Часть четвертая
Танцы с ведьмой до упаду…
— Молчать, деревенщина! И сколько же до ближайшей деревни идти придется? Я тебя спрашиваю! — Голос баронессы взвился до небес в своей пронзительной визгливости.
Кучер виновато пожимал плечами да переминался с ноги на ногу, потупив испуганный донельзя взгляд пред очами светлейшей госпожи. Рядом с ним бестолково топтался лакей в шитой алой и золоченой тесьмой ливрее, а другой, в точно такой же ливрее, безуспешно пытался приладить отвалившееся колесо к накренившейся набок лакированной карете с изображением баронского герба на дверце. Будто и так было неясно — полуось лопнула, и без услуг кузнеца, а то и плотника тут не обойтись.
— Отвечай, бестолочь! О небо, да за что же мне такое наказание со слугами? — Худая как жердь баронесса де Квинсей воздела блеклые глаза к небесам, словно они и впрямь могли ей что-то подсказать.
День клонился к вечеру. Вокруг ни деревень, ни хуторов, так что возмущение почтенной пожилой леди, одетой в глухое платье черного шелка, было вполне понятным и, между нами говоря, даже естественным. Карета едва не опрокинулась, когда большое изящное колесо наехало на чуть присыпанное пылью, невесть откуда взявшееся на дороге бревно. Что за этим последовало, легко догадаться даже человеку, абсолютно далекому от таких дел.
Вот и стоит посреди пустынной дороги знатная дама да распекает кучера, вовремя не заметившего помеху. Выряженных лакеев — за то, что не в состоянии ничего ни сделать, ни предпринять. А заодно и весь белый свет.
— Да как ты смеешь перечить? — взвилась по новой переводящая дух и чуть утихшая было баронесса, едва кучер собрался с духом предложить распрячь лошадей да поскакать в ближайшую деревню за кузнецом.
Тот окончательно вжал голову в плечи и замолк — на этот раз надолго. И неизвестно, чем бы закончилась эта не такая уж редкая на наших дорогах сценка, если бы на пригорок, с которого сюда сбегала лесная дорога, не вынеслась щегольская белая с золотом карета, запряженная четверкой великолепных белоснежных лошадей.
Поездка могла бы быть просто прекрасной. Погоду господин Эккер и тетушка Фло по взаимному уговору сделали слегка облачной — чтобы не было жарко. Но без дождя. Карета, чудо волшебных изысков, появившаяся после длинного заклинания волшебницы буквально из ничего, несомненно, являлась подлинным шедевром. Линн не была таким уж знатоком путешествий на подобного рода средствах передвижения, но ни на сетанг не усомнилась, что мягкостью хода и удобствами это бело-золоченое воздушное нечто не уступает даже королевским каретам, которые рядом с ней будут казаться грубыми и несуразными поделками.
Все бы ничего — но Линн вертелась как на иголках. То высовывалась в отворенное окно, подставив лицо рассеянному свету и теплому ветерку и напропалую кокетничая со скачущим рядом Карлосом. То откидывалась опять на чуть колышущиеся бархатные подушки и продолжала читать толстенный том «Общей магии» — занятнейшая, я вам скажу, книга, когда напротив на подушках восседают тетушка Фло и господин Эккер, готовые тут же разъяснить малейшее непонимание содержимого.
А иногда по просьбе пожилой волшебницы карета останавливалась, и сидящие внутри выходили чуть размять ноги. Или по иной надобности.
Дон Карлос и барон Валле, изъявившие желание не ехать в карете, а совершить поездку верхом, накануне сторговали у барышника пару вполне симпатичных коняшек — черных аж до лоска и горячих до умопомрачения. Впрочем, почуяв железную руку опытного наездника, лошади вели себя покорно, так что троица в карете путешествовала с почетным эскортом из весьма высокородных дворян, что немало позабавило тетушку Фло. Равно как и придало здорового тщеславия самой Линн.
Но самое пикантное было то, что на козлах восседала златокудрая бестия — красивая, как детская мечта, и бесшабашная, словно юный гардемарин. Кана сама вызвалась править четверкой волшебных, дивной красы и неутомимой прыти белых лошадей, и теперь с высоты своего сиденья гнала карету по дороге, заставляя остановиться, оглянуться и изумленно протереть глаза встречных. И вгоняя в ступор ошеломленных зевак в оставленных позади деревнях и городишках, через которые проходил тракт на Сарнолл.
Сарнолл. Родина как-никак — однако сколь Линн ни искала в своей душе хоть каких-нибудь признаков ностальгии или волнения, она не находила ровным счетом ничего. Ни-че-го-шень-ки! Совершенно равнодушно вспоминала грязные и закопченные дома родного квартала, простор площадей и скверов богатого района, каменную громаду Моста через Изель. Лишь припомнившийся вид на море, с любимого места на меловом обрыве, рядом с портом, что-то всколыхнул в ее сердце.
Море. Своенравное и прихотливое — как она сама. И в то же время могучее и свободное. Станет ли и она такой же когда-нибудь? Возможно, возможно — ход в этой партии сделан, и ошибиться она, Линн, попросту не имеет права. Обязана выиграть, кто бы ни сидел по ту сторону гигантской доски для игры в трик.
Из задумчивости ее вывело неопределенное восклицание правящей лошадьми эльфийской волшебницы и быстро замедляющийся бег кареты. Положив закладку в книгу и захлопнув ее, Линн высунулась в окошко и обозрела вечереющие окрестности.
Они как раз съезжали с пологого холма, коими изобиловала эта лесистая местность, так что дорога была видна далеко. Чуть впереди, у кривой березы, виднелась сильно накренившаяся набок карета, а рядом, на обочине, смирно пощипывали травку лошади. Около кареты бестолково суетились люди, коих на все лады распекала чопорная дама в строгом черном платье. И вид у старой змеюки был настолько пренебрежительно-высокомерным, что у Линн прямо-таки зачесались ладони проверить состояние и вес кошелька этой злющей карги. «Тоже мне благородная!» — подумала Линн.
Однако девушка сдержала свои хищные рефлексы и только зло ухмыльнулась. Едва дождавшись когда явно вознамерившаяся остановить карету Кана совсем умерит бег лошадей, она открыла дверцу и выскочила на дорогу. Не отходя, впрочем, далеко от кареты.
Рядом с ней спрыгнул с коня дон Карлос и, мило подмигнув, пошел узнать, в чем тут дело и какая надобна помощь попавшей в неприятность даме. Ужели вы думаете, что молодой кабальеро откажется помочь, пусть даже на вид такой и неприятной особе?
Дальнейшие события развивались словно в замедленном сне, и Линн потом долго просыпалась в холодном поту, еще слыша в ушах свой затихающий животный крик.
Легкий резкий посвист — уж теперь-то она не спутает этот звук ни с каким другим — затем болезненный вскрик сидящей на козлах эльфийки. И Кана с каким-то удивленным выражением на точеном лице медленно падает на землю, а из ее левой груди торчит длинная стрела с оперением. Нежно-розовое платье стремительно окрасилось алым, и такая же струйка вытекла из уголка изогнувшихся в муке и изумлении прекрасных губ.
Эльфийка падала медленно, как будто все происходило во сне. Удивление на лице Каны постепенно сменилось детской обидой. Чарующе зеленые глаза закрылись, казалось, что эльфийка вот-вот встанет. Но вот ее уже подхватывает на руки едва успевший подбежать к карете Карлос.
Больно ударив по плечу, рядом с Линн вдруг пролетело что-то массивное и колючее. Это барон, прыгнув прямо с лошади, уже движется в направлении подлеска, откуда вылетела стрела. Девушка еще успевает заметить, как в воздухе его искрящаяся кольчугой фигура хищно искривляется, и в правой руке оказывается вытащенный из заплечных ножен длинный меч. С огромной силой бьет он по туманно колышущемуся пятну — и оттуда вылетает… о боги! Вылетает половина чьей-то головы, расплескивая кровь и что-то серое с белесым.
А сама Линн шарит и все никак не может оторвать от крепления приделанный с внутренней стороны дверцы легкий арбалет. Ну наконец! Модель знакомая — взводится одной рукой или ногой. Механизм исправно щелкает, едва туфелька девушки до конца выжимает специальную рукоять в форме стремени. Болт уже на месте, выдавленный пружинкой из специальной обоймы…
Барон разворачивается в полете, пытаясь достать мечом вторую фигуру, появившуюся из-под лопнувшего маскировочного заклинания. Медленно тянется он, выворачивая руку в плече и старается дотянуться до своей цели, но неумолимая сила инерции проносит его дальше, заставляя потерять драгоценное время. Линн видит, как второй злодей поднимает ладонь, и оттуда уже готово брызнуть что-то слегка светящееся алым и наверняка смертельное.
В поле зрения откуда-то сверху пикирует блестящая старой бронзой птица. Нет, это дрорда с присущей ей неугомонностью и решительностью маленького и не знающего страха сердца вмешалась в битву. С ее мордашки срывается и летит нестерпимо сияющий шар огня. Он бьет в цель — и расплескивается в стороны безвредными сполохами пламени. Похоже, злодей защищен соответствующей магией, и теперь его очередь.
Но поздно!
Глаза Линн расширились на пол-лица, и все же отметка прицела арбалета уже направлена на переносицу колдуна, а палец сам собой мягко и нежно — как учили — выжимает спусковую скобу.
Железный рычажок выходит из паза, и выточенный из твердого дерева «орех» начинает проворачиваться, своей прорезью пока еще удерживая неистовую ярость взведенных пружин. Тетива стонет, дрожит от натяжения — быстрей, быстрей! — и вот она, вырвавшись наконец из плена, подхватывает толстенький металлический стержень.
Путь по натертой воском направляющей совсем короток, но арбалетный болт успевает, взревев от ярости, набрать скорость. И вот наконец он вырывается на свободу, устремляясь вперед к своей цели — с ясным и недвусмысленным приказом: Убей! И рвется туда со всей мощью и надежностью каленого железа.
На лице колдуна еще успевает появиться удивленное выражение — его изогнутые брови взлетают вверх, а рот раскрывается в визжащем, длящемся целую вечность крике…
И все же он успевает. За оставшийся ему жить анг растянувшегося в струну времени пустить со своей маленький светящийся клубок, и тот, оставляя за собой дымящийся шлейф, устремляется прямо в широко распахнутые глаза Линн. Голова колдуна расцветает алым цветком — есть! точнехонько! — но его предсмертный подарок растет, растет, приближаясь.
Девушка неуклюже, подворачивая ногу, запрокидывается назад, намереваясь пропустить этот поцелуй смерти над собой. И ей это почти удается…
Почти. Ибо сверху над головой она видит лицо некстати выглянувшей из дверцы тетушки Фло. Волшебница, что-то спрашивая у заваливающейся навзничь девушки, не замечает летящего в нее клубка убийственного заклинания. И все, что остается задыхающейся от холодной ярости Линн, — это вскинуть ему навстречу ладонь. Пустую ладонь, защищенную лишь судорожно выкрикнутой, единственной выученной эльфийской руной:
— Lau!!!
Обжигающая, заставляющая вывернуться в судороге все тело боль взорвалась в левой руке, мир вокруг схлопнулся до размеров вязкой душной черноты — и померк.
* * *
Ван Хален насупился. Сетанг-другой теребил обшитый мягкой кожаной лентой край камзола, затем поднял взгляд на собеседника. Но жрец храма Всех Ветров не отвел глаз и со все тем же бесконечным терпением повторил:
— Заверяю вас, почтенный капитан? — в ваших словах, равно как и в рассказах ваших людей? ни у кого нет ни малейшего сомнения. И все же морские и небесные боги отказываются принять ваше пожертвование. Сделанное, вне всякого сомнения, от чистой души и всего сердца — в благодарность за чудесное спасение корабля и экипажа.
Оба почтенных, широко известных и не менее уважаемых человека стояли на холме, с которого открывался прекрасный вид на Сарнолл, а пуще всего на порт. Ну еще бы — от пристаней сюда вела широкая, прекрасно вымощенная и отнюдь не пустующая дорога. Ибо всякий моряк, капитан или купец перед плаванием обязательно заглянет сюда, дабы вручить свою судьбу воле бессмертных. Но то, что сообщил бывалому капитану много лет назад знакомый жрец, уже не входило ни в какие рамки.
Ведь чудесное спасение имело место? Безусловно? ибо искалеченная «Колесница славы», не выдержавшая свирепого шторма у самого подножия Ледяной стены и лишившаяся мачт, за несколько сетангов была перенесена в устье Изели и опущена на мелководье куда более нежно, чем сам капитан ласкал женщин. И помощь пришла в виде несомненно женской, мерцающей призрачным неземным светом ладони, спустившейся с небес — очевидцами этого был весь экипаж и даже корабельный кот Хенрикс. Да и толпы людей в самом Сарнолле.
А посему сразу после высадки на берёг капитан со своими людьми поспешил сюда, в район храмов, дабы вознести благодарственную молитву и преподнести щедрое пожертвование. И каково же было их удивление, когда бессмертные покровители храмов один за другим отказывались принять горячие слова благодарности, а драгоценнейший дар отказывался гореть в пламени жертвенника, оставаясь самым удивительным образом целым и невредимым.
Ван Хален бросился было к морским колдунам. Те, уже наслышанные о происшедшем, провели свое расследование и заверили — с их стороны никаких, даже малейших, вмешательств не было. Да и вряд ли они, даже организовав Большой Круг, могли бы сотворить подобное чудо. А в том, что произошло именно оно, не было ни малейших сомнений ни у кого, начиная с умирающего от голода портового нищего до важных господ из магистрата. Правда, колдуны что-то говорили о том, что глава Совета господин Эккер убыл по неизвестным, но, несомненно, архиважным делам и для окончательного вердикта следовало бы выслушать его мнение.
Повторный обход всех храмов результатов не дал — несмотря на то, что Ван Хален был упрямым в иных вопросах и настойчивым, как таможенный чиновник. И вот теперь он стоит перед давним знакомым и почти другом, который родился и вырос на той же улице, со своим ровесником, избравшим стезю служения Всем Ветрам.
И — ничего. Еще можно было бы понять, если бы он или его люди чем-то прогневали повелителей морей, но нет — те явно давали понять, что ты парень, конечно, хороший, но в данном случае благодарности и пожертвования мы не примем.
Вот и думай тут…
Линн открыла глаза и увидела море — такое родное и ласковое, укрытое белой чередой барашков на волнах, с которыми шаловливо играл ветер. Бесконечная, ничем не ограничиваемая и не сдерживаемая стихия. «Да нет же, не стихия. Это я. Вольная и своенравная… и все же что-то беспокоит. Что-то тянет, тянет — словно несдержанное обещание или неисполненный долг… Ах, ну да…»
Мысли девушки были прерваны:
— Ну наконец-то! — первое, что девушка услышала, был голос тетушки Фло.
А первое, что увидела, — она же, заплаканная и улыбающаяся одновременно. На виске бьется жилка, и даже невесть откуда взявшаяся седая прядка упала на лицо. Волшебница наклонилась, погладила лежащую в постели Линн. Хотела что-то сказать, но выдержка изменила ей, и она, утирая платочком глаза, только отошла в сторону.
Осторожно открыв глаза, чтобы не потерять из виду раскачивающуюся комнату, девушка увидела еще одно лицо. Покопавшись в памяти среди разбегающихся по темным углам, как ленивые тараканы, мыслей, она выхватила одну. Ах, мэтр Ван Занн, известнейший на весь Сарнолл целитель… у него был такой славный, шитый гарусом тяжелый кошель в тот вечер… даже Упырь не побил ее как обычно, а лишь насупленно кивнул…
И вновь темнота — бархатная и почему-то спокойная…
Следующее пробуждение было более легким — а главное, более приятным. Рядом в кресле дремала опять тетушка Фло, а на Линн задумчиво и серьезно смотрела девица лет двадцати пяти. Смазливая и небедно одетая… только вот глаза ее были умными, а умниц Линн не то чтобы не любила, но так… откровенно побаивалась. Вполне резонно предполагая, что от обладательницы таких глаз неприятностей можно огрести куда больше, чем от туповатого Сопли или глупышки Марены. Правда, прощала такой грех тетушке Фло и даже эльфийке. Ну и себе, любимой…
— Ты… вы кто? — осторожно выдохнула Линн.
К ее вящему облегчению, реальность вовсе не подумала никуда удирать, и даже комната осталась на своем месте. Хотя иногда и покрывалась рябью. А странная девица легонько улыбнулась одними губами и ответила так же тихо:
— Шалика, — а затем, заметив в глазах Линн легкую панику и усмехнувшись чуть откровеннее, добавила: — Вижу, знакомо тебе имечко. Ты как?
Линн присмотрелась. Нет, решительно не похожа. Нет в купчихе ничего эдакого… ни барской надменности, свойственной богатым людям, ни холодноватой презрительности, столь въевшейся в аристократов. Зато во взгляде присутствует нечто неосязаемое… Скорее ученая крыска — гувернантка из хорошего дома или преподавательница из школы для богатеньких чад. Или даже жрица в солидном храме, причем в ранге отнюдь не послушницы…
— Ничего, — ответила девушка, ничем не выдав своих рассуждений и тут же, поймав за хвост ускользающую мысль, спросила в ответ: — Что с Каной?
Оказавшаяся богатой купчихой русоволосая красотка неопределенно повела крытым шалью плечиком.
— Говорят, жить будет. Но сюда не вернется…
Вселенная гудела, словно гигантский колокол. Ревела в муках, содрогаясь от чудовищных ударов. Сотрясалась так, что у великанских зубов гор ныли корни. Демоны и элементали испуганно жались в своих подземных норах, а птицы просыпались и взмывали в воздух, бестолково метаясь и предчувствуя скорую погибель.
Да, наверное, конец света таки и пришел бы — ибо маленький человечек, окруженный черной мельтешащей хмарью, бил и бил в исполинский набат. И столь велика была сила его, помноженная на ярость и желание достучаться до сердец безучастно взирающих богов, что он готов был развалить мироздание, но добиться своего.
— Кто бы ты ни был, могущий спасти ее, — приди!
Рухнула, не выдержав отчаяния, вершина в горах породив еще большее землетрясение. Зазмеились чудовищными трещинами земли. И только тут сероглазая и златовласая женщина неземной красоты, что, склонив печально голову, сидела у отражающего эту картину волшебного зеркала, со вздохом произнесла:
— Ну что тут поделаешь, иду…
Взвился зеленым вихрь лесных веток и листьев, и на грешную землю у дороги, где застыли две кареты, ступила королева эльфов. И склонились перед ней звери и птицы, деревья и кустарники. И сама твердь земная услужливо расстелилась пред нею зеленым травяным ковром, устилая путь светлейшей. И подошла она к одной из дочерей народа своего, пораженной стрелой прямо в сердце, и забрала ее в незримые дали, где всегда весна и нет места горестям и печалям…
На самом деле, в отличие от столь возвышенных строк, трудолюбиво запечатленных летописцами Зееландии, все было куда прозаичнее. И немного по-другому.
— Ну что шумишь, возлюбивший Тьму? — От холодного неприветливого голоса повелительницы перворожденных у Валле вокруг сердца словно обвилась стальная змея.
— Ты можешь спасти ее? Если нет — уходи. — Его голос был чуть хриплым от натуги.
Ибо он всеми силами своего черного искусства удерживал истаивающую сущность дрожащей в муках эльфийской волшебницы, а холодным разумом заклинаний раскачивал призывный колокол, взывая в самые основы мироздания.
— Что в том тебе, презренный? И как ты смеешь приказывать — мне? — Точеная соболья бровь чуть приподнялась в гневе, а роскошные золотые волосы чуть вспушились, заиграв сполохами огня.
— Если спасешь Кану Меллосет — требуй от меня чего хочешь, — Глаза чернокнижника полыхнули таким неистовством, что сама королева вынуждена была на миг заслониться от его взора ладонью, — Если нет, проваливай отсюда и не мешай.
Легкая и чуть горькая усмешка тронула холодные прекрасные губы.
— Мне от тебя ничего не надо. Отпусти ее, и пусть все идет своим чередом, — А в голосе ее проскользнула беспомощность.
— Прочь! — рыкнул хриплый голос, и колокол Вселенной загудел с такой яростью, что даже повелительнице эльфов пришлось сделать полшага назад, чтобы удержаться на трясущейся, словно в предсмертной лихорадке, земле.
— Остановись, смертный, — с уходом одной перворожденной мир не должен перевернуться! — Серые глаза смотрели строго и повелительно.
— Нет! Я поставлю богов перед выбором — все или ничего!
Бесконечно долго смотрели холодные глаза, прежде чем королева решилась.
— Хорошо, я сделаю все, что надо, — но вы больше никогда не свидитесь. Даю слово Элеанор — сестра моего племени будет исцелена, телом и разумом. И будь ты проклят, вымогатель…
Хриплый смех, больше похожий на волчий вой был ей ответом.
— Я и так проклят — богами и людьми. Одним проклятьем больше, одним меньше. Но учти, светлейшая, — я проверю, и горе тебе, если ты слукавишь каким-либо способом.
Что произошло дальше, не мог описать толком никто из разинувших рты присутствующих — уж слишком разнились их воспоминания. Но в общих чертах это было похоже на накрывшую весь мир волну зеленого сияния, сладкую и поющую.
А когда она схлынула, королева исчезла. Забрав с собой смертельно раненную волшебницу.
Линн слушала рассказ тетушки Фло, одновременно с этим поедая с ложечки растертое в пюре яблоко, что заботливо скармливал ей непривычно серьезный дон Карлос. И что-то до боли знакомое было в этой картине — только наоборот, — А дальше? — Девушка улучила момент между двумя ложечками и подала голос.
— А дальше… — Тетушка Фло покачала головой. — Дальше тебя срочно привезли в Сарнолл. Эккер с Карлосом подняли на уши весь город и таки выдернули из постели лучшего целителя да притащили сюда, завернув в плащ и перекинув через седло на манер похищенной невесты. А барон пригрозил ему всеми некромантскими карами, что если тот не сумеет вернуть тебя в норму, то будет низвергнут в Нижние миры, к Падшему.
— Ну и? — нетерпеливо пискнула Линн, скосив глаза на замотанную пряно пахнущим компрессом левую руку.
— О-о, — чуть насмешливо протянула неслышно вошедшая в комнату Шалика, — Потом события окончательно стали достойны пера великого писателя, сочиняющего душещипательные дамские романы.
На дородного, еще не так давно весьма уверенного в себе целителя просто невозможно было смотреть без улыбки. Маленький круглый пузанчик в ночной сорочке нежно-зеленого цвета, из-под которой нелепо выглядывали босые ноги, покрытые от холода пупырышками. И в довершение всего — длинный ночной колпак. Ну скажите на милость, смогли бы вы относиться к такому коротышке серьезно?
— Я вас таки уверяю, — Голос у Ван Занна оказался бархатистым, внушительным и солидным, столь сильно отличающимся от внешнего облика, что эффект это производило просто неописуемый. — Такие раны, нанесенные с помощью магии, в моей практике почти не встречались.
— Жизнь девушки и ее здоровье вне опасности? — раз, наверное, уже десятый уточнила тетушка Фло, что сидела у постели бесчувственной Линн и втихомолку заливалась слезами.
— Шеб мне не жить, клянусь моей матерью! — с жаром воскликнул маленький целитель, осторожно накладывая на обожженную до кости девичью кисть охлаждающий компресс из листьев риневела. — Но если вы хотите моего совета…
Дальнейшую историю Линн слушала, от изумления широко раскрыв глаза. Отроду не читав ни рыцарских, ни дамских романов — ввиду трудного детства, как говаривают в иных местах и в иные времена, — она только успевала хлопать ресницами.
Оказывается, у чернокнижника тоже имелся недюжинный талант ходить эльфийской быстрой пропой. Да такой, что не успело солнышко спрятаться и уйти на ночной отдых, как дон Карлос, везущий на коне почти бездыханную Линн с кое-как перевязанной рукой, и ведущий коня в поводу Валле уже вышли из лесу у городских стен Сарнолла. Гостиницу, имеющую несчастье обосноваться вблизи ворот, попросту взяли штурмом и выкинули оттуда всех постояльцев вкупе с хозяевами, прислугой и прочими поварятами. Те пытались как-то возмутиться, однако чернокнижник без лишних слов пошептал нечто такое, от чего перепуганные граждане удирали с быстротой иноходца.
Дон Карлос со шпагой в руке вытащил из постели лучшего целителя города и при этом имел такой грозный вид, что стражники старательно прятались по подворотням, тщательно отворачиваясь и отводя глаза. Ван Занн, быстро осмотрев пострадавшую, заявил: дело, мол, плохо. Но… вот тут за едва одетого целителя принялся грозный некромант, коему уж и вовсе самой природой велено наводить страх на людей.
Однако ж у коротышки Ван Занна со страху мозги сработали как надо — и он сообщил, что тут надо бы эльфов или святых братьев. Уж больно пакостной магией девицу прищучило. Дальнейший допрос показал, что ближайший остроухий обретается на другом краю города. И причем не кто иной, как посланник — сиречь лицо насквозь официальное и неприкасаемое. За эльфом поехал барон собственной персоной… ну, дом посланника обещают в ближайшее же время отремонтировать, насмерть перепуганный эльф, коего суровый чернокнижник вытащил из постели, которую тот делил сразу с двумя несовершеннолетними гетерами, вовсе не обладал талантами к целительству. Но заверение барона, что он забудет о кое-каких вовсе не невинных забавах эльфа с малолетками — а насчет этого и в Крумтовском законодательстве имеются весьма недвусмысленные статьи, — возымело действие. И посланник с весьма похвальной шустростью припомнил, что да — обретается тут неподалеку в лесах некий друид, невесть за какие грехи изгнанный из племени Лесных братьев.
О подробностях вскоре вернувшийся барон хмуро помалкивал, равно как и притащенный за жидкую бороденку древний старик, оказавшийся тем самым друидом. Однако ж дело свое старый пень знал на совесть, благо грозный чернокнижник пообещал ему за хорошую работу не только жизнь, но и еще притащить из преисподней рог от какого-то тамошнего демона с заковыристым названием, обладающий жутко таинственными, хоть и насквозь незаконными свойствами.
Из комнаты, где происходило само священнодействие, друид обоих мужчин выгнал, так что сам процесс остался неизвестным. А старец молчал, куда там тому немому, словно воды в рот набрал. Так что у Линн рука будет в полном порядке, и даже без шрамов…
«Хоть какая-то приятная новость», — подумала девушка, пока волшебница переводила дух и запасалась воздухом для дальнейшего повествования. «Но что-то тут все равно не то», — думала девушка.
Из дальнейшего рассказа тетушки Фло выяснилось, что, пока друид пел, исполняя свои пляски с бубенцами, да травки курил, чернокнижник поскакал обратно на место происшествия…
— Быть может, обойдемся без банального убийства, барон? — Господин Эккер смотрел хмуро, но активных действий предпринимать что-то не порывался. Знает, старый хитрец, за кем тут сила…
Хмурый и мрачный чернокнижник прижимал почтенную волшебницу к стенке кареты, словно ухватистый кавалер смущенную девицу — правда, совсем с иными целями. В непосредственной близости от ее горла блестел немалой величины меч. А горящий взор черного колдуна прямо-таки лучился недоверием.
— Вы бы, голубь мой синеухий, отвели в сторонку ту каргу в черном да челядинцев ее — ни к чему лишние свидетели, право… Зачищать ведь все равно придется, а с вами потом разговор отдельный будет.
Едва изрядно недовольная колдунья повиновалась, как барон заговорил вновь, и уж в голосе его вряд ли можно было найти добродушие или усмешку. Придвинув ближе к лицу почтенной волшебницы, едва смеющей дышать, свой неярко сияющий магический светильник, он негромко выговорил примерно следующее:
— А вот теперь, любезнейшая моя тетушка, побеседуем всерьез. И хочу я ни много ни мало, чтобы вы мне открылись. Если непонятно выражаюсь — открыли мне свой разум, вместе со всеми потрохами и тайнами, что там у вас есть. А я уж потом посмотрю, что с вами делать.
Однако волшебница была дамой еще той, старой закалки, когда девицы не падали в обморок от одного лишь вида крови или направленного на них оружия. Осторожно скосив глаза в сторону острого стального жала, она сглотнула подкативший к горлу комок и как можно более твердым голосом произнесла:
— Предупреждали же меня насчет ваших нравов… Как понимаю, на почтенное обращение я рассчитывать не могу, но все же какие у вас основания для подобной грубости?
Еле заметная ухмылка скользнула по осунувшемуся от усталости лицу чернокнижника.
— Ну-у, тетушка, — не ожидал я от вас такой наивности. Бревнышко на дороге, малость присыпанное пылью, — любимая шутка знающих людей. Лошади переступят не сбившись с шага, а вот карета разобьется вдребезги, хорошо если не пострадает никто. Каюсь, проделывал подобные шуточки со своими врагами и врагами императора, было дело. Кроме того, те двое пальцем не тронули баронессу как-ее-там. Не кажется ли вам это странным?
Он как-то нехорошо усмехнулся, а клинок в недрогнувшей руке то чуть прижимался, холодя нежную женскую кожу, то чуть отдалялся — словно забавляется, злодей.
— Ждали явно нас. Да и по их глазам я нечто подобное заприметил — опыт соответствующий имеется. Далее — заклинание, что тот колдунишка успел выпустить, я признал сразу. Дохленькое, между нами-то говоря, но весьма заковыристое — для чернокнижника в самый раз. Вас или кого другого попекло бы сильно, но не более того. Что и случилось с Линн. А вот мне, родимому, несдобровать бы — да что-то лопухнулся он, не попал. Внимание они, стервецы, первой каретой отвлекли грамотно, тут ничего не скажешь, вот я и попался. Стрелку полголовы снес — тут даже такой некромант, как я, не сможет допросить покойничка. Вернее, покойницу.
Молодой человек чуть собрался с мыслями. Но видя, что волшебница отвечать и не думает, продолжил:
— Была надежда допросить того колдуна, да вот промашка вышла. Болт, что ему девчонка так лихо в лицо всадила, оказался мало того что с серебряным наконечником, да еще и с магическим довеском, заранее нанесенным. Так что и колдун для подъятия с последующим допросом годен не более, чем придорожный камень. Это на какого ж зверя, тетушка Фло, у вас в карете такой арсенал собран? Не на одного ли молодого оболтуса в черном плаще? И не многовато ли совпадений — ведь даже я не знал с вечера, что поедем в карете и по какой дороге?
Поскольку плотно сжатые губы по-прежнему хранили презрительное молчание, барон покачал головой.
— Нет, уважаемая моя, молчать у вас не выйдет. Вы у меня в любом случае заговорите, прямо защебечете аки горлица весенняя, даже в виде зомби — или забыли о моей профессии? Только потом вам будет все равно — я даже постараюсь устроить весьма гадкое и мучительное посмертие. Есть там у меня в Нижних мирах ребятки, кое-чем мне весьма обязанные, есть. А могу и вовсе лишить всякого посмертия, что бы там ни болтали на этот счет святоши.
Он устало вздохнул.
— В общем, так, госпожа волшебница. Времени у нас с вами мало. Два варианта. Либо через сетанг буду допрашивать ваш еще не успевший остыть труп со всеми вытекающими из этакой оказии последствиями. Либо вы прямо сейчас отдадитесь мне со всем пылом юной служаночки — только не телом, а душой. Добровольно и со всей страстью. Считаю до трех. Один… Два…
Рука его с мечом чуть отодвинулась для короткого взмаха, и по еле заметно сузившимся, непроницаемо-холодным глазам волшебница поняла — эй, да тут всякие шутки в сторону!
— Хорошо. Подождите же! — взмолилась она. — Я открою вам разум — только мне нужно чуть собраться с духом.
— Но без шуточек, — предупредил ее чернокнижник, глядя прямо в глаза.
И волшебница вдруг со всей ясностью поняла — да, заранее запасенная пара сюрпризов на крайние случаи тут не пройдет. Слишком уж ушлый и тертый этот парень… А взор, ох какой недобрый!
— Будь ты проклят, — сквозь зубы шепнула она. Не отводя взгляда от глаз, притягивающих чернотой бездонной ночи, почтенная волшебница старательно очистила мысли от посторонних сиюминутных дрязг. И медленно, содрогаясь от стыда и отвращения, открылась навстречу — вся и без остатка.
Линн пошевелилась. Протянула ладонь, мягко, сочувствующе погладила руку примолкнувшей волшебницы. Впервые она заметила, что магический браслет-заглушка ныне находится на правой руке. Похоже, хоть голова моя приходит в норму.
— Это было настолько… плохо? — негромко, участливо спросила она.
Тетушка Фло криво усмехнулась.
— Один раз, довольно давно, мне уже приходи, лось подвергаться подобной процедуре. Скажу тебе это похуже изнасилования. Правда, этот сумел проделать все весьма деликатно, даже не без изящества я бы сказала…
— Ну вот и все, а вы боялись, тетушка, — процедил некромант, правда, без особого восторга в голосе, — И вовсе не больно.
Не отводя взгляда от волшебницы, он легонько вздохнул.
— Ну что ж, где-то ошибочку допустил я, поросюшка… а ведь все подозрения прямо на вас, любезная графиня, и указывали. Знаю, знаю, потом дуться будете и прикидывать, как бы меня чем-нибудь острым меж лопаток ударить. И все же позвольте подсластить пилюлю напоследок…
Что уж он после этого там пошептал или сделал, того не ведаю — не по моему разумению дела бесовские, только волшебница вдруг задышала чаще. Гладкие щечки слегка порозовели, глаза этак красиво заблестели. Все еще не в силах вырваться, она судорожно выдохнула раз, другой. Затем вздрогнула всем телом — еще сдерживая себя, но уже попала в сладкую истому, словно пчела в сироп. И еле слышно застонала — гортанно и чувственно.
Ноги ее подломились, поскольку меч чернокнижника давно уже перекочевал в ножны, за спину, и волшебница вцепилась в своего сладкого мучителя. Затем уже откровенно повисла на нем, обняв руками и прижавшись всем содрогающимся телом.
А он, злодей, все не отпускал. Не ухмылялся, правда, и на том ему спасибо. Смотрел серьезно и даже с некоторым сочувствием. Сделал что-то еще раз — и вновь пароксизм удовольствия прокатился по всему женскому телу. И еще. И еще раз — пока полностью покорившаяся вновь и вновь накатывающим бурным и сладким судорогам сущность ее не издала крик страсти — откровенный и задыхающийся от счастья…
— Господин Эккер, составьте компанию баронессе в карете. Челядинцы ее на задке поместятся, баулов у нас не так много. А мы с тетушкой Фло на козлы сядем.
Видя, что почтенная баронесса, придерживая длинный подол черного платья, пытается что-то возразить, барон ухмыльнулся с эдакой подкупающей простотой.
— Ночь ведь — вы же не хотите, чтобы мы в потемках упали с моста, например? Кони волшебные, совсем скоро и в Сарнолле будем. А нам с госпожой волшебницей надо поговорить кое о чем. Да и свежий воздух не повредит, право…
Он весьма любезно подсадил в карету старую мегеру, чопорно поджавшую губы. Но та даже пискнуть не посмела, крыса, — нюх у нее оказался отменный. Догадалась уже, чем чреваты всякие возражения в данной ситуации. А чернокнижник проворно взобрался на место кучера и ловко втянул за собой на удивление всем спокойную и даже чуть вялую волшебницу, усадив на широкое и довольно-таки мягкое сиденье кучера рядом с собой.
Неизвестно, какие мысли бродили в голове у Эккера, пристально посмотревшего из-под бровей на тетушку Фло, но отсутствие в ней всяческих не предусмотренных природой лишних дырок, равно как и каких бы то ни было заклинаний, все же успокоило его. Колдун влез в качнувшуюся под его весом карету, и магический светильник проворно юркнул следом за ним.
— А забавнейшая ситуация, тетушка, — вы не находите? — как ни в чем не бывало заметил бесстрастный чернокнижник, взяв поводья и легонько тронув с места лошадей.
Волшебница прекрасно чувствовала, как у сидящего рядом с ней молодого человека прямо-таки раскалывается от боли голова — неизбежное следствие такой весьма неординарной умственной перегрузки, как перелопачивание содержимого чьей-то памяти. И все же он внешне ничем этого не выдавал. Лишь легонько трепетала аура, да зрачки сузились сильнее обычного.
— Это ты о чем? — ответила женщина, изо всех сил надеясь, что голос ее звучит ровно и невозмутимо.
Тот хмыкнул.
— Вы не можете отрицать, что произошедшее ни в какие рамки не лезет. И что уж слишком сильно все указывает на вас. Эккеру, например, вовсе нет никакого резона отправлять меня на тот свет. А девчонка не имеет таких возможностей. В Карлосе я уверен как в себе. Смекаете, графиня Эскьери? Вообще-то я был почти уверен, что это именно ваших, сударыня, рук дело. Прижал и допросил чисто для очистки совести. И вот теперь в изрядном сомнении. Но когда вокруг моей персоны начинаются всякие нехорошие пляски, я становлюсь жутко недоверчивым и подозрительным.
Почтенная волшебница некоторое время отмалчивалась. Смотрела вперед и чуть в сторону, затем сделала кошачьи глаза, как в просторечии именуют заклинание ночного зрения, и лишь потом сухо отозвалась:
— Мне это, особенно после твоих, молодой человек, разъяснений, тоже не очень нравится. Да и откуда тут, на нашем острове, взяться неким узкоглазым убийцам, слабо замаскированным под грабителей?
Барон передал ей вожжи, помассировал виски, потер лицо. Встряхнул головой, словно стряхивая воду. Но, похоже, что не помогло, судя по скользнувшей легкой и недовольной гримасе, которую волшебница безошибочно приметила из-под полуопущенных ресниц. В лице ее что-то переменилось. Ну что ж…
— Держи уж, насильник великовозрастных девиц… И поверни голову, злодей, — Она вернула поводья черному магу и стала легонько массировать особые точки на лице молодого человека, за ушами и на шее. Прошлась по макушке, нажимая в нужных местах. Повторила еще раз, всмотрелась критически. Некромант чуть-чуть вспотел, а на лице безо, всякого труда различалось этакое легонькое блаженство.
— Полегчало, темный барон? Хотя, не скрою, вместо этого приголубить бы тебя чем-нибудь заковыристым, не описанным ни в каких учебниках по магии — ой как хочется…
— Спасибо, тетушка Фло. Я вас тоже очень люблю. — Молодой человек благодарно поцеловал ее руку. — Но и спиной поворачиваться не рискну — тут вы правы.
— Это почему же? — скептически отозвалась его соседка. — Я конечно, не горлица кроткая, как некоторые воображают, но и не душегубка записная — не в пример некоторым, не стану показывать пальцем. Да сам, впрочем, видел…
— Видел, видел. Много чего видел… — отозвался молодой чернокнижник, чуть подбодрил бег лошадей на развилке и повел карету вправо — куда указывал изрядно почерневший, покосившийся дорожный указатель «Сарнолл».
Прежде чем задать вопрос, волшебница некоторое время обдумывала, не будет ли он истолкован как пустопорожнее женское любопытство? Или же будет воспринят с точки зрения профессионала — все-таки ведет он себя соответственно…
— Ну, и что ж там такого интересного увидел? — вроде бы безразлично спросила почтенная графиня, волшебница и обладательница многих тайн, от которых до сих пор болят головы у весьма и весьма многих разведчиков, генштабистов, могучих магов и прочих облеченных немалой властью личностей.
Собеседник глянул эдак искоса, с хитринкой улыбнулся.
— Покурить на допросе разрешается?
Волшебница насмешливо фыркнула — это на свежем-то воздухе спрашивает, злодей? — и забрала назад вожжи, не удержавшись от ответной шпильки:
— Кто б говорил о допросе… сам не так давно шастал в моей голове, словно в своем кармане…
Барон спокойно достал прямо из воздуха трубку и кисет. Набил не спеша, раскурил от крохотного огонька, вспыхнувшего на кончике пальца, и только потом ответил:
— В качестве ответной любезности и отчасти в знак извинения могу предложить открыться перед вами самому. Не здесь, разумеется. В гостинице, где сейчас Линн с Карлосом, или в доме Шалики, ели меня туда пустят. Ну, роковых тайн не обещаю, но и в грязи сильно не испачкаетесь.
— Очень мне надо! — вновь рассерженной кошкой фыркнула тетушка Фло, старательно скрывая изумление.
Он — не шутил!
Уж разбираться в людях за свои три с лихвой сотни лет волшебница научилась, и весьма хорошо. Она даже не нашлась сразу, что сказать в ответ на такое, согласитесь, весьма необычное предложение. Поскольку она все еще молчала, чернокнижник пожал плечами.
— Отчего-то надеюсь, что вы не доставите мне весьма болезненных ощущений и не устроите самоубийства. Я вроде бы обошелся деликатно и неприятных воспоминаний о вторжении не оставил.
— Да уж, скорее наоборот. — Волшебница — вернее, женщина — быстренько поджала губы, чтобы ненароком не ляпнуть чего лишнего не только в деловой беседе, но и в более доверительном разговоре.
У него хватило такта промолчать. И даже не заметить румянца, коим зарделись щеки чуть смущенной тетушки Фло. А та, выждав немного, пока даже воспоминания выветрятся из головы, спросила:
— И все же — что интересного ты обнаружил? Спрашиваю, сам понимаешь, не из праздного любопытства — мне как-то с этим ощущением дальше жить. Если позволят.
— Да пусть боги вас осуждают или хвалят, — весьма философски ответствовал собеседник, сгорбившись на мягко покачивающемся сиденье и периодически выпуская в противоположную от волшебницы сторону струйку дыма.
— И все же? — волшебница почувствовала, что какая-то ниточка доверительности, пусть еще призрачная, меж ними обоими уже протянулась.
Тот вздохнул.
— За кое-что, конечно, стоило бы вам нашлепать по одному месту — и вовсе не легонько. Или гномам шепнуть, кто им тот подарочек подстроил. Охотиться станут кое за кем — да не на шутку. Но меня это все не касается, посему будем считать, забыл. А вот способ, коим вы на пару с одним остроухим стервецом прищучили моего предшественника, Яромора, весьма меня позабавил.
— Это чем же? — Волшебница уже прикидывала — чем тут придется откупаться от этого черного шантажиста. Богат он на редкость, в красотках или в разного рода редких артефактах недостатка не испытывает. М-да… даже если и вправду откроется — да когда бы ему нахвататься таких секретов, за каковые можно дергать, словно за ниточки? А уж тем более установить паритет…
— На редкость извращенное воображение и склад ума надобны, чтобы такое придумать да еще и столь изуверски применить. — Молодой чернокнижник восхищенно покрутил головой. — Я даже не сразу разобрался в подробностях…
Дальнейшая поездка и осторожные, больше похожие на тренировку по фехтованию, переговоры не содержали ничего такого, и волшебница попросту опустила их.
— Ну вот, приехали в Сарнолл, баронессу с ее людьми выгрузили. Сразу вас с Карлосом и целителем подхватили — и к Шалике. А то и так по городу слухи нехорошие пошли. Соответственно, и цены на всякий случай взлетели… — Тетушка слабо улыбнулась.
Внимательно слушающая хозяйка дома усмехнулась и немного поерзала, по-прежнему сидя в мягком кресле напротив.
— Когда вы подъехали, еще один казус занятный приключился, — добавила Шалика, — тебя наверх занесли, в эту комнату определили. Пока тетушка и господин Эккер возле тебя хлопотали, я заставила сопровождающих вас солдат затащить наверх сундуки и баулы.
— Это как? — удивилась Линн, — Откуда взялись сопровождающие, да еще и солдаты?
Шалика чуть смутилась.
— Да я приняла дона Карлоса и… гм, барона за простых наемников. Даже по монетке им всучила после работы — самолично — и в дверь вытолкала. Вот потом смеху-то было!
Три женщины вдоволь посмеялись и даже чуть позлословили на этот счет, представив выражения лиц и проносящиеся в головах мужчин недоуменные мысли. Но отдали должное выдержке молодых людей — несмотря на весьма и весьма высокое происхождение, те не обиделись. А попросту оккупировали ближайший кабак и принялись гулять — да с таким истинно дворянским размахом, что вышедшей на их поиски Шалике не составило никакого труда их разыскать. Благо кое-как расползающиеся оттуда пьяные явно указывали на источник возмущений. Да и отплясывающие мазурку перед входом в заведение городские стражники, коим перепало по монете и хорошему ковшу вина каждому, — это, знаете ли, зрелище еще то.
Линн пришлось даже похлопать себя по щекам они заныли от столь долгого и непривычного занятия, как смех. Несколько раз громко вдохнула-выдохнула, чтобы прийти в себя, — нет, ну это ж надо было такому произойти!
Поговорив еще немного на разные темы, среди коих выяснилось, что завтра повязку снимут, а мужчины весь день околачиваются в ратуше. Уж понятно, чем они умаслили бургомистра Стайна и его банду вымогателей, по недоразумению называемую городским советом, но дела вроде движутся.
— Так что скоро наша Линн станет полноправной леди Мэшем со всеми полагающимися бумагами, регалиями и привилегиями, — улыбнулась ей Шалика.
— Да, это точно. А Эккер, когда они приходили отобедать, шепнул, что вроде удалось недорого сторговать бывшее имение и земли Мэшемов, которые вплотную прилегают, кстати, к моему Тиреноллу, — заметила тетушка Фло и улыбнулась. — Так что можно будет хоть каждый день друг к другу в гости. Или со скуки махонький междусобойчик затеять…
В конце концов обе женщины подбили повыше подушки Линн, поправили одеяло и удалились, пожелав ей спокойной ночи. И девушка наконец-то осталась одна — наедине со своими мыслями. Долго ворочалась, тихо вздыхала. Перебирала свои думы — словно жрец бусины на четках, отсчитывая свои молитвы. Прикидывала так и этак… нет, не вытанцовывается. Хитрее надо — и тоньше… В конце концов она потянулась рукой под подушки и вытащила из-под них махонькую фигурку ведьмы, что втихомолку стащила из ящичка стола для игры в трик — еще в доме тетушки Фло. Оказалось, что маленькая ведьма слабо светится в темноте призрачным нежно-синим сиянием. Приласкав ее пальчиками, Линн отодвинула на стоящем у ее кровати столике стакан и кувшин с водой и на их место крепко, словно ввинчивая в поверхность, поставила ведьму.
— Вот так, милая моя, — и только так.
Синди, спящая на своем законном месте — на уголке хозяйкиной подушки, — проснулась. Высунула голову из-под крыла, принюхалась к поставленному на столик предмету. Но поскольку от того не пахло ни рыбой, ни мясом, сразу же потеряла к нему всяческий интерес. Дрорда зевнула, зыркнула неодобрительно на Линн и снова сунула голову под крыло.
— И куда в тебя столько лезет? — шепнула девушка, наблюдая, как по обоям медленно, почти незаметно ползет нахальный луч лунного света из окна. — Всю ночь спишь, да и днем подрыхнуть губа не дура…
Даже если бы дрорда могла, она все равно навряд ли стала бы отвечать на такой глупый вопрос. Но девушка и не ожидала ответа и погладила пальчиком тускло переливающуюся синим цветом фигурку, стоящую на столике.
— Не подведи, ведьмочка, я поставила на тебя — все поставила, — шепнула она ей.
И через десяток сетангов, повернувшись на бочок и подсунув под щеку ладошку, Линн уже сладко и безмятежно спала.
Ван Занн заявился сразу же после завтрака. Маленький, энергичный и с хорошо поставленным голосом, он сразу же заполнил весь дом своей неуемной, кипучей энергией. Сняв повязку с руки Линн, долго разминал, присматривался и чуть ли не принюхивался к ней. После весьма придирчивого освидетельствования заставил девушку подвигать кистью и ладонью, составлять пальцами замысловатые и бессмысленные, на взгляд Линн, фигуры. И в конце даже потребовал подбрасывать и играться клубочком шерстяных ниток.
Последней летающей забавой хозяйки восседающая на спинке кресла дрорда настолько заинтересовалась, что даже тихонько взвизгнула, не отводя от порхающего клубочка горящих восторгом глаз.
— Утихни, — посоветовал ей чернокнижник и для пущей убедительности показал кулак.
Синди сразу же стушевалась. И, скорчив уморительную мордашку, спряталась за спину хозяйки.
— Ну что ж, — резюмировал наконец Ван Занн. Что внешний вид, что моторные функции — безукоризненны.
И стал собираться. Чем уж там расплатились с ним вышедшие к дверям тетушка Фло и барон, девушка как-то и не поинтересовалась. Но покинувший дом маленький целитель сиял, словно начищенный до блеска судовой колокол. Вернувшись в залу, где Линн беседовала с Шаликой, маг и тетушка Фло застали самый конец, несомненно, примечательного разговора.
— Знаешь, ты вовсе не похожа на купчиху. Уж тех-то я повидала…
Девушка насмешливо фыркнула.
— Да мне случайно, не так давно, по завещанию от дядюшки дело его досталось. Вообще-то я училась изящной словесности. Так что не такая уж и купчиха. Правда, дела идут не то чтобы очень… — И она легонько поморщилась.
— А что так? — Линн заинтересованно, словно впервые видела, осматривала и поглаживала левую кисть своей руки — да в точности такая же, как и раньше!
— Да, знаешь, учитывая, сколько золота выгребли из торгового оборота эти имперцы по репарациям да контрибуциям своим. — И Шалика бросила открыто неприязненный взгляд на вошедшего барона. — А без оборота какая торговля — только цены растут…
— Ну а если бы у тебя нашелся источник этого, как его — кредита? — полюбопытствовала девушка, озвучив шевельнувшуюся в голове идею.
— Ну-у, — мечтательно протянула молодая купчиха (ха-ха!). — Я бы плечики-то развернула — грамоте ученая ведь, да и мысли кое-какие имеются по делам торговым.
— Господин барон! Можно вас отвлечь ненадолго? — Линн усмехнулась с самым что ни на есть невинным видом. Но те, кто ее знал получше, от этой ее улыбки вжали бы головы в плечи и немедля полезли бы прятаться, как тараканы, подальше — в самые темные углы.
— Я весь внимание, маленькая леди, — подыграл ей подошедший чернокнижник.
Он великосветски поклонился и приложился к ручкам обеих беседующих, причем к купеческой чуть-чуть, но заметно дольше.
— Послушайте, барон. Тут вот Шалика жалуется на недостаток оборотных средств. Я подумала немного и хотела бы вложить в дело некоторую сумму. Но мне, как знатной даме, заниматься подобными негоциями и вовсе не подобает. Не возьметесь ли вы провести все необходимые дела по моему поручению? — Линн сладко и безмятежно улыбалась я на душе ее стальными когтями скребли кошки. Тысячи кошек.
Барон усмехнулся одними глазами. Намек был куда чем прозрачен — ведь ему, как чернокнижнику, привычны и вовсе неподобающие дела, а что уж там какие-то, по витиеватому выражению вздорной девчонки, негоции!
— Мысль, я бы сказал, весьма здравая. — Он снова чуть поклонился, отдавая дань сообразительности и энергичности молодой леди.
— Ой, да оставьте, пожалуйста! — Шалика чуть поморщилась. — Ну какой суммой вы можете располагать… так, капля в море.
И тут Линн, ощущая, что сердце едва не выскакивает из груди, а прямо по спине стекает отвратительно холодная струйка страха, пристально и недвусмысленно посмотрела прямо в глаза некроманту. Долго, сколько могла по своей женской неопытности, держала его взгляд. И уже тогда, когда легкое недоумение в собеседнике стало сменяться чуть настороженным пониманием, четко и ясно произнесла:
— Я хочу вложить в это дело примерно три миллиона имперских цехинов.
Глаза ее смеялись. Есть! Первая, пусть и крохотная, победа маленькой ведьмы над грозным чернокнижником — ведь он молчит. Не возразил сразу! И даже поклонился — УРА!
— Как будет угодно вашей милости, леди Мэшем — Голос его был ровным и невозмутимым.
«Умеет достойно проигрывать, сволочь, — тут ничего не скажешь…» — подумала Линн.
Шалика, вскочившая было при упоминании такой суммы, вздохнула сокрушенно и села мимо кресла.
— Ой, синячище на бедре будет!.. …! — ругнулась она в сердцах, потирая весьма соблазнительное, на мужской взгляд, место пониже спины, — Ну и шуточки же у вас, право…
— Дон Карлос, будьте так любезны, принесите, вы знаете что и где оно лежит. — Линн вела свою партию с непробиваемо железной уверенностью человека, чувствующего, что дело всенепременнейше выгорит.
— Барон, — ошарашенно произнес господин Эккер севшим голосом, — Вы отдаете себе отчет?..
Воцарилось некоторое молчание, во время которого все еще сомневающаяся Шалика украдкой потирала ушибленное место и посматривала на лица присутствующих. На холодное и невозмутимое лицо черного мага и откровенно вытянутое от изумления — господина Эккера. На задумчивое тетушки Фло и недвусмысленно ликующую мордашку девушки.
В это время из комнаты Линн вернулся Карлос. Он чуть беззаботнее, чем следует, опустил свою тяжелую ношу на золоченый столик, да так, что в ножке того что-то слегка хрупнуло. Не спеша, с чуть скучающим видом, словно каждый день только и делает, что лопатой швыряет золото миллионами, он развязал и высыпал на стол содержимое всех мешочков и кармашков.
— Прошу удостовериться, благородные дамы и господа. — Железному спокойствию молодого кабальеро позавидовали бы многие.
Кроме, разумеется, тех, кто знал, что для барона-чернокнижника такая потеря значит весьма и весьма мало. Надеюсь, никого не надо убеждать, что в заначке у каждого уважающего себя волшебника всегда найдется мешочек-другой, а то и сундук золота — или на худой конец шкатулка с драгоценными камнями? А уж к черным магам золото так и липнет.
Вот так…
Шалику вовсе не надо было учить оценивать такое зрелище на подлинность или примерное количество — бросив на стол один-единственный взгляд, она получила поощряющий кивок Линн, и тут ее прорвало — от радостного вопля едва не рухнула потемневшая старинная люстра, а радостная пляска вприсядку с выходом из-за камина привела в неистовый восторг всех присутствующих.
Эккер взял под локоток барона и шустро увлек чуть в сторону, но его остановило язвительное замечание сияющей Линн:
— Больше двух — только вслух!
Ну что ты будешь делать с этой строптивой девчонкой — мало того, что пол-Крумта на уши поставила, еще и тут фортели выкидывает! — Досада была прямо-таки разлита на лице почтенного колдуна. Но на выручку неожиданно пришел сам барон:
— Да что вы мнетесь, господин Эккер? Словно неопытная монашка в объятиях драгуна, право. Неужто вам, как лицу насквозь официальному, надо объяснять, как важно сейчас оживить торговлю и экономику Крумта? А большие дела с маленькими деньгами не делаются — Линн… прошу прощения, леди Мэшем полностью права.
— Шалика, а давайте устроим маленький пир — выздоровление меня, да и удачная сделка, опять же… — Линн горела как в лихорадке — ее несло.
Она была чарующе обворожительной, милой и непосредственной — эдакий ангелочек в юбке, если воспользоваться словом и понятием из религии Единого Бога. Но в то же время дерзкой и веселой. Девушка непринужденно перешучивалась с тетушкой Фло, легонько — словно чувствуя грань светских приличий — флиртовала с Карлосом. Весело и чуточку почтительно щебетала с почтенным Эккером. И со стальным блеском холодных глаз улыбалась барону. Вернее — чернокнижнику, ибо это она себе отныне не позволяла забыть ни на сетанг.
И даже впервые в жизни отважилась на глоток вина — охлажденного, белого шипучего Aedorne с виноградников знаменитой вдовы Мумм.
Вечерело. Набравшись смелости, вольный ветер пролетал над устьем широкой реки, над бескрайними равнинами моря и терял свою силу, разбиваясь на бесчисленные игривые потоки меж домов и башен Сарнолла. Мягко обнимал их, вздымая занавески и колыхая флаги, заставляя лениво трепетать паруса в гавани и протирать глаза от пыли прохожих. И все же — здесь он уже был укрощен и стал ласковым, теплым, разве что слегка шаловливым ветерком.
Линн и Карлоса в конце концов нашли на крытой наружной галерее, опоясывающей большой дом в виде буквы П по внутреннему дворику. Парочка целовалась взахлеб, укрывшись в густой тени, и явно не видела и не слышала ничего на свете. Да и не очень-то к тому порывалась, по правде-то говоря.
— Молодые люди, ну есть же какие-то правила приличия. — Пожилая волшебница произнесла это строгим голосом и сердито поджала губы, хотя глаза ее смеялись. — Аппетит себе не испортили? Тогда пошли ужинать, а потом обсудим завтрашнюю по ездку.
Ужин прошел весело, тем более что кормили в доме Шалики на славу. После еды, когда всех охватило благодушное и чуточку ленивое настроение компания перешла в длинный высокий холл, со стен которого взирали многочисленные кабаньи оленьи и еще Падший знает чьи головы — покойный дядюшка был заядлым, я вам скажу, охотником и щедро украсил трофеями свой кабинет. А уж потом их перенесли в холл в качестве весьма живописных украшений.
«Хорошо, что Кана не видит — досталось бы тут кое-кому на орехи!» — подумала Линн, теребя жесткое оленье ухо.
— Никто не в курсе, как там эльфийская целительница? — как можно безразличнее спросила она.
Тетушка Фло, что живо обсуждала с Шаликой важную проблему — сделать ту с помощью заклинания блондинкой целиком или же ограничиться мелированием прически, — повернула голову, стараясь не смотреть на напрягшегося чернокнижника, ответила со вздохом:
— Я по хрустальному шару не далее часа назад говорила с ней. Уже все в порядке. Шлет приветы — всем, кроме… — Тут она замялась.
— Понятно, тетушка, — негромко отозвался барон-некромант — Ну ладно, это тоже хорошая новость.
Он отвернулся к окну, словно его так уж интересовал вид ночного Сарнолла или звезды над ним. Закурил, выдохнул наружу струйку дыма. «Все понятно, дамы и господа — равно как и то, что пресветлая королева, чтоб у нее ушки поотваливались и волосы потускнели, наверняка устроила волшебнице Кане заодно с исцелением и хорошенькую такую промывку мозгов…» — думал чернокнижник.
Однако не успела вязкая неуютная тишина воцариться под высоким сводом холла, как слово взяла Шалика на правах хозяйки дома.
— Послушайте, чтобы хорошо вести дела, мне надо иметь чуть больше сведений. Есть ли что-нибудь, что мне стоит узнать?
Господин Эккер поднял голову и исподлобья посмотрел на Линн.
— Вообще-то все завертелось из-за одной неугомонной девчонки. Стайн как узнал, что ей мало того что простили все грехи, да она еще и знатного рода, так чуть беднягу от горя падучая не хватила…
Девушка незаметно и дерзко показала ему язычок и тут же примирительно улыбнулась. Повернувшись к тетушке Фло, послала ей самую очаровательную из своих улыбок.
— Тетушка, если вы считаете, что скольки-то-там-внучатой племяннице стоит доверять, расскажите ей все.
Волшебница сурово посмотрела на нее поверх неизменного вязанья. Затем перевела взгляд на трепетно ожидающую страшных и кровавых тайн Шалику и вздохнула.
— Вообще-то на самом деле эта история завертелась несколько тысяч лет назад. И как думается мне — вовсе не в нашем мире. Хотя подробности мне и неизвестны. Но, думается, нет смысла сидеть несколько месяцев, разбираясь с самого начала. Давай, Линн, начни с того, как ты вместо этого дома нанесла визит к ныне почти разорившемуся, а тогда еще славному и богатому главе Купеческой гильдии…
Изумленные и восхищенные глазищи Шалики раскрылись на пол-лица.
— Так это ты? — и, получив осторожный кивок от Линн, вдруг встала со своего кресла и низко торжественно, чуть не до земли поклонилась оторопевшей девушке. — Поклон тебе от всех людей, знающих толк в торговле и финансах, и при этом не проторговавших совесть.
И лишь сев обратно, пояснила свои необычные действия:
— Хоть Соломон и богатейший купец был, однако и сволочь, между нами говоря, еще та. Скольких он по миру пустил — не перечесть. Причем не щадил ни своих, ни чужих, — произнесла Шалика, и лицо ее на миг сделалось жестким, — Купеческая гильдия, ясное дело, не богадельня, но совесть на деньги менять тоже не стоит. Я шепну кому следует — у леди Мэшем будет лучшая на острове репутация и неограниченный кредит.
— Так что рассказывай, Линн, — заключил барон — Я с удовольствием послушаю еще раз.
После длинного и весьма увлекательного рассказа, дополняемого репликами других участвовавших лиц, Шалика засыпала всех вопросами. Да столь подробными, что мало-помалу все обратили внимание — ее интересовало все: кто где стоял, расцветки и покрой одежды, выражения лиц и прочие вовсе уж малосущественные мелочи.
— Эй, голубушка, да зачем тебе этакие подробности? — поинтересовалась тетушка Фло, осматривая свое вязание… пожалуй, это будет рукав.
Та чуть смутилась. Однако встала и достала из стоящего напротив камина большого застекленного шкафа книгу в яркой обложке, на которой рыжеволосая красотка задумчиво смотрела вдаль, придерживая рукой изрядных размеров меч.
— А-а, читывал, когда на корабле сюда шли, — кивнул чернокнижник. — Некая Джулия Фрост написала. Бойко пишет девица и с юмором.
— Так вот — Шалика смутилась еще сильнее. — Это, в общем… я и есть. Мой псевдоним.
Воцарившуюся тишину, в течение которой собравшиеся пытались хоть кое-как понять и переварить услышанное, нарушила пожилая волшебница. Оставив наконец свое рукоделье, она вздохнула:
— Ну, знаете… дворяне у нас в роду все были солдаты и ученые, разбойники и торговцы, а уж моряков не счесть. Но чтоб писатели… — и удивленно покачала головой.
Господин Эккер догадался первым.
— Так почтенная Шалика собирается пропесочить нас в своем очередном бессмертном романе?
Чернокнижник недобро ухмыльнулся.
— И непременно в таком виде, что нас даже на каторгу побоятся ссылать — сразу головы пооттяпают. Уж меня так точно?
— Посмотрим. — Шалика немного повеселела, обнаружив, что ее никто не называет борзописцем, позором семьи и вообще акулой пера.
И повернулась к удивленно озирающей всех Линн.
— Послушай… ты там упомянула, что из сейфа утянула и стопочку неких бумаг? — Та послушно кивнула. — Могу я взглянуть?
Изрядно похохатывающий дон Карлос, коего немало развеселила эта сцена, вновь сходил в комнату Линн и принес требуемое. Шалика тут же развернула бумаги, принялась перебирать их, и брови ее удивленно полезли на лоб.
— Ах, какая прелесть! И векселя банка? Так, а это что?.. Ого! Господин Эккер, не угодно ли вам взглянуть и удостовериться, какой же сукин сын нажился на поставках прелой парусины?
Пока колдун озабоченно просматривал документы, Линн дернула купчиху за рукав и шепнула:
— Что, ценные бумаги? Тогда дарю.
Шалика развернулась всем телом.
— Смотри, Линн, это может быть опрометчиво. Знающий человек с такими вот писульками подомнет под себя торговлю едва ли не на четверти нашего острова. А это уже не просто деньги — это власть. Реальная и осязаемая.
Тут же в разговор вклинился внимательно слушающий барон.
— Вы сумеете распорядиться этими находками?
Чуть помявшись, Шалика ответила честно:
— Немного не хватает власти и влияния.
— Это намек? — Глаза барона чуть сузились.
Линн сориентировалась мгновенно и тут же мурлыкнула ему нежнейшим голоском записной ябеды:
— Ваше чернокнижие, подсказать адресок, где обретается нынешний глава Гильдии купчишек? Тут вовсе и недалеко.
Тетушка Фло всплеснула руками и выронила звякнувшую о пол спицу, едва не распустив при этом целый ряд петель.
— Никакого смертоубийства, молодые люди! Барон, я вам запрещаю!
Могучий чернокнижник некоторое время смотрел в глаза волшебницы, затем на его губах появилась улыбка.
— Хорошо, леди.
Зато Линн произнесла, вроде не обращаясь ни к кому конкретно и вообще глядя на потолочную роспись:
— Как сказал покойный Зугги, оказавшийся потом живым… — и выждала этакую томительную паузу, вроде как в застенчивости ковыряя тапочком пол.
Господин Эккер не вынес первым:
— Не томи… те!
Линн стрельнула глазками и с улыбочкой, не предвещающей кое-кому ничего хорошего, продолжила свою мысль:
— Так вот, кузнец обмолвился как-то: «Есть вещи, коими можно подцепить на крючок посильнее, нежели золотом». А я думаю, что и убивать не понадобится — показать кое-что из этих бумаг, сразу сам откажется.
Барон вынул из воздуха меч на перевязи, деловито приладил за спину и затем надел наводящий ужас черный плащ некроманта.
— Шалика, одевайтесь, я вас провожу до дома почтенного Соломона. Заодно и прослежу, чтобы сей купчина вел себя прилично с дамой. — И этак хитро подмигнул, злодей…
Когда Шалика под руку с бароном отбыли, весел переговариваясь на ходу, Линн проводила их взглядом, а затем отошла от окна.
— А главное-то мы так и не обсудили!
Господин Эккер замахал руками.
— С гробокопательством у нас в законах строго. Так что обсуждайте в мое отсутствие, пожалуйста. И поменьше трупов да прочих следов там оставляйте. Итак, — Он пожал плечами. — С поддержкой, гм, специалиста по потусторонним силам у вас проблем не возникнет. А я, с вашего позволения, сейчас наведаюсь в одно местечко. Да не один, а со стражниками — есть тут в Сарнолле, оказывается, один милейший и тишайший старичок, торговец дурманной травкой, — сказал колдун и потряс некой бумагой из пачки.
Утро выдалось хоть и теплым, но туманным. Стоя на крыльце под навесом, Линн задумчиво наблюдала за капельками росы, стекающими по лакированной дверце белой кареты. Вот одна дрогнула, словно в сомнении, и устремилась вниз, оставляя за собой тонкую дорожку. Задержалась на сетанг у золоченой завитушки-украшения, получила подкрепление от еще одной капельки и вновь устремилась вниз — туда, куда ее неумолимо увлекала сила тяжести. Вот так и мы — жили-жили, и останется за нами только еле заметный, быстро исчезающий следок…
Девушка встрепенулась. Тьфу ты, какая же глупость в голову лезет — и прямо перед делом! Она подняла глаза, осмотрелась быстро, незаметно и в то же время цепко. Охватывая одним взглядом обстановку, вычленяя ключевые фигуры и фиксируя равно как источники возможных неприятностей, так пути отхода — как учили.
Чуть, усмехнувшись, Линн добавила мысленно: «Как учили в прежней жизни. Хоть тетушка и ругается, а кое-что полезное можно и из навыков Презренной гильдии вынести. Интересно — кто там сейчас вместо Упыря? Наверняка Селеста… сучка, между нами говоря, еще та. Но хозяйственная, да и отнюдь не дура — что есть, то есть. И давненько уже готовилась, под Упыря копала. Не худо бы навестить ее, почирикать по старой памяти».
Отнюдь не жалующая утреннюю сырость Синди, спрятавшаяся за пазуху куртки Линн, заворочалась, и тут же сзади открылась дверь. Девушка только усилием воли сдержала крепко-накрепко вбитый позыв души уйти-перетечь в сторону, дабы не оставлять за спиной кого-то, и продолжила стоять на месте.
Это оказались господин Эккер и чернокнижник. По-видимому, они продолжили беседу, начатую еще наверху, потому как колдун с сожалением в голосе произнес:
— Так что, как бы мне ни хотелось тряхнуть стариной да поучаствовать в авантюре, но придется остаться. Тем более что от того торговца дурью потянулись интересные ниточки и надо поработать…
К дальнейшему Линн не прислушивалась, равно как и не присматривалась к чернокнижнику, что, попрощавшись с Эккером, закурил, прислонившись к узорным кованым перилам крыльца. На противоположной стороне от Линн, разумеется.
Тетушку Фло и Шалику, изъявившую желание принять участие в этаком мероприятии и увидеть все своими глазами, пришлось ждать долгонько. Но наконец дамы все же соизволили спуститься вниз осчастливив своим присутствием ожидающих. Волшебница бесцеремонно растолкала дремлющего до поры в карете Карлоса и выгнала наружу. А Линн улыбнулась ему и послала лукавый взгляд, припомнив кое-какие забавы этой ночью.
Молодой человек не удержался от ответной улыбки, садясь в мокрое седло своего коня, и этот мимолетный сердечный привет согрел немного озябшее от сырого тумана сердце девушки.
Женщины поместились в уютном чреве кареты, дон Карлос сопровождал их верхом. А кучером, после некоторых событий, сел сам барон-чернокнижник Валле, открыто предупредив всех, что в случае чего будет поливать магией и сносить головы безо всякой пощады.
Если честно и положа руку на сердце, Линн охотно бы подремала на мягких бархатных подушках, ибо за окном мало что было видно, а ночь почти вся прошла в милых шалостях. Однако тетушка Фло молча сунула ей увесистый том. И волей-неволей опять пришлось скучать над тонкостями магических материй.
Дойдя до конца главы, Линн призадумалась над прочитанным, пытаясь осмыслить и «примерить» на себя. Повертев так и эдак, кое-как разобралась. И тут же, шаловливо улыбнувшись, потянулась незримым естеством чуть вперед. Преодолевая глухую и вязкую защиту браслета, вытянула кончик ауры — и пощекотала сидящую напротив волшебницу за пятку, благо тетушка Фло на время поездки скинула туфли и, казалось, была полностью поглощена вязанием.
Однако произошло нечто такое, что позднее было распознано самой Линн как легонький шлепок по рукам. Вернее, не по рукам… и не шлепок. Но выразить точнее она еще не могла, а потому только бросила взглянувшей на нее укоризненно тетушке извиняющийся взгляд. Однако волшебница ничуть не купилась. Взглянув строго, она непреклонным голосом проронила:
— Спрячь руки за спину, теперь сцепи ладони крепко-накрепко… — И едва девушка повиновалась, тут же бросила ей в лицо клубок пряжи.
Расслабить пальцы и отбить моток шерстяной нитки Линн уже не успевала никак. Равно как и увернуться — при всей своей гибкости. А посему ей и оставалось только фыркнуть и зажмурить глаза. Но того хватило с лихвой — клубок мягко отскочил от невесть откуда взметнувшейся невидимой преграды и упал обратно на колени тетушке Фло.
— Недурственно. Не просто прочла, но и усвоила, — с еле заметной улыбкой констатировала опытная волшебница, возвращаясь к своему рукоделью. И спицы с удвоенной скоростью запорхали меж ее ловких пальцев. — Тем более что мы уже совсем приехали.
В самом деле, карета свернула с лесной дороги, некоторое время мягко покачалась на кочках и наконец остановилась. Линн выпорхнула первой и огляделась. Но в лесу, да еще и за туманом, ничего не было видно. А расширять пределы восприятия юная будущая ведьма пока что побаивалась.
Дон Карлос, как оказалось, спросонья надел под кожаную куртку только свою привычную белоснежную рубаху, так идущую к его длинным черным волосам и смуглой коже. И за время поездки продрог на сыром встречном ветру так, что зуб на зуб не попадал. Барон, неодобрительно хмыкнув, тут же налил молодому человеку стаканчик, и отнюдь не воды. А тетушка, совершив некий финт — отчего спицы в ее пальцах взметнулись туманным блеском и отчетливо вжикнули, — тут же протянула ему уже полностью готовый свитер из черной шерсти горной козы.
— Спасибо, — пробормотал смущенный юноша и поспешно надел подарок под куртку.
Надо ли упоминать, что обнова была весьма красива, да и размером как раз впору? Или есть тут сомневающиеся?
Последней выглянула Шалика, вчера допоздна работавшая с бумагами и вызванными приказчиками да купцами рангом пониже, а посему сладко проспавшая в уголке кареты всю дорогу. Она сладко зевнула, совсем уж не по-дворянски, и потянулась гибким телом. Поколебавшись, отобрала у барона початую бутылку вина, угостила тетушку Фло, а затем и саму себя.
На ее шее болталась толстая цепь с прямо-таки устрашающих размеров булыжником, изукрашенным всякими завитушками — знак главы Купеческой гильдии. Весьма тяжелый для хрупкой девицы, но столь необходимый, и не только для тщеславия.
— Ну что, пошли? — Барон запросто допил остатки и легкомысленным жестом простолюдина зашвырнул пустую бутылку в туман. Закурил свою чадилку, добавляя дымовой завесы к и так неважнецкой видимости, и даже не покосился скептически на усилия Линн взглядом выбить заметно подрагивающую трубку из его ладони. «Хоть бы из любезности похвалил за успехи», — Девушка скорчила рожицу ему в спину и, уцепив за локоток Карлоса, направилась следом по слегка поднимающемуся поросшему лесом склону.
Шаги на влажной хвойной подстилке были совсем не слышны, лишь иногда под ногами глухо похрустывала попавшаяся ветка, и Линн казалось, словно она плывет под руку с Карлосом по седым призрачным волнам. Из неведомых краев в еще более непознанные (да и познаваемые ли?) дали. Задумавшись над этакими вовсе не свойственными ее практичному уму материями, она и не заметила, как мало-помалу поднимающаяся в гору поверхность закончилась, и все пятеро вышли на крохотную поляну.
Здесь видно было получше — то ли взошедшее где-то вверху справа солнце понемногу разгоняло туман, то ли они все действительно поднялись по покатому склону чуть повыше, а с другой стороны поляны высился куда более крутой склон то ли холма, то ли горы — но за белесой мутью ничего нельзя было разглядеть.
Как бы уловив сомнения Линн, тетушка Фло покачала головой.
— Туман не простой. Можно было бы, конечно, разогнать… — и спрашивающим взглядом посмотрела на чернокнижника.
Тот пожал плечами.
— Не вижу смысла… Не отставать далее нескольких шагов, — и пошел, злыдень, куда-то вбок, даже не оглядываясь — поспевают ли за ним остальные.
Остальным пришлось поневоле ускорить шаг и пристроиться следом. Линн даже чуть не наступила туфелькой на каблук чернокнижнику, но вовремя подумала, что это уже будет чересчур — пусть отойдет от вчерашней выходки! И вообще — долго еще брести? Однако, подняв глаза вверх, девушка с трудом удержалась от того, чтобы не закричать дурным голосом и броситься наутек. Лишь выдохнула сквозь стиснутые зубы, чтобы не сыпануть от избытка чувств отборной руганью, и покрепче вцепилась показавшуюся сейчас столь надежной руку друга.
Кричать было от чего — мир изменился, причем так разительно, что в самую пору было тереть глаза и задавать дурацкие вопросы. Появилось небо — низкое и серое, однако Линн поостереглась бы сказать, что это облака. Да и вместо привычных сосен с березами деревья вокруг, оказались толстыми и высокими, хотя и почти одинаковыми, с усеянными волнистыми выступами листьями. Но, взглянув в абсолютно спокойное и безмятежное лицо Карлоса, Линн передумала паниковать и даже немного успокоилась.
Зато от идущей почти впритирку сзади парочки Шалика — тетушка Фло вопросы посыпались градом. Чернокнижнику даже пришлось остановиться и повернуться лицом к дамам, дабы не проявлять невежливость. Невозмутимо дымя трубкой, он дождался, пока град вопросов постепенно перейдет в поток, затем в жиденький ручеек и стихнет совсем. Потом вынул изо рта трубку и к вящему негодованию Линн (и не только ее) выдохнул кольцо дыма:
— Не знаю.
И пошел дальше. Девушка с Карлосом поневоле поспешила за ним, мысленно изощряясь в подбирании грязных и обидных эпитетов к маячащей перед носом спине. Неизвестно, куда ее завели бы уже четырех- и пятиэтажные словесные построения, если бы в один прекрасный момент не обнаружилось, что компания находится в длинной и уводящей слегка вниз пещере. Идущий впереди засветил свой магический светильник и убрал трубку. Но меч доставать не торопился, и то спасибо богам…
Линн оставила свои словесные упражнения — вернее, испражнения — и уже втихомолку стала подумывать, не заманивает ли их чернокнижник в ловушку. Но идущий рядом Карлос вышагивал совершенно невозмутимо, если не сказать равнодушно. К тому же тетушка Фло, тоже добавившая сзади света, абсолютно спокойно обсуждала с Шаликой покрой некоего платья из заморского шелка, так что девушка лишь пожала плечами.
— Что ты, прелесть моя? — В глазах спутника было лишь тепло и добродушие.
— Да так… лезет в голову всякое, — смущенно отозвалась Линн, отгоняя свою раздражительность и тревогу.
— Бывает, — отозвался из полумрака барон, и тут же за поворотом хода открылась другая пещера, совсем немаленьких размеров. С противоположной стороны в не очень-то и ярком свете двух светильников ничего видно не было. Зато впереди хватало разбросанных тут и там скелетов в истлевших от времени доспехах, а посередине высилось нечто прямоугольное, покрытое толстым слоем пыли и паутины, так что Линн вполне резонно предположила, что они уже пришли.
— Всем стоять, — коротко приказал некромант, изучая обстановку доступными ему способами.
Причем от одних только отзвуков его волшбы то покачивалось в голове, отчего стены и потолок вдруг норовили уплыть в сторону, то в ушах раздавался невесть откуда доносящийся звон. А один раз даже морозцем сыпануло — да щедро так окатило, по всему телу.
— Тетушка Фло, подарите, пожалуйста, Шалике истинное зрение, — а сам провел ладонью по лицу Карлоса, шепнув что-то, отчего тот сразу прослезился и со вкусом чихнул.
Однако касаться Линн чернокнижник не спешил. Его рука замерла на полпути, а сам он с некоторым сомнением посмотрел в ее глаза — да так, что сердце девушки на сетанг ухнуло в темную и весьма неуютную пропасть…
— Понятно, — усмехнулась волшебница сзади и сделала это со своей ученицей сама.
Первое ощущение юной ведьмы было такое, словно в глаза и нос щедрой рукой сыпанули горсть пыли. Слезы хлынули бурным потоком, а уж под переносицей сразу засвербело так, что Линн не удержалась и тоже пару раз чихнула. Постепенно ей полегчало, и, проморгавшись да утерев глаза платочком, она обнаружила, что видит все гораздо отчетливей, но как-то странно.
Магические шарики теперь полыхали вовсю, обдавая стены радужным переливающимся светом. Вокруг чернокнижника обнаружилась отчетливо… не то чтобы видимая, но и не совсем чтобы осязаемая — скорее ощущаемая аура черного блеска. Этакое диво Линн видела только раз, когда ей довелось подержать в руках знаменитую черную жемчужину Риара.
Зато тетушка Фло, если заклинание действительно было истинного зрения, выглядела теперь совсем не такой, как виделось простым глазом.
— Bay! — восхищенно выдохнула девушка, зачарованно рассматривая и ощущая свою наставницу.
Окруженная легчайшим светло-серым сиянием женщина оказалась вовсе не особой неопределенного возраста и без особых, как говорят, примет. Перед Линн стояла властная, красивая и в то же время знакомая дама лет эдак на пару старше Шалики, и только русые волосы ее по-прежнему были закреплены на затылке в легкомысленный хвостик.
«Ну, прям тебе настоящая королева… ах да, графиня» — подумала Линн, вспомнив свое полудетское представление об этом вовсе уж интересном персонаже из книги сказок. И, едва отдавая себе отчет, по интуиции, изобразила перед той вполне недурственный реверанс. Хотя сама была одета вовсе не в роскошное платье, а в слегка мешковатый, свободного покроя комбинезон — вроде того, что был на Кане во время их первой встречи. Только размерчиком малость поменьше.
— Ой, даже тетушкой теперь как-то называть неудобно… — заметила она и все же не удержалась и улыбнулась.
Если в этой холеной красавице что-то и оставалось от прежней серой мышки, то это прическа, живые умные глаза и еще… это можно было бы назвать запахом, если бы ощущалось только вблизи. Нечто обволакивающее, мягкое и весьма прямо-таки восхитительно уютное. Линн даже не удержалась и принюхалась, поводя носом возле волшебницы.
Самое интересное, что Шалика, на лице которой удивления было написано наверняка не меньше, чем у Линн, сделала примерно то же самое. Переглянувшись, обе девицы неприлично захохотали.
— Линн, у меня такая же дурацки удивленная радостная физиономия? — спросила новоявленная глава всех купцов Сарнолла.
А тетушка Фло смотрела на них со снисходительной улыбкой и лишь ответила на уважительный поклон дона Карлоса. Но глаза ее тоже смеялись.
Только тут Линн спохватилась.
— А я, я сильно изменилась?
— Ни чуточки, — заверил Карлос и повернулся к наблюдающему за этой сценкой барону, — Но почему?
Тот пожал плечами.
— Рано. Ведьма еще не родилась. Хотя волнения от предстоящего события уже идут по всему острову.
Спохватившись, девушка потребовала у обоих волшебников объяснений и получила их тут же — кратко, но сполна. Оказывается, в такое время, когда в человеке рождается сильный волшебный дар — и неважно, какого пола обладатель дара, то вокруг начинают твориться ну прямо форменные безобразия. Побледневшая Линн не без содрогания услышала, что у людей из глубины души всплывает их истинная сущность, сметая все наносное.
— Ой. — Девушка поежилась, — А почему Карлос, да и Шалика?..
— Да просто потому, что у них в душе пока мало зла и ненависти — не нахватались еще, — грубовато, но прямо объяснил барон, — Ну что, налюбовались друг на дружку?
— Подождите! — успела пискнуть Линн, прежде чем чернокнижник ступил из коридора пещеры большую подземную залу, где, оказывается, бесшумно всплывали и лопались призрачно-лиловые пузыри, а меж них металось светло-синее пятно. — Прождите. Тетушка Фло, а зачем вы… прячетесь?
И пытливо уставилась на свою оказавшуюся такой шикарной дамой наставницу. Та улыбнулась, но теперь чуткая ко всякого рода неправильностям девушка заметила на лице ее легкую грусть.
— Да, действительно? — заинтересовалась и Шалика, встряхнув блондинистой гривкой свежеперекрашенных волос.
— Да видите ли. — В голосе волшебницы не было ни тени раскаяния. — От смазливой мордашки и сногсшибательной фигуры, если вы вдумаетесь, проку гораздо меньше, нежели от средненькой внешности. Мужчины сразу зацикливаются, и мысли их уводят в известном направлении. А женщины сразу начинают ревновать и завидовать. Так что на практике, для дела, это оказывается и вовсе вредно — красотку редко воспринимают всерьез…
С сожалением кивнув, Линн принюхалась к своему сердечному другу. «Уй, как же он притягательно воспринимается теперь. — Настолько захватывающе, что девушка почувствовала, как у нее начинает сладко кружиться голова и слабеть ноги. И что самое интересное, она прекрасно почувствовала и его несомненную тягу к ней, и что он почувствовал ее. Словом, классическая бесконечная повторяловка «я знаю, что ты знаешь, что я знаю…»
Девушке даже пришлось чуть отодвинуться, а то где-то в глубине уже мелькнула мыслишка послать всех к Падшему и отдаться этому парню прямо здесь же и прямо сейчас.
— Но перед сном вы, тетушка, навесите на нас обоих это заклинание? Занятненько… а когда я сама смогу?
Волшебница улыбнулась.
— Хорошо. А пока — обещаю, что истинное зрение будет у тебя одним из самых первых. Ну все, продолжаем?
Чернокнижник кивнул и, знаком показав остальным оставаться на месте, шагнул в просторную залу. Вот уж от кого вовсе не веяло никаким мыслезапахом — Линн вспомнила, что где-то в книгах у тетушки уже читала это слово. Весьма точно отражающее, кстати, суть происходящего. А этот — маскируется, что ли, черная душонка?..
Тем временем барон сделал неспешно несколько шагов вперед, что-то поколдовал мудреное, и по углам неровного помещения кое-где взметнулась почти невесомая пыль. Затем он вернулся, причем с явно довольным видом.
— Да, это здесь. А вон то синее пятно — дух твоей, Линн, прапрабабушки. Беспокойная, видать, дамочка была — видишь, как мечется. На пузыри… пока не обращай внимания. Иди за мной и ничего не бойся.
Девушка осторожно проследовала за ним, не будучи в состоянии отделаться от ощущения, что чернокнижник неким образом ведет с духом безмолвный диалог. И когда угомонившееся пятно призрака остановилось перед Линн, словно разглядывая ее, тут уже и сомнения начали таять. Затем призрак легонько подался вперед, коснулся и даже вошел чуть вовнутрь не успевшей отпрянуть девушки. Вернувшись обратно, дух предков даже чуть поклонился.
— Я представил тебя — ты ее потомок, и старушка согласна отдать вещицу без принуждения, — ухмыльнулся чернокнижник. — Правда, никак не разберу, что именно это такое. Две махонькие вещицы, но луч и направление указали только на одну… ах вот оно что — серьги. Старая кошелка согласна расстаться только с одной.
И посмотрел на Линн замершую рядом с ним.
— Ну что, будем принуждать? Мне это нетрудно, да и не впервой — только напрягаться не хочется. Не так уж легок хлеб повелителя мертвецов… Да, не забывай, что на острове тебя дожидается еще то ли перстень, то ли браслет. И на самом деле, когда освоишься со своими способностями, тебе будет вполне достаточно всего лишь одной вещицы. Но решать тебе, ведь старушка-то не моя родственница.
— Согласна на одну, — решилась девушка, глядя на застывшую словно в растерянности перед ней фигуру.
— Хорошо. Стой здесь, а я представлю пока остальных.
Первой он подвел невозмутимо выступавшую походкой королевы волшебницу.
— Я объяснил, что это наставница по мастерству, и старушка восприняла вас весьма благосклонно, — объяснил некромант и пошел за следующими.
— А это родственница наставницы, поддерживающая юную леди Мэшем материально, — заявил он опять, подведя едва сдерживающую любопытство Шалику, и подмигнул. — Не обязательно старой кошелке знать всю подноготную, ведь правда?
И призрак неслышно коснулся лапкой висящего на груди Шалики тяжелого знака. Ага, одобряет…
— Вот и сердечный друг юной ведьмы, — улыбнулся барон, сопроводив и представив невозмутимого дона Карлоса.
Синий полупрозрачный призрак подлетел поближе, вроде бы как всмотрелся и даже облетел молодого человека по кругу.
— Ну что ж, — заключил чернокнижник, — Приступим?
Он властно повел рукой, сопроводив жест неким заклинанием, и многовековой налет слетел с места погребения, обнажив резной каменный саркофаг который был сделан из серого мрамора и украшен причудливой резьбой. Потом были произнесены еще несколько заклинаний, от коих наконец затих слышный только вблизи чей-то весьма мерзкий хохоток. Черный маг и дон Карлос поддели крышку гробницы кинжалами, подняли и отодвинули ее, а затем почтительно отошли в сторону, уступая место Линн.
— Только одну серьгу, ничего больше. И советую правую, — шепнул чернокнижник проходящей мимо него Линн.
Та, ощущая неуемный стук взволнованного сердца, на негнущихся и ставших вдруг словно деревянными ногах подошла. Не то чтобы она боялась — позади ведь стояли два волшебника, обладающие великой силой, да и бояться было в общем-то нечего. Конечно, и покойников Линн повидала много, но осознание того, что перед тобой останки твоего предка, из Падший знает какой бездны времени… это, согласитесь, впечатляет.
Долго и с сожалением она смотрела, ощущая, как по щеке скатилась непрошеная слеза. Девушка осторожно провела пальчиком по холодной кости белого черепа, словно с легкой укоризной смотрящего на нее, живую и пышущую здоровьем. Шепнула несколько слов — то ли клятву, то ли обещание — то нам неведомо. Затем осторожно подцепила ноготками великолепной работы блистающую серьгу с правой стороны и, не обращая внимания на остальные, просто захватывающие дух драгоценности, отступила назад, склонив голову перед местом последнего упокоения ее родственницы.
— Закрываем, — с коробящей, деловитой бесцеремонностью заядлых гробовщиков распорядился некромант, и вдвоем с Карлосом они водрузили на место тяжелую мраморную крышку саркофага.
— Все? — спросила чуть разочарованная Шалика, краем глаза взглянув на алеющие от волнения щеки Линн.
— Нет, сейчас начнется, — совсем неожиданно ответил некромант, оглядываясь, — Как же-с, потревожена гробница! Вон они, уже летят, как воронье на падаль…
Он шагнул к зачарованно замершей девушке и требовательно открыл перед ней ладонь. Линн вздрогнула, пришла в себя и осторожно, чтобы ненароком не коснуться, положила серьгу в подставленную руку. Ей жаль было даже на сетанг расстаться с ощутимо вибрирующей Силой вещицей, но она пересилила себя.
— Доверься мне, — буркнул тот, — И ухо давай подставляй.
Сверлящая боль пронзила голову, растекаясь от грубо проткнутой мочки правого уха, на глаза вдруг навернулись слезы. И даже несколько холодящих капелек упало за воротник, но Линн терпела, хотя серьги никогда не носила.
— Искупительная жертва — ты ведь хотела по-мирному со старушкой, — проворчал чернокнижник, закончив мучение.
Взвивающийся вихрь Силы едва не срывал девушку с места, и она, словно за якорь, теряясь в нахлынувших ощущениях, схватилась за ладонь Карлоса. Это было больно, страшно… и в то же время божественно. «Выходит, родная кровь на фамильную драгоценность, через боль и отречение?» — мелькнуло в голове Линн, пока она отгоняла мельтешащее перед глазами нечто и приноравливалась к своим новым ощущениям. Судя по вздрагиваниям друга, часть всплесков передалась и ему, заставив сыграть роль магического отката.
В это время барон вывел в коридор немного встревоженных сначала Шалику, а затем и волшебницу. Вернувшись, он некоторое время смотрел на застывших словно в трансе парня и девушку, покачал головой, оглянулся на подрагивающие стены с трясущейся землей под ногами и хмыкнул.
— Рапиру.
Дон Карлос медленно вынул из приделанных к широкому поясу колец оружие и протянул чернокнижнику. Тот, не прикасаясь, небрежно провел над длинным клинком ладонью. Очевидно, сопроводил его неким заклинанием, ибо лезвие засверкало так, как не сверкает даже зеркало. А затем барон, удовлетворенно кивнув, быстро вышел в коридор. Стоя в безопасном отдалении, он спокойно набил и раскурил трубку. Постепенно осваивающаяся Линн даже услышала его ответ на вопрос Шалики — не опасно ли оставлять парочку у гробницы:
— Опасно. Очень. Но, если я в них не ошибся, они справятся…
Нахмурившись, волшебница извлекла прямо из воздуха небольшой жезл. Крепко сжимая его в руке она нашептывая начало заклинания, она шагнула было из тоннеля в полную вихрящихся пузырей грязно-лилового света пещеру. Ее ноздри трепетали в гневе, а прическа растрепалась так, что тетушка перестала быть похожей сама на себя. Однако тут она обнаружила, что кто-то крепко держит ее за горло и этот кто-то весьма надежно может перекрыть ей поток воздуха.
— Отпусти… ты! — она презрительно скосила глаза в сторону — туда, откуда вынырнула ухватившая ее за горло рука некроманта.
Даже сейчас, в гневе, тетушка Фло была прекрасна. Хм, почти как Кана — только они совсем разные. Мягкая и нежная эльфийская целительница — и словно закусившая удила грозная Мастер земли.
— Нет. Пусть проявит свою силу. — Голос злодея был ровным, даже чуть безразличным.
И который уже, бесчисленный раз в этом мире женщина вынуждена была уступить силе…
Но ничего этого Линн не видела и не слышала. Прибывающие демоны окружили их уже сплошным кольцом. Голые, грязные и нетерпеливо тянущие свои лапы к ней с Карлосом, они не вызывали ничего, кроме омерзения. Даже страха не ощутила девушка во вдруг похолодевших внутренностях.
Справа ослепительной молнией сверкнула шпага друга, снесшая лапу самому нетерпеливому чудовищу. А Линн не выпускала ладонь своего любовника, равно как и он ни за что не выпустил бы ее напрягшуюся от волнения ручку.
Все прибывающие и подбирающиеся ближе демоны, если присмотреться, отбросив эмоции, оказались самыми разными. У одних шкура чуть не трещала от тугих напластований могучих мышц, другие отличались впечатляющей коллекцией клыков, шипов и когтей. У третьих яд капал из пасти разъедая каменный пол вместе с мусором, пылью и костями. Но всех их объединяло лишь одно — уродство. Даже вонь от них была разная.
Краем глаза Линн увидела, как тетушка Фло которую держал за горло проклятый чернокнижник виновато пожала плечами. Что ж, понятно — еще одно испытание устроил, проклятый…
Она так отвлеклась, что едва не прозевала… Карлос еще только вытаскивал свой длинный клинок из похожей на помесь коровы со стрекозой твари, как другая жабокрыса вознамерилась самым наглым образом цапнуть Линн за ногу. Морда бестии уже лучилась предвкушением нежного девичьего мясца… и вот по этим отвратительно выпученным глазам взвизгнувшая девушка ударила тем, чем она, казалось, целую вечность назад щекотала пятку наставнице. Хлестнула со всей яростью и своей пока еще цыплячьей силой.
Однако этого хватило: одежду Линн забрызгало отвратительно вонючей белесой слизью, а демон заорал нестерпимо тонким голосом, дергаясь и суча когтистыми лапами по вытекшим глазницам. Карлос добил его одним точным ударом, и на целый сетанг стало легче.
Казалось что борьба продолжалась с переменным успехом целую вечность. Оскаленные морды, клыки и лапы сливались в один бесконечный круг воющей от страха и вожделения толпы. И Линн не выдержала.
Едва сдерживая в себе гигантскую, медведем вставшую на дыбы волну океанской воды, она закрыла глаза и изо всех сил крикнула:
— Прочь!
И даже ножкой топнула.
Эффект превзошел все ожидания стоявших в сторонке наблюдателей. Беззвучный взрыв, такого не мог ожидать никто — да и не могло быть иначе, если хоть самый краешек мощи океана выплеснулся наружу… Из всех демонов спасся только один — тот, что, цепляясь когтями за малейшие неровности и трещинки в камне, пытался пробраться по потолку, дабы упасть на головы этим отвратительным, теплым и чистым людишкам. Грязно-оранжевая тварь мгновенно сообразила, что осталась одна, и тут же удрала во вспышке тусклого серого света.
— Ну вот, тетушка Фло, а вы боялись. Ведьма плюс воин — это вам не изумруды из-под земли таскать. Это сила! Будь демоны чуть смекалистей, они бы сразу удрали, поджав хвосты.
Чернокнижник наконец освободил шею волшебницы от своих стальных пальцев, весьма привычных вцепляться в рукоять оружия.
Шатающаяся от усталости Линн и волочащий за собой шпагу Карлос подошли ближе к черному магу. Девушка вдруг выпустила ладонь друга и отвесила барону смачную пощечину. «Если ответит хоть чем — мне кранты. Если нет, значит, я стала еще чуть сильнее». — Она не без трепета ожидала, глядя в бездонные, словно пустые глаза. Безо всякого выражения — и что в нем Кана нашла?
— Третий раз будет для тебя последним, — предупредил некромансер.
Отвернувшись, он побрел по подземному тоннелю к выходу.
— За мной! И не отставать…
Туман уже рассеялся. Вернее, не то чтобы рассеялся, но все еще держащееся заклинание позволяло вполне сносно различать предметы сквозь бледно-молочную завесу.
— А где пещера? — с любопытством спросила озирающаяся Шалика.
Чернокнижник пожал плечами.
— Да не было никакой пещеры. Почудилось вам. — И глаза его на этот раз смеялись.
Линн подняла руку и осторожно коснулась пальчиками мочки правого уха. Боль от свежей ранки почти ушла — по крайней мере, стала тупой и ноющей. Но постоянно болтающаяся серьга все время бередила ее, да и очень уж было непривычно. И все же девушка постоянно ощущала где-то совсем рядом посвист соленого ветра и ритмичное дыхание океанских волн.
— Это ты, милая, должна сделать сама. — Тетушка Фло заметила ее движение и непроизвольно дернувшуюся от боли щеку, — Тут я тебе не помогу, это не по моей части — ведьминское целительство…
Дожидающаяся в карете Синди, оставленная внутри по настоянию чернокнижника и с согласия опытной волшебницы, повела себя слегка странно. Ринулась было к хозяйке с радостным квиррканьем, но затем недоуменно отпрянула. Облетела пару раз, словно присматриваясь, затем осторожно села на левое, противоположное от добытого артефакта плечо. Недоуменно обнюхала хозяйку, насторожив остренькие ушки, пискнула в сомнении и только потом потерлась мордашкой о щеку, окончательно признавая хозяйку. Кстати сказать, в истинном свете дрорда выглядела почти так же — отлитая из чуть потускневшей бронзы дракошка. Лишь глазенки горели более ярко, да на макушке виднелся ярко-рыжий завиток ауры, словно кокетливо растрепанная прическа. Кстати, именно так огнедышащих дрорд от прочих и отличают.
— Привет, малышка моя. Все в порядке? — Линн почесала своей зверушке за ушками, и та блаженно смежила прозрачные веки, тихо и довольно урча.
Поездка обратно ничем особенным не запомнилась. Лишь дон Карлос по молчаливой просьбе пересел в карету, не выпуская ладони Линн и тихонько поглаживая ее. Шалика, махнув рукой на все неприятности, которые могут произойти из ее шалости, пересела в седло и неслась рядом с каретой, этаким ярким и красивым метеором в развевающемся сине-зеленом платье и с бьющейся на ветру гривой прекрасных светлых волос.
Пока хозяйка дома и тетушка принимали ванну, дожидающаяся своей очереди Линн бродила по дому, заглядывая от безделья во все комнаты и комнатки.
«А неплохой домик. Если и себе такого типа заказать?» — подумала девушка, забредя в какую-то дальнюю большую комнату под самой крышей, оказавшуюся пустой, но безукоризненно чистой — грязи Шалика не терпела.
Не обратив внимания на звук запираемой двери, Линн развернулась от окошка и вознамерилась было выйти, но обнаружила перед собой чернокнижника. Он демонстративно опустил в карман ключ. А взамен в его ладонь легла рукоять длинного тонкого хлыста. И вот этой гибкой и прочной хворостиной он с коротким размахом огрел девушку пониже спины.
— Как же это больно… — прошипела она, отпрыгнув чуть подальше, потирая пострадавшее место и прикидывая — что бы это все значило? Простая порка за шалости или тут кроется нечто иное, вплоть до смертоубийства?
Барон тоже шагнул ближе и снова хлестнул ее — резко, с оттяжкой.
— Закрывайся от ударов… да не руками, глупышка… не дергайся и не отскакивай, ты же ведьма…
Постепенно Линн приноровилась, и под каждый удар успевала выбросить махонькую толику Силы. Однако барон явно вознамерился досадить ей, потому что принялся избивать ее всерьез, и девушка никак не успевала отвечать на удары, последний из которых огненной вспышкой разорвал ей щеку и опрокинул на пол.
— Встань, ведьма. — В голосе мучителя не было ни презрения, ни сочувствия. — Где же твоя гордость?
Кое-как, отгоняя от глаз так и застящую все боль, Линн встала, потирая лицо. М-да, рубец будет изрядный…
— Вытяни чуть больше Силы, но удерживай ее. И под каждый удар отщипывай кусочек. Это быстрее и легче, нежели все время брать изнутри. Оттуда пусть ручейком пополняется запас — приглядывай только, и все.
Дождавшись, когда Линн кое-как, действуя больше по наитию, справилась с этим, он продолжил экзекуцию. Каждая ошибка обходилась девушке вспышкой обжигающей боли, так что работать приходилось всерьез, без дураков. Закусив губу, чтобы не стонать от то и дело пропускаемых ударов, она следила за стремительно порхающим вжикающим хлыстом.
«…сюда… есть!.. теперь здесь, быстрее… есть!.. сюда… ай, не успела, чтоб тебя!.. а вот по этому бить не надо… отбила… ой, как же больно…»
Весь мир исчез, кроме порхающего с ловкостью и быстротой летучей мыши источника боли и внешне неподвижной ведьмочки. Постепенно Линн разобралась. Поток Силы медленно пополнял удерживаемый невесть где и невесть как запас, и крохотные незаметные молнии каждый раз все увереннее и увереннее встречали свистящий удар, подставляя защиту. «А ведь получается, получается, разрази меня гром!» — Из глубины души поднималась едва ощущаемая радость.
Наконец мучитель полностью изломал хлыст о замершую в напряженной работе мысли Линн. Орудие мучений расщепилось, а затем и развалилось совсем.
— Ну что ж… для начала неплохо. За целителем я послал, он уже должен быть в холле-прихожей. Этот урок окончен, — И, чуть поклонившись, отпер дверь.
Исхлестанная и заплаканная Линн едва нашла в себе сил самостоятельно спуститься вниз. И при этом не издать ни единого стона и даже не шмякнуться с крытой ковровой дорожкой лестницы.
Ван Занн, очевидно, был предупрежден. Поджав губы и не проронив ни единого слова, в боковой комнатке он растер Линн мазью и обработал чуть щекочущей магией — девушка уже ощущала ее раньше. Боль в истерзанной и немало пострадавшей сегодня шкурке наконец-то отпустила. Хм, и даже багровые рубцы полностью исчезли!
Однако, осмотрев ухо с засохшими пятнышками крови и болтающуюся в мочке драгоценность, целитель покачал головой.
— Это вы должны сами. Чуть позже пришлю мальчишку с кое-какими книгами и заметками — я одно время интересовался, как сами себя исцеляют ведьмы. Вдруг вам поможет, маленькая леди?
Откланявшись, Ван Занн незамедлительно исчез — похоже, ему было заплачено заранее. Одеваясь, Линн краем уха прислушалась к разговору нимало не интересующегося ее женскими прелестями чернокнижника и тетушки Фло в купальном халате, стоящих в двери.
— Барон, вам не кажется, что это низко — мстить и измываться над беззащитной девушкой?
Тот хмыкнул. Повернувшись в глубину комнаты, он окликнул пострадавшую:
— Линн, после обеда я собираюсь в той же комнате размяться опять. Ты придешь?
Девушка, глядя в его темные бесстрастные глаза, набросила на плечи верхнюю часть комбинезона, но застегивать не стала — все равно в воду прыгать. Демонстративно почесала щеку, с которой целитель только что убрал безобразно разбухший багровый рубец, и улыбнулась. Методы у этого учителя, прямо скажем, бандитские и почти садистские — но весьма и весьма действенные…
— Непременно. А что дальше будет?
К вящему негодованию онемевшей от возмущения волшебницы, чернокнижник ухмыльнулся в ответ:
— Завтра попрошу у Карлоса рапиру. На первый пожалуй, с защитным наконечником…
Отодвинув его взглядом — вовсе без применения Силы — Линн направилась в ванную комнату, тихо ступая по дубовому паркету босыми ногами. А потому дальнейшее продолжение весьма любопытного разговора пропустила.
Задумавшись, волшебница некоторое время смотрела в одну точку, а потом подняла взгляд.
— Значит, постоянно давить, ставить на грань? Предлагать выбор — умри или стань сильнее?
Собеседник кивнул.
— Только так. Вы, тетушка, вспомните сами: быстрее всего росли тогда, когда на вас сыпались удары со всех сторон.
Тетушка Фло, чуть прищурясь, посмотрела на молодого человека. Сейчас, когда заклинание не показывало ее истинную сущность, она опять выглядела так себе — неприметной, хотя и не уродиной.
— Договаривай, черная твоя душа. Ты хочешь сказать, что сейчас я остановилась в своем развитии?
— Именно. У вас нет достойных соперников. Или врагов. — Он пожал плечами.
Волшебница прошлась по комнате, невесело кивая, зачем-то поиграла банкой мази, забытой целителем на столе. Ах нет, вовсе не забыл — оставил, чтобы не таскать с собой в следующий раз. Выходит, старина Ван Занн тоже одобряет…
— А ты? Ты сможешь? — пытливо глядя в глаза, спросила волшебница.
Он не отвел взгляда.
— Я не враг. Да и против моей силы у вас, тетушка, защиты никакой почти и нет. Но вот когда Линн войдет во вкус и начнет куролесить…
Намек был понят. Ибо оказался созвучен сомнениям, не раз и не два посещавшим опытную волшебницу.
— Да уж, ребенок резвый, тут ты прав. Но как заставить ее различать добро и зло? Ведь из Линн может вырасти такое…
Последний вопрос услышал зашедший Эккер. Стряхивая с плаща капельки дождя, он проворчал:
— Да вряд ли тут что поделаешь… Ведьмы, они такие. К тому же — женщины.
* * *
Линн металась загнанной кошкой. Извивающийся, мгновенно меняющий направление удара кнут никак не давался ей. Все тело уже горело, истерзанный в лохмотья комбинезон в нижней части отчетливо попахивал — ну не удержалась от боли. И всё же, глухо шипя сквозь стиснутые зубы от пропускаемых хлестких ударов, она не сдавалась. Наконец истязатель остановился.
— Нет, так ничего не выйдет. Не пытайся парировать и смягчить удар. Предугадай его, и позволь инстинкту доделать остальное.
Тихонько застонав от еле сдерживаемой боли, юная ведьма покачала головой.
— Ну не могу же я знать заранее, куда последует удар! Кнут извивается так быстро, что становится непредсказуем.
Чернокнижник, сматывая орудие пытки в кольца, улыбнулся.
— Кто тебе сказал, что это невозможно? Ну кто вбил тебе в голову эту глупость?
Осторожно утерев стекающий на глаза пот ноющей от ссадин рукой, девушка поинтересовалась, старательно не давая своей боли и досаде взять верх над разумом:
— Ну, если это все же возможно… тогда — все равно не пойму, зачем такие муки? Кто меня хлестать будет?
Возвышающийся над ней на целую голову барон критически осмотрел маленькую Линн.
— Легенды говорят, что сильные ведьмы прошлого обладали тем, что называется «невидимая броня». Любое опасное воздействие извне предугадывалось и отражалось неосознанно — даже во сне. Волшебникам это почти недоступно, а вот ты — да, очень сильная ведьма.
В дверь вошла тетушка Фло. Неодобрительно посмотрела на истерзанную Линн, покачала головой.
— Ох, какой ужас… Целитель пришел, Линн, давай вниз. А то Ван Занн говорит, что последнее время работы стало вдвое против обычного, он торопится куда-то…
Проводив едва волочащую ноги, но гордо вскинувшую голову ученицу, волшебница перевела взгляд на чернокнижника.
— Невидимая броня? Думаешь, выйдет?
— Выйдет. У Линн просто нет выбора.
На лице волшебницы мелькнула тень. Она задумчиво покивала головой.
— Умри или победи?
Слушая частое позвякивание рапир в соседней зале, где дон Карлос выбивал пыль из наседавших на него барона и оказавшейся недурственной фехтовальщицей Шалики (вот так купчиха!), Линн на пару с волшебницей разбиралась в книгах и записях оставленных целителем. Почитав описание, где Закарий Фесталлийский для продления жизни и исцеления смертельных ран принимал ванны из крови младенцев, она передернулась от отвращения.
— Ну нет, такое явно неприемлемо. Правильно его потом ухайдакали, да еще и осиновым бревном проткнули, И все же, тетушка, у меня постепенно все лучше получается направлять Силу наружу. Да и в дальнейшем я не вижу препятствий. Но направлять ее вовнутрь себя же? Что-то не доходит…
Волшебница отложила исписанный ровным почерком свиток и вздохнула:
— Я тоже не очень-то, если честно, понимаю в этом. Скажу еще, что даже очень сильные и опытные целители испытывают проблемы, когда исцеляют себя сами.
Развернув следующий свиток, оказавшийся весь в пометках и исправлениях, она через некоторое время хмыкнула:
— Но вот третий раз я уже нахожу намек, что ведьмы для исцеления не выпускают Силу наружу, а направляют ее на себя. Делают они это прямо изнутри. Лечение проходит медленно, но результат превосходит все ожидания.
— А что, надо попробовать — Линн осторожно потрогала мочку уха с застывшей капелькой крови, улыбнулась, ощутив радостно отзывающуюся свежим ветром серьгу.
Некоторое время она следила, как за окном под низко нависшие тучи вкрадчиво вползает вечер, затем решительно встала.
— Мне надо сходить в одно место, тетушка. Договориться насчет корабля — есть одна идея, — а затем подойдя к двери в соседнюю комнату, с улыбкой посмотрела на изощряющуюся в фехтовании троицу.
— Карлос! Не хочешь ли оставить воинские забавы и сопроводить даму в опасное и наверняка полное весьма злобных и преступных элементов место?
Молодой человек молниеносно увернулся от рапиры барона и тут же провернул хитрый финт, едва не выбив оружие из руки не успевшей отреагировать Шалики, и отскочил, подняв рапиру вверх.
— Десять ангов, леди, — и я в вашем распоряжении!
Через обещанное время он выскочил из ванной комнаты, застегивая на ходу рубашку. Надел столь полюбившийся мягкий и теплый свитер, не забыв помянуть добрым словом одну волшебницу. Вжикнула рапира, скользнув на свое место в кольцах на поясе, а дон Карлос уже расчесывал волосы перед зеркалом — уж это требование его возлюбленной постепенно стало переходить в привычку.
Зайдя предупредить тетушку Фло и Шалику, что к ужину они будут, парочка застала в холле потрясающую картину — хозяйка дома отбивалась от яростных атак чернокнижника, который вытеснил ее из отведенной для занятий комнаты сюда. Рапиры мелькали серебристыми росчерками, звякая и скрежеща негодованием разгоряченной стали. Девица из последних сил отбивалась, но все же находила достойный ответ хитрым комбинациям партнера, и ушла в глухую оборону, даже не пытаясь атаковать.
В углу у столика восседала тетушка Фло. Она обложилась книгами и свитками на манер сумасшедшего библиотекаря и прямо в воздухе выписывала пальцем строки рун, цифр и вовсе непонятных значков. Некоторые мерцали, словно в сомнении другие наливались светом и висели ровно, но все это выглядело весьма экстравагантно со стороны — для непривычного к таким делам взгляда. Волшебница добавила последнюю строку, поправила закорючку и осмотрела свои измышления весьма и весьма скептическим взором.
— А ну-ка, иди сюда, — и, поглядывая в расчеты, прошептала над Линн заковыристое заклинание.
Весь мир вокруг словно заходил ходуном, но девушка не ощутила ровным счетом ничего.
— А что, очень может быть… — Волшебница посмотрела на Линн и снова углубилась в свои размышления.
Тем временем Карлос приблизился к фехтующим. Усмехнулся и, сложив ладони на манер рупора, шепнул отбивающейся Шалике:
— Ин кварта, ин сикста, двойной перевод…
В результате барон получил великолепный укол в плечо и вынужден был отскочить назад. А Шалика, бросив на Карлоса благодарный взгляд, взлохматила промокшие насквозь волосы и с азартом бросилась в очередную схватку. При этом с улыбкой заметила сквозь звон клинков:
— Нет, ну что бы я без вас делала, а? Такая тоска была, а теперь весь дом вверх дном. Служанки в обмороке, от магии не продохнуть, прямо дым коромыслом. На улице народ кланяется, некоторые вообще норовят в ноги бухнуться. Веселуха!
— Это точно, с нами не соскучитесь. Превратим любой дом в сумасшедший! Недорого! — А затем, сменив тон, барон спросил: — Линн, Карлос, вам точно не нужна силовая поддержка?
В голосе девушки проскользнула та ледяная вежливость, что порою граничит с оскорблением.
— Сарнолл мой родной город, и я знаю тут каждый закоулок. Тем более, воин плюс ведьма, и все такое. Тетушка, к ужину мы вернемся — если и припоздаем, то ненадолго. За Синди присмотрите на всякий случай — я велела ей остаться.
Дон Карлос весело кивнул:
— Если где-то в городе начнется пожар и маленькая война, тогда вы и сами нас легко найдете…
Ветер стих совсем. Последние отголоски его, поплутав по улочкам, вырвались на свободу и унеслись прочь, шаловливо лаская деревья. А здесь, в древнем великом городе, воцарилась тишина. К тому же заходящее солнце ухитрилось найти прореху в облачном покрове, ненадолго высветив старым золотом башни и крыши и подрумянив плывущие над городом облака — снизу.
— Ох, что-то не нравится мне это, — покачал головой молодой воин, сопровождая юную ведьму на крутом, выложенном камнем спуске к портовому району.
— Да уж, — задумчиво отозвалась Линн, — Что-то тревожное так и носится в воздухе.
Идя под ручку со своим красавцем кабальеро, девушка который раз прикидывала так и эдак — и не находила существенных изъянов в своих замыслах. Мало того, даже если не выйдет… а все равно выйдет! Тот редкий случай, когда к победе ведет не один-единственный путь, а сразу несколько дорог.
Спустившись вниз, где уже чуть клубился наплывающий с моря вечерний туман и сильнее пахло солью и рыбой — знакомыми с детства запахами Линн огляделась. Добротные одно- и двухэтажные дома растекались здесь в запутанный лабиринт улочек и переулков. Жилые дома и трактиры, бордели и склады, таверны и солидные конторы — все сплелось в этакий труднопонятный для постороннего клубок.
Заметив якобы скучающего под уже зажженным фонарем сорванца в замызганной одежде, девушка одним мимолетным движением выудила из кошеля Карлоса медную монетку и со значением подбросила ее на ладони. Мальчишка тут же отклеился от фонарного столба. Взгляд его блуждал по сторонам, ничуть не выдавая заинтересованности, и тем не менее шмыгающий оборванец через несколько сатангов оказался перед Линн и доном Карлосом. И даже чуть насмешливо поклонился — ибо вовсе немудрено было за лигу распознать в этой парочке особ более высокого происхождения, нежели обычный здешний народ.
— Что угодно вашей милости?
Монетка полетела в его сторону вместе с изъявлением, чего же, собственно, угодно.
— Нам бы разыскать, в каком злачном гадюшнике нынче бросил якорь капитан Ван Хален… — мимолетно обронила Линн.
Сорванец понятливо кивнул, тем более что монета исчезла быстро и почти незаметно под его обносками. И тут же со всех ног припустил куда-то в темноту за углом.
Не успели двое сделать и сотни шагов по ведущей к пристаням дороге, как совсем с другой стороны вынырнул этот же малолетний оборванец. Изрядно запыхавшийся, он чуть виновато сообщил:
— Капитана в порту нет. Но его штурман трапезничает и пялится на красоток неподалеку.
Линн повертела в пальчиках еще одну монетку, со значением глянув в глаза хитрована.
— Где именно? Дело у нас чистое, скажи название трактира, а дорогу мы найдем сами.
Несмотря на совсем юный возраст, мальчишка соображал быстро.
— В «Старом крабе», — И, заполучив вожделенную плату за труды, вновь исчез в сумерках.
Завидя некоторое сомнение в глазах Карлоса, Линн усмехнулась:
— Не беспокойся — порядочное заведение. Его содержит бывший боцман с фрегата. Откровенную шваль гонит в три шеи безо всякого почтения, и в то же время с тихарями не якшается. Публика у него обретается все больше солидная. Хотя, конечно, и не графья с ледями. — Скаламбурив этакую двусмысленность, девушка хихикнула и повела спутника в туманный сумрак.
Первыми исчезли звезды. Вот только что они подмаргивали сквозь поредевший к ночи облачный покров и как-то незаметно, но быстро пропали. Теперь сквозь седую муть виднелись лишь редкие фонари на перекрестках да у входов в заведения.
Затем стали пропадать звуки. Не стало слышно разудалой песни из полуподвального кабачка, испарилась далеко разносящаяся перебранка супругов, живущих на втором этаже полуразрушенного дома. Стих звон разбивающейся посуды и грохот опрокидываемой мебели. И лишь цоканье каблучков Линн да легкий шорох подошв ее спутника нарушали ватную, неестественную тишину.
— Что это? — с неудовольствием в голосе шепнул Карлос, и девушка ощутила, как он чуть крепче прижал ее руку да незаметно проверил — легко ли в случае чего из колец выскользнет рапира.
— А это нас сейчас будут… не то чтобы пугать. Проверять на вшивость, в общем.
Молодой человек чуть скривился на эдакие простецкие выражения, безошибочно выдающие в Линн воспитанницу городского дна, однако он понял, что надо делать.
— Кто-то из слабеньких колдунов здешних балует?
Кивнув, Линн беззаботно шепнула в ответ.
— Если дойдет до дела, не убивай насмерть. Да и я воздержусь…
Сырой туманный полумрак наполнился еле слышным шорохом. Словно тысячи лапок скребли по камню и друг о дружку. То ли полчища крабов или пауков бежали вокруг, то ли крысы скребли коготками по булыжнику мостовой, но ощущение было непонятным, а главное — весьма и весьма мерзким.
Затем наплыл запах — слабый, приторный и немного тухлый.
— Ух ты! — вполголоса восхитилась Линн, незаметно пресекая попытки спутника выхватить оружие и пощупать стальным острием вон тот подозрительно неподвижный сгусток тумана, — Похоже, нас оценивают всерьез…
Неведомые естествоиспытатели помедлили немного, не будучи в силах понять неведомую парочку пришлых, так смело шествующих поздним вечером по отнюдь не отличающемуся благонравностью припортовому району, и упустили момент. Линн подошла к крыльцу добротного каменного двухэтажного заведения, где зазывающе светились окна.
Карлос так засмотрелся на здоровенного, прямо-таки огромного краба над дверью, что едва не споткнулся о ступени. Морское животное с хитрейшим видом выглядывало из-под навеса, на всякий случай выставив устрашающего размера шипастые клешни, более похожие на ножницы по металлу.
— Если б я не знал точно, что таких чудищ не бывает, то подумал бы, что это чучело, — сконфуженно пробормотал молодой человек, отворяя перед Линн дверь.
— А он и есть настоящий. Но откуда хозяину приволокли эдакое диво, не спрашивай — не знаю. — Девушка быстро осмотрелась, благо все непонятные заморочки со звуком, светом и запахами остались за порогом.
Пожалуй, нет нужды описывать типичное портовое заведение рангом повыше забегаловки для совсем непритязательных моряков, но пониже пристанища для благородных путешественников. Типичный кабак, разделенный на две половины. В первой, открытой всем взглядам, равно как и ушам, шел нехитрый, проверенный веками процесс поглощения пищи под сопровождение водопадов спиртного. С сопутствующими этому процессу разговорами, табачным дымом и постоянно вспыхивающими и тут же умело улаживаемыми перебранками.
Но Линн знала отнюдь не понаслышке, что вон те две двери, да и спрятанный за морской батальной картиной потайной ход ведут в заднюю, чистую половину. Там были устроены отдельные кабинеты где солидные и уважаемые (а иногда и вовсе наоборот) люди могли потрапезничать и пообщаться в тишине да спокойствии, решая весьма интересные особенно для портовых таможенников и полицейских чинов, дела. Но поскольку девушка не знала, где обретается нынче штурман, да и его самого в лицо тоже помнила весьма смутно, то направилась прямиком к стойке, откуда на них не без подозрения зыркал здоровяк с черной повязкой на левом глазу и ведерного размера кулачищами.
— Доброго вечера вашим светлостям, — Оказавшийся хозяином заведения здоровяк чуть изобразил подобие поклона, а сам продолжал ловко вытирать полотенцем массивные пивные кружки, — Что будет угодно?
Поскольку дон Карлос благоразумно помалкивал, Линн повела переговоры сама. Штурман сыскался быстро, в углу возле камина, в компании хихикающей девицы. Да вот беда, моряк был в том состоянии, когда утопшая в вине совесть уже находится в полуобморочном состоянии. А желание незатейливо пообщаться с неприхотливой лялькой, да не за столом, уже почти вытеснило все остальные мысли.
— Ну, ежели вам нужен сам капитан… — Хозяин «Старого краба» задумался на миг. — Да вот не будет ли от того неудобств почтенному Ван Халену и урона моему заведению? Спутник ваш, смекаю, с железкой обращаться весьма ловок…
Очаровательно улыбнувшись, Линн посмотрела в глаза здоровяка.
— Спутник мой обращается с оружием даже лучше, чем вы, почтеннейший, думаете. Кроме того…
Кружка вырвалась из лапищи отставного боцмана и поплыла невысоко над стойкой. Сам собой отвернулся краник, и через несколько сетангов, благоухающая добрым элем и с шапкой пены сверху, подлетела к Карлосу.
— Угощайся, дорогой. За счет заведения…
Хозяин заведения откровенно почесал в затылке, пытаясь кое-как привести в порядок заметавшиеся мысли.
— Мы пришли поговорить, а не искать неприятностей. Но если те, снаружи, не угомонятся… а также их единомышленники здесь, то неприятностей будет у вас, почтеннейший, выше крыши.
Боцман сокрушенно вздохнул.
— Эх, говорили же мне — не твое это дело, на суше работать… Ладно. Капитан Ван Хален нынче на верфи — наблюдает за ремонтом своего брига. Послать за ним?
— Непременно, — кивнула Линн, довольная легкой победой, и стала перечислять, чего бы ей хотелось отведать самой, да и угостить Карлоса.
Хозяин заведения слушал, и на физиономии его постепенно проявлялась эдакая смесь почтительности с добродушной улыбкой. Дело было в том, что девушка называла сплошь недоступные простому люду блюда. Попадались иногда морякам такие морские живности, что их попросту не было в продаже, они даже не попадали на столы вельмож, настолько редки и экзотичны были эдакие дары моря.
Хотя, по слухам, кто-то из предприимчивых умельцев приспособил для таких целей незамысловатое но действенное устройство. Простая палка, к одному концу которой был привязан самый что ни на есть обычный булыжник. Зато на другом конце… вот тут-то и хитрость! На другом конце наносилось свернутое до поры в клубок заклинание вроде средненькой Силы огненного шара. Будучи брошенным в море далеко от берега, это немудреное изобретение пытливой мысли быстро погружалось на глубину, недоступную никаким сетям и неводам. И что характерно, когда заклинание срабатывало, произведя резкий хлопок, вся тамошняя глубоководная живность быстренько всплывала кверху брюхом, и ловким морячкам оставалось только собрать урожай.
Знали о том едва ли несколько десятков людишек на всем Крумте. А коль скоро маленькая девушка, умеющая обращаться с Силой, знает эдакие секреты… вот тут-то и разворачивалось поле для размышлений бывалому боцману. Но что парочка не то что не из простых, а ой как из совсем не простых, это он смекнул сразу. А посему поспешил ублажить посетителей по высшему разряду, причем самолично. Так, как услаждают вкус только своих и только самых-самых.
Дон Карлос заказал к рыбно-морским блюдам несколько разных сортов белого вина, приведя в уважительный и почтительный трепет хозяина своим тонким вкусом. И действительно, что филе из глубоководной трески, что белое, почти не пахнущее рыбой мясо некоего чудища, навряд ли упомянутого в книгах и научных трактатах, — были великолепны. Равно как и паштет из мелкой, более похожей на змейку рыбки, что никогда не попадается в сети.
И все это в отдельном, отделанном мореным дубом кабинете, под доносящуюся из общей залы легкую музыку. И под пламенные взгляды, коими, ничуть не скрываясь, обменивалась эта парочка…
Капитан Ван Хален не заставил себя ждать. Как Линн и помнила, это был высокий жилистый человек с рыжими, слегка вьющимися волосами и жестким выражением чуть горбоносого лица. Он вошел в комнату, где пировала парочка, представился с легким поклоном, принеся с собой легчайший запах свежей стружки, соленого морского воздуха и еще нечто неуловимое, присущее лишь морякам и бывалым путешественникам. И без лишних жеманничаний сел за стол после любезного приглашения девушки. К ним присоединился и изнывающий от любопытства хозяин заведения.
Бог знает, что они подумали, наверняка заметив присохшую кровь на ушке Линн. Но судя по взгляду, коим незаметно, как им казалось, обменялись оба моряка, в недоумении они пребывали преизрядном.
Линн не стала ходить вокруг да около.
— Капитан, когда с вашим кораблем случилась некоторая оказия, вы самолично стояли за штурвалом. Штурман ваш, что сейчас в зале уже почти залил глаза дешевым вином, накладывал в тот момент шину на сломанную руку какого-то матроса, расположившись у тамбура надстройки. А полуголый кок безуспешно пытался загнать вниз ошалевшего от качки и воды корабельного кота. То ли Хенрик, то ли Хенрис…
— Хенрикс, — не задумываясь, поправил непонятную девицу капитан.
Но даже непосвященному взгляду было видно, в какой растерянности бегают его мысли. И Линн продолжила усугублять сомнения моряка — ужели не догадается?
А когда ваша «Колесница славы» легла набок в устье Изели, кто-то из молодых матросов не удержался на мокрой палубе и едва не вылетел за борт. Вы левой рукой держались за штурвал, а правой ухватили беднягу за ногу и не дали одной девице из пригорода стать вдовой…
— Сто тысяч морских чертей… это было воистину так! — задыхаясь, прошептал капитан, рванув вдруг ставший тесным шейный платок. — Откуда вам, леди…
Линн протянула поближе к нему руку и повертела перед его лицом.
— Узнаете ли вы вот эту ладонь, капитан?
И девчонка не спеша приоткрыла невидимую дверь, зачерпнула изящным жестом пригоршню воды, впустив в комнату свежий ветер откуда-то с далеких просторов океана. И плеснула в воздух струйку серебрящихся брызг. Затем так же медленно и осторожно закрыла неведомую дверь волшебства, показав чистую мокрую ладошку.
Закатившего глаза и упавшего из кресла капитана приводили в чувство испытанным способом — пощечинами с последующим заливанием неразбавленного рома вовнутрь. Пришедший в себя Ван Хален порывался то молиться, то падать в ноги да целовать спасительную ладонь, но разобравшийся в ситуации бывший боцман беззастенчиво подхватил за шиворот недюжинной силы капитана и словно куклу водрузил обратно в кресло.
Тем более что Линн пресекла поток благодарственных жестов и слов в нескольких, как бы это сказать, энергичных выражениях. А когда на побледневшее лицо почтенного моряка вновь вернулся румянец, в немалой степени вызванный повторным стаканчиком крепчайшего рома, в коротком рассказе девушка поведала все то, что, по ее мнению, тому следовало знать.
Всматриваясь в свои воспоминания, словно в чуть подернутую дымкой даль, девушка рассказывала, выстраивая перед изумленными моряками картины недавнего прошлого. Опуская деликатные и ненужные им подробности, в конце концов сообщила морякам главное — на острове появилась новая Сила. И эта Сила, до конца не развернувшаяся, это она и есть собственной персоной:
— Зовите меня Линн, леди Мэшем. Будущая морская ведьма.
Давая почтенному капитану время совсем прийти в себя, девушка на время замолчала. Тем более что удивленно покачивающий головой одноглазый хозяин заведения самолично сделал перемену блюд да принес еще легкого белого вина.
— Да, кстати, господа моряки. Новая глава Купеческой гильдии сумела разжиться кредитом на неплохих условиях, — как бы между прочим сообщила Линн, общипывая невесть каким образом оказавшуюся в здешних краях и вовсе в неподходящий сезон кисть винограда. — Очень большой кредит поручила почтенная Шалика. И в ближайшем будущем собирается оживлять торговлю и сопутствующие ей дела. Шепните хорошим ребятам, что там следует…
Моряки живо смекнули, что проистекает из сообщенных сведений, и взгляды их весьма повеселели. Так что дальнейшая беседа потекла куда более гладко. Поглядывая на Карлоса, который с удовольствием разделывал глубоководного омара и вроде безучастно слушал разговор, Линн пресекла поползновения капитана выразить благодарность за спасение в материальной, так сказать, форме. Но взамен попросила об услуге:
— Да надо будет мне в скором времени сплавать кое-куда. Тут недалеко. Но плавание будет непростым, и мне потребуется ваша, господин Ван Хален, полная поддержка и понимание.
Капитану вовсе не понадобились более явные намеки, что подробности следует держать в тайне, да и от представителей закона особенно. Он отставил бокал и заметил лишь, что его бриг еще дня три задержится на верфи.
— Там килевой брус треснул, работа по замене непростая и не такая быстрая…
Поспешив заверить, что это вполне устраивает ее, Линн тоже отдала дань запеченному под хитрым соусом рыбному филе. Чуть жестковато, пожалуй, но вкус — мамочки мои! Закачаешься! От ужина, пожалуй, придется отказаться. Хотя и возвращаться, пожалуй, уже пора. А то ведь встревоженная тетушка на пару с некромантом и вправду могут оставить от портового района одни дымящиеся головешки…
Похоже, такие же сомнения одолевали и дона Карлоса. Посему, распрощавшись в весьма добрых выражениях с почтенными моряками и получив взамен самые пылкие признания если не в вечной любви, то в несомненном уважении и почитании, наша юная парочка вышла через заднюю дверь в ночную прохладу.
Не надо и напоминать, что оказались они на совсем другой улице, и даже не на параллельной.
Позволив Карлосу сопроводить себя почти до дверей приветливо светящегося окнами дома Шалики, Линн сообщила ему, что есть у нее еще одно дело. Молодой человек попробовал было заупрямиться, но девушка с легкой улыбкой сообщила — есть кое-какие долги в Презренной гильдии, и следует их отдать. Дело это ее личное, и не стоит ронять тень на репутацию такого порядочного дворянина.
Быстро переодевшись в комнате и сменив богатое и, между нами говоря, совсем неудобное для иных деликатных дел платье на заново пошитый темно-серый комбинезон, девушка вновь незаметно выскользнула в ночную тьму.
Что ж, еще один ход, маленькая ведьма. Отступать некуда — далее только остается дожидаться результатов…
