мужчин женщине тяжело удержаться на вершине власти, приходится изворачиваться и быть если не самой хитрой и сильной, то ловкой и бдительной.

А о том, кому достанется «архив Эрклиффа», она подумает завтра, решила для себя Тианда, сладко потягиваясь. А вот и утро! Значит, послезавтра.

– Кружку пива! Холодного! – крикнул с порога Ноэль и швырнул на стойку серебряный полуягр, словно какой-то тассельрадский нувориш, решивший шикануть и произвести впечатление на местных.

– Не извольте волноваться, мессир. Сей момент!

К его счастью и чести для заведения, пиво действительно оказалось холодным. Ноэль припал к кружке и с наслаждением предался поглощению вожделенной пенной влаги.

«Орки про такое говорят, что хочется прямо как перед смертью», – подумал маг за мгновение до того, как ему на глаза попался орк. Эш – Недостойный, что само по себе зрелище нетривиальное. Эш пил пиво в компании с тангаром и уроженцем Эрмидэев. И, если пересчитать количество пустых, кружек на столе, то возлияния тянулись с самого раннего утра. Основательно пили, прямо сказать.

– На этом этапе мы бессильны, други мои, – удрученно заявил эрмидэец.

– Я тоже не думаю, что мы справимся с охраной, – поддержал его тангар. – Извини, Сийтэ, но даже твой лук ничем не поможет.

Эш подпер лишенную кастового знака щеку кулаком и грустно воззрился на дно своего питейного сосуда, став похожим на печального леопарда. Даже не имевший порочных наклонностей магистр залюбовался его красивыми хищными чертами. Отсутствие привычной татуировки лишало облик орка присущей его расе свирепости. Женщины должны были сами ложиться к его ногам и молить о внимании.

– Но мы не должны сдаваться, – вздохнул орк.

– Да никто и не собирается, но лезть втроем в дом Айранваль – чистое самоубийство, – заметил тангар и крикнул подавальщику: – Еще три кружки!

– Тор, мы лопнем, – взмолился крючконосый эрмидэец.

– Так пойди отлей!

Ноэль инстинктивно насторожился. Его внезапно посетила смутная догадка.

«Нет! Быть этого не может!» – голосил глас рассудка.

«А почему, собственно? Она тут, значит, и ланга подтянется», – отвечал волшебник самому себе.

– Придется посменно следить за домом.

– Чур, я ночью! – вызвался тангар.

– А вдруг они откроют портал? Малаган, они ведь могут? – спросил орк.

– Вряд ли. Магистры сразу вычислят. Тут же сам Глашатай Ночи!

– Этих еще не хватало.

Пиво застряло в глотке у Ноэля, он сдавленно закашлялся и отодвинулся по лавке в самый темный угол. Мэд по прозвищу Малаган оказался даже на первый взгляд совсем не слабым колдуном с очень большим потенциалом. Хиссанд не решился на глаз определить его уровень, опасаясь выдать себя, но волшебный Дар этого человека впечатлял. А эльфы ведь не говорили, что один из лангеров такой сильный маг. И тем не менее не было ни малейших сомнений, что за соседним столиком попивают пиво три лангера – соратники Альса.

Вот что значит вовремя сходить в трактир! Зачастую обычная жажда может сыграть судьбоносную роль. Ноэль спешно допил свое пиво и незаметно выскользнул наружу.

Теперь он знал, кто и где прячет Джасс. А ведь недаром Шафф никогда эльфам не доверял. Правильно делал!

Вот только стоит ли ставить Глашатая Ночи в известность? Ноэль колебался недолго и решил приберечь новость.

– Он точно услышал все? – тихо спросил Сийгин.

– Не сомневайся. Сглотнул наживку, как жадный карась, – усмехнулся Мэд.

– Думаешь, он сразу помчится к Шаффу докладывать? – поинтересовался в свою очередь Тор. – Эти мне твои дворцовые штучки…

– Дворцовые они или нет, но они всегда срабатывают. Чем больше грызни и суматохи, тем проще уйти с целой шкурой, – заверил его Малаган. – В любом случае спокойствию Арьятири пришел конец. Он, конечно, станет отпираться до последнего, тянуть время. Но из Ритагона ему беспрепятственно не уйти и Джасс с собой не утащить.

– Эх, надо было вмешаться тогда в порту.

– Ага! – возмутился Мэд. – Ты бы видел, как эльф ее скрутил! Как Сийгин муху на лету ловит.

Орк тут же показал свое умение, резким, стремительным движением выхватывая жужжащее насекомое из воздуха. По части быстроты реакции орки и эльфы всегда были почти на равных.

– А вот и закусь, – хохотнул он и сделал вид, что хо чет проглотить добычу.

Сийгину было приятно видеть, как смеется его незамысловатой шутке маленькая дочурка хозяина трактира. Озорная малышка лет пяти то и дело высовывала чумазую мордашку из-за барной стойки и строила глазки, делая первые шаги в карьере покорительницы сердец.

Мэд проследил за взглядом орка. Он почти завидовал другу. Прошло так мало времени, а Сийгин уже соскучился по жене и дочери. Наверное, это замечательное чувство – скучать по кому-то, желать вернуться туда, где тебя ждут. Из всех лангеров, видимо, только Сийгин оказался достойным такой благодати. Забавно.

– Может, поторопить Альса? – предложил Тор. – Ты бы поколдовал, Мэд.

– Делать больше нечего. Он и так вот-вот здесь будет. И тогда…

Места будет мало, без сомнения, всем: людям, магам, эльфам, оркам, тангарам, своим и чужим, увязшим по самую макушку и сторонним наблюдателям, безвинным и виновным, любящим и ненавидящим.

День или два, самое большее три… У Малагана от предчувствий зудели ладони. Что-то случится, очень скоро, и его жизнь, без того полная перемен и неопределенностей, сделает новый виток. Больше всего ему хотелось погадать, попытаться приоткрыть завесу грядущего, но Мэд держал себя в руках. Кто, как не он, знает, что судьбу не обманешь и не обойдешь на повороте? И где-то Там уже все решено давным-давно. Раньше, чем молодой изгой-эрмидэец примкнул к странной компании таких бродяг-наемников, как он сам. Раньше, чем созрело решение покинуть родные острова. И даже еще раньше. Когда восьмилетний мальчик пожелал стать магом, и никем иным. Мальчик вырос и превратился в мужчину и мага, сильного мага, гораздо более сильного, чем мог когда-либо мечтать. Но ничто и никогда не дается в руки просто так, в том числе и волшебный Дар.

Скоро, скоро все станет ясно…

Мэд смотрел в окно на то, как стынет закат и на Ритагон медленно опрокидывается звездно-лунная весенняя ночь, наслаждаясь последними мгновениями уходящего дня…

Скоро, скоро… ждать осталось недолго…

Как внезапный сильный заморозок в разгар весны заставляет замереть соки в живой траве, так и отрава заморозила эльфа изнутри. Он насильно заставил себя двигаться, есть и пить, сопротивляясь яду и удерживая сознание одной лишь силой воли. Назло Арьятири, назло Оллаверну, назло всему миру. В том, что неведомый стрелок целился персонально в эльфа, сомнений не оставалось. На людей «Лед забвения» практически не действует, эльфов же убивает наповал. В определенной дозе. Хотели бы убить – ничто бы не спасло, даже противоядие. Следовательно, перед покушавшимся такой задачи не стояло, логично рассуждал Альс. Тогда зачем? Ответ ясен, как день. Задержать на время, приостановить, но ни в коем разе не умертвить. Из всей этой истории торчали уши Арьятири. Ириену противно было думать, что за ним все время кто-то следил, шел по следу, таился в засадах. Просто противно за сородичей и обидно за свой народ, на страже интересов которого стоят Ведающие. Или теперь лучше сказать – Не ведающие совести и стыда?

Заставить себя разговаривать на отвлеченные темы Альс не мог и не хотел. Пард поймет, Кен, вероятнее всего, тоже, а на Драйка плевать. Некогда объяснять.

Кен и в самом деле если не понимал, что происходит, то пытался понять. На его глазах произошло очередное превращение Ириена. Сначала из презрительного нелюдя – мучителя солдат, сволочного хама он преобразился в кого-то напоминающего наставника, затем молодой рыцарь стал свидетелем, как из жесткой брони самодостаточности, словно бабочка из кокона, проклюнулся Альс-друг. И вот теперь иная пугающая метаморфоза. Куда-то испарились все черты, делавшие Ириена похожим на обычного человека, и пустующую оболочку заполнило целиком нелюдское естество. Эльф отбросил шелуху наращенных за долгие годы жизни в большом мире привычек. Именно такими в легендах рисуют древних воинов-сидхи, каждый из которых стоил небольшой армии.

– Думаешь, он один пойдет против всех? – вдруг спросил Драйк, намеренно отставая от Парда и Альса и поравняв свою лошадь с Кенардовой Рудой.

– Один – не один, но пойдет, – заверил его молодой рыцарь. – В любом случае каждый, кто выступает против зла, всегда одинок.

Так все время любил повторять оньгъе, и Кенарду очень хотелось верить в его слова.

– Нет, нет и нет! – воскликнул Драйк. – И хорошо, что это не так! Я с удовольствием с тобой подискутирую. Разве ты не видишь, что мы уже победили?

– Мы? Победили?

– Да, мы – Воины Света. Вот почему мне так тяжело жить. Тьма будет побеждена. Она уже проиграла.

Тут Кен без задней мысли скопировал эльфью ухмылку. Он скривился точно так же, как делал это Альс, не выносивший на дух возвышенные словеса идейных борцов со Злом.

– Остынь! Опять тебя вещать потянуло.

– Прости. Но как же жить с ощущением победы? Как читать книгу с известным концом? – спросил Драйк, сопровождая свой вопрос драматическим вздохом.

– А ты уже знаешь, чем все кончится? – изумился Кенард.

– Конечно! Мы победим!

Оптимизм из сына Далмэди так и пер. Точь-в-точь, как пар из-под крышки кастрюли.

«Должно быть, легко верить в победу, когда от тебя ничего не зависит, особенно если самому ничего делать не придется, – подумал рыцарь Эртэ. – Если кто и умрет за эту… хм… победу, то это будешь совершенно точно не ты, дружок. А ведь кому-то придется помереть. Вот только кому?»

Кенард Эртэ очень сильно удивился бы, если бы дознался, что в этот самый момент Ириен задавал себе точно такой же вопрос. У него были основания.

Неумолимая Хозяйка удобно устроилась за его спиной на крупе Ониты и ласково обвила прохладными руками его торс, прижавшись щекой к тому месту, где скрещивались ножны двух мечей. Ее, невесомую и незримую, он вез в Ритагон – в лучший город мира.