Солнце клонилось к закату, когда Юлиан вышел из пещер Дома Забвения на поверхность.

Стражник с неизменным цветком фиолики в зубах неодобрительно покачал головой:

– Чуяло мое сердце, что не стоило пускать тебя в обитель покоя. Эх, добрый человек, что ж ты связываешься с недобрыми людьми? Грозились сровнять Дом с землей, если тебя не позовем, пришлось нарушить правила.

Юлиан со скорбным видом развел руками, словно говоря, что ни при чем.

– Долго ты. – Вариор хмурился и не пытался скрыть раздражение.

Синеглазая девушка, стоящая рядом, двинула лжеохотника в бок и с обаятельной улыбкой произнесла:

– Прости Вариора, ему в последнее время нелегко пришлось, вот и ворчит на всех.

Юлиан, учтиво поклонившись магессе, с иронией поинтересовался:

– Что понадобилось двум великим магистрам от скромного стихийника?

– Его скромный дар следопыта, – поспешила ответить Сиелла вместо Эспинса. – Насколько я поняла из объяснений Вариора, ты – беглый жрец Жизни, которому не помешает заступничество Братства. Ты сможешь на него рассчитывать, если посодействуешь нам в розыске кое-кого.

– Риэлла, мне нравится ваша прямота. Надолго ли я нужен вам? Завтра к вечеру мне необходимо вернуться в Дом Забвения.

– И что ты там забыл среди почивших идиотов?

Как и большинство магов, Вариор с презрением относился к тем, кто уходил в объятия виреты, считая их слабохарактерными трусами.

– Вашу внучку, – мило улыбнулся шатен, запуская пятерню в чуть влажные волосы. – Разве она не сообщила, что собирается поговорить с уснувшей наставницей? Забыла, наверное. Эва в последнее время такая рассеянная!

Вариор побагровел, но новый толчок в бок – и магистр ордена Огня принялся рассматривать живописные окрестности холма, поросшего фиоликой.

– Итак, ты согласен помочь? Тогда принеси клятву, что не станешь распространяться о том, что невольно увидишь или услышишь, помогая нам.

Парень послушно повторил слова за Сиеллой.

– Видишь, Вариор, Юлиан с удовольствием согласился работать на Братство, а ты уверял, что он настроен против нас враждебно. Нужно верить в людей, Эспинс. Подожди, что это? А ну, наклонись-ка.

Последнее относилось к Юлиану. Следопыт пригнулся – и Сиелла вынула из его волос нечто зеленое, похожее на спутанные тонкие нитки.

– Плесень, – брезгливо наморщив нос, объяснил шатен, – внизу все стены покрыты подобной гадостью.

Огневик одарил следопыта подозрительным взглядом, но промолчал.

Во время спуска с холма магистры сообщили, для чего им потребовался его талант. И когда они подошли к придорожному дому, одному из лучших в Агатграде, парень знал все детали случившегося, поэтому, оказавшись на месте, сразу приступил к делу.

В первой из трех комнат большого семейного номера он прислонился лбом к косяку двери и долго к чему-то прислушивался, закрыв глаза. Каждый следопыт ловит обрывки прошлого по-своему. И магистры с любопытством следили за действиями Юлиана. Но если в настроении Вариора чувствовались неприязнь и скепсис, то Сиелла испытывала тревогу и надежду одновременно.

– Вижу трех рыжих мальчишек, стоящих у окна, – внезапно заговорил молодой воздушник. – Они спорят. Разноцветные всполохи в небе манят их, но для ребят запрет сильнее желания побывать на фестивале иллюзионистов.

Дверь номера открылась, и в комнату тихо вошли остальные магистры. Встретив вопрошающий взгляд Петера Воронова, Сиелла утвердительно кивнула.

– Ужин ребятам приносит рыжеволосый мужчина, и из левой спальни выходит заспанная девочка, а из правой – двое мальчишек. Закончив есть, троица рыжих выходит на балкон.

Юлиан, не поднимая век, медленно переместился в указанном направлении.

– Внизу в тени здания стоит маг, хорошо знакомый одному из учеников. Он что-то говорит, и взволнованные ребята спешат к остальным.

Следопыт и магистры переходят в правую спальню.

– Тихо, но бурно спорят. После чего девочка, достав из походной сумки лечебные снадобья, бросает взрослому магу в чай оранжевый порошок…

– Толченые лепестки итэрианской сон-травы, – вырвалось у раздраженного Альберта. – Ну, Олли, доберусь я до тебя, седмицу сидеть будешь только на мягких подушках.

– Бить учеников даже за серьезный проступок Антар не рекомендовал, – осуждающе шепнула Иллиан.

– Но и не запрещал, – парировал землевик, знаменитый тем, что, получив должность магистра, в тот же день отменил порку, введенную в регламент школы его предшественником.

– Когда мужчина засыпает, дети выходят на балкон и пришлый маг с помощью левитации спускает их вниз. – Юлиан надолго замолчал, а затем, открыв глаза, сообщил: – Чтобы увидеть, куда увезли учеников, мне понадобятся их личные вещи.

– Поисковые заклинания блокируются, – возразил магистр воздушников. – А если попытаемся сломать экранирующий щит, похититель почувствует и перепрячет заложников.

– Нет, мой дар действует по-иному.

– Юлиан, опиши незнакомца, – попросила Сиелла.

– Простите, он все время прятал лицо в тени, хотя мальчик и узнал его.

– Какой именно ученик? Один из близнецов?

– Нет, тот, что младше.

– Значит, Корин. – Магесса закусила губу. – Хоть что-нибудь скажи нам про похитителя!

– Мне жаль, но я не могу его рассмотреть. Только скажу, что Корин ему доверяет и уважает почти как вас, магистр.

– Сиелла, неужели кто-то из твоих хранителей перешел на темную сторону? – высказал догадку магистр Земли.

– Элевтийский, ты начинаешь снова?! – разозлилась магесса. – Тебе мало сломанной судьбы Ронарка? Опять безосновательные обвинения?

– Боюсь, Сиелла, сейчас Альберт прав. – Вариор успокаивающе положил руку на плечо магессы. – Кто пользуется авторитетом у твоего непоседливого ученика? Марион или Лидо?

– Марион, – нехотя созналась синеглазая. – Но он никогда не выказывал симпатий Эвгусту.

– Ошибаешься, Си, – тяжело вздохнул огневик. – Племянник пересказал их недавний разговор. Марион старался убедить других хранителей, что не так страшен Эвгуст, как описала его прорицательница.

Водница схватилась за голову.

– Но почему? У него нет причин становиться отступником!

– Обида? Ревность? – предположил блондин и многозначительно покосился на Воронова.

– Давай без грязных намеков, Альберт. Всем известно, Марион – мой лучший друг.

– Ах, Сиелла, Сиелла… – Землевик с грустной улыбкой покачал головой. – Вроде не девочка, а продолжаешь верить в дружбу сильного пола со слабым. Эту сказку мужчины придумали, чтобы подбираться к недоступным женщинам.

– Не равняй других по себе, Элевтийский!

– Хватит выяснять отношения. Давайте решать, что делать дальше? – Петер постарался перевести беседу в нужное русло. – Идти за детьми без поддержки хранителей глупо, а оставлять Мариона без пригляда – опасно. Да он и не должен догадаться, что его раскрыли.

– А если не говорить хранителям истинную цель поездки? Обставить как предварительную разведку?

– Вряд ли получится, Вариор. И все-таки я не верю, что предатель – Марион.

– Да открой ты глаза, Сиелла!

Губы Юлиана, терпеливо из-под ресниц наблюдающего за грызней магистров, скривила издевательская усмешка.

Девушка с черными, как ночь, волосами брела по руслу ушедшей под землю реки. Местами смолянистая, местами серая корка засохшей грязи потрескалась, образуя причудливые узоры, которые ломались, когда ее нога на них наступала. Чахлый колючий кустарник, росший по крутым берегам, не позволял ей выбраться, больно царапая пальцы.

По насыщенно синему, как глаза путницы, небу плыли багровые облака.

Извилистое русло чуть выровнялось, позволив увидеть, что впереди. Она остановилась и, напрягая зрение, долго всматривалась вдаль. Ничего. Все та же высохшая река. Ни птиц, ни зверей, даже насекомых нет, лишь пыль, камни, песок и сухостой, да странный, словно сбрызнутый свежей кровью, небосвод.

Чтобы что-то изменить, порой приходится идти на жертвы. На этот раз она отделалась физической болью и порванной одеждой. Цепляясь за колючие ветки, девушка лезла вверх по почти отвесной стене, и алые пятна крови оставались на камнях, тяжелыми каплями падали на иссушенную землю.

Выбравшись, она оглянулась – и обомлела. Внизу отбрасывала солнечные блики бурная река, и зеленая трава густо поросла по ее берегам. Перед ней же, наверху, вновь простиралась каменистая пустыня.

Дальнейшую дорогу девушка измеряла переходами от одного мертвого, узловатого дерева к другому. На сто тридцать шестом корявом, выбеленном солнцем и выглаженном ветром стволе она остановилась, понимая, что сил больше нет. Обняв мертвое растение, обреченно закрыла глаза.

Жарко… Хотелось пить и спрятаться в тень. Короткая туника не защищала кожу от солнечных ожогов, и теперь спина и руки, покраснев, нестерпимо чесались.

– Эва? Ты чего мучаешься?

При звуках знакомого голоса путница вздрогнула и с трудом отстранилась от своей опоры.

Сатуриец в светлом наряде пустынника восседал верхом на двугорбом флегматичном верблюде и недоверчиво рассматривал свою подопечную.

– Грэм, это ты?

Приказав животному присесть, он спрыгнул на землю.

– Я, – подтвердил серебристоволосый мужчина, поднося к губам обессилевшей девушки бурдюк с водой. – Видят боги, тебя нельзя оставлять одну надолго – ты погибнешь в мире собственной фантазии. Зачем над собой издеваешься? Где соответствующая одежда, Эва? Почему умираешь от жажды, когда так легко создать воду? И вообще, как ты оказалась в пустыне?

Она долго не отвечала, не имея сил оторваться от живительной влаги. Поэтому Грэм продолжил ее беспрепятственно отчитывать.

– Неужели забыла, что вокруг мир, созданный твоими представлениями о нем? Ты в Доме Забвения, оплетенная виретой, Эва. Ты ищешь Регину, помнишь? И ты можешь сама создавать окружающее – от пейзажа до одежды.

– Мое прошлое словно в тумане. И я даже и не думала, что могу управлять окружающей действительностью, – просипела девушка.

– Пустыня – твои фантазии, сапфироглазая, я всего лишь гость здесь, который подстроился под имеющиеся условия.

– А каким был твой мир, Грэм?

– Тебе лучше не знать, маленькая еще. – Сатуриец мечтательно улыбнулся.

– Ну и ладно…

– Эва, мне жаль, но отдыхать некогда, пора искать Регину.

– Но как? Пока ты не заговорил, я толком не помнила, зачем здесь!

– Выходит, вирета подавляет слабую личность, – потерев безупречно выбритый подбородок, пришел к неутешительному выводу Грэм. – И не надо обижаться на правду, Эва. Чтобы противостоять чужому внушению и видеть сквозь иллюзии, нужно родиться в Сатуре или тренировать силу воли.

– А что мне сейчас делать? Как искать Регину?

– Я нашел тебя, сконцентрировавшись и думая только о тебе. Попробуй, вдруг выйдет?

Эва, последовав совету, взяла телохранителя за руку и закрыла глаза. И стояла так долго – отпущенный пастись верблюд методично объел чахлые кустики вокруг них.

– Не получается!

– Неужели? Осмотрись! – с довольной усмешкой предложил телохранитель.

Пустыня никуда не делась. Зато появился дом – двухэтажный, из белого камня, окруженный ароматным цветущим садом, казавшимся миражом. Чем ближе они подходили, тем размытье становилась пустыня и реалистичнее сочная зелень вокруг здания. Еще несколько шагов – и Эва с Грэмом полностью окунулись в весну. Одежда сатурийца изменилась моментально, а девушке пришлось приложить усилия, чтобы «переодеться».

– Знаешь, мне здесь нравится, – признался Грэм, – была бы возможность, я бы остался. Мир воплотившихся фантазий лучше небытия или возможного перерождения.

– А мне тут не по себе – тревожно и тоскливо.

– Значит, тебе сюда рано, – грустно улыбнулся блондин.

Дверь скрипнула, выпуская наружу темноволосую женщину в простом льняном платье, с вязаной шалью на плечах. Брюнетка немного постояла, всматриваясь в горизонт, и поспешила назад. Путники, которых хозяйка почему-то не заметила, шмыгнули вслед за ней.

Чистота и умеренное количество мебели делали большую комнату еще просторней. А на дровяной печи варился ароматный суп, запах которого вмиг раздразнил желудок Эвы, заставив его жалобно заурчать.

– Это идеальный мир моей наставницы? – удивилась она, недоверчиво глядя, как Регина вяжет деревянным крючком удивительно миниатюрный голубой носочек.

– Похоже, ее мечта – быть просто матерью. И вирета помогла ее исполнить.

Эва зажала рот ладонью, чтобы не ахнуть, когда женщина сбросила шаль, открывая округлый животик.

– Как привлечь ее внимание? Она нас не видит. Может, заговорить с ней?

– Нет, давай подождем, – предложил сатуриец.

Бывшая жрица Судьбы, оставив вязание, помешала суп и позвала:

– Девочки, обед готов! Мариэлла, Эвангелена!

– Успокойся, это не тебе, – шепнул Грэм, удерживая Эву за плечи.

По лестнице, ведущей на второй этаж, застучали каблучки. Черноволосые девочки лет шести в коротких платьицах, обгоняя друг дружку, спустились вниз.

– Садитесь за стол. Руки мыли?

– Эва не захотела, говорит, что грязь ей не страшна, – наябедничала девочка в зеленом наряде.

Та, что была в красном, надула губки и молча поднялась обратно наверх.

– Мар, нехорошо сдавать сестру.

– А хорошо садиться обедать с грязными руками? И она мне не сестра!

– Она дважды твоя сестра, – осуждающе покачала головой Регина, а Эва-взрослая, едва не теряя сознания от внезапной слабости, прислонилась к Грэму. – Ее мама была моей старшей сестрой и, зная, что умрет во время родов, попросила позаботиться об Эве.

– Выходит, она моя кузина?

Когда маленькая Эва, демонстрируя руки, с которых капала вода, спускалась по лестнице, входная дверь открылась, впуская высоченного брюнета с арбалетом и набитой сумкой через плечо.

– Не только. – Регина улыбнулась, глядя поверх головы Мариэллы. – У вас разные мамы, но один отец.

– Где мои любимые девочки? – весело произнес мужчина. – Кто хочет шубку из серебристой лисы?

– Я! Я! – заверещали маленькие модницы, прыгая вокруг охотника.

– Будут вам шубки, красавицы мои, – пообещал он и, подойдя к женщине, нежно обнял ее. – Здравствуй, родная, как ты себя чувствуешь?

Эва, когда увидела брюнета вблизи, ошеломленно прошептала:

– Император Константин?..

От ее тихих слов Регина дернулась. Выскользнув из мужских объятий, повернулась к Эве и зло спросила:

– Зачем ты здесь? Да еще с ним! Хочешь выдать сестру, предательница? Убирайтесь!

Серость утра в сбросившем листву лесу разбавляла покрывшая жухлую траву изморозь да кучка магов в черных плащах, бесцельно разбредшихся по поляне.

– Я замерзла, – пожаловалась красноволосая девушка, кутаясь в длинную шубу из кипенного меха хнурика. – Почему так холодно?

– Из-за близости Грани. Удачное место для засады, ведь Стена искажает магический фон, а значит, Магистрат не обнаружит нас раньше времени, – тихо произнесла блондинка, одетая в шубу, как у подруги, только черного цвета. – Ради такого стоит потерпеть неудобства.

– Я все понимаю, Тори, но, боги видят, от холода у меня вот-вот отвалится нос!

– Ничего, скоро согреешься – Эвгуст обещал, будет жарко всем.

– Поскорей бы. – Рыжая, накинув на голову пушистый капюшон, окликнула присутствующих: – Эй, соратники! Люди и нелюди, послушайте меня.

Пять магов, целительница и демон-камиец повернули головы в сторону говорившей.

Добившись внимания, она продолжила:

– Сегодня Эвгуст позволит одному из нас исполнить заветное желание. Однако, дорогие союзники, если кто-то нападет на моего брата или дядю, будет иметь дело со мной. Клянусь Нерожденным, этому самоубийце не видать ни легкой смерти, ни спокойного посмертия!

– Не зарывайся, некромантка, – произнес глухо один из капюшоноголовых. – Если твои родственники нападут, я буду защищаться.

– Никто и не просит подставляться под удар. Просто не атакуйте первыми.

– Хорошо, Зои. Ни у кого из нас нет претензий к Эспинсам, не волнуйся, – пообещал тогда маг за всех.

Рыжая с облегчением вздохнула. К ней вернулось игривое настроение, и она требовательно дернула подругу за рукав шубки.

– Тори, как думаешь, если делают вязаные носки, рукавицы на пуху, то почему не придумали что-нибудь для носа? Я бы не отказалась сейчас от мехового наносника.

– Тебе бы и намордник, Зои, не помешал, – отозвался камийский демон.

Он красовался в меховом жилете на голое тело. Еще черные штаны да сапоги – вот и все, что посчитал нужным надеть сегодня. И, к зависти остальных, прекрасно себя чувствовал.

– Твоего мнения, раб, никто не спрашивал, – прищурив темно-карие глаза, бросила светловолосая магесса.

– Я не раб, тупая человечка, – ощерился демон, демонстрируя две пары острых клыков.

– Ну-ну, – усмехнулась блондинка, – только правда по-настоящему задевает. Не так ли, раб?

Молниеносно двигаясь, демон оказался рядом с целительницей. И, прижав ее к стволу бронзоволистого клена, прошипел:

– Тебе бы лучше последить за словами, Тори. Власть Эвгуста надо мной не вечна.

Смуглая кожа камийца налилась чернотой тьмы, а в продолговатых глазах зажглись алые огоньки гнева.

– Высказался? Полегчало? – спокойно поинтересовалась магесса и, ткнув пальцем в голый живот демона, велела: – А теперь отвали и не влезай в чужие разговоры!

Камиец, которому острый ноготок попал в болевую точку между кубиками пресса, зарычал и выпустил крылья, тем самым разрывая единственную одежду, прикрывавшую торс.

Когтистой лапой схватив блондинку за предплечье, прошипел на ухо:

– Маленькая целительница осмелела? Неужели не боится, что злой демон обезумеет и покрошит ее в гуляш по-агграсски?!

– Как целительница, заявляю: говорить о себе в третьем лице – тревожный признак. Нам пора волноваться о твоем душевном здоровье?

– Зои! Аташ! Тори! – Человек в белой маске кинулся между конфликтующими. – Прекратите ругань!

– А я при чем? Я просто рядом стояла, никого не трогала, – надула алые губы рыжая. – Если между этими двумя искрит, то я не виновата, что именно так проявляется их взаимное притяжение.

Кто-то из капюшоноголовых засмеялся – и блондинка рассердилась.

– Спасибо, глазастая моя подруга, за поддержку! – Отвесив издевательский поклон, она ушла на другой конец поляны.

– Тори, не сердись, все понимают, что я пошутила! – бросилась вдогонку некромантка.

Позабытый девушками демон презрительно фыркнул, и человек в белой маске переключил внимание на него.

– Иди проверь, как там дети.

– Что с ними станется? – пожал широкими плечами камиец.

– Нельзя недооценивать щенков, – вмешался мужчина, выделявшийся среди капюшоноголовых высоким ростом. – Когда была моя очередь стеречь их, то они чуть не удрали – девчонка распутала сеть, хотя хианит и не позволял видеть потоки силы.

Как и у остальных магов, его лицо скрывал зачарованный капюшон черного плаща. А вот белые руки с длинными пальцами, унизанными кольцами, выдавали в нем потомственного аристократа из Итэры. Лишь у них благородная, почти синюшная бледность считалась признаком древности рода.

– Некоторые дети играючи, легко разгадывают любую головоломку, – хрипло проговорил мужчина в ритуальной маске агграсских некромантов. – Девочка, вероятно, как раз интуит и на ощупь нашла слабые места в твоей ловушке. Это ведь ты ее ставил?

Итэрианец нервно хрустнул тонкими пальцами.

– Да, но я ведь не знал! Я впервые слышу о подобных уникумах!

– Чего ты переживаешь? Эвгуст ненавидит небрежность, но может простить незнание, – успокоил долговязого мужчину демон и покосился на мага в белой маске. – Вот если бы детишки сбежали, шел бы другой разговор, не так ли?

Черномаг оставил вопрос Аташа без ответа, к чему-то напряженно прислушиваясь.

– Внимание! – Он поднял руку. – Они приближаются. Разбирайте щиты.

Камиец первым забрал кольцо с квадратным, играющим на свету семью радужными цветами камнем. С неприкрытым удовольствием нацепил его на указательный палец и вздохнул – полученный во временное пользование артефакт после боя придется вернуть.

Раздав перстни, человек в белой маске чуть помолчал и со злой радостью в голосе приказал:

– А теперь по местам!

Сквернословя на каком-то древнем языке, рыжая некромантка сбросила шубу, под которой оказался черный плащ. Затем мелко дрожа щелкнула пальцами, сделав меховую одежду невидимой, и накинула капюшон, магией скрывший ее лицо.

– Дюжина не даст тебе замерзнуть, – ободрила ее целительница, улыбаясь печально.

Чем ближе Грань, тем холоднее становилось.

Лес словно выцветал на глазах, теряя яркие краски осени. Вместо опавших листьев ветви деревьев украшал колючий иней. Утренние птичьи трели остались позади. И звуки, издаваемые конным отрядом стихийников, разносились далеко вокруг, нарушая тишину. Даже запах мха и мокрой коры становился слабее, или же люди просто к нему успели привыкнуть.

Еще далекая Стена ощутимо портила настроение магов. На их угрюмых лицах застыла мрачная решимость. Ехали молча, хотя разговаривать пока не возбранялось – следопыт не чувствовал присутствия похитителей адептов, да и вообще каких-либо других разумных существ.

Каурая кобылка пугливо всхрапнула, чуть замедляя ход.

– Тише, тише, моя хорошая, – успокаивающе погладив рыжую гриву лошади, прошептала Сиелла. – Мне тоже здесь не нравится, но возвращаться назад нельзя.

Чем ближе цель, тем неспокойней становилось у нее на душе. Радость от того, что они скоро обнаружат похищенных, тускнела под влиянием смутной тревоги. И найти ее источник магистр самостоятельно не сумела.

О том, что ей не по себе, Сиелла поделилась с Петером.

– Невдалеке Грань. Безотчетный страх, как и постоянный холод, – результат ее влияния, – напомнил воздушник.

Магистр Земли слушавший, но не участвовавший в разговоре, все-таки настоял на усилении бдительности:

– Всем быть начеку. Не нравится мне беспокойное поведение коней.

Если погруженная в переживания магесса заметила странную реакцию только своей кобылы, то Элевтийский наблюдательности не утратил.

Ехавший впереди следопыт поднял вверх руку.

– Что случилось, Юлиан? – спросил Вариор, следующий сразу за ним.

– Отсюда начинается топь – придется спешиться.

Стреножив и прикрыв щитом лошадей, маги двинулись дальше, прихватив длинные ветки в качестве шестов для прощупывания почвы. В любое другое время эти ухищрения не понадобились бы, но чтобы похититель не почуял их приближения, магию не использовали вовсе. Да и сказывалась близость к Грани: применяющий дар стихийник исчерпывал личный резерв незаметно, быстрее обычного. Ни осень, ни соседство со Стеной не подморозили трясину, и под сапогами противно чавкало.

Как бы невзначай оглядываясь на Элевтийского и его заляпанные грязью дорогие штаны, Сиелла тихо злорадствовала, что оказалась умней и прихватила походный комплект одежды для боевика. Что самое главное, удобная обувь с голенищем до колена защищала ее ноги от мерзких обитателей болота – иссиня-черных пиявок, которые в длину достигали локтя и были толще женского запястья. Два-три таких хищных червя за час выпивали всю кровь у лошади. Обнадеживало, что склизкие кровососы не отличались подвижностью и присасывались к жертве, если только она, проходя мимо, невольно касалась их голой кожей.

Болото, напоминающее черно-сизо-синий ковер, могло очаровать и заставить взяться за кисть любого художника. Темно-маслянистую жижу покрывала сочная синика – темно-серый с синеватым отливом тонкий стебель и кисло-сладкие ягоды. Но ценили это растение не за приятный вкус плодов, а за удивительное свойство ускорять возобновление магического резерва.

Ступая след в след за идущим впереди Марионом, Сиелла настороженно осматривалась. Сонный покой болота казался обманчивым, напоминая ей перетянутую струну, готовую вот-вот лопнуть. Они без препятствий почти подобрались к похищенным ученикам, до которых, как утверждал следопыт, оставались считаные сотни метров. Слишком легко давались им поиски. Поэтому что-то должно случиться. Что-то плохое. И ее предчувствие оправдалось, как в страшных сказках, которыми пугали друг друга ученики по ночам.

Одутловатая белесая рука, вынырнув из болота, вцепилась в щиколотку Мариона. И дернула вниз. Стянутый с безопасной тропы маг взмахнул руками, роняя шест, и ушел с головой в черную бурлящую воду.

– Гниляки! – Чей-то крик ножом вспорол тревожную тишину.

Все еще помня наставления Альберта не использовать магию, Сиелла выхватила из ножен глад и бросилась к тому месту, где исчез хранитель. Марион вынырнул на один миг, но и его хватило, чтобы магесса всунула ему в руку конец палки.

– Держись!

Отдавать какому-то восставшему трупу своего друга водница не собиралась. И, вытащив мужчину из болота до пояса, рубанула мечом по разлагающейся твари, вцепившейся в его ноги, что называется, мертвым грузом. Голова слетела с шеи гниляка после первого удара.

– Спасибо, – просипел, жадно глотая воздух, Марион.

– Не за что, – бросила стихийница, поднимаясь с колен.

Неширокая тропа из условно надежных кочек не дала ей в полной мере развернуться. И магистр, неоднократно поскользнувшись, успела изгваздаться в вонючей жиже.

– Ложись! – рявкнул позади Элевтийский.

В пригнувшихся водников полетели останки в клочья разорванного трупа – подкрадывавшегося к ним гниляка разметало заклинанием Альберта.

– Ты же приказал не магичить! – возмутилась синеглазая магесса.

– Оглядись, – лаконично ответив, землевик бросился вперед, к Вариору и Юлиану, которые намного опередили остальных и теперь вдвоем отбивались от десятка тварей.

Сиелла, последовав совету Верховного, негромко ахнула. Это был воплотившийся в реальность кошмар. Болото кишело поднявшимися трупами. Агрессивными трупами, слаженно нападавшими на Дюжину и ее проводника. Откуда здесь столько умерших? Неудачливые собиратели синики, боевики с ближнего форпоста? Судя по разномастному состоянию восставших мертвецов, некромант призвал павших за все времена: и недавно умерших, и выбеленных временем скелетов. Теперь услышать бы ответ на главный вопрос: кто и зачем натравил их на магов?

– Осторожнее!

Крик Мариона вывел Сиеллу из ступора. Гремя металлическим поясом, на нее накинулись мощи охотника. Специальные отметки на серебристых бляхах, охватывающих талию трупа, утверждали, что истребитель нечисти далеко не новичок в своем деле. Но даже профессионал не всегда может избежать встречи с более хитрой, чем он, зубастой тварью… Этого противника и следующих за ним магесса заклинанием быстро вмораживала в болото, лишая маневренности, затем сносила головы. Марион привычно прикрывал тыл.

Наступил момент, когда оглядываться по сторонам, проверяя, как справляются другие, больше не получалось, – гниляки и скелеты полезли из недр болота, словно из рога изобилия, мифического артефакта бога Жизни. Правая рука отказывалась держать меч, и магесса, убрав его в ножны, полностью перешла на заклинания. Замораживая или, наоборот, высушивая, она уничтожала ходячие трупы, гадая, когда же они закончатся. Неожиданные ощущения накатили внезапно. Жар. Покалывание кожи. Желание сбросить одежду… Сиелла, стиснув пересохшие губы, взглянула на свой защитный браслет – нанизанные на тонкий шнур речные жемчужины будто припорошило пылью. Магесса выругалась и переправила добрую порцию силы в сбоивший артефакт. Сладострастная истома покинула тело так же быстро, как и появилась. Не предупредить двух других стихийниц об опасности она не могла, поэтому что было мочи закричала:

– Рона! Шелли! Здесь камиец!

Гадать, какой демон сумел опорожнить магистерский амулет, долго не пришлось. Аташ спланировал на головы Вариора и Юлиана, рубавших скелетов посреди тропы. Мощный удар откинул огневика далеко в болото. И следопыт оказался один на один с демоном. Изогнутый клинок Аташа скрестился с простым мечом беглого жреца, случайно втянутого в разборки Братства.

Петер Воронов, уничтожая свою долю гниляков, боковым зрением старался проследить за боем камийца и Юлиана. Талант следопыта им еще понадобится, поэтому магистр приготовился броситься к нему на помощь, как только Аташ начнет брать верх. Да только поддержка не понадобилась – молодой воздушник вскоре заставил демона, не ожидавшего сверхъестественной ловкости от человека, отступить.

Когда из болота только полезли полчища гниляков, поднятые неизвестным некромантом, Альберт, не задумываясь, подал сигнал тревоги в форпост. Вызванные с заставы боевики появились хоть и не на много, но позже камийца. Слаженные четверки магов быстро и привычно уничтожали нечисть.

Однако перевес на стороне Братства был недолгим. К Аташу присоединились и другие союзники Эвгуста. Они, сбросив невидимость, выступили из-за деревьев, росших в конце болота, и вступили в бой с уставшими стихийниками.

Гниляки не трогали продолжающих скрываться под черными плащами ренегатов. Заклинания фиолетовых магов, казалось, их тоже не брали. Полупрозрачные, переливающиеся всеми цветами радуги щиты надежно окружали отступников, уберегая их от самых мощных чар.

Сиелла почти утратила надежду на победу – ее заклинания рикошетили от необычных щитов или вообще поглощались. Лишь для холодного оружия похожая на мыльные пузыри защита не становилась преградой. Но подобраться к капюшоноголовым ближе мешали гниляки. Превратив парочку назойливых скелетов в пепел, магесса интуитивно обернулась назад. И увидела «иглы тьмы», летящие в Мариона.

– В сторону!..

Хранитель ее не понял – и заклинание черными шипами вошло в его спину и проросло сквозь грудь.

– Нет!

Алая кровь верного друга безудержным фонтаном хлынула наружу, орошая болото, густо поросшее синикой.

– Марион! – еще не веря в произошедшее, истошно закричала стихийница. Она окаменела от шока. Забыла, где находится. К горлу подступил ком, мешающий дышать.

Прежде чем Лидо отвесил ей отрезвляющую оплеуху, в память навеки врезались стекленеющие глаза друга и капли его крови на осенних ягодах. Пустота смерти. И алое на синем…

Члены Братства не справлялись с горсткой отступников. Ренегаты без усилий сметали боевиков, явившихся на помощь с форпоста у Врат. Что же будет, когда против Дюжины выступит сам Эвгуст Проклятый?!

На глазах у Элевтийского «лезвие тьмы» четвертовало Марка, хранителя воздушников. Чуть в стороне загорелся, страшно взвыв, Тристан. А швырнувший в него огненным заклинанием демон раскатисто захохотал. Взлетая, Аташ схватил Шелли, бросившуюся на помощь землевику, и столкнул в топь еще двоих магов. Вырвавшаяся девушка вскоре также оказалась в болоте, и ей невероятно повезло, что похититель не успел набрать высоту.

Альберт не испытывал страха. Намного худшее чувство завладело им. Отчаяние. Это был конец. Ему. Дюжине. Всему Братству. Зубы мертвеца, вгрызшегося в плечо, вывели Верховного из ступора. И пока Элевтийский уничтожал наглого кусаку, отступники, пятясь, отошли в лес.

А затем над болотом засиял знак временного перемирия.