Сквозь дремоту Сиелла слышала монотонный голос магистра Земли, и если раньше он ее усыплял, то сейчас вызывал раздражение. Хотелось рявкнуть, чтобы землевик заткнулся или вообще выметался из кареты, в которой по собственному же замыслу не имел права находиться.

Согласно гениальному плану Альберта, Восточные врата следовало закрыть на десять дней раньше, тем самым опередив возможное противодействие Эвгуста Проклятого. Отступник уже дважды напоминал о своем щедром предложении: возврат ключей в обмен на присягу Дюжины. Географ едва зубы не стер в порошок, когда Петер Воронов сказал, что стоит рассмотреть и такой исход событий. Сиелла знала, что магистр воздушников пошутил, но Альберт, как всегда, юмора не оценил.

Запрет на телепортацию серьезно осложнил подпитку Грани. Раньше на сбор накопителей со всего Межграничья и перемещение силы в ключи уходило максимум пять дней. Теперь же они потратили почти лунный цикл, еще около полцикла отвели на доставку учеников к Восточным вратам. Проделывать все приходилось в атмосфере строжайшей секретности, ведь то, что ключи находятся в руках второго регента Северной империи, знали магистры с хранителями и еще несколько проверенных членов Братства. Тристан, придворный маг Северной империи, также входил в их число, ибо временно занимал пост второго хранителя Земли.

Во время последнего зеркального совещания Магистрата одиннадцать магов из двенадцати проголосовали за обращение в храм Жизни за помощью после успешного закрытия Восточных врат. Лишь Альберт еще верил, что они смогут забрать ключи у Эвгуста, поэтому просить новые у бога-экспериментатора нет нужды. Магам не хотелось признавать свое бессилие, но идти на поклон к жрецам доведется. Как и придется что-то делать с паникой, которая поднимется, стоит общественности узнать истинное положение дел.

Но все это будет потом. Сейчас главной целью Дюжины стала удачная перевозка адептов, с помощью которых Братство закроет Врата.

Учеников поделили на две группы: водники и землевики, огневики и воздушники. Из сопровождения – лишь хранители и магистры. Так как в первой группе насчитывалось трое рыжих адептов, решили изобразить путешествующую семью купца из Боррикана. Лавджой выступил в роли «отца» семейства, и оказалось, что близнецы с Корином имели с ним внешнее сходство, помимо цвета волос. Целитель назвал это совпадение «эффектом бродячей крови Антара» и не откидывал возможности настоящего, пусть и далекого родства с мальчиками. Сиелла, как единственная женщина среди магов этой группы, стала многодетной «матерью». В целях маскировки ей пришлось впервые за много лет перекрасить волосы в натуральный цвет. Альберт, Марион, Лидо и Тристан переоделись наемниками, сопровождающими семейство купца.

Карета подскочила на ухабе, и Сиелла окончательно проснулась. Альберт продолжал рассказывать ученикам о Грани и Вратах то, что обычно сообщают боевым четверкам, которые впервые распределяют по форпостам.

– Каждый из восьми ключей – универсальный накопитель, переполнить который не удалось за всю историю подпитки Врат. Лишь хранителю по силам приблизиться к Грани и устоять перед ее призывом. Стихийники, которые, поддавшись соблазну, слились с ней, никогда не возвращались назад.

– А я слышал, что Грань – это непробиваемая кладка из камня, – удивился Корин. – Как можно пройти сквозь твердую стену?

– Такой ее видят слабые маги и обычные люди. Перед вами она предстанет потоком энергии невероятной мощи, в который захочется окунуться и раствориться навсегда.

Мордашка рыжеволосого ученика побледнела. Сиелла, наблюдавшая за ним из-под ресниц, чуть улыбнулась – Альберт преувеличивал, но любопытных ребят полезно лишний раз попугать.

– А почему для обряда «живых ключей» подходят только маги, долго носившие хианитовый ошейник? – полюбопытствовал Гай, старший из братьев-близнецов.

Или это был младший, Дон? К превеликому стыду, Сиелла так и не научилась их различать.

– Вам известно, что сила, как воздух, повсюду, только одни умеют ее накапливать и использовать, а другим этого не дано. – Магистр ордена Земли оседлал свой конек. Что-что, а поучать других он любил. – Экспериментальным путем доказано, что за лунный цикл в маге растворяется вся сила, полученная до запечатывания. Когда же ошейник снимают, чародей напоминает пиявку, которая не может остановиться самостоятельно. Чем выше уровень луча, тем больше силы может принять в себя маг. Поэтому для обряда мы и выбрали фиолетовых учеников.

Сиелла впилась ногтями в ладони, чтобы вслух не обозвать Альберта придурком. Какого демона он сообщил детям их уровень луча? Такие знания опасны в подобном возрасте!

Судя по реакции, подобные сведения удивили лишь адептов школы ордена Воды. Единственная девочка среди учеников даже хихикнула, наблюдая за близнецами и Корином, ошеломленными новостью.

– Учитель, рассказывая про обряд, вы обмолвились, что есть фактор, повышающий наши шансы на выживание. Что вы подразумевали?

– Я такое говорил, Олли? Хм, не помню. – Годы общения с Альбертом позволили магистру Воды понять, что он лжет. – Но хороший вопрос, девочка моя.

Непривычная доброжелательность по отношению к ученице свидетельствовала, что Верховный маг чрезвычайно доволен ею.

– Все зависит от умения «ключника» быстро накапливать и перемещать колоссальные объемы силы без ущерба для своего здоровья. Конечно, мы бросим жребий, который и укажет на хранителя или магистра, должного провести ритуал, но было бы здорово, если маг с поистине уникальными способностями вызовется добровольцем.

– А он разве не вызовется? – искренне удивился Корин.

– А это спроси у своего магистра, адепт. Сиелла, хватит делать вид, что спишь, ответь детям.

Нет, Альберт не придурок, решила магесса. Он – настоящий мерзавец! И он ее достал.

– Я с удовольствием стану «ключником», если ты, Верховный, возьмешь на себя роль «привратника». Но прежде чем начнем обговаривать совместные действия, мы кое-что проясним во время дуэли.

Альберт Элевтийский пренебрежительно рассмеялся:

– Сиелла, ты вызываешь меня на дуэль?

– Ты слышал. Здесь и сейчас.

Повинуясь мысленному приказу магистра, лошади резко остановились, и пассажиры полетели с сиденьев кареты.

Прошло десять дней с тех пор, как по приказу Сколопендры меня бросили в камеру на нижнем уровне храма. Что случилось с Юлианом, мы с Грэмом могли лишь гадать.

Помещение с гладкими каменными стенами освещалось тусклым светляком, который давным-давно не заряжали, и он грозился потухнуть в любую минуту. Постелью служила жесткая широкая лавка, от которой ныла спина, но все-таки она была лучше ледяного пола. Если следопыт жив, ему повезет, если он окажется в подобных условиях – жрицы не церемонились с нарушителями и запросто могли бросить в узкую вертикальную нишу. В таком каменном мешке несчастным удавалось лишь стоять.

Бег времени отсчитывался по приемам пищи, которую приносили неразговорчивые послушницы. Но пытка молчанием не причиняла ни малейшего огорчения, ведь у меня был интересный собеседник. Грэм рассказывал о странах и городах, в которых ему довелось побывать, а еще о родном полисе. И со слов моего телохранителя выходило, что Сатур – одно из самых защищенных мест Межграничья. Подумать только, все рожденные в полисе владели холодным оружием! Даже те мужчины, которые занимались мирной деятельностью – пекли хлеб, сажали овощи, убирали улицы или шили одежду, – могли подняться на защиту родного города. Объяснялось все просто: военное ремесло осваивали все, но лишь немногие становились элитными воинами и телохранителями, остальные пополняли «тайный» резерв. Так что я нисколько не скучала. И дни бездействия сблизили нас с Грэмом больше, нежели все пережитые ранее опасности. И когда на десятый день заточения дверь камеры открылась, пропустив Сколопендру со стражником, я, безразличная к ее появлению, осталась лежать на лавке.

Не рассчитывавшая на равнодушие, жрица молча остановилась на пороге, ожидая, что я заговорю первой.

Служительницы богини привыкли ломать строптивиц не физическими методами воздействия, и одиночество в крохотном темном помещении научило смирению многих бунтарок. Ведь человеку легче привыкнуть к скудной пище, нежели к тишине и одиночеству.

– Поднимайся, тебя хочет видеть Верховная, – наконец буркнула старшая жрица, не дождавшись нужной реакции. – Но сначала пойдешь в купальню, прежде чем предстанешь пред очи настоятельницы.

Не торопясь, я выполнила приказ. Признаюсь, равнодушие далось нелегко, потому что больше всего на свете мне хотелось броситься к бассейну с горячей водой и смыть с себя многодневную грязь. В узком коридоре стояли еще три охранника. Удивленная тем, что меня посчитали настолько опасной, я весело хмыкнула.

– Не обольщайся, таковы правила, – догадалась о моих умозаключениях Сколопендра. – Год назад пойманная с огромным трудом шпионка сбежала, соблазнив двоих стражников.

– Я ее подвиг повторять не собираюсь, – пообещала честно.

Да уж, чего-чего, а соблазнять каких-то мужиков я не намерена.

– Кто тебя знает? Ты изменилась, Эвангелена.

Что, правда? А я думала, время стоит на месте… по крайней мере, для Сколопендры: то же пренебрежение в глазах, что и в детстве.

Мы быстро дошли до купальни. Огромный бассейн со стенами из светло-серого камня, сотворенный волей самой природы, наполняли воды горячих целебных источников. Здесь любили попарить косточки все жрицы без исключения, поэтому чужих, тем более пленников, сюда не допускали. Отсюда сделала вывод, что меня все еще воспринимают как падчерицу Судьбы. Не позволив наплескаться вдоволь, жрица, поторапливая, вручила чистую одежду.

– Ариса, а где Регина? Почему ты сказала, что ее больше нет? – с трудом вспомнив настоящее имя Сколопендры, спросила я, одеваясь.

Девушка, превратившая мое детство в кошмар, полный насмешек и тумаков, сейчас не стала мучить неведением и ответила без всяких условий и уверток:

– Регина оставила свой пост и ушла в Дом Забвения. Сама понимаешь, надежды на то, что когда-нибудь она оттуда вернется, нет.

– И настоятельница ее так легко отпустила?!

Ариса пожала худощавыми плечами:

– Твоя наставница пригрозила выпить яд. И Верховная не захотела иметь неприятности из-за ее самоубийства. Как-никак Регина – сестра покойной императрицы.

«Интересно, почему жрица решила уйти на покой таким образом? – резонно полюбопытствовал сатуриец. – Почему просто не оставила свой пост и не вернулась в империю?»

«Может, устала от интриг – храмовых и дворцовых? – предположила я. – Или у нее случилось какое-то горе?»

– Давно Регина покинула храм?

– За два дня до твоего появления.

«Чуть-чуть опоздали, – шепнул Грэм огорченно, – но все еще можем успеть вызвать ее из Дома Забвения».

Надежда догнать покровительницу в пути возродилась в наших душах. Оставалось убедить настоятельницу, что храм больше не нуждается в хэмелле-полукровке. На первый взгляд невозможное деяние, но человек способен на многое, если у него есть четкая цель.

Серебряным ланцетом Лавджой, судья поединка, рассек палец Сиеллы и выступившей алой каплей нарисовал символ просветления на лбу Альберта. Подобный знак, начертанный кровью Элевтийского, уже краснел над переносицей магессы.

Магистры, не глядя друг на друга, подошли к двойной стене из воды и песчаного смерча, которая кольцом охватывала значительный кусок лиственного леса, возвышаясь метров на десять над землей.

– По обоюдному согласию оружие ближнего боя – ритуальный глад. Прежде чем войти в круг, оставьте накопители и прочие артефакты.

Все правильно, дуэлянты могут использовать лишь личный резерв. И хотя резерв Сиеллы превышал возможности Альберта, это не гарантировало ее победу. В поединке существенную роль играли опыт, знания и удача.

Когда с последними формальностями покончили, Лавджой высказал всеобщую просьбу:

– Пожалуйста, постарайтесь уложиться до вечера.

Верховный высокомерно рассмеялся:

– Да я уделаю нашу выскочку за час!

– Час ты только тратишь на расстановку ловушек, – презрительно улыбнулась Сиелла. – Неужели сегодня решил играть честно?

– Надеешься, что откажусь от преимущества, которое получает вызванный? Зря.

Останавливая вспыхнувшую с новой силой перепалку, рыжий Эспинс громко произнес:

– Альберт Элевтийский, вступи в круг с честью!

Магистр ордена Земли, не оглядываясь, шагнул в отверстие, зияющее в песчано-водной стене, которая ограждала дуэльную площадку, и Лавджой засек положенное время на карманных часах.

И, когда оно истекло, повторил ритуальную фразу:

– Сиелла Иллиан, вступи в круг с честью! – И, вручив глад в кожаных ножнах, укрепленных металлическими полосами и магией, тихо пожелал: – Да пребудут с тобой боги.

Магесса, прикрепив меч к поясу, преодолела защиту из стихий, и проем за ее спиной мгновенно затянулся. И все же она успела услышать слова Тристана:

– Надеюсь, они не поубивают друг друга.

Лес внутри кольца выглядел мрачнее, чем снаружи, и стихийница не сразу нашла этому объяснение. Молчали птицы. Деревья и трава застыли, не потревоженные ветром. Сиелла применила заклинание поиска. Альберт обнаружился прямо в центре круга. Хитро ждет, пока она пройдет его изматывающие ловушки. И она пошла. Точнее, полетела. Полетела вниз – земля осыпалась под ногами, открыв яму с клубками змей, созванными со всего леса. Доля секунды – и каблуки Сиеллиных сапог ступили на ссохшиеся тельца, лишенные влаги. Магесса фыркнула – примитивная ловушка, Альберт сделал ставку на неожиданность. Выпрыгивая из ямы, она в полете испепелила ожившие и пытающиеся схватить ее корни деревьев. Не успела она далеко отойти от первой ловушки, как позади, сверху послышался шорох. Водница зазевалась, и багряно-зеленый колючий плетунец больно хлестнул по спине. Второе растение, не дав упасть, обвилось вокруг ее талии и подняло в воздух. Длинные шипы, глубоко впившись в тело, на пару мгновений лишили самообладания. И прежде чем Сиелла применила уже опробованное на змеях заклинание иссушения, лиана шмякнула свою добычу о ствол гигантского бука. Когда плетунец рассыпался в прах, Сиелла, оглушенная, упала с высоты, достаточной, чтобы переломать кости. Лишь у самой земли она вспомнила про левитацию.

Пришлось остановиться и заняться ранами. На исследование повреждений и лечение сломанного ребра с царапинами ушло больше времени, чем она рассчитывала. И когда женщина закончила, солнце стояло в зените.

– Ай! – Стихийница вскрикнула, когда что-то ужалило ее в верхнюю губу.

Второй укус пришелся в правое плечо, третий – в живот, четвертый… Четвертый не состоялся – магесса выставила щит.

– Чтоб тебя камийский демон полюбил с небывалой страстью! – пожелала Альберту Сиелла, глядя, как невидимый щит облепляют сотни, тысячи насекомых с черными брюшками и сапфировыми крылышками.

Синекрылки. Никогда в жизни стихийница не думала, что будет атакована их роем. Назойливые, как мухи, и агрессивные, как выкуренные дымом из гнезда осы, синекрылки могли составить проблему, если вовремя не обратиться к целителю. Иллиан, легко залечивающая переломы, рваные раны и ожоги от огненных заклинаний, не представляла, как ликвидировать последствия укусов подобных насекомых.

Расправившись с многотысячным роем, она покинула гостеприимную тень под кроной бука.

Наколдованный кусок льда не помогал – губы распухли, плечо и живот нестерпимо зудели, но магистр неутомимо приближалась к цели. Счет к Альберту неуклонно рос. После череды ловушек магесса стала сомневаться в правильности решения вызвать Географа на дуэль. Как бы он не оказался ей не по зубам. Нет, она изначально не считала, что сумеет сделать то, что не вышло у других противников Альберта. Мелкие препятствия перед основным боем заставляли злиться, изматывая морально и физически. И все-таки надежда оставалась. Ей не нужна победа, ей требовались ответы, а чтобы их получить, придется застать Элевтийского врасплох.

Сиелла вышла из зарослей на залитую солнцем поляну.

Четыре поросшие разнотравьем кочки потянулись ввысь, как грибы после магического дождя. Стихийница настороженно остановилась в ожидании очередной гадости. Несколько ударов ее сердца – и утыканные цветами бугорки превратились в огромных, на три головы выше ее, големов. Созданные из земли, камней, кусочков коры и магии, они представляли нешуточную угрозу, если сумеют приблизиться хотя бы на расстояние вытянутой руки.

Сиелла по привычке воспользовалась заклинанием иссушения и от досады на саму себя зашипела – големов «просушка» укрепила еще больше. Дистанция между стихийницей и земляными воинами стремительно сокращалась. Ледяные копья проходили навылет, не причиняя им особенного вреда. Взглянув на чистую синеву над головой, Сиелла призвала дождь. Небесная твердь разверзлась, потоками воды сбивая с ног магических созданий. И вскоре пред магессой лежало четыре кучи грязи и сора.

Оставшись сухой под проливным дождем, тем не менее она выглядела жалко – роскошное платье жены преуспевающего торговца превратилось в изорванный наряд нищенки. Опухшее лицо не прибавляло добродушия, поэтому водница, когда увидела поигрывающего гладом чистенького и довольного жизнью магистра Земли, испытала ненависть такой силы, что метка на лбу напомнила о цели поединка, обжигая болью.

– Наконец-то! Я уже начал переживать, что перестарался с ловушками.

Элевтийский с комфортом восседал на спине гигантского красно-бурого медведя. Позади, в ожидании приказа, замерла стая саблезубых кошек, чуть в стороне пара вепрей-секачей нетерпеливо рыла копытами упругий дерн – Альберт приманил всех хищных животных, оказавшихся в дуэльном круге.

– Ай-ай, Сиелла, что с губами? С кем успела столь яростно облобызаться?

Магесса проигнорировала вопрос и, указав на зверей, грустно поинтересовалась:

– Зверюшек не жаль? Они ведь на один зуб.

– Мне – нет, не жаль, а вот тебя вдруг, да и замучает совесть? Вперед!

Повинуясь приказу, невезучие лесные жители атаковали Сиеллу.

Самых быстрых, клыкастых кошек, в паре шагов от магистра пронзили ледяные лезвия, густой щетиной выскочившие из-под земли. Бегущих напролом кабанов поразили молнии, ударившие с безоблачного неба. Не пощадила обозленная магесса и медведя, заморозив всю воду в его организме – окаменелая туша рухнула навзничь, едва не подмяв под себя Альберта.

– Ты применила запрещенные заклинания, – неприятно поразился мужчина.

– Против животных, – возразила магесса и постучала себя по лбу, все так же украшенному символом, – видишь, знак не возражает.

– А ты жестока. Я думал, ты усыпишь невинных созданий.

– Хватит прятаться за чужими спинами!

Маг внял просьбе – и земля треснула, выплескивая из своих глубин жидкий огонь на то место, где стояла стихийница. Успев отскочить, она в прыжке, перешедшем в полет, вытащила глад из ножен. В миг, когда мечи дуэлянтов скрестились, на обоих материализовалась магическая броня: белая и сверкающая, как снег под солнцем, – на Сиелле, и угольно-черная, как плащ бога Мрака, – на Альберте.

Помня о невосприимчивости противника к ментальным атакам, Иллиан и не пыталась отвлечь его с помощью заклинаний разума. Хотя сильно хотелось. Хотелось деморализовать ужасающей иллюзией, свести с ума изощренно-бредовой утопией, из которой он не смог бы вырваться без посторонней помощи… Отвлекшись на кровожадные мысли, магесса едва не пропустила удар в грудь выпуклой частью щита Элевтийского. Созданный из праха, он был тверже алмаза, а по краям – острее борриканского клинка. Географ применил магическое оружие? Она не останется в долгу!

Полупрозрачная, словно горный поток воды, плеть обвилась вокруг лодыжки мага, подсекая его. Мужчина сделал немыслимый акробатический переворот через голову и снова встал твердо на ноги. Любимое оружие Сиеллы вновь рассекло воздух и обернулось вокруг руки, в которой землевик держал глад. Плеть успела покрыть доспехи синими кристаллами, прежде чем рассыпалась песком.

Стряхнув прожигающий броню лед, Альберт подпрыгнул – и почва под ногами Сиеллы вспучилась, заставив ее вновь левитировать. Потянув за ближайший поток силы, магесса ударила им по стихийнику, будто невидимым тараном. Ударную волну Элевтийский встретил щитом, покачнулся и ответил заклинанием зыбучих песков, которые фонтаном выстрелили из-под дерна, чудом не зацепив магессу. Мечи скрестились близко к эфесу, и Альберт круговым движением кисти попытался обезоружить противницу. Сиелла вырвалась из захвата, ударив мага ногой в пах.

– Ты!.. – прошипел сквозь зубы нецензурное выражение мужчина.

– Прости, привыкла, что в стычках с некромантами любые приемы хороши.

Обманный удар по ногам – щит опустился, и клинок, пробив черный доспех, оставил кровавый след на плече магистра Земли. С легкостью ранив своего недруга, Иллиан с разочарованием раскрыла его обман: он не воспринимал их поединок всерьез.

– Сражайся!

– Я и так вроде с тобой не в куклы играю!

– Ты дерешься не в полную силу!

Маги зависли в воздухе друг против друга, опустив мечи остриями вниз.

– Да я вообще не хотел с тобой связываться! Что за блажь, Сиелла? Что ты хотела доказать дуэлью?

– Ничего! Мне нужны ответы.

Альберт раздраженно рассмеялся:

– А просто поговорить уже неинтересно?!

– А ты бы ответил?

– Что же там за вопросы, что ради них вызывают на дуэль?

– Где мой сын, Элевтийский?

– У тебя есть ребенок, Сиелла?! – Стихийник мастерски изобразил крайнее изумление. – Ты нарушила Магистерский кодекс?! И кто счастливый папаша?

– Я так и думала, – разозлилась Иллиан и запустила в противника ветвистой молнией. – Ты не желаешь разговаривать по-хорошему!

В следующие мгновения Элевтийский засомневался, что перед ним хрупкая магистр ордена Воды, а не одержимый демоном башевист, получивший нечеловеческую скорость и силу. Свирепое выражение лица женщины, неистовство ее атак озадачили мага. Если раньше он играл с ней, с удовольствием проверяя ее возможности, то сейчас не знал, как остановить, серьезно не навредив ей.

Последние двести лет дуэли между магистрами Братства не заканчивались смертью – слишком ценны для Межграничья фиолетовые маги. Поединок позволял выпустить пар, выяснить отношения, в конце концов, поговорить по душам, разобравшись с взаимными претензиями. И вот теперь Сиелла пыталась убить его по-настоящему.

Удар. Блок. Удар. Блок…

Как же остановить ее, серьезно не навредив накануне подпитки Грани? Ладно, пора признаться хотя бы самому себе, что он боялся причинить Сиелле боль не только из-за ее важности для обряда. В своей неприязни Альберт никогда не забывал, что она женщина.

Горизонтальный рубящий удар по шее едва не снес голову Элевтийскому, и он вышел из ступора, найдя решение.

Еще чуть-чуть – и она его достанет. Ярость захлестывала Иллиан, заглушая рациональные мысли.

– Лазурит! Ты что творишь, скверная девчонка? Лазурит!

Гневный голос магистра Хариса, зовущего по имени, которое она носила до поступления в школу магии, заставил Сиеллу вздрогнуть и повернуть голову вправо. Тринадцатый магистр и по совместительству ее родной дед, сердито хмуря брови, стоял на искореженной заклинаниями поляне, как живой… Как живой?! Проклятие! Альберт навел на нее иллюзию, и она попалась, как сопливая адептка! Водница вырвалась из власти мнимой реальности слишком поздно – противник широким маховым ударом выбил меч из ее руки. И тотчас тело магессы потянуло вниз, словно она позабыла, что такое левитация.

Припав к земле, не в силах пошевелить и пальцем, Иллиан со злостью смотрела на Альберта, усиленно трущего лоб – кровавая метка обжигала его, предупреждая, что маг увлекся недозволенными заклинаниями.

– Вот теперь поговорим, Сиелла. – Элевтийский устало присел в песчаное кресло, выросшее из недр земли. – Я могу сказать, где твой ребенок. А что взамен? Может, твой уход с поста магистра? Хм, раньше он меня бы устроил, но обстоятельства изменились. «Ключником» ты и так согласилась стать. Твои предложения, Сиелла.

Притяжение к тверди ослабло, и стихийнице удалось встать.

– В знак благодарности я сохраню твою тайну.

Географ изумленно поднял светлые брови:

– Какую тайну? Удиви меня, Сиелла!

– Твоим отцом был сатуриец, Альберт.

Шок, длившийся пару мгновений, окончательно убедил магессу в ее правоте, а потом к магу вернулось самообладание, подкрепленное язвительностью.

– Да ты фантазерка, Иллиан! Конец разговору, я не намерен выслушивать бред.

– Тебя выдает внешность, особенно волосы, которые красишь. Не носи ты серый плащ, любой принял бы тебя за выходца с Сатура.

– Совпадение, – улыбнулся криво мужчина.

– И стойкость к ментальной магии.

– Благословение богов. Что поделать, если они награждают достойных?

– Ладно. Согласна, это не доказательства. Когда возникли подозрения, я отправила в Элевтию лучшего мага-следопыта ордена. И знаешь, что он мне привез? Слепок-воспоминание, снятый с твоего особняка, что удивительно, уцелевшего после обстрела города пегасами. Сохранить за собой дом, в котором вырос, – чрезвычайно милый поступок, но опасный. Сентиментальность губит, бедненький ты наш сиротка.

– Тебе никто не поверит. Мои родители умерли давно, никто их не вспомнит, и ты не докажешь, кем они были на самом деле.

– Пускай мне не поверят члены Братства, зато сатурийцы заинтересуются. – Стихийница вздохнула: – Я прочитала достаточно старых хроник, чтобы понять, как поступают избранники бога Войны с детьми отступников. Они не ищут доказательств, они устраняют последствия греховного союза сатурийца и магессы.

– Я могу сейчас тебя убить, Сиелла. Вот это, – землевик постучал пальцем по символу, выведенному кровью на лбу, – мне не помеха.

– А можешь просто сказать, где мой сын.

– Ты ведь искала его с помощью магии крови?

– Да, но что-то не позволяет его обнаружить. Я решила, что он умер, сейчас же полагаю, что ты нацепил на него какой-то антипоисковый артефакт.

– Делать мне больше нечего, – хмыкнул насмешливо Альберт. – Кроме артефакта, что еще может служить преградой поискам? Не знаешь? Двойка тебе, Сиелла, за теорию. Вспомни, какое свойство у древних стен, окружающих наши школы?

Женщина побледнела и покачнулась.

– Тихо, тихо! Мне только твоих обмороков недоставало. – Элевтийский создал еще одно кресло и усадил в него недавнюю противницу. – Неужели трудно предположить, что ребенок двух стихийников может сам оказаться магом? И учиться в одной из школ?

– В какой? – одними губами спросила Иллиан.

– Неужели сердце не подсказывает? Да в твоей! Еще уточнения нужны?

– Какой все-таки ты мерзавец, Элевтийский, – спрятав лицо в ладонях, глухо проговорила магистр. – Ты ведь уже знал, кто он, но все равно сделал «живым ключом». О боги, а если он погибнет?!

– Нет, ты этого не допустишь. Мы все не допустим. И, Сиелла, прости, дружбу не обещаю, но можешь звать меня просто Аль.

– Всеблагая мать, так в чем моя вина? Я всего лишь пришла просить помощи у своей наставницы Регины!

Позолоченное кресло с высокой спинкой, больше похожее на трон, с десяток мускулистых стражников и сотня жриц разного ранга – все так напоминало императорский двор, что я пару раз чуть не обратилась к настоятельнице «ваше величество». Впрочем, Верховная, мнящая себя наместницей богини, вряд ли почувствовала бы себя польщенной.

– Хорошо, я тебя услышала. Твоя дальнейшая участь в руках старших жриц. Как они решат, так и будет.

– Всеблагая мать, а как же договор с заказчиком?

Имя Константина ни разу не прозвучало. Да и зачем? Жрица знала, какое задание я выполняла для храма – щедрая плата за него поступала в сокровищницу регулярно.

– Если он не потребует твоего возвращения в ближайшее время, значит, больше не нуждается в твоих услугах.

Сильно сомневаюсь, император в них еще как нуждается!

– Но всеблагая мать…

Настоятельница властным взмахом остановила мои оправдания и сосредоточила свое внимание на моем спутнике и его просьбе. Но я не возражала. Стоя в двух шагах от Юлиана и потупив взор, я старалась скрыть свою радость. Следопыт жив! Жив и здоров!

– Ты тайно проник в дом богини, но ждешь милосердия и смеешь требовать предсказание Оракула?

Высокая жрица в синем платье, расшитом золотыми нитями, величественно восседая на троне, казалась могущественной и грозной. Стоящая рядом Оракул, женщина с повязкой на глазах, ведавшая тайнами будущего, выглядела лишь тенью цветущей настоятельницы, хоть и была ее ровесницей.

– Нет, я требую предсказание самой богини, – невозмутимо уточнил парень.

И моя радость померкла. Недолго магу оставаться здоровым и живым. Судьба давно не отвечала просителям и годами не посещала свой храм. Смельчаки, решившиеся ее позвать, платили рассудком, а затем и жизнями – жрицы убивали паломников, если те сходили с ума во время ритуала. А они обязательно сходили – наглых просителей специально поили отравой, вызывающей видения и агрессию.

– Что ж, ты имеешь право обратиться к Предвечной, смертник. – Настоятельница скривилась. – Приготовьте необходимое для церемонии.

Сколопендра вместе с другой старшей жрицей, кивнув, скрылись за одной из ста двадцати колонн, поддерживающих крышу храма.

В детстве я случайно подслушала разговор, что настоятельница боится лишиться сана, если Судьба когда-нибудь придет на зов просителя. По этой же причине к слепой предсказательнице никогда не приглашали по-настоящему сильного целителя. И Оракул, зревшая чужое будущее, никогда не видела саму себя в зеркале.

Служительницы вернулись, неся на инкрустированных драгоценными камнями подносах ритуальную посуду и кинжал с черненым лезвием. Верховная жрица, взяв у Сколопендры серебряную чашу, зачерпнула воды из фонтана Истины и вручила ее Юлиану. Два телохранителя следовали за женщиной по пятам, опасаясь, что безоружный, закованный в хианит пленник причинит вред их повелительнице. И правильно делали, я сама бы рискнула взять настоятельницу в заложницы, появись такая возможность.

– Испей воду Истины, чужак. Затем склони колени пред ликом Предвечной.

– Юлиан, не надо, вода отравлена…

Мой предостерегающий шепот прокатился по залу набатом.

Десятки пар глаз впились в предательницу, то есть в меня, – кто-то смотрел с гневом, кто-то – с неодобрением. Но были и те, чьи лица выражали жалость и сочувствие. К последним, на удивление, принадлежала и Сколопендра. Неужели шесть лет изменили и мою мучительницу?

Шатен, проигнорировав предупреждение, пригубил чуть пузырящуюся воду и, поставив сосуд на пол, замер напротив статуи богини, высеченной из белоснежного мрамора. Время тянулось прошлогодним медом, неохотно стекающим с ложки. Зрители, ждущие привычного зрелища, недовольно зашептались – чужак все еще молился, не корчась в судорогах, не визжа и не пуская слюни. То, что начиналось привычным фарсом, грозило перерасти в сомнение и смуту подчиненных. И Верховная, не дожидаясь результатов воззвания к богине, схватилась за кинжал, собираясь «вознаградить» моего попутчика преждевременным ударом милосердия.

– Юлиан, сзади!

Краем глаза заметила, как замахнулся мечом один из стражей, а дальше – темнота…

Когда храмовник ударил Эву плашмя мечом по затылку и она стала падать на мраморный пол, душа телохранителя перехватила управление бессознательным телом. Приземление вышло мягким и удобным – в таком положении Грэм мог следить за развитием событий из-под густых ресниц Эвы. Приноравливаясь к более ярким ощущениям в теле, которое временно оставалось в его единоличном пользовании, он не сразу увидел новую защитницу самоуверенного выскочки-следопыта.

– Ну и куда ты тянешь свои нечистые ручонки?

Настоятельница, вздрогнув, застыла за спиной неподвижного Юлиана. Затем, сбросив оцепенение и растянув губы в заискивающей улыбке, повернулась к шокированным жрицам.

У кресла-трона появилась новая, точнее, истинная хозяйка.

– Госпожа… Вы пришли… Какое счастье!

Верховная жрица, сделав несколько боязливых шагов, распростерлась на идеально вымытом и натертом послушницами полу.

Сейчас черноволосую богиню никто не спутал бы с подростком. Неземное свечение окутывало изящную фигуру в длинном платье, изготовленном из серебристых нитей с нанизанным на них черным жемчугом. Тонкие косички сменила высокая прическа, украшенная диадемой из белого золота. И хотя внешность Судьбы отличалась от той, которую ваяли скульпторы и рисовали художники, ее подданные сразу узнали свою повелительницу и пали ниц.

А Грэм попенял себе, что опростоволосился в опознании богини, когда она явилась к Юлиану за Светочем во дворец Эспинсов.

– Поднимись, Верховная. И ты, Оракул.

Женщины выполнили приказ.

– Боишься? И правильно делаешь. Обогащение за счет храма, жестокость к послушницам, равнодушие к бедам прихожан, прорицания лишь для избранных, вмешательства в мирские дела – только часть твоих прегрешений. Но главное, ты, прикрываясь моим именем, сомневалась, что придется давать отчет. Зачем мне Верховная, не верящая в меня? Ты свободна от служения!

– Пощади, Предвечная, – прошептала низвергнутая жрица.

И это были ее последние слова. В мгновение ока женщина вместе с одеждой и драгоценностями превратилась в столб серой пыли, которую тотчас разметал неизвестно откуда взявшийся ветер.

Вздохнув, скорая на расправу богиня ласково произнесла:

– Подойди, прорицательница.

Слепая, выставив вперед руку, приблизилась к трону.

– Трудно жить во тьме. Еще тяжелей, когда ее разбавляют цветные всполохи чужого будущего.

Богиня мягко коснулась лица незрячей предсказательницы, затем осторожно потянула повязку вниз. Оракул, вскрикнув, прикрыла зажмуренные глаза узкими ладонями.

– Свет! Я вижу свет! – вскрикнула она.

– За твое преданное служение храму дарую возможность видеть не только марево грядущего. Позаботьтесь о вашей новой настоятельнице, – наказала Судьба жрицам.

Переждав, пока служительницы, славящие чудо прозрения, угомонятся, богиня велела покинуть святилище всем, кроме Юлиана и Эвы. Жрица, прозванная Сколопендрой, с сожалением оглянулась на лежащую на полу беспомощную полукровку, которую с наслаждением задирала в детстве.

– Задержись, Ариса, – остановила ее богиня.

Девушка, больше пораженная тем, что Предвечная знает ее имя, нежели самой просьбой, покорилась.

– Почему ты не смазала чашу ядом, как приказывала настоятельница?

– Я сделала что-то не так, Госпожа? – Ариса рухнула на колени. – Я не хотела прогневить мою богиню! Молю о прощении, Предвечная!

– Поднимись, дитя. Ты поступила верно, хотя с этим обормотом, – черноволосая богиня кивнула в сторону внимательно слушающего их разговор Юлиана, – ничего бы не случилось. Мне просто любопытно, что подвигло тебя оказать помощь незнакомцу.

– Он пришел с Эвой, а ей я сильно задолжала.

Судьба едва заметно улыбнулась и разрешила Арисе уйти. Затем развернулась к магу, который поднял бесчувственную девушку на руки, и неодобрительно заметила:

– А ты все развлекаешься, как я погляжу. Для чего осложнял ситуацию, если мог сразу позвать на помощь? Тебе-то бояться нечего, а о зазнобе своей подумал?

– Эва не моя зазноба.

– Ну-ну, продолжай отпираться, это так забавно выглядит со стороны, – разрешила, развеселившись, богиня, после чего строго добавила: – Главное, будь таким же непреклонным и в Агатграде.

– Мы отправляемся в город тысячи утех? Я возвращаюсь туда, откуда начал? Почему?

– Об этом спроси девушку, когда очнется. Кстати, опусти ее в кресло, нам предстоит долгая беседа.

Юлиан безропотно повиновался.

– Прикажи своим жрицам отдать мои вещи. Среди них остались амулеты переноса.

– Думаю, даже я не отыщу, в чьих карманах они затерялись, – усмехнулась богиня и, вытащив словно из воздуха синий бархатный мешочек, бросила его магу. – Держи, ротозей. Итак, начнем с твоего предсказания?

– Благодарю, не стоит – я знаю свое будущее, – воспротивился молодой человек.

– О нет. Ты меня позвал, чтобы получить предсказание? И прошел ритуал, – настаивала Судьба, пряча глумливую усмешку. – Слушай же, мой смелый герой.

Богиня подбоченилась и напевно продекламировала:

– Ого, даже зарифмовала! Решила отобрать хлеб у сказителей, богиня? – Маг зло оскалился. – Что ж, сочиняешь ты талантливей, чем твой сателлит Локки.

– Тебе что-то не нравится? – обиделась Судьба.

– Я не против рифмы. Я думал, скажешь что-то новенькое.

– А ты разве что-то сделал, чтобы изменить предназначение? – раздраженно огрызнулась собеседница. – Хватить философствовать, пора приводить в чувство девушку. Я поведаю о перекрестках, ждущих впереди, и выборе, который предстоит сделать ей и ее телохранителю.

– Телохранителю? – Маг вопросительно изогнул темную бровь.

– О! Тебе еще не открыли сию пикантную тайну? – Собеседница по-девчоночьи захихикала. – Тогда тебя ждет потрясение! И, боюсь, не из приятных…

Заинтригованная душа Грэма затаилась, уступая место просыпающейся Эве.

– Хотел бы я видеть лицо Карима в тот момент, когда ему сообщили, что городской накопитель исчез, – помешивая кашу в котелке, хохотнул Лидо. – Совершена кража века. И где? В его собственном полисе!

Лавджой Эспинс, оторвавшись от разделочной доски, на которой он нарезал копченое мясо, безрадостно сказал:

– Когда о пропаже услышал дядя, то заявил, что Карим – худший арбитр в истории вольных городов.

Тристан, как раз закончивший расставлять посуду на импровизированном столе, то есть расстеленной на траве скатерти, неодобрительно покачал головой и поделился своим мнением:

– Вариор суров к племяннику без веской на то причины. Как говорится, бей своих, чтоб чужие не расслаблялись.

Вновь назначенный хранитель ордена Земли еще чувствовал себя неуютно на своей должности и предпочитал разговорам молчание.

– Карима настолько потрясло случившееся, что он и не оправдывался, – продолжил рассказ рыжий целитель. – К чести кузена, он в считаные дни отыскал смертника, выкравшего артефакт. Точнее смертницу. Тристан, подай вон тот кусок. Ага, его.

– Накопитель украла женщина?

– Да, и притом дочь одного из старейшин Мектуба. Карим не стал приводить приговор в исполнение сразу, хотя девушка созналась в содеянном сама. Кузен приказал взять ее под стражу и, пока связывался с Магистратом, воровка чудесным образом исчезла из камеры.

– Странно, что и с накопителем Сатура случилась неприятность. – Лидо принялся разливать жидковатую кашу по тарелкам. – На магов, перевозивших его в орден Воздуха, напали разбойники. Сами понимаете, давно никто не покушался на артефакты силы, от которых зависит благополучие всего Межграничья. Поэтому его везла боевая четверка из выпускников, еще не прошедших практику возле Грани. Если бы их не сопровождали три сатурийца, кто знает, сумели бы недавние ученики выстоять против матерых бандитов, увешанных амулетами?

– Пропажа даже двух накопителей серьезно ударила бы по подпитке Грани. Бывают ли такие совпадения? Я не верю.

– Соглашусь с тобой, Марион, такие совпадения настораживают, – кивнул Лавджой Эспинс. – Смахивает на диверсию.

– Кто-то хочет, чтобы у Братства возникли сложности с Восточными вратами.

– Я знаю лишь одного человека, которому это выгодно.

– Мы все знаем, Лидо, – усмехнулся Марион. – Только мне не кажется, что Эвгуст действует настолько грубо. Не поверите, но я начинаю сомневаться в истинности пророчества. Как-то не вяжется злодейский образ с тем, что он делает для Северной империи.

– Советую не высказывать свои домыслы при Альберте, иначе объявит тебя новым ренегатом, – серьезно предупредил Лавджой. – Парни, может, пора созвать детишек, пока каша не остыла? Кто пойдет?

– Ты и пойдешь, ты же у нас «папочка».

– Тише! – шикнул вдруг Тристан на коллег. – Стихийные кольца вибрируют – дуэль завершилась.

– Узнаю своего магистра, – хмыкнул рыжий целитель, – поединок поединком, а ужин по расписанию.

– Наверное, сидели за стеной, сплетничали, а как услышали запах пригоревшей каши, поняли, что пора выходить, – предположил Марион.

Кашевар, обидевшись, пригрозил хранителю поварешкой и предупредил:

– За добавкой и не подходи – для тебя она подгорела.

Перебрасываясь шуточками, четыре хранителя напряженно следили за тающими стенами, которые ограждали дуэльный круг. И лишь когда оба магистра вышли из него целыми и относительно невредимыми, дружно вздохнули.

Как только я очнулась в кресле настоятельницы, то попыталась соскочить с чужого места, очень хорошо представляя, что со мной за подобное кощунство сделает Верховная жрица.

– Сиди-сиди, тебе лишний раз не стоит шевелиться, – не позволил подняться следопыт.

А стоящая рядом с ним незнакомая девушка задала самый странный вопрос, который можно ожидать в подобной ситуации:

– Хочешь, предскажу твое будущее?

Голова после удара просто-таки раскалывалась, и я с сомнением посмотрела на черноволосую незнакомку, боясь, что она мне чудится.

– А ты кто такая? Ученица Оракула? И вообще, где все? Почему жив Юлиан?

В святилище находились только мы втроем, а если считать и душу Грэма, то вчетвером.

– Ага, ученица, – улыбнулась чернявая. – Что случилось, пока ты валялась без сознания, расспросишь Юлиана. А я могу поведать, что ждет тебя и твоего сатурийца дальше.

– Откуда ты знаешь про Грэма? – Отпираться я не стала: пытаться обмануть предсказателей – глупо.

Воздушник, нахмурившись, как-то странно на меня покосился, а ученица слепого Оракула проявила легкое недовольство.

– Я не буду обижаться на твой вопрос. Тот, кто видит будущее, знает и прошлое. У тебя два пути, Эвангелена. Если хочешь спасти своего телохранителя, отыщи Регину и поговори с ней. Это – главное условие. То, что расскажет твоя наставница, поможет Грэму обрести новое тело еще в этой жизни. Или же возвращайся во дворец Эспинсов и, пока можешь, наслаждайся спокойствием. Хорошенько подумай, прежде чем выбирать. Первый путь принесет новую боль и разочарования. Второй даст передышку.

– Перед чем передышку? – насторожилась я.

Вынужденный разговор со странной девицей не внушал доверия, а предсказание не казалось правдивым. Вот если бы мне это сказала ее слепая наставница, я бы поверила сразу.

– Передышку перед новым витком событий. А теперь ненадолго уйди, о своем будущем послушает и твой телохранитель.

И та, что представилась ученицей Оракула, коснулась моего лба – и я опять потеряла сознание.

– Ты слышишь меня, сатуриец?

Грэм взял под контроль тело девушки быстрее, чем в прошлый раз.

– Да, богиня, – ответил он более низким голосом, чем обычно говорила Эва.

– Узнал-таки, – улыбнулась Судьба. – Но подопечной расскажешь обо мне только в Агатграде – нечего смущать девочку, пусть пока считает меня послушницей.

– Как скажешь, богиня.

– А ты мне нравишься, сатуриец. Пойдешь ко мне на службу? Как мой сателлит, ты сегодня же оставишь Эву и вселишься в новое тело.

– В мужское?

– Если захочешь новых ощущений, то и в женское, – по-девчоночьи хихикнула богиня.

– Спасибо, не захочу, – поспешил отказаться Грэм. – А что будет с Эвой?

– Ничего плохого.

– Но и ничего хорошего?

– Я сделаю так, что она не поймет, что тебя больше нет с нею.

– Так ты хочешь, чтобы Эва обязательно встретилась с наставницей? И право выбора пути – лишь видимость?

– Порой догадливость – большой недостаток, Грэм. Ты отказываешься от моего щедрого предложения? – И богиня нехорошо улыбнулась.

– Нет, Госпожа. Но как быть с тем, что я посвящен другому богу?

– Мне нужны верные сателлиты, а вот Война не заметит потерю одного сатурийца, – легкомысленно отмахнулась Судьба. – К тому же наши правила не запрещают переманивать чужих недооцененных слуг. Так ты согласен?

– Да, моя богиня. Только нижайше прошу дозволения пройти путь до Дома Забвения вместе с Эвой.

– Хорошо. Завидная преданность, согласен, Юлиан? Вот с кого надо брать пример своевольным сателлитам…