3
Егор Семенович, сосед Кузьмича, был ученым. Вернее, был он преподавателем физики в близлежащей школе, но при том был еще и изобретателем. Все свое свободное время Егор Семенович посвящал служению науке – что-то рассчитывал, что-то конструировал, рисовал, вычислял, паял и клеил. А поскольку он был одинок, как и Кузьмич, то более ничем он и не занимался. Служил науке с утра до позднего вечера, то в школе, то дома, и в ус не дул. И фамилия у него была для науки подходящая – Мальштейн.
Иван Кузьмич сильно уважал Семеныча за научный склад ума и веру в торжество разума. Также уважал и за путёвые советы, которые сосед охотно ему давал. Семеныч тоже не чурался Кузьмича, находя в нем понимающую душу. Так что они иногда, по праздникам, устраивали небольшие посиделки.
В этот раз Семеныч был весь в работе. Он долго не открывал, хотя Кузьмич настойчиво давил кнопку звонка. Потом, правда, хозяин появился на пороге и, оглаживая седую «профессорскую» бородку, зыркнул на гостя из-под бровей.
– Я это, – пояснил Кузьмич.- Совет нужон.
Семеныч вопросительно глянул на кота,, высовывавшегося из-за отворота кузьмичевского пальто. Кот молчал. Тогда Семеныч перевел взгляд на пакет в руке соседа. Кузьмич его приоткрыл, давая возможность пытливому взгляду ученого проникнуть внутрь. Взгляд, по-научному зоркий и внимательный, моментально нашарил бутылку хорошей водки и палку колбасы. Также отметил и буханку хлеба.
– Ну заходи,- добродушно прогудел Семеныч.- Только я работаю сейчас. Уж не взыщи, соседушко, придется тебе обождать полчасика.
Кузьмич кивнул и вошел. Ему было не впервой вот так вот ждать соседа, которого от науки не могла оторвать Даже водка. За то он Семеныча и уважал.
Однокомнатная квартирка Семеныча была давно им превращена в лабораторию. Кузьмич раньше с опаской осматривал железные штативы, ряды колб, спиртовки, непонятные приборы и мотки проводов, раскиданные по всей квартире Семеныча. Но давно не обращал внимания на такие мелочи.
Привычно смахнув со стула пучок разноцветных проводов, Кузьмич присел и поставил пакет на пол. Кота он достал из-за отворота пальто и положил на колени, поглаживая его и успокаивая. Крим же в успокоении вовсе не нуждался. Он был спокоен и с интересом рассматривал беспорядок, царящий в квартире Мальштейна.
Сам Егор тем временем уселся за письменный стол, заваленный исписанными листками бумаги, и принялся яростно что-то строчить в большом блокноте. Бородка его гневно топорщилась, пальцы, сжимавшие ручку, похрустывали, и весь вид ученого наводил Кузьмича на мысль, что сосед совершает открытие, тянущее как минимум на нобелевку.Это продолжалось ровно сорок минут. Кузьмич за это время успел раздеться, разобрать от хлама старенькое кресло и подремать в нем. Кот же изучил всю квартиру, пройдясь под шкафами и по антресолям, и весь вымазался в серой пыли. Семеныч не обращал внимания на незваных гостей.
Наконец он громко фыркнул, выматерился так, что даже Кузьмич вздрогнул, и громко хлопнул по столу ладонью.
– Все,- сказал он.- Все на перемену.
Кузьмич подхватил с пола пакет – он знал, что на ученом языке эта фраза означала, что изыскания Семеныча временно окончились. Судя по матерщине – неудачей.
Кузьмич привычно извлек из ящика стола две чистые колбочки, выдул из них пыль и налил водку. Семеныч, брезгливо взирая на груду исписанных листков, потянулся к сосудам.
Они выпили, закусили и, довольные собой, наконец разговорились.
– Ну что там у тебя,- спросил Семеныч,- почто кота приволок?
Кузьмич помялся и рассказал соседу всю историю, упирая на то, что раньше денег не находил. А теперь, мол, сами валятся. Наверно, кот счастье приносит.
– Чушь,- фыркнул в ответ Семеныч.- Нонсенс. Реникса. Кот тут совершенно ни при чем. Это тебе только кажется…
Кузьмич поднял бутылку водки и поставил ее прямо перед Егором. Тот задумчиво на нее глянул, почесал бородку и налил по второй.
– С другой стороны,- продолжил он, хорошенько закусив колбаской,- появление этого кота могло нарушить тонкие причинно-следственные связи и привести к данному эффекту. Нельзя не отметить, что легенды о животных, приносящих удачу, довольно распространены среди народов мира. И хотя наука избегает оперировать поверьями, предпочитая проверенные факты, нельзя замалчивать то… Мать!
Тем временем кот, не выдержав ученой речи, прыгнул с пола на стол. Он опрокинул колбочки, служившие рюмками, по счастью уже пустые, и пробежался по столу.
– Кыш! – возмущенно крикнул Мальштейн. – Прочь из храма науки, бестия! Изыди!
Крим, испугавшись крика, заметался по столу. Семеныч всплеснул руками и стал ловить кота. Над столом поднялся бумажный вихрь, исписанные листы разлетались в разные стороны, порхали в воздухе и оседали на полу сугробами. Мальштейн принялся ловить порхающие листы бумаги и страшно ругаться. Кот выскользнул из бардака, им же и учиненного, и бросился к хозяину.
Кузьмич подхватил взъерошенного Крима и сунул себе за пазуху – от греха подальше. Кот, поняв, что сотворил нечто ужасное, притих.
– Ну ты посмотри,- кричал Семеныч,- нет, ты только посмотри!
Гаркулев обернулся. Его сосед стоял среди вороха листов и сжимал в руке клок измятой бумаги.
– Извиняй, Семеныч,- замялся Гаркулев.- Может, еще по одной?
Но Мальштейн не обращал на него внимания. Он внимательно рассматривал обрывок бумаги и даже водил по нему пальцем. При этом физик шептал что-то неразборчивое – то ли ругался, то ли считал про себя.
– Однако,- наконец сказал он и повернулся к столу.- Однако!
Кузьмич обреченно воззрился на сгорбленную спину соседа, склонившегося над столешницей. Он уже нашел чистый лист и теперь покрывал его вереницами таинственных цифр и иностранных букв. Кузьмич знал – сегодня соседа от работы не оторвать. Опять стоит на пороге открытия.
– Семеныч,- жалобно позвал Гаркулев, не рассчитывая, впрочем, на ответ. – Как же с котом-то…
– А что кот, – не оборачиваясь, буркнул Мальштейн,- замечательный у тебя кот. Очень правильный кот. Чудесный кот! Береги его… Он мне тут такую идею подкинул… Всего одна дырка в бумаге, но каков эффект!
– А как же находки,- напомнил Кузьмич, ободренный ответом соседа,- он удачу-то приносит?
– А это, батенька, всего лишь теория,- отозвался физик,- и ее, как любую теорию, надо проверять практикой!
– Чего? – не понял Кузьмич.
– Иди, говорю, на улицу и проверь, найдутся ли еще деньги. Попробуй в другом месте поискать, для чистоты эксперимента, а то вдруг тут просто кто-то деньги из. кошелька выронил…
Кузьмич согласно кивнул. Это он понимал. Хотел еще расспросить о забарахлившем приемнике, но Мальштейн больше ни на что не реагировал, с головой уйдя в свои записи.Кузьмич потоптался еще немного, взглянул на початую бутылку водки и, покачав головой, ушел. Знал – за Семенычем не заржавеет. И если он и выпьет остаток водки в одиночку, то потом непременно проставится в ответ.
