Глава 4
ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ

Они въехали в Алар ранним утром. Таким солнечным и ясным, предвещающим настоящее тепло, что всем троим срочно захотелось промочить горло свежим элем в ближайшей харчевне. Эльф остановился на единственном глотке из кружки, Кен осилил две, а Пард опрокинул в себя целых четыре, глазом при этом не моргнув. Крякнул и заказал еще.

– А не лопнешь? – лениво усмехнулся Альс, кивнув на вздувшийся живот соратника.

– Не боись, – подмигнул тот в ответ. – Отливать буду не тебе в сапог.

– И на том спасибо.

Эдак они, как успел заметить Кенард, могли перебрасываться подколками весь день напролет. Никто ни на кого обиды не держал.

– В добром пиве вся сила. А мне силы надо набраться, – пояснил оньгъе, приканчивая кружку и отирая пену вокруг рта.

– А я думал – просто набраться.

– Еще успеется.

И тут господин Шого заявил, что чувствует себя без прорезной секиры неприлично голым, как он выразился – «точно целка в борделе», и прямо из харчевни намерен направить свои стопы в ближайшую лавку оружейника и прикупить себе недостающего вооружения. Альсу и Кенарду было предложено сопровождать его в этом ответственнейшем мероприятии. Возражений не последовало.

К удивлению ветландца, лавка оказалась отнюдь не ближайшей. Они прошли мимо двух вполне приличных заведений и остановили свой выбор на убогой конуре, прячущейся в полуподвале старой развалюхи. Дому было не менее ста лет, а лавку открыли, по всей видимости, сразу по завершении строительства. Солнце никогда не заглядывало в заросшие пылью и паутиной окна, ступеньки, ведущие почти вертикально вниз, стерлись, крошились и нестерпимо воняли кошками. Откуда запах, Кен понял сразу, как только переступил порог лавчонки следом за своими спутниками. Кошки были второй страстью хозяина, сразу после любви к устрашающего вида холодному оружию, развешенному от пола до потолка на всех стенах. Промежутки между мечами, топорами, арбалетами, кинжалами, алебардами занимали кошки, исключительно рыжие, толстые и наглые. Хозяин был им под стать. Здоровенный толстый детина, весь покрытый рыжей с проседью щетиной, занимал главенствующее положение в хаосе обстановки. Он восседал на пустом винном бочонке и подпирал головой потолок.

– Чего приперлись? – весело спросил он, вперивая крайне подозрительный взгляд в Аннупарда.

– Секира нужна, – ответил тот, возвращая тяжелый взор сторицей.

– Небось прорезная?

– Точно!

– Хм… – было ответом.

А затем потерянный брат-близнец господина Шого сбросил свою тушу с бочонка и боком, как краб, влез в темный чулан, откуда стал доноситься грохот, приглушенные бранные слова и тяжелое сопение.

– А мне тут нравится, – сказал вдруг Ириен и погладил одного из котяр.

– Коты или оружие? – спросил Кенард.

– И то, и другое. Ты глянь, какая роскошная гравировка.

– Где? – встрял Пард.

И они пустились в долгое обсуждение достоинств гравировки по металлу игергардской и маргарской школы, время от времени переходя на маргарский диалект оролирса. А ветландскому рыцарю оставалось только разглядывать внутренности лавки, стараясь при этом не наступать на хвосты кошкам. Он успел отметить, что когти у зверей могли смело сравниться с небольшими саблями.

– Вот такая! – с этим воплем вернулся мастер и сунул в руки Парда настоящую Оньгъенскую прорезную секиру.

О том, что она действительная настоящая Оньгъенская, Кенард узнал только из ответного вопля потенциального покупателя. Казалось, Аннупард Шого встретил давно потерянную мать, либо же, в крайнем случае, единственную дочь. Он вцепился в находку и стал поливать ее слезами умиления, обильности которых позавидовала бы самая голосистая из плакальщиц Ветланда.

– Сколько? – спросил он.

– Пятьдесят монет серебром, – меланхолично заявил мастер-оружейник.

Стал бы Пард так отчаянно торговаться за свободу своих матери с дочерью, ветландцу показалось сомнительным. Маленькое помещение наполнилось криками и стенаниями, вздорными обвинениями и трогательными посулами. Маргарское искусство торга не зря ценилось по обе стороны Вейсского моря, и в нем Пард преуспел весьма и весьма. Вначале Кенард с интересом следил за перепалкой продавца и покупателя, но очень скоро утратил нить повествования и вернулся к созерцанию образчиков оружейного мастерства.

– Отличный кинжал, – согласился Ириен.

– И стоит, наверное, бешеных денег, – проворчал в ответ Кен.

Рукоять, инкрустированная перламутровыми пластинками, и изящный желобок кровостока делали вещь почти совершенной, не говоря уже об идеальной балансировке. Ириен подержал оружие на весу и затем что есть силы метнул его в перекладину над дверью.

– Для меня слишком легкий, – заключил он. – Но для тебя в самый раз. Эй, хозяин, почем игрушка?

– Тебе отдам за двадцать полусеребряных таров, – буркнул тот, даже головы не повернув.

– Восемнадцать и серебряный ягр.

Оружейник снизошел до краткого взгляда на свой товар, торчавший в дереве.

– Девятнадцать и ни итни меньше.

К удивлению ветландца, Альс не стал торговаться до обоюдного умопомрачения, как обычно делал. Он спокойно отсчитал названную сумму, не поморщившись.

– Мастер Альс, – охнул Кен, когда эльф вручил ему оружие. – Не знаю как благодарить… дорого ведь…

– Бери, бери, пока Ирье добр и щедр, – фыркнул Пард. – Такое случается один раз в двадцать пять лет, по весне и в полнолуние. Редкое явление.

– Ты мне еще побухти, и моя щедрость иссякнет, как пиво в твоей кружке, – предупредил Альс дальнейшее словоизлияние. – Ковырялку, которую рыцарь Эртэ именует кинжалом, впору швырнуть в выгребную яму. Смотреть противно.

Пард заткнулся, потому что за его новую секиру платил все тот же эльф, и хамить ему под руку языкатому оньгъе совсем не хотелось.

– Ты прям богатей, Ирье, – присвистнул он при виде Альсова кошеля.

– Когда это я считал гроши? – надменно изогнул бровь Ириен. – Это вы с Малаганом все спускали на вино и девок.

Оньгъе расхохотался:

– Ну правильно, тебе девки за так давали, а вино твоему змеиному племени Творцом все едино заказано пить. Хорош эконом, когда и захочется, не потратишь заработанного.

– Когда это мне давали за так? – возмутился эльф.

И тут господин Шого пустился в красочное описание безумнейшей эскапады, предпринятой Альсом и неким Джиэсом Унанки в славном городе Хисаре, как раз в самый разгар праздника Семи Небесных Дев. Поход двух эльфов по борделям вошел в анналы истории и стал легендой уже на следующее утро, которое герои встретили в компании семи прекрасных блудниц в саду одного вельможи. Чье весьма испорченное воображение было потрясено картиной, открывшейся из окон опочивальни. Он и не знал о таких любовных позах. Видя, как покрывается пунцовой краской Кенард, оньгъе приложил к своему рассказу описание некоторых из них. Кошки оружейника слушали с немалым вниманием вслед за своим хозяином.

– Пард, что ты несешь? – возмутился эльф. – Девиц было всего четыре.

– Ага. А три спали мертвецким сном. Уходили вы с Унанки опытных шлюх.

В ответ эльф пожал плечами:

– Было весело, и все остались довольны. И потом, мы расплатились.

– С одной, Альс, всего с одной шлюхой. Остальные отказались от денег.

– Ну конечно! Мы всю ночь кормили и поили полгорода за свой счет.

Пард бодряцки подмигнул сбитому с толку от услышанного ветландцу.

– Вишь, как умели раньше гулять! Не то что нынешнее соплячье. Ни морду набить, ни денег спустить на баб не умеют как следует.

– Заткнись, ради Пестрой Матери, – фыркнул эльф, желая завершить невыгодный для его репутации разговор.

Репутация там или нет, а оружейник теперь глядел на эльфа с уважением, как на достойного представителя рода мужского. Кошки восприняли историю как должное и разошлись по своим кошачьим делам.

– Коли будет еще нужда какая в хорошем клинке – заходите, – вежливо прорычал мастер на прощание:

– Непременно, – пообещал Пард. И когда они уже вышли из лавки, добавил: – Хороший мужик, но шибко жадный. Надо бы обмыть покупку. Куда пойдем?

– Мы уже обмыли. Авансом, – отрезал Альс таким тоном, что у оньгъе сразу пропало желание балагурить. – Отдохнем до завтрашнего утра.

Но направился эльф вовсе не в сторону гостиницы. Кенард бросил вопросительный взгляд на оньгъе, но тот лишь плечами пожал и безропотно поплелся следом за Альсом.

– Есть у меня тут знакомец. Со времен последней войны, – не оборачиваясь на спутников, бросил через плечо эльф.

В лабиринте улочек Ириен довольно быстро отыскал нужный дом. Одноэтажное неказистое сооружение с высоким крыльцом. Над дверью висело королевское знамя, указывая на то, что хозяин дома состоит на казенной службе. Перед крыльцом стоял мощный серый лобастый кобель и яростно лупил себя по бокам толстым пушистым хвостом. Хоть животное было крепко привязано к скобе в стене, но длина цепи вполне позволяла ему дотянуться до каждого, кто посмеет подняться по ступенькам.

– Говорят, когда собака виляет хвостом, то она не укусит, – заметил Пард, показывая на пса-сторожа.

– Может вилять и для баланса, чтобы восстановить начальную развесовку при низко опущенной голове, – добавил ни с того ни с сего Кен, до сей поры молчавший.

– Точно! Когда сидит на заборе, баланс ей просто необходим, – ехидно заявил Альс.

Не то чтобы он не любил собак. Просто уважал и всегда помнил, что их предками были волки. А волки… это волки. И к тому же хищники. Кобель возле крыльца перестал вилять хвостом. То ли восстановив начальную развесовку, то ли вспомнив, для чего его посадили на цепь, а именно для охраны хозяйского добра. Для этого пес обнажил клыки и глухо прорычал на остановившуюся на безопасном расстоянии троицу пришельцев.

– Тфей! Эй, Тфей! – прокричал Альс издалека, надеясь, что в доме его услышат.

К изумлению Кена, на пороге показался совсем еще молодой мужчина, практически ровесник ветландцу. Высокий, широкоплечий, стриженный коротко, с хорошим дружелюбным лицом. Обычный парень. Странное впечатление производило сочетание поношенной форменной курточки почтаря с нашивками старшего курьера, наброшенной на плечи, и кожаный доспех с множеством ремешков, а также наручи. Чиновник-воин. Такого в диком Ветланде отродясь не видывали.

– Привет, – улыбнулся Тфей. – Проходите в дом.

– Собаку придержи, – попросил Пард.

Почтарь усмехнулся, покосившись на прорезную секиру в руках оньгъе. Но пса за ошейник взял. Альс, проходя мимо кобеля, погладил того по выпуклому бархатному лбу.

– Хороший зверь. Сделал бы загон. Зачем вожака держишь на цепи?

– Чтоб всякая шантрапа ко мне в дом меньше шлялась.

– Тоже верно.

Тфей обустроил свое обиталище так, чтобы было удобно и жить и трудиться на благо короны. Разгородил комнату и переднюю часть отвел под контору с здоровенным столом для работы, дубовым стулом для себя и двумя табуретами для посетителей. Из задней части" доносился запах готовящейся снеди, кто-то гремел посудой.

– Хозяйку завел?

– Нет. Тетку нанял, чтоб готовила, стирала и убиралась. Два медяка в неделю, – махнул равнодушно рукой Тфей. – Мне так удобнее. Да вы садитесь, садитесь.

Альс в ответ странно ухмыльнулся, но на предложенный табурет сел.

– Служба государственная – дело хлопотное, тут не до хозяйства. Я понимаю.

– Вечно ты со своими намеками, – беззлобно ответил почтарь. – Если хочешь знать, у меня теперь такое покровительство со стороны твоих сородичей, что жаловаться не приходится. Вся ваша почта в Тассельрад через меня идет.

– А что с Ранди?

– Ничего плохого, кроме хорошего. Он с матерью вернулся в Фэйр.

– Понятно, – кивнул удовлетворенно эльф. – Теперь-то ты понимаешь, что я был прав?

– Не уверен.

На это наглое заявление, сказанное самым вызывающим тоном, Альс никак не отреагировал, к вящему удивлению Кена.

– Ну и хрен с тобой и с твоей уверенностью. Нам нужно переночевать. А в гостиницу соваться мне не хочется. Может, приютишь на одну ночь?

– Мой дом – твой дом, Ириен Альс, – церемонно поклонился Тфей. – Милости прошу, господа.

Пард и Кен представились, как требовал обычай, и тоже стали гостями аларского почтаря. То, что спать придется на полу, никого не смущало. Не привыкать. Домоправительница Тфея собрала на стол все посланное в этот день богами на обед скромному слуге игергардского короля, а именно: рагу из кролика, козий сыр, тушеные овощи и кувшин эля. Надо сказать, стряпала она замечательно. Пожилой кролик обрел невиданную мягкость, а прошлогодние овощи оказались сочными и ароматными.

– Скупердяй ты, Тфей! – заявил осоловевший от еды Пард. – Два медяка за такую роскошь. Не стыдно?

– Эй, уважаемая! – окликнул женщину Альс. – Вот вам пять серебряных ягров, сходите на базар и на три ягра прикупите нам в дорогу чего-нибудь съестного. Остальное – ваша плата.

Женщина рассыпалась в заверениях насчет своих торговых талантов, взяла корзинку побольше и убежала.

– Не умеешь ты экономить, – заявил оньгъе. – На три сребреника можно пол-аларского базара скупить. Вот я в свое время, в том же Хисаре, если шел на рынок, то торговался до икоты.

– Там было так принято.

– Так и выходило все почти задаром. Тебе, Кенард, у меня надо будет поучиться торговаться. Я вот что тебе скажу… – Аннупард набросился на бедного Кена, как коршун на цыпленка, пользуясь тем, что рыцарь впал в сытое полусонное состояние и воспринимал болтовню оньгъе, как лошадь жужжание мухи. То бишь в качестве неизбежного зла.

Пока оньгъе живописал ветландцу свои подвиги на ниве честного торга, Ириен расспросил почтаря о новостях из Ритагона. Последний раз Тфей заезжал туда еще в середине зимы, да и то сугубо по делам службы. А вышло так, что справился быстро и задерживаться не стал, а потому ничего особо интересного рассказать не смог при всем желании.

– Ты же вроде возвращаться не собирался, – припомнил почтарь разговор почти трехгодичной давности.

– А вот собрался и вернулся, – пожал плечами эльф.

– Я смотрю, еще и не один. Решил изменить собственным правилам по-крупному?

– Два взрослых мужика – это одно, а маленький ребенок – совсем другое, – отмахнулся Ириен. – Я тебе уже объяснял один раз.

– Помню я, помню. Чужая жизнь, ответственность и все такое, – не унимался парень, видимо, задетый старой историей за живое. – Сдается мне, что ты просто панически боишься привязаться к кому-нибудь по-настоящему. Даже к сородичу.

Сказано было столь резко и в сердцах, что Пард отвлекся от своих баек, и они на пару с Кеном уставились на сердито надувшегося хозяина. Уж не нахамил ли почтарю вредный эльф?

– Какой ты проницательный, Тфей, – невозмутимо заметил Альс. – Прям насквозь меня разглядел. Главное, как все подметил, отследил причины и следствия, сделал выводы.

Нескрываемая насмешка в голосе эльфа подействовала на парня, как глупая дразнилка на обидчивого школяра. Воспламенила и заставила метать искры.

– Да! Я все время думал, как это тебе удается оставаться таким мрачным боякой. К тебе с какой стороны ни подступи, везде… задница, везде непонятная злость и вредность. Мать Ранди ты едва ли не сапогом оттолкнул, а она лишь поблагодарить хотела.

Кенард втянул голову в плечи, ожидая от Альса по меньшей мере рукоприкладства в отношении резвого на язык и выводы почтаря. Но эльф только щурил свои льдистые гляделки, кривя, как от кислого, и без того скошенный вправо рот.

Память не сито, пусть даже самое мелкое, через которое можно просеивать события любой давности. Память, как яркая ткань с неповторимым ярким узором, она расстилается пред мысленным взором по первому требованию во всех мельчайших деталях.

Ни Альс, ни Тфей не удивились кровавому побоищу, разыгравшемуся на заброшенной дороге, которая не только сильно сокращала путь в Алар, но и резко укорачивала жизнь невезучим путешественникам. Банды мародеров свирепствовали даже на оживленных трактах. Эльф с почтарем совсем недавно побывали на войне и навидались там всякого зверства. Удивительно было то, что кому-то удалось выжить в этой мясорубке. Но детям иногда сказочно везет. Малыш, видимо, ухитрился удачно спрятаться и теперь потерянно сидел возле мертвой женщины с начисто отрубленной головой. Пушистый хвостик на макушке ребенка шевелил воняющий разложением ветер.

– По-моему, это эльфенок, – предположил Тфей.

– Похоже на то.

Альс спрыгнул с Ониты и осторожно приблизился к малышу, опасаясь его лишний раз напугать. Ребенок вовсе не испугался, а только внимательно посмотрел на присевшего на корточки напротив сородича.

– Тебя как зовут?

– Ранди, – четко произнес тот, полоснув искрящейся синевой глаз.

– А где твоя мама?

Мальчик только плечами пожал.

– Скорее всего, он просто спал, – сказал Ириен своему спутнику, показывая на большую расписную коробку, из которой торчало маленькое одеяльце. – А потом, когда проснулся…

– А сколько ему лет, по-вашему?

– Года четыре, может быть, пять, – прикинул Альс. – Что-то около того.

– Ты смотри, какой отважный. И совсем не плачет, – усмехнулся Тфей и взял малыша на руки. – Не бойся, лесной, мы тебя не обидим.

– Герцогу давно пора прислать сюда пару карательных отрядов, – проворчал эльф и поправил заплечные ножны.

Тфей взял малыша к себе на лошадь и всю дорогу до привала развлекал чем мог: сухарями, глупыми песенками, частично припоминаемыми, а частично на ходу придуманными сказками. Парень любил детей и получал удовольствие от возможности поиграть с милым, улыбчивым и совершенно не капризным малышом.

– Детеныш, ты есть хочешь? – поинтересовался Альс уже ближе к вечеру.

– Не-а.

– А придется. Потому что я не отказался бы кинуть внутрь чего-нибудь.

Они нашли укромную полянку, развели костерок и очень быстро организовали скромный походный ужин – густую похлебку с копченым мясом, прошлогодней фасолью и всякой молодой зеленью, собранной тут же. Пахло вкусно. А уж когда Альс достал из седельной сумки завернутую в холстину буханку хлеба, у малыша громко забурчало в животе и он сам потянулся за ломтем. Эльф выдал ему запасную ложку.

– Только, чур, мимо рта не проносить.

– Угу! – кивнул тот.

И уверенно зачерпнул дымящегося варева.

– Какой серьезный парень, – усмехнулся Тфей, наблюдая, как ребенок сосредоточенно дует на жидкость, прежде чем засунуть ложку в рот. – И самостоятельный. Они у вас все такие?

– Какие? – не понял Альс.

– Взрослые. Я-то думал, эльфьи дети взрослеют медленнее человечьих.

– Враки, – отмахнулся Ириен. – Просто у нас много детей сразу не бывает, и мать посвящает своему единственному ребенку гораздо больше времени, чем это делают ваши женщины, у которых через каждые два года новое дите.

Ранди с удовольствием уплел свою порцию, облизал ложку и тут же заснул, свернувшись клубочком на одеяле Ириена. Тфей заботливо укрыл найденыша своей форменной курткой.

– Из тебя вышел бы очень заботливый родитель, – беззлобно улыбнулся Альс. – Выпадет свободная минутка, обязательно женись.

– Это чтоб тебе было с кем поболтать о моих подвигах лет эдак через сто? – полюбопытствовал Тфей.

– Славная мысль. Будет интересно познакомиться с твоими внуками.

– Для этого еще детей надо родить. Вот обживусь как следует в Аларе, а там, глядишь, и девчонку присмотрю посимпатичнее, – деловито заявил почтарь. – Какая ж женитьба, пока тебя по миру всяким ветром носит? Вот ты, Альс, почему не женишься?

Эльф тяжело сглотнул от неожиданности. Сложнее всего ответить именно на такой простой вопрос.

– Сейчас не на ком.

– А вообще? – не отставал парень, заставив Альса лихорадочно искать подходящий ответ.

Не то чтобы Ириен стыдился или скрывал, но пускаться в долгие объяснения ему совсем не хотелось. Все равно не поймет.

– Скажем так – супружество не входит в сферу моих интересов, – ответствовал он.

– Эк ты загнул, мастер Альс! Ладно, не хочешь говорить, не надо. Но признайся честно, неужели тебе никогда не хотелось стать отцом такого же сорванца? – Тфей показал на сладко сопящего эльфенка. – Только честно скажи.

– Ну, возможно, и хотелось бы… – вздохнул Альс. – Другой вопрос, следует ли мне делать это в принципе. С моим-то образом жизни?

– А что? Можно осесть где-нибудь. Да хотя бы в том же Ритагоне, или, на крайняк, вернуться в Фэйр. Ты бы его научил всему, что сам знаешь: фехтованию, всяким ремеслам, языкам.

– Для того чтобы у мужчины появился сын, у него должна быть женщина. Любимая.

– А хоть бы и любимая. Никогда не поверю, что ты не любил и тебя никто не любит! Ты хоть и колючий, как ежевичный куст, а девки небось всегда на тебя заглядывались, да и умеешь ты быть с бабьим полом обходительным.

– Тфей! – фыркнул Альс. – Не лезь не в свое дело!

Почтарь обиделся на резкий тон, демонстративно взял котелок и отошел в сторонку почистить его травой, но долгие обиды никогда не входили в число Тфеевых добродетелей. Равно как и сдержанность в порывах.

– А ты возьми себе Ранди, – предложил он, вернувшись к костру. – Я подумал, а почему бы тебе не усыновить мальчонку?

Эльф выкатил на спутника слегка ошалелые глаза.

– Ты там что, какой-то не той травы наелся? Зачем мне этот ребенок?

– Ты ж сам говорил про сына, – слегка удивился парень.

– Тфей, очнись! Ранди мне не сын, у него есть родители.

– Теперь он сирота.

– С чего ты взял? Ты видел там, – Альс махнул головой куда-то в сторону, – труп эльфийки?

– Нет, но… но, может быть… ее похитили…

Эльф по-кошачьи фыркнул, выражая крайнее возмущение.

– Следопыт хренов… Не было там никакой эльфийки, и эльфа не было. Ты обратил внимание, что там за люди были?

Сомневаться в эльфовой правоте у Тфея не было ни малейших причин, даже из чистого упрямства. Он не понаслышке знал, что спорить с Альсом бесполезно. С ним не спорили даже многоопытные, а оттого без меры самовлюбленные кондотьеры – командующие Вольной армией. Сам Ронфлер, принимая из рук Тфея свиток с приказом из королевской ставки, в последний момент оглянулся на хмурого эльфа с двумя мечами за спиной, прислонившегося к коновязи. От курьера не укрылся этот вопрошающий взгляд головореза из головорезов, некоронованного короля всех наемников по эту сторону Вейсского моря, на чьем счету бесчисленное количество войн, побед и поражений. А ведь говорили, что Ронфлеру и сам Арраган с Двуединым не указ. Во всяком случае, от советов лорда-генерала Софара н’Моллэра старый разбойник отмахнулся с пренебрежением. Тфей сам видел.

– …вот и получается, что мать Ранди скорее всего в Аларе. Там мы ее и найдем. И ребенка сдадим с рук на руки в целости.

Тфей сокрушенно вздохнул:

– А я уж было подумал, судьба тебе позаботиться о сиротке.

– Добрый ты, однако.

Различить, чего в словах эльфа было больше – насмешки или признания, как всегда, оказалось сложно.

– Тебе все равно, где жить. А так была б рядом живая родная душа.

Огонь резким сполохом отразился в зрачках Альса.

– Много ты понимаешь, почтарь. Где мне жить, что мне с живыми душами делать.

– Со стороны виднее.

– Вот и смотри со стороны, а напяливать на меня свою шкуру не стоит. За чужой счет легко быть добрым и милосердным. За счет Ранди, разумеется. Не лезь в чужую жизнь без спросу. Просто не лезь, и все будет хорошо, – отрезал Альс.

Хотя Тфею не хотелось сдаваться так просто, но по тону эльфа он понял, что продолжение спора пойдет уже отнюдь не миролюбиво. Терпение Альса исчерпалось окончательно.

– Кто будет дежурить первым? – поинтересовался почтарь.

– Я.

– Вот и хорошо.

Он сладко потянулся и, подложив под голову свой непромокаемый мешок с депешами и письмами, заснул как ни в чем не бывало, довольный собой и окружающим миром в равной степени. Совсем скоро он стал потихоньку всхрапывать, сморенный долгим днем и полной опасностей дорогой.

На Ятсском поле Тфею было чуть больше двадцати, и то, что вчерашний мальчишка из храмового приюта, обученный только грамоте да мечному бою, стал герольдом при штабе, можно было смело называть везением. С какой стороны ни посмотри. Делай свое дело, а там глядишь, кто из генералов и составит протекцию по случаю одержанной виктории. Тфей метался между королевскими шатрами и Вольной армией, как молния, и, возможно, благодаря его стараниям кое-кому из наемников, и Альсу в том числе, таки удалось уцелеть.

Вряд ли Тфей знал фразу «Делай как должно и будь что будет» – правило, чтимое эльфьим родом с незапамятных времен, но следовал королевский герольд ему безукоризненно. Качество, перевешивающее в глазах Ириена Альса любые недостатки парня. Даже неуемное желание облагодетельствовать всех сироток этого мира.

Первое, что увидел Ириен, когда продрал глаза на рассвете, был найденыш, увлеченно разглядывающий рукояти его мечей. Как и положено эльфийскому ребенку, делал он это крайне осторожно, не прикасаясь даже пальчиком к чужому оружию.

– Нравится? – вопрошал Тфей.

– Угу.

– А ты попроси, пусть Альс тебя научит с такими же управляться.

Почтарь ловко увернулся от брошенного в него сапога и схлопотал между лопаток вторым. Тяжелым и подкованным.

– И тебя с добреньким утречком, господин Альс, – охнул парень.

– Не забивай мальцу голову глупостями. И вообще, разве тебя в твоем храме не учили, что обманывать детей грешно? – ворчал Ириен, собирая свою обувку по полянке.

– Меня учили ближнему помогать, – заявил Тфей.

– Вот и давай помогай мне соорудить жрать поскорее. Ближе меня у тебя сейчас все одно никого нет.

Наскоро покидав в желудки все, что оставалось в мешках, и запив завтрак кипятком с листьями земляники, они заторопились выбраться на проторенный тракт, твердо решив въехать в Алар еще до заката. Ириен под пристальным взглядом почтаря взял в свое седло мальчонку.

– Даже не надейся, – ухмыльнулся эльф, почти прочитав мысли парня. – Нет у меня сердца. Бессердечный я.

Альс не преувеличивал. Сердце его екнуло, когда они въезжали в ворота славного города Алара. И он без всякого надрыва отдал измученной неизвестностью заплаканной эльфийке ее единственного малыша, разыскав ее с тщанием собаки-ищейки. Потому что это было правильно. Делай что должно…

– Ты все еще считаешь, что я должен был украсть у этой женщины сына? – полюбопытствовал Ириен.

– Нет конечно, – вспыхнул Тфей. – Никто не может заменить дитю мать. А если бы матери не было?

– Все равно. Я бы отдал Ранди в общину, любая наша женщина взяла бы себе сироту. И с ней бы ему было гораздо лучше, чем со мной. Кто я такой, чтоб менять чужую жизнь по своему выбору.

Пард согласно кивнул.

– Это мне ты говоришь? Воин, который отобрал столько чужих жизней?

– Отбирать – это одно, а менять – это другое, – авторитетно заявил оньгъе. – Я вот однажды изменил кой-чью жизнь, и пожалуйста, уже двадцать лет живу хрен его знает как. Чужак и средь своих, и средь чужих. Ты, паря, слушай Альса внимательнее, он дурного не присоветует. Его дурь давно сама собой выветрилась.

Тфей уж было решил открыть новый раунд словесного поединка, но вернулась его домоправительница, изнемогшая под грузом переполненной корзинки. Пока женщина отчитывалась по сделанным закупкам, вставить хотя бы слово не представлялось возможным.

Кенард сам не знал, завидовать ему аларскому почтарю или не стоит. Отсутствие рыцарского звания вполне уравновешивалось жизнью, полной дорог и приключений. Привыкший в Ветланде взирать на чиновника с высоты своего привилегированного положения, Кенард в Игергарде столкнулся с ситуацией, когда человек, облеченный даже самой минимальной властью, дарованной королевским указом, пользовался уважением окружающих. Не всегда искренним, но тем не менее. В любом случае Кен совершенно отчетливо ощущал себя против Тфея дикарь дикарем. Ну ладно, оньгъе, тот на правах старого друга, соратника и боевого побратима. Но ведь тот же Тфей не глядел эльфу в рот, спорил с ним почти на равных и вообще держался с достоинством. А ведь Тфей и Кен практически ровесники. Почему так происходит и в чем коренится разница? Непонятно.

– Пожалуй, я пойду… лошадей обихожу, – пробормотал Кен.

– Иди, иди. Дело полезное, – поддержал его Пард. – А я сосну немного. Старость, вьюнош.

Оньгъе безбожно кокетничал. От настоящей старости его отделяло еще добрых пятнадцать лет бодрости, необоримой силы и сноровки. Впрочем, старость – это не совсем то, что случается с такими, как они с Альсом.

Должность Тфея оказалась совсем не синекурой, как могло выглядеть для стороннего наблюдателя, вроде Кенарда. Казалось бы, ну что тут сложного? Знай себе складывай письма и свитки в разноцветные мешки, каждый из которых соответствует определенному городку, да ровненьким почерком заполняй увесистую книгу регистрации. Однако же трудился старший курьер не покладая рук и не разгибая спины, чему и стал свидетелем Кен, который все время, что осталось от лошадей и небольшой прогулки по округе, имел возможность наблюдать почтаря в деле. Тфей ухмылялся себе под нос и в свою очередь не преминул покрасоваться перед заезжим рыцаренком своими познаниями как в географии, так и в правописании.

Оньгъе бессовестно дрых, устроившись на широкой кухонной лавке. Ему не мешал ни собачий лай, ни визг соседских детишек, затеявших по случаю теплого и погожего дня салки-пряталки, ни скрежет колодезного ворота. Пард спал беспробудно, так, как спит бывалый солдат в промежутке меж решающими битвами. Все ж удобнее, чем в сырой земле.

Альс тоже нашел себе занятие по душе. Даже не одно, а целых два. Он перебирал свой запас снадобий и лекарств и заодно думал о недавнем странном разговоре и о везучем найденыше Ранди.

Чужая жизнь… Почти, как… чужая лошадь. Чужая лошадь – это ж каждому понятно. Моя – пятнистая, рыжая – Кенарда, серый мерин – так вовсе Пардов. Садись верхом и всех делов, и, главное, практически никакой разницы, кроме масти и норова. Это так просто. А на самом деле?

Чужая жизнь – это и та жизнь, которая могла быть твоей, да так и не стала таковой. Если бы не что-то большее, чем собственный выбор. Ибо твой выбор – это все равно твоя жизнь.

Эльф время от времени задумчиво глядел куда-то поверх головы Кенарда и видел вовсе не макушку ветландца, а маленький домик на берегу кристального озера. Высокую эльфийскую женщину, на которую Альс был похож своими светлыми пронзительными глазами, правящую длинной лодкой. Густой молочно-белый туман, стелющийся над озером, две серебряные дорожки на воде от полных лун, старый мокрый после дождя сад за узким окошком, кролик, жующий травинку под кустом шиповника. Лес, начинающийся сразу за плетеной оградой. Туда уводила утоптанная тропинка, вьющаяся между высокими деревьями, похожими на сосны. Если идти и не сворачивать, то можно было очутиться на круглой поляне, посредине которой врос в землю огромный ватун. На его могучем коричнево-желтом боку жарким летним полднем грелись изумрудные ящерки, юркие и быстрые.

А что, если бы все сложилось иначе? Иначе выпали бы кости судьбы из цепких рук богов? И он родился бы обычным, не Познавателем, тем паче последним, а просто-напросто сыном своего отца? Какая была бы эта жизнь, эта чужая жизнь?

Возможно, Ириен Альс никогда не покинул бы берегов озера Толларо – Осколка Небес. Принял из рук отца честь Хранителя леса и вод Озерного Шассфора. Женился бы на девушке из деревушки на другой стороне озера и не желал бы большего, чем рыбачить по утрам с длинного причала.

Или, возмужав и выбрав все-таки стезю воина, сомкнул бы ряды пограничников – Горных стражей, чтобы хранить Фэйр от захватчиков любой расы. Еще одна чужая жизнь.

Строить корабли или мосты, растить лес или сад, служить или править, странствовать или врастать корнями в землю предков… Выбор мог стать обширен, как сама жизнь. У Ранди он был, а у Ириена Альса не было никогда.

Познаватель не подбирает сироток, Познаватель не всегда-то и самому себе принадлежит, а уж становиться для кого-то Выбирающим и вовсе против всех правил.

Чужая жизнь…

– Размечтался?

Пард проснулся так же внезапно, как и заснул. Приподнялся на одном локте и глядел на эльфа насмешливыми голубыми глазами.

Тот неопределенно хмыкнул, не желая признаваться в том, что пойман оньгъе в самый неожиданный момент.

– Где ты только таких пацанов цепляешь?

– У себя спроси. Забыл, сколько тебе было, когда мы встретились в Китанге?

Пард огласил горницу долгим душераздирающим зевком.

– Вредный ты, эльф. Вредный и злопамятный, как все ваше богопротивное племя.

– Вот это точно! – хихикнул Ириен. – Как всегда, зришь в самый корень, человече.

– Зрю я исключительно в наше общее грядущее.

– А что с нашим грядущим тебе не ясно до сих пор?

– Я думаю, что надо ехать в Ритагон. Забей на всех этих игергардских умников…

– И на Далмэди забить? И на Миариль? – сурово переспросил Альс.

– Да на всех, – демонстративно подрыгал ногой Пард. – Чуем чую, наше место в Ритагоне.

Но если эльф решил упереться и сделать по-своему, то ему хоть кол на голове теши.

– Нет! Сначала в Канегор.

Грызня между лангерами продолжалась до тех пор, пока Пард вдруг не толкнул Альс в бок и взглядом не показал на Тфея. Ириен повернул голову как раз в тот момент, когда парень прошелся по комнате хитрым аллюром, не то бочком, не то на полусогнутых, что было по меньшей мере странно.

– Похоже, у парня из окна дует.

– Скорее всего… Тфей, а Тфей! – позвал эльф. – Мне охота на твой задний двор посмотреть.

– Зачем? – растерялся почтарь.

– Выгребные ямы входят в моду.

Аннупард радостно захрюкал от восторга.

– Ага! И говнюки тоже.

Не говоря ни слова, Тфей повел эльфа на заднее крыльцо, догадавшись, что у того на уме. И пока тот справлял малую нужду, терпеливо ждал, рассматривая носки собственных сапог.

– За твоим домом следят, – сказал спокойно Альс, неторопливо застегивая штаны.

– Я уже заметил.

– То-то я смотрю, ты по собственному дому крабом бегаешь.

– Да тут такое дело…

– Слушай, я за язык не тяну, – предупредил Ириен. – Твои дела – это твои дела. Но если я чем могу по мочь, то…

Даже самому хорошему человеку, лучшему другу, вернейшему соратнику никогда не стоит навязывать свою помощь без спросу. Это вам скажет любой умный человек, да и нечеловек тоже скажет. Потому как лезть в чужие дела дело самое последнее и чреватое исключительно неприятностями как для «благодетеля», так и для «облагодетельствованного».

– Я сам хотел с тобой поговорить.

– О чем?

– О ней…

Парень смущенно улыбнулся. Альс же нахмурился. Чужие любовные истории в последнее время действовали на него крайне раздражающе.

– По этому делу я не слишком…

– Как раз по этому делу ты самый что ни на есть специалист. Она – эльфийка.

– … – ругнулся эльф. – Теперь понятно.

– Видел бы ты, как она красива, – мечтательно улыбнулся парень. – Удивительная девушка. Самая лучшая.

– А как же! Мне и видеть не надо.

– Ты не понимаешь, она тоже меня любит.

– Правда? Она сама так тебе сказала? Лично?

– Если хочешь знать, мы даже целовались.

Ириен сдержался, чтоб не расхохотаться, и как можно плотнее сжал челюсти.

– Замечательно. Ты целовался с эльфийкой. Это я понял. А при чем здесь слежка за твоим домом?

– Вот ты смеешься, – обиженно пробурчал Тфей. – А я, возможно, впервые в жизни влюбился по-настоящему.

– Если ты уверен, что твоя любовь взаимна, то я готов за тебя порадоваться.

– Целиком и полностью, – заверил его почтарь. – Нол… то есть Нолтаррэ… она говорит… в общем, не суть важно. Мы можем быть счастливы.

Эльф поморщился, как от резкой головной боли. Знаем мы, какое это счастье…

– Вот как? И что же мешает? – Альс глубоко, как перед прыжком в воду, вдохнул. – То, что она тебя переживет?

В ответ Тфей хитро подмигнул и извлек из-за пазухи медальон в виде стилизованного солнышка. По центру маленький лик с полуприкрытыми глазами и расходящиеся от него волнистые лучики. На обратной стороне имелось пустое место, словно специально сделанное, чтобы туда вставить небольшой камень в форме линзы.

– Симпатичная штучка. Сразу видно, старая работа, – похвалил равнодушно эльф. – Подарок от дамы сердца?

– А вот и нет. Это та самая Шестая Звезда, – заговорщицки прошептал Тфей и тут же спрятал амулет обратно под нижнюю рубаху.

– Это что еще за хрень?

– Ты что, не знаешь легенду про Драконов дар? – изумился парень. – Про дочь златого дракона, которая обернулась однажды юной девой…

– Тфей, я знаю эту сказку.

– Это не сказка. Это чистая правда. Драконья дева полюбила юношу-смертного…

«Жирненький юноша, видимо, попался», – мысленно ухмыльнулся Альс. Драконьи девы если и любили юношей-смертных, то лишь для того, чтобы употреблять в пищу за неимением лучшего применения. Впрочем, кому еще народная мысль могла поручить снять с тверди небесной звезду, кроме как драконице? Златая Олл’тирай, укравшая с неба кусочек бессмертия во имя любви. Так, кажется. Как звали ее возлюбленного в легенде, отчего-то не говорилось. Подозрительно.

– А ты помнишь, как кончается эта сказка, Тфей? – спросил Альс.

– Помню! – расплылся в улыбке парень. – «Они жили долго и счастливо».

– Это в людской сказке такое окончание, а в эльфийской сказке есть еще и продолжение.

– Какое?

– «Пока не устали от жизни. Друг от друга. И от любви».

Тфей, в обычной своей манере, принялся доказывать, что от жизни устать можно, но от любви – невозможно. Любовь – это самое главное, самое важное, самое лучшее, что есть в мире. И только циничные эльфы могли выдумать такое окончание сказки. Тем паче, что самим-то им жизни отмерено дай божечки. Эльфы, может быть, и устают от любви, а вот люди совсем наоборот. И лично он, Тфей, никогда не устанет ни от жизни, ни от любви. Особенно если рядом будет Нолтаррэ, самая прекрасная из женщин, рожденная под двумя лунами.

– Ладно, хватит с меня лирики, – вздохнул циничный эльф. – Рассказывай, как эта игрушка попала к тебе.

– Я возвращался из Прикста, через лес, само собой. И вдруг из кустов на меня мужик выскакивает. С дубьем наперевес. Едва мне и Сороке хребты не переломал. Я от него, а он за мной. Думаю, ну все, помирать придется.

– Что, не отбился бы?

– Не знаю, Альс. Если бы он не раненый был, то наверняка прихлопнул бы меня как муху. Но ему до меня кто-то в бочину засадил по-серьезному. Короче, помер тот мужик прямо у меня на глазах. Упал и затих. Я пошел по его следам и вышел на полянку с трупами. Точнехонько, как мы тогда с тобой, когда Ранди подобрали. Все до единого дохлые. Ну, я покопался в их вещах. Оружие так себе – трофейное, оньгъенское, сапоги ношеные. Я уже хотел уходить, как гляжу, у одного жмурика на шее болтается вот эта штуковина. Камень яркий такой! Я подумал, настоящий брильянт. Решил аккуратно шнурок срезать, только руками взялся, как эта штука сама мне в руки скользнула. Вместе со шнурком. Камень теплый, гладкий как стекло… Знаешь, Альс, мне стало страшно. Сам не знаю почему. Чую, вещь непростая.

Ириен старался почтаря не перебивать, ему стало любопытно.

– А почему ты решил, что это и есть Шестая Звезда?

– Я вспомнил рисунок, который видел в одном манускрипте. В храмовой библиотеке. Мне, наверное, лет пятнадцать было. Главное – проверить, что это Шестая Звезда, проще простого.

– И как же?

– Камень держится, только когда амулет на человека надет, а так выпадает. Это первый признак. Второй признак – это то, что шнурок нельзя ни разрезать, ни разорвать. Я даже топором тангарским пробовал рубить. Не берет, зараза. И третье. По легенде, Шестую Звезду нельзя украсть. А можно только подарить или снять с мертвого тела, главное, чтобы не твоей рукой был человек убит. Убийце амулет жизнь не продлевает.

– Так ты на себя его не надевал?

– Нет пока. Я спрятал камень до поры до времени. Пока все не выяснил.

Тфей снова достал свой трофей, чтоб эльф мог его внимательнее рассмотреть. И чем дольше изучал Ириен вещицу, тем больше убеждался, что почтарь не врет. Вернее, Тфей искренне верил в то, о чем поведал. А сам амулет подозрительно «молчал». Даже дешевая оловянная безделушка вроде тех, которыми любят увешивать себя северянки, – птички, звездочки или полумесяцы, могла «рассказать» Дознавателю гораздо больше и о своих создателях, и о владелицах. Шестая Звезда вела себя удивительно. Как кусок мертвого металла, превращенного людским мастером-ювелиром в красивый амулет, как заговоренная шкатулка хранит в своих недрах драгоценности знатной женщины, так и этот амулет сам по себе ничего не значил и не стоил. А вот если вместе с камнем. И это встревожило эльфа сильнее всего предыдущего рассказа.

– Н-да, вещичка непростая, – согласился он, неохотно признавая собственное бессилие прояснить возможности предмета.

– Я сразу это понял, – вздохнул почтарь. – А уж когда этот… – он кивнул в сторону, подразумевая шпиона, – появился, то и вовсе убедился.

– Видимо, ждет, когда ты за камнем отправишься. Кому-то позарез понадобилось бессмертие, – предположил Ириен.

– Кто б сомневался, – фыркнул Тфей.

Его оптимизму убыли не было. Парень смело строил планы женитьбы на эльфийке, не смущаясь явным присутствием непонятного соглядатая, не задаваясь вопросом, кто же послал этого человека следить за его домом и с какой целью. Тфей, ослепленный перспективой прожить эльфий долгий век, на всякие мелочи внимания не обращал. А следовало бы…

Весь оставшийся вечер почтарь бросал на эльфа вопросительные взгляды, не решаясь задать мучивший его вопрос. И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтоб понять, о чем попросит Тфей. Но вредный эльф молчал и делал вид, что не понимает ни взглядов, ни намеков. Сказано же: «Получит просящий». Но просить о помощи в присутствии оньгъе и ветландца Тфей не стал. Чужестранцы – опять же люди, которым бессмертие, даруемое Шестой Звездой, может показаться весьма заманчивым. О таких вещах с людьми говорить откровенно опасно, не то что с эльфами. Само появление Альса почтарь воспринял как нежданный подарок судьбы. Иногда и остроухие умеют появиться вовремя.

Тфей рассчитывал поговорить с Ириеном после того, как его спутники лягут спать, но тут ему не повезло. Эльф, как назло, не стал укладываться на лавке, а завалился спать на том же полу, что и Пард с Кеном, прямо между ними. Закрыл глаза и, по всей видимости, мгновенно уснул.

Альс не смог бы заснуть при всем желании, он буквально насильно заставил себя сомкнуть веки, горевшие, словно посыпанные изнутри перцем. Казалось бы, ну чего проще, «можно снять амулет с мертвого тела». Тфей по наивности своей плохо представляет, что невелика наука добыть Шестую Звезду, гораздо сложнее удержать ее у себя достаточно долго, чтобы воспользоваться вложенной в нее силой. И если ты не великий воин, не сильный король и не могущественный колдун, а простой почтарь, то обречен незадачливый «счастливчик» убегать от убийц всю свою недолгую жизнь, прятаться, как крыса, по темным норам. Тут не до женитьбы на эльфийке, тут бы самому живу остаться. Но Тфей уверен, будто ухватил Файлака, злого бога судьбы, за жидкую бороденку. Вот, вот оно, бессмертие! Греби его лопатой! И начни разъяснять – не поймет, видит Пестрая Мать, не поймет. А если и поймет, то вцепится мертвой хваткой, мол, спасай мою шкуру, Ириен Альс, ты ведь у нас благородный эльф.

А ведь пустяк такой – глупая, никому не нужная жизнь бывшего королевского герольда, нынешнего аларского почтаря, которому и жить-то осталось не более полугода при всех раскладах. Светлые небеса, зачем ему бессмертие? Эльфка поманила, решила на досуге поиграть с человеческим мальчиком в любовь или что-нибудь в таком духе. Он ведь как следует ни себя, ни ее не сможет защитить. А Ириен бы смог. Защитить Джасс от всех невзгод и опасностей этого мира, чтобы она навсегда осталась с ним. Что мешает ему заставить Тфея рассказать о тайнике с камнем? Что мешает воспользоваться возможностью подарить единственной и любимой женщине то немногое, что не в его силах? Подарить ей долгую-предолгую жизнь, в которой не будет места болезням, немощи и старости?

На самом деле не мешало ничего. Как говорится, любые угрызения совести легко подавляются небольшим усилием воли. Никто ничего не узнает, никто ничего не поймет. Люди ради чего-то гораздо менее важного совершают кое-что и похуже и спят спокойно. Интересно бы еще узнать, как они это делают. В смысле спят, потому что Альс до самого утра просто лежал с закрытыми глазами, не сумев ни на миг сбежать в мир снов. Вот что значит попытаться убедить себя в собственной правоте.

Пока Пард азартно фыркал над бадейкой с теплой водой, а ветландский рыцарь в тысячу седьмой раз любовался новым кинжалом, Альс позволил Тфею уговорить себя отправиться вместе на «увеселительную прогулку».

«Иногда надо давать возможность человеку самому выбрать свою судьбу», – подумалось Альсу.

Если бы Тфей не начал уламывать эльфа поехать с ним, все сталось бы по-другому. Но почтарь прицепился намертво, тем самым предрешая свою участь. Мысленно ругнувшись на злого бога судьбы, Ириен согласился на совместную поездку за город.

– Твои друзья не обидятся. Тут недалеко совсем. Еще до заката вернемся!

Пард, недаром проведший в компании эльфа лучшие свои годы, промолчал. Кенард, напротив, весьма красноречиво заверил почтаря, что с удовольствием проведет еще денек в Аларе.

За спину оба, человек и эльф, не смотрели, и без того зная, что за ними обязательно будут следить. Тфей прихватил с собой оружие – меч и легкий арбалет на случай нападения. Впрочем, парень скорее даже рассчитывал на атаку. С таким напарником, как Альс, ему никто не страшен.

Ехали молча, время от времени проверяя, если ли слежка или погоня. Ириен был совершенно не расположен ни к разговорам, ни к волнениям по поводу преследователей.

Не надо идти к оракулу, чтобы предсказать недалекое будущее. Скоро, очень скоро их нагонят и будет драка, но эльфа это обстоятельство ничуть не смутило и не испугало. Неумолимая не зря благоволила ему столько лет. Вот и сейчас Альс чувствовал, как Госпожа дышит прохладой возле его щеки, незримая и вернейшая из спутников. Она знает о скорой жатве. Утешение слабое, но все же хоть какое-то утешение. Хотя было бы странно искать какого-то утешения или оправдания, когда твоя профессия – убивать.

Альс первым услышал топот конских копыт сзади.

– Приготовься, – шепотом предупредил он спутника. – И бригантину застегни.

– Понял, – кивнул почтарь, застегнув последний ремешок.

Через несколько ударов сердца из-за поворота дороги с гиканьем выскочила небольшая кавалькада всадников. Трое смелых.

– Сворачиваем в лес! – крикнул Ириен, уводя погоню с тракта, подальше от посторонних глаз.

На этот раз ему ни свидетели, ни помощники совсем ни к чему. А вот небольшая полянка в сторонке – это то, что нужно. Первый из преследователей не успел ничего сообразить, насквозь прошитый болтом из самострела Тфея в тот самый миг, когда конь вынес его на полянку. Он молча шлепнулся из седла в траву. Больше от почтаря особой пользы Альс не увидел, но тот хоть не мешал. Уже хорошо. Не сказать, чтоб эльф расправился с ними играючи, все-таки двое воинов – это тебе не пригоршня засахаренных орешков. Настоящие профессионалы, гибкие и сильные южане не только защищались, но и контратаковали, ругаясь на оролирсе, в котором угадывался отчетливый яттмурский акцент. Тщетно. Эльф оказался проворнее и сильнее, а его лошадь была лучше обучена.

После боя Альс отдышался, посидел на земле, пытаясь успокоить заходящееся в бешеной скачке сердце, а заодно и присмотрелся к мертвецам. Так и есть, яттмурцы. Серьги в ушах, шейные платки в полоску, широкие пояса с травленым рисунком и сапоги типичного для долины Яттса кроя – остроносые, с шнуровкой сзади. Странно, что яттмурцы забрались так далеко на север.

– Тфей, твой лесной покойник тоже был из Яттмура? – спросил он.

Парень отрицательно покачал головой:

– Что-то не припомню.

Но терзаться над загадками у Ириена просто не было времени. Ему нужно было знать точно – кто, зачем и почему.

– Ну-ка, помоги мне.

– А?

– Ты бери за ноги, я – за руки.

Вдвоем с недоумевающим Тфеем они выложили мертвецов рядком. А одного, одетого получше, отдельно.

– Что ты собираешься делать? – тихо спросил парень.

Строго говоря, то, чем Альс собирался заняться, нельзя было назвать настоящей некромантией, но все же знание считалось запретным, а уж практика в особенности. Призывать душу мертвеца его Истинным Именем можно только в крайнем случае, почти сразу после смерти, и задавать разрешено только два вопроса.

Альс не стал воздевать руки, втыкать в труп страшного вида иголки и тем более не собирался подвывать соответствующие заклинания. Он просто высвободил ту часть себя, которая могла без боязни перешагнуть Грань. Чтобы отправиться по следам души человека, чье Истинное Имя было… Горсть-Песка-в-Ладони.

Мир за Гранью совсем не похож на мир живых. Там никогда и ничего не пребывает в неизменности. И каждый раз, отправляясь туда, волшебник не может даже вообразить, что ему предстоит увидеть. Иногда это пустыни пепла и льда, иногда путь лежит по поверхности исполинского сверкающего кристалла, иногда это просто полет в непроглядной тьме.

По краю бездонной пропасти, от которой веяло то жаром, то холодом, по острой, как лезвие меча, границе огненного вихря и морского пенного прибоя, вдоль отвесной скалы из серебра. Далеко ушел Горсть-Песка-в-Ладони, но Альс его все-таки отыскал.

«Стой».

Черты лица, когда-то… совсем недавно… принадлежавшего человеку, разгладились, размылись, утратив всякое сходство.

Души не любят, когда их окликают.

«Оставь меня, мой убийца».

«Ответь мне на два вопроса, звавшийся Горсть-Песка-в-Ладони».

«Спрашивай».

«За кем ты следил в Аларе?»

«За тобой, мой убийца».

Несмотря на ошеломительное открытие, надо помнить, что на вопросы души отвечают совершенно конкретно. И если спросить: «Кто тебя послал следить за мной?», то ответом скорее всего будет имя непосредственного командира. Да и подлинной причины слежки, вероятно, он даже и не знал. Поэтому Альс спросил нечто иное.

«Назови мне полное имя, титул и звание своего господина».

«Эведад да-Гриск, граф Нэст, тайный советник ее величества королевы Яттмура Тианды».

Пестрый бог тайн и лжи Рудайс снова сумел обойти не в меру любопытного Познавателя на повороте, вместо одной загадки подсунув другую. Яттмур? Хотя… что-то там говорил командор Элверт про яттмурскую озабоченность вопросами нового воплощения Белой Королевы. В совпадения Альс, разумеется, не верил.

Он повернул голову и увидел глаза аларского почтаря, до краев наполненные ужасом. Оно и понятно: когда мертвец сам собой открывает глаза и что-то говорит глухим неживым голосом, это зрелище неприятное для неподготовленного человека. Некромантия – запретное колдовство, а некромант почти что демон.

– Ты?.. Ты…

– Тфей… – почти что ласково сказал Ириен, пытаясь успокоить парня. – Это не то…

– Я сам знаю, что ЭТО такое! – взвизгнул парень.

Он пребывал на грани настоящей истерики. Вместо старого доброго рубаки Ириена, пусть своевольного, независимого и ворчливого, но все же хорошего эльфа Тфей вдруг увидел настоящего Альса – колдуна, мясника и… невесть чего еще. Вроде как пелена спала с глаз в одночасье.

– Не подходи ко мне!

– Тфей… – смутился эльф.

– Как я мог тебе довериться?!!

А ведь действительно, как? Тем более, когда речь идет о Шестой Звезде. Такой артефакт – желанная добыча для любого колдуна. Тфей испугался, страшно испугался, как никогда прежде в своей недолгой жизни. Он выставил вперед руку с зажатым в ней мечом.

– Убирайся!

Даже сытый волк не сможет пройти мимо упитанного молоденького барашка, в особенности если барашек не спрятался в кустах, а орет на всю округу от страха и мечется перед глазами. На груди у Тфея соблазнительно болтался амулет, а сам почтмейстер являл всем своим видом потенциальную жертву. Альс подобрал мечи с земли, но прятать их в ножны не стал.

– Что?! Зарубишь теперь?! Отберешь Шестую Звезду?! – зашелся в крике паренек.

– Все может быть, – отчеканил Ириен.

Тфей не выдержал, слишком велико было напряжение, и бросился на эльфа. Тот отбил атаку, и некоторое время молча и методично гонял почтаря по полянке. Не столько с целью смертоубийства, сколько ради удовлетворения собственного инстинкта охотника. В конце концов, парень еще должен рассказать про место схрона камня из амулета. Прежде чем…

Пальцы у эльфа что твои железные клещи, когда сжимают горло. Холодные длинные пальцы, как у самой Неумолимой Хозяйки. Эльф смотрел насквозь, словно и не видел перед собой живого человека. Человека? Да просто живое разумное существо. Жестокие глаза с ослепительной пустотой на самом дне. Похоже, что эти сияющие бездны и будут тем последним, что доведется увидеть в миг смерти, холодея от ужаса, решил Тфей.

Воздух стал жидким, густым и тягучим, вроде ледяного прозрачного сиропа. Он медленно, тоненькой струйкой вливался в легкие. Больно… больно дышать. Вот она, чужая жизнь, хрупкая, дрожащая, беззащитная, замершая на острой кромке, прежде чем… Альс с трудом протолкнул вдох в трахею.

Чужая жизнь, зажатая в пальцах.

Теплая кровь под теплой кожей.

Грохот бешено колотящегося о ребра сердца.

– Ты хочешь жить вечно, Тфей?

Как там говорила мудрая и нежная Альмарэ Ривелотэ? «Объясните мне разницу между умершим и нерожденным»? А отличие это всего-навсего в крошечном, по сравнению с вечностью, промежутке времени от первого до последнего вздоха. Объясните мне разницу между непрожитой и чужой жизнью?

Ведь ритуал будет соблюден в точности. Амулет, честно снятый с мертвого тела, но не для себя, а чтобы его подарить. Ведь проще же простого. Надеть Шестую Звезду и заставить любимую и единственную женщину прожить чужую жизнь. Долгую, долгую, долгую жизнь… Чтобы им обоим успеть устать и от любви, и от жизни? От любви, истинной и настоящей, редкого, удивительного чуда, дарованного за неведомые заслуги так щедро? От жизни, жестокой, прекрасной, кровавой, счастливой и безумной, полной до самых краев встречами, разлуками, горестями и радостями? Эльфийские сказки не лгут и ничего не приукрашают, в отличие от людских. Если сказано: «Пока не устали от жизни. Друг от друга. И от любви», значит, так оно и было на самом деле. Кому как не тебе, Ириен Альс, знать о том, что у судьбы не бывает дара без расплаты. Ты хочешь заплатить по самой высокой расценке? Ты хочешь, чтобы Джасс тоже платила за то же самое? Не хочешь? Тогда забудь о Шестой Звезде, словно и не было ее на твоем пути.

Осторожно и медленно эльф разжал пальцы, отодвинулся, а потом и вовсе отпустил почтаря, успевшего раз двадцать попрощаться с жизнью.

– Зачем… ты… так? Зачем… тебе?

Тфей закашлялся.

– А я не для себя, – выдохнул Альс. – Для женщины одной.

Конечно же, почтарь не поверил. Не мог допустить даже мысли, будто у этого безжалостного существа могут быть такие же чувства, как у всех нормальных людей. Альс? Ради женщины? Ересь какая-то. Нелюдь, он и есть нелюдь, хоть ест, пьет и спит так же, как и люди…

– Ты…

– Я знаю, – кивнул Ириен согласно. – Гад, убийца и выродок.

Эльф свистом подозвал свою пеструю лошадь, животину не только послушную, но и, пожалуй, умную.

– Живи, человечек, живи столько, сколько сможешь и сколько у тебя получится. Надеюсь, у тебя хватит сил не устать жить и любить, – сказал он на прощание, уже из седла.

И откуда ни возьмись, вдруг подкралась к Тфею мысль о том, что он уже никогда не сможет смотреть на Нолтаррэ, как прежде. И доверять ей, как прежде, не выйдет. Как не получится забыть этот невидящий эльфий взгляд, в котором отражается чуждая душа и чужая жизнь.