Я не могла поверить, что это происходит со мной и демон с улыбкой на окровавленном лице – не ужасный сон, который растает с пробуждением.

Это реальность, которая жаждет моей смерти.

Он приближался медленно, не спеша, ведь я никуда теперь не денусь. Одеревеневшее тело не слушалось – щит караванщиков выпил не только магические силы, но и простое желание сбежать.

– Как ты думаешь, они поспешат к тебе на помощь? – вкрадчиво поинтересовался демон. – Спасут, когда я начну рвать тебя на куски?

– Тебе ведь нужно мое тело невредимым? – пискнула я, обмирая.

– Я передумал.

Длинные когти серебристо блеснули в свете луны. Я не могла кричать. Не могла шевелиться. Но могла закрыть глаза и стиснуть зубы.

– Что-то подсказывает мне: тебе никто не поможет. Спрятавшись в круге, они будут дрожать от страха, радуясь, что находятся внутри, а не снаружи.

Резкий рывок – и я ударяюсь о ближайшую повозку. Мимолетное прикосновение к щиту причиняет большую боль, нежели сам удар.

– Ты не можешь мне противостоять, ты не можешь убежать. Тебя никто не спасет. Смирись.

«Улей» поднял мое безвольное тело с земли. Когтистая рука сжала горло. Удушье сменилось тьмой, разреженной красными пятнами.

Крики Грэма стали последним, что я услышала…

Сырость и холод привели в чувство. Я лежала придавленная чем-то тяжелым и мокрым. Дрожа, открыла глаза – и тут же зажмурилась. На мне валялся скрюченный труп. Труп демона! Досчитав до десяти, снова всмотрелась в лицо мертвеца, надеясь, что это не вражеская уловка. Нет, одержимый не притворялся. Он был мертв. Что-то невероятно острое рассекло череп офицера от макушки до подбородка. И это что-то было немыслимо опасно.

Пошатываясь, поднялась на ноги и вгляделась во тьму.

Шорох за спиной. Резко обернувшись – так, что закружилась голова, – я уставилась на полотнище, прикрывающее повозку. На уровне чуть выше моей головы виднелся разрез, края ткани слегка трепетали на ветру. Отчаянно труся, я подцепила ткань и потянула на себя. Полотнище легко сползло вниз, обнажив толстые прутья клетки, между которыми могла пролезть человеческая рука. И не только человеческая. В клетке сидел скованный хианитовыми цепями монстр. Самый настоящий монстр! И смотрел на меня с надеждой в светящихся по-звериному зеленоватых глазах.

– Я убил твоего врага. – Густой, бархатный баритон не мог принадлежать этому. – Освободи меня, потерявшаяся девочка.

По его обращению я поняла, кто он. Житель Вискура.

Ненавидя бросивших меня родителей, я с упоением слушала сказки и легенды о меняющихся. И только повзрослев и ощутив проклятие многоликости, возненавидела и весь свой народ.

Мне хватило мгновения, чтобы рассмотреть его. Впервые в жизни я увидела хэмелла, находившегося в боевой ипостаси, которую могут принимать только мужчины. Под сизо-серой, покрытой шипами кожей перекатывались бугры мышц. Звериные глаза, крылья за спиной, как у демона-камийца, заканчивающийся кинжально-острым жалом хвост. Да, боевую форму хэмелла ни с чем не спутаешь. Многоликий до упора натянул цепь, крепящуюся к ошейнику. Настороженный, он был готов к прыжку.

– Почему я должна помогать тебе? – хрипло прошептала я. Кажется, демон повредил голосовые связки. – Я не просила о помощи. Ты оказал ее добровольно.

– Хэмеллы помогают своим, даже если они полукровки.

Может, на мне написано, что я из меняющихся?! Если это так, то нужно эту надпись найти и стереть!

– Ты ошибся, я не принадлежу к твоему народу. – В моем голосе столько искренности, что любой другой в нее бы поверил. – Я – человек.

– В какой-то мере так и есть, – спокойно согласился монстр. – Но ты хэмелл, я вижу тебя сквозь все предыдущие смены облика.

Мое сердце забилось быстрее. Он видит мое настоящее лицо?! Мое истинное лицо? То, которое я успела забыть?

– Значит, маленькая полукровка, ты не собираешься отдавать долг жизни? – прошипел хэмелл.

– Разве ты использовал силу, чтобы убить демона? Поправь, если я ошибаюсь: ты всего-навсего поиграл мышцами и своим чудным хвостиком. – Усмехнувшись, я сделала несколько шагов назад, попасть под горячую руку – или правильно сказать «лапу»? – разъяренного чудовища отнюдь не хотелось.

– Какой глупец учил тебя, младшая? Долг жизни и смерти отдают независимо от способа его воплощения.

«Помоги ему, если сможешь, – шепнул сатуриец, – он спас нас обоих».

«О боги, Грэм! Я боюсь его, закованного в хианит, до дрожи в коленках. Я умру от страха, если он окажется на свободе!»

«Он – меняющийся, представитель твоего народа».

«Вот поэтому-то я его и боюсь. Хэмеллы – страшные, кровожадные существа. И я не чувствую к нему никаких родственных чувств!»

Волна осуждения, идущая от Грэма, в прямом смысле сбивала с ног – я даже пошатнулась. Вот поганец! Нашел способ влиять на меня! Ладно, я когда-нибудь припомню ему произвол…

«Хорошо, Грэм, я постараюсь, но только ради тебя».

Чтобы спасти вискурца, нужно сделать две вещи: сломать защитные заклинания на клетке и разбить цепи. Но прежде всего – преодолеть проклятый щит, что может оказаться самым сложным. Определенно и хэмелл и Грэм спутали меня с радужным магом, которому заклинания любых стихий нипочем.

– Я попытаюсь тебе помочь. Но обещай не проклинать, если ничего не получится.

– Даю слово, что не буду требовать невозможного, – проворчал хэмелл и отступил в глубь клетки. Похоже, понял, как нервировал меня его жуткий вид.

Закрыв глаза, я призвала силу, вернее то, что от нее осталось. Внутренний взор позволял видеть двойное плетение щита. Красная сетка, тонкое витье – работа без пяти минут мастера щитов. Ненавижу работу огневиков! Слишком уж их заклинания болезненны для магов других стихий. М-да, игнисы – настоящие садисты в магии. Внутренне прикоснувшись к алой нити, слегка потянула, распуская первую петлю. Огненная вязь покрылась рябью – я в панике отступила и лишь через несколько минут осмелилась продолжить начатое. Осторожно скручивая нити заклинания в клубок, проделала небольшую брешь и попыталась закрепить промежуточный результат. Переплетение огненных нитей ярко засветилось, ослепляя и обжигая. Я сказала, что это работа без пяти минут мастера? Я ошиблась! Маг, сделавший ее, опытнее и сильнее, и не мне тягаться с ним…

Я открыла глаза и села на землю. Меня трясло и подташнивало. Напрасная трата сил и времени! Мне не по зубам этот проклятущий щит!

– Прости, мне не по силам такая защита.

Подавив вздох, меняющийся проявил благородство:

– Я и не виню, маленькая полукровка. Есть еще один способ… Эй, младшая, что с тобой?!

В который раз за последние сутки я ничего не слышала и не видела.

– Эва! Не смей терять сознание! – Передо мной вдруг мелькнуло взволнованное лицо Юлиана. Парочка бесцеремонных ударов по щекам привела в чувство.

– Ай! Больно же!

Юлиан прекратил экзекуцию и радостно воскликнул:

– Ну, ты даешь, подруга! Я думал, ты сожгла себе всю ауру. Кто ж так надрывается, да еще ради хэмелла?!

Меняющийся оскорбленно зашипел и ударил хвостом по прутьям клетки. Молодой маг засмеялся и ребячливо показал ему язык.

– Не знаю причин, по которым тебя поймали, но там тебе и место. Или сидите в Вискуре, или отправляйтесь в лаборатории магов! Пойдем, Эва.

Юлиан помог подняться и, поддерживая, повел прочь. Испытывая стыд, я не смела бросить на меняющегося прощальный взгляд. А вот хэмелл «попрощаться» не забыл.

– Эй, ты! Спроси свою подружку, насколько человечна ее природа?

Сжавшись в ожидании неприятных вопросов, попыталась отстраниться от мага. Юлиан не позволил и продолжал уводить дальше от стоянки каравана. И только когда повозки остались далеко позади, он спокойно произнес:

– Возможно, я нетерпим к хэмеллам. Но не стану винить за смешанную кровь тех, кто родился сразу после войны с ними.

О боги Семиграда! А ведь я никогда не думала, что могла быть плодом насилия. Когда я появилась на свет, мирный договор с хэмеллами уже подписали. Но вот мое зачатие выпадало как раз на пик противостояния. Получается, мне нужно благодарить мать, кланяться ей в ноги, что она, обесчещенная вражеским воином, выносила позорный плод, хотя могла его вытравить? Да еще и оставила у храма Судьбы, а ведь могла утопить в сточной канаве?!

– Ты давно понял, что я не совсем человек? – мрачно поинтересовалась. – Чем я себя выдала?

– Ничем. Не забыла, что я следопыт? – Голос Юлиана прозвучал безмятежно – жаль, что сейчас не видно выражения его лица. – Давай поспешим, пока есть возможность убраться без лишних разговоров.

– Что ты имеешь в виду?

– Я видел карательный отряд магов, тушивший пожар. Если в трактире продержались до появления помощи, про нас вспомнят, станут разыскивать. Лично мне отвечать на их вопросы не хочется.

– Ох, Юлиан, мне так стыдно! Мы их бросили! – Я до крови закусила губу. – Не понимаю, почему послушалась тебя и удрала, даже не попытавшись предупредить о демонах?

– Если тебе легче, вини одного меня, – насмешливо произнес стихийник. – Я предпочитаю быть бесчестным, но живым, нежели благородным, но мертвым. Впрочем, мне нисколечко не стыдно.

– Но ведь ты мог предупредить их!

– И что бы это дало? Я – не боевик, ты – тоже. Останься мы там со всеми, погибли бы в числе первых. Так что заткнись, Эва, или давай прощаться. – Юлиан выжидающе остановился и перестал меня поддерживать.

«Ты не воин, девочка, – согласился со следопытом Грэм, – как ни больно мне это признавать, но парень прав. Я воспринимаю его поступок, как здоровый эгоизм человека, жаждущего выжить любой ценой. Кстати, он говорил, что направляется в сторону Элевтии? Ты собираешься туда же, так почему бы не поехать вместе с ним?»

«Ага, и всю дорогу быть начеку. Ведь такой спутник предаст, не моргнув глазом».

«Издержки пути, сапфироглазая, издержки пути. А ты думала, в сады богов попала?»

Не проронив ни слова, я вцепилась в рукав кожаной куртки мага. Он понимающе промолчал и возобновил путь. Грэм одобрил мое решение, но почему на душе так гадко? И еще брошенный хэмелл не добавлял душевного спокойствия… Боги Семиграда, станьте свидетелями! Если появится возможность и наши пути снова пересекутся, я обязательно помогу ему!

Грэм не остановил клятву, но грустно шепнул:

«Порой идти на поводу у совести опаснее, чем послушаться советов страха».

На краю пустыря среди зарослей пожелтевшего орешника стояли стреноженные кони. Одна лошадка принадлежала следопыту, под седлом второй лежала попона с гербом Северной империи. Ушлый маг рассудил, что солдату, одержимому демоном, она больше не понадобится и я буду лучшей хозяйкой.

Юлиан, как и обещал, выбрался из трактира, прихватив наши вещи. Я в который раз порадовалась, что собрала сумку заранее и познакомилась с ловким прохвостом.

Вцепившись в поводья, я доверилась лошади. Смутно помню, как выбрались на тракт и быстрым аллюром скакали до самого рассвета. Когда Юлиан дал добро на остановку, мы углубились в лиственный лес. Небольшая полянка стала временным пристанищем. В полусонном состоянии я распрягла, вытерла и стреножила свою гнедую, затем повалилась спать.

Надеюсь, мой попутчик побеспокоился о щите.

Меня разбудила сорока. Стрекотание назойливо просочилось в сон, а солнечные зайчики бессовестно запрыгали по щекам. Приоткрыв один глаз, увидела Юлиана, подкладывающего сухие сучья и кору в весело горевший костер. Тени под глазами, легкая щетина, осунувшееся лицо – маг выглядел помятым и утомленным, точно и не ложился.

– Доброе утро, – устало произнес следопыт и повесил над костром котелок. – Готовить умеешь?

– Ага, мне доводилось жить в лесу. Дядя научил готовить пищу на костре. – В трактире я успела рассказать выдуманную историю своей жизни, что происхожу из рода охотников и собираюсь поступить в школу для дальнейшего обучения семейной профессии.

– Тогда свари кашу, а я немного посплю.

– Ты разве не ставил щит? – удивилась я и вылезла из-под меховой полости невероятно теплого и легкого покрывала из шкур борриканских горных коз.

– Ставил, но мы все еще недалеко от «Перекрестка ветров», не хотелось бы, чтобы нас спящими обнаружили члены Братства.

Юлиан за секунды разложил меховое одеяло и, не раздеваясь, завернулся в него с головой. Мне стало любопытно, почему он неодобрительно отозвался о Братстве магов, но спрашивать не захотела. Расстанемся мы нескоро, еще успею.

Сладко потянувшись и зевнув, шикнула на стрекочущую птицу. Сорока продолжала невозмутимо сидеть на ветке, чуть вздрагивая и покачивая длинным хвостом. Большая часть тела птицы черного цвета, с металлическим отливом, остальное оперение белое. Казалось бы, обычная сорока. Но то, как она безбоязненно сидела у самой черты невидимого щита и внимательно следила за каждым моим движением, настораживало. Тут же вспомнились байки о черных колдунах и их способности наблюдать за врагами глазами птиц и животных. О Предвечная! Как можно было забыть о невидимой магической татуировке – сером мотыльке на щиколотке, – которую оставил Эвгуст? Непростительная глупость с моей стороны. Хотя… он не возвращает меня назад в Семиград. Так что пусть смотрит себе на здоровье.

И все-таки я ненавижу, когда за мной следят!

Наплевав на опасения попутчика, воспользовалась капелькой силы. Дерево ответило на мою мысленную просьбу – и встряхнуло веткой, на которой сидела птица. Сорока тяжело снялась с места и полетела в чащу, часто взмахивая короткими крыльями.

– Ты только что магичила? – Юлиан высунул голову из-под одеяла. – Больше так не делай. Малейшее проявление силы – и нас обнаружат.

– Я всего лишь поговорила с деревом!

– Даже на легкое колдовство землевика есть артефакты-определители. Хорошо, что ты меня разбудила – сверну щит.

Юлиан, не вставая, лениво махнул рукой против часовой стрелки и опять спрятался. Отлично! Без защитного купола чувствую себя голой.

Пронизанный солнечными лучами лес тихо разговаривал с ветром. Птицы выводили мелодичные трели, где-то квакали лягушки. Между сплетенными ветвями проглядывали кусочки неба, не по-осеннему чистого и синего. Безмятежное спокойствие природы понемногу стирало ощущение беззащитности и тревоги. Успокаивающе пахло слегка жухлой травой.

«Грэм, поговори со мной. Мне жутко».

«Есть причины для страха? Чего ты боишься, Эва? Или запоздалая реакция на вчерашние события? Ночью ты была смелее».

«Ага, ночью у меня не было времени на размышления – одно событие накладывалось на другое».

«Должен сказать, ты держалась молодцом. Лишь благодаря твоей силе воли и жажде жизни мы уцелели. Горжусь тобой!»

«Спасибо, Грэм. Уверена, что бесстрашие передалось от тебя. Но нашелся бы защитник – и я визжала бы от страха или вообще грохнулась бы в обморок».

«Сапфироглазая, не наговаривай на себя. Ты не из тех, кто бьется в истерике. Итак, предлагаю обсудить наши дальнейшие действия, пока тебя ничто не отвлекает от мысленного разговора».

«Да, когда рядом люди, боюсь потерять нить внешнего разговора, отвлекаясь на беседу с тобой. Поэтому старайся меня не отвлекать».

Вода в котелке закипела. Огляделась в поисках провизии – одна из сумок Юлиана лежала возле кучки хвороста. Я не ошиблась в своих предположениях и нашла соль, крупу и вяленое мясо. Следопыт – опытный путешественник: крупа была заранее промыта, а потом высушена, оставалось только отмерить ее и засыпать в кипяток.

«Когда твой новый друг проснется, спроси, куда конкретно он направляется. Будем надеяться, до Элевтии вы проедете хотя бы половину пути».

«Спрошу обязательно. Если Юлиан вскоре со мной распрощается, придется купить недостающие в походе вещи и сутками не спать. Тракт, говорят, безопасен днем. Мне почему-то слабо в это верится».

«Нет, почему же? Дорога в самом деле безопасна. Но не для тебя. Днем на ней можно встретить боевые четверки магов и патрули солдат империи. Ночью одинокому путнику туда, конечно, лучше не соваться, но выбора нет. Тебя будут искать на тракте днем».

«Разве с этой внешностью я хоть чем-то напоминаю принцессу?»

«Нет, разве что ростом. Но у слуг императора может оказаться поисковый амулет».

«Да, как я ни старалась прибрать за собой, пару волосков они вполне могут найти», – согласилась я задумчиво и посолила кашу.

«Будем надеяться, что поисковые группы получат только отпечатки ауры принцессы. Ты-то ведь изменила ауру?»

Я не ответила, чувствуя, как щеки начинают гореть от стыда.

«Эва? Ты ведь изменила ауру?»

«Ой…»

«Ой?! Эвка! – Голос сатурийца в моей голове стал натянутым, а потом и вовсе гневным: – Ты о чем думала, когда покидала дворец?!»

«Грэм, не надо на меня орать! О чем только я не думала! Каждый может закрутиться и забыть о маленькой детали…»

«Маленькой?! Ты понимаешь, что, по крайней мере, три мага видели и запомнили твою ауру? Как думаешь, что подумает твой следопыт, если вдруг увидит, что она кардинально поменялась? На какие мысли это его натолкнет?!»

«Не кричи! И следопыт не мой! Подумаешь, увидит другую ауру! Он ведь знает, что я хэмелл-полукровка! Не нагнетай обстановку, ничего страшного не случилось».

«Хорошо, Эва, – успокоился сатуриец, – больше ты не услышишь от меня ни слова упрека. Только закрывая глаза на свою небрежность, ты роешь яму не только себе, но и мне».

Я посолила пузырящуюся кашу и со злости произнесла вслух:

– Уверена, что тебе, как паразиту в моем теле, даже эта яма приятнее, чем разложение в могиле.

Молчание. У меня появилось такое ощущение, что внутри меня захлопнулась дверь. И я осталась в одиночестве. Внезапно вся оскорбительность моих слов пробилась через гнев. Предвечная, нет! Что я наделала?!

«Грэм! Прости меня, Грэм! Я не имела в виду то, что сказала! Боги! Грэм! Ты слышишь меня? Прости, пожалуйста, прости меня».

Телохранитель молчал. Неприятное чувство, словно я ударила слабого или утопила щенка, стало давить на сердце. Как я могла? Как? Но ведь и Грэм хорош! Зачем на меня кричал? Мне и так сейчас тяжело, а тут еще и его обвинения в глупости. Разве можно все продумать наперед и оставаться спокойной и сосредоточенной, когда творится такое?! Я тоже могу обидеться и дуться умею. Злая, как пегас, не получивший наездника, я доварила кашу и занялась своей аурой.

Многоликие – единственная раса Межграничья, которая может скрывать свою ауру, накинув на нее непрозрачную пленку ложной энергетической оболочки. Насколько я знала, ни маги фиолетового уровня, ни даже ищущие настоящую ауру хэмелла увидеть не могут. Вот такая особенная раса!

Из-за того, что я злилась, новая аура получила много красного, цвета агрессии и силы, питающейся яростью. На самом деле я сдержанная и спокойная. Но если довести меня до состояния невменяемости, могу покусать. Принц Зоор в этом убедился лично… Стыдно вспомнить, но тогда завелась я из-за простого подначивания его высочества по поводу моего телохранителя.

Мы с Зоором прятались от Грэма на террасе за кадками с лапайей, вечноцветущей желтой лилией. Когда Грэм во второй раз прошел мимо, не заметив нас, принц пожалел меня за неразделенное чувство к сатурийцу. Естественно, он нагло наговаривал! Принц ехидно настаивал на том, что не мог ошибиться: я втюрилась в своего охранника, как маленькая, глупая девочка. Я зловещим шепотом предупредила, что укушу за ухо, которое как раз находилось возле моего рта, – между вазонами было тесно, и мы стояли, прижавшись, – но принц не поверил.

Крик Зоора услышал даже Тристан в башне.

Воспоминания о вздорном лулианце, которого считала своим другом, вернули хорошее расположение духа. Лулианский принц – первенец короля Фадиаса, но наследовать трон по законам страны права не имел. Когда ему исполнилось четырнадцать, вспыхнуло восстание недовольных. Заговорщики взяли юного наследника в заложники и держали больше седмицы в доме почитателя бога Жизни. За это время свихнувшийся жрец провел на Зооре опыты. Он мечтал создать идеального охотника на нежить и выбрал «добровольцем» подростка, семью которого люто ненавидел.

Принца освободили поздно – он оказался сломлен духовно и изувечен физически. Раздробленные кости и страшные раны по всему телу… лучшие целители Межграничья собирали наследника буквально по кусочкам.

Основатель Лулианского королевства, устанавливая правила наследования, категорически запретил возводить на трон уродливых, рыжих, психически неполноценных и магически измененных. Зоор подпадал под три запрета: хромой, покрытый сетью тонких шрамов, нелюдимый, трансформированный десятками магов. У него даже ауры изменились: обычная лишилась почти всех светлых оттенков, магическая опустилась на один луч. Кстати, меня всегда возмущала несправедливость богов: усилить ауру нельзя, а вот ослабить легче легкого, особенно если окажешься в руках черномага.

От печальных размышлений захотелось есть. Шепотом позвав Юлиана и убедившись, что следопыт впал в спячку, я взяла себе полную чашку. Мисок у моего попутчика не было, но зато оказались две ложки и две чашки из легкого, магически укрепленного материала. М-да, кашка получилась на любителя. Буду надеяться, что Юлиан не прочь похлебать солененького. Первый раз – и так опозориться! Воровато оглядевшись, я прошептала заклинание улучшения вкуса. В кулинарной магии я не профессионал, но опыта хватает – в храме часто наказывали работой по кухне.

После каши захотелось пить. Вода попахивала тиной, и я, уже не опасаясь попасться, наложила на фляжку освежающее заклинание. Борясь со скукой, вспомнила о дневнике первой императрицы.

Отсиживаясь в трактире, я немного с ним ознакомилась. Но мой зад болел после неудачного перемещения, вернее, малоприятного приземления в лужу, и чувство разбитости не давало в полной мере сосредоточиться. А концентрация внимания была ой как необходима. Почерк императрицы как у ребенка, недавно научившегося писать. Да еще и вела она большинство записей на одном из старых языков, который я знала почти сносно благодаря Тристану. Поэтому приходилось перевод записывать – просто читать моих умений не хватало. В конечном итоге получился текст, от которого глаза полезли на лоб.

«Эвгуст сделал мне свадебный подарок. Она так прекрасна… Корона будущей королевы! Правда, пока королевы без королевства. Хотя Эвгуст посмеивался над моими мечтами о державе, где я была бы повелительницей, называя их блажью, главную монаршую регалию он мне подарил. И я дала ей имя – Corona astralis, то есть Звездный венец.

Сейчас это лишь артефакт. Но какой силы! В короне тридцать камней, тридцать фириллов. На вопрос, откуда такое богатство, жених загадочно улыбается и молчит.

Любимый вложил в создание венца прорву силы и бессонные ночи. Он сам нарисовал эскиз и в процессе изготовления накладывал заклинание за заклинанием. А мы-то с Антаром гадали, почему он такой вялый в последнее время. До главного в нашей жизни приключения остались считаные дни, а Эвгуст старался сделать мне приятное. Он действительно влюблен, и это наполняет меня гордостью – пробудить чувства в таком мужчине сможет не каждая.

Я жду день отправки с нетерпением. Я уверена, что у нас троих все получится. Мы просто обязаны добиться успеха. Если провалим задание, не видать мне моего королевства.

А корона так прекрасна, что не могу налюбоваться и боюсь, что не решусь оставить ее здесь. Да и зачем? Одним артефактом больше, одним меньше, она не оттянет сумки.

Когда Эвгуст возложил венец на мою голову, его глаза светились гордостью. Он пообещал, что сделает все, чтобы к нему я получила и королевство. Королевство, где будут править наши дети и дети детей наших детей. Звучит так запутанно и смешно, но – честное слово! – Эвгуст сказал именно так.

Как можно не любить такого восхитительного мужчину?!»

Я дочитала до конца и усмехнулась. Тысячу лет назад был «восхитительный мужчина», сейчас маньяк. Не знаю, что конкретно случилось с его лицом, но почему-то кажется, что это физический «откат» после жутко черного и злобного колдовства. Помнится, Тристан рассказывал о трех оставляющих отметины на теле и разуме заклинаниях.

«Червоточина» – самое милосердное, убивает мгновенно. Жертва не успевает ничего почувствовать. При исследовании трупа обнаруживается сердце, сплошь продырявленное, как яблоко, испещренное червем.

«Пламя зари» – массовое заклинание, применялось во время войны с многоликими. Придумал маг, обезумевший после потери всей семьи. Волна обжигающей энергии подкашивает противника, превращая его внутренности в пепел, заставляя умирать в муках. А вот внешних признаков на трупе почти не остается.

«Красная капель» – несчастный медленно истекает кровью сквозь маленькие порезы, нанесенные невидимым лезвием по всему телу. Пыточное заклинание, которое применяли во время войны некроманты из Аг-Грассы.

Эвгуст, «восхитительный» мужчина первой императрицы, мог использовать одно из трех либо какое-то другое, о котором я не слышала. Спрашивается, почему у могущественных заклятий неприятные последствия? Ну, так за все нужно платить! Боги не любят, когда не они, а кто-то другой портит их игрушки. Кстати, об игрушках. Получается, главный артефакт Северной империи – подарок ренегата, человека, которого, «ужаснувшись его деяниями», прокляла собственная невеста, а боги отправили в небытие на тысячу лет? Ну да, он ведь говорил об этом, а я еще не верила…

Corona astralis, Звездный венец – поистине удивительный и таинственный предмет. Думаю, немногие ведали, что в оправе из белого золота не бриллианты, а редчайшие фириллы. Вычислить, что это магический камень, легко, достаточно поместить корону в кромешную тьму. Сияние, излучаемое фириллами, не прекратится, а станет ярче. Хм, не скажу, что мне льстит вовлеченность в тайну, наоборот, чем меньше знаешь, тем дальше от последней грани.

Одна только примерка венца уже понижала шансы жить долго и счастливо. Хотя признаюсь: корона императриц риска стоила. Я никогда не забуду трепет, охвативший меня, когда она увенчала голову. Миг страха – и пронзительное чувство всезнания. Перед глазами раскинулась карта империи – внутренним взором я видела все семь провинций, точно с высоты полета птицы. И видела так четко, как не может видеть ни человек, ни полукровка-хэмелл… А потом все прекратилось. Корона признала меня, ведь того захотел ее создатель. Как и обещал Эвгуст, Звездный венец не наказал самозванку.

«На твоем месте я бы не стал расслабляться. – У Грэма прорезался голос, и, надо сказать, голос язвительный. – Наказание может быть отсроченным. Поймают тебя, вернут в Семиград, а венец возьми и прояви свою сущность. Сама знаешь – старые артефакты имеют подобие разума. Кто знает, когда он прозреет и наплюет на просьбу создателя?»

«Ты хочешь сказать, дорога в Семиград мне заказана?» – Я не стала обижаться на недоброе пророчество телохранителя, он простил мою грубость, почему я не могу извинить его за такую мелочь? К тому же доля правды в его словах присутствовала.

«Пожалуй, в предместье столицы соваться тоже не стоит. Венцу тысяча лет – радиус его влияния мог увеличиться».

«Наверное, стоит еще поискать данные по короне».

«Давай, время у тебя есть».

Спустя час у меня дрожали руки, а глаза закрывала пелена слез. О венце я ничего не нашла. Зато прочитала воспоминания Микаэль о последних днях Эвгуста рядом с ней.

Троица предтеч, сбитая с толку богом Мраком, вместо того чтобы обучать своих последователей магии и страху перед богами, вкладывала в неокрепшие умы кощунственные мысли. Но именно Эвгуст поднял восстание и повел своих вчерашних учеников к Дому всех богов. По пути армия чародеев жгла поселения, убивала мирных жителей, как писала Микаэль, «в практических целях отработки смертельных заклинаний». Она пыталась остановить жениха, но шепот Мрака оказался громче слов любви. Эвгуст сметал на своем пути и сильных и слабых, не щадя матерей с новорожденными детьми.

«Когда на моих глазах он испепелил грудного ребенка просто из-за того, что тот плакал, я поняла, что он так же испепелил и мою любовь. Глядя, как ветер раздувает кучку золы, в которой остались лишь маленький череп и коленные чашечки, я плакала от понимания, что любила монстра…»

Строчки дневника расплывались перед моими глазами. Я рыдала вместе с Микаэль. Бедные женщины! Да я готова разодрать Эвгуста собственными руками! А еще испытывала к нему благодарность за спасение! Кровожадное чудовище! Бездушный монстр!

«Не спеши обливать колдуна грязью, – резко произнес Грэм. – Мне Эвгуст не показался тем, кто убивает ради развлечения или в раздражении. Нет, не похож он на душегуба».

«Ты защищаешь проклятого ренегата?!»

«Нет, я уличаю во лжи первую императрицу».

«Не поняла… объяснись!»

«Плохо учила анатомию, Эва, – заговорил с насмешливым превосходством сатуриец. – Перечитай момент про «испепеленную любовь». У младенцев вместо твердых коленных чашечек мягкий хрящ, который тоже сгорел бы. Надколенники костенеют к трем – шести годам. Выходит, Микаэль чернит бывшего возлюбленного, но зачем?»

– Я просил не колдовать! – послышался недовольный голос Юлиана. Попутчик, сонно моргая, потянулся за фляжкой с водой. – Ты не только нарушила магическое молчание, ты еще испортила заговоренную фляжку, уничтожив чары свежести!

– О, прости, не думала, что болотный привкус – это сохраняющие чары.

– Ладно, думаю, маги убрались восвояси. И флягу я замагичу по-новому.

Юлиан поужинал, похвалив мои кулинарные способности. Потом мы быстро свернули наш лагерь, выбрались на тракт и ехали почти до самого рассвета. Попутчик пообещал, что это последний раз, когда мы передвигаемся ночью. Погоню он не чувствовал, значит, можно путешествовать как все нормальные люди, днем. Я выяснила то, что собиралась: Юлиан направлялся в Элевтию и не возражал против моего общества. Как мне показалось, он даже обрадовался. Грэму его реакция показалась странной. Но ведь подозрительность – хроническая болезнь всех телохранителей? Или я вновь вляпалась во что-то нехорошее?

А еще сегодня я вдруг поняла: маска принцессы Северной империи спала с меня, и больше надевать ее никто не заставит. Я больше не тень ее высочества! Отныне я – беглянка, ищущая ответы на вопросы, ответы, которые спасут две жизни.